Текст книги "Пасифик-Хайтс"

Автор книги: Пол Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

Мартен попытался связаться с Верой, когда часы показывали почти одиннадцать утра. Та перезвонила только в полдвенадцатого.

– Извините. Вела прием.

– Я хотел бы показать вам видеосъемку, сделанную вчера ночью. Можно подъехать?

– Только не в офис. Сейчас я нахожусь у эспланады, в районе Грин-стрит и Юнион-стрит. Мы могли бы увидеться где-нибудь поблизости?

– Вы в пяти минутах от моего дома.

Мартен встретил гостью у парадных дверей. На ней было прямое черное платье без рукавов и воротника, плавно переходящее на уровне груди в белое. Собранные в узел на затылке черные волосы открывали небольшие овальные сережки из оникса, оправленного в филигранное серебро.

– Видео не слишком длинное, – сказал Фейн, пока они шли по коридору. – Примерно семнадцать минут.

Он предложил женщине кресло за своим письменным столом и щелкнул на ссылке в сообщении Бюхера. Пока Вера смотрела на немые сцены, происходившие в ее офисе всего несколько часов назад, Мартен следил за ее лицом. На нем отражалась острая сосредоточенность. Выпрямив спину, Вера наблюдала, как Селия Негри ест ее конфеты, роется в ящиках ее стола, трогает ее личные вещи.

Когда видео закончилось, гостья лишь покачала головой.

– Что это было? – спросила она.

Мартен ожидал взрыва негодования. Люди нередко приходят в бешенство, наблюдая, как незваные гости вторгаются в их личный мир. Но Вера всего лишь пыталась разобраться в том, что увидела.

– Взломщицу зовут Селия Негри. Вам это имя что-либо говорит?

– Нет.

Мартен поделился с Верой скудными сведениями о Селии и своими догадками о целях ее визита. Женщина внимательно слушала, подавляя тревогу.

Она напряглась, только когда речь пошла о методах работы соблазнителя ее пациенток – изощренных мерах безопасности с Лорой и Элизой, многочисленных фальшивых именах, использовании Селии Негри в качестве наемного агента во избежание личного риска.

– Его тоже кто-то нанял?

– Не знаю. Не исключено, что он действует сам по себе. В любом случае ситуация, похоже, серьезнее, чем мы поначалу предполагали.

Если здесь работает профессионал и в руки ему попала столь конфиденциальная информация, объяснил Фейн, им придется проявлять максимум осторожности, в то же время действуя на опережение.

Мартен не сомневался, что Вера прекрасно сознает: обстановка изменилась и требует иного подхода.

Он рассказал ей о беседе с Лорой, отметив, что на нее, если понадобится, можно положиться. Но прежде чем принимать решение о дальнейших действиях, Мартен все равно хотел встретиться с Элизой.

– Элиза будет у меня на приеме через несколько часов, – сказала Вера. – Попробую вас свести. Что-нибудь придумаю, как с Лорой.

– Отлично, – сказал Мартен. Он колебался. – Послушайте, я хорошо понимаю – вам не полагается раскрывать сведения о ваших подопечных. Но имейте в виду: придерживая информацию, вы можете ненароком скрыть от меня что-нибудь такое, без чего моя помощь окажется неэффективной.

Мартен не знал, как иначе помочь Вере выбраться из безвыходного положения. Чем больше она скрывала от него информацию о пациентах из разумных опасений за тайну их личной жизни, тем больше препятствий нагромождала на пути решения собственных проблем.

Вера не знала, куда девать глаза, и переводила взгляд с одной стоявшей на столе фотографии на другую. Обнаружив модель «гурона» на подставке, она посмотрела на Фейна и задумчиво кивнула:

– Понятно. Я и сама думала об этом. Но все равно не знаю, что делать.

– Я не смогу помочь вам, не установив, кто этот тип, а пациентки – ключ к его опознанию.

Аналитик лишь молча глядела на Фейна. Прямая, как шомпол, осанка и твердость в чертах лица не могли скрыть того факта, что Вера стояла на грани вынужденной капитуляции. Фейн ей искренне сочувствовал. Несмотря на всяческие предупреждения и осторожные намеки во время их первой встречи в «Стаффорде», ничто не могло подготовить женщину к неуклонно надвигавшемуся моменту, когда от нее потребуется поступиться профессиональной этикой.

Хмурый взгляд стал мягче, уголок рта начал подрагивать – Вера боролась в душе с неизбежным решением.

– Господи, – сказала она наконец, вновь скользнув глазами по предметам, стоящим на столе.

Мартен следил за Верой, представляя, как мечется ее разум, все еще не в силах сделать окончательный выбор.

– Ваш отец был летчиком? – спросила она, кивнув на модель самолета.

– Нет.

– Вы сами летчик?

– Трудно поверить?

– Ну-у… нет. Я даже не знаю, почему это меня удивило.

– Эта модель выглядит лучше, чем старый «бичкрафт», на котором я летал.

– Должно быть, в другой жизни?

– Когда мне было шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет.

Скептическая улыбка.

– Да ладно вам…

– Хорошо. Краткая биография: родители погибли в автокатастрофе в Техасе, когда мне было семь. Потом приемные семьи. Много семей. Сам себе хозяин с шестнадцати. Устроился помощником механика на аэродроме близ Сан-Анджело. Один старый пилот сельхозавиации научил меня летать. Получил права. В один прекрасный день очутился в Эль-Пасо, где попал в мутную контору по транспортным перевозкам всякой всячины через границу в оба конца.

Я был молод и нагл. Умел летать прямо над кустами, избегать радаров, садиться ночью на воду в Мексиканском заливе, на Карибах, в Тихом океане. Я понятия не имел, какие грузы вожу, и внушал себе, что с меня взятки гладки. С летчика, мол, нечего спросить. Такой вот глупый был.

Однажды ко мне подвалил какой-то скользкий тип и сказал, что у него есть C-12F «Гурон». – Мартен кивнул в сторону модели. – Не хватает только пилота. С этого дня я почти три года летал из Штатов в разные точки Латинской Америки. Безо всякой передышки – мне нравилось. Тип этот почти всегда летал со мной. Я и тут не задавал лишних вопросов. Крутым себя считал.

– Но в конце концов вы оказались на стороне закона. Как это случилось?

Фейн улыбнулся:

– Скользкий тип со временем стал другом. По годам он не мог бы заменить мне отца, скорее был похож на беспутного старшего брата. Чем он занимался – неясно, но точно не наркотиками. Я не совал нос куда не следовало, однако все-таки присматривался. Парень работал по-крупному, меня это впечатляло.

Прошло несколько лет. Однажды он приехал на аэродром в Сан-Диего, где мой «гурон» проходил капиталку. Я его едва узнал. Подстрижен, в костюме, совершенно другие манеры, обходителен.

По его инструкции я вылетел в Напу. Он заказал номер в стильном отеле. К нам присоединилась женщина. На ужине в первый же вечер он представил ее как свою жену. Я даже не догадывался, что он женат.

И тут он заявил: «Добро пожаловать в новую жизнь! Твоя летная карьера закончилась».

Эти несколько дней в Напе перевернули мою судьбу. Оказалось, что мой друг – сотрудник разведки, из ЦРУ. Я два года возил материалы для тайных операций ЦРУ по всей Латинской Америке.

Мой бывший хозяин работал на базе офиса в Сан-Франциско, но вскоре его выдернули с оперативной работы и перевели в Вашингтон. Он помог мне сдать аналог школьных выпускных экзаменов, поступить в Беркли. Заплатил за первый курс университета, а потом подыскал законную работу пилота, чтобы я смог доучиться.

Несколько лет присматривал за мной, как наседка за цыплятами. Учил отвечать за свои поступки, прививал самодисциплину. Они с женой ничего не жалели, лишь бы направить меня на истинный путь. Должно быть, потратил уйму денег на перелеты туда-сюда. Когда я встал на ноги, мой друг отошел в сторону, но все еще поддерживал отношения. И его жена тоже.

Вера несколько минут молча смотрела на Фейна.

– Невероятная история. Вы до сих пор летаете?

– Нет. Перестал, когда окончил магистратуру в Беркли. Оказалось, что жизнь больше и богаче, чем я думал. Мне хотелось учиться дальше, заняться новыми делами.

– Вы по-прежнему поддерживаете связь с этим человеком?

– Конечно. Он еще работает в Вашингтоне.

– Что вы чувствовали, когда он взял вас под крыло?

– Если бы не он, я бы загремел в тюрьму. Я чувствую себя как человек, которому спасли жизнь. Мне трудно об этом говорить.

Вера не отводила глаз от лица Фейна, словно надеялась увидеть в нем что-то новое, чего не разглядела раньше.

– Вы не обидитесь, если я спрошу… при каких обстоятельствах вас уволили из управления особых расследований?

Фейн улыбнулся. После таких откровений вопрос был не праздный.

– Около пяти лет назад, расследуя дело о торговле людьми, я наткнулся на коррупционную схему внутри управления. Агент УОР по имени Джек Блэнда был внедрен в среду преступников. Я начал подозревать, что он работает и на наших, и на ваших. Я слишком хорошо знал Джека – жалкая личность. Но мое положение не позволяло мне вмешиваться, потому что я крутил роман с его женой. Он об этом знал, а я знал, что он знает. Ситуация была дрянь, и мы вели себя как дети.

Ну да ладно. Я подал секретный рапорт, перечислив обличающие Джека улики. О моей афере с Даной, женой Джека, узнали другие; разумеется, некоторые подумали, что я нарочно его подставил.

Фейн замолчал. Вспоминать прошлое было неприятно, но почему-то казалось, что его нельзя скрывать от Веры.

– Оба дела становились все запутаннее, – возобновил он рассказ. – Наконец до нас дошли сведения, что в истории замешаны важные лица. Джек Блэнда оказался на перекрестье многих дорожек. Однажды ночью засветилась «наружка», поднялся сущий ад, в Тендерлойне возникла беспорядочная перестрелка, никто не знал, кто в кого палит. Я стрелял, Блэнда стрелял, два других секретных агента стреляли, бандюки тоже стреляли, но мы их так и не поймали. Пуля попала Джеку в лицо и убила наповал.

– Ох!

– Началось расследование. Оказалось, пуля не моя. И не другого агента. Тем не менее Джек погиб. Следствие выяснило, что он получал деньги от контрабандистов и помогал им уходить от засад и «наружки» – и наших, и федералов. Некоторые, кто был с ним в доле, занимали высокие должности, они распустили слухи, будто смерть Джека на моей совести.

Мне предложили подать в отставку. Нельзя, мол, допустить, чтобы на сотрудника департамента полиции падала «тень сомнения». Через пять месяцев мы с Даной поженились. А еще через год и два месяца она умерла от аневризмы головного мозга.

– Когда это произошло?

– Чуть больше года назад. – Мартен запнулся. – Вчера исполнился год.

Вера кивнула, она все поняла. Наклонила голову в сторону фотографий:

– Последний вопрос. Кто эти люди?

– Моя мать Джорджина. Хелен – я встретил ее в Беркли, это она открыла мне глаза на то, что жизнь на самом деле больше и богаче. И Дана.

Вера по очереди задержала взгляд на каждой из женщин, опустила глаза на сложенные перед собой руки.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Элиза встретилась с вами. И я буду… содействовать вам во всем, насколько меня хватит.

Глава 20

Элиза свалилась в обморок при виде голубя не только от наплыва воспоминаний. Любовник сумел затронуть неведомую струну в самой глубине ее души.

Вера тоже поразилась, когда Элиза рассказала о случившемся накануне, но постаралась не подать виду. Любовник выбрал самое гадостное воспоминание Элизы, чтобы та поняла – он способен без труда проникать в ее подсознание.

Решение Веры не посвящать Лору и Элизу в происходящее в свете последнего жестокого поворота событий выглядело все более несостоятельным. Теперь аналитику казалось, что она искусственно затягивает мучения пациенток, ведет себя бессердечно. Она и сама мучилась от негласной причастности к их страданиям.

Но, как и в случае с Лорой, Вера прекрасно понимала: чтобы вырвать Элизу из лап негодяя, Фейн должен остановить его прежде, чем тот успеет обнаружить слежку. Если Элиза разорвет отношения, Фейн ничего не сможет сделать.

– Что теперь? – спросила Вера напряженным голосом. – Перестанешь с ним встречаться?

Элиза помедлила с ответом, опустила промокшую салфетку на колени, обеими руками заправила светлые волосы за уши.

– Что вообще происходит? – спросила она, глядя на Веру в упор.

Вера насторожилась:

– А что?..

Элиза уронила руки.

– Каким нужно быть уродом, чтобы так лезть в душу? Может, я схожу с ума? Почему он сказал, что, увидев голубя, сразу же вспомнил обо мне? Что ж это такое? Откуда это берется?

– Ты уверена, что никогда не касалась в разговорах с ним своих детских воспоминаний?

– Я что, совсем?..

Вера приготовилась к худшему:

– Тогда чем ты объяснишь случившееся?

– Не знаю. Просто не знаю, вот что самое страшное. Словами не передать, как я напугана.

В который раз Вера видела в Элизе смесь надрыва и отваги. Иногда Веру поражала степень надломленности пациентки, иногда – степень решимости.

– Наверное, у меня крыша поехала, – предположила Элиза. – Я ничего не понимаю. Совсем не понимаю.

– А конкретнее можешь объяснить?

– Что-то здесь не так. Он какой-то другой. Я больше не чувствую себя в безопасности.

– Если отношения меняются, как ты думаешь, почему это происходит? И почему в эту сторону?

Элиза сидела, сжав колени, теребя салфетку.

– Я попросила его отодвинуться, оставить мне больше пространства, сохранять дистанцию. А он поступил вчера вечером с точностью до наоборот.

– Ты считаешь, что он действовал с умыслом?

– Убеждена. – Элиза казалась огорченной и удивленной одновременно. – Он способен на чуткость, хорошо во мне разбирается. Но теперь творится непонятно что.

Элиза подняла глаза, наклонила голову в сторону, потом в другую, потягивая затекшие мышцы шеи. Закончив процедуру, опустила веки и пожала плечами.

– Никак не возьму в толк, в чем тут дело, – продолжала она, – но тогда возникает вопрос: может быть, я чего-то не заметила в самом начале отношений?

– Что ты имеешь в виду?

– Мы не так давно знакомы – всего пять месяцев. Его способность проникать в мои мысли определенно ускорила развитие отношений. Наша связь моментально достигла большой глубины.

Элиза остановилась и, как прежде Лора, задержала взгляд не на Вере, а на пальмах за окном.

– И что?

– Он, должно быть, манипулировал мной с самого начала. А я не замечала.

Вера заметила, что беседу можно направить в нужное русло. Попытайся она завести этот разговор минутой раньше, он оказался бы не к месту, но теперь упоминание о Фейне становилось логичным.

– Выходит, ты совсем мало знаешь этого человека. Почему же ты раньше не навела справки?

– Познакомившись, мы договорились не затрагивать личную жизнь. Нам было интересно вдвоем, других наша связь не касалась.

– Позволь-ка. Когда мы обсуждали твой роман, мне бросилось в глаза, что ты твердила «я», «я», откуда вдруг появилось «мы»?

Вера мысленно предупредила себя не заходить слишком далеко.

– Вы согласились впустить друг друга в свою жизнь, – продолжала Вера, – но если честно, мне кажется, что ты его впустила, а он тебя нет.

Элиза пристально смотрела на психоаналитика, лихорадочно перебирая в памяти месяц за месяцем своих отношений с любовником.

– Что ты о нем реально знаешь? Хорошо – вы договорились не трогать личной жизни друг друга, но если проследить, как развивался ваш роман, получается, что ты в одностороннем порядке раскрылась перед любовником, причем с поразительной наивностью.

Элиза молча отвела взгляд в сторону. Вера продолжала:

– Если бы я попросила записать все известные тебе факты его биографии, вряд ли набралось бы больше страницы.

Вера сделала паузу, чтобы подчеркнуть важность момента.

– Например, – сердце Веры забилось учащенно, она приближалась к поворотному пункту разговора, – ты никогда не упоминала его имени. Раньше я считала, что ты просто хочешь сохранить его личность в тайне. Теперь я не могу не спросить: а знаешь ли ты вообще, как его зовут?

– Рэй Керн.

– Ты уверена, что это настоящее имя?

Элиза вскинула глаза на Веру.

– Почему-то я думала, что он не может врать. – Она медленно покачала головой. – Нет… я ни разу даже не усомнилась… – Элиза нахмурилась. – Боже мой, что я наделала?

– Минуточку, – прервала ее Вера. – Прежде чем винить себя, вспомни, в какой ты ситуации. Еще недавно Рэй был обходителен и заботлив. Если с его стороны это лишь уловка, хитроумный план, чтобы завоевать твое расположение, ты не должна упрекать себя в том, что доверилась ему. С какой стати подозревать человека, который желает тебе только добра? Но теперь все изменилось, – продолжала Вера. – Ты не можешь не признать – происходит что-то жуткое и непонятное.

Слова попали в самую точку – лицо Элизы вмиг посерьезнело.

Перед Верой между тем стояли проблемы другого толка. На момент ее первого разговора с Фейном едва уловимые изменения в отношениях обеих пациенток с любовником вызывали у женщин лишь небольшой дискомфорт. Буквально на следующий день их партнер резко усилил психологический нажим. В общении между ними проявились острые грани. Ситуация выглядела куда более тревожной, чем представлялось во время первой встречи с Фейном. Теперь доктор вполне допускала, что одну из пациенток могут убить. Мысль привела Веру в ужас.

– Моя связь с Рэем… – сказала Элиза, обращая просохшие от слез глаза на аналитика с чувством отрезвления. – Если это не то, что я думала… то… что тогда?

Несколько месяцев с Рэем Керном пролетели как в сказке. Теперь волшебство рассеялось, роман пошел вразнос, запахло бедой.

– Что ты собираешься делать? – повторила вопрос Вера.

Элиза медлила с ответом. За час разговора оторопелость с примесью обиды на ее лице сменилась полной решимостью.

– Я должна выяснить, кто он такой, – твердо сказала Элиза. – Я должна знать, почему он со мной так поступает. И как это у него получается.

Вера надеялась услышать нечто в этом духе, и два первых предложения надежду оправдывали. Однако последняя фраза поднимала целый ворох новых проблем, о которых она без устали толковала Фейну.

– И как ты собираешься все это выяснять?

– Понятия не имею. Но не могу же я просто взять и уйти… как будто между нами ничего не было.

– А что, если он тобой играл? Что, если у него есть какой-нибудь преступный план? Шантаж, вымогательство…

– Я была бы абсолютно шокирована!

– Теперь не время впадать в шок. С Рэем следует держать ухо востро.

Элиза кивнула.

– Ты оказалась совершенно не готова к внезапным переменам в его поведении. В ответ на твои действия он опять может выкинуть что-нибудь неожиданное. Так и до беды недалеко.

Вера не смогла заставить себя высказать самые худшие опасения.

– Понятное дело, – ответила Элиза, – но должна же я выяснить, что происходит. Иначе я себе места не найду!

Вера хорошо представляла, до какой степени напугана ее пациентка.

– Вот что, – сказала она. – У меня есть знакомая, у которой возникли похожие неприятности. Она нашла одного человека, и тот сумел ей помочь. Я могу с ней связаться.

Вера с облегчением отметила активно враждебное отношение Элизы к Рэю Керну. Это упростит задачу Фейна. И все-таки пациентка сумела ее удивить. Элиза – сильная натура, однако внутренняя сила почему-то не придавала ей уверенности в себе. Подобную решимость она проявила впервые.

Реакция Лоры тоже заставила ее задуматься. Внешне Лора казалась экспрессивной, дерзкой и независимой женщиной, но причудливые выходки Филлипа Крея выбили ее из равновесия. Вместо того чтобы ответить на угрозу объявлением войны, Лора впала в отчаяние и пыталась спрятаться от любовника.

Противоречивые реакции двух уязвленных женщин на манипуляции любовника отрезвляюще подействовали на Веру. Их странное поведение демонстрировало, насколько сильным и зловещим было влияние Керна Крея. Что за человек мог произвести подобный эффект на столь разных женщин? И зачем ему это надо?

Глава 21

Смартфон Фейна зажужжал в полтретьего. Вера только что закончила сеанс с Элизой и чувствовала себя не в своей тарелке, поэтому попыталась выяснить, не желает ли Фейн встретиться у нее дома, всего в нескольких кварталах от офиса на Рашен-Хилл.

Здание с вычурным портиком в испанском колониальном стиле и вестибюлем с гнутыми коваными решетками относилось к тридцатым годам прошлого века. Однако квартира Веры на предпоследнем этаже выглядела вполне современно: полы черного дерева, мебель из матового хрома с темно-коричневой и дымчато-серой обивкой, белые и кремовые стены. А еще стеклянные книжные полки, гламурные абстрактные скульптуры на каменных подставках и вид на Алькатрас.

День хмурился, и мрачное настроение Веры было под стать погоде. Фейн прошел на кухню, отделанную нержавейкой и сланцевой плиткой. Кухонные агрегаты сияли безупречной чистотой, словно ими ни разу не пользовались.

Вера поставила чайник, но когда гость отказался от чая, тут же выключила огонь. Хозяйка квартиры была слишком взбудоражена и занята собственными мыслями, чтобы предпринимать еще какие-то действия. Она прислонилась спиной к шкафу и с ходу завела речь о сеансе с Элизой Керрин, который закончился меньше часа назад.

Последняя беседа с Элизой, похоже, в корне поменяла взгляд Веры на положение дел. Теперь в ее голосе звучало явное нетерпение, смешанное с тревогой. Фейн сразу уловил, что ситуация перевалила за определенный рубеж и Вера находится на грани отчаяния.

– Этот тип вытворяет кошмарные вещи! – воскликнула она. – Не знаю… Возможно, я действительно глупо поступила, что сразу не рассказала все пациенткам.

«Пытается вызвать сочувствие, чтобы ей подсказали выход из положения? Напрасно. Пока лучше помолчать – пусть давление еще чуть-чуть усилится», – подумал Фейн.

Вера лихорадочно перебирала в уме варианты. Ни один не обещал ничего хорошего.

– Не забудьте отредактировать свои записи о последней беседе с Элизой, – напомнил Фейн.

– Но… ведь он придет только через неделю.

– Он может передумать. А если ему захочется узнать, как отреагировала жертва на его маневры во время последней встречи? Содержание записей не должно вызывать подозрений.

– Но как он тогда узнает, что они расстроились? А если… если он этого и ждет – чтобы они заволновались, даже испугались?

– Нет, пока что я не хочу выдавать их истинные эмоции. А то он еще больше взвинтит темп. Нужно охладить его пыл.

– Вдруг он, не сумев вывести из себя Лору и Элизу, сам потеряет терпение?

– Послушайте, вы слишком много думаете. Пока что у нас нет полной картины происходящего.

– Все так закрутилось…

– И эту кутерьму мы по возможности должны держать под контролем. Чтобы выиграть время, нужно скормить ему ложную информацию. Вообразите себя на его месте, подумайте, что могло бы заставить вас сбросить обороты.

Вера кивнула, скосив глаза в сторону.

– Элиза уже знает, что ей будут звонить?

– Да, она в негодовании. Мне кажется, с ней будет легче договориться, чем с Лорой. Если только… вы не поменяли легенду. Ну-у… мы друг друга не знаем, и все такое…

Фейн наклонил голову в знак согласия.

– Не поменял.

Он вытащил из кармана смартфон:

– Вы не против, если я выйду в другую комнату? Мне нужно кое-кому передать фамилию любовника.

Вера с отвлеченным видом кивнула. Фейн вышел в гостиную, где почти всю дальнюю стену занимал облицованный черным мрамором камин.

Мартен позвонил Ноблу, передал новую фамилию объекта, потом набрал номер Ромы, сообщил, где находится.

– Элиза провела последний вечер с любовником, – проговорил он в трубку. – Такие же сумасшедшие выходки, как на последней встрече с Лорой. Темп событий нарастает. Пусть Бюхер и твои люди дежурят каждую ночь. Как закончу здесь – позвоню.

Когда Мартен шагнул в сторону кухни, Вера стояла, закрыв руками лицо. На мгновение ему показалось, будто та плачет, но тут Вера, не замечая его пристального взгляда, опустила руки и медленно, словно отказывалась во что-то поверить, покачала головой.

Мартен отвернулся и отступил в сторону, чтобы не маячить у нее перед глазами. Когда он наконец прошел на кухню, Вера доливала воды в чайник.

– Да, насчет чая – это неплохая мысль, – произнес он.

Вера кивнула и снова зажгла огонь под чайником.

Они расположились с чашками в кабинете Веры, хотя обоим было не до чаепития. Никто не позаботился включить свет, день все больше мрачнел, наступающие блеклые сумерки высасывали оттенки цвета из предметов, оставляя пепельно-серую муть.

Мартен напрямую, хотя и в вежливой форме, завел разговор об убитом муже Веры. Извинившись, он объяснил, что не мог не спросить о необычных обстоятельствах убийства.

Осведомленность Фейна не удивила Веру. Да и вопрос отнюдь ее не смутил. Она лишь кивнула и с минуту помолчала.

– У меня не укладывалось в голове, – начала она, – что Стивена больше нет. Следователь оказался совсем юнцом. Меня покоробило, что сообщить о смерти мужа прислали какого-то сопляка. Некоторое время я ничего вокруг себя не видела – только собственное горе. Я была… как в воду опущенная.

– Как давно это случилось?

– На этой неделе исполнилось девять месяцев.

– Так никого и не арестовали?

– Никого даже не взяли на подозрение. По правде говоря, для меня вовсе не важно, чтобы убийцу поймали.

– То есть как?

– По большому счету жизнь моя не кончится, даже если «дело не закрыто», «справедливость не восторжествовала», «жертва не отомщена» или что там еще говорят в такой ситуации. Смерть Стивена так же случайна и бессмысленна, как если бы его убило молнией.

– Разве вас не интересовал ход расследования?

– Мне не было до расследования никакого дела. Психологическая и моральная тяжесть убийства Стивена легла на того, кто стрелял в него. Это не моя ноша. Мое горе не станет меньше, если убийцу найдут. Поимка преступника и мое горе никак не связаны. Я отдаю себе отчет, что моей бедой никого не удивишь. Она необычна только для меня самой. Поэтому я предпочитаю никому не жаловаться.

Вера замолчала, не сводя глаз с лица Мартена, словно сопротивляясь желанию отвернуться.

– Но это еще не все, – снова заговорила она. – Каким бы ударом ни стала для меня гибель Стивена, настоящее столкновение с бессмысленностью смерти произошло лишь несколько месяцев спустя. И Стивен тут ни при чем.

Вера поднесла чашку к губам, но так и не притронулась к чаю.

– Успело остыть, – сказала она.

Фейну почудился в ее словах двойной смысл. Ему было больно смотреть на то, с какой холодной отстраненностью Вера относилась к гибели мужа. Он прекрасно понимал причину такого поведения. Дана умерла несколькими месяцами раньше Стивена Листа, но Фейн все еще предпочитал храбриться, делать вид, что преодолел горе, и не желал открыто признаваться другим – или хотя бы себе самому, – до какой степени обнажены и ободраны нервы, как глубоко засела боль утраты.

Поэтому он не удивился, когда собеседница неожиданно сменила тему разговора. Она попыталась придать переходу логичный вид, но, будь на месте Фейна кто-нибудь другой, ее маневр мог бы оставить неприятный осадок.

– Бритта Уэстон наблюдалась у меня несколько лет, – заговорила Вера. – Однажды вечером она отправилась в кино – одна, на иностранный фильм, как нередко делала раньше. Ее муж не любил напрягать глаза, читая субтитры. После сеанса она нашла тихий уголок в парке Президио, приняла огромную дозу демерола и накачалась водкой. В оставленной записке Бритта обвинила меня, что я сломала ей жизнь и довела до самоубийства.

Фейн был поражен, но промолчал.

– Полиция подтвердила, что Бритта покончила с собой, – продолжала Вера. – Но за годы наших встреч ни у кого не возникло никаких оснований подозревать у Бритты склонность к самоубийству – и это тревожило меня больше всего. Психоанализ подобных проблем не выявил. Поведение пациентки тоже не было суицидальным. Как снег на голову…

А что касается обвинений, то я не раз и не два подолгу обсуждала поступок Бритты с ее мужем. В конце концов он перестал меня подозревать. Предсмертная записка и его сбила с толку. Мы оба отказывались верить. Так нелепо… и так несправедливо.

Вера поставила чашку на краешек письменного стола и посмотрела на залив. Алькатрас скрылся из виду за стеной дождя.

– Вы можете себе представить, как я мучилась, – произнесла Вера. – Что я упустила? Как могла не разобраться в ней?

Хозяйка квартиры встала и подошла к окну. Движение напомнило Мартену сцену в «Стаффорде» два дня назад. Вера стояла в такой же позе и смотрела из окна все с тем же озабоченным выражением.

Фейн выдержал паузу, прежде чем задать следующий вопрос.

– Я хотел бы на минуту вернуться к Элизе. Когда вы говорите о ней, в вашем голосе проскакивают нотки, а может быть, вы слова такие выбираете, отчего мне кажется, что Элиза для вас не рядовая пациентка.

Вера никак не отреагировала – не пошевелилась, не отвела глаза от угасающего света дня. Мартен не мог прочитать выражение ее лица. Затянувшееся молчание его озадачило.

– Пожалуй, не стоит удивляться, что вы заметили. Вы невероятно наблюдательны. Что верно, то верно – у меня не получилось держать Элизу на расстоянии. Как вы, очевидно, поняли, это идет вразрез с основным правилом психоанализа.

Я уже рассказывала, как чудовищно обошлась с ней судьба. Однако до того как начались сеансы, Элиза чувствовала себя намного хуже. Как психиатр и психоаналитик, я таких людей вижу постоянно. По-сто-ян-но. Элиза, конечно, не уникум. Но для меня она неповторима. Признаться, Элиза – единственная пациентка, о ком я не могу судить объективно. Сама не знаю почему. Я по-всякому старалась, можете мне поверить. Мне следовало давным-давно направить ее к другому психоаналитику. Но я этого не сделала. Не хочу ее отпускать и все!

Не буду кривить душой – я понимаю, что веду себя непрофессионально. Я даже ездила к ней домой, и не один раз, стоило ей только попросить. – Вера замолчала, собираясь с мыслями. – Элиза – боец, она такая бесстрашная… и хрупкая. Не могу я судить ее объективно. Просто не могу. И не хочу. Господи, помоги – у меня сердце разрывается!

Фейн не нашелся, что ответить на такое признание. Исповедь застала его врасплох. Похоже, что Вера редко изливала душу подобным образом, а тут на тебе. Задумавшись, Мартен слишком затянул с ответом.

– Мне трудно представить себе намерения этого человека, – вновь заговорила Вера. – Но даже если вы сумеете остановить его прежде, чем он успеет кого-нибудь искалечить, мне нелегко будет жить, сознавая, что я обманула Лору и Элизу, умышленно превратила их жизнь в ад.

Судьба уже предъявила счет Вере Лист, и аналитик успела пожалеть, что поспешила согласиться с высокой ценой. Но Фейн видел также истинную причину – Вера с самого начала недооценила всю тяжесть собственного решения. Когда люди спешат выбраться из трудной ситуации, они обычно принимают свои надежды за реальность. И ничего не поделать с этим печальным и удивительным свойством человеческой натуры.