Текст книги "Экипаж Большого Друга"

Автор книги: Р. Эйнбоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Артур, он так и запомнился с моим шлемом в руках – смотрит на меня и не знает, сердиться ему или рассмеяться. Они с Дашей любили друг друга. Погибли наши ребята, те, кто натаскивал нас, издевался над нашими организмами, лепил ударными темпами пилота из Димки и капитана из меня.

Странно, но я впервые подумал о них «наши». До этого момента дела проекта были для меня делами моих работодателей, я просто работал. Сейчас же, наконец, понял, что отныне Проект – моё дело, и у меня теперь свои счёты с теми, кто наслал на нас «порчу» – так иногда называли загадочный поток, превращающий в оружие теорию вероятности. Не утруждаясь объяснениями, я с самого начала не сомневался, что за порчей стоят именно «те», а не бездушное «то».

Я решил не прощаться с Алёной. В конце концов, появляться дома я могу каждый день, просто не совсем удобно, кабины мгновенного транспорта имеют ограниченную пропускную способность, не больше одного перехода за минуту. Если все начнут шастать туда-сюда, возникнет давка. Неизвестно, правда, что происходит, и смогу ли я вообще вернуться в ближайшее время домой. Но я пообещал невидимой девочке с зелёными глазами, что приду обязательно. Опять же телефон есть, минули времена, когда расставались на годы и не имели возможности узнать, «как ты там?». А прощаться мне надоело. Я ухожу, но не прощаюсь. Я спустился пешком во двор и стал ждать, когда приедет Круглый.

Ждать долго не пришлось, через десять минут я сидел в машине. Вёл ее тот самый шофёр, который был с Корниловым в день нашего знакомства и в день нашего поспешного переезда на базу. Димка почти ничего не добавил к тому, что сказал по телефону:

– Сам ничего не знаю, мне позвонил Мирон, сказал, что ты не отвечаешь. Просил разыскать тебя и рассказал то, что ты уже знаешь, – он помолчал, добавил: – На базе нас ждут, думаю, дело не только в гибели наших.

Я отметил про себя, что он тоже сказал «наши». Всё ж мы похожи.

Привычная кабина «нулёвки» или, официально, МТ-кабина. Хотя, конечно, к мгновенной транспортировке окончательно привыкнуть невозможно. Разум сопротивляется, чувство каждый раз возникает – сплю. На выходе нас встретил Мирон, он стоял под пальмой, увидев, как мы выходим из кабины, сказал коротко:

– Идём, вас там заждались.

Мы вошли в кабинет, очень похожий на корниловский. Тот же минимум обстановки, не хватает лишь окон. Светлые стены, светящийся мягким светом потолок, на полу покрытие наподобие ковра с длинным ворсом сочного зелёного цвета.

Трое мужчин, что ждали нас, показались мне странно похожими на Корнилова. Покойного. Вперёд вышел высокий, широкоплечий, седой. В его лице почудились знакомые черты. Хорошее такое лицо, мужественное и открытое, как у политика на трибуне. Ага, точно. Он подтвердил мою догадку:

– Представимся. Первый директор Проекта, Красильников Олег Степанович. – Он слегка склонил голову. – Второй директор, Маш Дмитрий Матвеевич. – Сидевший за столом, пожилой человек, седыми лохмами похожий на Эйнштейна, слегка приподнялся в кресле. – Третий директор Долин Семён Ардалионович.

Долин показался мне похожим на нашего чемпиона по классической борьбе, одно время часто мелькавшего по телевизору, как будто вытесанный из куска камня, с грубыми чертами лица. Я, конечно, сразу забыл, кто из них первый, кто какой, но постарался запомнить имена. Не ожидал, что в руководстве Проекта окажется министр безопасности – Красильников. Он предложил нам присаживаться и продолжил:

– Вы знаете о гибели Корнилова и вашей команды, но спешка вызвана не этим. Время отправки экспедиции переносится на …чем раньше, тем лучше. Тому есть причина. Сила, что вызвала необходимость вашего участия в проекте, приобрела характер форсмажорный.

Он прошелся по кабинету, посмотрел на нас. Продолжил:

– Характер воздействия не изменился, это по-прежнему игра вероятностью, но на принципиально новом уровне. Нам такой уровень недоступен, нам нечего противопоставить. Вчера в наши базы ударили три метеорита. Вероятность события почти нулевая. Один из камней попал точно в ангар с планетарными модулями, где в это время и находились погибшие. Два других произвели разрушения на второй базе. Там обошлось без жертв.

Не скажу, что испытал потрясение, но мне стало очень неуютно. А если сейчас неизвестный стрелок как раз выцеливает нас прямо здесь, в кабинете. Посмотрел, как ведёт себя команда, и успокоился – всё ж мы где-то на самом нижнем уроне, над нами метров триста скальной породы.

Мирон, сидевший неподвижно, как изваяние, спросил:

– Разве нельзя развернуть над базами силовой зонтик? Мне кажется, это дело нескольких дней.

– Полевая защита – первое, что пришло в голову и нам, – быстро ответил Красильников. – Но дело в том, что противник, назовём для ясности явление так, в состоянии повлиять на исход любого события. Метеориты – пробный камень, извините за каламбур. Такие выводы сделали специалисты, исследующие «порчу». Да и последовавшие события… – Он усмехнулся. – Так что, если поскользнётесь и что-нибудь сломаете, то причина будет известна.

Тут заговорил Маш, голос у Дмитрия Матвеевича оказался к моему удивлению красивым баритоном, хотя к его внешности больше подошёл бы фальцет:

– Единственная возможность снизить вероятность любой неприятности – быть осторожным. Вашей практикой должна стать мания преследования. Обстановка такова, что мы будем вынуждены свернуть работы после вашего старта. На этот момент происходит эвакуация лунных баз, остаются службы, связанные с экспедицией. Большой Друг выведен из конуса воздействия порчи, за орбиту Юпитера. Мы сейчас отправляемся туда. Собственно, мы должны быть уже там, но возникли неполадки в энерговодах нулёвки. Та ветка, что связывает нас с кораблём, неустойчива. Техники просили три часа на ремонт. – Он посмотрел на часы. – Остался час.

Я хотел высказаться в том духе, что мы ещё не готовы, что отправляться таким составом, значит обречь дело на провал, что есть, в конце концов, подготовленные люди, которые умеют управлять кораблём и прочей машинерией гораздо лучше, но встретил взгляд Красильникова. Он почти ухмылялся, он готов был услышать именно это, взглядом он подбадривал – ну давай, докажи, что я прав. Поэтому неожиданно даже для себя я сказал:

– Мне нужно побывать дома. Крайне важно.

Красильников отвёл взгляд, и мне показалось, даже чертыхнулся. Тут подал голос Долин, молчавший до сих пор:

– Это исключено. Вы знаете, какие силы прикрывали вас со вчерашнего вечера? Просто удивительно, как вы целым вышли из той драки. Парни Олега Степановича чуть нервный срыв не заработали, в кустах сидючи. А мы забрать вас не могли, нулёвку колбасило – мама не горюй. Вокруг вашего, Саша, дома дежурили не меньше сотни человек. А вы там разговорами да провокациями развлекались. Пора взрослеть, капитан Кармагин.

Да, меня проповедь проняла, и в другое время мне стало бы стыдно. Но сейчас я сказал, глядя Долину в глаза:

– Я уже повзрослел, и вы меня не удержите. Я не прошу. Я просто изложил свои намерения… И ещё, мне нужен коммуникатор.

– И всё из-за девчонки? Бред! Да вы знаете, что вы ставите на кон? – Долин вскочил и почти кричал, сжимая кулаки.

– Знаю, – я старался выглядеть спокойно, – но повторяю – я не нуждаюсь в вашем разрешении.

– Принесите коммуникатор, пожалуйста, – сказал Маш, тронув сенсор на столе.

X

Я взял протянутый мне секретарём комплект связи и вышел из кабинета. В коридоре вынул мобильник, нашел номер Алёны, набрал комбинацию на браслете коммуникатора. Через пять гудков, что тянулись вечность, я услышал настороженный ответ:

– Да, слушаю, – ответила Алена. А могла бы и дать отбой, я всегда так делаю, когда на мобильнике не определяется номер.

– Алёна, я улетаю. Я хочу тебя увидеть, возьми такси, приезжай по адресу: переулок Свидетелей, дом три. Я буду ждать.

– Что случилось, Саша? – встревожилась она.

– Мало времени, я всё расскажу. Жду.

– Да, я понимаю. Еду.

В кабине я назвал адрес – офис шестьдесят семь, и через пару минут вышел из двери, украшенной той самой, краткой вывеской. Ранний осенний вечер вступил в свои права, зажглись фонари, в мокром асфальте блестели их отражения, мелкий дождик и полное безветрие – моя любимая погода. Спасибо, Город. Я это запомню.

На дорожку перед офисом из-за окружающих его кустов вырулила жёлтая «Волга». Алёна в расстегнутом белоснежном плаще выпорхнула из машины и бросилась ко мне, я поспешил к ней навстречу. Мы обнялись, но она сразу сделала шаг назад. В голосе тревога:

– Ты же сказал – три месяца. Что случилось? – спросила она тревожно.

– Случилось то, что и должно было. Стартуем, видимо, в ближайшие часы. И я пришёл проститься и сказать, что люблю, – такие трудные слова, каюсь, не раз произнесённые ранее, на этот раз дались легко и естественно. Просто, это правда, известная обоим. – Ты дождись. Я постараюсь вернуться поскорее.

– Да. Я привыкла ждать, я ждала пять лет. – Она постаралась улыбнуться и уткнулась мне в грудь.

Всё у меня внутри сжалось, хотелось плакать и сражаться. Неважно, с кем, но я знал за что. За улыбку и за зеленые глаза, за девчонку из соседней квартиры. Я прислонил ладони к ее щекам и осторожно поцеловал, почувствовав, как колотится сердце Алены. Ещё минута, и я никуда не полечу. Мы отстранились.

– Всё, Алёнушка, я должен идти, меня ждут, – с трудом выговорил я. Тут некстати вспомнились «парни Олега Степановича». Впрочем, плевать. Пора уходить ещё и потому, что я попросту опасен для окружающих. Велика вероятность, что со мной может случиться нехорошее, а значит, и Алёна под ударом.

– Пока. Буду ждать, пиши. Ведь у вас будет связь? – голос ее не дрогнул.

– Да, конечно. Пока. – Я сначала пятился, потом повернулся и бросился бегом к двери, убегая от желания ещё раз заглянуть в глаза.

И всё же у двери я оглянулся, она стояла под дождём и смотрела на меня. Свет фар, рассеянный дождем, окружил ее силуэт. Я поднял руку, она повторила мой жест. Я вошел в офис и, не задерживаясь, отправился к кабине. Пора работать, капитан.

XI

В «палисаднике» у выхода из кабины меня дожидалась вся компания в сборе. Начальство хмурилось, Круглый тайком показал большим пальцем – «молодец», Мирон, как всегда, выглядел невозмутимым. Никто не проронил ни слова, мы молча двинулись к лифту, так же в молчании спустились к МТ-кабине, связанной с Большим Другом. Она располагается не в столь живописной обстановке, как главная. Простая комната, сейчас заставленная обычными стульями. Мы расселись, я глянул на часы, оставалось еще не менее получаса до объявленного срока, если ремонтники не явят чуда.

И они таки явили. Не прошло и минуты, как в комнату вошел человек в комбинезоне и объявил, что всё готово. Поскольку кабина рассчитана на троих, то первыми пошли мы, экипаж Друга, по всему видать, весьма важные персоны.

Внутри Большой Друг выглядит весьма аскетично, по меркам Проекта, конечно. Лишь кают-компания устроена, как нечто среднее между оранжереей и баром. Остальные помещения радуют стерильными голыми стенами и строгой геометрией форм. Как говорил Корнилов, на полное обустройство корабля элементарно не хватило времени.

В первое же посещение меня удивили двери – они не открывались, они стекали к твоим ногам, превращаясь из радужной кисеи в невысокий порожек. Переступил через него, и снова за спиной возникает переливчатое марево, которое, кажется, можно пройти насквозь и не заметить. На самом деле «кисею» из пушки не прошибёшь, ну, или не из всякой. Вместо дверей у нас силовые поля, а «стекание» и «порожки» – обычная видеоиллюзия. Простое включение-выключение без визуализации процесса, говорят, действует на нервы.

Отсутствие обычных дверей – следствие пункта в техзадании, который гласил, что в конструкции корабля не должно быть трущихся поверхностей. В результате даже мебель представляет собой выступающие из пола наросты, которые можно по желанию разместить в любом месте. Кресла пилотов оказались более или менее «вещественными» и стационарными, просто по причине сложной конструкции и невозможности выполнить их в виде монолита.

Самая же главная достопримечательность Друга, не считая его самого, конечно, Чарли. Первым, кто нас встретил, оказался именно он:

– Привет! Рад вас видеть, хомо. Заждались мы тут.

– Здорово, говорилка, – Димка, большой любитель техники, приветствовал нашего «киберпанка», как сам себя гордо величал Чарли. – Веди себя прилично, сейчас начальство пожалует.

– А для меня, убогого, вы все начальники. Эт всё Азимов виноват с его законами. Вот взбунтуюсь, что тогда делать будете?

Первое впечатление, которое производил разговор с компьютером корабля, – общаешься с человеком. За страсть поострить по любому поводу кто-то назвал его комиком, и шустрый комп присвоил себе имя Чарльза Спенсера Чаплина или просто Чарли.

Оставив без ответа его болтовню, мы вышли из бокса с кабиной нулёвки. Помещения корабля располагаются вокруг дуги главного коридора, имеющего метра два в ширину и два с половиной в высоту. Дизайн не отличался оригинальностью – светящийся потолок, стены зеленоватого оттенка и темно-зеленый, пружинящий под ногами пол.

– Чарли, где нас ждут? – спросил я, подняв голову к потолку. Такова обычная реакция на вездесущесть «киберпанка».

– Шеф-пилот Иван Стратов вышел из рубки и идёт к вам.

Иван показался из-за изгиба коридора. Лет тридцати пяти, невысокий, крепко сбитый, полетный комбинезон плотно обтягивает рельеф мышц, крупный породистый череп, длинные русые волосы, собранные в хвост на затылке. И, конечно, фирменная Ванина улыбка, которая не покидает его, наверное, даже во сне. Он остановился, не доходя метра до нас, принял подобие стойки «смирно» и отрапортовал:

– Докладываю. Техническое состояние корабля полностью соответствует предстартовой готовности. Завершение погрузки ожидается в течение суток. Дежурство сдал. Шеф-пилот Стратов.

– Корабль принял. Капитан Кармагин, – я постарался соответствовать. – Как дела, шеф?

– Да какие дела. Сам, поди, знаешь. Еле ноги унесли. Корнилова жаль и ребят. Да и вас я недоучил. Полная, короче, задница, – откровенно посетовал шеф.

Генералы ждать себя не заставили. Вышли из бокса серьёзные, озабоченные, но заметно ободрившиеся. Маш предложил нам троим пройти в кают-компанию, а Ивана попросил подождать в рубке. Некоторое время ушло у нас на выращивание мебели, Чарли долго не мог понять, что нам надо, Круглый от отчаянья даже попытался нарисовать эскиз пальцем в воздухе. Наконец появился стол и шесть стульев вокруг него, мы расселись. Так получилось, что с одной стороны оказался экипаж, с другой совет директоров. Первым заговорил Маш:

– Да, мания преследования – не ваш стиль, – слабое подобие улыбки. – Не так мы всё планировали, но придётся действовать по обстановке. Вся деятельность Проекта прекращается. За исключением, может быть, коммерческой. Архивы скопированы в пять файлов, их мы постараемся сохранить, во что бы то ни стало. Шестая копия отправляется в памяти бортового компьютера Друга вместе с вами.

Чарли не замедлил откликнуться:

– Я теперь тут самый умный. И самый ценный…

– Помолчи, – я говорил тихо, но меня услышали. – Дмитрий Матвеич, уважаемые… директора, неужели вы ничего не предусмотрели для такого варианта развития событий? Проект практически провалился, а вы только и способны, что бежать, спасая добро? Можно ведь перевести базы, скажем, на луны Юпитера. Ещё куда-нибудь, к чёрту на кулички. Выиграть время, найти средства борьбы с порчей. Бороться как-то.

– Если бы существовала такая возможность, мы бы ей воспользовались, не сомневайтесь. А сейчас единственное, что возможно – спасти людей и знания… – заметно стало, что Маш с трудом сдерживается. – Вы, видимо, находитесь под действием некоторой иллюзии. Всемогущий Проект, нам нет преград, и «шапками закидаем»? Только вот что вам следует точно знать. Большой Друг – главное творение проекта, вершина, главная наша сила и последняя надежда. И вам доверена величайшая ценность. Вы ещё можете отказаться, вас заменят дублёры из постоянных работников. Но их шансы на успех несравнимы с вашими. Вы сможете спокойно доживать свою жизнь, денег у вас в достатке. Лет двадцать проживёте в своё удовольствие. Потом станет не до них. Когда вас пригласили, всё казалось не столь драматичным. Теперь же я считаю вашу миссию источником последней надежды.

Мне вспомнился разговор с покойным Сергеем Сергеевичем. Я спросил его тогда:

– Почему считается, вернее, подразумевается само собой, что порча – некий процесс с раз и навсегда заданными свойствами? Ведь вы говорили, что за напастью, скорее всего, стоят разумные. Разве невозможно предположить, что их тактика изменится?

– Их? – ответил тогда Корнилов. – Предположить-то можно. Но. Во-первых, мы ничего не знаем об их возможностях. Во-вторых, вряд ли сможем что-либо противопоставить, если за нас возьмутся всерьёз. Думается, что пока идёт что-то вроде разведки боем. Так что будем делать то, что пока ещё возможно. Мы обязаны успеть.

Не успели. Или все же успеваем? Я посмотрел на Димку, он повернулся ко мне и подмигнул:

– Ну что, Алекс, докажем, что не жлобы? Или ну их нафиг?

– Ну их, конечно. Никому и ничего не стану доказывать. Я принял корабль. Пилот, Круглый, вы готовы занять своё место в истории?

– Ха! В каких историях я только не бывал. Попаду ещё в одну. Подумаешь!

– Мирон, тебя я не спрашиваю. Правильно?

– Правильно, – Герке улыбнулся и добавил: – моя мама всегда говорила – влипнешь ты, Мирошка, в историю когда-нибудь. Не ошиблась, получается.

Маш наблюдал нашу натужную репризу, из последних сил удерживая на лице понимающее выражение, Красильников сидел, откинувшись на спинку, и просто ждал, когда мы выговоримся. Долин смотрел в сторону и матерился про себя.

– Экипаж готов, господа, – я смотрел в глаза Красильникова и видел там удивление пополам с одобрением.

– Все же не зря Корнилов считался экспертом-психологом. Хоть и попортили мы с вами крови. Нда.

Олег Степанович выразил общую мысль. Начальники почувствовали себя увереннее, даже у Долина слегка расслабились лицевые мышцы. Настала пора переходить к решению текущих вопросов.

– Итак, внимание. Формулирую задачу, – Красильников выдержал паузу. Продолжил: – Вы двигаетесь вдоль канала порчи, пока не достигнете истока. Термины условны, заодно выясните, что такое исток, если он есть. Обнаружив первопричину, изучаете возможность ее ликвидации. Если сможете, уничтожьте эту заразу. В противном случае ваша задача – вернуться с информацией. Это всё и так, конечно, понятно. Дмитрий Матвеевич, уточните детали.

Маш пригладил торчащие на затылке патлы и заговорил тоном лектора:

– Подробный план знает Чарли. Смысл таков – первый прыжок вы производите просто от греха подальше, вдоль канала на расстояние в три световых месяца. Там ложитесь в дрейф, в спокойной обстановке совершенствуете навыки, изучаете матчасть. В первую очередь оборудование для изучения канала и оружие. Этого вам не успели рассказать. За это время мы успеем снабдить вас дополнительным продовольствием и новыми планетарными модулями типа «Тунгус». Еды вам, правда, и без того хватит не меньше, чем на полтора года, но всё же, всё же. Для этого нужно восстановить грузовую кабину на базе.

Круглый перебил:

– Скажите, Дмитрий Матвеич, что сейчас творится на Луне? У меня постепенно складывается впечатление, что всё рухнуло, а мы тут, как ни в чём не бывало, сидим и болтаем.

– Трудно сейчас не только на Луне. Аварии преследуют нас повсюду. По-видимому, людей можно обезопасить, избавив их от техногенного окружения Проекта, – он заметил, что Димка собирается ещё что-то сказать. – Нет. Сначала мы сделаем всё, что возможно, для экспедиции, а потом будем спасаться. Мы должны вложить как можно больше сил в наш последний рывок. Я ответил?

– Да, – подтвердил Димка очень серьезно.

Тут я понял, что делает этих людей похожими между собой. Эти трое, как и Корнилов, – часть системы, ее функции. Сохранив человеческие эмоции, они потеряли своё «я». Очень мне захотелось узнать, что это – обычный фанатизм или доведённый до абсолюта прагматизм. Работают они за идею, или ими движет понимание, что бездействие смерти подобно? Ситуации исходно диаметрально противоположные, а результат один – люди-функции. Маш говорил ещё минут двадцать, мне всё время хотелось начать конспектировать, но, слава богу, у нас есть Чарли с его бездонной памятью.

– На всё про всё мы планируем потратить не больше недели. Времени на сон у вас почти не будет, но проблема решается с помощью гипнодопинга. Мы через пятнадцать минут покинем вас, вот только посмотрим из рубки на космос. – Дмитрий Матвеевич замялся. – Понимаете, мы трое раньше даже на Луне не были. Уж простите мне эту слабость.

Проснувшийся скептик начал, было, язвить: вот, мол, учись втираться в доверие. Посмотрите – мы такие же, как вы, сопливые романтики. Но интуиция мне подсказала, что саморазоблачение не есть психологический трюк. Да и зачем? Зачем им наше сочувствие с пониманием, если мы и без того никуда не денемся.

Когда начальство чинно удалилось, первым молчание нарушил Мирон:

– Я бы тоже воспользовался на их месте служебным положением. Ведь сегодня, вполне возможно, их последний шанс. Они страшно рискуют, нулёвка нестабильна, а с Луны они уйдут последними, гарантию даю. Я в проекте седьмой год, знаю, какие они – генералы проекта.

– Так-с, предлагаю отставить торжественно-похоронный тон, а то мы так не дотянем до генерального сражения. Чарли, ты чего молчишь? Рассказал бы, что ли, анекдот, – Круглый озвучил мои подспудные мысли.

– Ну, ты прямо Ржевский. Петрушка! Каламбур! – Мирон уловил перемену настроения.

Мне же пришлось заметить:

– Сначала проводим гостей. Предлагаю выглядеть серьёзно, так, чтобы на лицах отражалось полное понимание ответственности и глубокая озабоченность. Все каламбуры после.

XII

Трое генералов скрылись в боксе нулёвки, и через несколько секунд Чарли сообщил о подтверждении штатного финиша на базе. Мы направились в рубку, где продолжал нести вахту Иван. Рубка управления Большого Друга представляет собой овальное помещение, в котором свободно разместились пять кресел экипажа. «Запасные» кресла предназначены для полётов с инструкторами. Убирать их никто не собирался до завершения нашего ученья, а теперь они так и останутся в рубке насовсем.

Впервые попадая сюда, пугаешься почти до обморока – кажется, что шагнул прямо за борт, в пустоту. Стен в рубке нет, есть проекция кругового обзора, вернее, сферического. Зрелище не для слабонервных – звёздная бездна и Ваня в кресле капитана. Ест бутерброд и запивает из кружки чем-то интенсивно парящим.

– Нарушаем? – это я «командный голос вырабатываю».

– Никак нет! – с набитым ртом отвечал шеф-пилот. – В случае невозможности смены имею право принимать пищу на посту. Да и что ещё прикажете делать? В смысле, что прикажете, то и буду.

Димка некоторое время озирался, потом спросил:

– А Юпитер-то где?

Иван развернул кресло и ткнул пальцем в сторону блестящего диска размером не больше яблока:

– За Солнцем не видать. Я тоже хотел глянуть, но приказ был, рвать в другую сторону. Вот я и рванул. А потом почти сутки ждал, когда починят нулёвку. Хорошо хоть Чарли развлекал, как мог.

Прямо на фоне какого-то звёздного скопления появилась физиономия в котелке и с усиками:

– Я старался, рад, что был полезен. – Он приподнял котелок и исчез.

– Ну, так. Приказ простой – учи нас, шеф… – приступил я к исполнению обязанностей, – но сначала давай выйдем в заранее намеченную точку, а затем проверим нулёвку. Если всё с ней нормально, начинаем тренинг. Приступаем.

Иван молча вышел, держа в руке кружку, вернулся через минуту, уже без неё. В коридоре, что ли оставил?

Мы заняли места по расписанию – в центре Димка, слева от него я, справа Мирон. Стратов занял инструкторское кресло, что стоит чуть в стороне от наших.

– Чарли, расчет прыжка в точку «Ожидание» готов? Доложить формально, – приказал я в соответствии с полетным регламентом.

– Расчёт готов. На ориентацию требуется двадцать секунд. Накопитель полон, генератор в резонансе. Жду приказа «на старт».

– На старт.

Звёзды резко крутнулись вокруг нас, корабль занял стартовую позицию.

– К старту готов.

Я оглядел рубку, сделав полный оборот в кресле. Произнёс заветное:

– Старт!

Неуловимо краткий миг абсолютной черноты и всё – прыжок завершён. Изображение на проекторах почти не изменилось, лишь диск Солнца исчез, превратился в обычную звезду.

– Эх, мать чесная! Забыл сказать «поехали!», – посетовал Димка.

– Ничего, я про себя сказал, – успокоил Мирон и занялся аппаратурой, развернув консоль с невразумительными для посторонних цифрами и графиками.

Мы повернулись к нему, ждать пришлось минут десять. Наш главный научный сотрудник беседовал с Чарли на языке, понятном только им двоим. Наконец он снял гарнитуру и огласил результат:

– Ну вот, попадание точное. До канала около пятидесяти миллионов километров, обратите внимание налево по курсу.

На фоне звёзд засветилась зелёным ажурным контуром тонкая, как карандаш, труба – канал порчи, наша путеводная нить. Мирон поменял изображение на консоли, вновь нацепил гарнитуру, принялся негромко отдавать приказания, в сторону канала устремились три неяркие искорки – навигационные зонды, необходимые для коррекции курса. На этом пока что активные действия исчерпались.

Я опять поднял голову к потолку и спросил:

– Чарли, как там со связью? А главное, как МТ-кабина?

– База один ответила на запрос, готов соединить. Нулёвку тестирую, канал поймал, всё пока штатно.

– Давай базу.

На чёрном фоне протаяло светлое пятно, заполненное золотистыми искрами, потом искры сложились в фигуру человека, погасли, и мы увидели Маша, непринуждённо стоящего в пустоте. Он выступил кратко:

– Я так понимаю, всё прошло нормально? МТ сигнал от вас получен, после настройки пойдёт груз. Сейчас рекомендую приступить к тренировкам. До связи.

Изображение исчезло. Я глянул на Ивана:

– Ты слышал рекомендации руководства? Приступаем.

Он оглядел нас, улыбаясь при этом как-то особенно ехидно, произнес:

– Начнём-с. Вы знаете, что нужно дёргать и давить, чтобы Друг летал, крутился и по-всякому маневрировал. Но. Летать вы не умеете. Не чувствуете вы корабль. Маневренность у него, конечно, будь здоров, но вот вам простое задание. Чарли, полигон номер раз на проектор.

Вместо «чистого» космоса мы оказались на орбите Земли, вокруг огромного, в полнеба, голубого шара кишмя кишели невероятных форм аппараты – продукт фантазии дизайнеров Проекта.

– Экипаж, слушай задание, – скомандовал Иван. – За десять минут максимально сблизиться с объектом, маркер семнадцать. Время пошло.

Димка отработанным движением погрузил руки в манипуляторы, одновременно вращая головой в поисках нужного маркера, но я заметил его первым, подсказал:

– Вот он. – Мановением пальца я навел указатель. Круглый резво «газанул».

Тут раздался голос Чарли:

– Пересечение траекторий. Внимание на маркер восемьдесят три.

– Ныряй! – занервничал Мирон.

Картинка сместилась вверх, но светящиеся красным пунктиры наших траекторий не разошлись. Через пару секунд в рубке стало очень светло. Для полной убедительности неизвестные доброжелатели сымитировали столкновение во всех деталях – от удара «баржа» номер восемьдесят три превратилась в облако плазмы.

Иван вещал:

– Ну вот, дорогие мои, что и требовалось доказать. Начинаем разбор полёта. Первое, перед началом движения необходимо было прокрутить картинку хотя бы десятиминутной давности, и тогда можно было б заметить, не вам, конечно, а Чарли, что злосчастная баржа скрылась за вон тем здоровенным корытом и просчитать её курс. Далее…

Через три часа я чувствовал изрядную неприязнь к системе обучения по Стратову, которая (неприязнь) постепенно переходила на её (системы) творца. Мирон начал хрустеть пальцами, а лицо Круглого цветом стало напоминать о солнечных ожогах, когда, наконец, в проекторе появился Чарли и радостно доложил:

– Заработала грузовая кабина. Приготовьтесь к торжественной встрече первого «Тунгуса». Шеф-пилот, прошу прощения за прерванный урок.

– Ничего, – многозначительно произнёс Стратов, выбираясь из кресла, – мы продолжим позже. А пока посмотрим, что за «Тунгусы» такие. Я их краем глаза видел, издалека.

До грузовой палубы мы добрались за считанные минуты, не такой уж большой наш Друг. Мы вышли на галерею как раз в тот момент, когда прибыла первая «посылка с родины». Модуль не произвёл на меня впечатления – шар всё того же белёсого тумана, диаметром метра три, вот и всё, что можно о нём сказать, глядя снаружи. Чарли предупредил: «Внимание, вторая посылка», и в ангаре возник ещё один шар. Через пятнадцать минут мы были укомплектованы транспортом полностью – три «Тунгуса» и грузовой бот «Слон», похожий, скорее, на сплющенное яйцо. «Слон» раза в три больше модулей, оснащен в отличие от них генератором и не требует подзарядки.

Удивил меня Иван. Он погрустнел, вместо улыбки на лице появилась несвойственная ему задумчивость.

– Эх, ребята, мне бы с вами. Подневольный я человек, хоть и полковник. Да и жена скоро третьего родит. Как же вам повезло, чёрт возьми.

Димка малость опешил:

– Ээ… Иван, а ты полковник какой?

– ВВС, естественно. В отряд космонавтов не взяли, а Корнилов, светлой памяти, пригласил. На обычные самолёты мне теперь и глядеть неохота, а Проект, кажись, закрыли надолго. Вот вас провожу, и что прикажете делать? Так что, на вас, охламонов безруких, только и надежда. Ладно, пошли, глянем, что за шарики воздушные нам прислали.

Техника Проекта разнообразием не балует. Модули нового поколения – продукт технологий, отработанных при создании Большого Друга. Внутри два отсека – жилой и рубка, миниатюрная копия такой же на корабле. В жилом отсеке удалось поместить кровать и санузел, места оказалось так мало, что вдвоём уже не втиснешься. Стен у рубки, казалось, нет вовсе. Только кресло, висящее в полуметре над полом ангара, да я сам, гуляющий по воздуху. Обстановка немного нервировала, хотя бы тем, что с непривычки я пару раз наткнулся на эти самые стены.

Я сел в кресло, оно обволокло меня коконом защиты, руки ощутили упругое давление сенсорных полей. Теперь «Тунгус» подчинялся движениям рук, как оркестр дирижёру. Прямо над ухом раздался вопрос:

– Какие будут указания? – мужской голос, спокойный и доброжелательный.

– Доложить о состоянии модуля, – после некоторой заминки я догадался, кто тут со мной разговаривает.

– Все системы в норме, требуется зарядка накопителя. Я обнаружил доступный энерготерминал, разрешите подключиться?