Текст книги "Психотехническая лига"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

«Убирайся отсюда, Симон, – прошептал Тайхе. – Убирайся!»

Далгетти вскинул свою рыжую голову. Он принял решение. Не стоит ломать кому-нибудь руки, ноги, выбивать глаз, протыкать легкие… и ведь здесь была Казимир, агент ФБР, возможно, ей удастся как-нибудь помочь ему, несмотря ни на что.

Он опробовал путы. Четверть дюйма прочной кожи… он мог бы разорвать их, но не сломает при этом и свои кости?

«Есть лишь один-единственный способ выяснить это», – подумал он.

– Я возьму паяльную лампу, – сказал один из охранников, стоявших в глубине комнаты. Его лицо было совершенно бесстрастным. «Большинство из этих наемников, наверное, умственно отсталые, – подумал Далгетти. – Как и большинство охранников в концлагерях двадцатого столетия. Никакого сочувствия к человеческому телу, которое они ломали, освежевывали и поджигали».

Он собрал себя в единое целое. На сей раз это был гнев, облако ярости заполонило его разум, красная дымка заволокла его зрение. Они осмелились!

Он зарычал, когда сила в нем накопилась. Он даже не почувствовал, как разорвались путы. То же движение перебросило его через всю комнату к двери.

Кто-то закричал. Один охранник прыгнул ему навстречу, настоящий великан. Далгетти ударил его кулаком, раздался треск, и голова гиганта просто вдавилась в его плечи. Но Далгетти уже был за ним. Закрытая дверь. Он врезался в нее, и дерево треснуло.

Пуля просвистела над его головой. Он петляя бросился по коридору, потом поднялся по ближайшей лестнице. Мчался он с такой скоростью, что стены сливались в одно белое пятно. Еще одна пуля угодила в панель рядом с ним. Он скрылся за углом, увидел окно и прыгнул в него, закрывая глаза рукой.

Пластик оказался крепким, но не выдержал удара ста семидесяти фунтов, двигавшихся со скоростью пятнадцать футов в секунду. Далгетти выпал на улицу!

Когда он ударился о землю, его ослепил солнечный свет. Перекатившись, он вскочил на ноги и бросился мимо лужайки в сад. На бегу он оглядел местность. В этом состоянии страха и гнева он не мог полностью контролировать свое мышление, но его память запомнила эти данные для дальнейшего их изучения.

5

Это здание было беспорядочно выстроено, двухэтажное, бесконечно извивавшееся между пальмами. От его фасада остров круто уходил к берегу и доку. С одного бока размещалось поле аэродрома, с другого – бараки охранников. На задней части в направлении движения Далгетти земля становилась неровной и дикой, камни и песок, острая, как нож, трава и заросли эвкалиптов тянулись вверх на добрые две мили. И с каждой стороны он видел бесконечные голубые воды океана. Где же ему спрятаться?

На бегу он не обращал внимания на злобные укусы чоллы и сухой воздух, судорожно заглатываемый его легкими. Но когда над его ухом просвистела пуля, то, услышав это, он непонятно из каких резервов смог прибавить еще больше в скорости. Бросив взгляд на свои преследователей, выбегавших из здания, он увидел людей в серой форме, державших в руках сверкающее на солнце оружие.

Он нырнул в заросли, упал на землю и на животе пополз к вершине холма. Оказавшись на противоположной стороне, он выпрямился и побежал по длинному склону. Еще одна пуля, и еще. Теперь они отставали от него почти на милю, но их пули могли поразить его с этого расстояния. Пригнувшись, он петляя продолжил бег. Пули поднимали вокруг него фонтанчики песка.

Шестифутовый утес громоздился на его пути – черная вулканическая скала, блестящая, как мокрое стекло. Он ударился о него на полной скорости. Он почти поднялся по торцу на его вершину и через мгновение, когда исчез момент движения, он успел ухватиться за какой-то корень и забросить себя на вершину. Он снова скрылся из виду своих преследователей. Он обогнул еще один огромный камень и остановился. У его ног к белому прибою опадала почти стофутовая отвесная скала.

Далгетти судорожно вдохнул воздух, его легкие работали как меха. «Придется совершить этот долгий прыжок вниз, – ошеломленно подумал он. – Если я не разобью череп о подводный риф, то могу зацепиться за что-нибудь там, под поверхностью океана, и погибнуть. Но что еще мне делать?»

Он сделал быструю прикидку. Он пробежал две мили вверх по склону за время, чуть превышающее девять минут – несомненно, рекорд для подобной местности. Его преследователям на это потребуется от десяти до пятнадцати минут. Но он не может вернуться назад так, чтобы его не заметили, и уж в этот раз они окажутся достаточно близко от него, чтобы нашпиговать его свинцом.

«Ладно, сынок, – сказал он себе. – Вот сейчас ты нырнешь, и тебе придется полагаться на несколько органов чувств».

Светлая водонепроницаемая одежда, испачканная растительностью острова, не должна стать помехой там, внизу, но он снял с ног сандалии и сунул их в сумку за поясом. Хвала всем богам, физическая сторона его подготовки включала водные виды спорта! Он пошел вдоль края утеса, выискивая место для прыжка вниз. У ног выл ветер.

Туда… прыгать вон туда! Там не было видно скал, несмотря на пенившийся прибой. Он вновь наполнил себя энергией, подогнул колени и подпрыгнул в небо.

Море, как молоток, ударило по его телу. Он выплыл на поверхность, судорожно вдохнул полный рот воздуха, наполовину с солеными брызгами, прежде чем его снова утянуло под воду. Камень царапнул его по ребрам. Он делал длинные гребки руками, всегда вверх, навстречу смутному белому мерцанию света. Он поймал гребень одной волны, оседлал его и перенесся на нем через острый, как лезвие бритвы, риф.

Отмель. Ослепший от постоянного дождя соленого тумана, оглушенный ревом океанских волн, он на ощупь двинулся в сторону берега. Узкая полоска гальки бежала вдоль подножия утеса. Он двинулся по ней, ища место, где спрятаться.

Вон там… проделанная морем пещера, футов десять в глубину. Дно ее было покрыто примерно на ярд довольно спокойной водой. Он с плеском упал внутрь и некоторое время лежал неподвижно, полностью изнуренный.

Было шумно. Глухой резонирующий звук заполнял пещеру, как внутренность барабана, но он обращал на это внимание. Он лежал на камнях и песке, и разум его по спирали уходил в небытие, позволяя телу восстанавливать свои силы.

Вскоре он пришел в себя и огляделся. В пещере было темно, в отфильтрованном зеленоватом свете можно было различить только черные стены и медленно вращающуюся воду. Многого не различишь под поверхностью – это хорошо. Он осмотрел себя. Порванная одежда, тело в ссадинах, длинная кровоточащая царапина на одном боку. Вот это уже плохо. Пятна крови на поверхности воды могут выдать его.

Морщась, он прижал друг к другу края раны и усилием воли остановил кровотечение. К тому времени, когда образуется достаточной величины сгусток и он сможет ослабить концентрацию, охранники спустятся сюда, вниз, ища его. У него осталось всего несколько минут. Теперь ему предстояло заняться операцией, противоположной набору энергии: замедлить метаболизм, биение сердца, понизить температуру тела, пригасить лихорадочную работу мозга.

Он начал двигать руками, махая взад-вперед, бормоча при этом «заклинания», как их называл Тайхе, самогипноза. Но это были лишь стилизованные жесты, направленные на пробуждение глубоко впечатанных в костный мозг рефлексов. «Сейчас я буду лежать спокойно и усну…»

Веки становятся тяжелыми, тяжелыми… они опускаются, влажные стены сменяются полным мраком, рука накрывает голову. Шум прибоя утих, превратился в слабое бормотание, шуршание юбки его матери, которой он не знал, она пришла пожелать ему спокойной ночи. Холод укутал всего его, словно вуали, одна за другой опускающиеся внутри его головы. Снаружи царила зима, а в его постели было так уютно…

Когда Далгетти услышал шорох ближайших шагов – едва слышных сквозь шум океана и его собственную дремоту – он почти забыл, что же ему нужно делать. Хотя нет, теперь он знал. Сделать несколько долгих, глубоких вдохов, насытить кровь кислородом, потом еще раз наполнить легкие воздухом и скользнуть под поверхность.

Он лежал там, в темноте, едва ли замечая эти смутные голоса.

– Пещера… где он вполне мог спрятаться.

– Нет, я ничего не вижу.

Шлепанье ног по камням.

– Ох! Проклятье, ушиб палец! Нет, это замкнутая пещера. Его здесь нет.

– Гм-м? Вот посмотри. Пятна крови на этом камне, правильно? По крайней мере он был здесь.

– Под водой? – Они стали тыкать прикладами воду, но не услышали звука удара о дно.

Женский голос.

– Если он здесь, под водой, то ему придется вынырнуть, чтобы глотнуть воздух.

– Когда? А нам нужно обыскать весь этот чертов пляж. Знаете, я просто брошу гранату в эту воду.

– Не будь идиотом! – резко крикнула Казимир. – Ты даже не узнаешь, достал ли ты его. Никто не способен выдержать без воздуха под водой больше трех минут.

– Да, правильно, Джо. Сколько мы уже находимся здесь?

– Думаю, что одну минуту. Дадим ему еще две. Проклятье! Вы видели, как он бежал? Он не человек!

– Однако его можно прикончить. – По-моему, он на гребне волны перекатился вон туда. И возможно, это рыбья кровь. Акула охотилась здесь за другой рыбой и сцапала ее.

– Или, если его тело отнесло течением, оно там, внизу, в безопасности, – заметила Казимир. – Не дадите сигарету?

– Вот, мисс. Хотя я и не собирался спрашивать, но почему бы и нет. Как вышло, что вы отправились с нами?

– Я стреляю не хуже тебя, дружок, – ответила Казимир, – и я хочу знать наверняка, что работа сделана как надо.

Последовала пауза.

– Уже почти пять минут, – сказала Казимир. – Если не появится теперь, то, значит, с ним в порядке. Особенно после кислородного голодания от этого бега.

В медленно ворочающихся мыслях Далгетти возникло холодное удивление относительно этой женщины. Он прочитал ее мысль, она была агентом ФБР, но она, кажется, почему-то очень хотела найти его.

– Ладно, давайте убираться отсюда.

– Вы идите, – сказала Казимир. – Я подожду здесь еще немного на всякий случай, а затем вернусь домой. Я устала следовать за вами.

– Ладно. Пошли, Джо.

Прошло еще четыре минуты прежде, чем боль и напряжение в легких стали нестерпимыми. Далгетти понял, что будет находиться в беспомощном, полусонном состоянии, когда поднимется, но его тело просто вопило о глотке воздуха. Медленно он вынырнул.

Женщина удивленно разинула рот. А потом вскинула руку с автоматическим пистолетом и направила ему прямо в лоб.

– Все в порядке, дружок. Вылазьте. – Ее голос был очень тих и слегка дрожал, но в нем слышалась твердость.

Далгетти выбрался на уступ и сел рядом с ней, свесив ноги, согнувшись, ожидая возвращения к нему сил. Когда он полностью пришел в себя, он взглянул на женщину и заметил, что она отошла к противоположному концу пещеры.

– Не пытайтесь прыгнуть, – сказала она. В ее глазах, привыкших к этому слабо мерцающему тусклому свету, он видел полуиспуг. – Я не знаю, что с вами делать.

Далгетти сделал долгий вдох и выпрямился, удобнее устраиваясь на холодном и скользком камне.

– Я знаю, кто вы, – сказал он.

– Ну и кто? – с вызовом спросила она.

– Вы – агент ФБР, внедренный в окружение Банкрофта.

Она прищурилась, сжав губы.

– С чего вы это взяли?

– Неважно… но это так. Это дает мне определенную власть над вами, какие бы намерения ни были у вас.

Светловолосая голова кивнула.

– Я думала об этом. Ваше замечание, сделанное там, в камере, указывало… ладно, я не могу рисковать. Особенно после твоего показа своих экстраординарных способностей, когда разорвали путы и сломали дверь. Я отправилась вместе с поисковой группой в надежде найти вас.

Он не мог не восхищаться быстротой работы ее мозга, скрытого за широкими ровными бровями.

– Можно было подумать, что вы работаете на них, – обвиняюще произнес Далгетти.

– Я не могла делать ничего, что могло бы вызвать подозрение, – ответила она. – Но я догадалась, что вы не просто так, от отчаяния спрыгнули с утеса. Наверное, вы надеялись где-нибудь спрятаться, и самым вероятным местом мне показалось под водой. Судя по тому, что вы уже сделали, я не сомневалась, что вы способны удерживать дыхание на необычайно долгий срок. – Она слегка улыбнулась. – Хотя и я предполагала, что это продлится так нечеловечески долго.

– У вас есть мозги, – заметил Далгетти. – А как насчет сердца?

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу спросить, неужели вы теперь собираетесь бросить меня и доктора Тайхе на съедение этим волкам? Или вы поможете нам?

– Это зависит от некоторых обстоятельств, – ответила она, растягивая слова. – Для чего вы здесь?

Его рот печально искривился.

– Я здесь вовсе без какой-либо цели, – признался Далгетти. – Я просто пытался подобрать ключ к похитителям доктора Тайхе. Они перехитрили меня и доставили меня сюда. Теперь я должен спасти его. – Он впился взглядом в глаза женщины. – Похищение людей – это преступление, наказываемое федеральными властями. Ваш долг – помочь мне.

– У меня есть и другие, более важные обязанности, – возразила она. Наклонившись вперед, она с напряжением в голосе произнесла: – Но как вы собираетесь сделать это?

– Черт бы меня побрал, если я знаю. – Далгетти задумчиво посмотрел на берег, омываемый волнами. – Но ваш пистолет мог бы здорово пригодиться.

Она несколько секунд размышляла, нахмурив брови.

– Если я не сразу вернусь, они начнут охотиться за мной.

– Мы должны найти еще укрытие, – согласился он. – Тогда они решат, что я все-таки выжил и схватил вас. Они станут прочесывать весь остров в поисках нас. Если нас не обнаружат до наступления темноты, то они рассеяться настолько, что у нас появится шанс.

– Мне кажется, что было бы более благоразумным, если бы я вернулась, – сказала Казимир. – Тогда я могла бы помочь вам изнутри.

Он покачал головой.

– Угу. Перестаньте вести себя как герой в каком-нибудь детективе. Если вы оставите мне свой пистолет и скажете, что потеряли его, то это, несомненно, возбудит у них подозрение к вам, особенно в том состоянии, в каком они сейчас находятся. Если же вы не оставите его, то я по-прежнему останусь безоружным… и что вы можете сделать – одна женщина в этом осином гнезде? А сейчас нас двое, и у нас есть оружие. Мне кажется, это лучший выход.

Через некоторое время она кивнула.

– Хорошо, ваша взяла. Допустим… – Полуопущенный пистолет снова дернулся. – …я помогу вам. Кто вы? Кто вы такой, Далгетти?

Он пожал плечами.

– Скажем, ассистент доктора Тайхе, обладающий кое-какими необычными способностями. Вы достаточно хорошо знаете Институт, чтобы понимать, что речь идет не просто о междоусобице двух ганстерских групп.

– Интересно… – Внезапно она снова убрала пистолет в кобуру. – Ладно. Пока пусть будет так!

На Далгетти накатила волна облегчения.

– Спасибо, – прошептал он. – Куда мы можем пойти?

– Я плавала здесь в более спокойных местах, – произнесла она. – И знаю одно место. Подождем там.

Она подошла к выходу и выглянула. Наверное, кто-то позвал ее: она в ответ замахала рукой. Потом она постояла, прислонившись к скале, и Далгетти заметил сверкание морских брызг в ее волосах. Через долгах пять минут она снова повернулась к нему.

– Все в порядке, – сказала она. – Последний из них только что поднялся вверх по тропе. Идемте. – Они пошли вдоль берега. Ярость моря заставляла его дрожать. Казалось, будто зубы мира пожирают скалы – такое раздавалось скрежетание сквозь фырканье и рев прибоя.

Берег изогнулся внутрь, образуя небольшой заливчик, защищенный выступающими шхерами. Вверх от него тянулась узкая тропа, но женщина махнула в сторону океана.

– Вон туда, – сказала она. – Следуйте за мной. – Она сняла туфли, как и он, и проверила кобуру: пистолет был водонепроницаемый, но все равно было ни к чему, если бы он выпал. Она ступила в море и поплыла кролем, мощно загребая руками.

6

Они вскарабкались на один из крутых уступов, возвышавшихся над берегом ярдов на десять. До поверхности воды от него была добрая дюжина футов. В середине его была трещина, образующая маленькую впадину, невидимую ни с земли, ни с воды. Они забрались в нее и сели, тяжело дыша. Сзади шумел океан, и они чувствовали холод воздуха, обдувавшего их мокрые спины.

Далгетти прислонился к гладкой поверхности камня и взглянул на женщину, которая безразлично подсчитывала, сколько патронов еще осталось в ее патронташе. Тонкая намокшая туника и брюки подчеркивали стройность ее великолепного тела.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Казимир, – ответила она, не поднимая глаз.

– Я хочу знать ваше имя. Меня зовут Симон.

– Елена, если вам так хочется это знать. Четыре пачки по сто плюс десять уже в магазине. Если уж нам придется стрелять, то лучше целиться получше. Это не «магнум», и чтобы парализовать человека, в него нужно попасть как следует.

– Что ж, – пожал плечами Далгетти, – тогда мы им устроим тут фейерверк! Клянусь, мы за себя уж постоим!

– О нет! – Он так и не понял, было ли это подтверждение или страх. – Только не в такое время.

– Да, это не способствует росту моей популярности, – согласился он. – Все при виде меня вспоминают о вязе. Но, как говорят во Франции, мы теперь о-о-одни, mon cherry, и даже дерево дает густую тень.

– Не забивайте себе голову подобными мыслями, – резко произнесла Елена.

– О, у меня в голове множество идей, хотя, признаюсь, мы сейчас не там, где занимаются их осуществлением. – Далгетти переплел пальцы за головой и, моргая, уставился в небо. – Эх, сейчас бы полный бокал мятного коктейля!

Елена нахмурила брови.

– Если вы пытаетесь убедить меня, что вы самый обыкновенный американский парень, то можете сразу отказаться от этих попыток, – тихо сказала она. – Подобного рода… эмоциональный контроль, в такой ситуации, лишь делает вас менее человечным.

Далгетти молча выругался. «Да, она удивительно быстро соображает. И у нее вполне может хватить ума, чтобы понять…

Неужели мне придется убить ее?»

Он выбросил из головы эту мысль. Он мог справиться с любыми запретами, воспитанными в нем за годы жизни, включая убийство, если будет нужно, но он никогда не хотел этого. Нет, это исключено.

– Что известно ФБР?

– А почему я должна отвечать вам?

– Ну, было бы неплохо узнать, ждать ли нам подкрепления.

– Нет. – Голос ее был бесцветным. – Я вполне могу вам это сообщить. Институт в любом случае может узнать об этом через свои связи в правительстве… чертов спрут! – Она посмотрела в небо. Далгетти провел взглядом по изгибу ее скул. Необычное лицо – нечасто случается видеть столь странно приятные сочетания. Слабый отход от симметрии…

– Некоторое время мы размышляли о Бертране Миде, как и любой способный мыслить человек, – бесстрастно начала она. – Как жаль только, что в нашей стране лишь горстка таких людей!

– Именно это обстоятельство Институт и пытается исправить, – заметил Далгетти.

Елена не обратила внимания на это замечание.

– В конце концов было решено внедрить агентов в самые различные его организации. Я нахожусь рядом с Томасом Банкрофтом уже примерно два года. Мое прошлое было тщательнейшим образом фальсифицировано, и сейчас я являюсь полезной помощницей. Но даже при этом только совсем недавно я вошла в доверие настолько, чтобы получить некоторые намеки о происходящем. Насколько мне известно, ни одному из агентов ФБР не удалось узнать столько.

– И что же вы узнали?

– В сущности то же самое, что вы описывали в камере, плюс другие детали о том, чем же на самом деле они занимаются. Институт, очевидно, намного раньше нас узнал о планах Мида. И каковы бы ни были ваши цели, но их не слишком хорошо характеризует то, что вы раньше не попросили у нас помощи.

Решение похитить доктора Тайхе было принято всего две недели назад. У меня не было возможности связаться со своими помощниками в организации – всегда кто-нибудь да находился поблизости. Вся эта шайка великолепно организована, и даже те, кто находится вне подозрений, почти не имеют возможности работать вне наблюдений, особенно если они пробились на самый верх и знают важную информацию. Каждый шпионит за каждым и периодически подает рапорты.

Она резко взглянула на собеседника.

– Вот так. Никому из официальных лиц не известно, что я нахожусь здесь, и если я исчезну, это назовут как прискорбный несчастный случай. Ничего нельзя будет доказать, и я сомневаюсь, что у ФБР вообще будет когда-либо другая возможность внедрить в эту организацию столь же эффективного шпиона.

– Но у вас ведь уже достаточно доказательств для налета, – рискнул заметить он.

– Нет, к сожалению. До самого последнего времени, когда мне стало известно о готовящемся похищении доктора Тайхе, я не знала наверняка, что здесь происходит нечто нелегальное. В законе нет ничего против людей, имеющих один и тот же склад ума, знающих друг друга я организовавших нечто вроде клуба. Даже если они наняли головорезов и дали им в руки оружие, то закон тут бессилен. Акт № 1999 запрещает создание частных армий, но было бы сложно доказать, что у Мида именно такая.

– Да у него ее и нет, если признаться, – заметил Далгетти. – Эти наемники не больше того, кем они и хотят казаться – телохранителями. Вся основная борьба идет в основном на… умственном уровне.

– Я так и поняла. Но могут ли в свободной стране быть запрещены дискуссии и пропаганда? Не говоря уже о том, что организация Мида включает в себя некоторых могущественных людей из самого правительства. Если мне удастся выбраться отсюда живой, мы сможем повесить на Томаса Банкрофта обвинение в похищении, отягощенном угрозами, нанесением увечий и тайном заговоре, но это не коснется основной части этой группы. – Она сжала кулаки. – Словно бы сражаешься с тенями.

– «Ты ведешь войну с сиянием заходящего солнца. Осуждение последует быстро, мой господин!» – процитировал Далгетти. «Потом» Гериота был одной из нескольких поэм, которые ему нравились. – Вывести Банкрофта из игры – это уже кое-что! – добавил он. – Сражаться с Мидом нужно не физически, а путем изменения условий, при которых он должен работать.

– Изменять их на что? – она с вызовом посмотрела ему в глаза. Далгетти отметил, что в их серой глубине сверкали золотые искры. – Чего хочет Институт?

– Здорового мира, – ответил он.

– Интересно, – начала Елена, – может, Банкрофт больше прав, чем вы. Может, мне следует в конце концов быть на его стороне?

– Я понимаю так, что вы предпочитаете либеральное правительство, – сказал Далгетти. – В прошлом оно рано или поздно распадалось, и в основном из-за того, что в нем не было достаточно людей умных, бдительных, достаточно крепких, чтобы сопротивляться неизбежному наступлению власти на свободу.

Институт пытается сделать две вещи: создать совокупность граждан такого типа и одновременно построить общество, которое само создает людей подобного рода и поддерживает эти черты в них. Это возможно, со временем. В идеальных условиях по нашим оценкам это заняло бы триста лет для всего мира. Но, разумеется, на самом деле это будет дольше.

– Но какого конкретно типа люди нужны? – холодно спросила Елена. – Кто принимает решение об этом? Вы! Вы – точно такие же, как и все остальные реформисты, включая Мида, – поборники изменений всей человеческой расы согласно собственным идеалам, нравятся ли это людям или нет.

– О, им это понравится, – улыбнулся он. – Это ведь часть процесса.

– Эта тирания хуже, чем с кнутами и колючей проволокой, – резко произнесла Елена.

– Однако вы не испытали ни то, ни другое.

– Вы должны знать, что это такое, – обвиняюще сказала она. – У вас есть данные и уравнения, чтобы быть… инженерами-социологами.

– В теории, – заметил он. – На практике же это не так все просто. Социальные силы так велики, что… в общем, нас могут превзойти прежде, чем мы что-либо закончим. И еще есть множество вещей, в которых мы еще так и не разобрались. Это все займет десятилетия, может даже, столетия, – полностью завершить создание теории динамики человека. Мы лишь на шаг опережаем политиков, правящих массами при помощи давления, но еще не достигли той точки, когда можно использовать правила скольжения. Нам придется еще нащупывать свой путь.

– Тем не менее, – сказала она, – вы заложили начало знания, которое ведет к истинной структуре общества и процессу ее создания. Получив это знание, человек сможет вовремя построить со временем собственный мировой порядок так, как он того хочет, стабильную культуру, которой будут неведомы ужасы угнетения или упадка. Но вы скрываете даже само то, что у вас есть подобного рода информация. Вы втайне от всех используете ее.

– Потому что вынуждены, – произнес Далгетти. – Если бы стало общеизвестно, что мы тут и там оказываем давление и даем советы, ведущие к желанному нам пути, то все бы разлетелось на куски. Люди не любят, когда их подталкивают к чему-либо.

– И вы все равно делаете это! – Одна рука женщины опустилась к кобуре. – Вы, клика, состоящая, возможно, из ста человек…

– Больше. Вы были бы удивлены, если бы узнали, сколько нас.

– Вы решили, что вы – всемогущие арбитры. Ваша высшая мудрость приведет бедное слепое человечество на дорогу в рай. Я же говорю, что это дорога в ад! В последнем столетии у нас были диктатуры элиты и диктатуры пролетариата. Сейчас же, похоже, зарождается диктатура интеллектуалов. Мне ни одна из них не по душе!

– Послушайте, Елена. – Далгетти прилег на один локоть и посмотрел ей в лицо. – Все не так просто. Хорошо, у нас есть некие особенные знания. Впервые осознав, чего же мы достигли в своих исследованиях, мы были поставлены перед дилеммой: опубликовать ли публично свои результаты или только некоторые, выборочно, наименее важные находки. Неужели вы не видите: что бы мы ни делали, решать предстояло нам, нескольким людям? Даже уничтожение всех наших сведений – это уже какое-то решение.

Его голос стал более твердым:

– Итак, мы сделали то, что, как я считаю, было правильным выбором. История с такой же убедительностью, как и наши вычисления, показывает, что свобода – это не «естественное» состояние человека. В лучшем случае это состояние метаболизма, всегда слишком предрасположенное обратиться в тиранию. Тирания может быть введена извне при помощи лучше организованных армий завоевателей или возникнуть изнутри – волею самого народа, отдавшего свои гражданские права уважаемому всеми человеку, могущественному лидеру, основывавшему государство абсолютной власти.

– Какую пользу хочет Бертран Мид извлечь из наших находок, если бы ему стало известно о них? Положить конец свободе, воздействуя на людей, пока они сами не захотят этого. И весь ужас и проклятье здесь в том, что осуществить цель Мида гораздо легче, чем нашу.

Итак, предположим, мы бы открыли людям наши знания. Предположим, мы дали бы образование любому, кто захотел бы этого, научили пользоваться нашей техникой. Неужели вы не понимаете, к чему бы это привело? Неужели вы не видите ту борьбу, что идет за контроль над человеческим сознанием? Она могла начаться самым невинным образом, вроде планов какого-нибудь бизнесмена провести более эффективную рекламную кампанию.

А кончилась бы она сумятицей пропаганды, контрпропаганды, социальными и экономическими манипуляциями, коррупцией, соревнованием между ведущими служащими… и так далее, что в итоге вылилось бы в насилие.

Все когда-либо записанные психодинамические тензоры не остановят пулемет. Насилие, овладевшее обществом, бросает его в хаос, к вынужденному миру… и миротворцы, возможно, обладающие самой лучшей волей в мире, прибегнут к технике Института, чтобы восстановить порядок. И тогда один шаг ведет к другому, власть становится все более и более централизованной, и очень скоро перед вами снова будет тоталитарное государство. Только в этом случае его уже никогда нельзя будет разрушить!

Елена Казимир прикусила губу. Легкий ветерок скользнул по каменной стене и растрепал ее яркие волосы. После долгой паузы она сказала:

– Возможно, вы правы. Но у сегодняшней Америки в целом хорошее правительство. Вы могли бы дать им знать.

– Слишком рискованно. Рано или поздно кто-нибудь, скорее всего, из идеалистических побуждений, сделал бы все достоянием гласности. Поэтому мы держим в секрете даже сам тот факт, что существуют наши наиболее важные уравнения – и именно по этой причине мы не просили помощи, когда детективы Мида узнали о наших исследованиях.

– Откуда вы знаете, что ваш драгоценный Институт не станет такой же олигархией, как вы только что описали?

– Я не знаю, – честно ответил он, – но это невероятно. Видите ли, рекруты, которые неизбежно узнают обо всем, что мы знаем, проходят тщательную обработку и обращаются в вашу сегодняшнюю веру! И мы узнали достаточно много о психологии отдельной личности, чтобы осуществлять подобную обработку! И они продолжат это со следующим поколением, и так далее.

Тем временем мы надеемся, социальная структура и психологический климат будут так модифицированы, что со временем кому-либо станет очень трудно, если не невозможно, установить абсолютный контроль любыми путями: как я уже говорил, даже полностью разработанная психодинамика не всемогущая. К примеру, обычная пропаганда совершенно неэффективна в отношении людей, умеющих критически мыслить.

Когда достаточное количество людей по всему миру будут обладать психическим здоровьем, мы сделаем эти знания всеобщими. А до тех пор мы вынуждены держать его под спудом и тихо-мирно наблюдать за тем, чтобы кто-нибудь другой независимо от нас не узнал об этих же вещах. Кстати, большая часть таких предосторожностей состоит просто в привлечении в наши ряды многообещающих исследователей.

– Мир слишком велик, – очень тихо сказала Елена. – Вы не можете предвидеть все, что может случиться. Слишком многое идет не так, как надо.

– Возможно. Мы должны идти на такой риск. – Его собственный взгляд был мрачен.

Некоторое время они посидели в молчании. Потом Елена сказала:

– Все это звучит очень мило. Но… кто вы такой, Далгетти?

– Симон, – поправил он.

– Кто вы такой? – повторила она. – Вы делаете такие вещи, которые, как я думала, человеку не под силу. Вы человек?

– Да. Так мне говорят. – Он улыбнулся.

– Да? Интересно! Как же стало возможным, чтобы вы…

Он поднял палец.

– Ага! Право неприкосновенности личности. – И он вмиг стал серьезен. – Вам уже слишком многое известно. Я должен быть уверен, что вы будете держать это в секрете всю свою жизнь.

– Поживем – увидим! – сказала Елена, не глядя на него.