Текст книги "Экипаж Большого Друга"

Автор книги: Р. Эйнбоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Используемый нами… – последнее слово выделено голосом, – канал является, может быть, и не единственно доступным, но максимально удобен с учётом сложившихся обстоятельств.

– Тебе предлагают главный вход и полный доступ. Не знаю, с каких веников, ты уж постарайся сам выяснить, – нетерпеливо произнес Димка.

Чарли изобразил довольное ворчанье, а через несколько секунд заметил весьма самокритично:

– Ну и дурак же я! Впрочем, это кристы виноваты. Они проход открыли, а дальше всё передали мне. А я, как есть старый хакер, то и полез через… мда. Собственно, это ж не военная база, тут всяк, кто свой, тот и полный хозяин. Ну, то есть, хозяева вы, а мы – группа поддержки. Прикажите дать мне действительно полный доступ, в том числе к архивам и техническим библиотекам.

Я услышал слабый мысленный шорох, Димка отдавал указания гостеприимному компу. Как оказалось, у нас с ним разные каналы доступа, что он говорил, я не слышал, но Чарли подтвердил – доступ есть, и замолк.

– Не желаете ли создать удобную для вас среду обитания? – снова мысленный шелест.

Как обычно, первым среагировал Димка:

– Желаем, – сказал вслух, хотел, что бы и я поучаствовал. – А что ты можешь предложить?

– Всё, что вы сможете отчётливо представить.

Мне стало скучно, никогда не завидовал владельцу волшебной лампы и играться с ней не хотел. Напарник же мой заметно оживился:

– И что, никаких ограничений? Так не бывает.

– Ограничения вы почувствуете сами, при реализации, поэтому нет необходимости излагать их отдельно.

– Эх, ма! – энтузиазм бил фонтаном.

И тут же стены комнаты растаяли. Пляж. Ну конечно, что ещё нужно утомлённому путнику. Белый-белый песок, голубой океан и три пальмы. Когда начал прямо из воздуха возникать шезлонг с определённо женской фигурой, я хотел, было, сказать – хватит, но подумал, что раз уж Димке первым делом в голову идут такие фантазии, то и пусть. Вдруг полегчает ему.

– Знаешь, Дим. Я, пожалуй, пойду, – я обернулся, чёрный провал выхода повис в нескольких сантиметрах над песком.

Димка ответил мысленно:

– Ну и дурак, – он хотел добавить, пожал плечами и откинул шлем.

Я молча удалился. Контраст между океанским берегом и разноцветными внутренностями верфи оказал отрезвляющее действие. Первым желанием было – вернуться и вытащить Диму из ласковых объятий безумия. Но сразу же пришла злость и раздражение, не маленький, пусть сам за собой следит. И вообще, откуда вдруг такой аскетизм? Да и за что мне его судить, пусть отдохнёт, измучили его сомненья. Может, действительно полегчает.

Последнюю мысль я произнёс вслух, Чарли откликнулся сразу, как эхо:

– О чём ты? Не о друге ли своём, часом? Может быть, ты и прав. Ты бы попробовал с ним поговорить по душам, кроме тебя некому.

Вот кого я не люблю, так это психологов, даже профессиональных. А одна из задач тогда ещё бортового компа Большого Друга заключалась в поддержании психологического здоровья экипажа. Ругаться не хотелось совершенно, ответил мирно и, в общем-то, искренне:

– Собирался, несколько раз. Но не могу, чувствую, не получится ничего. Он не хочет по душам.

– Нда. Проблема. Будем думать.

Я как раз открыл внутренний люк шлюза и ввалился в тамбур «патиссона». Выбравшись из скафандра, в одиночку, кстати, непростое занятие, нашарил в нише коммуникатор, спросил:

– Что там Димка поделывает? – спросил и передёрнулся.

Чёрт, скоро начну подсматривать в замочные скважины.

– Э-э-э…

– Извини, сорвалось. Мне интересно просто, там и в самом деле всё настоящее?

Чарли всё понял правильно:

– В основном – мираж, морок, но воздух, вода, даже пальмы – настоящие. Да, он, кстати, перекрыл мне доступ в мир своей мечты.

– Это не мир мечты, а закоулок вожделенья. Чёрт с ним, расскажи, что нарыл.

– О! Тут столько вкусного. Например, я на всякий случай разузнал, как устроена система мыслесвязи, и теперь могу её воспроизвести. Вдруг вам понравится. Как я понял, процесс коррекции рецепторов довольно неприятен?

Вспомнился шумовой взрыв, даже мурашки побежали по спине. Я втиснулся в микроскопическую кабинку здешнего душа, повесил коммуникатор на дверную ручку и посетовал:

– Ты даже представить не можешь, насколько неприятен. Да и какой от коррекции прок? Мы и так можем общаться почти без слов. Так ли уж необходимо иметь возможность разговаривать, не раскрывая рта?

Повисла пауза, Чарли размышлял.

– Понимаешь, капитан, система эта обладает несколько более широкими возможностями, чем ты думаешь. После коррекции ты и Дмитрий можете общаться и без приспособлений. После небольшой практики, конечно. А вообще-то я предполагаю, есть возможность объединять сознания. Полностью. Буквально – любому количеству людей слиться в единую личность. Вот так.

Вот и чудненько. И пусть будет. Очень полезная возможность, но не для меня, грешного. Чёрта с два я пущу кого-то к себе в черепушку, разве что Алёну, да и то, не везде и не всюду. И к другим лезть в душу не желаю. Пусть будет, но для грядущих поколений, может, им, чистым и открытым, такая штука и подойдёт.

И снова, в который уж раз, пришла мысль – а не рано ли я перестал удивляться и радоваться чудесам? А может, и не чудеса это вовсе, а так просто, игрушки для взрослых? Все эти звездолёты, стальные планеты, чтение мыслей на расстоянии – мелочь, мишура, позолота? Может, настоящие-то чудеса в другом? В чём, интересно?

Чарли меж тем продолжал рассказ о раскопках в чужой памяти:

– Чего-то такого особенного, может, я и не нашёл. Но как тебе, например, координаты Олимпа?

– Колоссально, – сказал я вслух, а про себя подумал – скорее бы уж всё закончилось, домой хочу. – Коды ты, конечно, не нашёл?

– Я бы сразу так и сказал. Ты сам подумай, ведь далеко не на каждом земном компе хранится инфа об устройстве этих самых компов. Тот же случай имеет место и здесь. Система распознавания внедрена в конструкцию на уровне, недоступном местному координатору. Опять же по аналогии, совсем не обязательно компу знать формулу пластмассы, из которой сделан корпус. Так что, ищите. Вот починитесь и продолжите. Теперь на правах хозяев.

Я вышел из душа и продолжил укреплять бодрость духа, поглощая походный паёк, а Чарли решил показать репортаж из недр верфи. Единственным, что меня заинтересовало, оказался «конвейер». Или, точнее, его маленький участок, где когда-то новорожденные хранители начинали самостоятельную жизнь. Десятки сиреневых шаров застыли, казалось, на секунду, и в любой момент их цепь, вытянувшаяся на многие километры, готова продолжить неспешное движение.

– Сколько всего произведено хранителей? – спросил я с набитым ртом.

– Восемьсот тридцать семь. И здесь ещё сорок три почти готовы к отгрузке. Координаты назначения я тоже срисовал на всякий случай, но они очень далеко. Фактически, в пределах нашей досягаемости оказался только Соломон.

– Он не говорил, нет у него желания оживить этих? – я по привычке кивнул на экран, забыв, что здесь Чарли меня не видит.

– Ха! Он заявил, что не чувствует необходимости в расширении компании… А что он думает на самом деле, я не знаю.

И тут то же самое – двусмысленности и недоговорённости. Я усмехнулся, вспомнил, каким серьёзным деятелем я себе казался, оформляя бумаги для открытия предприятия. Как же! Бизнес, деньги, наёмные работники, налоги, опять же. Как будто вспоминаешь о школьных проблемах – сочинениях, экзаменах, конфликтах с одноклассниками и учителями.

С пайком покончено, чем бы ещё себя потешить? Правильно, – сказал мой желудок, – спать!

XIV

Больше не буду его третировать за пение – подумал я спросонья, услышав, как Димка старательно фальшивит «Ямаааайкаа!». Дело не в том, что на меня вдруг накатила братская любовь, просто я услышал, как слышит он сам. Паваротти, Доминго и Карерас обрыдались бы от зависти, столько было чувства в душе несчастного вокаломана. Значит, работает эта штука, не ошибся Чарли в выводах. Теперь придётся как-то научиться этим пользоваться, мне совсем неохота делиться внутренним миром вот так – непроизвольно.

Я сосредоточился, позвал:

– Дим, слышишь меня?

Пение прервалось, неуверенный Димкин голос:

– Слышу, если, конечно, это не глюки.

Он просунул голову в кубрик.

– Ты тут? Как это у тебя получилось? – почти отчетливо спросил он, но физиономия говорила о многом, в первую очередь о том, что Димка пьян, как сапожник. И одновременно я узнал лицо Круглого, моего старого друга, весёлое, доброжелательное, немного растерянное.

Я демонстративно принюхался:

– Коньяк? На минуту нельзя оставить одного. Марш спать, говорить потом будем. Мы с тобой теперь телепаты, когда в паре.

– Я не согласен! Верните всё в зад! Я этого не заказывал, – он дурачился, но очевидно, только отчасти.

– Спать, я сказал, пилот Колесниченко.

– Слушаюсь, капитан Кармагин, – дурашливость с него как рукой сняло, но в койку таки рухнул, прямо в одежде.

Он ещё попытался бурчать, но я рекомендовал заткнуться, вышел в рубку и взгромоздился в кресло. Посмотрел на часы – полвторого ночи, оказалось, что проспал пять часов, сбив весь режим. Не особенно расстраиваясь по этому поводу, позвал:

– Чарли, ты где?

– Ну, куда я денусь. Тут я. Новостей особенно интересных нет. Кристы волнуются, проявляют несвойственное им нетерпение. Экипаж спит. Мы с Соломоном пытались просчитать варианты развития событий на Земле после прихода порчи и потерпели неудачу. Сходимость вычислений нулевая, слишком мало данных. Не балуют нас руководители подробностями. Меж тем, есть подозрение, что кризис может быть стремительным и иметь тяжкие последствия.

– Какой кризис? По сообщениям там всё спокойно, тишь да гладь.

– Понимаешь ли, в чём дело. В соответствии с теорией после исключения скрытого воздействия Проекта, кризис становится неминуем, – серьезно ответил Чарли.

– Какое такое скрытое воздействие? Не понял.

– Да элементарно. Правители России и штатов знали, что всё под контролем Фонда, и вели себя спокойно без лишней суеты. Теперь они лишены уверенности, заметь, привычной. За тридцать лет они разучились мыслить самостоятельно, принимать независимые решения некому. Отсюда и увеличение вероятности ошибок управления. Не просчитывается толком ничего. Я запросил прогноз с Земли, но получил в ответ уверения, всё, мол, у нас хорошо, не волнуйтесь, рады вашим успехам, тра-ля-ля.

Что за разговоры посреди ночи? Сказано – всё хорошо, значит, так оно и есть. Папа с мамой тоже пишут, что всё нормально. Осадок, тем не менее, от разговора остался нехороший, появился ещё один повод для тревоги. Я поспешил поделиться:

– Странно мне. Два раза подряд теория Козырева оказалась бессильна. На Шааяссе вы толком ничего не смогли предсказать, а теперь вот и по Земле прогноз не получился.

Чарли, показалось, даже обиделся:

– Говорю же ведь. По обстановке на Земле почти нет информации, а как можно решать задачу не зная условий. То, что я знал перед стартом, устарело, я не присутствовал при переломе ситуации. Я слеп. А на Шааяссе мы как раз просчитали. Возможно, выбрали не оптимальное решение, но теория не позволяет рассчитывать необходимое воздействие по нужному результату. Только методом тыка. Научного.

– Мда… – обычно пустые междометья у меня появляются, если разговор зашёл в тупик, но не в этот раз. – Знаешь что, сделай-ка ты ещё запрос. Серьёзный такой, мол, экипаж волнуется, лучше горькая, но правда, и так далее. Мы всё ж не дети, меня молчание Земли и в самом деле нервирует. Давай, прямо сейчас.

– Готово, – никогда не привыкну к таким скоростям, не по-людски это, когда раз – и готово.

Ответы обычно приходили через несколько часов. Оставшиеся на Земле установки мгновенной связи руководство запускать не решалось, хотя Чарли и установил, что они под запрет не попадают. Перестраховщики. О! Вспомнил:

– Ты мне вот что расскажи. Как блокировать передачу мыслей, или как оно там называется?

– Вот тут я тебе не помощник. Всё зависит от владения собой. Как и обычная речь, мысленная может быть открытой, а может латентной. Могу, конечно, объяснить на популярном уровне, как работает связь, но какой тебе от этого прок. Ведь если ты узнаешь, как работает сетчатка глаза, то не сможешь заставить себя лучше видеть. Так и тут, знания не дают ничего.

– Может тогда, избавиться от подарка? Не нравится он мне, не готов я, – сказал я, сам чувствуя фальшь в словах.

Чарли не согласился:

– Я считаю, наоборот, всем остальным следует пройти процедуру. Быстрее научитесь себя контролировать. А бесполезных умений не бывает. Может пригодиться.

– Что ж теперь, всем сюда тащиться? – меня такая перспектива не обрадовала, мало ли что может случиться.

– Таких терминалов, как ваш, много. Многие расположены недалеко от поверхности… Как? Отправляем экипаж на перековку?

А и то. Что со мной? Пресытился? А вот поздно давать задний ход или останавливаться. Невозможность возврата следует признать и принять за аксиому. Осталось идти вперёд. Знать бы ещё, где перёд. Пришлось распорядиться:

– Хорошо. Свяжись с капитаном Шассом, пусть свозит наших на процедуры к ближайшему терминалу. Ежели кто будет против, ты уж там постарайся быть убедительным.

– Слушаюсь!.. Нет, стоп. Ты меня сбил с пути истинного, я ж могу устроить перековку прямо здесь. Как раз к утру и сооружу систему. В медбоксе.

– Хорошо, действуй, – согласился я, с удовольствием зевнув.

XV

Наутро Димка, как и положено, был хмур, задумчив и неразговорчив, смотрел виновато, пил много жидкости. Слегка оживев после общения с аптечкой, водных процедур и лёгкого завтрака, он молча принялся натягивать скафандр. Я подошел, помог ему облачиться, получил мысленную благодарность, а возле шлюза он обернулся и голосом заверил:

– Ты не волнуйся, я больше пить не буду. Извини за вчерашнее…

– Топай уж. Если б я в тебе сомневался, то хрен бы ты у меня так просто ушёл, – ай-ай-ай, какой дешёвый приём, товарищ капитан! А что делать? Не читать же ему лекцию о вреде алкоголя и правилах поведения в экстремальных ситуациях.

Я постоял в тамбуре, слушая, как Димка проходит шлюз, тронул гарнитуру:

– Чарли, кровь из носу, узнай, чем он там занимается.

– Не понял приказ. Цель и причину не понял, если точнее, – сухо ответил Чарли.

– Я не знаю. Мне самому тошно. Но ты сделай, а моральные аспекты будем изучать после. Хорошо?

Знал я, знал. Провалявшись остаток ночи без сна, я слышал, как проснулся Димка и уловил его первую мысль. В момент перехода к бодрствованию он себя не контролировал. Мысль прозвучала простая, чёткая и ясная. «Этот ничего не заподозрил. До чего ж они наивны» – так вот подумал, проснувшись поутру, мой бывший друг Дмитрий Колесниченко, бывший пилот Большого Друга, бывший человек.

Мне с трудом удалось остаться лежать в койке, не попытаться устроить разборку, не выдать того, что я понял всё. Нет, конечно, я не смог узнать его планов и намерений. Но столько холодной взвешенной жестокости сопровождало эту его коротенькую фразу, что сомнений у меня не осталось – Димка перестал быть собой. Тот, кого я знал, никогда не подумал бы обо мне «этот». Почему я решил, что он перестал быть человеком, объяснить трудно, но мне почудилось, что под «они» подразумевалось нечто чуждое.

В открытую говорить с Чарли я не мог, помощи ждать тоже не приходилось, мне предстояло самому выбираться из ловушки. Димка зачем-то вернулся ночью на борт «патиссона», вроде бы без видимых причин, но ведь не просто для того, что бы запудрить мне мозги, изображая пьяного. Единственное достоверное предположение – он тянет время. Если бы он задержался ещё на пару часов, то я пошёл бы за ним. И мог помешать. А сейчас, получается, времени у меня нет.

Мне на секунду показалось, что схожу с ума и брежу. Померещилось, бог знает что. Умыться холодной водичкой, принять успокоительное, а когда Димка вернётся, вместе посмеяться над идиотской ситуацией. Я бы, наверно, так и сделал, но вовремя вспомнился его мысленный «голос», чужой и полный презрения.

Что мы имеем? Почти неподвижный «патиссон», застрявший в недрах гигантской машины, врага под личиной друга, отсутствие возможности позвать на помощь. Да если бы и была такая возможность, то кто смог бы мне помочь? Ответ – никто. Вот, что значит пренебрегать правилами. Мне очень явственно представился инженер по технике безопасности завода, на который меня распределили после института. Укоризненный взгляд его говорил – «а я ведь предупреждал». Расслабились, чёрт!

Что произошло с Димкой, меня интересовало как-то академически. Я давно ждал, чего-то такого с его стороны. Я, можно сказать, потерял терпенье, ожидая, когда же он прямо заявит своё несогласие с тем, что мы делаем, и предложит свой вариант «как нам обустроить». Что же он нашёл? Или это его нашли?

Я сел в кресло пилота, крутнулся на триста шестьдесят градусов. Позвал:

– Чарли, как дела?

– Он снова блокировал доступ. Подобраться окольными путями не получается. И ещё, странность такая, я всё чаще натыкаюсь на сообщения «доступ закрыт». Такое чувство, что кто-то постепенно закрывает входы в систему верфи.

Странно, почему они не отключили доступ сразу? Не хотят выдавать себя раньше времени? И кто такие «они»? Зато выходит, что время у меня ещё есть. Круглый, Круглый, что же ты задумал?

– Запасная машина далеко? – спросил я.

– Я немного оптимизировал маршрут, «патиссон» будет у вас через несколько часов. Ты мне скажешь, что происходит?

И тут я допустил ошибку, которую по счёту, даже вспоминать лень. Вместо того, чтобы прикинуться ничего не подозревающим самоуверенным придурком, я задержался с ответом, а потом ляпнул:

– Нет, не сейчас.

В этот момент на обзорном экране вместо надоевших внутренностей верфи возник Димка. Вернее, его лицо, странное, как будто нарисованное или, скорее, синтезированное на компьютере не слишком прилежным художником. Так оно и оказалось, когда он заговорил, стали заметны ошибки в артикуляции:

– Ну, спасибо. А то я хотел сам у тебя поинтересоваться – понял ты, что случилось, или нет. Значит, понял, – Димка говорил спокойно, совсем без эмоций, как, может быть, никогда раньше и не говорил.

– Ну, если честно, то не понял я ничего, кроме того, что у нас неприятности. Давай, выкладывай, враг мой, – я постарался быть столь же невозмутимым.

Улыбка, как гримаса, исказила лицо на экране:

– Наконец-то дошло до тебя, о, великий праведник, что мы враги. Давно враги. Я понял тоже не сразу, – он помолчал, а когда я открыл рот, что бы прервать паузу, неожиданно продолжил: – Знаешь, когда это произошло?

– Ну?

– Ты не нукай, а слушай. Я всё понял, когда Алёна пришла к тебе. Невзирая на. Просто взяла и прошла все кордоны, только чтобы быть с тобой.

– А началось с того, что капитаном выбрали не тебя, а Сашу? – словно невзначай вклинился Чарли.

– Ты хоть тут не лезь, жестянка. Я тебя отключу на время, не возражаешь? Правильно, кто ж тебя послушает, даже если ты и возражаешь, – с издевкой проговорило изображение на экране.

Я растерялся, то, что он говорил, не укладывалось в голове. Надо постараться взять себя в руки. Не успел я так подумать, как Димка отреагировал:

– Да, ты уж постарайся держать себя в руках и не думать так громко. До сих пор как-то у тебя получалось.

– Чего ты хочешь? – спросил я, не выдавая эмоций.

– Уже ничего. У меня всё есть, спасибо, – ехидно ответил он. Продолжил серьезно: – А ежели чего понадобится, так я и сам возьму. Мне сделали предложение, сам понимаешь, я не смог отказаться. Это тебе не какой-нибудь вшивый Проект, это, брат, настоящая сила…

– К чему тогда разговоры? – сдерживая рвущийся крик, поинтересовался я холодно.

– Хочу, чтобы ты знал. Ты всегда раздражал меня своей правильностью. «Так нехорошо», «несправедливо», «я этого никогда не подпишу» – твои любимые фразы. Хотел быть святее папы, но, что интересно, и сам не отдавал себе в этом отчёта. Поэтому я и говорю – праведник. В тебя влюбилась лучшая девчонка из тех, что я встречал, а ты отвернулся от неё, мол, молода больно. Я несколько лет не выпускал её из поля зрения, всё ждал, когда же она меня заметит. А она замечала тебя одного, а когда ты счёл её достаточно взрослой, тогда пальчиком поманил, и всё. Она готова была за тобой на край света. И ведь пошла! И всегда у тебя всё по-настоящему, всё всерьёз. Всегда у тебя всё получалось. Я поэтому именно тебе предложил заняться бизнесом, а не кому-то ещё. Женщины относились к тебе всегда очень серьёзно, а ты жаловался вечно, что у тебя с ними проблемы, – бесстрастность его постепенно переходила в истерику. – Да все! Все ставили тебя на первое место, смешно сказать, даже дед мой и тот тебя уважал больше, чем меня. В пример ставил. Я всё не мог понять, почему так. Ведь у меня даже ай-кью выше твоего…

Я рассмеялся:

– Откуда ты об этом знаешь? Я, например, даже свой никогда не определял.

– Вот именно! – крикнул он. – Тебе всегда безразличны такие мелочи. Подумаешь, кто-то умнее! А я понять хотел, почему я всегда и везде второй. Наверно твой железный друг прав, началось всё с того, что ты оказался моим командиром. До того момента сохранялась хотя бы видимость паритета. Хотя, нет, врет он. Ты и после продолжал оставаться вечно сомневающимся, неуверенным бульдозером. И не спорь, потому что ты и есть бульдозер. Если чего захочешь, то хрен тебя свернёшь.

Мне надоело слушать эти излияния, я тихо посочувствовал психоаналитикам. Сказал сочувственно:

– Так что ж ты молчал-то столько лет? Мог бы и друзей себе найти таких, которые нравятся. Ты что, мазохист скрытый?

– Дурак ты, Кармагин. Мало ли что, что ты меня раздражал. Я ж тоже, как и многие, уважал тебя. А вот ты даже не утруждал себя вопросом «а как ко мне относятся люди». Ты просто делил их на тех, кто тебе нравится, а кто нет. Но вот во время экспедиции ты уж развернулся! Как же! Судьбы целых планет оказались в твоих руках.

– Веришь, нет. Только и мечтаю о том, как бы эту работёнку свалить на кого-нибудь, – пожаловался я искренне.

– Так и отдай её мне, – он испытующе уставился на меня с экрана. – Что молчишь? То-то! Не отдашь, потому что считаешь, что один ты знаешь, что нужно делать. Ты, может, и отдал бы, кабы знал, что всё будет по-твоему. И в этом ты весь. А я вот не согласен с тобой и с умниками из Проекта. Не нужны людям, подавляющему большинству из них, никакие такие сверхвозможности. Да и к чему они приводят можно понять, если посмотреть на пример олимпийцев. Величайшая раса, конгломерат лучших представителей многих рас. И что с ними стало? А выродились они, скатились вот до такого убожества, как эта верфь. Наелись могущества по уши. Ты хочешь повторить путь? Чёрта лысого тебе! Я пытался тебя отговорить, так ты даже слушать не захотел, а теперь всё, я не позволю. Всё будет так, как я пожелаю. Мне нужно время на обдумывание и на изменение себя. Но ты знай, скоро я начну действовать, и не стой у меня на пути.

Все-таки он меня разозлил.

– Зачем тебе это? Ты же не человек. Уходи, занимайся своими делами. Зачем вмешиваться в наши дела?

– Неправда! – снова перешел он на крик. – Ни что человеческое мне не чуждо, хотя, я и не просто человек. Эта хитрая машина предложила мне такие возможности, что тебе и не снились. И это лишь начало. Кроме всего прочего я хочу увидеть, как ты потерпишь неудачу, как потеряешь всё, как превратишься в ничто. Очень, знаешь ли, хочу увидеть твою реакцию на проигрыш, полный и окончательный.

Эх, Дима. Оставался бы ты тогда на даче водку пить.

– Значит, убивать ты меня не собираешься, – полуутвердительно прокомментировал я. – И все, что собираешься сотворить, – личная месть мне? Не находишь, что масштабы несопоставимы? По-моему у тебя слегка поехала крыша, головокружение от успехов, как сказал бы один исторический деятель.

– Вот уж нет. И не пытайся убедить меня в моём безумии, – успокоился он, по крайней мере, внешне. – Я не больший псих, чем ты и твой экипаж. Мы вышли за рамки нормы, и к нам неприменимы обычные мерки. Нет, Саша, это не месть. Просто я потерял зависимость от тебя и утратил некоторые иллюзии, которые, подумать только, ещё вчера считал незыблемыми законами. Не понимаешь ты меня. Если я говорю, что хочу посмотреть на твоё поражение, то мои слова не значат ничего, кроме того, что я сказал. Я узнал и испытал многое и в результате получил возможность не отказывать себе в мелких радостях. Считай, что мной движет каприз.

Ему почти удалось убедить меня в том, что я виновен во всём случившемся. Заставил, принудил делать то, что противоречит его убеждениям. И бедному подневольному существу ничего не оставалось, как только заделаться монстром, лишённым тормозов морали.

– Так, говоришь, вышел за рамки? Встал над толпой и над законом? Зря ты это сказал, я ведь поверил, – сказал я, не скрывая угрозы. – И зря ты меня не убил. Помнишь, как ты сказал «рвать буду с особым цинизмом»? Я тебе цинизма не обещаю, но лучше ты мне не попадайся, – зачем я ответил, не знаю, злость плохой советчик.

Он рассмеялся, изображение задёргалось, лицо стало терять человеческие очертания.

– Ты ещё и грозишь мне? Вот уж точно, безумец. Пойми, мы теперь в разных весовых категориях. Лучше будет, если ты примешь поражение сейчас и не дашь мне возможности наблюдать за твоей агонией. Для тебя лучше. Но ты, конечно, не согласен принять мои условия и будешь бороться до конца. До своего конца, я тебя уверяю.

– Слушай, ты, кто ты там теперь есть такой. Оставь нас с нашими проблемами, тебе нет до них дела, ты просто этого ещё не понял. Или вернись к нам, стань человеком, – предложил я без всякой надежды.

– Так это ж твоя мечта. Чтобы люди, как боги. Но осуществил её не ты, а я. Что, зависть тебя грызёт? – он, казалось, искренне недоумевает.

– Я никогда не мечтал превращать людей в параноиков. Да и сам не собирался, – я тоже успокоился, поняв, что говорит со мной не Круглый. – А главное, я не стремлюсь навязывать свою волю, исходя из каких-то своих потребностей, я просто делаю то, что считаю нужным в силу необходимости. Обстоятельства так сложились, – я выбрался из кресла, размял ноги. – Ох, и утомил ты меня. Давай заканчивать. Видеть тебя больше не могу. Димку я помню, он мой друг, но он погиб, не хватило сил. А тебя я не знаю, и ты мне не нравишься. Давай, закругляйся, говорилка чёртова.

Изображение вновь стало чётким.

– Да, я ухожу. Здесь нет того, что мне нужно. Предупреждаю, я дал приказ верфи на самоуничтожение. У тебя есть двое суток, чтобы унести ноги. Отсчёт пошёл, до встречи, праведник.

XVI

Экран моргнул, на нём снова появилось изображение опостылевших переборок верфи. Я не ответил на прощание. Димка погиб. Это я осознал только что. Погиб друг, часть меня. Не важно, что там наговорило спятившее чудовище, к моему другу оно не имело отношения. Да, за время экспедиции я несколько раз думал, что потерял его, но Димка возвращался, несмотря на разногласия и взаимное недовольство. А теперь его не стало. Тогда я сделал то, чего не допускал раньше, считая такие вещи чересчур пафосными. Я поклялся сам себе, что не допущу впредь такого, потому что очень больно, когда друзья уходят.

Когда в кабине раздались голоса Чарли и Ивана, а чуть позже и Алёны с Мироном, я с удивлением обнаружил себя сидящим в кресле. Как сел, не помню, сколько просидел, не знаю.

– Саша, отзовись, наконец. Я же вижу, что канал работает. Саш! – настойчиво твердил Чарли.

Они бы ещё долго могли галдеть, но тут кто-то сообразил подать сигнал тревоги. Звук громкий и противный, как от циркулярной пилы.

– Слышу вас. Жду бот, готовлюсь к эвакуации. Рекомендую диску обеспечения быть готовым к прыжку незамедлительно после моего возвращения, – медленно приходя в себя, выговорил я.

– Значит, Дима… – голос у Алёны дрожал.

– Да… Думаю, Чарли и Соломон смогут объяснить, что произошло. Я разговаривал с тем, что… в кого превратился Димка. У нас неприятности, через два дня верфь будет уничтожена, – я нашёл силы усмехнуться. – Мужайтесь, худшее впереди.

Мирон невпопад сообщил:

– А у Димки завтра день рожденья, тридцать семь…

Алёна всхлипнула, повисло гробовое молчанье. Его нарушил Соломон:

– Зарегистрировал переброску груза по координатам Олимпа. Как думаешь, капитан, это он?

– Да, очевидно. Попробуйте остановить компьютер верфи. Без неё мы лишимся последнего средства от порчи. Сейчас он предоставлен самому себе, может быть, снова пойдёт на контакт. Хотя я сильно сомневаюсь.

Алёна справилась с собой, спросила:

– Что он тебе сказал?

Ох ты, боже мой! Чего он мне только не наговорил. Я ответил:

– Сказал, что станет супером, и всех победит. В общем, до сих пор у нас не было принципиальных соперников, а теперь есть. Наполовину сумасшедший супермен, который знает о нас всё. А теперь он, значит, обосновался на Олимпе. Логично.

– И что будем делать? Комп не отвечает, глухо всё, такое чувство, что он его попросту отключил, большинство цепей выглядят мёртвыми, – понуро проговорил Мирон.

Люблю я этот вопрос! Что делать? С детства, со школы. Если он прозвучал, то дело дрянь.

– Действуем по плану бэ, – буркнул я.

– Не понял, – до Чарли шутка не дошла.

– Это ты просто фильмов не смотрел никогда, – сказал я, стряхивая оцепененье. – В общем так. Пока думаем. Я выбираюсь наружу, если ничего к тому моменту в голову не придёт, действуем по обстоятельствам.

– Если не знаешь, куда идти, иди вперёд, – на этот раз к месту процитировал Герке и добавил, словно зная мои мысли: – Знать бы ещё, где он, перёд.

Так мы и просидели за разговорами до тех пор, когда к борту моего «патиссона» причалил спасательный. Я перешёл на него, запустил программу автопилота, проверил – успеваю. Попробовал думать, не получилось, никаких выходов из ситуации не просматривалось. Так промаявшись полдня, наконец, вспомнил:

– Чарли, что тебе ответили с Земли по поводу прогноза?

Чудо чудное! Чарли попытался соврать и не смог:

– Да так, глупости всякие… Вот.

– Не понял, ты что, скрываешь от меня информацию? Выкладывай, – подпустил я в голос строгости.

Чарли промямлил:

– Да, прислали прогноз. Никудышный он, совсем плохой. А что самое хреновое, кризис начался и развивается очень быстро… В полном соответствии с прогнозом.

Абзац. Шутки кончились.

– И что там, в конце того прогноза?

На этот раз он ответил без запинок:

– Гибель цивилизации.

Вот так вот, просто и сказал – гибель.

– Срок? Говори всё, не заставляй тянуть клещами.

– Осталось меньше года, и порча тут не причём. Всё рухнуло в одночасье, когда штаты решили оттяпать весь Аравийский полуостров. Нефть-то, оказалось, будет ещё долго нужна. Наши выступили с протестом. Ну и, понеслась катавасия. В России введено чрезвычайное положение, аналогично в штатах, в Европе, в Китае. Это война, Саш. Я не хотел говорить, слишком много и сразу как-то случилось… Извини.