Текст книги "Клянусь, я твой (СИ)"
Автор книги: Полина Эндри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
39
Наше время
Секунды измеряются затяжным молчанием, теплом наших тел и поистине душевной близостью. Я окутана этим моментом, этим маленьким, надёжным коконом вокруг меня. Постепенно его объятия слабеют и теперь Кейн обнимает меня нежно и целомудренно-легко. В его объятиях я успокаиваюсь и закрываю глаза, вдыхая его запах, такой родной и знакомый.
– Кейн, – глухо бормочу я, уткнувшись в его плечо. Я чувствую, как его грудная клетка слегка вздрагивает от вибрации низкого голоса:
– Что, любимая?
– На нас люди смотрят, – я смотрю из-за его плеча и вижу на себе совсем неприкрытые взгляды, потому теперь уже мне совсем не по себе.
Его грудная клетка вздрагивает на этот раз от короткого смешка. Кейн отстраняется, вытирает ладонями мои щеки от слёз и берет в руки мои ладони, нежно заглядывая мне в глаза. На лице его улыбка до краев счастливого человека.
– Поехали за Оливией. Она уже заждалась нас.
– Ты что ее не забрал?..
– Я сказал ей, чтобы подождала. Ким, я до смерти перепугался за тебя.
В глазах его неподдельная тревога и страх, только теперь уже покрытая лёгким пеплом спокойствия. И я вдруг чувствую слишком ярко стыд, а ещё вину. Я смущённо опускаю взгляд.
– Извини, – глухо бормочу я.
– Вот глупая…
Кейн смущённо качает головой и кусает губу, сдерживая улыбку. Он притягивает меня к себе и целует в макушку. Я прикрываю глаза и обнимаю его, расслабляясь, но тут я ощущаю резкий рывок и паническое головокружение, как будто от неожиданной подножки, – и опора вдруг пропадает у меня под ногами.
– Кейн?! О Боже, поставь меня!
– Ты едва на ногах держишься, – он и не думает останавливаться, плавно следуя по коридору и словно читая мои мысли: – Не думай о том, то подумают эти люди. Через минуту они о нас даже вспомнят.
Я делаю глубокий вдох стараясь успокоиться и обнимаю его за шею, уткнувшись лицом в плечо. Его поцелуй утопает в моих волосах, а я улыбаюсь ему в плечо. Мне не хочется, чтобы он меня отпускал. Неужели я раньше говорила, что не смогу?.. Легче, чем с Кейном, мне ещё ни с кем не было.
Ветер лениво треплет наши волосы, когда мы оказываемся на улице, наполняя воздух тягучими цветочными ароматами. Впервые за долгое время я понимаю, что дышу свободно. Кейн доходит до парковки и ставит меня на ноги, открывая переднюю дверцу автомобиля, брошенного поперек стоянки.
– Давай, полезай, – и он помогает мне взобраться на сидение.
Когда Кейн наклоняется ко мне, чтобы застегнуть на мне ремень безопасности, мне чуть не сносит крышу от его близости и дурманящего мужского запаха, и кажется, я испытываю всю свою силу воли, чтобы прямо сейчас не запустить ему пальцы в волосы.
Справившись с защёлкой, он заглядывает мне в глаза и на мгновение замирает. Затем он легонько касается пальцем моего подбородка, заводит ладонь за шею, наклоняется и нежно целует в губы. У меня перехватывает дыхание и все мои треволнения куда-то испаряются, когда я чувствую на себе его мягкие, безмятежные поцелуи. И все же, до чего же всё это странно…
Кейн нехотя отрывается от меня, не спеша отпускать мой подбородок. Коротко оглядев мое лицо, он одаривает меня несколькими мелкими поцелуями, от чего я расплываюсь в коротком беззаботном смешке, и только затем закрывает за мной дверь. Когда Кейн садится за руль, он зависает на короткий миг, после чего вдруг смеётся вслух, запрокидывая назад голову.
– Боже, Ким.
Он качает головой и переводит дыхание. Потянувшись, он поворачивает в замке ключ зажигания, от чего автомобиль начинает плавно урчать.
– Вот мелкая обрадуется…
Я замираю в шоке.
– Погоди, – слабо выдыхаю я. – Ты собираешься рассказать Оливии? Сегодня?..
Он поворачивает ко мне голову.
– Конечно. Она будет очень счастлива.
– Н-но я не знаю, смогу ли…
– Предоставь это мне, – Кейн берет мою ладонь, нежно целует ее, взглянув на меня, и я сдаюсь. Он отпускает мою руку, поворачивает голову вперёд и вжимает ногу в педаль. А затем мы трогаемся с места.
40
Я наблюдаю, как розовое солнце быстро бежит за нами за прозрачными окнами автомобиля, – наблюдаю, сидя в ожидании, когда автомобиль плавно подъезжает к месту назначения. Мы с Кейном выходим, почти синхронно хлопая дверками, и идём в направлении танцевальной студии. Кейн обгоняет меня и открывает передо мной белую двухстороннюю дверь, – наверное это ещё одна его джентельменская черта, которая подкупает если не каждую, то каждую вторую женщину.
Когда я захожу, моему взору открывается процесс занятия, в уши вливается лёгкая музыка из бального мира, – я вижу, как учительница ведёт занятие, стоя перед толпой ребятишек спиной к напольному зеркалу и вырисовывая бедрами круги, которые они тщательно пытаются повторить. Оливия никак не замечает наше появление, она просто молча сидит на лавочке с левой стороны, наблюдая с усталой снисходительностью за ребятами и болтая ножками.Заждалась уже нас, маленькая рыбёшка.И ведь пока даже не замечает нас с Кейном. Зато когда замечает! Спрыгивает с лавочки и расширяет свои светящиеся возбуждением глазки.
– Кейн!
На мгновение ее голос будто перекрывает все звуки в помещении, малышка со всех ног мчится, подлетая к нам. Кейн ловко подхватывает Оливию, когда она пытается одним прыжком сбить его с ног. Подбрасывает вверх вместе с её ранцем и чмокает в щёку.
– Ну, заец, как дела у тебя?
Её маленькие ручки обхватывают его вокруг шеи.
– Двойка по поведению.
– Какой позор. Ты что, в лесу родилась?
– В Барбадосе.
– Где-где?
Она смеётся.
– В Барбадосе!
– Ладно, двоечница, ну-ка давай прыгай на ноги, пока ты не сломала мне спину. О-оп!
Пока Оливия щебечет с братом, я вижу, как постепенно учительница замедляется, глядя в нашу сторону, как перестает делать движения, и расширяются удивленно ее глаза, когда она замечает его. Кейн этого не видит, а вот я замечаю, как прослеживает ее взгляд, как она смотрит, выискивая, гадая, кто я такая и есть ли между нами что-то. По виду так и не скажешь, – Кейн ведёт себя сдержанно, он не проявляет ко мне интерес, потому что его вниманием завладела одна маленькая хулиганка, как он любит называть Оливию.
– Ну-с, маленькая хулиганка, поехали домой?
– Мистер Тернер!
Звук ее голоса заставляет Кейна поднять голову. Учительница уже идёт к нам, она спешит, оставив ребятишек позади повторять под музыку выученные связки.
– Здравствуйте, Кимберли, – и она вежливо улыбается мне. – Как ваше самочувствие? В прошлый раз вы выглядели слегка бледной.
– Уже всё хорошо, спасибо.
И она полушепотом обращается к Кейну, легко наклонившись и томным движением руки затронув его плечо:
– Кейн, простите, вы не могли бы задержаться на минуту?..
Если его и смутило данное касание, то Кейн никак не подаёт виду. Зная его, из вежливости.
– Да, Вирджиния, я вас слушаю.
– Эм… Хотела вас ещё раз поблагодарить за цветы, это очень мило с вашей стороны.
Что-о? Кейн подарил ей цветы?
– Хотя я думаю, нам будет лучше поговорить с глазу на глаз.
Пустое молчание отдается неестественной тишиной.
– Пойдем, Оливия, – говорю я твердо, подталкивая ребенка к выходу.
– Ким, – рука Кейна останавливает меня. В глазах его лёгкая встревоженность и немного испуг. – Наверняка обсудить поведение Оливии.
– Я поняла, Кейн.
Мое запястье выскальзывает из его ладони, я беру Оливию за руку и вывожу ее из студии. Мы обе садимся в машину, Оливия на заднее сидение, я на переднее.
Кейна нет долго. Минут пятнадцать, не меньше, за это время я успеваю перекинуться с Оливией несколькими фразами, – на большее меня не хватает.Кейн выходит из здания, когда я уже смирилась с тем, что мое настроение безбожно кануло в лету. Когда он садится за руль, я замечаю, что у него слишком взбудораженный и взволнованный вид. А ещё он слишком уж встревоженно избегает встречаться со мной взглядом. Так обычно делают, когда пытаются что-то скрыть.
– Ну что, поехали? – голос Кейна наигранно бодрый и весёлый. – Сейчас поедем за тортом, я не успел купить по дороге, – выруливая из стоянки, он оборачивается к Оливии. – Какой ты говорила, хочешь?
– Шоколадный и с вишенкой. Ещё мороженое, оно почти закончилось.
– Не многовато тебе будет?
– В самый раз.
– Ладно, разрешаю. Ты кажется, ещё хотела розовый маршмеллоу? Вот купим и его.
Оливия ничего ему не отвечает, зато наклоняется к моему сидению, закрывая рот рукой от Кейна:
– Что это с ним сегодня? – непонимающе шепчет она, но Кейн все равно слышит.
– Я просто очень люблю вас. Обеих, – и глаза его при этом сверкают улыбкой, он смотрит на меня, и когда понимает, что я не улыбнусь, поворачивает голову и поджимает губы, вцепившись пальцами в рулевое колесо.
На полпути он останавливается, чтобы пойти вместе с Оливией в кондитерскую, осторожно поинтересовавшись, нужно ли мне что-то.Разумеется,нет. До дома мы добираемся уже в неприкрыто угрюмом в молчании. Кейн изредка бросает на меня встревоженные взгляды, похоже всё понимая.
– Кажется, я забыл купить чай к торту, – Кейн поворачивается на заднее сидение, когда мы подъезжаем к дому, протягивая Оливии связку ключей. – Откроешь дверь сама?
Оливия закатывает глаза, мол, ещё бы попроще что-то спросил, подбирает свой ранец и выпрыгивает из автомобиля, не забыв хлопнуть дверкой. Конечно же, ничего он не забыл и это просто нелепая отмазка перед Оливией, мне же просто до смешного грустно из-за нелепой очевидности. Когда Оливия скрывается за дверкой автомобиля, он действительно собирается мне что-то сказать, но я его опережаю:
– У тебя помада.
Кейн даже теряется на мгновение.
– Где?
– Вот здесь. И вот здесь.
– Да? – он нервно трёт щеку в указанных местах. – О черт, я не подумал, что…
– И ещё на губах.
Кейн на автомате вытирает свои губы и смотрит на свою ладонь озадаченно. На мои глаза наворачиваются слёзы.
– Кейн, можно на минуточку?
Он поднимает голову. Я даю ему пощечину. Сильную, хлесткую, размашистую. Я кусаю губу и смотрю на него, видя, как в его глазах загорается осознание. Но я уже выхожу.
– Черт, Ким, постой. Ты всё не так поняла! Да постой же ты!
Только я его уже не слышу.
41
– Ким, постой! Да постой же ты!
Я едва успеваю схватиться за ручку двери, когда Ким разгневанно врывается в дом. Я хватаю ее за руку, разворачиваю к себе и оказываюсь прямо перед ней.
– Почему ты не хочешь просто выслушать меня? – спрашиваю я, искренне не понимая. – Почему… ты сразу делаешь выводы, не услышав, что тебе скажуя?
Ким встревоженно кусает губу, на ее глаза наливаются слёзы. Видно, что она едва сдерживается, чтобы не расплакаться.
– Все итак очевидно, разве нет? Час назад ты жизнью клялся, что любишь меня, а потом пошел обжиматься с другой!
– Ким, ты все неправильно поняла. Это она ко мне полезла…
– Я так поняла, ты был очень даже не против!
– Сначала она просто поцеловала меня в щеку, и я не хотел ее обидеть…
Она ошарашенно смотрит на меня:
– О-о, так ты ещё и сам дал ей зелёный свет! Класс! Так может тебе стоит вернуться и продолжить ваше общение? А то вдруг она не так всё поймет и ещё не дай Бог подумает, что мы с тобой встречаемся! А ты ведь ей даже цветы подарил!
Я смотрю, как прозрачные слёзы медленно наполняют ее глаза, едва удерживаясь, чтобы не упасть, и молчу, потому что слова застряли где-то в горле. И я хочу. Так сильно хочу обнять её, впиться в эти мягкие, почти до крови искусанные губы и выбить эти сумасшедшие мысли из ее головы. Но я смотрю на ее болезненно изогнутую улыбку и могу думать только об одном. А ведь Ким всерьез думает, что я могу так сделать. Она верит в это. Или же точнее: не доверяет мне.
– Это потому что я накричал на нее и меня загрызла совесть, – глухо отвечаю я, мой голос натянуто-настороженный. – А она видимо всё не так поняла. Ким, ну правда, я не умею извиняться иначе.
Некоторое время Кимберли осмысливает мои слова. Она смотрит на меня в нерешительности, кусая щеку, и я отчётливо ощущаю исходящее от нее сомнение. Я вижу: она колеблется.
– Что ты делал с ней там так долго? – наконец спрашивает она чуть примирительным голосом. – Объяснял, что вовсе не заинтересован в ней языком тела?..
Я раздосадованно качаю головой:
– Ким, ну что ещё за глупости… Да и пробыл я там совсем недолго, от силы минут десять.
– Да за десять минут мало ли что можно успеть!.. А ведь когда-то мама мне говорила, что власть и деньги испортят тебя… А я ей не поверила!
Ким отчаянно выкрикивает последние слова, она резко выдыхает и замолкает. Я вижу, что она выговорилась. Ей полегчало и теперь слёзы в ее глазах постепенно оседают, скапливаясь внизу погасшей трухой эмоций. Я стою, просто глядя на нее и чувствую, как на лицо помимо воли пробивается нежная улыбка:
– Ким, ты такая глупая.
– Спасибо, – буркает она.
– Ты забавная.
– О-о, глупая, забавная, ещё что?
– Я просто хочу сказать, что ты нелепая.
Ким взвыла от нетерпения, я же качаю головой и осторожно беру ее за ладонь, мягко глядя ей в глаза:
– Я хочу сказать… Что ты так мило меня ревнуешь.
Пару мгновений она косится на меня, затем забирает свою ладошку из моей руки, а я пытаюсь сдержаться, чтобы не вернуть её обратно в свою.
– Я не ревную, – хорохорится она, хотя результат на лицо.
– Хоть и с тех пор, как мы снова встречаемся, ты ни разу не сказала мне, что любишь меня, я все равно знаю, что так оно и есть на самом деле.
Теперь Ким смотрит на меня с недоверием:
– А мы разве встречаемся?
Я ненадолго замолкаю, не сразу найдясь с ответом. Потому что я и сам не знаю.
– Конечно, – твердо отвечаю я, а сам смотрю в ее глаза, ищу в них такой же ответ на этот вопрос. – Даже больше, мы живём вместе и у нас скоро будет ребенок… – я сам кусаю губу и больше не могу удержаться, я притягиваю ее к себе, обнимая ее плечи и спину, и кладу подбородок на ее макушку. – Знаешь, что в таких случаях говорят, Ким? Я как порядочный джентельмен, теперь просто обязан на тебе жениться.
Кимберли недолгое время стоит без ответа, а затем все же мягко обвивает руки вокруг моей спины.
– С чего ты взял, что обязан? – слабо проговаривает она мне в грудь. Голос ее осел и смягчился, теперь уж совсем не выглядя недоброжелательным. – В конце концов, любая из этих девушек мечтает оказаться на моем месте…
– Ким, прекрати, – я чуть отстраняюсь, поддев пальцами ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза. – Они даже все вместе взятые и мизинца твоего не стоят. Ты всегда в меня верила. Ты была моим якорем в трудные периоды, моим ярким солнцем в самые пасмурные дни жизни…
– Была?
– Да, была, – подтверждаю я. Я смотрю в ее кристально-серые глаза и понимаю, что в них-то как раз утонул мой корабль. – Сейчас ты и есть вся моя жизнь.
Кимберли смущается, отводя глаза, я вижу, как проступает милый румянец на ее щеках, и что-то происходит внутри меня, затапливая меня невообразимым порывом чувств.
– Ким, – горячим шепотом искренне выдыхаю я. Обхватив ее щеки ладонями, я тяну её к себе. – Неужели после всего, что ты знаешь обо мне, ты решила, будто я могу тебе изменить?..
Она резко выдыхает мне в губы, мои руки разжимаются и отпускают её. Кимберли качает головой, голос её тихий и нежно медовый, растекается внутри меня, плывет по венам и артериям, успокаивая бушующую кровь:
– Ладно, прости. Я правда погорячилась. Я просто не могу видеть тебя в окружении других женщин…
– Это взаимно, малышка. Я был в шаге от того, чтобы снести голову этому твоему другу оператору, когда думал, что между вами что-то есть.
– А если бы между нами что-то было, ты бы и правда снёс ему голову? – Ким смотрит на меня с озорным любопытством, а мне почему-то вовсе не до веселья. – В конце концов, тебя не было десять дней, вдруг у меня и правда появился кто-то другой…
– Только не говори мне, что это не мой ребенок, я все равно в этот бред не поверю, – немного резко говорю я, отчего наступает пронзительная тишина.
– Ким, – я зарываюсь пальцами в ее волосы и прижимаюсь к ее лбу, истово шепча ей в щеку: – Ты хоть понимаешь, что это значит? Ты хоть понимаешь, что ты для меня сделала?.. Сегодня ты сделала меня самым счастливым человеком на этой планете.
Кимберли всхлипывает от вдруг нахлынувших эмоций. Я успокаивающе целую её в лоб и обнимаю.
– Кейн. А я ведь… Я так испугалась, – робко шепчет она и я замечаю, что ее голос дрожит. – Но потом я вспомнила, что чувствовала после того аборта… Не было и дня, чтобы я не молилась за него. Эта боль. Разве можно скорбеть за тем, кого ни разу в жизни не видел?
Она отводит голову, глядя на меня налитыми слезами глазами и ждет. Я понимаю, чего. А потому мягко приобнимаю и глажу ее щеку, стирая побежавшую вниз слезу.
– Этот ребенок пришел, чтобы исцелить тебя. Нас. Я обещаю тебе, что всё у нас будет хорошо. Ким… Если бы ты только знала, как я тебя люблю.
И хотя я выдыхаю ей это уже в макушку, я все равно чувствую, как губы Ким разъезжаются в кривоватой улыбке.
– А когда я рожу и поправлюсь на двадцать киллограм, ты будешь любить меня толстую и некрасивую?
– Какая же ты глупенькая… Любят ведь не за тело, Ким. Я полюбил тебя за твою душу. Знаешь, это на самом деле такое редкое сочетание. Чтобы и душа и тело были красивыми. Считай, я выиграл эту чёртову жизнь.
– Знаешь, если бы я узнала, что ты говоришь эти слова другой, я бы…
– Убила меня? – догадываюсь я. Кимберли смотрит на меня, не колебаясь с ответом:
– Да.
– Хочешь, я заберу оттуда Оливию?..
– Не стоит, – ровно отвечает Ким и слегка отодвигается, несильно морщась. – От тебя пахнет ее духами. Мне неприятно.
Я поспешно отстраняюсь, неохотно выпустив ее из своих объятий.
– Понял. Иду в душ снимать с себя запахи чужих женщин. А потом мы с тобой обо всем расскажем Оливии.
– Хорошо, – просто соглашается она.
42
Когда Кейн выходит из ванной, я стою на кухне, намазывая будущие бутерброды маслом. Я слышу его шаги, как он плавно заходит, его руки ложатся мне на талию и на макушку опускается лёгкий поцелуй. От него пахнет одеколоном, мылом и Кейном: опьяняющее сочетание, способное моментально вскружить мне голову, и я чувствую, как мне становится намного легче. Ну да, для полноты картинки не хватает ещё его рубашки на мне…
– Проголодалась? – шелестит он, обнимая меня за талию. Мое сердце вот-вот выпрыгнет наружу.
– Нет, это для Оливии, она только что приходила, спрашивала когда мы будем есть бутерброды и пить чай с тортом. К слову, она всё слышала…
Мои руки с ножом опускаются на столешницу, я кусаю губу, поднимая к нему голову, вот только он уже развернулся, спрятавшись за открытой дверкой холодильника.
– Если тебя так беспокоит ее психологическое восприятие нашей ссоры, то ты должна была уже запомнить, что у нее весьма неординарный и иногда очень даже бестолковый брат-бабник.
Толкнув дверцу холодильника, он поворачивается ко мне с дьявольской улыбкой. Я толкаю его локтем в бок, одаривая косым взглядом. Кейн смеётся, поставив холодный напиток, перед этим все же успев глотнуть, и вытирает губы, а затем притягивает меня к себе и целует в висок.
– Я шучу. Ты же знаешь, что мне никто другой кроме тебя не нужен…
– Знаю. Наверное.
Он лёгким жестом руки вскидывает мой подбородок.
– И откуда только это сомнение в твоих глазах?.. Вот вздумай ещё себя накрутить.
– Да нет, – просто отвечаю я.
Он осторожно опускает руки, мягко заключая мои ладошки в свои.
– Всё никак не отпустишь ту ситуацию?.. – тихо шепчет он.
Мы смотрим друг другу в глаза. Он – вопросительно и с явным волнением, я – с дикой неопределенностью. Я закусываю губу и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.
– Ну, мы собираемся сегодня есть торт? Я капец как проголодалась!
Голос малышки врывается в мои уши ураганом, быстро, но видимо слишком поздно отпрянув от Кейна, я вытираю уголки глаз от слёз и легонько всхлипываю, пытаясь преобразиться. Вот только уже поздно: малышка застывает на месте и испуганно округляет глаза.
– Ты плачешь… – потерянно выдыхает она.
На миг наши с Кейном взгляды пересекаются и я знаю, что он думает о том же, о чем и я. Я легонько киваю, чувствуя, как он в поддерживающем жесте сжимает мою ладонь. Кейн вбирает в лёгкие воздух и разворачивается лицом к малышни.
– Это от счастья, малышка. У тебя скоро будет маленькая племяшка или племянник, – его мягкий, но сильный голос заполняет повисшую в воздухе тишину. Мое сердце пропускает удар. – Ким беременна, малышка.
Пауза. Это очень волнующая и очень длинная пауза.
– Ого, так быстро! – восклицает ребенок. По ее интонации пока сложно понять, рада она или нет. – Я думала, что для этого нужно время…
Оливия несмело подходит и с интересом прислушивается к моему животу. Она вскидывает голову вверх.
– А он меня слышит?
– Конечно, – я улыбаюсь, пряча этой улыбкой растерянность.
– Эй, ты там, маленький. Я не знаю, кто ты, но я надеюсь, что когда ты родишься, ты не будешь красть мои игрушки и разбрасывать их по дому. А ещё я надеюсь, что Ким с Кейном не передадут тебе всю свою любовь и не забудут про меня… Просто потому что ты будешь маленький и беззащитный, знай, что я все равно не стану отдавать тебе все свои игрушки.
– Малышка, мы будем одинаково любить и тебя и его.
– А как он там появился?
– Э-э, ну… Понимаешь, – Кейн запинается, едва не подавившись словом, и на мгновение мне кажется, что его шея стала красной. Я осознаю, что такие темы у них ещё не обсуждались. Тут я уже решаю спасти ситуацию, но Оливия меня поспешно перебивает:
– Ой, да ладно вам, я итак знаю, откуда дети берутся, – тут уже я едва не давлюсь дыханием. Но затем она заявляет: – От поцелуев.
– От… поцелуев?
– Да, – небрежно жмёт плечами она. – Поэтому ты, да-да ты, перестань столько целовать Ким, а то не дай Бог она забеременеет сразу дважды… или трижды. Я не готова сразу к такому количеству братьев.
Я закусываю губу и утыкаюсь смущённо в плечо Кейна, краснея. Мои плечи перетряхивает от тихого смеха и я чувствую, что Кейн сам едва сдерживается. Он улыбается, обняв меня за плечи, и целует в макушку.
– Ты опять!
Кейн отрывает от меня руки и подносит их вверх, сдаваясь:
– Все, я больше не целую.
– Смотрите мне, – словно строгий надзиратель, командует малышня, переводя между нами строгий взгляд. – Чтобы никаких больше поцелуев в ближайшие э-э… девять месяцев.
Кейн выдыхает, отпуская меня, и делает шаг вперёд, опускаясь перед ней на корточки.
– Смотри, Оливия, давай я тебе объясню. Дело в том, что Кимберли не может забеременеть второй раз, если она уже беременна. Это невозможно и с точки зрения физиологии и любви. Целуй не целуй – так не получится.
Малышка недоверчиво косится на меня.
– Это правда, – доверительно сообщаю я со что ни есть невинным выражением лица. Видимо, моему слову она доверяет больше, потому как я вижу, как медленно расслабляются ее плечи, как она медленно выдыхает и разворачивается к столу, потянувшись за тортом.
– Ладно, – великодушно разрешает малявка. – Тогда целуйтесь.
И она уходит, захватив с собой тарелку с самым большим куском торта.
С моей груди словно свинцовый лист слетел.Ну вот. Это оказалось не так уж страшно.
