Текст книги "Ересь ацтеков"

Автор книги: Пол Кристофер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

6

– Ну-ка, скажи мне еще разок, почему мы едем в тумане по шоссе М1-11 в теологический колледж в Кембридже? – спросил Билли, пытаясь рассмотреть дорогу сквозь ветровое стекло «рено лагуна», взятого напрокат в аэропорту Хитроу. – Это как-то связано с францисканским монахом из Швейцарии, к тому же евреем, который дружил с продавцом пишущих машинок во время Второй мировой войны?

– Он не продавал пишущие машинки. Его звали Оливетти. Он их производил. Миллионы машинок.

– Но ведь францисканский монах действительно был евреем да еще и шпионом?

– Ты надо мной издеваешься, – сказала Финн.

– Я перед тобой преклоняюсь, – возразил Билли Пилгрим. – Не слишком внимательный человек увидит в тебе привлекательную женщину под тридцать, с приятным характером и милой улыбкой, а на самом деле ты бомба с часовым механизмом, отсчитывающим время до очередного взрыва. Возникает ощущение, что твоя жизнь представляет собой бесконечную охоту с участием гончих и зайцев, только невозможно определить, кто заяц, а кто гончая.

– Но согласись, со мной ведь не скучно, – сказала Финн и улыбнулась другу.

– Скучно? О нет. На самом деле существование рядом с тобой наполнено увлекательными событиями. Сначала в нас стреляли в самом центре Лондона, а потом нам пришлось сражаться с малайскими пиратами бок о бок с современным Робинзоном Крузо, который помешан на сыре.

– Ты специально выставляешь все так, будто это какое-то безумие, – заявила Финн. – На самом же деле ничего особенного не происходило.

– Ну конечно, – беззаботно проговорил Билли. – Всего лишь обычный рабочий день нашей крошки Фионы. – Он прищурился. – Что написано на том знаке?

– А-1134, – ответила Финн.

– Проклятье, – выругался Билли и резко крутанул руль направо.

Громадный «рено» послушно свернул на съезд с автострады.

Они пробирались по окутанным туманом узким улочкам Кембриджа, поглядывая на студентов, которые возникали из дымки, похожие в своих академических одеяниях на призрачных летучих мышей. Время от времени мимо проезжала какая-нибудь машина, ее фары напоминали горящие желтые глаза испуганной совы.

– Такое ощущение, что здесь никого нет, – сказала Финн. – Ни людей, ни машин. Точно мы приехали в город-призрак.

– Сейчас середина июня, – объяснил Билли. – Конец семестра. Все разъехались по домам на каникулы, остались только зубрилы.

– Зубрилы?

– Те, кто трудится, не давая себе ни отдыха ни срока, с утра до ночи, подлизы, добровольно вызвавшиеся сделать для своих преподавателей какую-нибудь скучную работу.

– Прямо как в Колумбусе, штат Огайо, – улыбнувшись, проговорила Финн.

– Ладно вам, мисс Райан, бьюсь об заклад, что вы сами были зубрилой.

– Ничего подобного. Если я не уезжала на раскопки с родителями, то работала в «Макдоналдсе», как и мои друзья, а по субботам напивалась со всеми вместе.

– Мне трудно представить Фиону Райан в роли плохой девочки, – заметил Билли и, прищурившись, посмотрел в ветровое стекло. – Проклятье, – снова пробормотал он.

– Нам нужно на улицу Ридли-Холл-роуд, – сообщила ему Финн, изучавшая карту Кембриджа в путеводителе. Они доехали до конца Фен-Козуэй и свернули направо. – Недалеко от Молтинг-лейн.

– Это совсем рядом со старой пивной «Гранта паб», – сказал Билли. – Если я еще не забыл свои студенческие годы, там подают отличную картофельную запеканку с мясом.

– Мне казалось, ты учился в Оксфорде.

– У меня была подружка в Кембридже.

– И что с ней произошло?

– К сожалению, она плохо переносила яхты. Вышла замуж за врача и уехала в Новую Зеландию. Наверное, предпочла стать женой богатого гинеколога, чем быть бедной герцогиней.

– Поверни здесь, – перебила его Финн, показывая налево.

Перед ними открылась улица с древними ольхами, в ветках которых запутались клочья тумана.

– Теперь направо, – сказала Финн через пару секунд.

А в следующее мгновение они выехали на Ридли-Холл-роуд.

– Не очень похоже на улицу, – заметил Билли, останавливая машину. – Тут всего один квартал.

Слева от них стояло большое учебное здание с шиферной крышей. За прошедшие десятилетия оно подверглось самым разным изменениям с точки зрения стиля и цвета – от красного до бледно-желтого; викторианские окна соседствовали с оконными переплетами середины века и современными из металлопластика.

– Похоже, это и есть Ридли-Холл, – сказала Финн.

– И значит, тут находится резиденция нашего загадочного францисканца, – проговорил Билли и кивком показал направо. – «Тополиный коттедж».

– Что-то я не вижу никаких тополей, – пробормотала Финн, наклонившись, чтобы посмотреть в окно со стороны Билли. – Да и коттеджем это не назовешь.

Дом, стоявший напротив Ридли-Холла, был большим, высотой в два с половиной этажа, слегка закопченным, с полудюжиной карнизов и таким же количеством колпаков над дымовыми трубами, которые торчали из каждого угла. Оштукатуренные стены цвета табака и высокие сводчатые окна с тяжелыми плотными шторами – в таких домах жили честные горожане в историях про Шерлока Холмса. Или подозрительные священники в романах Агаты Кристи. Словно для того, чтобы скрыть слегка неряшливый вид дома, узкий садик перед ним являл буйство красок: куда ни падал взор, всюду цвели самые разные цветы.

Финн и Билли выбрались из машины и зашагали по дорожке, выложенной плитняком. Сводчатую дверь из дубовых планок с мощными железными петлями украшал молоток в форме львиной головы. А под ним была прибита видавшие виды медная табличка с надписью: «Брат Лука Пачиоли».

– По-моему, не очень похоже на еврейское имя, – сказал Билли.

Через мгновение дверь распахнулась, и старик в кардигане и брюках из саржи изучающе посмотрел на них сквозь ярко-красные очки для чтения. У него были длинные белоснежные волосы и аккуратно подстриженная бородка клинышком. Он ужасно напоминал Санта-Клауса на летней диете. Старику было около восьмидесяти, но он не производил впечатления дряхлого человека. В одной руке он держал старую бриаровую трубку.

– Вы Мартин Керзнер? – спросила Финн.

Глаза старика широко раскрылись.

– Меня так не называли с военных времен, – сказал он. – Как необычно!

– Мэтью Пеннер из Лозанны просил передать вам привет, – сказала Финн. – Меня зовут Финн Райан. А это мой коллега Билли Пилгрим.

– Брат Мэтью. Боже мой, я думал, он давно умер.

– Он сказал, что вы, возможно, сумеете ответить на несколько вопросов, которые возникли у нас касательно брата Бартоломе де лас Касаса и ордена «Черные рыцари».

– Ну, мне известно, что брат Бартоломе давно покоится в могиле, где, нисколько в этом не сомневаюсь, весело ворочается с боку на бок, – проговорил старик. – А вот «Рыцари» – совсем другое дело, – добавил он и сделал шаг в сторону. – Входите, пожалуйста. Я приготовлю чай с печеньем и, если пожелаете, расскажу то, что знаю.

Внутри, как и снаружи, дом выглядел так, будто сошел со страниц романа Агаты Кристи. В темном коридоре стены до середины были обшиты панелями, а выше покрыты обоями с рисунком в мелкий цветочек, почти стершимся от времени. Сразу налево находилась столовая с эркером, справа – кухня и чулан, дальше виднелась темная винтовая лестница, а за ней еще две комнаты: гостиная слева и библиотека справа. И снова панели на стенах и обои с цветочками.

В гостиной и библиотеке имелось по маленькому камину, где горел огонь, и обе комнаты выходили окнами на длинный узкий садик с дюжиной цветочных клумб и несколькими огромными дубами, которые выглядели так, будто им уже несколько веков. Туман начал рассеиваться, и в просветах появились заплатки голубого неба.

У трех из четырех стен в библиотеке стояли набитые до отказа книжные шкафы. Стопки книг и газет лежали на всех горизонтальных поверхностях, включая ковер на полу. У окна пристроился старый письменный стол, на котором громоздились груды бумаги, точно снежные сугробы. Финн моментально почувствовала себя здесь как дома: кабинет ее отца выглядел точно так же.

Перед столом стояли два кожаных кресла. Старик спокойно сбросил с них стопки книг и бумаг и жестом предложил Билли и Финн присесть.

– Сейчас вернусь, – сказал он и исчез.

– Симпатичный старикашка, – проговорил Билли, оглядывая теплую комнату, в которой царил жуткий беспорядок.

– Мне рассказывали, что как-то раз он запер человека в каюте корабля, горящего в Карибском море. Он служил наемным убийцей в израильской разведке.

– И где только ты умудряешься находить таких людей? – удивленно сказал Билли. – Меня ему определенно удалось одурачить.

Через несколько минут старик вошел в комнату, держа в руках поднос, на котором стояло все необходимое для чаепития, включая маленькую тарелочку с разным печеньем. Он поставил поднос на стол, налил визитерам чай в соответствии с их пожеланиями, взял с тарелки шоколадное печенье с прослойкой из шоколадного крема, сел на стул по другую сторону стола, на секунду опустил печенье в чай и, причмокнув, откусил кусочек.

– Зубы уже совсем не те, что прежде, – объяснил он и принялся с удовольствием жевать.

Сделав глоток чая, он удовлетворенно фыркнул и откинулся на скрипучую старую обивку из кожи.

– Если вы знаете, что меня звали Мартином Керзнером, тогда вы наверняка встречались с Абрамо Вергадорой.

Вергадора был итальянским историком, с которым Финн познакомилась два года назад, когда собирала сведения о пропавшем легионе Люцифера Африканского и исчезновении так называемого Евангелия Люцифера.

– Да, однажды, – ответила она.

– Если меня не обманывает память, мисс Райан, вы как-то связаны с его убийством.

– Да, я была у него незадолго до того, как его убили, – сдержанно ответила Финн.

– В конце концов в убийстве обвинили «Третью позицию», радикальную террористическую группу, действующую в Италии, – сказал старик.

– Для ушедшего на покой преподавателя теологии вы прекрасно информированы, – заметила Финн.

– Вы когда-нибудь слышали об организации «П-два», тоже итальянской?

– Нет.

– Название означает «Пропаганда-два». Это была тайная организация, которая действовала в союзе с Ватиканом в целях борьбы с коммунизмом путем установления в Италии полувоенной «авторитарной» демократии. В какой-то момент им удалось проникнуть во все слои итальянского общества, от университетских преподавателей и полицейских до самого премьер-министра. «Третья позиция» являлась одним из их передовых отрядов. По общему мнению, «П-два» была объявлена вне закона после того, как о ней стало известно во время банковского скандала тысяча девятьсот восемьдесят первого года, в котором был замешан Ватикан.

– Вы хотите сказать, что на самом деле ее никто не запрещал?

– Именно. Они просто придумали себе новое название.

– «Cavallo Nero», орден «Черные рыцари», – сказал Билли.

– Совершенно верно, лорд Пилгрим, – ответил старик.

– Вы знаете, кто я такой? – Билли был потрясен.

– Разумеется, и кто такая мисс Райан – тоже. Я стар, милорд, но я не дурак. Мои друзья из Лозанны предупредили меня о вашем визите, не говоря уже о том, что в прошлом году, после ваших драматических эскапад в Южно-Китайском море, о вас трубили все газеты.

– Я бы предпочел, чтобы вы называли меня Билли.

– Не Уильям?

– Так звали моего отца. Билли будет лучше.

– Как пожелаете.

– «Черные рыцари» и брат Бартоломе де лас Касас, – напомнила ему Финн.

– Ах да, – пробормотал старик. – Ацтекская ересь Эрнана Кортеса. И судьба «Девы Марии Заступницы», погибшей неподалеку от Ки-Уэста во Флориде.

– С которой в следующем, тысяча пятьсот двадцать втором году подняли все без остатка сокровища. А заодно спасли брата Бартоломе де лас Касаса. Все это мы нашли в архиве в Севилье, – сказал Билли.

Старик рассмеялся и взял еще одну печенину.

– Севилья. Архив разбитых мечтаний. Тысяча разработанных планов, десять тысяч карт, на которых изображено, где спрятаны сокровища. А вам известно, что Томас Торквемада, первый великий инквизитор, проводил заседания испанской инквизиции в том самом здании, где сейчас располагается Архив Индий? Если бы стены могли разговаривать, крики несчастных жертв оглушили бы вас.

– Я по-прежнему не вижу связи с «Черными рыцарями», – проговорила Финн.

– «П-два» стала умелым продолжателем дела инквизиции – Ватиканской инквизиции – по всему миру, не только испанской. Их главной задачей в те времена – кстати, как и сейчас – было находить и уничтожать врагов Святой церкви. Иногда с невероятной жестокостью. В какой-то момент стало ясно, что они должны находиться на расстоянии вытянутой руки от Ватикана, поэтому они наделили особыми полномочиями орден доминиканцев, и появились так называемые Гончие Бога – Domine Canis, такая вот старая шутка. Они должны были находить еретиков. Теми же, кто обладал властью, могуществом и громким именем, как, например, Эрнан Кортес, занималась еще более засекреченная группа внутри ордена доминиканцев – «Cavallo Nero», «Черные рыцари». В сущности, они были боевиками Ватикана. – Старик немного помолчал. – И остаются таковыми сейчас.

– Кортес был еретиком?

– К тому времени, как Эрнан Кортес покончил с Мексикой, он стал исключительно богатым человеком. И не собирался никуда уезжать, что очень беспокоило тогдашнего губернатора Кубы, дона Диего Веласкеса. Каким-то образом ему удалось узнать, что Кортес укрыл от испанского короля огромное состояние, более того, у него имелись доказательства.

– Кодекс Кортеса.

– Да, – кивнул старик. – Полная история, включая точные указания, как найти тайное хранилище, настоящий Золотой город, спрятанный в джунглях Юкатана.

– И что случилось с кодексом?

– Бартоломе де лас Касас вез его в Ватикан. Во время крушения «Девы Марии Заступницы» кодекс пропал.

– Но история на этом не закончилась, верно? – сказала Финн.

– Подобные истории никогда не заканчиваются так просто. И потому превращаются в легенды и мифы.

– А как она закончилась?

– Вопросительным знаком и слухами, – с улыбкой ответил старик.

– Слухами какого рода? – спросила Финн.

– О том, что дон Диего Веласкес, губернатор Кубы и заклятый враг Кортеса, не был дураком. Он сделал копию кодекса и отправил ее на другом корабле, «Сан-Антон», каракке или каравелле, то есть на судне значительно меньших размеров, чем галеоны, перевозившие сокровища. Некоторые из этих кораблей весили меньше ста тонн, были быстрыми, и по большей части их использовали для доставки важных пассажиров или документов.

– Например, копии кодекса, – сказал Билли.

Старик снова кивнул.

– Ну да, документов вроде кодекса.

– А что случилось с тем кораблем? – спросила Финн.

– Он утонул во время того же урагана, что и «Дева Мария Заступница», – ответил старик, налил себе еще чашку чая и взял с тарелки третье печенье.

– Где? – поинтересовался Билли.

– О, это уже совсем другая история, – проговорил старик, у которого засверкали глаза за стеклами цвета леденцов.

– И вы готовы нам ее рассказать? – тихо спросила Финн.

– Я был бы счастлив это сделать, если бы знал, но данный вопрос находится за пределами моих полномочий.

– Полномочий? Какое странное слово, – сказал Билли.

– Вы когда-нибудь слышали об организации, которая называется «Ватиканская стража»?

– Господи, только не еще один тайный орден! – со смехом вскричал Билли.

Старик улыбнулся.

– Ничего тайного, хотя мы не стремимся сообщать всем вокруг о нашем существовании.

– А что такое «Ватиканская стража»? – спросила Финн.

– Общество католиков, обеспокоенных судьбой церкви. В него входят как люди, не имеющие монашеского сана, так и те, для кого религия стала призванием. Мы отслеживаем деятельность определенных групп внутри Святейшего престола, но стараемся не привлекать к себе внимания. Может сложиться впечатление, что Ватикан больше, чем другие организации, способен самостоятельно поддерживать у себя порядок, но события прошедших ста лет, к сожалению, показали, что это далеко не так.

– «Quis custodiet ipsos custodes?» – кивнув, проговорил Билли.

– Вот преимущества классического образования! – заметил старик.

– «Кто будет сторожить самих сторожей?» – перевела Финн. – В обычной школе тоже можно кое-чему научиться.

– Именно так, – не стал спорить старик. – И вы совершенно справедливо сделали мне выговор. В старости я стал страдать снобизмом. – Он снова обмакнул печенье в чай. – Платон, а позже Ювенал были абсолютно правы. Наблюдатели не в состоянии наблюдать за собой, поскольку любой может пасть жертвой коррупции. Поэтому наблюдатели должны находиться за пределами организации, за деятельностью которой они следят. Так появилась «Ватиканская стража».

– И она наблюдает за деятельность «Черных рыцарей»?

– Да, уже много лет.

– Какое отношение все это имеет к Кортесу и его кодексу? – спросила Финн с легким разочарованием в голосе.

– Напрямую – никакого, – сказал старик. – Но «Черные рыцари» за прошедшие годы заключили несколько позорных союзов, чтобы добиться своих целей.

– Каких союзов? – спросил Билли.

– Очень опасных, – ответил старик. – Важен не сам кодекс, а то, куда он ведет. Кроме того, нас беспокоят люди, которые идут по этому пути.

– Кто? – прямо спросила Финн.

– Я не имею права называть их вам. На самом деле моя цель – довести до вашего сведения, что вам лучше прекратить свои изыскания.

– А если мы не послушаемся вашего совета?

– Тогда идите с Богом, – ответил старик. – Но сначала я предлагаю вам навестить одного моего друга.

– Кого?

– Его зовут Пьер Жюмер. Он живет в Париже и владеет книжным магазином на улице Юшетт. Возможно, он сумеет направить вас лучше, чем я.

7

Улица Юшетт, короткая и узкая, расположена на левом берегу Сены, в одном квартале от реки и набережной Сен-Мишель. Она проходит между улицей Пти-Пон на востоке и бульваром Сен-Мишель на западе. Существует вполне разумное предположение, что ее название произошло от изменившегося со временем французского слова «топор», поскольку когда-то здесь в основном жили углежоги, которые, вероятно, в огромном количестве рубили деревья в лесах, росших на окраинах Парижа.

Б о льшую часть двадцатого века на улице Юшетт размещалась пестрая смесь кафе, маленьких отелей и самых разных магазинов – от «Жуткого гаража» до лавки ростовщика под названием «В трудные времена» и борделя с красивым именем «Корзина цветов». Улица стала декорацией для дюжины фильмов, а к концу пятидесятых годов двадцатого века прославилась благодаря по меньшей мере двум книгам: «Когда я в последний раз видел Париж» и «Весна в Париже».

К началу двадцать первого века все это изменилось. Мадо, Дейзи, Консуэло и Амандин, когда-то бывшие фаворитками в «Корзине цветов», стали прабабками, а Монж, который забивал лошадей, давно умер вместе со своим ремеслом. Лурсен, торговавший каштанами перед аптекой Рабад на углу узкого переулка с романтическим названием Rue de Chat Qui Pêche – улица Кота-рыболова, – исчез в тот день, когда застрелили Кеннеди, и с тех пор о нем никто не слышал. Здесь появилось множество греческих ресторанов, предлагавших дешевые блюда посетителям роскошных магазинов, где продавались товары известных марок (вызывавших определенные сомнения), а также ультрамодным постояльцам ультрамодных гостиниц, где кроме постели обеспечивали еще и завтраком. Последней приметой левого берега, каким его знали Хемингуэй и Фицджеральд, осталась книжная лавка Пьера Жюмера, крошечная и пыльная, пристроившаяся на углу улицы Пти-Пон.

Это была классическая книжная лавка: темная, с пыльными полками повсюду, где только можно, с высящимися тут и там стопками книг, сложенных без всякого разбора, без учета цены и возраста, причем популярные лежали рядом с забытыми, а высокая литература делила жизненное пространство с самой паршивой. В воздухе витал едва различимый запах плесени, чернил и переплетного клея.

Сам Жюмер тоже представлял собой классический образец хозяина книжного магазина: приземистый старик с редкими седыми волосами, образующими ореол вокруг веснушчатого черепа, он носил толстые бифокальные очки и черный костюм с зеленым галстуком-бабочкой под воротником мятой белой рубашки. Две тяжелые трости стояли рядом с высоким табуретом за стойкой в передней части лавки, откуда Жюмер правил своим королевством, сидя с вечно торчащей между тонкими губами толстой сигаретой «Бойар», которая выглядывала из кустистой седой бороды над усами цвета табака, и с постоянно прищуренным правым глазом, куда попадал дым, пробиравшийся под стекла очков.

Книжная лавка Пьера Жюмера всегда специализировалась на книгах по мореходству, и на шкафах стояли корабли в бутылках, кусочки резной слоновой кости и покрытые пылью медные навигационные инструменты, не знавшие тряпки вот уже полвека. В тех редких случаях, когда Жюмер покидал свою лавку, он надевал старинную офицерскую фуражку с козырьком и темно-синий бушлат, какой вполне мог носить Измаил из «Моби Дика» Мелвилла.

Когда Финн и Билли вошли в магазинчик, Жюмер о чем-то громко спорил с покупателем и для убедительности размахивал руками. В конце концов покупатель швырнул на прилавок несколько банкнот, взял свою покупку, с возмущенным видом промчался мимо вошедших и с такой силой хлопнул дверью, что висевший над ней колокольчик сердито заверещал.

– Идиот! – сказал Жюмер, ни к кому не обращаясь.

– Пытался торговаться? – улыбнувшись, спросил Билли.

– Ха! – вскричал Жюмер. – Цена написана на чистом листе в начале каждой книги. Тут не базар в Маракеше. Может, он станет спорить по поводу цены гамбургера с сыром в «Макдоналдсе»? Очень сомневаюсь.

Финн расхохоталась, и Жюмер наградил ее суровым взглядом.

– Вы очень симпатичная девушка, милочка, а у меня слабость к женщинам с рыжими волосами, но я не шучу. Эти придурки бесконечно испытывают мое терпение. Вы будете торговаться в «Гермесе» или «Кристиане Диоре»? И снова я скажу: нет, разумеется, не будете! Вас просто вышвырнут оттуда вон и не посмотрят на то, что вы красотка. Фу!

– Извините, – сказала Финн.

– Красивые женщины никогда не должны извиняться, – заявил Жюмер, и в его глазах за стеклами очков заплясали искорки.

– Нас прислал к вам Мартин Керзнер, – объяснил Билли.

– Правда?

– Да.

– Он сказал, что вы могли бы нам помочь.

– Мог бы и стал бы – совершенно разные вещи.

– Мы все понимаем, – мягко проговорила Финн.

– Нас интересует, что произошло с кораблем «Сан-Антон», – объяснил Билли.

– Он утонул во время шторма, – ответил Жюмер.

– Но где?

– Понятно. Как сказал бы Долговязый Джон Сильвер [17]17
  Джон Сильвер – пират, персонаж романа Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ».


[Закрыть]: «Вот в чем загвоздка».

– Мы думали, вы сможете нам помочь, – сказала Финн.

– И почему, интересно, я должен?

– Потому что «Черные рыцари» тоже пытаются это выяснить, – ответил Билли.

– Понятно, – снова протянул Жюмер. – Злодеи из Ватикана. Новый страшный Сатана для создателей триллеров.

– Вы считаете их выдумкой?

– Нет, конечно. Они совершенно реальны, только на самом деле они никогда не имели отношения к Ватикану. Нет никакого жуткого заговора носящих сутану альбиносов, цель которых – защитить тайны нового тысячелетия посредством диковинных посланий, заключенных в мостовых Парижа или в старых картинах [18]18
  Намек на роман Дэна Брауна «Код да Винчи».


[Закрыть]. Единственное, что впечатано в мостовые Парижа, – это использованная жевательная резинка. Тут все дело в деньгах. Инквизиция всегда жаждала власти и богатства. И по сей день ничего не изменилось.

– Вы нам поможете? – прямо спросила Финн.

– Конечно, отчего не помочь? – пожав плечами, ответил Жюмер.

– Как-то уж очень все просто, – заметила Финн. – С чего это вдруг вы стали нам доверять?

– Керзнер сообщил вам, что мы придем, – сказал Билли, неожиданно все поняв. – Он позвонил, чтобы предупредить.

– Разумеется. И очень точно описал мисс Райан.

Старик с трудом поднялся на ноги, опираясь на свои палки.

– Поверните на двери табличку, закройте дверь на засов и опустите жалюзи, – проинструктировал он Билли.

На оборотной стороне таблички «Открыто» было написано: «Entrailles pas Fiables» [19]19
  «Внутренние неполадки».


[Закрыть].

– Это может относиться к самым разным ситуациям и редко вызывает вопросы, – пояснил Жюмер, который вышел из-за прилавка и начал прокладывать путь между стопками книг. – Пожалуйста, идите за мной. В задней части магазина у меня жилые комнаты, я сварю кофе.

Макс Кесслер сидел в бомбоубежище Джека Кеннеди и изучал досье Харрисона Ноубла и его отца. Это было весьма интересное чтение.

Компания «Ноубл фармасьютикалс» появилась как семейный бизнес почти сто лет назад. Она ввозила в страну самые разные готовые лекарства, но специализировалась на патентованных средствах, таблетках, порошках и тониках, в иных из которых содержались производные продукты опиума, основным действующим веществом других был кокаин, а в состав невероятно популярной микстуры «Тоник леди Хелен», используемой в ситуациях, обозначенных как «особое периодическое явление», входила значительная доза героина. За десятилетия, прошедшие со времени основания, компания «Ноубл фармасьютикалс» увеличила свое состояние, расширила ассортимент безрецептурных лекарств, но продолжала делать упор на патентованные препараты самого разного рода, особенно на свой главный продукт – «Микстуру Ноубла», средство от всех болезней, которое отлично продавалось до середины пятидесятых годов.

В 1960 году Конрад Ноубл, патриарх семьи, умер, и бразды правления взял в свои руки Джеймс Джонас Ноубл. Первым делом он поменял почти все названия продуктов, выпускаемых компанией. Так, «Микстура Ноубла» превратилась в номикс, «Тоник для волос Грейди» стал именоваться брилламином, а «Печеночные таблетки Ноубла» – гепарином. Под руководством Джеймса Ноубла компания постепенно избавилась от старых, весьма сомнительных лекарств и начала выпускать препараты общего типа, внимательно следя за появлением психотропных средств и антидепрессантов, отражающих постоянно растущее количество новых болезней, описываемых в «Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств», в четвертом издании которого «робость» классифицировалась как «тревожное расстройство личности», или ТРЛ.

Каждый раз, когда в «Руководстве» упоминалась новая болезнь, Ноубл находил для нее лекарство или адаптировал какое-то из тех, что выпускали другие компании. Прозак и пароксетин превратились в данекс, сертралин стал антипаном, а бупропион – цитолофтом. Препарат, получивший другое название, приносил миллиарды. К 2000 году «Ноубл фармасьютикалс» заняла восьмое место среди самых крупных компаний мира, а их девиз «Мы ощущаем вашу боль» стал девизом «Вечернего шоу Дэвида Леттермана» и регулярно пародировался в программе «Субботним вечером в прямом эфире». Лишенные чувства юмора юристы «Ноубл фармасьютикалс» пытались убедить Джеймса Ноубла, что у него есть все основания, чтобы подать на шоу в суд, но он обозвал их идиотами, не понимающими, что это реклама на всю страну, да еще бесплатная.

Харрисон Ноубл, единственный ребенок Джеймса Ноубла, был всего лишь его слабым отражением. Некоторые журналисты, ведущие разделы светской хроники, писали, что он унаследовал от отца только сильный подбородок и любовь к блондинкам. Студент Йельского университета, ставший членом тайной организации «Череп и кости» исключительно благодаря отцу, Харрисон Ноубл ничем особенно не интересовался, лишь растрачивал свой трастовый фонд и коллекционировал дебютанток, с которыми ему удалось переспать. Потом он завел интрижку с дочерью президента Соединенных Штатов, и она от него забеременела. После того как удалось замять скандал, связанный с беременностью и абортом, отец предъявил Харрисону ультиматум, потребовав, чтобы тот занялся делом. Так возникли «Предприятия Ноубла» – финансируемый компанией «Ноубл фармасьютикалс» фонд, якобы занимавшийся океанографическими исследованиями, но на самом деле служивший прикрытием для серии бездарных экспедиций по поиску сокровищ и способом удовлетворить страстную любовь Харрисона к подводному плаванию и островам Карибского моря. Кроме того, это позволило отцу держать сына подальше от опасных политических спален.

Связь между молодым Ноублом и королем наркоторговли Ангелом Гусманом вывела аналитический интеллект Макса Кесслера сразу на несколько интригующих тропинок и потребовала более пристального внимания, в особенности если, как предполагал Макс, Харрисон Ноубл действовал от имени отца. С той же неотвратимостью, с какой прослушка, организованная в отеле «Уотергейт», привела к отставке Никсона, Макс всегда распознавал верхушку айсберга, когда видел ее.