Текст книги "Испорти меня (ЛП)"
Автор книги: Р. С. Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Я должен хотя бы увидеть цвет.
Только это.
Они бедно-голубые и кружевные.
Черт.
***
По расписанию я не попаду в библиотеку до следующей субботы. Я узнаю это первым делом, когда приезжаю в понедельник утром на работу, на электронной почте меня ждёт письмо. Оно короткое и по существу.
От кого:
Кому:
Тема: Волонтерство.
Привет, Бен.
Если тебе будет удобно, ты мне понадобишься в библиотеке в эту субботу в восемь часов утра. Ты будешь помогать с детскими сказками.
До встречи.
Мэдисон Харт.
Детский библиотекарь, Розенбергской библиотеки.
Ниже указан номер телефона. Я отвечаю на письмо.
Бен: Привет, я только что получил твоё письмо. Субботнее утро подходит.
Она сразу отвечает.
Мэдисон: О, прекрасно!
Мэдисон: Кроме того, мне, возможно, следует уточнить, это мой личный номер телефона, не рабочий.
Сразу после этого сообщения появляется ещё одно.
Мэдисон: Я могу дать тебе мой рабочий номер телефона в библиотеке, если тебе нужно.
Почему, ради всего святого, я буду этого хотеть?
Бен: Так нормально.
Появляются маленькие точки, показывающие, что она печатает ответ. Они исчезают. Затем на их месте появляются другие. Они тоже исчезают. Она, очевидно, слишком много думает над тем, что должна ответить. Если бы Мэдисон была тут лично, я бы встряхнул её и сказал бы выкладывать скорее.
Наконец, появляется новое сообщение.
Мэдисон: Хорошо, замечательно. Я просто не хотела, чтобы наши отношения стали слишком личными, если ты предпочитаешь оставить их профессиональными.
Сразу после него приходит ещё одно сообщение.
Мэдисон: Мне кажется, я не очень хороша в переписке. Тебе не кажется мой тон странным?
Энди заходит в мой кабинет с чашкой кофе в руке. Он что-то насвистывает себе под нос, слишком счастливый для раннего утра понедельника.
– С кем переписываешься? – спрашивает он, как только видит телефон у меня в руке.
– Я не переписываюсь. Я проверяю свою электронную почту.
– Хорошо, во-первых, ты улыбаешься, а значит ты врешь. Во-вторых, зачем ты проверяешь электронную почту с телефона, когда сидишь за своим столом, а прямо перед тобой твой компьютер?
Я свирепо смотрю на него и специально бросаю свой телефон, возвращаю свое внимание на компьютер и захожу прямо в свою почту.
– Ты что-то хотел? – резко спрашиваю я
Энди садится на стул напротив моего стола, предназначенное для клиентов, закидывает лодыжку на колено, выглядя очень расслабленным. Он улыбается мне. Его светлые волосы немного растрепаны. Его носки яркого цвета и в полоску. Он действует мне на нервы.
Я хочу сказать ему, чтобы проваливал из моего кабинета, но он заговорил первый.
– Я хотел заглянуть и проверить, как твои дела. Ты рано ушёл в пятницу.
Мой телефон вибрирует, и мы оба смотрим на него.
– Нужно ответить? – спрашивает Энди, насмешливо подняв брови.
– Всё в порядке, – говорю я, возвращаясь к компьютеру.
Он потягивает кофе, его взгляд сфокусирован на окне позади меня, как будто он просто наслаждается утренним восходом.
Но него есть работа. У нас обоих есть.
Мой телефон снова вибрирует, напоминая о том, что я не открыл последнее сообщение.
Энди прочищает горло, и, практически рыча, я хватаю телефон, словно он меня разозлил.
Мэдисон: Знаешь, что? Забудь, что я говорила до этого. Ха-ха. Итак, сейчас я перестану тебе писать. Наверное, ты очень занят на работе.
Я сразу отвечаю.
Бен: Я первый написал тебе, помнишь? Кроме того, у меня нет встречи с клиентом до девяти утра.
Я смотрю вниз, в ожидании, что три маленькие точки снова появятся. Она явно не поддерживает стандартные правила переписки, и подтверждает этот факт то, что Мэдисон написала мне три сообщения в подряд, прежде чем я ответил. Сейчас – ничего.
Точки не появляются. Я ставлю свой телефон в режим блокировки, затем снимаю его и снова открываю свои сообщения. Ничего нового не пришло.
Затем, наконец, что-то приходит.
Энди: Привет.
Я пытаюсь не рассмеяться. Я действительно ненавижу этого парня.
Когда смотрю на него, он улыбается за чашкой кофе, с телефоном в руке, довольный собой.
– Ты ничем не хочешь поделиться? – спрашивает Энди, симулируя невинность.
– Ничем.
– Я видел, как ты исчез с Мэдисон на вечеринке.
Я открываю ящик в столе, бросаю телефон внутрь и затем с хлопком закрываю его.
– Я был в ванной.
– Тридцать минут?
Я пожимаю плечами.
– Не свежая рыба.
– Мы живём на побережье – такого не может быть.
– Энди, я не собираюсь с тобой обсуждать её.
– О, я знаю. Мне просто интересно, почему.
Я спасаюсь от необходимости отвечать, когда мой секретарь, миссис Кромвель, заходит в кабинет с кипой файлов.
По утрам я работаю, а затем в обед встречаюсь с отцом в клубе. Я не вижу его так часто, как должен, особенно если учесть, насколько близко мы живём друг к другу. Я считаю, так проще для нас держать некоторую дистанцию. Последние несколько лет были действительно тяжёлые, и я не думаю, что кто-то из нас уже привык к нашей ситуации – сейчас нас только двое.
Он встретил мою маму, когда они были подростками, и они поженились молодыми. Мама вместе с ним прошла колледж и юридическую школу и помогла ему построить его практику такой, какой она есть сегодня. Отец – лучший адвокат в штате и не планирует уходить в отставку в ближайшее время.
Мы очень похожи, и хотя его волосы уже с сединой, и сейчас он носит очки, а его зрение уже не такое острое, как раньше, он все такой же красавец. Если бы он захотел, мог бы встречаться с кем-то, но я знаю, что он не хочет.
– Расскажи мне что-то хорошее, – говорит он после того, как мы пообедали, а официанты убирали наши тарелки.
Я откидываюсь на спинку стула.
– Фирма набирает обороты. Я думаю, нам нужно нанять...
Он смеётся, и кожа вокруг его глаз морщится.
– Что-то кроме работы, сынок.
Верно. Об этом мы говорили во время обеда.
Я вытираю рот льняной салфеткой и аккуратно складываю её на столе, тяну время.
– В доме действительно царит настоящая гармония. Ландшафтный дизайнер, которого ты порекомендовал, на прошлой неделе закончил последние штрихи на заднем дворе, и вместе с бассейном это получится отличное место для развлечения.
Я не думаю, что отец хотел показать свое разочарование от моего небольшого рассказа, но оно отчетливо прослеживается в его хмуром выражении лица, когда он кивает и не отвечает.
Отец задвигает свой стул за стол после оплаты по счету, и мы молча идём к двери. Выйдя на улицу и стоя плечом к плечу в ожидании, когда парковщики пригонят наши автомобили, он поднимает тему, которую мы обычно всеми силами обходим стороной.
– Я надеялся, что ты самостоятельно справишься со смертью мамы, но мне кажется, что ты так и не смог этого сделать.
Мы оба смотрим на ухоженное поле для гольфа, не желая поворачиваться и встречаться друг с другом взглядами. Мы не говорим об этом, по крайней мере, так не часто. Если он поднял эту тему, на это потребовалось чертовски много смелости.
– Бен, я был с ней сорок семь лет. Страдания закончились лишь недавно. Спроси меня, сожалею ли я о сорока семи годах из-за того, как все закончилось. Давай.
Слишком сложно проглотить ком в горле, тем более что-то произнести.
– Ответ – нет. Я не жалею ни об одном чёртовом дне. Если ты хочешь сфокусироваться на фирме и доме – это твоё дело. Это твоя жизнь. Единственная жизнь. И только ты выбираешь, как её проживёшь. Я просто не хочу, чтобы в один прекрасный день ты пожалел... – Он останавливается и почесывает подбородок, выигрывая время. – Ох, я не знаю. Я болтаю лишнее, да? Смотри, вот и моя машина. Скоро ты избавишься от меня. Забудь об этом, ладно?
Отец дважды хлопает меня по плечу, а затем идёт вперёд поприветствовать парковщика. Я улавливаю его шумный смех и несколько слов, которыми они обменялись, но моё внимание сосредоточено по-прежнему на горизонте.
Это твоя жизнь. Единственная жизнь. И только ты выбираешь, как её проживёшь.
Я засовываю руку в карман штанов и достаю свой телефон.
Глава 10
Мэдисон
Честно говоря, я не ожидала что-то снова услышать от Бена. После того, как мы странно расстались в пятницу, я вроде как ожидала от него, что он отменит свое волонтерство в библиотеке и будет избегать меня любой ценой. Мое письмо было способом закинуть мяч на его площадку. Собираемся ли мы держаться друг от друга подальше? Притворимся, что не знаем друг друга? Или план «Испортить меня» все ещё в силе?
Итак, вы можете себе представить моё удивление, когда первым делом с утра всплыло его сообщение на мой телефон. «Привет, это Бен. Я только получил твоё письмо. Субботнее утро в силе». Это было странно, захватывающе и чудесно, я быстро ответила, потому что была очень взволнована, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что должна была подождать и вести себя спокойно.
Его сообщение было немного односложным, бесстрастным. Одного ответа от меня было бы достаточно, но нет, мне пришлось позволить своим пальцам летать и отправить полдюжины бессвязных сообщений, прежде чем наконец-то сработал здравый смысл, и я чуть не швырнула свой телефон в стену. То, что я перечитала нашу переписку, только усугубило ситуацию. Ни одно из моих сообщений не имело смысла. Я спросила его о своём тоне?! И нужен ли ему мой рабочий номер?!
Он, скорее всего, переписывается с настоящими супермоделями, а я не смогла придумать ни одной остроумной фразы или шутки с подтекстом? Мне очень стыдно.
Моё решение заключается в том, чтобы вообще перестать писать ему и спрятать свой телефон в ящик стола. Ну, вроде того.
Схема выглядит так: я убираю несколько книг – проверяю телефон. Помогаю матери и ее сыну найти учебники по возрасту – проверяю телефон. Готовлюсь ко времени сказок для мамы и меня – проверяю телефон. Мне кажется, я столько раз его проверяла, что стерла кнопку «домой». Это становится немного смешно, поэтому, когда Илай приходит забрать меня на обеденный перерыв, я оставляю свой телефон и иду без него. Это здорово освобождает. Я сижу в ресторане и фокусируюсь на еде. Конечно, под столом мои колени дергаются, и я серьёзно подумываю взять телефон Илая, войти в свой айклауд и проверить сообщения, но нет! А это что-то да значит.
К счастью для меня, Илай не замечает, как странно я себя веду или тот факт, что моя коленка упиралась в его примерно тридцать семь раз. У него много забот. Он и Кевин пытаются сотрудничать с агентствами по усыновлению, и они борются со всевозможными препятствиями. Весь процесс намного дороже, чем они думали. Я чувствую себя ужасно. У него реальные проблемы. Тем не менее, возвращаясь обратно в библиотеку, он вспоминает про вечеринку Джейка.
– Было весело?
Будь краткой, говорю я сама себе.
Затем рассказываю ему каждую деталь, вплоть до марки шампанского, которое я пролила на себя.
– Твой брат взбесился, когда ты исчезла?
Я откидываю голову на сидение и стону.
– Боже, это было фиаско.
В ту минуту, как Колтон нашёл меня на вечеринке, он вытащил меня оттуда и настоял, чтобы мы пошли домой. И не имело значения, что у меня была довольно правдоподобная ложь, где я была последние тридцать минут. Сначала я сказала ему, что случайно разлила свой напиток на платье и, стыдясь вернуться на вечеринку, пошла к пляжу, чтобы побыть в уединении. Я думала, это решит проблему, но результат был прямо противоположный. Колтон в мельчайших подробностях рассказал мне, почему это была плохая идея. Какой-то парень с вечеринки мог бы пойти туда за мной. Я могла бы столкнуться с незнакомцем на пляже и быть _____. Заполни пробел какой-нибудь ужасной вещью: изнасилована, заколота, застрелена, похищена. Я пыталась объяснить, что, несмотря на то, что недавно случилось плохое, уровень преступности в Клифтон Коуве смехотворно низкий, и шансы того, что я снова наткнусь на кого-то, кто снова захочет причинить мне вред, – равны нулю. Однако он не хотел этого слышать. Колтон сказал, что мне нужно серьёзнее относится к своей безопасности. Они ещё не нашли того парня. И это не шутка.
Хуже того, он втянул в это моего отца.
Эти двое говорили о том, что мне нужно принять дополнительные меры предосторожности, пока полиция расследует моё дело. Я хотела поднять руки вверх и сказать им двоим: «Я все это время была дома! Да! Я была внутри, бросилась на парня, которого вы двое ненавидите, который в лучшем случае считает меня чудачкой, а в худшем – жалкой. А теперь оставьте меня в покое!»
После происшествия по сути меня не наказали, потому что я двадцатипятилетняя женщина, и не сделала ничего плохого, но следующим утром получила разочарованные взгляды отца за завтраком. Чтобы растопить этот лёд, после того как я приготовила омлет из яичных белков, я подтолкнула ему колоду карт и предложила вдвоём сыграть пару партий в Пики. (Пики – американская карточная игра. Появилась в 1930-х годах.) К десяти утра мы вернулись к нормальной жизни.
Буду надеяться, что с Колтоном все будет так же легко.
Он придёт сегодня на ужин.
Я написала ему рано утром, чтобы просто сказать «привет», а он так и не ответил. Он все ещё обижен на меня, и скорее всего потому, что он знает – я сорвала ему. Я ненавижу врать брату, но у меня не было другого выхода!
Я не могу сказать ему, где была. Я не готова заканчивать незаконную дружбу с Беном Розенбергом, особенно когда возвращаюсь с обеда с Илаем и со всех ног лечу к ящику моего стола. У меня есть новое сообщение от мистера Недоступного.
Бен: Я пытаюсь придумать, каким будет твое следующее задание...
Прикусываю нижнюю губу и дважды перечитываю сообщение, прежде чем слышу, как зазвонил телефон в библиотеке, и я вспоминаю, что вообще-то я на работе. Во второй половине дня время летит незаметно. После уроков библиотека всегда загружена до конца дня. Семьи спешат сделать домашние задания и позаниматься с репетиторами. Вокруг бегают дети, распространяя свое нервное возбуждение перед ужином. Меня разрывает от количества задач, одновременно с которыми я стараюсь проинформировать как можно больше родителей о нашей весенней программе ликвидации неграмотности. Дети, которые прочитают сто книг до конца мая, смогут выбрать одну вещь из призового шкафа – наклейки, йо-йо, пазлы или настольные книги. Это дешёвые вещи, но сама идея настолько захватывающая, не говоря о маленьком бонусе, который я получу, если зарегистрирую достаточное количество семей. Не стоит говорить, что я даю книги всем на своём пути.
Несмотря на все это, я не забываю о сообщении Бена. Ха. Нет, нет. Даже амнезия не смогла бы стереть его слова из моей головы. Я не отвечаю, потому что у меня нет остроумного ответа, а ещё нет времени подумать о нем. Прямо после работы я бегу в магазин, чтобы в последнюю минуту докупить продукты для ужина. Мне пришлось задержаться, чтобы справится с хаосом, и, конечно же, очереди в кассу огромные, ведь сегодня понедельник, и, очевидно, всем нужны продукты.
Я добираюсь до дома за двадцать минут до приезда Колтона, и папа предупреждает меня, что работает в ночную смену, поэтому я должна поторопиться, чтобы он не опоздал.
Мой папа заносит продукты, а я разгружаю их, замечая на столе упаковку с его таблетками. Достаю молоко и йогурт, когда спрашиваю у него, принял ли он свои таблетки для разжижения крови.
– Да.
– Статин?
– Да.
– А как насчёт твоего аспирина?
– Хорошо, ребёнок, ты меня поймала. Я забыл про аспирин.
Я смотрю на него через плечо прожигающим взглядом, а он поднимает вверх свои руки, как бы говоря: «Что ты собираешься делать?»
– Через секунду приму. А что ты будешь готовить? Я съел тот обед, который ты мне сделала для работы, и хрустящий жареный картофель был не очень.
– Не удивительно – это цветная капуста в кляре.
Папа реагирует так, словно я призналась, что отравила его. Затем замечает спагетти, которые я достаю, и его претензии увеличиваются в десять раз.
– Что это? Выглядит, как провалившийся научный эксперимент.
– Это овощная паста.
– О, нет. Теперь ты действительно сделала это.
Его последующие стоны – глубокие и искренние, но я не поддаюсь.
Я выдергиваю это из его рук и отталкиваю от плиты.
– Я все равно покрою их соусом для спагетти и фаршем из индейки. На прошлой неделе ты сказал, что даже не чувствуешь разницы.
– Я прикалывался над тобой! – кричит он из другой комнаты, пока включает футбольный матч.
Это наша рутина – я стараюсь приготовить здоровую пищу для отца, а он скорее заполняет свой желудок чизбургером и картошкой фри, а потом протестует на каждом шагу. Я бы удивилась, если бы он когда-нибудь с удовольствием съел то, что я приготовила для него.
Колтону обычно лучше не жаловаться. Он здоровый парень, и, в конце концов, наслаждается моим более-менее правильным питанием. Это блюдо его любимое, и я не случайно выбрала его сегодня вечером. Я все ещё пытаюсь вернуть хорошее расположение своего брата. Да, я признаю, это абсолютно нелепо, потому что я действительно не сделала ничего плохого, но это проблема нашей семьи. Мы – кучка неудачников. У нас нет нормальных отношений брат-сестра-папа. Мы лезем в дела друг друга. Мы беспокоимся, докучаем и тыкаем, потому что переживаем, и я не собираюсь сдаваться, потому что Колтон немного властный. Я собираюсь мягко дать отпор и посмотреть, смогу ли обрести новую для себя свободу. Я буду делать это медленно. На самом деле, мне нужно делать это ложкой, а не лопатой.
Я много думала, что буду делать с бо́льшей свободой. Во-первых, я бы съехала. Я говорила Бену, что не могу переехать из-за высокой арендной платы, но это своего рода ложь... У меня есть кое-какие сбережения, тем более сейчас мой студенческий кредит оплачен. Я могла бы найти однокомнатную квартиру. Я часто проверяю свой сберегательный счёт, мечтаю сделать прыжок. Вообще-то, последний раз, когда я проверяла, у меня было достаточно для первого взноса на очень убогий, очень ветхий дом, если правильно разыграю все карты.
Я сардонически смеюсь. Мысль, что я когда-нибудь сделаю что-то настолько безумное как покупка дома, слишком безумна, чтобы даже думать об этом. Я девушка, которая до сих пор живёт дома, и по пятницам тусуется со своим отцом. Я книжный червь, человек, о котором забывают все, кроме ее собственной семьи.
Открывается задняя дверь и заходит Колтон в своей униформе, выглядя очень стильно и шикарно. Он видит меня у плиты и нежно улыбается. Я удивлена. Я была готова к ещё одному суровому разговору, но, похоже, он всё-таки решил помириться.
– Привет, Колт.
В качестве приветствия он поднимает подбородок.
– Что это такое?
Я держу овощную пасту.
– Твоя любимая. Скоро будет готова. Папа там смотрит игру.
Это все, что мы говорим друг другу, никаких извинений или затянутых объяснений, но я знаю, что сейчас все вернулось в норму.
Кидаю пасту в кипяток и обжариваю индейку, когда понимаю, что до сих пор не ответила Бену. У меня ещё есть несколько свободных минут, поэтому достаю из сумочки телефон, открываю сообщения и перечитываю его слова.
Он хочет продолжить.
Конечно, технически я принудила его к роли дьявола на моем плече, но, если бы он не хотел этого делать, то не предложил бы другое задание. Мое сердце колотится в груди от перспективы, что второе задание может быть таким же безумным, как и первое. Я сняла свои трусики перед ним. И положила их в одну из книг Джейка! Я позволила ему спрятать меня в углу, его тело, запах и прикосновения – все это воровало жизнь прямо из меня. Я много думала о том моменте, когда наши тела были прижаты друг к другу, когда я позволила его руке немного задеть мою грудь. Я думаю об этом чаще всего по ночам, когда одна в кровати. Прошлой ночью я расстегнула верх пижамы и провела своей рукой вдоль живота и затем... ниже.
У меня опускается желудок от воспоминаний, затем Колтон возвращается на кухню. Я вздрагиваю и начинаю мешать пасту деревянной ложкой.
Он смотрит на меня, словно я странная.
– Что ты делаешь?
Я машу своим телефоном.
– Просто смотрю рецепт, чтобы убедиться, что делаю все правильно.
Он хмурится, когда открывает холодильник и тянется за яблоком.
– Разве ты не делала это дюжину раз?
– Да, – говорю я, глядя на кипящую воду и ожидая вдохновения для удара. – Но... ну, иногда я солю воду, а иногда нет. Я забыла, как мне нравится.
Отстойно. Плохо. Очень неубедительно, Мэдисон.
Колтон послал мне ещё более скептический взгляд, а потом вернулся в гостиную без единого слова. Я слушаю, как он откусил большой кусок яблока, а затем прижимаюсь к стойке.
Я не делаю ничего плохого, говорю сама себе.
Не мечтаю о Бене, когда мой брат и папа находятся в соседней комнате. Я думаю о мечтах о Бене. Это большая разница!
Тем не менее, я решила, что прямо сейчас не буду ему отвечать. Я подожду, когда уйдёт Колтон, и уберу остатки еды. Я мою посуду, когда заходит мой отец в футболке лиги по софтболу. Я забыла, что у него сегодня игра. Это значит, что весь дом будет в моем распоряжении в течение следующих нескольких часов. Я позволяю ему поцеловать меня в голову и желаю удачи, прежде чем он выходит за дверь. Затем со скоростью, которой обычно пользуются люди икс и парни, убегающие от копов, я лечу вдоль кухни за телефоном. Мои руки все ещё покрыты пеной. Я даже не могу разблокировать экран.
– Гррр, – нетерпеливо ворчу я, срывая полотенце с того места, где оно висит на плите, и вытираю руки как можно быстрее. Перекидываю его через плечо. Оно падает на пол. Я печатаю сообщение так быстро, насколько мои маленькие пальцы могут нажимать на мой айфон.
Мэдисон: Хорошо, я знаю, что хочу сделать. Ты свободен сегодня вечером?
Моя рука так дрожит, что экран телефона размывается. Я даже не могу прочитать свои слова. Зачем я ему написала? О, боже мой, у него же есть друзья. Может, он на званом ужине или на каком-то показе мод. Я не знаю, как богатые люди проводят свое время. Теперь я хожу туда-сюда, грызу ноготь, злая сама на себя, злая на Бена, что он превратил меня в эту версию себя. Телефон не высвечивает сообщение, и это ужасно. Я ненавижу свой телефон и тех, кто придумал смс сообщения. Мистер Эппл, Илон Маск – вы отстой. Я закусываю свою губу и сопротивляюсь желанию засунуть оскорбительное устройство в мусорный бак, а затем он вибрирует, и это Бен! Он ответил, и мой мир снова становится ярким и прекрасным. Бабочки летают вокруг моей головы, как нимб.
Бен: Я все ещё в офисе, но скоро ухожу. Что ты задумала?
О, мой бог.
Это мой момент. Я должна взять жизнь за яйца, но поскольку это звучит отвратительно, я решила взять жизнь в руки, но решительно.
Мэдисон: Отлично. Заезжай за мной. Я скажу тебе, куда мы пойдём дальше.
Я понятия не имею, что он подразумевал, говоря: «скоро ухожу». Это может быть десять минут, может быть час, так что я бегу наверх и на ходу стягиваю свое платье. Я не повторю той же ошибки, что и в выходные. Я не собираюсь носить то же самое скучное платье, в котором была целый день на работе. Выбираю пару джинсов и белую блузку крестьянского стиля с цветочным принтом. Когда я двигаюсь, она совсем немного обнажает мой живот. Это, наверное, самая сексуальная вещь, которая у меня есть, и сейчас мне немного грустно, когда я думаю об этом. Я должна иметь хоть какое-то чёрное кожаное платье, которое обтягивает мою кожу, в стеклянной коробке с этикеткой «разбить в случае крайней необходимости».
Натягиваю коричневые кожаные сапоги, которые купила в прошлом году, когда в «Антрополоджи» была распродажа, и пошла в них в свою ванную. Мои волосы были заплетены в косу, поэтому распускаю их и оцениваю масштаб катастрофы. В длинных каштановых волнах ещё остался небольшой объем. Они выглядят в некотором беспорядке, но придётся довольствоваться тем, что есть. У меня нет времени становиться парикмахером, потому что, насколько я знаю, Бен всего в пяти минутах отсюда.
Стираю макияж, бесконечно благодаря Илая, что позволила ему уговорить себя купить некоторые продукты в «Сефоре» прошлым летом. До того дня я понятия не имела, что такое контуринг или выделение. Я все ещё мало знаю об этом, но работник с энтузиазмом научил меня минимуму того, что я должна делать, чтобы мои зелёные глаза стали ярче, а кожа более безупречной.
Кого я обманываю? Мне нужно четыре раза стереть тени с век, прежде чем они станут выглядеть немного прилично, но, когда отступаю и смотрю на себя в зеркало, я вроде как удивлена. Мои глаза кажутся даже больше, чем обычно. Мои губы нежно-розовые. Скулы выделены. Самое главное, я все ещё выгляжу, как я, только немного... сексуальнее.
У меня на кровати звенит телефон, и я прихожу к действию, отвечая на звонок, пока спускаюсь с лестницы. Я возле двери натягиваю куртку, когда вспоминаю, что даже не поздоровалась.
– Мэдисон? – говорит Бен на том конце провода. – Ты тут?
Я смеюсь и делаю паузу, вспоминая, как дышать, как будто не делала этого целую вечность.
Я держу телефон возле уха.
– Привет, прости.
Я вижу его за окном. Бен сидит на обочине в шикарном чёрном внедорожнике.
– Я снаружи.
– Хорошо, – говорю я, заставляю себя солгать. – Я сейчас выйду, мне нужно несколько минут.
– Не спеши.
Он отключается, а я остаюсь на месте, желая, чтобы мое сердцебиение немного замедлилось. Это будет большая ночь. Я собираюсь сесть в машину к Бену Розенбергу, и сама мысль об этом кажется неправильной. Мой папа не спрашивал меня, что я планирую делать сегодня вечером, поэтому я не обманываю его, выходя на улицу. Мне разрешено выходить из дома. Я просто никогда этого не делаю, поэтому странно себя чувствую. Я вздыхаю, тянусь к дверной ручке и выхожу наружу, чтобы начать приключение, которое я, скорее всего, никогда не забуду.
Бен выходит из машины и обходит спереди внедорожник, чтобы встретить меня со стороны пассажирской двери, пока я иду по главной дорожке. У меня внезапно появляется желание идти в противоположном направлении. Моя уверенность покинула здание. После работы Бен не переоделся, но снял пиджак и закатил рукава. Если он был в галстуке, то сейчас он его снял.
Этот мужчина как никогда вне моей лиги. Красивый, уверенный и уравновешенный – он двигается так, словно не провел ни дня, желая быть в чьём-то теле.
Как мы дошли до этого? Я удивилась, когда он открыл дверь и наблюдал, как я иду к нему последние несколько ярдов. Когда оказываюсь рядом, он слегка наклоняет голову.
– Мэдисон.
Я сдерживаю улыбку и наклоняю голову в сторону, прежде чем сесть в машину. Чёрные кожаные сиденья согревают мою попу. Ах, богатые люди действительно знают, как жить.
Бен закрывает за мной дверь, и я смотрю, как он возвращается назад к водительской стороне. Он запрыгивает на сиденье с уверенной грацией пантеры и поворачивается ко мне, небрежно положив одну руку на руль.
– Куда?
Глава 11
Бен
– Смешно. Для меня это тоже впервые.
– Ты никогда не был в тату-салоне? – спрашивает она.
Я смотрю на стену, покрытую замысловатыми рисунками, и качаю головой.
– Эй, вам придется вернуться позже, – раздается за спиной голос гризли. Я поворачиваюсь и оцениваю парня за прилавком. Ему, наверное, около тридцати, черная концертная футболка, джинсы, взъерошенные волосы, цветной забитый рукав на правой руке. – Один из моих мастеров заболел, а остальные заняты.
Улыбка Мэдисон исчезает.
– Дерьмо. Я даже не подумала о том, чтобы договориться заранее.
Она поворачивается ко мне с насупленными бровями, нижняя губа чуть выпячивается. Мне не нравится ее выражение лица. Мне также не нравится мысль о том, что наша ночь может оборваться.
– Ты делаешь татуировки? – спрашиваю я парня.
Он скрещивает руки на груди и бросает на меня презрительный взгляд.
– Это мой салон.
Хорошо, он не испортит ее кожу.
– Я заплачу тебе в пять раз больше твоей обычной ставки, если ты сможешь кое-что сделать. Татуировка, которую она хочет, не займет много времени.
На самом деле я понятия не имею, сколько это займет времени. Я думаю, справедливо предположить, что у Мэдисон нет ничего слишком сумасшедшего на уме для ее первой татуировки. Я бросаю на нее взгляд, и она кивает, разинув рот.
Парень секунду обдумывает мое предложение, хмурится. Он раздражен, но не настолько, чтобы не обслужить. Вздохнув, он направляется в свой кабинет.
– Да, хорошо. Дай мне секунду.
Мэдисон подходит и наклоняет голову, чтобы прошептать:
– Тебе не нужно было этого делать. Теперь это, наверное, будет стоить смехотворно дорого.
– Ну и что? Ты собираешься навсегда испачкать свое тело – по крайней мере, теперь ты в хороших руках.
Несколько минут спустя владелец представляется как Пол и ведет нас в заднюю часть помещения. Он проявляет больше интереса к Мэдисон, чем ко мне, идет рядом с ней и спрашивает, откуда она узнала о его салоне. Над головой громко играет музыка и постоянно жужжат иглы, когда мы проходим мимо других художников за работой. У Пола есть своя отдельная комната – наверное, преимущества владения этим местом, – и как только мы оказываемся внутри, Мэдисон описывает, чего она хочет.
– На самом деле, просто контур розы.
Мое сердце колотится в груди.
– Маленький, – продолжает она, – и я имею в виду маленький – даже микроскопический.
Пол усмехается.
– Вот, у меня есть изображение, сохраненное на моем телефоне.
Он подходит к тому месту, где сидитМэдисон, и она поднимает телефон, чтобы он увидел. Я все еще сомневаюсь, правильно ли я ее расслышал. Она сказала «роза», не так ли?
– Ладно, значит, больше геометрический, чем органический, – говорит он, понимающе кивая.
– Вот именно. Это почти как урезанная версия розы. Кто-то другой может не понять, что это такое на первый взгляд.
– И никакого стебля? – Она кивает, и Пол делает шаг назад. – Точно. Я понял. Позволь мне кое-что набросать, и я вернусь через секунду.
Когда он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь, Мэдисон смотрит на меня, подняв брови.
– Полагаю, я действительно это делаю, – говорит она, ее рот растягивается в нервной полуулыбке.
– Почему роза? – спрашиваю я сквозь стиснутые челюсти. Мои нервы натянуты до предела. Я чувствую себя как провод под напряжением.
Она не замечает, слишком стесняется своего выбора татуировки. Она думает, что я осуждаю ее.
– Я не знаю, – отвечает она, краснея. – Это должна быть татуировка в память о моей маме, что... не знаю, наверное, идиотизм, потому что я ее даже не знала. Я даже не уверена, что она так уж любила розы, но просто подумала...
– Мою маму звали Роуз, – выпаливаю я, наслаждаясь воздухом, который сразу же врывается в мои легкие.
Ее глаза расширяются от шока.
– Правда? – Затем осознание поражает ее, когда она вспоминает. – Ах да, Роуз Розенберг, – она почти шепчет это имя, как будто вызывает призрака.
– Ну и имя, правда? – говорю я, пытаясь разрядить обстановку. – Она всегда шутила, что, наверное, очень любила моего отца, раз вышла за него замуж и взяла такое имя.
