355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Р. Скотт Бэккер » Воин кровавых времен » Текст книги (страница 23)
Воин кровавых времен
  • Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:38

Текст книги "Воин кровавых времен"


Автор книги: Р. Скотт Бэккер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 42 страниц)

ГЛАВА 15
АНВУРАТ

«Безумец завладевает миром, тогда как святой делает людей из дураков».

Протатис, «Сердце дурака»

4111 год Бивня, конец лета, Шайгек

Пepecoxшee русло прорезало сердце равнины, и некоторое время Найюр скакал по нему и выбрался оттуда лишь после того, как оно ни начало извиваться, словно вены старика. Он заставил своего вороного выпрыгнуть на берег. За ним громоздились приморские холмы; их вершины и склоны до сих пор заволакивала желто-красная дымка. На западе уцелевшие айнонские фаланги отступали вниз по склонам. На востоке бессчетные тысячи людей мчались по вытоптанному лугу. Неподалеку, у небольшого холмика Найюр заметил группу пехотинцев в длинных черных кожаных юбках, обшитых железными кольцами, но без шлемов и без оружия. Некоторые сидели; другие стояли, стаскивая с себя доспехи. Все, кроме тех, кто плакал, с потрясением и ужасом смотрели на окутанные завесой пыли холмы.

Где же айнонские рыцари?

На самом востоке, там, где бирюзовая и аквамариновая лента Менеанора исчезала за серовато-коричневым подножием холмов, Найюр увидел лавину кианских кавалеристов, мчащуюся вдоль полосы прибоя. Ему не нужно было рассматривать гербы, чтобы понять: Кинганьехои и гранды Эумарны появились оттуда, откуда их никто не ждал…

Где же резервы? Готиан с его шрайскими рыцарями, Гайдекки, Вериджен Великодушный, Атьеаури и все прочие?

Боль сдавила ему горло. Найюр стиснул зубы.

«Опять…»

Кийут.

Только на этот раз роль Ксуннурита сыграл он сам. Это он оказался самонадеянным упрямцем!

Найюр стер пот, заливающий глаза, и увидел фаним, что скакали за ширмой далекого кустарника и чахлых деревьев – нескончаемый поток…

«Лагерь. Они скачут в лагерь…» Найюр с криком пришпорил коня и помчался на восток.

«Серве».

До самого горизонта, насколько хватало глаз, люди дрались друг с другом, сшибались ряд на ряд, кружились в мешанине общей схватки. В воздухе висел не столько грохот, сколько шипение отдаленного сражения; Мартему подумалось, что это похоже на шум моря в раковине – штормового моря. Затаив дыхание, он следил за первым из Конфасовых убийц, что уже подошел к князю Келлхусу и занес короткий меч…

Затем последовал невероятный момент – не длиннее резкого вдоха.

Пророк просто повернулся и взял опускающийся клинок большим и указательным пальцами. «Нет», – произнес он, а потом развернулся и невероятным ударом ногой уложил нападавшего. Каким-то неизъяснимым образом меч убийцы перекочевал к нему в левую руку. Все еще не выпрямившись, пророк вонзил его в горло убийцы, пришпилив того к земле.

Все это произошло в мгновение ока.

Второй убийца-нансур ринулся вперед, нанося удар в движении. Еще один пинок из низкой стойки, и голова нападающего дернулась назад, а меч выпал из обмякших пальцев. Нансур осел на землю, словно сброшенная одежда, – похоже, он был мертв.

Зеумский танцор с мечом опустил свою кривую саблю и расхохотался.

– Цивилизованный человек, – произнес он низким голосом. Его сабля со свистом рассекла воздух, описав дугу вокруг хозяина. Солнце сверкало на клинке, словно на посеребренных спицах колесницы.

Пророк, не вставая, извлек из ножен за спиной свой странный меч с длинной рукоятью. Держа его в правой руке, он коснулся острием земли между ног. Резкое движение, и в глаза танцору полетела засохшая земля. Танцор с ругательствами отшатнулся и чуть не оступился. Пророк ринулся вперед и вонзил меч в нёбо зеумцу. Он подтолкнул огромное тело, и оно рухнуло на землю.

Он стоял, а за ним кипела битва; его бороду и волосы трепал ветер. Он повернулся к Мартему, перешагнул через труп танцора с мечом…

Освещенный утренним солнцем. Приближающееся видение.

Нечто слишком ужасное. Слишком яркое.

Генерал отшатнулся и попытался извлечь меч из ножен.

– Мартем, – произнесло видение. Оно протянуло руку и с силой сжало правое запястье генерала.

– Пророк! – выдохнул Мартем. Видение улыбнулось и произнесло:

– Скаур знал, что нас возглавляет скюльвенд. Он видел Знамя-Свазонд…

Генерал Мартем уставился на Келлхуса, ничего не соображая.

Воин-Пророк повернулся и кивком указал на окрестный ландшафт.

Прежних построений там не сохранилось. Сперва Мартем заметил Пройаса и конрийских рыцарей, попавших в бедственное положение в глинобитном лабиринте отдаленного селения. Вырвавшись из-под сени садов, с флангов к ним неслось несколько тысяч кианских кавалеристов, и во главе их реяло треугольное знамя Куяксайи, сапатишаха Кхемемы. Мартем подумал, что конрийцы обречены, но он все равно не понял, что же имел в виду Воин-Пророк… Потом он взглянул в сторону Анвурата.

– Кхиргви, – пробормотал генерал. Тысячи кхиргви, восседающие на рослых верблюдах, врезались в ряды поспешно перестроившейся конрийской пехоты, обтекли ее с флангов и теперь мчались к холму, к Знамени-Свазонду…

К ним.

Их лишающие мужества, улюлюкающие боевые кличи перекрыли шум сражения.

– Надо бежать! – крикнул Мартем.

– Нет, – возразил Воин-Пророк. – Знамя-Свазонд не должно пасть.

– Но оно падет! – воскликнул Мартем. – Оно уже пало! Воин-Пророк улыбнулся, и глаза его заблестели яростно и неукротимо.

– Убежденность, генерал Мартем…

Его рука, окруженная сияющим ореолом, легла на плечо Мартема.

– Война – это убежденность.

В сердцах айнонских рыцарей царили замешательство и ужас. Окончательно потеряв всякую ориентацию, они пытались докричаться друг до друга через завесу пыли, пытались понять, что же им делать. Отряды лучников налетали на них и расстреливали лошадей под ними. Рыцари ругались и прикрывались щитами, уже утыканными стрелами. Всякий раз, как Ураньянка, Сефератиндор и прочие переходили в атаку, кианцы рассеивались и отрывались от них, продолжая стрелять на ходу, и все новые рыцари с грохотом летели на выжженную солнцем землю. Многие айноны отстали от своих и очутились в затруднительном положении: на них налетали со всех сторон. Кусьетер, пфальцграф Гекаса, вслепую добрался до верха холма и оказался зажат между земляными укреплениями, сорвавшими первую атаку айнонов, и безжалостными копьями койяури. Кусьетер раз за разом вступал в схватку с элитной кавалерией кианцев, но в результате лишился коня, и его люди решили, что он убит.

Его рыцари запаниковали и во время бегства затоптали его. Вихрь смерти продолжал кружиться…

Тем временем сапатишах Эумарны, Кинганьехои, ринулся в атаку через луг. Большая часть его грандов врассыпную ринулись на север; им не терпелось наведаться в лагерь айнрити. Сам же Тигр ударил на запад, помчавшись со своими приближенными через поле, заполненное удирающей айнонской пехотой. Он налетел на командный пункт генерала Сетпанареса и захватил его. Генерал был убит, но Чеферамунни, король-регент Верхнего Айнона, каким-то чудом сумел бежать.

Далеко на северо-западе штабную группу Найюра урс Скиоаты, Господина Битвы Священного воинства, захлестнуло замешательство и обвинения в предательстве. Толпы шайгекских новобранцев, составлявших центр Скаурова войска, окончательно стушевались под напором объединенной мощи нансурцев, туньеров и удара во фланг, который нанес Пройас с конрийскими рыцарями. Поверив в победу Священного воинства, айнрити ринулись преследовать бегущих, и их боевые порядки смешались. Строй превратился в беспорядочные группы людей, разделенные участками луга. Многие даже падали на колени на иссушенную землю, вознося хвалу Богу. Мало кто услышал пение труб, командующих общее отступление, – в основном потому, что очень мало труб передало эту команду. Большинство трубачей просто не поверили, что им действительно приказали именно это.

Барабаны язычников ни разу ни дрогнули, ни разу не сбились с ритма.

Гранды Кхемемы и десять тысяч кхиргви на верблюдах, свирепые кочевники из южных пустынь, вдруг возникли из-за толп бегущих шайгекцев и безудержно ринулись на разбившихся на отдельные группы Людей Бивня. Отрезанный от своей пехоты Пройас отступил в ближайшее селение, лабиринт глинобитных домишек, взывая попеременно то к Богу, то к своим людям. Туньеры, рассыпавшиеся по лугу, образовали круги, обнесенные стеной щитов, и сражались с поразительным упрямством, потрясенные встречей с врагом, чья ярость не уступала их собственной.

Принц Скайельт отчаянно сзывал своих графов и рыцарей, но их задержали у земляных укреплений.

Огромное сражение разбилось на множество битв поменьше – более отчаянных и гораздо более ужасных. Куда бы ни смотрели Великие Имена, повсюду видны были лишь отряды фаним, скачущие по нолю. Там, где язычники превосходили противника численностью, они шли в атаку и брали верх. Там, где им не удавалось одолеть врага, его окружали и начинали изводить обстрелом.

Многие рыцари, охваченные тревогой, в одиночку кидались на врага, но под ними убивали коней, а их самих затаптывали.

Найюр скакал изо всех сил, проклиная себя за то, что сбился с пути в бесконечных проходах и переходах лагеря. Он натянул поводья, остановив вороного у участка, огороженного галеот-скими шатрами с их тяжелыми, прочными каркасами, и взглянул на север, выискивая приметные верхушки круглых шатров, излюбленных конрийцами. Словно бы ниоткуда вылетело трое женщин; они стрелой промчались через галеотский лагерь на север и исчезли за шатрами на дальней его стороне. Мгновение спустя за ними последовала еще одна, черноволосая, что-то неразборчиво вопящая на кетьянском. Найюр взглянул на юг и увидел десятки столбов черного дыма. Ветер на миг стих, и пологи окружающих шатров повисли.

Найюр заметил синюю накидку на доспех, брошенную у дымящегося костра. Кто-то вышил на ней красный бивень…

Он слышал крики – тысячи криков.

Где она?

Найюр знал, что происходит, и, что более важно, он знал, как это будет происходить. Первые костры были зажжены как сигналы для тех айнрити, кто сейчас сражался на поле боя, – дабы убедить их в том, что их и вправду одолели. В противном случае лагерь бы сперва обыскали как следует, прежде чем уничтожать. Даже теперь кианцы наверняка кружили по лагерю, выискивая добычу, особенно такую, которая кричала и извивалась. Если он не найдет Серве в самое ближайшее время…

Он пришпорил коня и поскакал на северо-восток.

Осадив вороного у шатра, расшитого изображениями животных, он проломился через извилистый коридор и увидел троих кианцев на конях в нарядной сбруе. Они обернулись, заслышав его приближение, но тут же отвернулись снова, приняв его за своего. Кажется, они о чем-то спорили. Выхватив свой палаш, Найюр послал коня в галоп. Первый раз проскакав мимо этой троицы, он убил двоих. Хотя их товарищ в оранжевом халате в последний момент заорал, они даже не успели на него взглянуть. Найюр натянул поводья и развернул коня, но уцелевший фаним уже удрал. Найюр не стал за ним гнаться и направился на восток, поняв наконец-то – во всяком случае, он так надеялся, – в какой части лагеря он сейчас находится.

Пронзительный визг, от которого мурашки пробежали по коже, раздавшийся не далее как в сотне шагов от него, заставил Найюра перевести коня на рысь. Привстав в стременах, он заметил каких-то людей, носящихся между битком набитыми шатрами. Новые крики взвились в воздух – на этот раз срывающиеся, и совсем рядом. Внезапно из-под прикрытия окружающих шатров и палаток выскочила целая толпа обслуги, следовавшей за войском. Жены, проститутки, рабы, писцы и жрецы – кто кричал, кто просто молча мчался куда глаза глядят, не разбирая дороги. Некоторые вопили, завидев Найюра, и пытались пробиться подальше от него. Другие не обращали на него никакого внимания, то ли сообразив, что он не фаним, то ли понимая, что он не сумеет перебить сразу столько народу. В считанные мгновения их поток поредел. Молодые и здоровые сменились старыми и немощными. Найюр заметил Кумора, пожилого жреца Гильгаоала, подгоняемого служками. Он видел множество обезумевших от страха матерей, которые тянули за собой перепуганных детей. Немного позади несколько перевязанных воинов, примерно человек двадцать, отделилась от потока беглецов и заняла боевую позицию. Они начали петь…

Найюр услышал приближающийся хор хриплых победных воплей, фырканье и топот лошадей…

Он натянул поводья и вынул палаш.

Потом он увидел их; они быстро ехали между палатками, толкая друг друга. На мгновение они напомнили ему отряд, пробирающийся через бурный прибой. Кианцы из Эумарны…

Найюр вздрогнул и опустил взгляд. Молодая женщина с окровавленной ногой, с младенцем, привязанным к спине, уцепилась за его колено, умоляюще лопоча что-то на неведомом ему языке. Найюр поднял ногу, чтобы пнуть ее, потом отчего-то вдруг опустил. Он наклонился и посадил ее перед собой в седло. Женщина залилась слезами. Найюр развернул вороного и поскакал через толпу бегущих.

Мимо уха у него свистнула стрела.

Его золотистые волосы развевались на ветру. Складки белого парчового одеяния колыхались.

– Не вставай! – велел пророк.

Но Мартем и без того стоял, словно громом пораженный. Поле боя внизу бурлило клубами пыли и мелькающими в нем неясными силуэтами кхиргви. Воин-Пророк резко опустил сперва одно плечо, потом другое. Он резко опустил голову, прогнулся назад, ушел в полуприсед, потом подпрыгнул. Это был странный танец, одновременно и беспорядочный, и продуманный, размеренный и поразительно быстрый… И лишь ощутив удар в бедро, Мартем понял, что пророк танцует, уклоняясь от стрел.

Генерал упал, схватившись за ногу. Весь мир заполнили крики и оглушительный шум.

Сквозь слезы боли Мартем увидел Знамя-Свазонд на фоне ослепительно сияющего солнца.

«Сейен милостивый. Теперь я умру».

– Беги! – крикнул он. – Ты должен бежать!

Вороной всхрапнул и издал пронзительное ржание. Мимо проносились шатер за шатром, холст крашеный и холст полосатый, разрисованная кожа, бивни и снова бивни. Безымянная женщина у него в седле дрожала, тщетно пытаясь взглянуть на своего ребенка. Топот кианских коней был все ближе; они скакали колоннами по узким проходам и разворачивались в шеренги на редких просветах. «Скафади! – кричали они. – Йяра тил Скафади!» Такие же колонны грохотали и по параллельным проулкам. Дважды Найюру приходилось прижимать женщину с ребенком к шее своего коня, когда над ними свистели стрелы.

Он снова пришпорил вороного до крови. Найюр услышал крики и понял, что догоняет новую группу бежендев. Вдруг вокруг него оказалась толпа обезумевших, спотыкающихся мужчин, вопящих матерей и бледных как мел детей. Найюр бросил коня влево. Он узнал преследующего его кианца. Это был знаменитый капитан Скафади, изводивший идолопоклонников. Все пленные, кого только приходилось допрашивать Найюру, слыхали о нем. Найюр вылетел на одну из огромных площадей, которые нансурцы использовали для строевой подготовки, и его вороной полетел вперед с новым воодушевлением. Найюр вставил стрелу в лук, натянул тетиву и убил ближайшего кианца, мчащегося за ним через клубы пыли. Вторая стрела вошла в шею коню следующего преследователя, и конь рухнул вместе со всадником, подняв новое облако пыли.

– Зиркиреа-а-а! – взвыл Найюр.

Женщина завизжала от ужаса. Найюр взглянул вперед и увидел, как на западную оконечность поля вылетают несколько десятков фаним.

«Гребаные кианцы!»

Найюр развернул выдыхающегося вороного и погнал его к северному выходу с площади, благодаря нансурцев и их рабскую приверженность к компасу. В воздухе висели отдаленные крики и резкие вопли «ют-ют-ют-ют!». Безымянная женщина плакала от страха.

Нансурские палатки-бараки уходили на север, напоминая ряды подточенных зубов. Проход между ними все приближался. Женщина попеременно то смотрела вперед, то оглядывалась на кианцев, и то же самое проделывал ее черноволосый младенец. «Странно, – подумалось Найюру. – Младенцы откуда-то знают, когда нужно вести себя тихо». Вдруг и из северного прохода хлынули фанимские кавалеристы. Найюр резко свернул вправо и поскакал вдоль легких белых палаток, выискивая, где бы проскочить между ними. Так ничего и не обнаружив, он погнал коня к углу. Все больше и больше кианцев вылетали из восточного выхода и рассыпались по площади. Те, кто гнался за ним, приблизились, судя по топоту копыт. Еще несколько стрел вспороли воздух у них над головами. Найюр резко развернул вороного и скинул женщину на пыльную землю. Младенец тут же завопил. Найюр сунул ей нож – прорезать холст шатров…

Воздух загудел от грохота копыт и криков язычников.

– Беги! – рявкнул Найюр на женщину. – Беги! Его окутало облако пыли.

Найюр со смехом развернулся.

Выхватывая палаш, он увернулся от сабли, идущей по широкой дуге, и нанес нападающему колющий удар в подмышку. Потом сломал меч следующему нападающему и располосовал тому грудь. Кровь ударила из рассеченного тела, словно вино. Следующего он поймал за щит, вращая мечом, словно булавой. Кианец опрокинулся назад, свалился с коня и каким-то образом умудрился приземлиться на четвереньки. Шлем слетел с него и покатился под копыта. Перехватив меч, Найюр заколол его ударом в основание черепа.

Он встал на стременах и стряхнул кровь с клинка в лица потрясенным кианцам.

– Кто?! – взревел Найюр на священном языке.

Он принялся рубить оставшихся без всадников лошадей, которые отделяли его от врагов. Одна рухнула, молотя ногами в воздухе. Другая пронзительна заржала и вломилась в ряды кианцев.

– Я – Найюр урс Скиоата, – выкрикнул Найюр, – неистовейший из мужей!

Тяжело дышащий вороной сделал шаг вперед.

– Ваши отцы и братья – на моих руках!

Глаза язычников отблескивали белым из теней их посеребренных шлемов. Некоторые вскрикнули.

– Кто, – проревел Найюр с таким остервенением, словно все его тело состояло из одного горла, – кто хочет убить меня?

Пронзительный женский крик. Найюр бросил взгляд назад и увидел безымянную женщину, задержавшуюся у входа в ближайший шатер. Она сжимала нож, который дал ей Найюр, и махала руками, призывая его следовать за ней. На миг Найюру показалось, будто он всегда знал ее, будто они много лет были любовниками. Он увидел проблеск солнечного света с дальней стороны шатра, там, где она разрезала стену. Потом он заметил какую-то тень над собою, услышал нечто не совсем…

Несколько кианцев завопили – тоже от ужаса, но иначе.

Найюр сунул левую руку за пояс и крепко сжал в ладони отцовскую Безделушку.

На миг он встретился взглядом с широко распахнутыми, ничего не понимающими глазами женщины, увидел младенца у нее за плечом… Это был сын – теперь Найюр откуда-то это знал.

Он попытался крикнуть. Они превратились в тени в ливне сверкающего пламени.

Одно пространство.

А пересечения бесконечны.

Келлхусу было пять лет, когда он впервые вышел за пределы Ишуаля. Прагма Юан собрал всех детей этого возраста и велел им ухватиться за длинную веревку. Затем он без всяких объяснений свел их вниз по террасам, вывел к Охряным воротам, а оттуда – в лес, и остановился, лишь добравшись до рощи могучих дубов. Он позволил детям немного побродить по роще – как теперь понимал Келлхус, чтобы повысить их чувствительность по отношению к самим себе. К щебету ста семнадцати птиц. К запаху мха на коре, почвы, дышащей под маленькими сандалиями. К цветам и формам: белые полосы солнечных лучей на фоне медного полумрака, черные корни.

Несмотря на поразительную новизну происходящего, Келлхус способен был думать лишь о прагме. По правде говоря, он едва ли не дрожал от предчувствия. Все видели прагму Юана со старшими мальчишками. Все знали, что он обучает старших мальчишек тому, что именуют путями тела…

Путями битвы.

– Что вы видите? – в конце концов спросил старик, глядя на полог листвы.

Посыпались нетерпеливые ответы. Листья. Ветки. Солнце.

Но Келлхус видел больше. Он подметил засохшие сучья, давку состязающихся ветвей и веточек. Он видел, как деревца поменьше, молодая поросль, чахнут в тени великанов.

– Борьбу, – сказал он.

– В каком смысле, Келлхус?

Страх и ликование – взрыв детских чувств.

Д-деревья, прагма, – запинаясь, отозвался он. – Они воюют за… за место.

Верно, – согласился прагма Юан. – И этому, дети, я и буду вас учить. Как быть деревом. Как воевать за место…

– Но деревья не двигаются, – сказал кто-то из детей.

– Двигаются, – сказал прагма, – но медленно. Сердце дерева делает лишь один удар, весной, потому ему приходится вести войну на все стороны одновременно. Оно должно ветвиться и ветвиться, пока не заслонит собою небо. Но вы – ваши сердца делают много ударов, и вам нужно вести войну лишь в одном направлении зараз. Именно таким образом люди овладевают местом.

Невзирая на возраст, прагма вскочил, словно мячик.

– Давайте, – сказал он, – попробуйте прикоснуться к моим коленям.

И Келлхус тоже ринулся вместе с остальными сквозь пятна солнечного света. Он верещал от расстройства и восторга всякий раз, как палка хлопала или тыкала его по спине. Он изумленно глядел, как старик пляшет и кружится, а дети плюхаются на попы или катятся по опавшей листве кубарем, словно барсуки. Никто не сумел дотянуться до его ног. Никто даже не сумел войти в круг, очерченный его палкой.

Прагма Юан был деревом-победителем. Единственным владельцем своего места.

Кхиргви в своих потрепанных коричневых плащах, повесив щиты на лакированные бока верблюдов, подгоняли их и угрожающе размахивали саблями. Воздух звенел от их улюлюканья.

Келлхус поднял свой меч, меч дунианской работы.

Кхиргви захохотали. Темные лица жителей пустыни, такие уверенные…

Они мчались к кругу, очерченному его мечом.

Найюр пнул седло и опаленную тушу лошади. Он отряхнулся от пепла, моргая из-за едкого дыма, резавшего глаза. Звон. Мир состоял из дыма, вони сгоревшего мяса – и звона. Найюр ничего больше не слышал.

Он отыскал горелые оболочки, что прежде были безымянной женщиной и ее ребенком. Он подобрал свой нож, осторожно взяв его за обуглившуюся рукоять.

Она обгорела, но не обжигала – таким странным образом колдовской жар просачивался в реальность.

Найюр двинулся на северо-запад, мимо треклятых вышитых, обвисших айнонских шатров. Знамена с различными изображениями реяли на ветру. За спиной у Найюра по небу шагали Багряные адепты. Беззвучно проносились огненные столпы. Вдали потоком лились молнии. Кажется, где-то пронзительно кричали люди.

И Найюр подумал: «Серве…»

Его окружили люди – ликующие, перепуганные, сбитые с толку. Хотя рты их открывались и языки касались зубов, Найюр не слышал ничего, кроме звона. Он проложил себе дорогу через толпу и зашагал дальше.

В левой руке что-то причиняло боль. Найюр открыл ладонь и увидел отцовскую хору. Грязный железный шарик, тусклый даже на солнечном свету, весь исписанный бессмысленными закорючками. Эта штуковина дважды спасала его.

Найюр сунул хору обратно за пояс.

Потом он услышал удар грома. Звон перешел в пронзительное нытье – почти неслышное. Найюр остановился, закрыл г лаза. Крики и вопли, вон тот далеко, а этот близко, совсем рядом. Они разъели расстояния, разнеслись до края слышимости и в конце концов растворились в окружающем шуме битвы и моря.

Через некоторое время Найюр отыскал вышитый шатер Пройаса, установленный на небольшом пригорке. «Каким потрепанным он теперь выглядит», – подумалось Найюру, и его охватила печаль. Все вокруг казалось таким поблекшим.

Неподалеку он нашел старый шатер, который прежде делил с Келлхусом; шатер скрипел и хлопал на ветру. Чайник рядом с погасшим костром. Дым тянулся над землей и терялся между соседними палатками.

Сердце Найюра бешено заколотилось. А вдруг она пошла вместе с остальными поглазеть на битву с юго-восточного края лагеря? Вдруг кианцы поймали ее? Такую красавицу они непременно прихватили бы, хоть она и беременна. Игрушка для принцев. Необыкновенный подарок!

Добыча!

Звук ее голоса заставил Найюра подскочить. Пронзительный крик…

На миг он застыл, не в силах пошелохнуться. Он услышал мужской голос – мягкий, вкрадчивый и при этом безумно жестокий…

Земля ушла у него из-под ног. Найюр попятился. Шаг. Другой. По коже побежали мурашки.

Дунианин.

– Пожалуйста! – закричала Серве. – Пожа-алуйста!

Дунианин.

Но как?

Найюр крадучись двинулся вперед. Его ребра словно окаменели. Он не мог сделать вдох! Нож дрожал в его руке. Найюр вытянул руку и кончиком ножа отвел полог шатра.

Поначалу он ничего не увидел – внутри было слишком темно. Лишь какие-то тени да судорожные всхлипы Серве…

Потом Найюр разглядел ее; она нагая стояла на коленях перед нависающей над ней тенью. Один глаз заплыл, из носа и откуда-то из-под волос течет кровь и ручейками струится по шее и груди.

Что?

Найюр, не задумываясь, скользнул в темноту шатра. В воздухе мерзко воняло спариванием. Дунианин развернулся; он был так же наг, как и Серве, окровавленная рука сжимала набухший член.

– Скюльвенд, – протянул Келлхус; глаза его сверкали отвратительным экстазом. – Я не почуял тебя.

Найюр ударил, целясь в сердце. Но окровавленная рука взметнулась и задела его запястье. Нож вошел дунианину под ключицу.

Келлхус отшатнулся, запрокинул голову к провисшей крыше шатра и закричал; это были сотни криков, сотни голосов, заключенных в одну нечеловеческую глотку. И Найюр увидел, как его лицо открылось,как будто уголки рта растянулись от шеи до волос. Он увидел за вспухшими чертами глаза без век, десны без губ…

Тварь ударила его, и Найюр упал на одно колено. Он выхватил палаш.

Но тварь исчезла за пологом, прыгая, словно животное.

Вскоре разрозненным отрядам айнонских рыцарей, под которыми отстреливали лошадей, не осталось ничего иного, кроме как остановиться и обороняться. Кианцы все чаще с ревом врывались в их гущу, метя в дневном мраке в раскрашенные белым лица, словно в мишени. Кровь запеклась на холеных бородах. Знамена опрокидывали и затаптывали. Пыль превращала пот в корку грязи. Серьезно раненного Сефератиндора вынесли из первых рядов, где он «смеялся с Саротессером», как старались поступить все айнонские дворяне, когда были уверены в приближении смерти.

Некоторые, как Галрота, пфальц-граф Эшганакса, рванули вниз по склону на прорыв, бросив тех родичей и вассалов, которые остались без лошадей. Некоторые, как жестокий Зурсодда, обескровили свои отряды бесконечными контратаками, и в конце концов у них вообще не осталось конных. Но другие, как безжалостный Ураньянка или беспристрастный Чинджоза, пфальц-граф Антанамеры, просто пережидали атаки язычников. Они подбадривали своих людей и яростно обороняли каждую пядь пыльной земли. Снова и снова кианцы кидались в бой.

Ржали кони. Трещали копья. Кричали и выли люди. По всем склонам звенели сабли и мечи. И каждый раз фаним откатывались назад, поражаясь этим побежденным, которые отказывались становиться побежденными.

На северо-западе кхиргви нападали на айнрити с неослабной, какой-то безумной яростью. Многие просто прыгали с верблюдов и вышибали ошеломленных рыцарей из седел. Так были убиты конрийский палатин Аннанда, Кушигас, и туньерский граф Скавги, Инскарра. Пройас, как и тысячи туньеров, попал в окружение за своими стенами из щитов. Кхиргви прочесали территорию вокруг Анвурата и обрушились на конрийцев, осаждавших крепость, и разгромили их. А потом ринулись к холмику, на котором стояло Знамя-Свазонд Господина Битвы.

Тем временем гранды Эумарны вихрем пронеслись по извилистым переулкам и длинным улицам лагеря айнрити, поджигая шатры и палатки, рубя жрецов, швыряя кричащих женщин на землю и насилуя их. При виде столбов дыма, вставших вдалеке над лагерем, многие из свиты Скаура попадали на колени и заплакали, вознося хвалу Единому Богу. Некоторые же принялись славить сапатишаха, целуя землю у его ног.

Затем небо на востоке заполонил мерцающий свет. Прославленные кавалеристы Кинганьехои натолкнулись на Багряных Шпилей… И погибли.

Те, кто пережил первый удар колдунов, всей массой пустились наутек, в основном – по широким пляжам вдоль Менеанора, где их перехватили великий магистр Готиан, граф Керджулла и граф Атьеаури, возглавлявшие резервные силы Священного воинства. Около девяти тысяч рыцарей айнрити налетели на язычников, и втоптали их в песок, и загнали в бушующий прибой. Мало кому удалось ускользнуть.

Тем временем имперские кидрухили прорвали удавку, сжимающуюся вокруг рыцарей Верхнего Айнона. Имбейян и гранды Энатпанеи были отброшены. Так впервые возникла пауза в том, что впоследствии получило название Битвы на склонах. Пыль начала рассеиваться… Когда ситуация внизу, на поле, прояснилась, длинные ломаные ряды айнонских рыцарей разразились радостными кликами. Вместе с кидрухилями они в едином порыве ринулись с высот.

На севере чудовищное продвижение кхиргви сперва затормозило из-за чудесной обороны Келлхуса, князя Атритау, под Знаменем-Свазондом, а потом окончательно остановилось из-за фланговых атак ауглишских и инграулишских рыцарей в черных доспехах, под командованием графа Гокена и графа Ганброты.

Затем барабаны фаним смолкли. Далеко на северо-западе принц Саубон и граф Готьелк в конце концов сломили сопротивление грандов Шайгека и Гедеи, которых они прижали к берегам Семписа. Граф Финаол со своими канутишскими рыцарями, хоть они и уступали противнику в численности, атаковал гвардейцев падираджи, охранявших священные барабаны. Сам граф Финаол получил копьем в подмышку, но его вассалы одержали верх и перебили разбегавшихся барабанщиков. Вскоре запыхавшиеся галеоты и тидонцы уже ловили женщин и рабов в огромном лагере кианцев.

Огромное войско фаним распалось на части. Наследный принц Фанайял со своими койяури бежал на юг, а за ними по бесконечным пляжам гнались кидрухили. Имбейян оставил высоты вместе с остатками айнонов и попытался отступить через холмы. Но там его уже поджидал Икурей Конфас, и Имбейяну пришлось бежать с горсткой своих придворных, пока его гранды истекали кровью, сражаясь с закаленными ветеранами Селиалской Колонны. Хотя генерал Боргас был убит шальной кианской стрелой, нансурцы не дрогнули, и энатпанейцы оказались перебиты подчистую. Кхиргви бежали на юго-восток, в пустыню, в бездорожье, и железные люди преследовали их.

Сотни айнтрити, чересчур увлекшиеся погоней за кочевниками, заблудились в пустыне.

Найюр увидел на циновках свой обгоревший нож.

Потрясенная тем, что произошло с Келлхусом, Серве вцепилась в измазанное кровью одеяло и принялась вопить, словно сумасшедшая. Когда Найюр ухватил ее, она попыталась выцарапать ему глаза. Найюр толкнул ее, и Серве полетела на землю.

– Я нужна ему! – выла она. – Он ранен!

– Это был не он, – пробормотал Найюр.

– Ты убил его! Ты убил его!

– Это был не он!

– Ты свихнулся! Ты ненормальный!

Прежний гнев заглушил недоверие. Найюр схватил Серве за руку и скрутил.

– Я забираю тебя! Ты – моя добыча!

– Ты ненормальный! – завизжала Серве. – Он все мне про тебя рассказал! Все-все!

Найюр снова бросил ее на землю.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю