Текст книги "Неудачная дочь (СИ)"

Автор книги: Полина Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Ты неправильно держишь ложку, – строго сказала она Филиппе, понаблюдав, как девушка ест некоторое время, и показала взглядом на свои пальцы, удерживающие прибор, – нужно вот так. Булочку положи на пирожковую тарелочку. Вон она, слева от твоей основной тарелки. Эта маленькая тарелочка специально предназначена для хлеба и булочек. Теперь отламывай от неё небольшие кусочки пальцами левой руки и отправляй в рот.

Филиппа послушно выполняла все указания и продолжала кушать, но аппетит напрочь пропал.

«Так вот почему все знатные девушки такие стройные. Они, когда едят, постоянно о всяких правилах думают. Как же хорошо было за общим столом!» – думала она, пытаясь правильно удерживать пальцы на ложке и с ужасом косясь на ряд вилочек на салфетке. – «Интересно, а можно сказать, что я уже наелась и уйти?»

После долгого тягостного ужина под надзором придирчивой Камиллы, к счастью, Филиппу отпустили отдыхать. Девушка с нескрываемым облегчением вежливо попрощалась со всеми и поспешно ушла к себе уже знакомой дорогой. В своей комнате она сразу разделась и с довольным вздохом легла в чистую мягкую постель.

Филиппа чувствовала сильную слабость и разбитость, несмотря на то, что днём проспала почти всё время до ужина, после того, как они с Фредериком добрались до поместья. Однако, тот дневной сон был больше похож на потерю сознания от безмерной усталости. Всё же дорога далась Филиппе нелегко. Укладываясь поудобнее, она подумала о Фреде. Интересно, он уже добрался до приграничной крепости? Девушка знала, что и Прынц тоже сильно устал.

Сегодня утром, в степи, после того, как кони Хилберта и Фредерика разъехались в разные стороны, унося на своих спинах усталых седоков, девушка не сразу заговорила с принцем.

Филиппа даже не заметила, что они с Фредом всё время ехали молча, пока она немного пришла в себя и отошла от волнения после разговора и прощания с самим аштугом. Осенняя степь тоже была тиха, лишь ровно гудел в ушах вездесущий ветер.

– Ты предатель! – чуть повернув голову, прошипела девушка парню за спиной.

– Почему это? – она не видела Прынца, но хорошо расслышала в его тоне самое искреннее удивление.

– Ты же обещал, что не выдашь меня, а сам рассказал аштугу, что я девушка! – обвиняюще прокричала она и собиралась продолжить возмущаться, но Прынц грубо оборвал её.

– И что?! После того, как тебя столкнули с обрыва, дальше мне нужно было бы спокойно смотреть, как в один прекрасный момент аштуг отправляет девчонку в мясорубку? Нет уж! Уволь. Нечего тебе, милая, на войне делать.

Принц тоже, в сердцах, говорил повышенным тоном, но степь словно проглотила их крики.

И снова только ветер в ушах…Они долго ехали молча.

Высоко в небе пролетела большая стая птиц. Их печальные крики странно успокоили душу Филиппы. Жгучая обида на Прынца неожиданно исчезла без следа, словно птицы, улетая в необозримую даль, унесли её с собой. «Он хотел, как лучше. Не казнили же меня!» – подумалось вдруг ей.

Вскоре им всё чаще стали попадаться невысокие рощицы, лесочки и отдельные деревца. Степь осталась позади. В небольшом перелеске, на широкой поляне, Прынц сделал, единственный за всю дорогу, привал.

Когда он спрыгнул с коня и помог спуститься Филиппе, она не устояла на ногах и с тихим стоном, кулем свалилась на землю.

– Да… Досталось тебе, девочка, – Фредерик взял её на руки и отнёс её за широкий разлапистый куст.

Оставил там, с усмешкой пообещав не подглядывать.

Пока Филиппа, кряхтя, справилась со своими делами и с усилием переставляя ноги, приплелась обратно, на поляну, Фред уже разжёг небольшой костёр и разложил на чистой тряпице нехитрый перекус.

– Прошу к столу, красавица! – галантно поклонился он.

Филиппа в этот момент, как раз, совсем неизящно повалилась набок и только хмыкнула на его жест. Подставив под голову согнутую в локте руку, второй рукой она сразу потянулась за едой, с хитрой улыбкой хватая кусок побольше. Прынц только улыбнулся на это, не спеша устраиваясь с другой стороны костерка.

– Расскажи мне, как ты всё провернула с нашим спасением… – попросил он.

Филиппа слегка пожала плечами: почему бы не рассказать?

– А как вы выбрались из ловушки? – после подробного рассказа о пережитых ею, накануне, приключениях, в свою очередь поинтересовалась девушка.

– А что, мы? Как только дозорные донесли, что внизу начался бой, сотня, что стояла наготове у «горла» рванулась наружу, а там и остальные просочились на свободу. Таранцы были разбиты. Хилберт приказал нашему отряду занять их лагерь, а сам взял меня и вернулся вместе со вторым отрядом на их стоянку, за тобой. Знаешь, с того момента, как ты в бревне скатилась вниз, мы с ним глаз не сомкнули…

Только после этих слов Филиппа обратила внимание на то, насколько усталым и изнеможённым выглядел Прынц. А ведь ему ещё столько ехать: до поместья, а потом скакать в приграничную крепость с докладом для ашварси…

Отдохнув, остаток пути Филиппа старалась держаться. Фредерик даже немного подремал, навалившись на неё сзади. Девушка мужественно удерживала его вес столько, сколько смогла. И принц проснулся только, когда Филиппа уже почти легла на шею лошади, дрожащими руками удерживая, выпавшие у него из рук, поводья.

– Хорошо, что ты проснулся. Мы уже доехали до той скалы, на которую ты показывал. Я не знаю, куда дальше?

– Спасибо, что дала мне немного передохнуть, милая. Мы почти приехали. Поместье сразу за тем лесочком.

Филиппа тихо наблюдала, как в комнате таял дневной свет, сменяясь сумерками, а потом и ночной тьмой. Лежа в удобной мягкой постели, она никак не могла уснуть, вспоминая прощание с Прынцем.

– Я вернусь за тобой, милая. Жди, – быстро шепнул он ей на ухо перед тем, как её под руки увели две служанки.

Вокруг было много незнакомых людей, Филиппа почти не держалась на ногах от усталости, поэтому прощание с Прынцем вышло скомканным и быстрым.

– Спасибо за всё! Береги себя! – только и решилась ответить, уходя, девушка.

Сейчас она вспоминала последние слова Фреда, обдумывала их и удивлялась: как это он вернётся за ней? Призванным ведь нельзя иметь семью!

Тогда… Она покрылась холодным потом от неприятной догадки: неужели аштуг решил определить её в весёлый дом при их крепости и пришлёт за ней Прынца после похода? Он ведь тоже сказал: «жди»…

Нет! Только не это! А если она очень постарается, здесь, в поместье? Если будет много и хорошо работать? Возможно, тогда аштуг позволит ей остаться у него служанкой?

Да! Конечно, позволит! Он ведь представил её всем, как свою дальнюю родственницу! Ведь, кажется нельзя определять родственницу в весёлый дом? Или дальнюю можно?

Да, нет! Он дал распоряжение учиться вместе с его сестрой. Это хорошо. Очень хорошо. Но почему тогда и Прынц сказал ей: «жди»?

«Ничего не понимаю!» – ломала себе голову Филиппа и беспокойно вертелась в постели, сбивая простынь.

Глава 31.

Генриетта и Филиппа подшивали шторы для главного зала целую неделю. За это время сестра аштуга быстро сообразила, какой щедрый подарок сделали ей Боги. Нежданная компаньонка не скандалила, не спорила, не ныла и не строила козни, а ещё, отлично отвлекала на себя внимание Камиллы. Хоть последнее Филиппе страшно не нравилось, зато Генриетта была весьма довольна.

К тому же, эта дальняя родственница с милой улыбкой выполняла не только всё своё задание, но ещё и переделывала больше половины работы, порученной Генриетте. Молодая хозяйка не могла не оценить этого.

Наступила зима. Война на западной границе затянулась. До поместья доходили вести, что император начал вести мирные переговоры с таранцами.

Пока где-то мужчины решали будущее мира и империи, юная Филиппа боролась за свою маленькую судьбу. Она каждый день вела неустанную битву со смотрительницей, искренне не понимая почему эта женщина так ополчилась на неё, боролась с неустанными придирками Камиллы, хотя воспитательница скорее была противненькой, чем злобной. И свои мирные переговоры девушке приходилось устраивать, пытаясь преодолеть странное предубеждение к ней сестры аштуга.

Генриетта всегда высокомерно кривила губы, разговаривая с бедной родственницей, но, всё же, у неё неизменно вызывало уважение то, что, как это ни удивительно, но пришлая девчонка легко и быстро разобралась в счётных книгах поместья. Сиротка быстро смогла говорить с управляющим Кралвигом о расходах со знанием дела. Когда Цирция становилась свидетельницей подобного разговора, у неё случалось расстройство сна, а Филиппу обязательно вскорости ждала какая-нибудь пакость от смотрительницы.

Однако, несмотря на трудолюбие и многие умения, было и то, в чём новенькая сильно уступала Генриетте. Она совершенно путалась в истории империи и правилах этикета, хоть и старательно переписывала даты и своды полезных советов очень аккуратным округлым почерком.

– Видно, что твои родители хорошо порадели о твоём образовании, – как-то заметила Камилла, проверяя заданные девушкам уроки счёта и письма.

– Это не они, это брат позаботился, – ответила Филиппа чистую правду.

– А-а-а… Ну, да. Конечно. Ты же сирота, поэтому тебя воспитывал брат. Теперь понятно, почему такие проблемы с правилами хорошего тона и поведения для девиц благородного происхождения.

– Хм… – на это Филиппа только пожала плечами и предпочла промолчать, оставляя воспитательницу думать так, как ей заблагорассудится.

Генриетта, будучи не из тех, кто глупо упускает свою выгоду, понемногу привыкла к своей дальней родственнице, во всю используя её умения и работоспособность, но относилась к ней свысока, считая себя чуть ли не благодетельницей для бедной сиротки. Даже одежда, которую носила Филиппа, вся была перешита исключительно из старых, либо пришедших в негодность, нарядов Генриетты. У Филиппы не было ни одного нового платья или нижней рубашки!

Возможно, сестра аштуга отнеслась бы к Филиппе намного благосклоннее, если бы не наследный принц и его слова на кухне, в их последнюю встречу. Фредерик собрался забрать эту нищенку. Она ему нравится!

– А ты целовалась с принцем? – однажды не выдержала и спросила Генриетта, когда они с Филиппой сидели и вышивали вензеля клана на новых парадных одеждах Хилберта.

– С Прынцем? – Филиппа удивилась, что Генриетта успела познакомиться с парнем за то короткое время, когда он привёз её в поместье. – Нет, конечно. С чего бы? А что, он тебе так сильно понравился?

Генриетта смущённо потупилась.

– Конечно. Он очень красивый и мужественный, – мечтательно произнесла сестра аштуга.

– Ты же понимаешь, что стать его женой невозможно? Нельзя даже смотреть на такого! Не понимаю, зачем мечтать о несбыточном? – грустно произнесла Филиппа, имея в виду запрет на создание семьи для призванных.

– Ну, не обязательно становиться женой, – заметила Генриетта, подумав, что их с Филиппой статус позволяет им стать только наложницами, но ранг жены наследного принца, можно получить потом, если получиться родить Фредерику сына.

– Как ты можешь о таком думать? Да ни за что! Я лучше… Я лучше самую чёрную работу буду делать, чем так… – Филиппа даже шитьё отложила и вскочила.

Она была в шоке. Сестра аштуга говорит о жизни с призванным, не становясь его женой! Это же прямой путь в весёлый дом!

«Надо же… Она настолько не желает становиться наложницей самого наследного принца? Она дура?!» – в свою очередь изумлялась Генриетта.

Этот откровенный разговор девушек прервался из-за возникшей за дверью непривычной суматохи. Торопливый топот нескольких ног и взволнованные голоса слуг явно говорили о том, что в доме происходит что-то необычное.

Так уж сложилось в этом тихом глухом месте, что каждое происшествие или гость, словно, поднимали маленькую бурю в поместье и собирали к центру события чуть ли не всех его жителей.

Конечно, Генриетта, а вслед за нею и Филиппа, немедленно отложили вышивание и тоже побежали узнать, что происходит.

На внутренний балкон второго этажа, что нависал над главным залом и располагался между боковыми лестницами вниз, первой выбежала Генриетта. Филиппа не отставала от неё и оказалась рядом через мгновение, но она, в отличие от своей напарницы по обучению, подходила к деревянным перилам степенно, не спеша, ловко притормозив быстрый бег непосредственно перед самым появлением перед посторонними людьми. Показывать перед другими, как сильно ей любопытно, Филиппе было неловко.

Главный зал был полон шумных, топающих, гремящих металлическими доспехами и оружием, гостей – воинов имперской армии. Карлвиг бегал между ними, что-то спрашивал, суетился, отдавал громкие приказы слугам о размещении всех прибывших, устройстве их коней, о спешной подготовке бани к вечеру, и всего необходимого для умываний немедленно. Смотрительница со своей помощницей спешила на кухню, на ходу согласовывая с управляющим количество дополнительных блюд к обеду. Многие работники, уже получившие поручения, тут же что-то переспрашивали, другие слуги задавали уточняющие вопросы. Люди бегали туда-сюда и толкали просто любопытных, которые прибывали и просачивались в главный зал со всех сторон, тесня и переспрашивая о том, что происходит, друг друга. Даже на балконе, рядом с Генриеттой и Филиппой стояло уже с десяток горничных, которые в эти часы обычно убирали комнаты.

– Ашварси… – прошептала Генриетта каким-то сдавленным голоском, во все глаза рассматривая воина в центре толпы.

Однако, она недолго стояла столбом, глядя вниз, в главный зал. Филиппа даже не поняла, как получилось, что только что Генриетта находилась впереди неё и смотрела на гостей, и вдруг – нет никого! Только мелькнул подол розового платья девушки за поворотом коридора да послышался удаляющийся дробный топот ножек, оборвавшийся хлопком двери, судя по всему, в её комнату.

Филиппа несказанно удивилась тому, что наглая и самоуверенная сестра аштуга, завидев прибывших, как трусливый заяц, сбежала в свою спальню. Неискушённой в кокетстве, девушке было невдомёк, что трусость здесь не при чём. Генриетта побежала наводить красоту и переодеваться, тогда, как Филиппе это даже в голову не пришло.

– Не надо столько суеты, – раздался уверенный командный голос.

Филиппа тоже уже узнала ашварси, и сейчас, вместе с остальными служанками, любовалась воином.

– О Боги! Какой же он красивый, девочки! – восторженно прошептала, стоящая рядом с Филиппой служанка.

– А какие у него широкие и сильные плечи! – таким же тоном вторила ей другая девушка.

– Какой он высокий и стройный! – с придыханием отозвалась третья.

– Какое у него грозное, но прекрасное лицо! – простонала третья.

Ашварси повернулся, чтобы что-то сказать своим спутникам, и, в это же время старшая горничная, уже довольно пожилая и очень строгая Барбара, которая поднималась снизу, по одной из боковых лестниц, передразнивая девушек, с нарочитым придыханием ехидно прошелестела немного скрипучим голосом:

– Какой маленький упругий зад! Так и мечтаю, как он ладно поместиться между моих раскинутых ножек!

Девушки стыдливо захихикали, виновато поглядывали на свою начальницу, понимая, что бросили работу и толпятся на балконе без дела.

– А ну быстро за работу! Нужно комнаты господам готовить, – рявкнула Барбара совсем другим тоном ещё и полотенцем замахнулась.

Горничные сорвались с места, как стайка спугнутых птиц.

Филиппа осталась на балконе одна. В этот момент Хлодвиг поднял глаза и увидел её.

«Что за очаровашка гостит у Хилберта?» – мелькнула у него мысль, но он тут же отвлёкся на решение текущих вопросов.

Этим же вечером за господским столом было весело и многолюдно. Все дорогие гости были устроены, выкупаны и обихожены. В главном зале спешно готовились музыканты. В людской столовой за ужином тоже было шумно и празднично. Приём таких гостей в поместье всегда был настоящим событием.

Разрумянившаяся Генриетта с изящной причёской, в своём лучшем платье, блистала среди мужчин, ведя милые беседы сразу с несколькими собеседниками, сверкая белозубой улыбкой, время от времени, звеня колокольчиками нежного смеха на грубоватые шутки военных.

Воспитательница тоже позволила себе немного… или много… вина. А точнее, Генриетта подлила ей пару раз в бокал с лёгким вином самого крепкого рому. После этого, резко опьяневшая Камилла, то шумно хохотала и громко разговаривала, то, вдруг, вспоминала, что она учит девушек хорошим манерам и надолго замолкала, недоумевая, что с ней происходит?

Филиппа, которая уже взяла у Камиллы достаточно уроков хорошего поведения, за столом с господами чувствовала себя вполне уверенно, но старалась вести себя тихо и незаметно. Она была в том же платье, что и днём, но волосы уложила красиво, не хуже сестры аштуга.

Хлодвиг, которого, как самого важного гостя, усадили во главе стола всё время возвращался взглядом к юной синеглазой красавице.

– Мне кажется я Вас где-то видел… – обратился к девушке ашварси. – Такие необыкновенные глаза…

Филиппа не донесла кусок ко рту после этих слов. Все присутствующие за столом уставились на неё, будто, только что увидели. Аппетит у девушки пропал напрочь. Внезапно накатила паника. В голове замелькали картинки коротких встреч с ашварси. Заныла битая попа, напоминая о его жестокости. Он её узнал? Что теперь будет?

«Да, ну нет!» – усилием воли успокоила сама себя девушка. – «Он же не может помнить каждого бойца имперской армии! Даже, если приказывал наказать его за провинность.»

– А у тебя, случайно, нет брата? – продолжал спрашивать Филиппу ашварси, прищурившись, внимательно вглядываясь в черты лица девушки.

– Есть брат, Филипп. Мы двойняшки. Очень похожи, особенно глаза, – выдавила из себя Филиппа.

Генриетта, недовольная вниманием Хлодвига к дальней родственнице, медленно закипала от возмущения. Ей начало казаться, что ещё минула внимания ашварси к бедной сиротке, и у неё от гневного пара сорвёт крышку, да так, что Филиппе мало не покажется! Ты смотри какая ушлая лиса: и принц её заберёт и ашварси с ней беседы ведёт!

– Какие вести с западных границ? Вы надолго в наши края? – плавно изогнувшись над столом, потянувшись к далеко стоящему блюду, перешла Генриетта к разговору о том, что живо интересовало всех, но никто не решался расспрашивать.

Она ловко приподнялась, подставляя поближе к Хлодвигу одно из блюд и полностью перекрывая собою Филиппу, даже не догадываясь насколько та ей благодарна за это.

– Война закончилась, – объявил ашварси.

Это сообщение вызвало шквал восторженных выкриков и за господским столом, и из людской столовой, куда тут же донеслась эта весть.

– Заключён весьма выгодный мир, который к тому же будет закреплён брачным союзом нашего наследного принца с таранской принцессой, – продолжил Хлодвиг.

Генриетта быстро стрельнула глазами на Филиппу: как отреагирует будущая наложница на ожидающуюся женитьбу своего мужчины? Однако, лицо сиротки выражало только искреннюю радость по поводу окончания войны.

– Так что, Генриетта, жди своего брата со дня на день. Он отведёт отряд в расположение и… – говорил, тем временем, ашварси и внезапно воскликнул, – Вспомнил! В отряде Хилберта был такой синеглазый боец! Маленький и толстый, но оказался настоящим героем. Погиб парнишка, но спас тысячный отряд из ловушки. Девочка, а твоего брата случайно не призывали в имперскую армию позапрошлым летом?

– Призывали… – выдохнула Филиппа.

– Глаза у вас совершенно одинаковые. Он, без сомнения. Гордись своим братом, девочка! Настоящий был мужчина, отчаянный, бесстрашный и находчивый.

– Спасибо… – Филиппа так низко опустила голову, что почти положила её на стол.

Всем стало неловко радоваться перед лицом потери бедной сироткой брата. За героя подняли тост и через некоторое время, плавно, разговоры снова потекли в радостном ключе.

Для Карлвига с Цирцией, наконец, нашлось объяснение, почему Хилберт взялся опекать эту девушку: её брат спас отряд.

После ужина, столы не убрали совсем, оставив на них закуски, настойки, вина и ром для всех желающих. Широкие двустворчатые двери из господской столовой и людской распахнули в главный зал и так оставили.

Карлвиг дал отмашку музыкантам, грянули бодрые танцевальные мелодии. Для стремящихся к спокойному отдыху мужчин была отдельная комната, где они могли тихо беседовать, расположившись на мягких диванах, потягивая ром или настойки.

Генриетта блистала среди молодых тугов и аштугов, которые пока не получили свои первые сотни и служили сопровождающими ашварси. Она купалась в их восторженном внимании и любезностях. Не привыкшая ни к чему подобному, Филиппа тихо жалась в уголке, чуть ли, не шарахаясь от попыток пригласить её на танец. Она же ни разу в жизни не танцевала! Никогда! А таких сложных танцев, которые умела Генриетта, даже не видела.

К сожалению, Камилла никогда не учила девушек танцам. Увы, воспитательницу Генриетте совсем не для этого приглашали.

Как ни хотелось Филиппе побыть ещё немного в главном зале, однако, мужской внимание становилось всё навязчивее и настойчивее. Расходившиеся подвыпившие воины невыносимо запутали её льстивыми словами, постоянно смущали поцелуями рук и удерживанием ладоней в своих лапищах. В конце концов, она устала уклоняться от прилипчивых знаков внимания, желание сбежать пересилило стремление остаться. Филиппа осторожно и незаметно направилась в свою спальню.

– Филиппа! – тихо окликнул её мужской голос, когда она была уже на втором этаже.

Девушка испуганно обернулась. Прямо за её спиной стоял сам ашварси.

– Вы не любите танцевать, Филиппа? – ласково спросил он.

– Да. То есть, нет. Не люблю, – пробормотала она.

Филиппа стояла, опустив руки по швам, и не решаясь двигаться без разрешения начальника. Страх перед вершителем судьбы воина-имперца успел укорениться в её сознании. Мужчина же разглядывал девушку с явным одобрением.

– Карлвиг сказал мне, что ты – сирота и находишься под попечением Хилберта?

– Да, аштуг позволил мне заниматься вместе с его сестрой Генриеттой, – Филиппу пугали эти расспросы, ей казалось, что в любой момент она как-то проговорится и тогда случится беда.

– У тебя уже были мужчины? – хрипло, тихим, обольщающим тоном, вдруг, промурлыкал ашварси, кончиками пальцев проведя по нежной щёчке девушки и чуть приподняв её подбородок.

Хлодвигу вдруг дико захотелось уложить эту милую синеглазую сиротку в свою постель. Поскольку ашварси нечасто испытывал настолько сильное влечение к кому-либо, он посчитал, что не стоит себе отказывать, тем более, после такого сложного похода. Если девочка знакома с этой стороной жизни – это бы всё упростило. В противном случае, конечно, придётся повозиться… Мужская рука вдруг жадно легла на девичью грудь и чуть сжала её.

– Что?!

Филиппа сама не поняла, как получилось, что её рука отработанным движением ударила посередине наглой конечности ашварси, у локтя, сбивая руку мужчины со своего полушария. Одновременно вторая рука сама схватила начальника за затылок и резко потянула к себе, а нога в повороте туловища заступила сзади под колено наглого хватальщика. Филиппа всем телом развернувшись, чуть подсела, усиливая весом своего тела захват и рванула, ловко, как на бесконечных тренировках, бросив на пол начальника. И сразу, механически, кулачком добила лежачего в красивый нос. Всё это она проделала за какое-то одно мгновение и отскочила.

Ашварси… ну очень сильно не ожидал...

Дверь в спальню девушки захлопнулась, щёлкнула задвижка.

Глава императорской армии медленно поднимался на ноги, вытирая кровь из носу, и растерянно огладывался вокруг. В этот момент больше всего на свете он опасался, что это позорище кто-то увидел.

Глава 32.

Первый отбор наложниц мать провела для него лет в пятнадцать, едва ей доложили, что наследный принц начал засматриваться на девушек.

Тогда во дворец съехалось больше тысячи девственниц, прибывших со всех концов империи от тринадцати до двадцати лет. Вторая супруга и евнухи провели четыре этапа отбора прежде чем пришёл черед Фредерика просмотреть на тех, что остались.

Пятую часть отсеяли ещё стражники на воротах, не позволяя войти слишком высоким или слишком маленьким. Еще столько же, сразу за ними, забраковали евнухи на площади у самого входа, измерив руки, ноги и проверив зубы и уши.

Около шести сотен кандидаток в наложницы дошло до полного осмотра тела на предмет изъянов, родимых пятен, шрамов и слишком сильной волосатости ног и между ног.

Из тысячи только триста предстали пред очи второй супруги и матери наследного принца, а также его бабушки, вдовствующей императрицы, которая вместе с ещё несколькими помощницами из гарема помогали проводить дальнейший отбор. Девушек ждали испытания по дворцовому этикету, проверка знаний и умений, раскрытие их талантов, а также прослушивание тембров их голосов: слишком писклявые или грубые звуки не должны раздражать слух принца.

Когда на отбор пригласили Фредерика их осталось всего тридцать из тысячи, юных девственниц, мечтающих войти во дворец и лечь в его постель. Он помнил, как изысканные красавицы на любой вкус, подходящего возраста, самой младшей было тринадцать, а самой старшей – двадцать лет, из самых знатных и уважаемых кланов империи, стояли перед ним на площади тремя ровными рядами. И принц, и девушки, знали, что он выберет только троих их них.

Фредерик помнил, как тогда бродил между рядами, вглядываясь в красивые лица. Он тоскливо смотрел на нарядных трепещущих девушек, но ни одна из них не трогала его сердце. Он слишком привык, пока рос, видеть самые прелестные создания в гареме отца, и внешняя красота мало трогала его. Он, как никто, знал, какие чёрные, порою убийственные, мысли могут скрываться за нежнейшей улыбкой очаровательницы. В борьбе за власть подобные красавицы из гарема отца, пока он вырос, успели попытаться его отравить, зарезать, сжечь и утопить.

Когда Фредерик всё же остановил свой выбор, что он, всё же, обязан был сделать в тот день, на троих счастливицах, перед глазами юного принца стояла молоденькая румяная булочница. Да… Выбирая себе самых первых наложниц, Фредерик всё время думал о задорной и озорной простой девушке из пекарни, что продавала булочки недалеко от военной академии, где он только в том году начал учиться. Все будущие аштуги знали имя этой милашки – Кларисса. Её прелестные ямочки на пухлых щёчках, когда она улыбалась или смеялась, снились Фредерику по ночам, и первая мужская реакция случилась с ним именно из-за Клариссы.

Как много времени прошло с тех пор… Пока он был несовершеннолетним, принц мог выбирать только из тех девушек, которых подобрала его мать, и только прошедших через отбор наложниц. Конечно, присутствие на отборе юной булочницы вторая супруга императора не одобрила, хотя он просил мать об этом. Но вторая супруга тщательно подбирала сыну не просто девушек – кланы, которые станут его поддержкой в борьбе за трон и жизнь. И Фредерик, понимая это, уступил. Он вырос в гареме, где только мать и удачливая судьба не раз спасали его от верной смерти, особенно, пока он не попал в академию. Наследный принц научился понимать цену жизни, власти и почитать силу материнской любви и преданности.

Сейчас в его гареме было пятнадцать наложниц, и, вскоре, появится первая жена – таранская принцесса. Все эти женщины нужны ему из-за того, к каким семьям они принадлежат.

Однако, теперь появилась девушка, которую Фредерик захотел только из-за неё самой. Он решил, что отстоит Филиппу перед матерью, во что бы это ни стало, тем более, он уже совершеннолетний.

Когда Первый отряд, по окончанию военного похода, вернулся в своё расположение, в крепость, все туги, по обыкновению, получили длительные отпуска. Во время одной из битв в степи погиб туг третьей сотни и на его место был назначен Фредерик, который своим умом, военными умениями и знаниями, полученными в лучшей военной академии империи, быстро заслужил свою первую сотню и эту должность. Как туг отряда, принц тоже получил отпуск и немедленно отправился в поместье Хилберта, куда прошлой осенью отвёз Филиппу.

С получением должности, Фредерик, как полагалось тугу, теперь, в основном всегда, передвигался с сопровождением из пяти специально отобранных бойцов своей сотни, которые были для своего начальника и охраной и прислугой.

Небольшая кавалькада выдвинулась из крепости в сторону поместья аштуга на рассвете. Весна буйно вступила в права. Птичье многоголосье оглушало, молодая зелень радовала глаз, а цветение природы было так созвучно его настроению, что Фредерику казалось он не скачет – летит.

К седлу принца были приторочены сумки с подарками для девушки. Это – традиция и правило, установленное в имперской армии. По окончанию военного похода, туг приносил домой, своим близким, положенные ему трофеи. Фредерик вёз их Филиппе.

После той молоденькой булочницы, Клариссы, о которой принц лишь мечтал в нежном подростковом возрасте, Филиппа стала первой девушкой, которую Фредерик снова захотел себе в наложницы, сам. Она была очень мила, возможно, даже красива, особенно, если её как следует приодеть, но привлекла внимание наследного принца совсем не внешностью, точнее, не в первую очередь ею.

Сколько раз, стоя в дозоре или отдыхая после битвы, Фредерик, мечтательно глядя в бескрайнее степное небо, вспоминал о Филиппе! Он уже решил, что в своём гареме не поселит её с остальными наложницами, а выделит любимой наложнице отдельные покои, так же, как и таранской жене.

«Бедная отчаянная храбрая малышка… Сколько она натерпелась!» – думал о Филиппе принц – «Ну, ничего, теперь я дам ей всё: роскошную жизнь во дворце, толпу слуг, изысканные наряды, драгоценные украшения».

Как же он спешил к ней! Фредерик предвкушал, как приедет в поместье, встретится с Филиппой, расскажет ей о себе, осыплет подарками и осчастливит своим выбором. Скорее! Скорее! Эта наложница будет для него не просто красивой живой постельной игрушкой и средством для достижения целей. Нет! Она нечто большее – боевой собрат, надёжный друг, соратник, любимая женщина. Торопясь к ней сейчас, он с шальной улыбкой представлял, как Филиппа робко недоверчиво улыбается на его признания, не в силах принять за правду такую радость, а потом, поверив, кидается ему шею и целует, целует, целует…

Знакомых воинов, что состояли в отряде сопровождения самого ашварси, Фредерик заметил ещё во дворе, перед домом. Один из них выводил под уздцы коня из конюшни, а другой с масляной улыбочкой волочился следом за довольной смеющейся служанкой, что шла к хозяйственным пристройкам с большой корзиной на бедре. Плетёнка, по-видимому, была пустой и, потому, лёгкой – служанка просто прижимала её к боку одной рукой. Второй рукой девица зажала в кулаке, подол и, от избытка чувств, помахивала им со стороны в сторону, будто веником мела. Была бы юбка длиннее, жеманница точно оставила бы за собой чистую дорожку через весь двор.