Текст книги "Сара Фогбрайт в академии иллюзий (СИ)"
Автор книги: Полина Бронзова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
Господин Пинчер вовсе не возражал, что в его доме хозяйничают. Он отошёл к окну, где у него стояло небольшое кресло и доска с прикреплённой к ней бумагой, и увлёкся работой, что-то отмеряя и вычерчивая. Потом он забормотал, пошевелил рукой, и в воздухе перед ним начали возникать призрачные детали с рисунка, одна за другой. Они вставали на нужные места, повинуясь движению рук.
Господин Пинчер покрутил в воздухе пальцем, нахмурился и пробормотал:
– Не работает… А! Цепляет! Вот тут чуть убавим…
И взялся поправлять чертёж, а иллюзия медленно растаяла.
Сэм глядел во все глаза, даже забыл жевать. Так и застыл с куском за щекой. Я вспомнила, как он говорил, что хотел бы стать инженером и тоже изобретать всякое.
– А что это будет? – спросил он, решившись. – П-похоже на кресло.
Он ужасно разволновался и раскрошил хлеб. Я в последний раз видела его таким, когда он осмелился заговорить со мной в библиотеке. По счастью, господин Пинчер не рассердился, что ему мешают, а с готовностью взялся объяснять, и Сэм подошёл к нему, и они погрузились в расчёты и рассуждения. Сэм прямо-таки сиял, это было видно даже сквозь иллюзию.
Персиваль мрачно хрустел огурцом, уставившись в огонь. Дита сидела рядом, то и дело поглядывая на него и улыбаясь, и его это явно не радовало. А меня терзало любопытство: поговорила ли она с мистером Харденом? Должно быть, поговорила…
– Прости меня, Сара, – сказала она, заметив мой взгляд. – Тебе столько всего пришлось перенести, и всё это моя вина. Если бы я только знала, в жизни бы не стала меняться!
– Никакая это не твоя вина, – возразила я. – Кто бы угадал, что миссис Тинкер окажется такой подлой?
– Я не могла вас предупредить, – угрюмо произнесла Шарлотта, глядя перед собой. – Если бы открылось, что я болтаю, сами понимаете, что бы со мной сделали. Я лишь надеялась, что поедет Дита – ей бы потом приказали молчать, и всё. От Сары они хотели большего…
Мисс Брок сжала её руку.
– Ты и так сделала что могла, – твёрдо сказала она. – Не вини себя!
Все загалдели, поддакивая и призывая всяческие кары на голову миссис Тинкер. Когда они умолкли, я сказала Дите:
– Мне только жаль, что тебя не было с нами, когда твой отец говорил, как много ты для него значишь. Он действительно любит тебя и сам ужасно скучал и мучился. Я надеюсь, он нашёл в себе силы откровенно с тобой поговорить? Он вовсе не собирался тебя бросать!
– Ах, Сара, я теперь всё знаю, – ответила Дита. – Всё-всё знаю. Всё равно он мой отец. Никакой другой мне не нужен! Мне только жаль, что он не открылся сразу. Неужели он так плохо знал меня, что мог подумать, будто я от него откажусь? Или он думал, я решу, что быть дочерью графа куда соблазнительнее, чем дочерью торгового представителя?
– О, так он не всё тебе рассказал, – неосмотрительно сказала я.
В этот самый момент на меня шикнули с нескольких сторон, и Персиваль толкнул меня локтем. Я умолкла, но поздно.
– О чём он не сказал? – непонимающе спросила Дита.
– Да не бери в голову, – махнула рукой Хильди.
Дита с подозрением на неё поглядела.
– Ты тоже что-то об этом знаешь, – сказала она, прищурившись. – Что? Что ещё?
– Ты тоже вот кушай, детка, – встряла госпожа Сторм, вручая Дите сэндвич. – Чё-то я многовато сготовила, ишшо заветрятся. Бери, бери!
– Ты сегодня почти не ела, милая, – мягко сказала миссис Оукли и погладила Диту по голове. Это не составило ей труда, потому что мы сидели совсем рядом с её креслом. Потом миссис Оукли сложила руки на коленях – изящные руки, и такие белые.
Видно, чтобы не огорчать её, Дита принялась за еду, но при этом так и прожигала меня взглядом.
– Скажи честно, – спросила она, – у него есть другая семья и дети? Об этом он не решился сказать? Он, и верно, часто бывал в разъездах…
Голос её дрогнул. В гостиной стало тихо, только огонь потрескивал.
– У него есть родные дети, да?
Все тут же зашумели:
– Да что ты, детка!
– Вовсе нет!
– Ну, может, и есть, ведь мы его о таком не спрашивали…
– Да нет же! Ничего особенного, просто он безопасник.
И опять стало тихо.
– Что? – воскликнула Дита, недоверчиво улыбаясь, и вернула сэндвич на тарелку. – В это уж я не поверю! Вы знаете, сколько раз он говорил о своей работе? Каждый раз, возвращаясь, он описывал всё до мелочей, весь свой день, все эти скучные сделки, беседы, заверенные документы…
Мы хранили молчание.
– Вы ошиблись, – сказала Дита жалобно. – Он не мог… Да как же… Ну, пусть только вернётся, я всё ему выскажу! Безопасник, подумать только! А вы уверены? Нет, не может быть!
Она разволновалась, припоминая и сопоставляя разные известные ей события: поимку ледяного мага-грабителя, останавливающего экипажи, и отъезд мистера Хардена по делу горнодобывающей компании.
– Я ведь тогда за него так беспокоилась! – воскликнула Дита, заламывая пальцы. – Боялась, ему встретится на пути этот маг… Потому, конечно, я хорошо запомнила, что мага поймали тогда же.
Следом ей на ум пришёл владелец ресторана, который при помощи зеркал и магии отражений вытягивал из посетителей жизненные силы, чтобы поддерживать смертельно больную жену.
– Мне было так его жаль, но ведь он не имел права, – сказала Дита. – Многим людям стало нехорошо. Не у всех было крепкое здоровье. Папа ездил тогда в Дамплок по делу кожевенного завода и упоминал, что обедал в «Хрустальном яблоке», а после в газетах написали о том, что этот ресторан закрылся. Помню, я всё приставала к папе и спрашивала, не чувствует ли он себя хуже обычного, и читала ему новости. А он, выходит, знал о случившемся лучше меня? Да как же так!
Она примолкла, глядя в огонь и хмурясь.
– А Эрхейвенский душитель, убийца женщин? Сколько шума было, когда его поймали, и папа именно тогда уехал на неделю. Я помню, что страшно боялась спать, мне всё мерещилось, что этот страшный человек влезает в дом, и я так сердилась на папу, что он надолго нас оставил, потому что ему, видите ли, нужно было сопровождать груз! Неужели он связан и с этим делом? А я так на него сердилась, даже когда он вернулся!
Миссис Оукли и госпожа Кларк тут же припомнили душителя и сообщили, что и они в те дни боялись нос из дома казать.
– Мэтью меня тож одну не выпускал, – кивнула госпожа Сторм. – Да ток чё сделаешь, ежели этот издали душит? Ух, помню, все тады осторожничали! Ни тебе бусы надеть, ни даже и цепку. Уж и платков не повязывали, и воротники поотпороли, так он одну волосьями-то удушил! Намагичил, что у ей шпильки вылетели, да и…
И она изобразила удушенную даму, закатив глаза и вывалив язык, и созналась, перейдя на громкий шёпот:
– Недалёко от нас это было, так мы бегали поглядеть. Ох она и страшная была, что глядеть тошно! Я там два часа проторчала, пока её не увезли.
Госпожа Кларк и миссис Оукли ахнули, прикрывая рты ладонями.
– Ну, пусть он только вернётся, – сказала Дита, – пусть только вернётся, и я всё ему выскажу!
Мы принялись ждать.
Теперь я узнала, куда поутру отбыл граф Камлингтон: оказалось, маркиз Слопмонт назначил ему встречу. Вот только граф не знал, что на самом деле ему звонил мистер Харден, а вовсе не маркиз.
– Папа всегда смешил меня, повторяя чужие голоса, – сказала Дита. – Он так ловко это делал! Наверное, это пригождалось ему по работе, а я и подумать не могла…
Мы ждали и ждали, а их всё не было. Сперва мы смеялись, представляя, как удивится граф, узнав, что его никто не звал в гости, и с каким лицом он вернётся домой и поймёт, что мы сбежали. Мы только надеялись, что наши спасители не станут разносить весь особняк, а догадаются, что мы сумели уйти.
Но время шло, а они всё не возвращались. Миссис Оукли пристроила доску на подлокотники своего кресла и трижды разложила пасьянс, и каждый раз он сходился и сулил благополучный исход, но где же тогда были Оливер, мистер Харден и господин Сторм? Дита не отходила от окна, неотрывно глядя на улицу, и я тоже прислушивалась к любому шуму, надеясь, что это они приехали и сейчас войдут. Даже и господин Пинчер, которого не особенно волновала реальность, теперь встревожился.
Мы разожгли лампы. Смеркалось, и стало уже очевидно: что-то случилось.
Дита обернулась от окна, прямая и суровая.
– Мы должны ехать за ними, – сказала она. – Я чувствую сердцем, они в беде.
Глава 21. Вперёд, безопасники!
Меньше всего мне хотелось возвращаться в графский особняк, но я тоже подозревала: что-то пошло не так. Моё воображение рисовало ужасные картины. Мог ли граф Камлингтон застать Оливера, мистера Хардена и господина Сторма и застрелить их, а после спрятать тела?
Сколько мрачных тайн уже скрывало это место? Узник на чердаке, исчезнувший первый владелец… и о чём-то ещё мы наверняка не знали. Одной тайной больше, одной меньше – кто заметит?
Взрослые, однако же, были против того, чтобы ехать.
– Да мало ли чё они задержалися, – сказала госпожа Сторм. – Небось знают, чё делают.
– Во-во, – поддакнула госпожа Кларк. – Вы им тока под ногами мешаться станете. Помогли уже одни такие! Вернулися – одна другой краше. Патреты свои накалякайте да глядите на них каждый раз, как припрёт куда-то лезть!
Миссис Оукли тоже считала, что никуда ехать не стоит, ещё и на ночь глядя. Она полагала, мужчины могли уже покинуть графский особняк, так что мы рисковали и вовсе их не застать, а вдобавок опять могли угодить в неприятности.
– Подождём до утра, – сказала она. – К тому же, дети, вы говорили, что мистер Твайн обещал явиться вам на выручку, когда разберётся с делами. Может быть, он теперь же встретился с мистером Харденом, и они чем-то заняты. Но даже если наши мужчины вправду попали в затруднительное положение, всё равно лучше дождаться комиссара, чтобы не сделать хуже.
Господин Пинчер и мисс Брок тоже с этим согласились, и даже Шарлотта встала на их сторону.
– Я бы вовсе не верил этому поганому комиссару, – ворчал Персиваль, когда мы поднимались по лестнице в отведённые нам комнаты. – Разве он предупредил мистера Хардена, что добыл бумаги? И что видел нас, не обмолвился. С мистером Харденом и остальными теперь стряслось неизвестно что, и всё потому, что комиссар молчал! У него предостаточно собственных грязных дел, и ему не до нас.
Мы остановились на полутёмной площадке. Стена здесь изгибалась полукругом, образуя эркер, и узкие окна в дубовых рамах глядели на заснеженную улицу. Там, под единственным горящим теперь фонарём, стоял папин экипаж. Пролетали редкие снежинки.
– Как же быть? – негромко и тревожно спросила Дита.
Чтобы не огорчать пожилых дам, она весь вечер делала вид, что согласна с ними. Но я-то видела, как она стискивала пальцы и кусала губы, как то и дело с радостным нетерпением глядела в окно, едва слышался шум проезжающего экипажа – но все экипажи следовали мимо, не останавливаясь, и проезжали всё реже, пока, наконец, движение вовсе не прекратилось.
Персиваль огляделся, убедившись, что рядом нет ни взрослых, ни Шарлотты, и прошептал:
– Нужно ехать самим, вот что! Первое – нас никто не ждёт, и мы застанем графа врасплох. Второе – мы уже хорошо изучили дом. Третье – Виктор на нашей стороне. И я не зря выспрашивал, где мистер Харден собирался искать потайную комнату. Вдруг они попали в ловушку?
Джейси, Джаспер и Джок слушали, раскрыв рты и не пропуская ни единого слова. Когда нужно, они могли быть удивительно тихими. Их глаза подозрительно блестели.
– Вы чё удумали! – прошипела Хильди, упирая руки в бока. – Ну, как хотите, а я пошла мелюзгу укладывать. Эй, вы трое, двигайте-топайте!
Но тройняшки уже взялись обсуждать, чем лучше стрелять из рогаток. Они хлопали себя по туго набитым карманам, хвалясь, сколько деталей каждый из них стащил, пока господин Пинчер не глядел. У одного за пазухой нашлись орехи.
– Ты как хошь, а мы батю выручать, – сказал Джейси, которого я всегда отличала по царапине на носу, и подтянул сползающие под тяжестью карманов штаны.
– Да его, может, и вправду уж там нет, бати твоего, – возразил рассудительный Сэм. – Разминёмся опять, вот будет потеха, а после нам уши оборвут. Выдумали тоже – ехать!
– Во-во, – поддакнула Хильди.
– Сара, а ты что скажешь? – с надеждой спросила Дита, будто от моего решения зависело, как они поступят.
О, у меня имелось собственное мнение!
– Вы хоть подумали, как мы доберёмся? – спросила я. – Ночью городской транспорт не ездит. Не пешком же идти!
И я поглядела в окно.
Я так редко видела наш экипаж неподвижно стоящим на подпорках, с погасшими огнями – так редко видела его без Оливера, который стал казаться мне его неотъемлемой частью! Оливер вовсе не должен был в это ввязываться. Папа ему за такое не платит. Но он примчался мне на выручку, а теперь… Что с ним теперь?
А господин Сторм? Его семьи это вообще не касалось. Он с самого начала мог сказать, что не желает вмешиваться, и кто бы его осудил? Мои родители на его месте так бы и поступили, я уверена.
Что же до мистера Хардена…
Я так хотела помочь, а вышло наоборот. Вышло так, что из-за меня он, рискуя собой, отправился в дом врага. Граф хотел ему смерти, и миссис Харден желала того же. Что их остановит, если они поймают его? Скажут потом, приняли за грабителя, и ничего им не будет. Ничегошеньки!
Да если бы наших мужчин задержало другое дело, разве не нашли бы они способ нас предупредить? Ведь они понимали, что мы станем волноваться! Значит, оставалось одно: они угодили в беду.
– Мы можем взять папин экипаж, – решительно сказала я. – Кто-нибудь из вас умеет им управлять? Я не умею.
Хильди закатила глаза, а Сэм что-то неодобрительно проворчал. Я не разобрала, что, поскольку Дита схватила меня за руки и воскликнула, просияв:
– О, Сара, ты правда на это пойдёшь ради нас?
Больше всех обрадовались тройняшки. Я тут же остудила их пыл, сообщив, что мы вовсе не собираемся бить окна, или влезать куда-то по канату с крюком, или поджигать лестницы, или костылять графу по шее, как они уже себе вообразили.
– Для начала мы осмотримся, – сказала я, – и будем крайне осторожны, а таких малышей и вовсе не станем подвергать риску. Вы останетесь дома.
– Чё? – возмутились они, задирая лохматые головы. – Нам по восемь, мисс, так-то! Или мы с вами, или всем расскажем, чё вы задумали.
Но разве они могли со мной тягаться?
– Рассказывайте, – согласилась я. – И нас не отпустят. А в эту самую минуту, может быть, кто-то истекает кровью в графском особняке. Может, ещё не поздно успеть на помощь, но ведь мы никуда не поедем, потому что вы наябедничаете…
Я не стала называть имён, побоявшись накликать беду, но Хильди всё равно испугалась и воскликнула:
– Чё ты болтаешь такое, да ишшо в тёмный час! А ну сплюнь!
И немедленно сплюнула сама и, вынув из-за пазухи свой счастливый камешек, трижды потёрла его круговым движением. Сэм тоже сплюнул, а Персиваль сказал, что это всё глупые суеверия, но я ясно видела, как он завёл руку за спину и тихонько постучал по оконной раме.
Тройняшки надулись, но им пришлось идти спать. Хильди уложила их в комнате, отведённой для мальчиков, и нам осталось только дождаться, когда уснёт Шарлотта.
Нам отвели место в небольшой комнатке, больше всего похожей на чулан, из которого спешно вынесли всякий хлам, так что мы расстелили матрасы прямо на ковре, заняв весь пол. Свежее бельё так приятно пахло, и мне хотелось опустить голову на подушку и не поднимать до утра. Ох, как я боялась, что усну! Правду говоря, лишь этого я теперь и хотела.
– Как проходила твоя практика? – спросила я у Диты, надеясь отогнать сон. – Что ставили в вашем театре на праздники? Держу пари, ты видела настоящее волшебство – что-то куда более потрясающее, чем наша постановка в академии! Расскажи.
Дита развернулась ко мне, приподнявшись на локте. Я едва различала её в слабом ночном свете, льющемся из окна.
– О, Сара, ты только что проиграла пари, – усмехнулась она. – Вообрази: ты видишь из зала прелестную фею, и сказочный лес, и золотого дракона, а после идёшь за кулисы – а фея старая, её платье изношено, и от него разит потом. Она сидит на ступеньке с папиросой в зубах, по-мужски расставив ноги, и переругивается с партнёром…
– Да что ты! – недоверчиво сказала я.
– А задник изъеден мышами, – продолжила Дита. – Весь лес в дырах. На представлениях это скрывают иллюзией. И они используют один и тот же задник и для «Беллвудских дубов», и для «Потерянной во снах», и для «Шляпы старого тролля», потому что нет денег. А пыль вообще почти никогда не применяют. И, Сара, там везде так дурно пахнет, особенно в помещениях, где варят мучной клей!
– Что за ужасные вещи ты говоришь! – воскликнула я. – А как же сказка? Волшебство?
Шарлотта хмыкнула, но ничего не сказала. Я слышала, как она возится, взбивая подушку, и укутывается одеялом.
– Ещё они пьют, – добила меня Дита. – Не знаю, только в праздники или всегда, но прямо на выступлении они все, включая иллюзиониста и осветителей, были навеселе. Волшебство только в том, что из зала ничего этого не заметно. Каким-то чудом они ухитряются трогать сердца, и люди смеются и плачут, и лес как живой, и птицы поют, и фея свежа и юна, и голос её нежен. Это больше, чем просто иллюзия. Это искусство!
– Ох, – только и сказала я.
Ну уж нет, если я открою свой театр, там всё будет по-настоящему. Никаких грязных платьев, изъеденных задников и мышей! Никаких морщинистых фей! Если я…
Если только я вправду хочу свой театр. Так уж вышло, что эту мечту я связала с Кристианом, а значит, непременно стану о нём вспоминать. Может быть, это пройдёт со временем. В конце концов, мне ещё три с половиной года учиться. Но если моих способностей окажется достаточно – маловероятно, но вдруг! – и если проявлю усердие, то могу окончить и пять курсов.
И стать безопасницей.
Почему нет? Можно сказать, у меня уже было дело. Это я придумала, как узнать, где спрятаны документы, и мы их выкрали, нам лишь самую малость не повезло. Подумаешь! Как там сказала Шарлотта? «Силу не обретёшь, если просто сидеть и ждать», что-то вроде того. Этому можно обучиться, лишь действуя!
– Сара, – прошептала Дита, трогая меня за плечо.
Я издала звук, призванный дать понять, что слушаю её, и продолжила думать о своём.
Лишь действуя, можно стать умелой и сильной, и я действовала и доказала, что кое-что могу. Хватит звать себя неудачницей! Разве я не проявила находчивость? А ловкость? А смелость? Что там ещё важно для безопасников? Наблюдательность…
– Да Сара же! – зашипела Дита. – Шарлотта уснула. Ты тоже, что ли, спишь? Хильди уже вышла. Кто следующий, ты или я? Идём по одной, чтобы не привлекать внимания.
– Ой! – спохватилась я. – Иди. Я за вами.
Дита осторожно поднялась, тихо прошла по матрасу, толкнула дверь, не прикрытую до конца, и беззвучно исчезла. Я нащупала под подушкой сложенное платье, готовясь идти за ней, и прислушалась. Радостное возбуждение переполняло меня. Вперёд, безопасница Сара Фогбрайт, за дело!
Шарлотта дышала ровно и глубоко. К счастью, мы её пока что не потревожили. Я встала, торопливо натянула платье и сделала шаг к двери. Только бы не скрипнула половица! Ещё шаг, ещё – и вот я в тёмном коридоре. Но где же все? Ах, почему я решила идти последней!
Я помнила, что лестница справа, и побрела, касаясь пальцами стены. Если бы хоть что-то видеть! Рискнув, я разожгла искорку. Передо мной был тупик.
Мгновение или два я с непониманием глядела в стену. Как же так? Ведь лестница… Дом зачарован? Или это инженерное чудо? Лестница прячется на ночь, или…
Мысленным взором я увидела Оливера.
«Поглядите в другой стороне, мисс Сара», – прозвучал в моей голове его голос.
«Но лестница была здесь, я же помню», – упрямо возразила я сама себе.
«Так бывает, – терпеливо ответил воображаемый Оливер. – Просто проверьте в другой стороне».
Медленно развернувшись, я проверила. Лестница оказалась там, у меня за спиной. И там, на площадке, уже собрались все мои друзья и наблюдали, как я разглядываю стену. Мои щёки так и обожгло огнём, и голубой светлячок от стыда вспыхнул ярче обычного.
Они замахали руками, подзывая меня к себе. Я подошла, высоко держа голову, и с достоинством объяснила:
– Нужно было кое в чём убедиться. Всё в порядке, можно идти.
– У тя платье задом наперёд, – тут же сообщила Хильди.
– Знаю, я так и хотела, – кивнула я, из последних сил пытаясь не выглядеть дурой, и коснулась груди. Ох, нет! Само собой, никаких пуговиц, потому что они сзади. Так вот отчего проклятое платье меня душило!
Дита, не говоря ни слова, отвела меня в сторонку, велела погасить светляка и помогла с платьем. Затем мы спустились, пытаясь не шуметь, потому что взрослые спали внизу. Прихожую теперь освещал только уличный фонарь, и в полумраке мы тихо обулись и отыскали пальто и накидки. Персиваль осторожно повернул ручку двери.
– Заперто! – с тревогой прошептал он. – И ключа нет!
– Это знак, что надо вернуться и никуда не ходить, – угрюмо сказал Сэм. – Миссис Оукли нельзя тревожиться, а она уж и так из-за нас…
– Да ничего с нами не случится! – перебил его Персиваль. – Мы вернёмся раньше, чем они проснутся. Давайте в окно!
Тут кто-то хмыкнул, отодвинул Персиваля в сторону, открыл дверцу в наличнике и со звяканьем снял ключи с гвоздя. Связка закачалась у Персиваля перед носом с невысказанным упрёком: ишь ты, не заметил! Как смотрел?
– О, здорово! – шёпотом воскликнул Персиваль и схватил ключи. – Спасибо, Шарлотта!.. Погоди, а разве ты с нами?
– Очевидно, раз сами вы даже не в силах дверь отпереть, – едко прошептала она в ответ. – Кто-то должен приглядеть за вами, детишки. Ты открываешь, или мы так и простоим до утра?
Персиваль возмущённо сунул ключ в скважину – разумеется, не тот ключ, а может, не той стороной, и какое-то время ушло на препирательства, поскольку он уверял, что всё делает верно, просто замок тугой. Я могла его понять, ведь кому по нраву признавать ошибки? Но ключ мог сломаться, а этого не хотелось бы.
В конце концов мы настояли, чтобы он вернул ключи Шарлотте, а она просто нажала на ручку и оказалось, что дверь не заперта. Тут Шарлотта прошлась насчёт художников, не державших в руке ничего тяжелее карандаша и не способных даже выйти в открытую дверь. Персиваль яростно сопел. Ему нечего было возразить.
Ночь была студёная, налетал ветер, и снег, подтаявший днём, схватился ледяной коркой – того гляди, подвернёшь ногу. Оливер не любил выезжать в такую погоду.
У экипажа я помедлила одно мгновение.
Когда мы его покупали, дверцы зачаровали так, чтобы открыть их мог Оливер, или папа, или мама, или Розали. Считалось, что мне это не понадобится ни при каких обстоятельствах, но Оливер тогда убедил их оформить разрешение и на меня. Сказал, мало ли что.
Ох, знал бы он, как я этим воспользуюсь! Небось молчал бы и ни о чём не просил.
– Пожалуйста, только управляйте им осторожно, – попросила я. – Иначе мне голову снимут. Даже не мне, а Оливеру, а это ещё хуже.
Дита с немалой гордостью сообщила, что Персиваль отлично умеет водить. Я встревожилась. Теперь я не доверила бы ему даже дверь открыть! Ещё и Сэм издал какой-то странный звук. Чутьё подсказывало мне: стоит пустить Персиваля за руль, и с экипажем можно попрощаться, но Дита верила в него, и мне так не хотелось их обижать…
Пока я решала, что хуже – оскорбить друзей или разбить экипаж, Персиваль сам вмешался.
– Ничего я не умею, – хмуро сказал он, сунув руки в карманы. – Где мне было научиться?
– Но ведь ты говорил! – воскликнула Дита.
– Говорил, потому что ты всё время хвалилась: мой отец может то, он может это… Отец, отец, отец! Я, знаешь ли, ощущал, будто у нас с ним соревнование, и я проигрываю. И если что, плавать я тоже не умею, и то дерево, на которое я влез, было в три раза ниже, чем я наврал, и спуститься я сам не смог. Ясно? Вот и всё.
Он стоял, огорчённый и такой нелепый под иллюзией, из-за которой у него было некрасивое женское лицо и тощий растрёпанный пучок волос.
– Ох, Персиваль, да как же… Да неужели я… – беспомощно сказала Дита, всплеснув руками. – Я не хотела! Да ведь мне всё равно, умеешь ты или нет!
И, привстав на носки, она его поцеловала.
Персиваль хотел её обнять, но его руки застряли в карманах. Зрелище было до того жалкое, что я из сочувствия отвернулась.
– Тебе, может, и всё равно, – сказала Шарлотта, – но не нам. Кто тогда поведёт?
– Поведу я, – ответила Дита с некоторой гордостью. – Папа меня научил.
Персиваль закатил глаза и что-то беззвучно прошептал. Мне показалось, я разобрала по губам: «опять папа». Но сейчас он выглядел слишком довольным и не мог как следует досадовать.
Шарлотта села вперёд, чтобы помочь Дите разобраться с картой, а мы все – назад. Дите я доверяла больше, чем Персивалю, но всё равно ужасно боялась, что она не справится. Однако она уверенно переключала рычаги, и лампочки вдоль бортов загорелись, бросая отсветы на лёд, и в глубине загудело, и экипаж поднялся и закачался в воздухе.
– Теперь нужно убрать подпорки в багажный отсек, – сказала я.
– Ой, вот лучше не нужно, – глухо донеслось из багажного отсека.
– Подавиться мне бородой Джозайи! – с чувством сказала Хильди и хлопнула себя по коленке. – Так и знала. Сэм, Перси, чё ж вы мне лапши навешали, что они спят!
– Ну так, – поправив очки, сказал Персиваль и развёл руками. – Они взяли подушки, сказали, что им страшно без мамы, и пошли вниз. Тихо, голосов не слышно – вот я и решил, что спят…
– Да когда они чего боялися! – возмутилась Хильди. – Вот неслухи, а! Хучь гвоздями приколачивай, всё одно сорвутся да влезут куда.
– Но как вы смогли попасть в экипаж? – удивилась я. – Двери ведь зачарованы!
– А мы его взади проволочкой открыли, – с готовностью пояснили мне. – Ой, мисс, а давайте вы будто нас не заметили и поехали, а? Ну пожалуйста!
– Мы слушаться будем, всё-всё делать, как вы велите, – пообещал второй голос.
– Клянёмся бородой Джозайи! – поддакнул третий.
– Лгёте, – не поверила Хильди.
Мы немного поспорили, но в итоге решили, что рискуем и вовсе не уехать, если начнём бродить туда-сюда и шуметь, так что Джейси, Джаспер и Джок перебрались в салон, и под их радостные вопли мы тронулись с места. Хильди ворчала, придерживая братьев, чтобы они не слишком вертелись.
Тёмные переулки тянулись, как дурной сон. Мелькали столбы с потухшими фонарями, отсчитывая секунды – один, два, три… Никакого света, кроме наших огней, и оттого казалось, что города нет, одна чернота, а из неё всплывёт то разросшийся куст, то облупленная штукатурка, то заколоченное окно. И вдруг вспышка: у арки, ведущей в чёрный двор, горит бочка, и какие-то оборванцы греют руки. Мне стало не по себе от их взглядов. Только бы мы нигде не застряли! Только бы не угодили в тупик!
Дита, нахмурившись и закусив губы, вела экипаж. Я видела её сосредоточенное лицо в панорамном зеркале и сама сидела как на иголках. Мне отчего-то казалось, что если я изо всех сил напрягусь, это ей поможет.
– Вам нехорошо, мисс Сара? – участливо спросил Сэм, тронув меня за плечо. – Укачало?
Я ответила, что всё в порядке, и постаралась придать лицу более радостное выражение, но стало ещё хуже. Наверняка у Безумной Бриды, если бы она существовала, могли быть такие же выпученные глаза и нездоровая улыбка. Дита заметила моё отражение, заволновалась, начала оглядываться, и экипаж повело.
– Следи за дорогой! – нервно воскликнула Шарлотта. – Не отвлекайся!
Похоже, мы все ощущали себя не в своей тарелке, разве что тройняшек радовало всё – и поездка в экипаже, и то, что им разрешили ночью не спать. И они вовсе не слушали нас, когда мы твердили, что едем лишь разведать обстановку и, вероятнее всего, не найдём никаких доказательств того, что мистер Харден ещё у графа, и вернёмся домой, ждать.
– Наваляем графу! – то и дело хихикали они. – Стёкла ему побьём вдребезг! А двери, а двери измажем этим самым!
– Фу! Он как рукой возьмётся, хе-хе!
– Бе-е-е!
– Вы чё это! – возмущалась Хильди. – Чё меня перед людьми позорите? Ишшо подумают, это я вас такими воспитывала, ух, негодники!
Её братья ненадолго притихли, а потом один из них, шмыгнув носом, заявил:
– Чуток подрастём и пойдём в безопасники. Тогда всем зададим! Разживёмся всякими штуками: и чтоб дымом стрелять, и за стены цепляться, и стёкла бить, и лисапед ишшо смастерим, как у бати, тока в сто раз быстрее.
– Не в сто, а в двести! – восторженно поддакнул второй. – Мы вж-ж, вж-ж! Бах! Бух! Уи-у, др-др!
Взявшись за воображаемый руль, он изобразил крутой поворот и едва не улетел с сиденья. Персиваль чудом успел протянуть руку и удержать его. Двое других тем временем палили в воздух из пальцев и орали. Я видела в панорамном зеркале, как Шарлотта закатила глаза.
– Тожа мне, безопасники! – фыркнула Хильди, когда нам удалось угомонить её братьев. – Туды без магии не берут, а у вас искорка ток у Джейси.
– Так мы ж трое, как один! – загалдели они. – Возьмут! Возьмут! Джейси пущай за магию отвечает, а мы за всё остальное!
Тут Шарлотта вмешалась и сообщила, что безопасники обязаны действовать по закону, а не бах-бух и не измазывать людям двери этим самым, а не то их быстро погонят со службы. Тройняшки засопели и принялись рассуждать вполголоса, не слишком ли это скучно и не открыть ли им, в таком случае, собственную контору со своими правилами.
Выбравшись из переулков, мы миновали небольшую площадь с книжной лавкой на углу. У лавки горел фонарь, золотя ветви заснеженных деревьев – до того уютная картина, будто мы въехали в открытку.
– А я стану безопасницей, – вдруг сказала Шарлотта. – Раньше я даже не думала… не считала, что имею право, но мистер Харден дал слово, что проблем не возникнет. В таких случаях, как у меня, безопасникам выделяют пыль. Наверное, в счёт жалованья, потому что я пострадала не на службе, но всё равно – законно. Не нужно придумывать, как выкрутиться. Но главное…
Выражение её лица стало жёстким.
– Главное, я не стану пропускать мимо ушей ни единой просьбы. Когда Шэди только сунулся к тётке, она сразу пошла и заявила на них. Но в полицейском управлении от неё отмахнулись, ведь ничего не случилось. Безопасники должны были что-то сделать ещё тогда, но они решили, что это не стоит внимания. Из-за этого столько бед!
Я невольно возмутилась. Ишь ты, станет безопасницей! Это вообще-то моя мечта, а она первая доучится – и станет… С её-то успехами Шарлотту, конечно, возьмут, а мне ещё придётся как следует постараться. А если окажется, что мой дар слишком слабый, и я не пройду на пятый курс? Тогда я умру от обиды и несправедливости этого мира.
– Знаешь, я тоже об этом думала, – сказала Дита, не отрывая взгляда от дороги.
Теперь мы двигались в небольшом потоке через мост, от одной лампы к другой, и я никак не могла понять, внизу неподвижная вода – или серый лёд, гладкий, неровно застывший. Луна висела в чёрном небе, будто одна из этих белых круглых ламп, яркая, но слишком далёкая, чтобы её свет достал сюда.
