Текст книги "Сара Фогбрайт в академии иллюзий (СИ)"
Автор книги: Полина Бронзова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
– «Герой, штаны с дырой…» – бормотал он, хмурясь и мусоля карандаш во рту. – Нет… «В глаз получил – штаны намочил…» – и, просветлев лицом, торопливо корябал очередную строку.
– Будто кончают разговор, – прошептал Сэм. – Перси, да слышишь ты!
– А? Что? – спросил Персиваль. – За нами пришли?
– Как бы не так! Говорю, гость-то уходит. Вот они уж прощаются, так что бросай портить мой альбом и давай его сюда.
– Я ещё не проиграл! – возмутился Персиваль. – Ты ведь не знаешь, какой у них план. Вообще…
Из-за их спора я ненадолго отвлеклась, а когда опять поглядела в окно, то увидела, что на дороге за голым парком остановился наёмный экипаж. Его жёлтый фургончик был виден издалека – единственное яркое пятно в сером туманном дне. Кто-то вышел и торопливо направился к особняку.
– Кто-то приехал, – взволнованно сказала я.
– Видал? – обрадовался Персиваль и показал Сэму кукиш. – Вот тебе, а не альбом!
В напряжённом ожидании мы замерли у окна, тесно прижавшись друг к другу. Человек всё ближе, торопливо идёт через парк… Вот уже можно различить, что он в длинной юбке. Это женщина, в руках у неё саквояж… Вот она уже у вторых ворот, ждёт, чтобы ей открыли…
– Это миссис Харден! – воскликнула я с разочарованием.
– Может быть, и не она, – возразил Персиваль. – Я уверен, это кто-то другой под иллюзией. Может быть, мистер Харден?
– Такое скажешь! – не согласился Сэм. – Ведь ты его видал. Он высокий, плечи – во, какая из него женщина?
Но Персиваль не намерен был отказываться от своей теории.
– Тогда это Шарлотта, – упрямо сказал он. – А может, вообще Дита. Забьёмся?
– Да тебе уже и ставить нечего, – хмыкнул Сэм.
В конце концов они нашли выход и поспорили на желание, а потом мы спустились вниз. Персиваль уже прикидывал, что загадает.
Господин Пинчер как раз уходил. Он был худенький и седой, с винным пятном на лысине, и необычайно рассеянный. Сперва он спохватился, что потерял очки (они были у него на лбу), затем не смог отыскать ботинки (которые надел в аккурат перед тем, как озадачиться поиском очков).
Мы украдкой смотрели из-за угла, как он суетится, заламывая руки, маленький, клетчатый и нелепый.
– Нарочно тянет время и с толку сбивает, – прошептал Персиваль. – Готовьтесь, сейчас что-то будет.
В это время с улицы вошла миссис Харден, сопровождаемая Виктором. Она вскрикнула, отпрянула к стене и придержала юбку, чтобы даже краешком её не коснуться господина Пинчера. Тот вертелся, опять что-то высматривая.
– А это вот не моё пальто? – робко спросил он, щурясь, и потянулся к накидке миссис Харден.
– Ах! Лесли! – завизжала она, взмахивая руками. – Убери, убери это! Почему – ах! – почему у тебя в доме эти, это…
Граф Камлингтон, однако же, не спешил ей на помощь и не выражал радости от встречи. Он устремил взгляд куда-то вверх, и на его усталом лице читался явный упрёк. Должно быть, он хотел спросить у Первотворца, за какие грехи тот послал ему эту женщину.
– Ваше пальто уже на вас, господин Пинчер, – доброжелательно сказал Виктор и ловко выставил гостя за порог. Ещё недолго было слышно, как тот благодарит и прощается, а потом Виктор закрыл дверь.
Персиваль кивнул, делая знак, что нам пора выйти и поздороваться, нацепил на лицо улыбку благовоспитанной девицы и, придерживая пальцами воображаемую юбку, первым вошёл в вестибюль.
– Всё-таки явилась, – недовольно сказал граф, обращаясь к миссис Харден. – Будь добра, скажи, на что ты мне нужна? Я сам справился лучше.
В это время мы подошли к ним, и миссис Харден вовсе не обрадовалась, заметив Сэма.
– Лесли! – вскрикнула она, отшатнувшись. – Почему, почему здесь полно этих маленьких, этих…
– Мышей? – услужливо подсказала я. – Их и вправду полон дом.
Миссис Харден уставилась на меня, будто заметила только теперь, и растерянно спросила:
– Каких ещё мышей?.. И почему за дверью в снегу лежат сумки?
– Это мы выставили на ночь, чтобы туда не влезли мыши, – ответил Персиваль и, подмигнув, с улыбкой спросил: – К слову, мы не встречались раньше?
Кажется, он был твёрдо убеждён, что под личиной миссис Харден прячется кто-то другой.
– Не думаю, что мы встречались, – отрезала она и спросила, брезгливо указывая на Сэма: – Лесли, как в твоём доме может находиться это?
Сквозь искусственный румянец на её щеках проступила краска. Ох, это была никакая не поддельная, а взаправдашняя миссис Харден, потому что наколдованное лицо не меняет цвет! Но я не могла сказать об этом Персивалю, и он продолжил позориться.
– Вчера Хильди была высокой девушкой, – заявил он, – но ночью мыши её обгрызли.
И опять подмигнул.
– Ах, мама, Кэтрин просто неудачно шутит, – сказала я. – Мы лучше уйдём.
– Кэтрин? – вздрогнув, спросила миссис Харден. Взгляд её стал очень подозрительным, цепким и холодным.
– Не успела ты явиться, Элеонора, как уже чем-то недовольна, – сказал граф, которому явно хотелось уйти от обсуждения мышей. – Ты недовольна, а между тем, позволь напомнить, ты не узнала собственную дочь и поставила меня в крайне щекотливое положение. Я лично отыскал Бернардиту. По некоторым причинам я вынужден был пригласить также и её подруг…
– Подруг? – переспросила миссис Харден, вскинув бровь.
– Кэтрин Дэкстерфолл, – широко улыбнулся Персиваль и указал на Сэма. – А это Хильди Сторм.
– Виктор сейчас отвезёт их на вокзал, – сообщил граф. – Как видишь, Элеонора, я разобрался и без тебя. Ты только сбивала меня с толку.
Похоже, он был крайне доволен собой.
– Лесли, но разве ты не видишь, что с этими девушками что-то не так? – гневно спросила миссис Харден. – Они в мужских костюмах…
– Ах, да это их глупая выходка, – отмахнулся граф. – Они зачем-то выдавали себя за юношей. Бернардита тоже участвовала в этом, потому я забрал их всех, пока это не стало явным. Ведь ты знаешь, что студенткам лучше не быть замешанными в такие дела. Мистер Твайн помог снять с них иллюзию…
– Помог? – опять переспросила миссис Харден. – Лесли, открой глаза! – и, понизив голос, она прошипела: – Они же страшные, только погляди, до чего они страшные! Какие же это девушки?
– Элеонора, они ведь всё слышат! – прошептал граф, косясь на нас. – Да, не красавицы, и что? Сейчас они уедут, и Бернардита, хвала Первотворцу, больше никогда не станет видеться с ними.
Виктор стоял у стены и усиленно делал вид, что составляет одно целое с ней. Сэм гневно сопел. Даже Персиваль, мне кажется, начал что-то понимать.
– Бернардита? – негромко переспросила миссис Харден, уставившись на меня ледяным взглядом. – Бернардита никогда не звала меня матерью, только Элеонорой. Я её вышколила. Лесли, это не Бернардита, и если комиссар, как ты говоришь, помог снять иллюзию с этих троих, подумай, какую цель он преследовал!
Граф Камлингтон изменился в лице. Потом он подскочил к нам и вцепился Сэму в волосы. Его рука легко прошла сквозь косы.
– Мерзавцы! – вскричал он. – Хватай их, Виктор! Запри… запри…
Тут он весь затрясся, кинулся к лестнице и скачками, через две ступеньки, понёсся наверх. Миссис Харден всплеснула руками и, бросив на нас неприязненный взгляд, поспешила за ним.
Виктор, будто извиняясь, развёл руками и покачал головой. Мы могли бы затеять с ним драку, но пока отперли бы дверь… да и миссис Колин уже прибежала на шум. Нам ничего не осталось, кроме как тоже пойти наверх. Но Виктор не запер нас в комнате, а повёл к кабинету, чтобы уточнить у графа, что делать дальше.
Граф ничего не слышал. Он стоял в отчаянии, вцепившись в волосы, и смотрел на горшок с орхидеями. Тайник был открыт, и сейф исчез.
– Они все заодно… – бормотал он. – Заодно… Всё, всё украдено, мои чудесные изобретения, моя слава, деньги, всё…
– У тебя украли деньги? – спросила миссис Харден, тоже заглядывая в тайник, будто надеялась что-то увидеть в пустом ящике. – Лесли, что пропало?
– Чертежи! – с мукой в голосе воскликнул граф. – Они все заодно, комиссар, этот твой Бернард, эти чудовищные дети… И подумать только, едва ты явилась, удача меня оставила! Если бы только тебя не принесло, я не задержался бы внизу. Я минуту назад клал сюда чертежи, и всё было на месте, всё!
Лицо миссис Харден закаменело. Должно быть, её задели эти упрёки.
– Они все заодно? – безжизненным голосом спросила она и уставилась на нас. – Тогда мы запрём этих детей, и если Бернард хочет увидеть их живыми, он всё вернёт. Запрём их, Лесли. В этом доме есть место, откуда они не выберутся?
Глава 20. План спасения
Мы сидели на чердаке, продуваемом сквозняками, на пыльном диване без ножек, укутавшись всем, что нашли в мешках с тряпьём. В единственное окно лился голубой лунный свет, падая косым лучом на дощатый пол, и время от времени что-то само собой поскрипывало под балками.
Сэм не выдумал ничего лучше, чем истратить своё желание на историю, и Персиваль рассказал нам о даме, сошедшей с ума, о Безумной Бриде. Её заперли в мансарде и держали там, пока она не превратилась в седую старуху с длинными когтями, которыми скребла стены в тщетных попытках выбраться. Она боялась света, но иногда в лунные ночи глядела в окно и выла. Кончилось тем, что её сын, владелец дома, куда-то пропал, но об этом долго никто не знал, и старуха умерла от голода.
– А знаете, кто был её сын? – спросил Персиваль. – Это был граф Камлингтон, первый хозяин этого особняка. И он держал свою мать прямо тут, на чердаке!
– Умолкни, – посоветовал ему Сэм.
Но Персиваля было не так-то просто остановить.
– И сейчас в лунные ночи она всё бродит, – продолжил он зловещим голосом. – Слышите, скрипнуло? Она появится в лунном луче, в белой истлевшей рубахе, и завопит, да так, что отвалится её прогнившая челюсть, а если хоть пикнешь, она как вцепится в тебя когтями и разорвёт!..
Тут он схватил нас за бока, и мы заорали так, что наверняка было слышно во всём доме. Но никто не пришёл и не спросил, всё ли у нас в порядке.
– Ну ты и осёл! – сердито проворчал Сэм, когда мы отдышались.
– Ты сам пожелал историю, – весело ответил Персиваль и, посерьёзнев, добавил: – А первый граф Камлингтон действительно исчез, и его так и не нашли.
– Я знаю, а теперь умолкни, – сказал Сэм.
Я тоже знала. Но это случилось давно, ещё при Вильгельме Третьем, в тёмные времена, когда человека могли убить ради золота. Кажется, тогда вместе с ним пропали все ценности, все королевские награды, все сбережения – наследникам достался лишь особняк и земли.
Впрочем, хотя проходят столетия, разве люди меняются? Разве мы не сидели взаперти, потому что граф хотел вернуть документы и чертежи, сулящие ему богатство? Мы не знали, как далеко он готов зайти ради этого, и не хотели знать.
– Ничего, комиссар нас вытащит, – бодро сказал Персиваль. – Ведь он обещал.
– Ага, – ответил Сэм. – Вот только он не сказал господину Хардену, что бумаги уже у него. Знал, что тот полезет за ними, рискуя собой, и ни словечком не обмолвился. И о нас промолчал. Так что поди догадайся, что там в голове у комиссара!
– Мистер Харден откроет сейф и найдёт наш чертёж, а тогда явится нам на выручку, – сказала я с надеждой.
– Ага, и ему велят всё вернуть, а ему нечего возвращать, – мрачно сказал Сэм. – Верно сказал комиссар, зря мы влезли, только всё испортили.
– Мой друг склонен впадать в уныние при первых же трудностях, – громким шёпотом пояснил мне Персиваль.
Разумеется, Сэм услышал. Может, Персиваль хотел его взбодрить, но стало только хуже: Сэм ещё с полчаса нудил, что теперь-то мы уж точно не выкрутимся, и вряд ли нас вытащат без шума, а ещё у нас проблемы из-за практики. Вероятнее всего, нас исключат, и что скажут родители?
Наконец я не выдержала и сказала, что обо всём этом нужно было думать раньше, и лучше пусть Персиваль рассказывает про Безумную Бриду – и то не так страшно, как это нытьё. Сэм натянул на голову старый пиджак, съёжился и обиженно умолк.
Ночь прошла ужасно. Мы замёрзли, а вдобавок Персиваль, когда вставал размяться, заметил на косых балках какие-то царапины и принялся нас уверять, что это следы когтей Безумной Бриды.
– Какие ещё когти? Небось древоточцы проели, – возразил Сэм.
Но вставать и смотреть на балку он почему-то не захотел, да и я отказалась. Персиваль торчал там, восклицая: «Да когти же! От жуков вообще не такие следы! Подойдите, гляньте!», пока совсем не продрог, а тогда вернулся к нам.
Утром навесной замок на двери лязгнул, в нём заскрежетал ключ, и дверь со скрипом открылась. К нам пришёл Виктор, принёс кувшин воды и нарезанный хлеб. Всё это он поставил на пол.
Я взглянула на него с осуждением. Я хотела сказать, что нас непременно вызволят, а то, что они творят – подсудное дело, но Виктор меня опередил. Он достал из-за пояса молоток и негромко и задумчиво произнёс, будто говорил сам с собой:
– Я отнёс им еду, запер и ушёл. Здесь довольно темно, и я не заметил, что одна скоба едва держится. Она сорвётся, если хорошенько толкнуть дверь.
С этими словами он поддел гвоздь и с заметным усилием вытащил его из косяка, а потом взялся за второй. Мы глядели во все глаза.
– Они ждали, – сказал Виктор и выдернул второй гвоздь, а затем вставил его обратно так, чтобы тот едва держался. – В одиннадцать граф куда-то отбыл вместе с миссис Харден. Миссис Колин осталась дома и должна была следить, но знала, что граф вернётся нескоро, а потому ушла на соседнюю улицу, к сестре. Она никогда не прочь её навестить и пропустить по стаканчику. Они видели в окно, как миссис Колин уходит.
Тут Виктор положил мне на колени мои часы.
– Они толкнули дверь, вырвали скобу и спустились вниз, – сообщил он, оглядывая нас. – И нашли запасной ключ слева от двери, в подставке для зонтов. Они взяли свои вещи в гардеробной у входа и ушли, заперев за собой. Ключ они оставили под камнем слева от ворот. Куда же они направились дальше? Им есть куда идти?
Он поднял бровь.
– Может быть, к Лафайету Пинчеру, – неуверенно сказал Персиваль. У него пересохло в горле, и он прокашлялся.
– Они взяли наёмный экипаж и отправились к Лафайету Пинчеру, живущему по адресу: Кленовый сквер, Длинный переулок, дом двадцать один, – кивнул Виктор. – Кто-то был так неосторожен, что уронил деньги в одну из их сумок. Денег хватило на эту поездку, и осталось ещё немного на всякий случай. Туда же упала и открытка с адресом одной милой пожилой дамы, которая рада будет их приютить, если по какой-то причине господин Пинчер не сможет этого сделать. Я не знаю, как так вышло. Я не говорил с ними, не отвечал на их вопросы, оставил еду и ушёл, как мне было велено. Как я мог догадаться, что он сбегут?
И, пожав плечами, он вышел и закрыл за собой. Мы слышали, как он осторожно запирает замок. Что-то негромко стукнуло о ступеньку – должно быть, выпал гвоздь. Виктор ещё повозился, вставляя его на место, а потом всё затихло.
– Зачем бы ему это? Совесть замучила? – спросил Персиваль.
– Ты бы раньше поинтересовался, – ответил Сэм. – Так что дальше-то? Они поверили этому старику с ужасными бакенбардами, сделали, как он велел, и сбежали?
– Ещё и как сбежали! – блеснув глазами, воскликнул Персиваль и толкнул меня в плечо, отчего я толкнула Сэма. – Ещё как сбежали! А ты сомневаешься?
Мы приободрились и принялись ждать.
Между тем я вспомнила, что говорил Персиваль о царапинах на балках, и решила поглядеть – больше для того, чтобы убедиться, что это ходы древоточцев, и высмеять его за испуг. Я уже улыбалась и прикидывала, что скажу, и тут заметила их.
Это были вовсе никакие не жучьи ходы! Четыре когтя пробороздили дерево так, что оно разлохматилось. Отметина от пятого угадывалась чуть в стороне. Вся балка была исцарапана, и на ней, внизу опоясанной ржавым железом, ещё сохранился обрывок цепи.
– Персиваль! – ахнула я. – Здесь и правда следы когтей! Почему ты не сказал?
– Как это – не сказал? – возмутился он. – Я битый час твердил!
– Ты должен был сказать, что не шутишь!
– И я ещё виноват, – проворчал он.
Подошёл и Сэм. Он долго молчал, оглядывая пыльное и потемневшее от времени дерево с явственными метинами когтей. Они тянулись вдоль и поперёк, наслаивались и пересекались.
– Так что ж, её приковывали, эту безумную даму? – спросил Сэм, поддев цепь носком ботинка, и выжидающе поглядел на Персиваля.
Тот развёл руками.
– Откуда мне знать? Если по правде, я её выдумал, эту Бриду. Клянусь чем хотите!
Пусть это была и выдумка, и ночь давно прошла, нам всё-таки стало не по себе. В прежние времена, и верно, сошедших с ума людей нередко держали где-нибудь в доме, причём с благой целью, ведь больницы для них походили на тюрьмы. Конечно, укрывательство запрещалось, и немудрено: безумец, владеющий магией, мог наворотить таких дел!
И здесь, на чердаке, кто-то действительно жил, сидел на цепи. И кто, будучи в здравом уме, стал бы скрести всё вокруг?
– Может, какой-то зверь? – неуверенно сказал Персиваль.
– И много ты зверей знаешь, умник, у которых лапа на человечью руку похожа? – не согласился Сэм. – И чего бы не в клетке на дворе держать?
Персиваль только поёжился и огляделся с подозрением и опаской.
– Из безумцев-то, если они искрой владели, призраки выходят отменные, – сообщил он. – Самые опасные!
– Пустые суеверия, – не согласилась я. – Ведь мы пробыли здесь ночь, и ничего. Подумаешь! Вообще не страшно.
– Точно, – поддакнул Сэм. – Да и ежели б тут был призрак, он бы и графу покоя не давал, а по тому не похоже, что его что-то тревожит. Так что нету здесь никаких дурацких призраков, и только распоследний осёл станет в них верить.
И мы, не сговариваясь, потянулись к часам, чтобы узнать, как долго ещё нам тут сидеть.
Всё случилось так, как обещал Виктор: в одиннадцать он подогнал экипаж к воротам, и граф Камлингтон и миссис Харден вышли из дома. Мы видели из чердачного окна, как они уезжают, а вскоре ушла и миссис Колин. Как медленно она брела по парку! Могла бы и поторопиться.
Сэм налёг на дверь, толкнул, и она распахнулась. Замок повис на одной скобе, а вторая сорвалась и покатилась по ступеням. Мы сбежали вниз, топоча. Нам так хотелось поскорее убраться отсюда!
У меня колотилось сердце. Я боялась, что граф зачем-нибудь вернётся. Я бы не пережила, если бы нас опять схватили! Если бы не Сэм и Персиваль, я выскочила бы наружу без накидки, позабыв сумку. Мои ноги порывались бежать, бежать, бежать – только бы не стоять!
Кажется, мы заперли за собой, и Сэм положил ключ под камень, как и просил Виктор. Парк тревожно шумел, и деревья, скрипя, тянули к нам корявые ветви. Мокрый снег всхлипывал под ногами. Мы бежали, тяжело дыша.
Сэм и Персиваль были в длинных женских пальто. Они нашли их на чердаке среди хлама – выцветшие, с полысевшими меховыми воротниками – и решили надеть, чтобы скрыть ботинки и брюки. Сэм подвернул своё и поддерживал низ, и всё равно оно волочилось за ним. Персивалю, напротив, рукава доставали только до локтя, и он нацепил ещё какую-то юбку, чтобы спрятать ноги. В другое время я бы умерла от смеха, а сейчас даже не улыбнулась.
– Экипаж! – воскликнул Персиваль и, сорвав с головы шляпку, принялся ею размахивать.
Наёмный экипаж с жёлтым фургончиком стоял на другой стороне дороги, у банка. Неясно, зачем Персиваль подавал сигналы: водитель не собирался уезжать. Мы полетели через дорогу, не глядя по сторонам. Сэм кричал: «Постойте!» и, кажется, пытался схватить меня за руку, но едва не наступил на своё пальто и отстал. Раздались два громких гудка, мимо пронёсся экипаж, совсем близко – нас толкнул порыв ветра и донеслись обрывки ругательств.
Мне было плевать. Я хотела уехать отсюда как можно дальше и как можно скорее. Я только обернулась и убедилась, что с Сэмом всё в порядке, и мы с Персивалем застучали в окошечко. Оно распахнулось.
– Что за спешка, мисс! – воскликнул водитель, глядя на нас с удивлением и лёгким неодобрением. – Будь там что, я превышать скорость не стану, так и знайте. Вам куда?
– Долгий сквер, – выпалила я.
– Клетчатый переулок, – добавил Персиваль.
Водитель поднял брови. Тут прозвучал недовольный запыхавшийся голос Сэма:
– Кленовый сквер, Длинный переулок, дом двадцать один!
Водитель поворчал, что это неудачный адрес, и там он не найдёт других пассажиров: ясно, набивал цену. Сэм яростно торговался. На его месте я отдала бы всё, что у нас есть, лишь бы уехать.
В конце концов они договорились, и мы сели в жёлтый фургончик. Он только снаружи казался милым, а внутри пахло рыбой, и сиденья были деревянными и жёсткими. Я всю дорогу возилась, пытаясь устроиться поудобнее, а когда у меня наконец это вышло, мы приехали. До чего обидно – первый раз в столице, и даже не успела полюбоваться ею в окно!
Мы стояли у нужного дома. У входа висела вывеска: «Техно-магическая контора, инженер Пинчер». Лицо на дверном кольце так недружелюбно глядело на нас, что Персиваль никак не решался постучать.
Я осмотрелась. Похоже, господин Пинчер жил не в гномьем, а в самом обычном квартале, где кирпичные дома соседствовали с другими, обшитыми досками. Над неширокой улицей кое-где нависали дощатые галереи. Крыши здесь строили кто во что горазд – и плоские, и остроконечные, и с башенками, и не найти было двух одинаковых фонарей. Они висели на стенах на разной высоте, круглые и гранёные.
Неподалёку стоял экипаж, до смешного похожий на папин: такой же удлинённый, бронзовый с патиной, даже и с коммутатором – он виднелся сквозь стекло. Такие же бархатные сиденья оттенка тёмного золота, и даже подвеска в виде летящего дракона один в один – тоже бирюзовая, надо же!
Сэм устал ждать, подтянул рукава, взялся за кольцо и стукнул от души.
Господин Пинчер не запирал двери. Он почти сразу вышел, оглядел нас большими глазами сквозь выпуклые линзы, а затем радостно сказал, уставившись на меня:
– Какая приятная встреча! Ведь мы с вами где-то уже встречались, мисс, не так ли?
За его плечом стояла Дита, с которой мы сейчас должны были быть похожи как две капли воды. Она всплеснула руками.
– Чё они, уже туточки? – раздался знакомый голос, и Хильди пробралась вперёд. – До чего быстро!
И она присвистнула, заметив, в каком мы виде.
Дита потянула меня к себе и порывисто обняла.
– Ах, Сара, я так рада, что вы в порядке! – восклицала она, оглядывая нас с явным весельем. – Ох, но на кого вы похожи! Зачем вам пришлось опять накладывать иллюзию? Персиваль, Сэм, простите, не могу удержаться от смеха – ах, до чего вы нелепые! Ох, не могу! Мне не терпится поглядеть на лица ваших матерей…
– Вы ж не хотите сказать, что они здесь? – с подозрением спросил Сэм, но Дита его не расслышала.
– А где папа? Разве папа не с вами? – спросила она, окинув быстрым взглядом улицу позади нас. – И Оливер?
– И мой батя, – добавила Хильди. – Вы чё, разминулись?
– Оливер? – переспросила я, покрываясь холодным потом.
Лишь теперь я вспомнила, что так и не позвонила родителям на день Благодарения. Ох, нет! Нет! Только не это! Как повернуть время вспять?
Слишком быстро – я и спросить ничего не успела! – мы оказались в прихожей, и меня подтолкнули дальше. Я вошла на нетвёрдых ногах. В крошечной гостиной сидело столько народу, что негде яблоку было упасть. При виде нас раздались изумлённые восклицания и смех.
Боясь увидеть маму и папу, я почти сразу же уставилась в ковёр, но перед моими глазами, как моментальный снимок, всё стояла тесная комнатка, полная людей, освещённая светом камина, с зелёными шторами и настенными портретами в круглых и овальных рамах. Мысленным усилием я пыталась разглядеть лица на этом снимке, но они размывались.
Наверное, мама и папа всё же не приехали. Они бы уже отчитывали меня, а не смеялись. Осмелившись, я подняла глаза.
На ковре у горки деталей, в которых угадывался разобранный будильник, на животах лежали Джейси, Джаспер и Джок. Рядом, на краю низенького зелёного дивана примостилась их мать с чашкой в руках. Чуть дальше устроилась Шарлотта с толстым альбомом на коленях, а рядом с нею мисс Брок… Что делала здесь мисс Брок?
У камина сидела незнакомая мне пожилая дама, худощавая, с добрыми карими глазами и милой улыбкой. Её колени покрывал клетчатый плед. Она сделала движение, будто хотела подняться, но так и не встала, а потом я заметила, что ножки её креслу заменяют колёса.
Рядом, уперев руки в бока, стояла краснолицая гномка, тоже немолодая. Её пышные каштановые волосы были сколоты в небрежный пучок.
– Это чё? – воскликнула она, устремив на Сэма грозный взгляд. – Явилися, да ишшо в этаком виде! Думали, я не признаю? Погляди, Филиппа: помнишь, мы говорили, вот бы у нас были дочери, а не эти хулиганы? Ну чё, сбылися мечты! Да ишшо какие страшные обе, погляди, таким вовек жанихов не сыскать. Чё, надолго вы такие, а?
Сэм засопел и потупился. Он сердито расстёгивал пальто, чтобы скорее его сбросить, но пуговицы не хотели выходить из петелек, как это всегда бывает, когда спешишь. Персиваль тоже выглядел крайне виноватым и смущённым.
– Мама… – сказал он и отвёл взгляд. – Я… Ну, я могу всё объяснить…
Оказалось, когда я не позвонила в день Благодарения, Оливер солгал моим родителям, что я передала им поздравления, но чувствовала себя неважно, а потому сразу поднялась и легла. Они удовольствовались этим. Они веселились, и им было не до того, чтобы мне перезванивать, да и к чему? Ведь приличия соблюдены.
– Ишь, веселилися! Нет бы к дочери поехать, ежели она болеет! – возмущённо сказала мать Сэма, и госпожа Сторм согласно закивала.
Найдя удобный предлог, Оливер поспешил в Беллвуд, чтобы убедиться, что у меня всё в порядке, и убедился, что у меня не всё в порядке. В Беллвуде все пребывали в расстроенных чувствах: какая-то рыжая гномка явилась в гостиницу, позвала Сару Фогбрайт и Персиваля Оукли, и больше их троих никто не видел.
Оливер чудом упросил ничего не сообщать родителям, сказав, что возьмёт это на себя, нашёл в адресной книге, где живёт упомянутый Персиваль, и поехал туда в надежде что-то узнать, но вместо этого лишь всполошил миссис Оукли и госпожу Кларк. Ему пришлось взять их с собой. Они и думать не хотели о том, чтобы остаться дома.
Но куда было ехать? Они направились в академию, чтобы спросить, не вернулись ли мы в общежитие, и заодно понять, кем могла быть эта рыжая гномка. Оливер догадывался, что это Хильди – слышал о ней от меня, но не помнил её фамилию.
– Там, по счастью, им встретилась я, – сказала мисс Брок. – Ведь почти все разъехались на праздники, а я ненадолго заглянула, чтобы кое-что взять в кабинете. Ах, Сара, как вы могли до такого додуматься и никому не сказать!
– Разве мы знали, куда всё повернёт! – сказала я.
Мисс Брок, разумеется, после таких новостей тоже присоединилась к поискам. В сырной лавке господина Сторма они узнали о части наших приключений, а также о том, что меня отвезли в Беллвуд, но раз меня там не было, что-то пошло не так.
– Ух я и всполошилася! – вставила госпожа Сторм. – Они ж говорили, мол, оставим девочку, а сами в столицу, выручать Лейфа Пинчера. Да как жа так, думаю? Куды ж ты задевалася? Сердце не на месте, я этих неслухов в охапку…
Она указала на сыновей. Джейси, Джаспер и Джок в это время покатывались со смеху, разглядывая Сэма и Персиваля, и корчили им рожи.
– Лавку заперла, – докончила госпожа Сторм, – да и тоже сюды!
Здесь-то, в доме Лафайета Пинчера, все и встретились. Мистер Харден был далеко не в восторге, когда узнал, что я не осталась в Беллвуде. О, он был далеко не в восторге, потому что как раз вскрыл сейф и увидел, что за чертежи там лежат, и в тот самый момент испытывал нехорошие подозрения. И они подтвердились.
– Ну чё, – сказала госпожа Сторм. – Побёгли они в городской архив, запросили план графского особняка, стали высчитывать, где эта комната, в которой вас держат, и будто высчитали. Вот, полетели вас выручать.
– Комната? – спросила я в недоумении. – Что высчитывать, зачем?
– Ну дык, – объяснила мне она, указывая на стол в углу. – Вы ж чё намалевали?
На столе я увидела бумагу со знакомыми жирными пятнами и подошла ближе, чтобы лучше её рассмотреть.
Эти умники вправду нарисовали то, о чём я шутила: круглую комнату со скелетами и крысами, напоминающую колодец. В ней сидели трое, подозрительно похожие на нас. Надпись над рисунком гласила: «Комната для гостей». Рядом – девиз с фронтона в виде надписи на ленте: «Справедливо и честно». И ниже, крупными буквами: «Спасите!».
– А чё, – осторожно сказал Сэм, почёсывая в затылке, – было никак не догадаться, что мы не заперты, ежели смогли подложить эту бумагу в тайник?
– Да откудова ж мы знали, чё там у вас как! – завопила его мать. – Это вот чё, ты читать умеешь? Сы, пы…
Она яростно ткнула в лист.
– «Спасите!» А когда люди пишут «спасите»? Уж наверное, тогда, когда их надобно выручать! Или нам и дальше стоило ждать и ничё не делать?
Она разошлась, и Сэму влетело, и Персивалю тоже. Похоже, госпожа Кларк не делала различий между ними и воспитывала обоих, когда это было необходимо.
– Будет тебе, Тамми, – мягко сказала миссис Оукли. – Я думаю, они уже достаточно наказаны. Но что с настоящими бумагами, дети? Они у вас?
– Комиссар явился и всё отнял, – с досадой ответила я. – И даже не сообщил мистеру Хардену!
– Не всё, – возразил Сэм и неожиданно извлёк из-за пазухи мятый лист. – Договор-то я припрятал у себя. Сам не знаю, отчего. Показалось, будто этак надёжнее. Он ведь важней всего, договор этот…
– Сэм, ты молодец! – воскликнула я, и все захлопали в ладоши. Сэм что-то проворчал и потупился.
Мы прочли договор – нужно признать, совершенно ужасный. По нему господин Пинчер обязывался передавать права на все свои изобретения графу Камлингтону, да ещё и клялся держать это в тайне. Он даже вынужден был отчислять графу процент от ремонтных работ, которыми занимался!
– Чистой воды грабёж, – возмущённо сказала госпожа Сторм, и все её поддержали
Мы торжественно сожгли договор в камине, проследив, чтобы ни клочка не осталось. Он был заверен магией, но всё-таки не мог противостоять огню.
– Да как жа вы попали к графу-то? – спросила Хильди.
Мы рассказали (точнее, это пришлось делать мне, поскольку Сэм и Персиваль только и могли, что сопеть и съёживаться под укоряющими взглядами своих матерей). Когда я дошла до чердака, госпожа Сторм всплеснула руками и ахнула:
– Да они ж изголодались, продрогли, чё мы их мучаем? Хильди, ягодка, устрой их где-нить у камина, а я соображу чё пожувать!
И она торопливо ушла на кухню, и госпожа Кларк с ней, а Хильди живо притащила нам подушки и пледы. Вокруг нас поднялась возня – мигом появились огромные кружки с крепким и сладким чаем и сэндвичи с ветчиной, а не успели мы разделаться с ними, госпожа Сторм подала яичницу с колбасками и свежий хлеб. Мы ели прямо на ковре у камина, будто это пикник. Джейси, Джаспер и Джок выковыривали колбаски, когда мать на них не глядела, и лепили фигурки из жёваного хлеба.
