Текст книги "Экипаж Большого Друга"

Автор книги: Р. Эйнбоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– Ну?

– Дык!

– …

– Ты прав, новость совершенно потрясающая. У нас завтра увольнительная, так сказать. Руководство, взвесив, измерив и прикинув на глаз, решило – нам нужен отдых.

Он добился своего, стул дрогнул, и я таки сверзился на пол, правда, грамотно сгруппировавшись.

– Не знаю, друг мой, – отвечал я, поднимаясь с пола. – Я должен подумать. У меня, видите ли, некоторые проблемы с силовой подготовкой… координация движений порой подводит. Не следует ли мне, по вашему мнению, напротив, уделить большее внимание тренировкам?

– Не думаю, коллега. Мне думается, что ваши проблемы имеют свои корни в отсутствии свежих впечатлений и некотором гормональном застое. Во время беседы с доктором Корниловым мы сошлись именно на этой точке зрения.

– Так ты что, ему челобитную подавал?

– Не-а. Просто припёрся в кабинет и возопил «не могу больше! Пустите на воле погулять, гражданин начальник!». И дрогнуло сердце сурового старика. Так что, дней на пять Землю нам отдали на разграбление.

Вот тут я и понял, что отпуск – именно то, что мне сейчас необходимо больше всего. Пусть, что угодно, говорят о вреде таких перерывов, плевать. Хочу гулять.

Если б ещё знать заранее, к чему приведёт наше «хочу».

V

Нельзя войти в одну реку дважды. Пробовал, знаю – нельзя. И всё же каждый раз приходится осознавать простой факт заново. Вот они – наши ребята, стоят напротив, улыбаются, жмут руки, хлопают по плечам. Анька не выдержала, повисла на шее, чмокнула:

– Сашка! Какой ты стал…мужик. Давай рассказывай, как вы там. Почему Дима не приехал?

Дима, умный, он заранее чувствует такие моменты. Он сразу заявил – нет, мол, пока меня не тянет на вечер воспоминаний. Смотрю вот на них и вижу расстояние, что нас разделило, и похоже, что навсегда. Они остались, а мы ушли и продолжаем идти. Останься я тогда, были бы мы вместе, были бы у нас общие радости, проблемы и общая жизнь.

Они остались всё такими же – милыми, умными и разными, но остались. Глядя на них, я теперь мог лишь радоваться, как радуются, общаясь с детьми. И не мог поделиться с ними чем-то серьёзным. Впервые я почувствовал, что смотрю на Анюту как на младшую сестрёнку, до сих пор всё было с точностью до наоборот.

Мы прошлись по нашей, нет, по их, новой лаборатории, на вывеске которой, конечно же, значилось «Лаборатория света и тьмы». Серьёзная фирма может себе позволить некоторую несерьёзность. Богатство и роскошь оборудования ещё недавно могли повергнуть меня в шок. Мечта фаната-технаря, а не фирма.

Я пробыл там больше часа и ушел с чувством невозвратимой потери. Прошлое хорошо в воспоминаниях, но встречаться с ним. Увольте. Город постарался соответствовать настроению – осеннее небо готово к дождю, облетевшие деревья, серые дома и спешащие спрятаться под крышу люди. Я шёл по городу без цели, просто шел, как любил ходить по лесу, вдыхал холодный воздух и чувствовал, как постепенно освобождаюсь от остатков того, что было моей сутью ещё совсем недавно.

Нет больше инженера Кармагина, есть без пяти минут капитан Большого Друга, руководитель Первого поиска – Александр Станиславович Кармагин, прошу, черт побери, любить и жаловать.

Я вытащил мобильник, вызвал Круглого, тот ответил после восьмого гудка:

– Ну что, как там дела? – Димка постарался быть нейтральным.

– Знаешь, дружище, а ведь мы остались одни, то есть не одни, конечно, но… – я бы еще долго мямлил, но друг не стал держать паузу.

– Вот и ладушки, ты всё понял. Теперь можно с тобой разговоры разговаривать. Давай сегодня ближе к вечеру… лучше, наверно, у тебя. Я позвоню, – быстро выпалил он и отключился.

Ну, и что прикажете делать? До вечера далеко. И что за разговоры такие? Посмотрел на мобильник, вызвал такси и поехал к родителям. Уж там-то разочарований не будет. Опомнился, заехал в магазин, купил цветы маме, а отцу полное собрание советских комедий на DVD.

Дома ничего не изменилось, тихо, спокойно, хорошо. У меня давно свой дом и своя жизнь, а вот только тут чувствую себя по-настоящему дома.

Отец, посмотрев на меня пристально, ещё в прихожей произнёс как-то чересчур торжественно:

– Ну вот, мать, а ты говорила – Сашка никогда не остепенится. Посмотри – настоящий мужик.

Мама взглянула на меня с немым вопросом. Я отвёл глаза, она вздохнула и пошла в комнату, прижав к себе букет.

Подумалось – что-то сегодня часто меня мужиком называют. Хорошо это или как? Я сделал вид, что приглаживаю волосы, а сам внимательно разглядывал свое отражение в зеркале. Лицо как лицо, разве что округлость пропала начисто, скулы стали заметнее, губы тоньше. Или это я их так поджал? Лучше б уши уменьшились, подумал я, выпятил челюсть, задвинул обратно и разочарованный исследованьем внешности отвернулся от зеркала.

Два часа, что были у меня, прошли незаметно. Прощание в этот раз получилось гораздо спокойней, мама тихонько спросила:

– Теперь когда ждать-то?

– Не думаю, что скоро. Но я буду звонить. Пока, не скучайте!

Ещё полтора часа, и я опять дома.

VI

Сразу видно – матушка тут убралась после моего «отъезда», всё лежит-стоит по местам и строго «попендикулярно». Холодильник выключен и пуст, придётся топать в магазин. Или заказать чего из ресторана? Ага, а по какому номеру? Чертыхнувшись, снова обулся, спустился на лифте в подъезд. У дверей – картина маслом, правда, плохо освещённая. Двое хорошо одетых парней с веселым гоготом тащат под руки молодую особу куда-то в сторону автостоянки. Особа идти не хочет, молча упирается, но силы неравны. Раньше я поспешил бы отвернуться – мало ли какие дела промеж своих. А тут меня как будто толкнуло что. Подпустив в голос язвительности, я громко спросил:

– Молодые люди, вам помочь?

Один из парней, не оборачиваясь, бросил:

– Иди-иди, помощничек!

– А почему так грубо? – обиделся я.

Ответила девушка, в голосе – близкая истерика:

– Потому что козлы они. Лучше б мне помогли!

– Хорошо, помогу, – обнадежил я девушку.

«Козлы», не отпуская незнакомку, повернулись ко мне. Тот, что повыше и в плечах пошире, рыкнул басом:

– Ты не лезь не в своё дело! Будешь цел.

Я молча направился к ним. Второй, с прилизанными чёрными волосами, в шикарном плаще светлого оттенка, выпустил локоть девушки, сунул руку в карман. «Если ствол, плохи мои дела» – успел подумать я. Когда мне оставалось сделать всего два шага, чернявый вытащил, наконец, руку из кармана и щёлкнул выкидным лезвием. Я прямо-таки вздохнул облегчённо. Видно, придурок решил, что одного вида ножа будет достаточно, и дальнейших действий не планировал. За что и поплатился.

Сделав быстрый шаг, я одновременно ударил. Просто, без изысков, кулаком в грудь. Вместе со звуком резкого выдоха послышался неприятный хруст, треснуло ребро. Парниша приземлился на пятую точку, скрючился и заскулил. Второй тем временем тоже отцепился от девчонки и попытался двинуть меня ногой, красиво с разворота. Спортсмен, наверно. И двинул, кстати, попал в плечо, наверно хотел снести меня, как кеглю, что при его габаритах было бы немудрено. Но не знал дурашка, что оппонент, я то есть, три раза в неделю по два часа занимался физподготовкой при удвоенной силе тяжести и устойчив стал, почти как танк.

Удивившись, верзила сделал быстрый шаг назад и явно приготовился к новой атаке – кулаки на уровне груди, ноги чуть согнуты. Но я успел раньше, мой кулак смял его солнечное сплетение, бугай хрюкнул, согнувшись. Для фиксации результата я ещё добавил локтем по затылку, и детинушка успокоился.

Оглядев поле боя – брюнет пытался подняться, путаясь в плаще, второй, казалось, мирно спит, – я повернулся к девушке. Она нервно перебирала содержимое сумочки и так увлеклась, что не заметила меня, вздрогнула, когда я тронул её плечо, и выхватила, наконец. Электрошокер. Пришлось поднять руки:

– Сдаюсь! Извините, если обидел ваших знакомых.

Она посмотрела на меня потом вокруг, снова перевела взгляд на меня, в глазах замешательство:

– Спасибо, я их не знаю. Пошла в магазин, хлеб кончился, а они привязались – поедем кататься. Уроды!

Лишь сейчас я её рассмотрел, как следует, оказалось, что мы знакомы.

– Ой, здравствуйте, – она тоже узнала и смущённо опустила взгляд.

– Здравствуйте… Алёна.

… Четырнадцатилетняя дочка моей соседки влюбилась в меня. Я с трудом пережил тот кошмар. Она поджидала меня на остановке автобуса, у подъезда, когда я возвращался с работы, просто на улице. Она всегда говорила «здрасте», ничего больше. Молчаливой тенью она сопровождала меня, когда я выходил из дому. Она так смотрела на женщин, приходивших ко мне, что некоторые даже жаловались. Я злился и не знал, что делать.

Так продолжалось целый год, в течение которого мы с ней не одну сотню раз поздоровались, но я даже не знал её имени. Потом у Алёны появился мальчик, и имя стало появляться на стенах нашего подъезда каждый день в новом месте. Первое время мне даже не хватало её «здрасте», неожиданно произнесённого за спиной. Зато как вызывающе она смотрела на меня, когда я натыкался на них, целующихся на лестничной площадке. Случилась грустная история пять лет назад. Постепенно наши отношения утратили всяческую интригу, и мы стали просто соседями, просто чужими людьми…

Да, забыл сказать. Алёна фантастически красивая девушка, я, к стыду своему, это понял только в этот вечер. Где были мои глаза раньше? Не высокая, но и не маленькая, стройная, золотистого оттенка волосы до плеч, правильный овал лица, зелёные глаза, большие и чуть раскосые, полные губы, готовые к улыбке, ямочки на щеках. Н-да… ямочки.

– Давайте я провожу вас, я тоже в магазин на ночь глядя. Шокер только спрячьте, пожалуйста. Никчёмная игрушка, – я постарался говорить очень корректно.

– А с этими что делать? – она кивнула в сторону обидчиков. – Может в милицию сообщить? Вдруг они снова полезут.

– Вы считаете, им мало? – поинтересовался я и постарался усмехнуться как можно небрежнее. – Не надо никого звать. Думаю, им сейчас лучше обратиться к доктору. Меня, кстати, зовут Александром.

Она тихо ответила:

– Я знаю.

Ну да, конечно. Я предложил жестом – «идемте», и мы направились в круглосуточный гастроном, до которого рукой подать. Мы молчали всю дорогу туда и обратно, но не от неловкости, просто каждый думал о своём. Я недоумевал – первая лет за десять, а то и больше, драка никак не сказалась на моём эмоциональном состоянии. Раньше, помнится, после потасовки ещё долго в крови булькал адреналин, дрожали руки, и очень хотелось говорить.

Минут через двадцать мы поднялись на наш этаж и синхронно потянулись за ключами – я в карман, она в сумочку. Я повернулся к Алёне, она вставила ключ в замок, но тоже обернулась, несмело глядя в глаза, почти прошептала:

– Спасибо, ещё раз большое спасибо, – резко отвернулась, щёлкнул замок, дверь открылась и закрылась.

Я постоял несколько секунд, тряхнул головой, отгоняя наваждение, потом только отпер дверь и занёс пакеты в прихожую.

VII

В прихожей меня встретил Круглый с симпатичным аппаратиком неизвестного назначения в правой руке. Левую он прижал ко рту, я не сразу понял, что сие – просьба молчать. Сам, удивляясь тому равнодушию, с каким встретил неожиданное появление Димки, я, как ни в чём небывало, прошел на кухню и занялся приготовлением ужина. Чертовски захотелось чего-нибудь закинуть в желудок. Видно, сказалась привычка к регулярному питанию на базе. Вспомнилось «а в турьме сейчас макароны».

Время от времени я выходил с кухни и наблюдал за Димкиными действиями, он расхаживал по квартире со своим аппаратом и успел заглянуть во все щели. Наконец, примерно через полчаса он зашел в кухню и вполне невинным голосом осведомился:

– Чем потчевать будешь, хозяин?

– Три корочки хлеба! – провозгласил я и бухнул на стол блюдо с отварной телятиной, поставил хрен, горчицу, пиво. – А вы, сударь, соблаговолите объяснить, что за балаган в моём доме и без моего ведома?

– О, объяснения займут очень много времени, позвольте для начала поесть?

После простого, но обильного, как когда-то принято было выражаться, ужина мы расположились в гостиной-кабинете. Круглый жмурился, как сытый кот и явно играл на моих нервах, но я даже не старался казаться спокойным, мне отчего-то было не так уж интересно, что происходит, меня занимало другое.

Поняв, что ожидаемой реакции не будет, Круглый наконец начал рассказывать:

– Ты вот нынче сказал, что мы остались одни. Ты даже не представляешь, насколько прав. Я многое заподозрил давно, но прежде чем поделиться с тобой, хотел знать точно. Иначе мы погрязли бы в спорах.

Да, у моего друга пунктик такой, он утверждает, что в спорах истина не рождается, а умирает. И где-то по большому счёту он прав.

– Вот эта машинка – универсальный детектор излучений, – с этими словами он положил на стол свою игрушку. – С его помощью я обнаружил в твоей квартире пяток жучков. А вот это – постановщик помех, я его сам сляпал из подручных материалов на базе. Предвидел, понимаешь, что пригодится.

Я посмотрел под стол, куда он показал, там лежала коробочка размером с книгу, перемотанная изолентой.

– Да, дела. И что это значит? Кому понадобилось? Ничего не понимаю… – проговорил я. Димка всё ж заинтриговал меня.

– Естественно, я отвечу тебе на все вопросы, только по порядку надо, а то долго получится, – обнадежил он, выбрался из кресла, и начал, было, ходить по комнате, видно забыл, что места тут мало. Остановился и продолжил, заложив руки за спину: – Ты же знаешь, как я отношусь к любой пасторали? Правильно, начинаю сомневаться в правдивости художника. А уж когда узнал о нашем фонде, тут прокурор во мне просто запрыгал от радости! Это тебя можно задурить, уж извини, но ты сам обманываться рад, если тебе показать каку-нито красивую многофункциональную железку. А ежели сказать «счастья всем, даром», то ты готов схавать всё, что ни дадут. Может быть, ты обратил внимание – я почти все свободное время проводил за терминалом, копался в сети базы?

– Ну откуда мне знать, где ты копался. А чего накопал-то? Я, к примеру, на многие вопросы ответов так и не нашёл. «Нет доступа», и весь разговор.

– А всё потому, что нет у тебя навыков оперативной работы. Ну и некоторые хакерские штучки помогли, как ни странно.

– Бонд, Джеймс Бонд. А за «обманываться рад» ты ещё ответишь. Давай-давай, выкладывай, – поторопил я друга.

Удовлетворенный достигнутым-таки успехом, Димка произнес почти торжественно:

– Начнём с начала. Так вот, я совсем недавно раскопал интересный документ, комп включи, посмотрим, – он показал патрончик флэш-памяти. – Он здорово прояснил историю создания Проекта.

Моя старая машина долго хрустела винтом, но флэшку Димкину так и не смогла прочесть.

– Вот блин! Формат-то совсем несовместимый. Придётся своими словами. – Димка потеребил нос. – Документ – отсканированная копия рукописной докладной на имя Брежнева. В ней некто Степанов пишет о результатах работы по стимулированию интеллектуальных способностей. Результаты плачевные – подопытные добровольцы погибли.

– Вот что тебе не свойственно, так это лояльность, – не к месту обронил я.

Димка в ответ пожал плечами и продолжил:

– Я рассказал далеко не все. По памяти цитирую: «После завершения первого этапа эксперимента все десять испытуемых впали в болезненное состояние с симптомами приступообразной шизофрении. Вели себя они примерно одинаково – требовали бумагу и письменные принадлежности и непрерывно в течение нескольких суток вели записи, содержание которых было исследовано самым тщательным образом». – Димка снова попытался пробежаться по комнате и снова застыл посередине, как изваяние. – Записка длинная, но смысл в том, что после расшифровки записей этих несчастных, великолепной десятке можно было выдавать нобелевки …посмертно.

Мы помолчали, мне захотелось, чтобы разговор не начинался.

– И что же они там наизобретали? – спросил я, угадывая ответ. С досадой закрыл неразложившийся пасьянс и выключил комп.

– Вот только не надо ёрничать, – обиженно ответил Круглый. – Подопытные были математиками и физиками, соответственно и открытия были в тех областях. Их работы – основа, из которой развился Проект! Извлечь пользу непосредственно из работ безумных гениев было невозможно, слишком далеки оказались они от практики. Зато появилась возможность создать новую науку.

– А я вот слышал, математикам не присуждают нобелевских. Говорят, жена Нобеля сбежала с математиком. Как думаешь – правда? – заметив, что Димка вот-вот не выдержит, я перешел на серьёзный тон: – Так и что с того? Провели чекисты эксперимент. Сволочи. Но представляется мне вероятным, что те мученики согласились бы на него, даже зная заранее результат. Запросто.

– А я пока и не рассказал ничего. Пока была лирика. Суровая правда заключена в других фактах. Например, фактик. Все каюты на базе прослушиваются и просматриваются. Это из той же оперы, что и жучки в твоей квартире. Ты видел там хоть что-нибудь, что напоминает охрану? И я не видел. Вся информация собирается и фильтруется главным вычислителем базы и в случае возникающих подозрений доводится до сведения руководителей. Скажем так, передается совету директоров фонда. Директоров всего четверо. Мы знаем одного – Корнилова.

– Не вяжется у тебя. Тотальная слежка подразумевает наличие строгого режима, а на базе я чувствовал себя вполне свободным, – возразил я по инерции. На самом деле я чувствовал, что сказанное Димкой очень важно, но не мог сосредоточиться. Очень хотелось отложить разговор. И дело не в том, что меня не интересовало то, что нарыл Димка, просто хотелось радоваться, а не вникать в новые проблемы.

Но Димка не заметил моей отстраненности от разговора, поделился:

– Вот это мне и не даёт покоя. Я ни черта не понимаю. Знаю одно – всё не так просто, как ты думал. И не так красиво. Без изрядной порции дерьма тут не обошлось.

– Где секретность, там и дерьмо. Кровь и смрад, – вдумчиво обобщил я. – Но, я полагаю, ты не только хотел позабавить меня страшилкой на ночь. Подозреваю, тебе охота получить ответы на вопросы, и ты предлагаешь мне поучаствовать. Так?

Димка помолчал. Подержался за нос, потом выдал:

– Любишь ты озвучивать то, что и так понятно… Вот не надо про понимание-непонимание. Твои сентенции на эту тему у меня в печёнках.

– И, тем не менее, считаю своим долгом повторить – многие наши беды от непонимания. Поэтому и стараюсь расставлять точки и прочие знаки препинания, – я выдавал изъезженные истины, а сам пытался ухватить мысль, что мелькала в мозгу, как случайный солнечный зайчик, но не спешила оформиться в вид, пригодный для произнесения вслух.

Дима удручённо махнул рукой и поплёлся на кухню. Я слушал, как он шерстит холодильник, и старался сконцентрироваться. Круглый вернулся, держа в каждой руке по бутылке пива. Мы молча провели ещё несколько минут, пока я, наконец, не сообразил:

– А скажи-ка мне, дружище, как тебе удалось подобраться к секретной информации?

– А через заднее крыльцо. Максим в своё время научил меня разным штучкам, ну и свёл я дружбу с одной приятной во всех отношениях особой. Она работает в вычислительном центре кем-то вроде сисадмина. – Круглый даже потупил глазки, зараза.

– Но в любом случае тебе ведь пришлось ломать пароль?

– Да, было дело.

– Понимаешь, дело в том, что я-то тоже поначалу попытался, – признался я. – Есть у меня исходники кой-каких программулек. Но, когда выяснил длину пароля, бросил затею нафиг. Тыща двадцать четыре байта, это тебе не хрен собачий… Так что думай, у меня пока вопросов нет.

Так, прихлёбывая пивко, просидели ещё минут пятнадцать, пока не созрел у меня следующий вопрос:

– Глушилку ты сам делал?

– Да, – заявил Димка, гордо выпятив грудь. – Зря я что ли три года среди вашего брата крутился. Чай, не полный адиёт, кое-что ухватил. У меня и схема с собой, можешь заценить.

Я взял протянутый листок и принялся его изучать. Правда, недолго.

– Геноссе Круглый, это ведь детский лепет. То, что вы тут нагородили.

Димка даже покраснел. Или мне показалось?

– И что?

– А ничего. Те, кому надо, нас прекрасно слышат и потешаются, поди.

– Я ж проверял. Помеха – зверь, любой приёмник затыкает, – неуверенно сказал он, пожав плечами.

– Дима, где мы, а где приёмник! Тебя подвело отсутствие систематического образования. И вообще, зачем понадобилось играть в шпионов, если можно было поговорить где-нибудь в другом месте? Я лично чувствую себя полным идиотом… Ай, да ладно. Проехали, считай. Теперь надо решить, что делать дальше.

Димка молчал.

– Отпуск накрылся, факт, – вырвалось у меня.

– Причем тут отпуск? Слушай, я понял, кажись, смысл твоих вопросов. Ты что, считаешь, от нас ничего особенно и не скрывали?

– Я считаю, нас просчитали глубже, чем мы сами можем это сделать. Первоначальная легенда нужна была только для того, чтобы мы согласились работать, – высказал я предположение.

Дима подхватил:

– Но, зная мои наклонности, решили не упорствовать во лжи, а дали нам возможность дойти до всего самим. Но не доходится, хоть убейся.

– Думаю, что вопрос «почему?» – почему слежка, почему без охраны, как-то связан с вопросом «зачем?» – зачем мы им нужны. Ответ наверняка где-то рядом, но, боюсь, нам не хватает какой-то инфы. Может быть, маленького фактика.

– А я думаю, что пора потрясти наших работодателей, – мрачно сказал Круглый. – Собственно глушилка нужна была для провокации и одновременно для сокрытия содержания нашей беседы. Всегда легче разговаривать, если оппонент знает о тебе меньше, чем ему хотелось бы.

– То есть, ты знал, что придётся-таки выяснять отношения? – на всякий случай уточнил я.

– А что же, нам надо было б в подполье уходить? Просто не люблю я, когда меня водят за нос, люблю честные игры.

– Ну, так и поговорил бы сразу с Корниловым.

– Во-первых, я только сейчас всё понял. Во-вторых, хотел поделиться с тобой, а ты был ещё не готов. Ты был всё ещё инженером, играющим в космические приключения.

– Психолог, твою за ногу, – прикинулся я уязвленным.

– Зато ты в электронике силён.

– Ща в лоб!

– Ты лучше скажи, что за женский голос я слышал, когда ты пришёл. С чувством такой голос, – он ухмыльнулся и передразнил: – Огромное спасибо!.

Я замешкался и проклял себя за это, промямлил:

– Да, так. Соседке помог от каких-то недоумков отбиться.

– Вот везёт же кому-то – вышел на улицу, спас красавицу, – искренне позавидовал старый повеса. – Она ведь красавица? Ну, судя по голосу…

Я вздохнул:

– Очень красивая. Но давай, не будем об этом.

– Не хочешь, не будем… Слуушай! А не та ли это соседка, что в своё время доводила тебя? Имя у неё такое…Алиса, Арина…

– Алёна. Слушай, хватит. – Я почувствовал нешуточную злость, такую, что даже удивился.

Круглый посмотрел на часы, спохватился:

– У! Пора мне. Пока никаких телодвижений делать не будем. Сами придут и сами расскажут. Я так думаю.

Мы встали, я проводил его до прихожей.

– Ты как добираться будешь? Давай такси вызову, – предложил я.

– Я на машине. Пока, я позвоню. – Он улыбнулся. – А голос у неё просто прелесть.

– Да, ты забыл объяснить, как в квартиру попал.

– Ловкость рук. А замок у тебя – фуфло, – бесхитростно ответил он и подмигнул.

Заперши дверь, я прошёл в комнату, завалился на софу и принялся перебирать записи, стараясь подобрать музыку по настроению. Всего в моем центре помещается пять дисков, а остановился я на сборнике «Пикника», который сам составил из разных альбомов. «Мы, как трепетные птицы, мы как свечи на ветру…», от этих слов у меня всегда настроение не то что бы поднимается, а стабилизируется что ли.

Да! И почитаю, пожалуй, сто лет книжку в руках не держал. Подошёл к полке, долго рассматривал корешки и выбрал, в конце концов, «Трудно быть богом». Любимый город, любимая музыка, любимая книга. Дай бог, чтобы так заканчивались все дни.

VIII

– Алёна! – я окликнул её, когда она, легко сбежав по ступенькам, вышла из подъезда.

Она обернулась и застыла, глядя мне в глаза. Вот тут я и понял – пропал. Были во взгляде ожидание и радость. И надежда.

– Алёна, я вас ждал… Вы спешите, можно вас проводить?

– Н-нет… то есть, да, можно. Я не спешу. Мне сегодня ко второй паре, – ответила она и улыбнулась. – А мы поменялись ролями?

И всё, не стало напряжения, в котором я просидел целый час перед домом, ожидая, неизвестно чего. Одна улыбка сказала многое.

– Но вы не будете повторять мою ошибку? – боже, что я несу!

– Странно у нас знакомство протекает, не находите? Как будто мы не второй раз в жизни разговариваем, а продолжаем выяснять отношения, как старые знакомые… или супруги.

Точно, кто-то из нас псих. Плевать! Я готов был и сам нести любую чушь, и выслушивать её же, лишь бы идти вот так, рядом, и не замечать ничего вокруг.

– Где вы…ты. Да? – запинаясь от сумбура, творившегося в голове, спросил я.

– Да, так будет лучше. Где я учусь? В меде, на третьем курсе, – просто ответила она, поправив сбившийся локон.

– И как тебе? Нравится?

– Да, хоть и трудно иногда, – сказала Алена и перевела разговор на интересную ей тему: – А ты чем занимаешься теперь? Давно не было видно.

– Готовлюсь лететь в космос, – меня несло. Я знал – так надо!

– Вольно бы вам шутить над бедной простушкой, – с некоторой долей разочарования произнесла она.

Я посмотрел на неё, сказал, придав голосу серьезность:

– Без шуток, я и мой друг, и ещё один человек через три месяца, примерно, отправляемся в Первый поиск – так назвали нашу будущую экспедицию.

Она смотрела мне в глаза, мы остановились, люди обходили нас, будто мы памятник.

– Ты ведь не для того ждал меня, чтобы дурачить. Да ещё так бездарно. Остаётся предположить, что ты говоришь правду, – не менее серьезно заключила она.

Чёрт побери, да если бы хоть некоторые знакомые девицы имели хоть часть такого здравого смысла! Ха! Тогда, вероятно, я стал бы отцом семейства. Что совершенно неприемлемо, учитывая нынешние обстоятельства. Что ни делается, всё к лучшему, я давно знаю.

– Я много раз представляла себе, как в ответ на моё «здрасте», ты говоришь «Алёна,…», а дальше… О! Что бывало дальше! – она тихонько рассмеялась. – Но вот про звёзды ничего такого не припоминаю. Да. А ты был такой суровый, серьёзный, взрослый. Даже твой друг, этот, как его? Толстый? Я слышала, как ты его звал.

– Круглый, – подсказал я.

– Точно – Круглый! Даже он мне сочувствовал, шутил, даже шоколадки дарил. Говорил, они улучшают настроение, а кариес придумали дантисты.

О, как! Друг называется – ни словом, ни намёком. Ну, гад, погоди!

– Потом я решила, что смогу расшевелить тебя, если у меня будет мужчина. Смешно, да? Не помню, в какой книжке вычитала. Артёмка был такой смешной, добрый. Мы с ним учились целоваться. Потом он всё понял, а может, кто-то рассказал ему, но он не ушел, а сказал, что будет за меня бороться. А потом… потом детство кончилось. Артём ушел в армию и остался на сверхсрочную, по контракту, сначала писал, потом перестал. Вот так. Эти годы я видела тебя почти каждый день – в окно, в дверной глазок, на улице. А когда ты пропал, сначала волновалась, а потом приехала твоя мама и попросила звонить ей, если что, и рассказала, что ты уехал в командировку, а когда вернешься, не знает. Я думала, что больше тебя не увижу. А вчера решила, что больше не упущу тебя. Если бы ты меня не встретил, я бы пришла сама. Вот с духом собралась бы…

Голос её сделался еле слышен, а интонация из наивно-беззаботной превратилась в грустно-повествовательную. Она снова остановилась и обернулась ко мне, снова заглянула в глаза, спросила сухо:

– Глупо. Верно?

– Нет. Что красиво, то не глупо. Всё дело в непонимании. – Я вспомнил разговор с Димкой и осёкся. – Но об этом я расскажу когда-нибудь, может быть. Когда захочу занудствовать и изрекать избитые истины.

– Да, Круглый говорил, что вообще-то ты страшный зануда, хоть и не злой, – с вызовом заявила она.

– Нет, Дима даст мне ответ по полной программе. Оказывается, он за моей спиной устроил мне такой пиар, что звёздам не снился. Ну, змей! – притворно негодовал я.

– А вы с ним летите? Нет, все-таки я хоть и верю, но не понимаю – как это. – Алена помолчала. – Вот так вот запросто – раз и полетели? Может быть, я ничего не понимаю, но такие вещи можно бы представить лет через сто, а то и больше.

– Через три месяца, – словно уточнил я. Мне стало тоскливо на какой-то миг.

– Надолго?

– Никто не знает. Полгода, год? Не знаю, – честно ответил я и заметил, как потемнели зеленые глаза Алены.

Мы давно вышли за городскую черту и шли по одной из асфальтированных дорожек, что проложены в лесу неподалеку от нашего дома. Наверное, многие говорили про себя спасибо неизвестным благодетелям. Я люблю тут гулять в любую погоду – хорошо думается, нервы успокаивает, да и просто красиво.

Гуляли мы долго, забыв о времени, о второй паре, о фондах, институтах, людях, вселенной. Мы говорили много, вразнобой и невпопад, обо всём и ни о чём. В лесу совсем никого не было кроме нас, будни, осень, даже спортсмены куда-то подевались. Тишина, прохладный воздух, чистый-чистый, и прозрачно-голубое небо меж ветвей.

Когда вышли обратно к цивилизации, время перевалило за полдень. Алёна вспомнила, что через двадцать минут должна быть дома, матушка просила её помочь, встретить кого-то, кто должен передать что-то для чего-то. Алёна и сама не знала.

Как и вчера, мы одновременно потянулись за ключами и рассмеялись тоже одновременно. Подумать, что ж смешного? А ничего, два счастливых человека просто смеялись. Мы думали в тот момент одинаково и понимали это. Глупо прощаться, когда живёшь в соседней квартире, и мы просто улыбнулись друг другу ещё раз.

IX

Мне хотелось петь и стоять на голове, бежать куда-то и орать во всё горло. Я постоял на голове, спел песню террориста Ивана Помидорова, наконец, решил убраться в квартире, хотя после маминой уборки ещё не успел произвести сколько-нибудь существенного беспорядка. И тут зазвонил телефон. Пока искал трубку, проклял всё на свете. Нашлась она, вот странно-то, в ванной, звонил Димка:

– Собирайся, отпуск кончился. Сейчас мы за тобой подъедем, и на базу. Вот так вот.

– А не послать ли их, куда подальше!? Что, мы вчера провинились, и теперь останемся без сладкого?

– Чрезвычайные обстоятельства. Всё очень серьёзно, – говорил Димка и впрямь, без тени свойственной ему иронии.

– А у нас всегда всё очень серьёзно. Человечество, блин, в опасности! Скоро мировой кризис, ну, ты в курсе, да? А знаешь что? Плевать мне на человечество с его кризисами! Пусть дохнет!

Я бы, наверное, долго ещё орал, если б Круглый не сумел вклиниться в поток моих излияний:

– Не знаю обстоятельств, но погиб Корнилов. И ещё несколько человек, группа обеспечения, почти в полном составе. И Артур тоже, и Дашка.

Я сразу осознал всё. И понял, что давно жду чего-то подобного. Слишком всё проходило спокойно да размеренно, как будто речь не шла о противостоянии людей Проекта и той непостижимой силы, что в состоянии управлять если и не законами природы, то чем-то равным по глубине.