Текст книги "Неудачная дочь (СИ)"

Автор книги: Полина Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

«Значит, остальные сопровождающие и сам Хлодвиг тоже здесь. К дружку своему припёрся, чтобы расслабиться после похода», – недовольно скривившись, раздражённо подумал принц. – «Нет бы, к жене поехал! Мишель там муженька своего, наверняка, ждёт-не дождётся.»

Фредерик уже спешился, когда на крыльцо выбежал взволнованный и озабоченный Карлвиг.

«Так… Ещё гости…Надеюсь, в ближайшее время, кроме хозяина с его сопровождением, больше никто не подъедет. У нас просто негде разместить столько людей», – деловито подумал он, соображая какого статуса новоприбывшие и в какие комнаты их разместить.

– Что Вы здесь делаете, Фредерик? – раздался удивлённый голос ашварси, который тоже вышел на улицу в этот момент, и теперь озадаченно разглядывал наследного принца, которого совершенно не ожидал увидеть в самом дальнем поместье друга, – Вас Хилберт прислал? Зачем? Что произошло?

Принц в это время изумлённо рассматривал красивое лицо ашварси, на котором явственно проступил свежий след от удара в нос.

– Хлодвиг, Вы пропустили удар?! Не может быть… – не выдержал и прошептал он. И не смог остановить себя и не задать ехидный вопрос – Неужели, стареете?

Хлодвиг скривился. Он понимал мстительное удовольствие этого подчинённого от его подпорченной физиономии. Сколько показательных рукопашных боёв он провёл в столичной академии? Не счесть… Редкое лицо её выпускника не было знакомо лично с его кулаком. А уж Фредерик, как отличник и брат Мишель, получил уроков больше всех.

– Сам неудачно ударился. Вчера выпил лишнего, слишком расслабился. Неважно… – быстро пробормотал он, и тут же грозно рявкнул – Я задал вопросы!

– Нет! Аштуг не присылал меня, ашварси! – тут же опомнился наследный принц, который вспомнил, что на данный момент был всего лишь тугом и полностью подчинялся Хлодвигу. – Я отпущен в длительный отпуск по окончании военного похода на западные земли и здесь нахожусь по сугубо личным причинам.

– Вот как? И по каким, интересно было бы узнать? – спросил Хлодвиг, скорее, желая замять неловкость от разговора о пропущенном ударе, чем действительно интересуясь.

– Приехал за одной девушкой. Хочу забрать её во дворец, в свой гарем, наложницей, – нехотя, скупо ответил Фредерик.

– Генриетту? Хилберт позволил? – почти не удивился Хлодвиг, про себя решив, что так принц исправляет последствия прошлогоднего неприятного инцидента с сестрой друга, в котором косвенно была виновата принцесса.

– Нет. Сестра аштуга меня не интересует, – слегка пожал плечами Фредерик, всё больше начиная злиться на ашварси из-за этих расспросов, но, всё же, пока удерживая себя в руках, – Мою избранницу зовут Филиппа.

– Филиппа? – удивлённо протянул ашварси, которого ответ принца неприятно царапнул где-то внутри, – Но, откуда ты её можешь знать?

Сам ашварси почти не спал в эту ночь после той встряски, которую ему устроила эта хрупкая синеглазая драчунья. Сначала он едва не ворвался в её спальню, выбив дверь. Даже подскочил к двери и замахнулся… Помешал жгучий стыд. Кровь текла через губу и капала на белую рубашку, нос явно расквашен – на шум, как пить дать, сбежались бы многие обитатели поместья… Нет… Хлодвиг не хотел, чтобы его увидели битым. Поэтому он отправился в свою комнату, методично привёл себя в порядок, лёг в кровать. Но, едва закрывал глаза, сразу видел такой робкий взгляд синих глаз и… насмешливый изгиб губ. Хотя эту её злоехидную улыбку воображение ашварси дорисовало само, клокочущая ярость, вмиг поднимающаяся со дна души, не давала Хлодвигу уснуть.

«Эта девка уже следующей ночью, а то и днём будет подо мною!» – твёрдо решил он и только тогда смог ненадолго уснуть.

Он помнил, что драчунью зовут Филиппа. И вдруг со всей ясностью понял, что мальчишка приехал именно за ней. Эта пугливая синеглазая мышка, сестра простого призванного, а значит, явно не принадлежащая к знати особа, хоть и из клана Хилберта… что у неё может быть общего с самим наследным принцем?

– Я минувшей осенью, выполняя поручение аштуга, отвозил девушку в это поместье после гибели её брата. Последняя просьба героя, спасшего отряд, была о ней, – осторожно ответил принц. – Тогда Филиппа мне очень понравилась, и, я пообещал вернуться за ней и забрать с собой. А Вы откуда её знаете?

– Мы приехали вчера. Сложно не заметить за столом девушку, если их всего две. Кстати, Филиппа действительно очень… интересная, – задумчиво произнёс Хлодвиг, запнувшись на последнем слове.

– Ашварси, дома Вас ждёт любящая жена, – нахмурился Фредерик.

– Ты тоже вот-вот женишься на таранской принцессе! И это, не считая пары десятков наложниц! Зачем тебе в гареме эта простая девочка, которую знатные дворцовые хищницы сожрут и не подавятся? – возмущённо возразил Хлодвиг. – Я подумываю взять Филиппу своей младшей женой.

После своего последнего высказывания Хлодвиг поражённо замолчал, будто сам был потрясён тем, что ляпнул сгоряча.

Он резко спустился с крыльца, обрывая разговор с принцем. Одним махом вскочил на коня, которого уже давно подвёл к ступенькам воин и, ожидая начальника, терпеливо удерживал, ласково поглаживая фыркающую лошадиную морду.

Да…Ашварси много чего успел передумать после того, как девчонка шмякнула его на пол, дала в нос и спряталась в своей спальне, но мыслей сделать её своей женой у него даже на миг не возникало. Откуда сейчас они взялись? Почему выскочили из него эти нелепые слова? Хлодвиг сам не понимал. Но ему казалось неправильным отпустить её вот так… с принцем, после того, что у них было. Девчонку нужно оставить себе во что бы то ни стало!

«Нееет… она должна быть подо мной!» – билась в голове у Хлодвига навязчивая идея, словно, только так он мог облегчить или стереть из памяти своё ночное унижение. – «Но почему младшей женой?»

Ашварси гнал коня, догоняя ветер, и пытался понять, что его за язык дёрнуло? Неужели, только то, что принц собрался прикарманить в свой гарем эту дерзкую драчунью, на которую он всю ночь сам строил планы, как получше её проучить?

Глава 33.

Хилберт впервые в жизни горел таким жгучим нетерпением перед отбытием в отпуск. Он выехал в поместье из крепости, в расположение которой вернулся отряд, гораздо позже наследного принца, хоть и в тот же день.

Накануне, перед отъездом, аштуг почти не спал всю последнюю ночь, заканчивая все дела и отдавая необходимые распоряжения, чтобы в его отсутствие жизнь отряда текла в нормальном режиме.

Увы. В имперской армии отпуск полагался только знати. Воины получали всего лишь короткий отдых, не покидая расположение, при необходимости, лечение, и снова приступали к тренировкам. Единственной семьёй до конца жизни всех призванных был их отряд. Они были военными рабами императора, и единственной наградой для выживших за все их заслуги была небольшая денежная премия для особо отличившихся, которую они могли потратить на городской ярмарке на мелкие подарки девицам из весёлого дома да на сладости.

Хилберт крутился, как белка в колесе. Как всегда, нашлись туги, которое передрались за его спиной из-за очерёдности отпусков, пришлось наказывать. Городской лазарет не вместил всех раненных, нужно было в спешном порядке организовывать пострадавшим бойцам койки и присмотр в ближайших к лазарету домах, чтобы лекарям было сподручнее наведывать подранков.

Всплыли проблемы в весёлом доме. Наплыв желающих в период отдыха привёл к тому, что девочки физически не смогли обслуживать такой большой поток, день и ночь не поднимаясь с постелей. Старшая смотрящая, которая по возрасту уже давно перестала работать, но, неожиданно для старухи, вдруг была признана на что-то годной, вырвалась и прибежала к аштугу, буквально взмолившись о пощаде. Пришлось и там наводить порядок, временно устанавливать ограничения и назначать контролирующих и охрану для женщин.

Когда Хилберт, наконец, решил все вопросы обеспечения отряда, лечения своих бойцов и замещения командования сотнями и, да и всем отрядом, в его отсутствие, солнце стояло уже высоко и жарило не по– весеннему.

Мыслей о том, чтобы как следует отдохнуть и выехать на следующий день, у него даже не возникло. Аштуг отправил своё сопровождение с трофейными подарками обычной дорогой, а сам налегке помчал в поместье короткими, только ему известными тропами, которые в своё время показал ему отец, через заросли и болото.

Как же он спешил! Хилберт даже не предполагал, что можно по кому-то настолько сильно скучать. Он, бывало, часто спешил в дороге, но ещё никогда его душа не летела впереди коня, потому что безумно стремилась к наискорейшей встрече с женщиной.

Полное осознанное ощущение того, что его синеглазый – девушка, пришло к нему уже после того, как Хилберт отправил Филиппу в своё поместье. Когда на вершине плато Фредерик только сказал ему об этом, аштуг, словно, не до конца поверил, пока сам невзначай не прощупал грудки, уже когда вёз девушку на своём коне, увозя из второго отряда.

Тогда, на плато, в ожидании развязки, мучительная тревога за жизнь и здоровье своего отчаянного бойца перекрывала все остальные чувства аштуга и мешала ему ясно мыслить в отношении неё. Но Хилберт всё же продумал несколько планов вывода Филиппы из армии и воспользовался одним из них, наиболее подходящим к сложившейся ситуации.

Только, когда Фредерик вернулся и доложил о результатах поездки, то есть, когда Хилберт уверился, что синеглазка находится в хороших условиях и в полной безопасности, он, наконец, смог спокойно выдохнуть и… подумать о ней, как о женщине… своей женщине.

Это неожиданно оказалось таким наслаждением! Отныне эти мысли не были отравлены мучительным стыдом перед самим собой, из-за того, что его непокорная плоть вздымается от мыслей о мальчике. Филиппа стала ему сниться… Ему никогда раньше не снились женщины. Иногда он видел во сне её неживое разбитое тело в обломках колоды и просыпался, задыхаясь от отчаяния и раскаяния. Но чаще, он во сне жарко целовал и ласкал девушку, получая ни с чем не сравнимое наслаждение.

Днём все мысли аштуга, если выпадало свободное время, тоже принадлежали Филиппе. Он часто представлял, какая она в платье, и, ещё чаще, без него…

По праву аштуга, первым перебирая богатые трофеи, которые привёз из последнего похода его отряд, Хилберт, выбирая подарки для женщины, впервые думал не о сестре, а о другой женщине. Он подбирал одежды и обувь под рост и размеры Филиппы, благо за то время, когда они практически вместе жили в походе, он хорошо их узнал. Драгоценные камни на украшениях Хилберт невольно искал под цвет её глаз. Нет… для Генриетты он, конечно, тоже взял несколько вещиц, но из-за Филиппы Хилберт перебрал всё, в поисках того, что ей может понравиться. Как же он предвкушал мгновения, когда будет одаривать её! О-о-о-о…

Когда аштуг стремглав примчался в поместье, ашварси ещё проветривал голову на верховой прогулке далеко за лесом, а наследный принц со своим сопровождением уже были накормлены и устраивались в выделенных им комнатах. Прознавшая о новых гостях, Генриетта ненавязчиво прогуливалась в коридоре у двери в комнату принца, на страже новоиспеченного туга, поджидая, пока он приведёт себя в порядок и выйдет, а тут – она, якобы случайно, как раз проходит мимо.

– Господин! Вы здесь?! А Ваше сопровождение? – через главный зал, спотыкаясь, со всех ног спешил навстречу хозяину Карлвиг.

В этом спокойном, непривычном у подобному наплыву посторонних, поместье бродило столько нежданных гостей, что, впервые, внезапное появление главы клана осталось никем незамеченным.

– Сопровождающие будут через пару часов. Пошли кого-то немедленно заняться моим конём. Горячую воду – в мою комнату! Тебя – жду в кабинете, – на ходу отдал Хилберт отрывистые распоряжения управляющему.

Аштуг спешил в хозяйские покои, чтобы привести себя в порядок с дороги. Ему почему-то очень не хотелось, чтобы Филиппа впервые после долгой разлуки увидела его пыльным, грязным и потным. Хотя Хилберт понимал, что в походе, когда девушка служила ему и постоянно находилась рядом, он, чаще всего, был именно таким. Сколько раз, думая о Филиппе, он пытался вспомнить, что делал при ней, как выглядел… Например, он точно вспомнил, что несколько раз отливал при ней… Конечно, синеглазый всегда отворачивался, но, иногда, делал это не в самый первый момент, а только уже, когда замечал, что начальник торопливо достал из штанов… Сейчас Хилберта бросало в краску от этих воспоминаний, хоть видят Боги, он уже и не помнит то время, когда его что-то смущало в этой жизни.

Но теперь всё иначе…

Хилберт быстро вымылся и надел чистую белую рубашку, причесался и, даже, посмотрел на себя в зеркало перед выходом из комнаты!

Наверняка девочка ему очень благодарна за приют, спасение из армии и сохранение её тайны. Конечно, он был абсолютно уверен, что желанная синеглазка ляжет в его постель и так, но Хилберту безумно хотелось понравиться Филиппе. Он понимал: куда эта бедняжка денется? Она теперь, при любом раскладе, будет его. Хилберт даже не допускал мысли, что может быть иначе. И, несмотря на то, что иногда он страшно злился, не в силах взять под контроль новые чувства, и, усилием воли, пытался избавиться от синеглазого наваждения и не вспоминать о девушке, но столько, сколько он думал о Филиппе, он никогда и ни о ком не думал! Как же он уже извёлся из-за неё! Скорее бы прижать к себе её стройное крепкое тело, но… почему-то отчаянно хотелось, чтобы она была не против…

Карлвиг уже ждал главу клана в кабинете. Управляющий быстро и чётко доложил о состоянии дел и последних событиях в поместье. Хилберт в этот раз слушал его вполуха, решая встретиться с Филиппой сразу или подождать пока доставят подарки. Аштуг был невнимателен ровно до тех пор, пока не услышал о прибытии наследного принца и его разговоре при встрече с ашварси.

Карлвиг нашёл нужным доложить хозяину о том, чему стал свидетелем, стоя на крыльце, так как опасался последствий конфликта особ такого высочайшего положения на территории поместья.

– Что ты сказал? – потрясённо переспросил Хилберт. – Ну-ка, повтори!

Управляющий растерянно развёл руками, будто это он был виноват, что не предотвратил неприятности для поместья, и повторил свой рассказ.

– То есть, ту девушку, которую я прошлой осенью отправил в своё самое глухое и спокойное поместье заниматься со строгой воспитательницей, вместе со своей сестрой, и тихо вышивать цветочки... бездна тебя поглоти... наследный принц желает забрать во дворец… наложницей! А сам ашварси императорской армии сделать… своей второй женой? Я тебя правильно понял, Карлвиг?!

Разом осипший голос Хилберта, когда он задавал вопросы управляющему, срывался, звериная ярость пеленой накрыла глаза. Крепкое толстое дерево на ножке стула треснуло, когда мужчина на выдохе с силой припечатал им о каменный пол. Он задыхался…

– Она в-в-вышивала ц-цв-веточки, – заикаясь произнёс Карлвиг, отшатнувшись к стене, и в ужасе от выражения лица хозяина, пытающийся слиться с ней. – А вч-чер-ра приехал ашварси и весь вечер смотрел на неё, расспрашивал, а сегодня…

Вскоре, подробно и дотошно допрошенный управляющий, вытирая обильно текущий холодный пот со лба, быстро семенил в сторону спальни Филиппы. Он спешил к ней с приказом немедленно, но незаметно, пройти в кабинет на встречу с главой клана.

Тем временем, оставшись один, Хилберт тяжело опустился на стул. Треснутая ножка не выдержала его веса и с громким хрустом сломалась, пострадавшая мебель развалилась под ним и аштуг грохнулся на пол, ошарашенно озираясь среди обломков.

– Наследный принц и ашварси... – простонал Хилберт, сидя на полу, и уткнул лицо в ладони. – Оба хотят отнять мою девочку...Что мне делать?!! Что?! Что?! Так....Спокойно... Сначала нужно выяснить, чего она сама хочет... Потом будем решать...Возможно... Нет! Не отдам! Никому! Ни за что! Никогда! Моя!

Он вскочил на ноги.

Р.S.  Просто умираю от удовольствия, читая Ваши комментарии. Это моя «прода». Спасибо!!!!

Ваша Полина

Глава 34.

Филиппа уже давно не плакала. Она лежала на спине, устремив распахнутые глаза в белый потолок и ждала. Всё равно, рано или поздно за ней придут. Она специально осталась в своём лучшем платье, в котором была на вчерашнем празднике и, падая на постель, даже не сняла обувь. Зачем? Вдруг её сорвут с места и даже не дадут времени обуться?

Осознав, что натворила, напав на самого главнокомандующего императорской армией, Филиппа сначала в страхе заметалась по комнате, собирая узелок, чтобы бежать. Потом замерла над открытым ларем потому, что, растерявшись, поняла, что идти ей некуда и не к кому… Потом она долго плакала, уронив голову на руки, сложенные на крышке ларя.

Нарыдавшись, Филиппа устало подошла к двери и открыла защёлку: нет смысла закрываться, этим она только разозлит палачей. Она умыла лицо, привела в порядок волосы и легла на кровать – ожидать своей участи.

Это хорошо, что она так нарядно одета, подумалось девушке в какие-то минуты. Столько усилий Филиппа потратила, перешивая на себя именно это платье Генриетты! Оно было приятного, светло-серого цвета. С ещё одного, отданного бедной сиротке наряда сестры аштуга, совсем нового, но имеющего на подоле громадное пятно, которое ничем не сводилось, девушка спорола отличное, совсем не пожелтевшее, белое кружево и перешила его на это серое платье. Получилось очень нежно и красиво!

«Хотя бы на казнь пойду в достойном виде. А, может, сжалятся надо мной?», – обречённо думала Филиппа.

Её панические мысли перебирали в уме все возможные виды наказания и все страшные рассказы о бескомпромиссной жестокости и абсолютной непримиримости ашварси, что бродили среди бойцов в отряде. Настроение девушки мощно колебалось от надежды на полное помилование до полной обречённости в ожидании смертной кары.

Единственное, что этой ночью поддерживало Филиппу в её, порою, совершенно беспросветном отчаянии – мысль о том, что всё же есть один человек, который может пожелать спасти её. Аштуг. Возможно, он заступиться за неё перед ашварси? В империи всем известно, что они – лучшие друзья.

И тогда, ей оставят жизнь… Просто изобьют палками… или кнутом… Карлвиг иногда назначал подобные наказания слугам. Их били на конюшне и Филиппа старалась уйти подальше, чтобы не слышать душераздирающие крики. Как же страшно…

Серый рассвет сменили яркие солнечные лучи. Филиппа несколько раз подходила к двери, но так и не решилась выйти. Послонявшись по комнате, снова ложилась…

При появлении Карлвига, всё тело девушки вздрогнуло, словно, его молнией прошило с головы до пят. В груди собрался невидимый ком и стал давить, мешая дышать, в глазах потемнело…

– Доброе утро, Филиппа! Хорошо, что Вы уже одеты. Вам следует немедленно пройти в кабинет главы клана, не привлекая к себе ничьего внимания. Там Вас ждут.

Вот и пришёл её час…

Она устала ждать приговора. Пусть всё скорее закончится! Филиппа пошла так стремительно, что Карлвиг, который двигался следом, своим привычным степенным шагом не успевал за ней и временами переходил на маленькие перебежки, чтобы догнать.

Стрелой промчавшись почти пустыми коридорами, Филиппа остановилась только у самой двери в кабинет. Она постаралась немного выровнять дыхание и набраться душевных сил перед последним решающим шагом, прислонившись к гладкой деревянной поверхности пылающим лбом.

Нагнавший девушку Карлвиг, запыхавшись, сипло кашлянул за её спиной и этим, словно, подтолкнул к действию.

Она вошла, осторожно, неслышно. Остановилась у открытой двери…

Хилберт, в размышлении, стоял у стола, с силой постукивая пальцами одной руки по его поверхности.

Филиппа знала эту привычку своего начальника. Сколько раз она видела, как аштуг выбивал частую дробь длинными фалангами пальцев, когда склонялся над картами местности, планируя ход очередной предстоящей битвы. В такие минуты она занималась своми делами как можно тише, потому, что очень боялась помешать ему думать, зная сколько жизней её друзей зависят от размышлений этого мужчины.

Сейчас девушка также, почти привычно, тихо замерла, не желая помешать и прервать ход мыслей аштуга. Карлвиг снова кашлянул, всё ещё стоя в коридоре, так как Филиппа перекрывала собою вход. Хилберт вскинул, опущенную в глубоком раздумье, голову и окинул цепким взглядом вошедшую синеглазку.

В первый момент у него перехватило дыхание от накатившей волны нежности. Невысокая стройная фигурка в сером платье с белым кружевом разительно отличалась от той, в кожаных доспехах и пыльных штанах, которая постоянно жила в его памяти. Боги! Как он мог принимать её за мальчика? Ясные синие глаза и гладкое белое личико были теми же. Сейчас синеглазка так доверчиво смотрела на него, с какой-то жадной надеждой… На что?

Хилберт в два широких шага подошёл к Филиппе, одной рукой решительно обхватывая девушку за талию и притягивая к себе, одновременно, ладонью второй руки, захлопывая дверь прямо перед носом любопытного Карлвига.

Управляющий немного потоптался у закрытой двери, безуспешно попытался подслушать, прислонив к ней ухо и, подумав, отправился заниматься организацией подготовки комнат для сопровождения аштуга, которое уже вот-вот должно было появиться.

Прижимая Филиппу к себе, Хилберт жадно вглядывался в её лицо, безумно желая, но не решаясь поцеловать.

– Ты плакала... Почему? – заметил он покрасневшие и чуть припухшие веки девушки.

– Ашварси… – тихо произнесла Филиппа, растерянная его крепкими объятиями.

Вообще, с того момента, как Хилберт привлёк её к себе, девушка начала плохо соображать, в голове будто всё дымом заволокло, и горло перехватило. Без военной формы, в этой белой рубашке, аштуг был таким непривычным и невероятно волнующим. Она едва заметно шевельнулась, пытаясь немного отстраниться.

– Что, ашварси, девочка? – он крепче сжал руки на её талии, явно желая удержать.

– Он меня теперь казнит?

– За что?

Спрашивая, аштуг думал, что знает ответ. Он предположил, что Филиппа по-прежнему боится разоблачения её подмены своего брата. Но то, что он услышал...

Филиппа всё рассказала. Девушка говорила сначала медленно, потом всё быстрее, переживая, что её перебьют и не дадут оправдаться. Она сбивалась, путалась в подробностях, иногда повторялась, глухо признавалась в своём проступке, уткнувшись лбом в грудь Хилберта, цепляясь пальчиками за его рубашку, будто опасаясь, что мужчина оттолкнёт её, узнав то, что она наделала.

– Он схватил меня за грудь! Понимаешь? Это само вышло! – с шумом выдохнула в последний раз и затихла, ожидая приговора.

Филиппа не сразу осознала, что её ласково гладят, по спине, по голове. Ей даже показалось, что Хилберт поцеловал её в макушку. Она недоверчиво, но с робкой надеждой подняла голову.

Хилберт широко улыбался!!! Потом, и вовсе захохотал, не переставая прижимать к себе девушку. Мощная грудь мужчины ходила ходуном, прижатая к её телу. Потом, вдруг, он наклонился и легко коснулся губами её губ. Уже через мгновение Хилберт несколько раз чмокнул по очереди её щёчки, лоб и нос, при этом, с лица аштуга не сходило выражение полного умиления. Тяжёлый ком страха, который так долго давил на грудь Филиппы, скукожился и совсем исчез, но чувство недоумения осталось. А ещё, ей стало настолько надёжно и приятно в объятиях аштуга, что она с облегчением выдохнула и сама обняла его, прекратив сжимать в кулачках ткань рубашки на груди.

Едва Хилберт сквозь тонкое полотно почувствовал на своей спине горячие ладошки девушки, его смех окончательно затих. В больших руках, всё сильнее прижимающих её к себе, Филиппа вдруг ощутила болезненную мощь.

– Тебе нравится ашварси, Филиппа? – вдруг услышала она немного странный вопрос.

– Ну… да, конечно. Он великий военноначальник императорской армии. Каждый житель империи…

– Нет, Филиппа. Тебе нравится ашварси Хлодвиг, как мужчина? Ты бы хотела уехать с ним в его дом? Или, к примеру, стать Хлодвигу женой?

У Филиппы в голове пронеслась картинка, как она обнажённая лежит на постели, а прекрасный ашварси стоит над ней в полном боевом облачении: «Недостаточно широко раздвинула ноги, боец. Двадцать палок!». Девушку передёрнуло.

– Нет! Пожалуйста! Вы же не допустите этого, господин? – воскликнула девушка.

– Хилберт. Зови меня Хилберт. Я для тебя не господин, – заметил он, не переставая гладить её спину, перебирая и дробно постукивая пальцами по позвонкам. Это работала его привычка при работе мысли, но Филиппа притаилась и не мешала. Ей было слишком хорошо там, где она находилась: ни страхов, ни угроз, только ощущение душевного покоя и надёжной защиты.

– А принц тебе нравится? – продолжил свой странный допрос аштуг.

– Прынц? – удивилась Филиппа. – Он нормальный. Неплохой, но всё же слишком нос задирает, он для меня не такой хороший друг, как Тиль, Барт и Коротыш. Как они там? Живы? Здоровы?

– Живы… Барт в лазарете, но с ним всё будет хорошо. Так говоришь, не такой хороший… Значит, ты бы не хотела стать его женщиной?

– И попасть в весёлый дом? Конечно, нет! Ни за что! Да, лучше смерть… Вы же не допустите этого? А можно мне здесь остаться? Спросите Карлвига, я всё-всё умею и хорошо работаю!

– Ещё никто не называл гарем во дворце весёлым домом. Это ты слишком. Лучше попридержи язычок, – строго произнёс Хилберт, но тут же продолжил совсем другим тоном, – Если хочешь остаться здесь, тебе придётся согласиться стать моей невестой. Ты согласишься?

Филиппа подняла лицо и некоторое время внимательно вглядывалась в каменное лицо аштуга. Она уже поняла его интерес, ощутила чуть ниже живота. Девушка невольно вспомнила ту ночь, когда увидела его обнажённым, в бане, потом в голове пронеслись все их встречи в крепости, его неизменная защита от ужасов войны, постоянная забота и, наконец, спасение из армии и надёжный приют... Поэтому просто сказала:

– Если хотите, чтобы я стала Вашей женщиной, я согласна. Необязательно делать меня своей невестой и, тем более, женой. Я понимаю, что не ровня главе клана.

Выражение лица Хилберта было настолько бесстрастным, что, если бы не бешенный стук его сердца, который она ощущала, всё ещё будучи прижатой к мужчине, и не яростный перестук пальцев по её же позвоночнику, девушка ни за что не догадалась бы как сильно он волнуется.

– Я хочу перед всеми объявить тебя, Филиппа, своей невестой. Ты согласна? – настойчиво переспросил Хилберт.

– Конечно, согласна! – сама не веря в своё счастье, ответила девушка, хотя начинала чувствовать неприятную боль в спине, которая уже устала быть барабаном.

Глава 35.

Генриетта ничего не понимала. Что же это такое делается? Как же подобное, вообще, может происходить? Уже две недели её душа горит и корчится в муках и не видно конца и края страданиям…

Кошмар начался, когда в поместье приехал брат. Генриетта, устав караулить наследного принца у двери в выделенную ему комнату, но не желая упустить Фредерика, решила немного прогуляться, буквально, до балкона над главным залом и обратно. Однако, оттуда, сверху, девушка заметила, что управляющий вёл за собой, уже знакомых ей, сопровождающих Хилберта, нагруженных тюками и сундучками.

– О-о-о! Подарочки! – довольно потёрла ручки Генриетта и решила позволить принцу разочек ускользнуть от её нежного внимания.

Пропустив мимо себя навьюченных воинов, она нетерпеливо посеменила вслед за ними, с самыми радужными надеждами. Как девушка и предполагала, мужчины прямиком прошли к кабинету аштуга. Карлвиг осторожно, даже робко, постучался, дождался разрешения, вошёл сам и завёл с собой прибывших.

Генриетта, оставшись под дверью, ждала, подпрыгивая от нетерпения. Обычно брат звал её, едва сопровождающие покидали кабинет.

Вышли мужчины довольно быстро. Управляющий спешил впереди всех, рассказывая воинам что-то о времени обеда и размещении по комнатам.

Сестра аштуга растерянно замерла у стены, проводив управляющего взглядом: Карлвиг видел её, но ничего не сказал, точнее, не передал ей приглашение войти. Он что, забыл? Стареет, становится невнимательным? Хилберт всегда сразу посылал за ней, едва прибывали подарки! Генриетта сердито встряхнула кудряшками из затейливой причёски: не беда, она сама войдёт!

Даже не постучавшись, она распахнула дверь.

– Братик, ты вернулся! – девушка помнила, что сначала надо не забыть показать огромную радость от встречи, а уже потом кидаться к сундукам.

Обнять Хилберта Генриетта не успела. Она резко остановилась на пол пути к нему, когда увидела у раскрытого сундука бедную сиротку. Филиппа держала на ладони конец сапфирового ожерелья, которое основной массой свисало вниз к, сверкающим в сундучке, остальным сокровищам.

– Эй! Положи на место! Я тебе потом позволю посмотреть! – рявкнула на девчонку Генриетта.

– Это её подарки, а не твои, сестра. Для тебя – вон там, – аштуг махнул рукой на сундучок и пару тюков в кресле. – Всё, что на столе, я собирал для Филиппы.

Если бы разверзлись небеса, и, на огненных колесницах спустился бы на землю весь пантеон Богов, Генриетта и то, не так бы поразилась.

– Для неё?! Для Филиппы? Но, почему? – сдавленно мяукнула она.

– Филиппа – моя невеста, – спокойно ответил сестре Хилберт, и, подойдя к синеглазке, приобнял её за плечи.

Генриетта ошарашено, молча, прошла к своим подаркам, взяла их, и, так же, не произнося ни слова, тихо вышла из кабинета.

Филиппа, всё ещё сжимая в руке ожерелье, повернулась и уткнулась лицом Хилберту в грудь, в тайне желая, чтобы её немедленно обняли. Хилберт не обманул её ожиданий: сначала обнял, а потом, вытащил из крепкого кулачка застёжку ожерелья и одел его невесте на шею.

– Ты моя красавица! – залюбовался он результатом.

Генриетта шла по коридору к своей комнате, словно, во сне. Бегущая мимо служанка, заметила, что у хозяйки в руках много вещей. Женщина суетливо проводила сестру хозяина, открыла и прикрыла за ней дверь в её комнату, и убежала по своим делам.

Генриетта с двумя тюками и сундучком в руках некоторое время неподвижно стояла посреди комнаты и смотрела в окно, на сливу. Цвет давно облетел и молодые зелёные листочки густо прикрыли тёмные корявые ветки старушки.

«Что ж… Случилось… Брат решил женится… Конечно, пора! Он уже такой старый, ему больше тридцати! Может и хорошо, что будущая жена такая простушка? Не будет притеснять младшую сестру мужа. Хотя подарков жаль… Раньше всё мне доставалось. Зато… Наследный принц точно теперь точно мой!» – на последней мысли Генриетта, наконец, окончательно пришла в себя, сгрузила подарки на стол, и с интересом подняла крышку сундучка.

Сапфировое ожерелье Филиппы так и стояло перед её глазами, и, Генриетта злилась, перебирая свои подарки и не находя ничего, настолько же прекрасного. Тогда она даже предположить не могла, что это только начало её мучений!