Текст книги "Клянусь, я твой (СИ)"
Автор книги: Полина Эндри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Клянусь, я твой
1
Дверь ванной комнаты открывается и ко мне выходит соблазнительная блондинка, одетая только в белое банное полотенце.
– Привет, – томная улыбка растягивает ее подкачанные губы, когда она видит, что я уже проснулся.
Да, детка, и я не против ещё одного раунда.
Стройная и загорелая, так и манит сорвать это полотенце. За такое грех не подарить что-то. Она ублажала меня всю ночь, заслужила. Может быть, я даже начну встречаться с ней. Почему бы и нет?
Тянусь в ящик комода, достаю приготовленную со вчера шкатулку с украшением прямиком из ювелирного.
С кровати встаю, когда она уже рядом и понимает в чем дело. Девушка кокетливо смотрит на подарок, игриво стреляя в меня глазами.
– Что там? Бриллиантовое колье?
– Открой и узнаешь, детка, – подпитываемая моим елейно-бархатным тоном, девушка открывает шкатулку и тут ее лицо меняется, искажаясь брезгливым ужасом. Она противно взвизгивает, и, выронив шкатулку, отвешивает мне пощечину.
– Ну ты и скотина, Тернер!
Дыша драконьим огнем, собирает свои шмотки, вылетает из комнаты и демонстративно хлопает дверью.
Ладно, а сейчас не понял.
Прикладываю ладонь к горящей щеке и смотрю вниз. Теперь все ясно. Из обтянутой бархатной синей тканью шкатулки выпали три мертвые тараканы. Украшения, конечно же, нет.
Наклоняюсь, зачем-то подняв насекомое, пробуя его на ощупь. Игрушечные. Надо же, а выглядят, как живые. Я закидываю их всех обратно и захлопываю шкатулку, подхватив ее под мышку, выхожу из спальни.
Входная дверь только что хлопнула, да так громко, что чуть стены не задрожали. Я бросаю туда взгляд и вижу, что ее вещей уже нет. Ну и ладно. Забыв о своей ночной нимфе, я сворачиваю в свой кабинет, но тут глаза попадают на левое крыло дома, откуда мелькнул кусочек ярко-оранжевого цвета.
Фыркаю на недоделанный тайник.
Забрасываю шкатулку в карман штанов, подхожу к квадратной выемке в стене, размером с большую закрытую коробку, сквозь тонкую полоску которой выглядывает носок обуви.
Присаживаюсь возле тайника и прислоняюсь рядом спиной к стене, вытянув ноги по полу.
Где-то минуту я сижу в тишине.
– Можешь больше не прятаться, – спокойно говорю в пустоту. – Вылезай оттуда, ты спалилась.
Пару секунд ничего не происходит.
Тут квадратный щит опускается вниз и в обнаженном тайнике показывается скривившаяся от недовольства мордашка моей десятилетней сестры.
– Блин! Ну как?
Я демонстративно выдыхаю и ненавязчиво указываю пальцем на ее кроссовки ярко-оранжевого цвета.Оливия прослеживает за моим указанием, хмуря брови.
– Сегодня же их выброшу к чертовой матери, – недовольно гудит она.
– Оливия, – строго подстерегаю ее. – Я не припомню, чтобы неприлично выражался при тебе.
– Да, но зато ты это делаешь в своем кабинете каждый раз, когда случайно ударишься об угол стола и думаешь, что я не слышу. А ещё когда разговариваешь со своим другом по телефону, или едешь за рулём, думая, что я в наушниках, или…
– Так! – громко прерываю ее. – Достаточно. Опять подслушиваешь. Оливия, сколько раз я тебе говорил, взрослые дела тебя не касаются, – я внимательно сканирую ее лицо, строго скрещивая на груди руки. – Ну и чем ты объяснишь свою выходку на этот раз?
– А я не собираюсь ничего объяснять, – с довольной лыбой что-то деловито черкает в своем блокнотике. – Ес! Четвертая за неделю. Они когда-нибудь перестанут визжать, как резанные? Все, как одна, будто только что с инкубатора вылезли. Мне уже скучно, ничего нового.
Я тяжело выдыхаю и затылком откидываюсь на стену.
– Чем тебе эта не угодила?
– Но она тебе не подходит! – заявляет малявка. Да с таким рвением, будто уже повидала в этой жизни всё.
Я вскидываю бровь, глядя на нее. Как интересно.
– А кто тогда мне подходит?
– Кимберли, – легко соскальзывает с ее губ. Что-то со мной делается. Это словно внезапный удар под дых, от которого у меня тут же сводит в спазме лёгкие.
Она смотрит на меня и улыбается так невинно, хлопая такими длинными для своего возраста ресницами. Я хмурюсь.
– Так, Оливия, иди сюда, – я подхватываю ее подмышки, вытягивая свою десятилетнюю сестрёнку из укрытия, и сам поднимаюсь. Подведя к дивану, усаживаю её к себе на колени. – Думаю, пришло время нам серьезно поговорить. Кимберли замечательная девушка, когда-то мы встречались и она действительно была частью моей жизни. Но все прошло, понимаешь? У нее теперь своя жизнь, а у меня своя.
Сестра выводит пальчиком небольшие узоры по моей груди.
– Тогда почему ты хранишь ее фотографию? – спрашивает с толикой обиды.
– Какую фотографию?
– Ту, где вы обнимаетесь в парке.
Действительно. Откуда она? Не помню.
– Наверное, завалялась где-то. Так, давай вставай и иди собирайся, а то опоздаешь на свои танцы.
Недовольно пыхтя, непослушная девчонка встаёт, уже намереваясь идти, но тут останавливается и разворачивается ко мне.
– Если бы ты меньше работал и больше уделял внимания своей сестре, то знал бы, что я больше туда не хожу,братец.
Она хмыкает, отталкивает меня двумя ладошками и пока я не успел перехватить ее, обиженно мчится прочь. Я провожаю ее взглядом, смотрю, как она убегает в мой кабинет и запирается изнутри на ключ.
Да, сестра у меня просто золото. Тут я понимаю, что с ней у меня будет всё очень непросто.
2
– Оливия, – я осторожно стучусь в дверь. – Открой пожалуйста дверь, мне нужно взять кое-что.
Молчит, хулиганка.
– Если ты сейчас не откроешь, то я пойду есть мороженное один, – с расстановкой проговариваю я.
Ладно, перебор. Может ещё года два назад это работало, но сейчас малышку таким не проведешь.
– Ладно, я ухожу. Я ухожу, слышишь?
Один, два… Тут замок щелкает, освобождаясь, и в двери прорезается тонкая щель. Я возвращаюсь, не успев отдалиться, и открываю её шире. Вижу малышку, она сидит в углу дивана и поджав под себя ноги прижимает к животу подушку. На шее у нее висит колье, явно великоватое по размеру. Не бриллиантовое конечно, но тоже не последней ценности. Я вхожу, закрываю за собой дверь и иду к ней.
Присаживаюсь рядом бесшумно, согнув одну ногу в колене, чуть наклоняюсь, оперевшись о нее ладонями.
– И давно ты бросила танцы? – мой голос тихий и примирительный, как всегда бывает после наших размолвок. – Мне почему не сказала?
– Ты бы сильно гордился мной, если бы я сказала, что разругалась со всеми? – кривит губы сестра, но все же отвечает: – Неделю назад, – буркает она.
Я ненадолго задерживаю дыхание, чтобы после протяжно выдохнуть.
– Давай так договоримся. Если тебе что-то не нравится, ты говоришь мне сразу и мы решаем этот вопрос.
– Твои одноразовые девушки в счёт?
– Нет, – отвечаю я, по тону дав понять, что это запрещённая тема.
Ее задористо вспыхнувшие глаза тут же с недовольным цокотом закатываются.
– Если ты не передумала, то я сейчас тебя отвезу на занятие. Заодно и поговорю с мисс Бриджит, чтобы позанималась с тобой отдельно.
– Но я больше не хочу ходить на танцы! – в сердцах выкрикивает девчушка. Бросив на меня быстрый взгляд, она резко мотает головой и заправляет выбившиеся из косы волосы, очевидно уже пожалев о своем выпаде. Она часто дышит, глаза ее устремлены в пол:
– Я хочу проводить время с тобой.
Я смотрю на нее. И так хочется многое ей объяснить сейчас, но мир требует выдержки и терпения, поэтому я внимательно разглядываю усыпанное маленькими веснушками личико и тянусь, проводя по солнечным кудрям.
– Оливия, я должен работать, чтобы обеспечивать нам хорошую жизнь, – я мягко выдыхаю: – Ты же знаешь, что я делаю…
– …что я делаю это для тебя, – наши голоса сливаются в унисон. Я удивленно вытягиваю лицо, а малышка со скукой закатывает глаза и отталкивает мою руку, как будто уже знала эту фразу наперед. – Да, конечно.
Она вздыхает, откладывает в сторону подушку и поднимается, стоя во весь свой небольшой рост передо мной.
– Знаешь, братец, раньше я чувствовала себя лучше, хотя и всего этого у нас не было. Мы были по-настоящему счастливы, и Кимберли любила тебя просто так, а не за деньги, как эти размалеванные куклы.
Это имя врывается в лёгкие на вдохе, заползает под кожу, пробегает вверх по каждому нерву и ударяет в голову, вызывая в мыслях картинки – много картинок.Разные картинки из другой жизни.
– Ты считаешь, что меня можно любить только за деньги? – спрашиваю я, затаив дыхание.
– Нет, – она снимает с шеи украшение и отдает его мне. – Я считаю, что ты самый настоящий придурок, который прощелкал свою истинную любовь.
Она не ждёт ответа и не задерживается, оставив меня бездумно смотреть ей вслед. И когда она уходит, голос её еще долго стоит у меня в ушах.
3
– Я просто не понимаю, с чего вдруг ты решила бросить всё и уехать в самый разгар соревнований? – бросая всё в сумку, собирая на ходу вещи, я в пол уха слушаю сетования своей подруги, беспомощно наблюдавшей за мной со стороны.
Он вернулся. Кейн Тернер в родном городе.
Мое сердце бьётся как сумасшедшее, щёки разгорячились и пульс подскакивает до небес.
Так, газовый баллончик на месте, зарядку взяла.
Теперь запасную щётку.
Развернувшись к двери ванной, не сразу понимаю, что меня остановило. Она схватила меня за руку. Наши глаза, – ее мягкие карамельные и мои, светло-серые как у мамы, – встречаются. Мы стоим друг напротив друга и долго смотрим друг другу в глаза. Одного короткого вздоха достаточно, чтобы понять, что подруга явно не «за».
– Так ли нужно тебе это интервью?.. – и шепот её такой до ужаса проникновенный.
Я застываю, что наверное выглядит, как колебание, подруга притихла и я вижу в ее взгляде растерянную беспомощность. И всё-таки я вырываю руку, отворачиваясь.
– Интервью может и ненужное, но ты прекрасно знаешь причину, – бросив флакон тоника с дозатором на зелёный свитшот, утрамбовываю сумку, наполненную до краев. Пальцы сжимают лямки до скрипа, губы криво разъезжаются, взгляд мой направлен вперёд и одновременно в никуда. – Я хочу посмотреть ему в глаза.
Выныриваю из своего мини транса, сопровождаемого долгим тягучим молчанием. Я решительно тяну за «язычок», разрезая воздух в помещении звуком застегиваемой молнии, подхватываю спортивную дорожную сумку и, не оглядываясь, иду к двери.
– Ким. Кимберли, постой, – зовёт меня подруга и я останавливаюсь в дверях. – Ты уверена, что тебе это нужно?
– Пять лет назад он предал меня ради денег, – я говорю в пустоту и оборачиваюсь, встречая ее горькой улыбкой. – Как думаешь, сильно он горевал по этому поводу? – молчание.Тото же. – И я не хочу больше это обсуждать, Элайна.
Ее взгляд раскрывается, в них созревает что-то большее, и наконец, вот она, расселина между непробиваемыми стенами.
– Так сколько у нас времени?
—У нас?– удивляюсь я.
– Ты же не думаешь, что я брошу свою подругу одну на растерзание её бывшему?
Я смотрю на нее. На ее подрагивающую полуулыбку, искренне-печальную, ее глаза блестят и я сама улыбаюсь. Да, мы всегда понимали друг друга с полувзгляда. Вместе ещё со школы.Ну что, Кимберли, ты готова посмотреть в глаза своим страхам? А прошлому?
Жди меня, мой тоскливый, объятый давними тайнами город.
Явозвращаюсь.
4
Время измеряется затяжным гулом, жужжащими лопастями вентилятора и постоянно пополняющимся количеством фотографов на пару с моими коллегами, выжидающих финального события.
Мне жарко и я начинаю чувствовать себя тесно в этом до тошноты шикарном холле, сделанном в одном тоне. Белые стены и полы, просторное помещение, в правой стороне белая стойка и левее в углу огромный фикус в белом горшке.
Я смотрю на свою расковыренную на телесных колготках «стрелку» и думаю о том, удастся ли мне прикрыть ее длинной своего платья в кадре. Времени переодеться не хватит, да и запасной одежды с собой нет. Поездка сюда оказалась крайне неудобной, – мой личный оператор, который ещё и водитель нашего служебного автомобиля, заглох посреди дороги, чудом добравшись вовремя, и я уже начинаю сомневаться в том, что эта идея была такой уж разумной.
– Идёт, – подаёт сигнал мой оператор Томас и я на автомате вскидываю лицо, когда белые двойные двери резко открываются в холл, и оттуда выходит сам Блейк Моррис со своим верным помощником.
– Ты готова? – мы с Томом одновременно переглядываемся. Я рассеяно киваю и смотрю на то, как стремительно холл активируется, наполняясь оживлёнными голосами и вспышками фотоаппаратов, следующих за спешащим Моррисом как тень за солнцем.
– Мистер Моррис, отдел пресс-службы и информации, дайте нам короткое интервью!
Вспышка фотоаппарата. Снова.
– Блейк, это правда, что вы бросили свою жену ради девушки, вдвое вас младше?
– Блейк Моррис, планируете ли вы сотрудничать с другими брокерскими компаниями?
– Господа, Блейк Моррис не даёт интервью, – хмуро отвечает за него помощник, ограждая его от новых вспышек и моих приставучих коллег.
– Мистер Моррис, правда ли, что все ваши активы были переданы вашейтайной внебрачной дочери?– громко проговариваю я.
И тут он останавливается.
Зал постепенно затихает и мои коллеги рассеянно переглядываются между собой, не понимая, в чем дело.
Медленно Моррис разворачивается и скользит по мне заинтересованным взглядом. Местная знаменитость, взлетевший на пик своей популярности благодаря риску. Наверное, мне бы и вправду не было никакого дела до этого тридцатипятилетнего мужчины, если бы не волнующая перспектива.Элайна права – это интервью всего лишь прикрытие.
– Мисс, Блейк Моррис не даёт…
– Я согласен, – перебивает своего помощника Блейк.
Прочистив горло, он подходит ко мне в сопровождавшей его тишине и, ничего не говоря, смотрит в глаза. Взгляд у него такой… Своеобразный. Я переступаю с ноги на ногу и, тайно ища поддержки, бросаю взгляд в камеру.
– Начинаем, – подаёт голос оператор, устроив на плече и направляя профессиональную камеру. – Пять, четыре, три, два…
– Мне кажется, я раньше тебя где-то видел, – низко проговаривает мужчина рядом со мной.
– Один, – заканчивает оператор.Расправив плечи, на автомате улыбаясь, я смотрю в камеру с профессиональной улыбкой, скрывающей смятение, и проговариваю в микрофон:
– Блейк Моррис, спасибо, что уделили нам время перед выступлением. Никто ещё не делал такие сумасшедшие обороты финансов. Скажите, оправдан ли риск, на который вы собираетесь пойти ради достижения цели?
Я наклоняю микрофон к нему и жду ответа.
– Вспомнил, – спокойно отвечает он. – Я тебя по телевизору видел. Ты тот самый журналист года. Молодая и перспективная, обошла своих коллег с десятилетним стажем. Говорят, в том году была такая жарища.
Я максимально натянуто обнажаю зубы в неловкой улыбке, бросая взгляд на камеру и беру себя в руки, вновь глядя на него. Не беда, вырежем.
– Скажите, как вы добились успеха? Может быть, у вас есть свои секреты. Вы готовы поделиться ими с нашими зрителями? Что вы об этом думаете, мистер Моррис?
И снова наклоняю к нему микрофон.
– Я думаю о том, что ты очень красивая, – притишено отвечает он. Глаза его смотрят мне прямо в лицо.Нет, это уже перебор. Выдавив улыбку в камеру, хотя вместо этого мне хочется зарычать, я делаю ещё одну попытку.
– Блейк, что побуждает вас вкладывать финансы с таким неоправданным риском для бизнеса?
– Ничего. Это обычный маркетинг, – обнажает зубы в лёгком оскале. Что ж, первый вразумительный ответ, прозвучавший за всё интервью.
– В прессе уделяют наибольшее внимание вашей личной жизни, а также круговороту финансов, которыми владеет ваша компания. А для вас что главное?
Он открывает рот, собираясь ответить, но тут передумывает. А затем говорит:
– Я видел фрагмент из прошлых соревнований, ты очень хорошо работаешь, – тут я уже почти не взвыла от отчаяния.Что, простите, я должна на такое отвечать?
– Ну что же, отлично, – говорю я в камеру, не сумев скрыть приличную долю сарказма. – Спасибо за этот проникновенный рассказ из жизни Блейка Морриса. С вами была Кимберли Уильямс, с места событий.
– Ии… Стоп.
Камера гаснет, я протяжно выдыхаю и, бросив свирепый взгляд на «недо-рассказчика», поспешно ухожу.
– Погоди, Кимберли, – меня перехватывают за запястье. Я удивлённо смотрю на местную знаменитость, остановившего меня. Он смотрит на меня с какой-то безобидной непосредственностью.По крайней мере, со слухом у него все в порядке.– Ты не здешняя? Может быть, встретимся как-нибудь, я покажу тебе город.
– Извините, я не знакомлюсь, – отвечаю я, тактично высвобождая запястье.
– Чего так? Занята? – он задумчиво кивает вниз на мою руку. – Вроде кольца не вижу.
Я хочу ответить, что «занять» можно только очередь в магазине, но тут меня опережают:
– Полагаю, отсутствие кольца никоим образом не делает эту милую девушку свободной.
Я, Блейк и Томас, – наши головы синхронно поворачиваются. Но дело в том, что мое сердце перевернулось ещё до того, как я его увидела. Голос, преследующий меня в моих воспоминаниях, слишком хорошо отпечатавшийся в памяти, слишком больно отразившийся в душе, который теперь возмужал, окутавшись лёгкой уверенной хрипотцой и невообразимой мелодичностью мужского баритона.
Платье душит меня, перед глазами плывёт туман, в просторном холле так отчаянно мало кислорода. Там, за серыми окнами, мерещатся смутные тёмные тени. Мне кажется, я проваливаюсь куда-то вниз. Боль в задней стенке горла становится такой сильной, что воздух режет меня на вдохе, я задыхаюсь, где-то позади глаз нарастает знакомая боль.
Нет, прошу, только не это…Кейн Тернер собственной персоной. Я периферийным зрением еле-еле улавливаю, как местная знаменитость небрежно пожимает плечами и идёт дальше, где его уже перехватывают другие интервьюеры и фотографы, щёлкая фотоаппаратами и жужжа над ним бесконечными вопросами. Следующие двойные двери распахиваются и все они толпой исчезают там, постепенно отдаляясь и затихая.
Остаётся только я ион. И Том.
Нет в мире большей глупости, чем когда-то влюблённая девчонка. Когда тебе напрочь отбивает память, когда ты становишься полностью бессознательной и до дурости легкомысленной, когда ты настолько озабочена только ИМ одним, то весьма высока вероятность того, что спустя пять лет тебе это аукнется. Если это чувство начинает действовать, распространяя свой дурманящий яд именно так, то память – это очень жестокая штука.
И если бы эта встреча случилась ещё три года назад, может быть, я бы даже упала в обморок, но сейчас я полностью осознаю, что нет, это не случайность. С вероятностью девяносто девять процентов я была уверена, что увижу его здесь.
Кейн Тернер – один из главных партнёров Блейка Морриса по бизнесу и соучредитель данной компании, изъявивший желание не афишировать свое имя. Для большинства журналистов – он мало известная личность. И только самые продвинутые знают о нем, как о не менее важной персоне, вложившей энную тысяч долларов во многие проекты.
Он медленно приближается ко мне. Я смотрю на это уверенно-насмешливое выражение лица, чуть кривую улыбку на пухлых губах, каштановые волосы и ярко-голубые, как воды океанов глаза, опускаю взгляд на две небрежно расстегнутые пуговицы черной рубашки, сунутую в карман брюков руку, на которой проглядывают дорогие ролексы, на эту ленивую походку хищника и понимаю,что всё-таки он добился.
Из бедного, работающего на трёх работах парня он превратился в настоящего, уверенного в себе и знающего толк в миллионных проектах мужчину.
Мы смотрим друг другу в глаза.
Мои – распахнутые и удивлённые, и его – чуть насмешливые, с толикой нахального презрения и гордливости. Это сбивает меня с толку. Конечно, я не ожидала увидеть в них море раскаяния и вину за причиненную мне боль, но и к такому была отнюдь не готова. И тут я делаю то, что не сделала бы ни в одном из моих множественных представлений об этой встрече.
Я поворачиваюсь на каблуках, отдающих в полнейшей тишине нестройным звоном, и убегаю прочь.
5
Звон моих каблуков отдается в моей голове глухим постукиванием по дороге, когда я переступаю ими по залитом дождём тротуаре. Капли, падая, ударяются о каменные ограждения и плитки, отскакивают мелкими брызгами и наполняют без того широкие лужи, смешиваясь с уличной пылью.
Родной пейзаж видится мне незнакомым, непривычно унылым и серым. Мимо проезжают автомобили, замедляясь, когда впереди показывается особенно большая лужа, сверху хлещет дождь, я вымокла до нитки и чувствую себя ужасно вымотанной и злой.
Наверное, мне стоило дождаться Тома с его вечно барахлящим автомобилем, но меня слишком много всего переполняет, я чувствую, что на взводе и едва сдерживаю раздраженную ярость.
Как на зло, ещё и не взяла с собой зонт.
– Да что же это такое? – я чуть не взвыла, застряв каблуком между тротуарных плиток.
Я замечаю, что «стрелка» на колготках пошла по всей длине, мои сбризганные лаком волосы прилипли к плащу, и теперь стали похожи на липкие сосульки, и ко всему у меня наверняка потекла тушь.
Тут я уже настолько готова зареветь от такого нелепого стечения обстоятельств, что, когда возле меня сбоку медленно подъезжает черный «Мерседес-бенц», я почти не обращаю на него внимания.
– Нужна помощь?
Я застываю при звуке этого звучного мужского баритона, медленно поворачиваю голову и вижу свою первую любовь в открытом окне автомобиля. Он выжидающе смотрит на меня, в его глазах колышется спокойное уютное море, – ни капли намека на бушующие там ранее эмоции. Не знаю, почему, но вся моя злость куда-то мгновенно схлынивает, и я вовсе ему не удивляюсь.
– Я грязная и промокшая, запачкаю салон, – тихо проговариваю я.
– Ничего страшного, садись, – голос его сопровождается лёгким щелчком, что создаёт автоматическое открытие дверцы. С характерным щелчком она отскакивает на небольшое расстояние от затвора. Сделав вид, что вижу такое каждый день и а этом нет ничего необычного, я сажусь, всё-таки испачкав пол грязной водой.
Дождь так и барабанит по крыше автомобиля, скатывается крупными слезами вдоль по стеклу и по боковым поверхностям дверей. Гул двигателя его автомобиля невероятно мягок, и в мгновение, когда Кейн приподнимает до конца створку моего окна и мы оказываемся полностью изолированными от внешнего мира, меня наполняет странное ощущение абсолютной, неестественной тишины.
Кейн ведёт машину до зависти легко, его руки мягко касаются рулевого колеса, из динамиков льётся ненавязчивая тихая музыка, и здесь я вдруг ощущаю себя случайной голосующей на дороге девчонкой, которая от нечего делать подсела к первому встречному. Это странное ощущение, и я пытаюсь выкинуть его из головы, но ловлю себя на том, что мне становится чертовски трудно сосредоточиться, когда он сидит так близко.
Воротник его рубашки приподнят, несколько верхних расстёгнутых пуговиц обнажают нежную кожу его шеи и груди и выступающие ключицы, когда он напрягает руки, чтобы взять управление над требующими особого внимания поворотами. Несколько минут мы едем в молчании, и мне уже становится интересно, когда он собирается спросить мою точку назначения. Я украдкой кидаю взгляды на Кейна, стараясь при этом сильно не пялиться, чтобы он не заметил, и судя по его невозмутимому виду, опасаться мне нечего.
– Куда едем?
И все-таки спросил.
– Грейт-Рассел стрит, 21А.
– Гостиница? – он удивлённо вскидывает бровь.
Я отвожу глаза, потому как мне все еще трудно налаживать зрительный контакт, и несильно киваю.
– Да, родители продали дом после того как мы отсюда уехали.
Кейн ничего на это не отвечает и мы снова погружаемся в молчание. В возникшей тишине слышится, как на стекло опускается разошедшийся дождь. Не знаю почему, но мне не кажется это чем-то неправильным. Когда уже впереди мелькает отель, я даже удивляюсь, как быстро пролетело время, наверное он подумал о том же, потому что в следующий миг раздается его спокойный, даже мягкий голос:
– Как у тебя дела? Слышал, ты получила звание «Журналист года». Работаешь в своей сфере. Как и хотела.
Последнее у него получается чуть тише и с лёгкой ностальгией, как если бы он вспоминал. Я поджимаю кончики пальцев на ногах и старательно держу лицо.
И всё же как это всё до глупости абсурдно.Знакомыенезнакомцы.
Так ведь обычно называют людей, которые когда-то были близки? Но дело в том, что мы были не просто близки. Когда-то мы любили друг друга, шли наперекор родителям и даже собирались вместе сбежать. Даже не верится, что все это было правдой…
– Да, в прошлом году получила диплом, – отвечаю я. – Теперь у меня свой кабинет.
Тут Кейн поворачивает руль, криво улыбаясь чему-то своему.
– Здорово, когда есть влиятельные родители.
Пару секунд ничего не происходит, он заезжает на парковку отеля и останавливается в свободном ряду.С моих губ слетает резкий вздох. Кейн это видит, и тут же понимает, что ему вообще не следовало открывать рот. А ещё он видит выражение на моём лице. И оно говорит:
Дакак ты смеешь?
– Черт, я не это имел в виду.
– Спасибо, что подвёз, – мой голос сухой и твердый, я выхожу из машины и громко закрываю дверцу. Резко набирая в лёгкие воздуха, я прикрываю голову сумкой, быстро перебегаю по залитой ливнем дорожке и направляюсь в здание.
