Текст книги "Воин кровавых времен"
Автор книги: Р. Скотт Бэккер
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)
Пройас со своими рыцарями в тяжелых доспехах врезался в ощетинившуюся копьями огромную шайгекскую фалангу. Его пехотинцы двигались за ним по пятам и теперь скопились под южными бастионами Анвурата; они несли с собой мантелеты и огромные лестницы, поверху окованные железом. Лучники держали галереи под непрерывным обстрелом, а люди и упряжки быков тем временем волокли на позиции разнообразные осадные машины.
Скайельт и Конфас продвигались по лугу на юг, придерживая свою кавалерию в резерве. Им преграждал путь ряд земляных укреплений, невысоких, но слишком крутых, чтобы штурмовать их верхом. Как и предполагал Найюр, сапатишах разместил за насыпями новобранцев. Благодаря этим укреплениям весь центр войска Скаура мог бы оказаться недоступным для атаки, если бы Найюр не приказал вытащить из болот несколько сотен плотов и раздать их туньерам и нансурцам. И вот теперь нансурцы принялись под градом копий и дротиков устанавливать первые плоты, превращая их в импровизированные пандусы.
Генерал Сетпанарес и его десятки тысяч айнонских рыцарей оставались невидимыми. Найюр мог рассмотреть лишь самый край пехоты, выстроившейся фалангой – с этого расстояния они казались не более чем тенью фаланги, – но ничего более.
«Псы уже грызут мои внутренности!»
Он взглянул на Келлхуса.
– Поскольку Скаур обезопасил свои фланги за счет особенностей местности, – объяснил Найюр, – это сражение будет относиться к типу йетрут, прорыву, а не к унсваза, охвату. Войска, как и люди, предпочитают сходиться с врагом лицом к лицу. Окружи их или прорви их ряды, напади на них с флангов или с тыла…
Он намеренно не договорил. Ветер развеял пыль, и вдали показались южные холмы. Вглядевшись, Найюр различил тонкие нити; это могли быть лишь айнонские рыцари, отступающие на всем их двухмильном участке. Кажется, они перестраивались на склонах. За ними толпилась айнонская пехота.
Кианцы по-прежнему удерживали высоты.
«Нужно было поставить айнонов в центр! Кого Скаур разместил на том фланге? Имбейяна? Сварджуку?»
– И так ты сокрушишь своих врагов? – спросил Келлхус.
– Что?
– Напав на них с флангов или с тыла… Найюр встряхнул черной копной волос.
– Нет. Так ты убедишь своих врагов.
– Убедишь? Найюр фыркнул.
– Эта война, – отрывисто бросил он по-скюльвендски, – та же самая твоя война, только по-честному.
Келлхус никак не показал, что это его задело.
– Вера… Ты говоришь, что сражение – это спор двух вер… Дискуссия.
Найюр, сощурившись, снова принялся глядеть на юг.
– Памятливцы называют сражение «оетгаи вутмага», великая ссора. Оба войска выходят на поле, веря, что именно они – победители. Одному воинству придется в этом разувериться. Нападай на него с флангов или с тыла, внушай ему страх, сбивай его с толку, потрясай его, убивай его: все это – доводы в споре, предназначенные для того, дабы убедить твоего врага в том, что это он побежден. Тот, кто-поверит, что он побежден, и есть побежденный.
– Значит, в сражении, – сказал Келлхус, – убеждение становится правдой.
– Как я сказал, это честно. «Скаур! Я должен думать о Скауре!»
Охваченный внезапным беспокойством, Найюр рванул свой кольчужный доспех, словно тот был ему тесен. Выкрикнув несколько отрывистых команд, он отправил гонца к генералу Сетпанаресу. Ему нужно было знать, кто отбросил айнонов от холмов, – хотя Найюр понимал, что к тому времени, как гонец вернется, судьба битвы уже наверняка будет решена. Потом он приказал трубачам напомнить генералу, чтобы тот позаботился о своих флангах. Из соображений целесообразности они переняли нансурский способ связи: по полю были расставлены группы трубачей, передающих закодированные сигналы, что представляли собою небольшое количество предупреждений и команд. Айнонский генерал показался Найюру человеком трезвомыслящим, но его король-регент, Чеферамунни, был редкостным кретином.
А айноны были народом тщеславным и изнеженным – и Скаур не мог не принять этого во внимание.
Найюр взглянул на нансурцев и туньеров. Дальние колонны, соседствующие с айнонами, уже, похоже, пошли в атаку по своим настилам. Ближние, в которых Найюр даже мог разглядеть отдельных людей, устанавливали первые плоты. И там, где они падали, исчезало несколько шайгекцев – их просто раздавливало. Первый туньер с воплем ринулся вперед…
Тем временем Пройас со своими рыцарями пробился через рассыпавшиеся ряды шайгекцев. Солнечный свет сверкал на их вздымающихся и опускающихся мечах. Но дальше к западу, за деревней с глинобитными домишками и темнеющими садами, примыкающими к шайгекцам с тыла, Найюр видел шеренги приближающихся всадников – видимо, резерв Скаура. Он не мог разглядеть через дымку их гербов, но их численность внушала беспокойство… Найюр отправил гонца предупредить конрийцев.
«Все идет по плану…» Найюр знал, что шайгекцы, находящиеся рядом с Анвуратом, рухнут под яростью атаки Пройаса. И он предполагал, что Скаур это тоже понимает: вопрос заключался в том, когосапатишах пошлет в образовавшуюся брешь…
«Возможно, Имбейяна».
Потом он взглянул на север, на открытую местность, где кавалерия фаним отступила перед Готьелком и Саубоном, так что в результате центром их внимания сделался крепкостенный Анвурат.
– Видишь, как Скаур срывает планы Саубона? – спросил он.
Келлхус оглядел луга и кивнул.
– Он не столько сражается, сколько тянет время.
– Он отходит на севере. Галеотские и тидонские рыцари обладают преимуществами в гайвуте, в ударе. Но кианцы обладают преимуществами в утмурзу, сплоченности, и в фира, скорости. Хотя фаним не в состоянии выдержать атаку айнрити, они достаточно быстры и сплоченны, чтобы исполнить малк унсвара, защитный обхват.
Едва произнеся эти слова, Найюр увидел, как по сторонам от северян хлынули потоки кианской кавалерии.
Келлхус кивнул, не отрывая глаз от разыгрывающейся вдали драмы.
– Когда нападающий увлечется атакой, он рискует поставить свои фланги под удар.
– Что айнрити обычно и делают. Их спасает лишь их исключительная ангтома, отвага.
Рыцари айнрити, внезапно оказавшись в окружении, не сдавали своих позиций. На некотором расстоянии от них галеотская и тидонская пехота продолжала с трудом продвигаться вперед.
– Их убежденность, – сказал Келлхус. Найюр кивнул.
– Когда памятливцы перед битвой дают советы вождям, они просят их никогда не забывать, что на войне все люди связаны друг с другом, одни цепями, другие веревками, третьи бечевками, и все это – разной длины. Они называют эту связь майютафиюри, узы войны. Именно через них описывается сила и подвижность ангтомы отряда. Кианцев Народ назвал бы труту гаротут, люди длинной цепи. Их можно разогнать, но они снова стянутся воедино. Галеотов и тидонцев мы бы назвали труту хиротут, людьми короткой цепи. Оставшись в одиночестве, такие люди будут сражаться и сражаться. Лишь бедствие или утгиркоу, изнеможение, могут разорвать цепи таких людей.
Пока они наблюдали за этим участком, фаним рассыпались под ударами длинных мечей норсирайских рыцарей, отступили и заново сгруппировались западнее.
– Командир, – продолжал Найюр, – должен непрестанно оценивать бечевки, веревки и цепи врагов и своих людей.
– Так, значит, север тебя не беспокоит.
– Нет…
Найюр развернулся к югу; его охватили дурные предчувствия, необъяснимое ощущение рока. Похоже было, что айнонские рыцари почему-то отступают, хотя над холмами висела такая пыль, что сказать этого наверняка было нельзя. Пехота продолжала подъем, вдоль всей протяженности строя. Найюр отправил гонцов к Конфасу, с просьбой отправить кидрухилей в тыл к айнонам. Он приказал трубачам передать сигнал Готиану…
– Вот, – сказал он Келлхусу. – Видишь, как продвигается айнонская пехота?
– Да… Похоже, какие-то отряды смещаются вправо.
– Люди невольно, сами того не замечая, отклоняются вправо, под защиту щита соседа. Когда фаним атакуют их, они сосредоточатся на этих подразделениях – вот увидишь…
– Потому, что те проявляют недостаточную дисциплину.
– Это зависит от того, кто ими командует. Если бы их вел Конфас, я бы сказал, что они отклоняются вправо нарочно, чтобы отвлечь внимание кианцев от своих менее опытных подразделений.
– Уловка.
Найюр крепко вцепился в свой пояс с железными бляхами. По его рукам пробежала дрожь. «Все идет по плану!»
– Знай то, что знают твои враги, – сказал он, отворачиваясь, чтобы скрыть лицо. – Связи следует оборонять настолько же яростно, насколько яростно их атакуют. Используй знания о твоем враге, уловки, особенности местности, даже речи или примеры доблести, чтобы контролировать ситуацию и влиять на нее. Не терпи ни малейшего неверия. Приучай свое войско не поддаваться неверию, а все его проявления карай смертью.
«Что сейчас делает Сетпанарес?»
– Иначе их число увеличится, – сказал Келлхус.
– Народ, – сказал Найюр, – хранит много историй о нансурских колоннах, погибших целиком, до последнего человека… Сердца таких людей невозможно сломить. Но большинство смотрят на других в поисках того, чему можно верить.
– А потеря всех убеждений – это разгром? Это мы видели на Равнине Битвы?
Найюр кивнул.
– Именно потому кнамтури, бдительность, – величайшая добродетель командующего. Необходимо постоянно читать поле боя. Знаки следует непрестанно оценивать и взвешивать. Нельзя упустить гобозкой!
– Момент решения.
Найюр помрачнел, припоминая, что он упоминал этот термин некоторое время назад, на том судьбоносном совете у императора, в Андиаминских Высотах.
– Момент решения, – повторил он.
Он по-прежнему смотрел на прибрежные холмы, следя за едва различимыми рядами пехоты, что поднимались на далекие склоны. Генерал Сетпанарес отвел своего коня… Но почему?
Фаним поддавались по всему фронту, кроме южного фланга. Что же так терзает его?
Найюр взглянул на Келлхуса и увидел, что тот изучает дали так же внимательно, как обычно изучал души. Порыв ветра бросил прядь волос ему на лицо.
– Боюсь, – сказал Дунианин, – что этот момент уже миновал.
Серве расслышала в промежутках между собственными вскриками пение боевых труб.
– Но как? – с трудом выдавила она.
Она лежала на боку, уткнувшись лицом в подушки, на которые ее толкнул Келлхус. Он проник в нее сзади; Серве ощущала спиной жар, исходящий от его груди; его рука поддерживала ее колено. Каким иным он ощущался!
– Что – как, милая Серве?
Он вошел глубже, и она застонала.
– Такой другой, – выдохнула она. – Ты кажешься совсем другим.
– Это для тебя, милая Серве… Для тебя… Для нее! Серве прижалась к нему.
– Да-а… – простонала она.
Он перекатился на спину и посадил ее сверху. Он провел левой рукой, окруженной ореолом, по выпуклости ее живота. А потом его рука скользнула вниз, заставив Серве вскрикнуть. Правой же рукой он за волосы притянул ее голову к себе, так, чтобы он мог шептать ей на ухо. Никогда еще он не пользовался ею подобным образом!
– Поговори со мной, милая Серве. Твой голос так же сладок, как твой персик.
– О ч-чем? – тяжело дыша, произнесла она. – Что ты хочешь, чтобы я сказала?
Он протянул руки и приподнял ее за ягодицы, легко, словно монетку. Он начал входить в нее, медленно и глубоко.
– Говори обо мне…
– Ке-елхус, – простонала она. – Я люблю тебя… Я боготворю тебя! Люблю, люблю, люблю!
– А почему, милая Серве?
– Потому, что ты – воплощенный бог! Потому, что ты послан с небес!
Он застыл, поняв, что довел ее до самого предела.
Серве сидела на нем верхом, тяжело дыша, и чувствовала, как удары сердца отдаются в позвоночнике и в его члене, вибрирующем, словно тетива. Сквозь трепещущие ресницы она видела очертания складок шатра, смотрела, как линии преломляются через слезы радости.
Она окутала его. Он был ее, до самого основания! От одной этой мысли воздух меж ее бедер сгустился, и тончайшее его движение сделалось ощутимым, словно чье-то судорожное подергивание.
Серве вскрикнула. Какой экстаз! Какое наслаждение!
«Сейен…»
– А скюльвенд? – промурлыкал он. Его голос сочился обещанием. – Почему он так меня презирает?
– Потому, что он боится тебя, – пробормотала Серве, извиваясь под ним. – Потому, что он знает, что ты накажешь его!
Он начал двигаться снова, но с нечеловеческой осторожностью. Серве взвизгнула и стиснула зубы, и поразилась его отличности от всех остальных. Он даже пах иначе…
Как… как…
Его рука скользнула по ее шее… Как она любила эту игру!
– А почему он называет меня «дунианин»?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Найюр у дунианина. – Еще ничего не решено. Ничего!
«Он пытается сбить меня с толку! Выставить меня дураком перед чужеземцами!»
Келлхус взирал на него с полнейшим бесстрастием.
– Я изучал «Книгу гербов», нансурский справочник, в котором перечисляются различные важные особы и их эмблемы в кианском…
– Я тоже!
Ну, во всяком случае, страницы с иллюстрациями. Читать Найюр не умел.
– Большинство гербов слишком далеко, и их отсюда не разглядишь, – продолжал Келлхус, – но мне удалось опознать большую их…
«Ложь! Ложь! Он боится, что я стану слишком могущественным!»
– Как? – едва не выкрикнул Найюр.
– Разные формы. В этом мануале есть списки грандов, подчиняющихся каждому сапатишаху… Я просто посчитал.
Найюр вскинул руку, словно отмахивался от мух.
– Тогда кто противостоит айнонам?
– Ближе всего к Менеанору Имбейян с грандами Энатпанеи. Сварджука Джурисадский занял оставшиеся высоты. Данджокша и гранды Святого Амотеу держат понижающийся участок напротив правого фланга айнонов и левого фланга нансурцев.
В центре шайгекцы. Знамя Скаура развевается над Анвуратом, но я полагаю, что его гранды вместе с Ансакером и прочими, кто выжил на Равнине Битвы, сражаются на северных лугах. Те кавалеристы за селением, которые спускаются к Пройасу, скорее всего, из людей Куяксаджи и грандов Кхемемы. С ним идут не то наемники, не то какие-то союзники… Похоже, кхиргви. Многие едут на верблюдах.
Найюр недоверчиво смотрел на Келлхуса; на скулах у него играли желваки.
– Но это невозможно…
Где наследный принц Фанайял и его наводящие страх койяури? Где грозный Кинганьехои и знаменитые Десять тысяч грандов Эумарны?
– Это правда, – сказал Келлхус. – Нам противостоит лишь часть кианцев.
Взгляд Найюра снова метнулся к южным холмам, и скюльвенд нутром почуял, что Дунианин говорит правду. Внезапно он увидел поле боя глазами кианцев. Гранды Шайгека и Гедеи увели тидонцев и Галеотов еще дальше на запад. Шайгекцы умирали во множестве, как им и полагалось, и бежали, как люди, знающие, что они делают. Анвурат – недвижный пункт, угрожающий тылу айнрити. И эти южные холмы…
– Скаур изображает, – пробормотал Найюр. – Изображает…
– Две армии, – без малейших колебаний заявил Келлхус. – Одна обороняется, одна скрыта, в точности как на Равнине Битвы.
И в этот самый момент Найюр заметил первые цепочки кианских кавалеристов, спускающихся с дальних южных склонов. За ними вздымались клубы пыли, скрывая тех, кто ехал следом. Даже отсюда Найюру было видно, что айнонскую пехоту обходят с обоих сторон…
Тем временем нансурцы и туньеры прорубили себе путь через последние земляные укрепления. Ряды шайгекцев рассеялись под их напором. Бесчисленные их тысячи уже бежали на запад, преследуемые впавшими в боевое безумие туньерами.
Офицеры и дворяне, стоявшие за спиной у Найюра и Келлхуса, разразились радостными криками.
Недоумки.
Скауру не требовалось вести проникновение на всей длине строя. У него имелись скорость и сплоченность, фира и утмурзу. Шайгекцы были всего лишь уловкой, блестящим и чудовищным жертвоприношением – способом заставить айнрити рассеяться по пересеченной местности. Коварный старый сапатишах знал, что избыток убежденности может быть так же опасен, как и ее недостаток.
Грудь Найюра сдавило болью. Лишь сильная рука Келлхуса спасла его от унижения – иначе он рухнул бы на колени.
«Снова то же самое…»
Никогда еще он не испытывал таких противоречивых чувств и такого замешательства.
На протяжении битвы, пока другие глазели, разинув рот, восклицали и тыкали пальцами, генерал Мартем следил за скюльвендом и князем Келлхусом, стараясь расслышать, о чем они говорят. На варваре был полированный чешуйчатый доспех; укороченные рукава оставляли открытыми предплечья с множеством шрамов. Талию перехватывал кожаный пояс с железными бляхами. Голову защищал кианский шлем с высоким навершием; его серебряное покрытие во многих местах было выщерблено. Длинные черные волосы падали на плечи.
Мартем узнал бы его даже за несколько миль. Скюльвендская мерзость. Да, этот человек производил на него сильное впечатление, и на советах и на поле боя, но видеть, как скюльвенд – скюльвенд! – командует Священным воинством в сражении, было почти нестерпимым оскорблением. Как только другие не видят отвратительную истину о его происхождении? Каждый его шрам вопиял о необходимости убить его! Мартем с радостью – с радостью! – пожертвовал бы жизнью, чтобы отомстить за тех, кого перебил этот дикарь.
Так почему же Конфас приказал ему убить другого человека, того, что стоял сейчас рядом со скюльвендом?
«Потому, генерал, что он – шпион кишаурим…»
Но никакой шпион не станет произносить подобных речей.
«Это его колдовство! Никогда не забывайте…»
Нет! Это не колдовство! Это истина!
«Генерал, я уже сказал. Это его колдовство…»
Мартем наблюдал, не обращая внимания на болтовню вокруг.
Но каким бы ужасным ни было его задание, Мартем не мог не обратить внимания на триумфальное развитие событий на поле битвы. И никакой солдат не смог бы. Привлеченный радостными криками, Мартем повернулся и увидел, что по всему центру строй язычников развалился. На протяжении нескольких миль, от Анвурата до южных холмов, шайгекские отряды смешались и в беспорядке ринулись на запад, а за ними гналась нансурская и туньерская пехота. Мартем присоединился к победным кличам. Какой-то миг он испытывал лишь гордость за своих соотечественников и облегчение оттого, что победа досталась столь невеликой ценой. Конфас снова победил!
А потом он снова посмотрел на скюльвенда.
Мартем слишком долго был солдатом, чтобы не распознать, когда дело начинает плохо пахнуть – даже когда на первый взгляд все благоухает победой. Что-то пошло катастрофически не так…
Варвар заорал, веля трубачам давать сигнал к отступлению. На миг Мартем оцепенел; он только и мог, что потрясенно таращиться на скюльвенда. Потом вокруг воцарилась суматоха и всеобщее замешательство. Тидонский тан Ганрикки принялся обвинять скюльвенда в измене. Засверкало оружие. Чокнутый варвар продолжал орать на них, требуя, чтобы они посмотрели на юг, но никто не мог ничего разглядеть из-за пыли. Но все-таки неистовые протесты скюльвенда многих сбили с толку. Некоторые, включая князя Келлхуса, стали тоже кричать на трубачей. Но скюльвенд, видимо, решил, что с него довольно. Он промчался через наблюдателей и вскочил на коня. Считанные мгновения – и вот он уже мчится на юго-восток, оставляя за собой длинный, узкий вымпел пыли.
Затем в небо взвилось пение труб.
Прочие тоже ринулись к своим лошадям. Мартем обернулся и посмотрел на трех людей, которых Конфас отправил с ним.
Один из них, чернокожий здоровяк зеумец встретил его взгляд, кивнул, потом взглянул мимо него, на князя Атритау. Они никуда не побегут.
«К несчастью», – подумал Мартем. Соображение насчет бегства было первой практичной мыслью, посетившей его за долгий срок.
На миг принц Келлхус встретился с ним глазами. В его улыбке сквозила такая печаль, что Мартем едва не задохнулся. Затем пророк повернулся к сражению, кипевшему у него под ногами.
Волны кианских всадников – из-под многоцветных халатов сверкали доспехи – скатились со склонов и налетели на потрясенных айнонов. Передние ряды укрылись за щитами и попытались упереть свои длинные копья в землю, а тем временем над их головами уже засверкали на утреннем солнце сабли. Над иссушенными склонами поднялась пыль. В испуге взвыли трубы. В воздухе повисли крики, топот копыт и грохот фанимских барабанов. Все новые и новые копейщики врезались в ряды айнонов.
Первым оказался разбит Сансори, вассал принца Гарсахадуты; он столкнулся не с кем иным, как с неистовым Кинганьехои, прославленным Тигром Эумарны. Гранды Эумарны словно бы за считанные мгновения врезались в тыл передним фалангам. Вскоре все фаланги, остававшиеся у айнонов, – кроме элитных частей кишьяти под командованием палатина Сотера, – либо оказались в бедственном положении, либо были обращены в беспорядочное бегство. Кишьяти же организованно отступали, отражая атаку за атакой, и тем самым выигрывали драгоценное время для айнонских рыцарей, находившихся ниже.
Казалось, будто весь мир затянут завесой пыли. Закованные в причудливые доспехи, рыцари Карьоти, Хиннанта, Мозероту, Антанамеры, Эшкаласа и Эшганакса скакали вверх по склону. Они встретились с фаним в красновато-желтой дымке. Трещали копья. Пронзительно ржали лошади. Люди взывали к невидимым небесам.
Размахивая своей огромной двуручной булавой, Ураньянка, палатин Мозероту, валил одного язычника за другим. Сефератиндор, пфальц-граф Хиннанта, повел своих нагримированных рыцарей в яростную атаку, кося людей, словно траву. Принц Гарсахадута и его сансорская дружина продолжали рваться вперед, отыскивая священные знамена своих соплеменников. Кианские кавалеристы дрогнули и побежали от них, и айноны разразились ликующими воплями.
Ветер начал развеивать дымку.
Потом Гарсахадута, оторвавшись от своих на несколько сотен шагов, налетел на наследного принца Фанайяла и его койяури. Сансорский принц получил колющий удар в глазницу и свалился с седла, и заплясал вихрь смерти. В считанные мгновения все шестьсот сорок три рыцаря Сансора либо погибли сами, либо потеряли лошадей. Не видя, что творится уже на расстоянии нескольких шагов от них, многие айнонские рыцари просто кидались на шум схватки – и исчезали в желтом тумане. Другие столпились вокруг своих графов и баронов, ожидая, пока подует ветер.
На флангах и в тылу у них появились конные лучники.
Рыдающая Серве съежилась, пытаясь натянуть на себя одеяло.
– Что я сделала? – всхлипывала она. – Что я такого сделала, что вызвала твое неудовольствие?
Окруженная сиянием рука ударила ее, и Серве упала на ковер.
– Я люблю тебя! – завизжала она. – Келлху-у-ус! Воин-Пророк рассмеялся.
– Скажи-ка мне, милая Серве, что я задумал для Священного воинства?
Знамя-Свазонд склонилось к пыльной земле; белые молнии вздымались и хлопали, словно паруса. Мартем уже решил, что втопчет эту мерзость в грязь – потом… Все покинули холм, кроме него самого, князя Келлхуса и трех убийц, присланных Конфасом.
Хотя южные холмы еще сильнее затянуло завесой пыли, Мартему удалось разглядеть в ее клубах то, что наверняка было бегущей айнонской пехотой. Скюльвенда он уже давно потерял из виду. На западе, на фоне смутных очертаний творящегося бедствия, он видел перестраивающиеся колонны своих соотечественников. Мартем понимал, что вскоре Конфас ускоренным маршем поведет их обратно к болотам. Нансурцы давно на опыте узнали, что нужно делать, чтобы выжить, когда фаним берут верх.
Князь Келлхус сидел спиной к ним четверым, сведя ступни и положив ладони на колени. За ним видно было, как люди карабкались на крепостные стены и валились оттуда, как рыцари скакали по пыльному лугу, как северяне рубили злосчастных шайгекцев…
Казалось, будто пророк… прислушивается. Нет. Свидетельствует.
«Только не его, – подумал Мартем. – Я не могу этого сделать».
Первый из убийц двинулся вперед.