Текст книги "Пасифик-Хайтс"

Автор книги: Пол Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

За полгода до описываемых событий

Дымчато-серый «кадиллак-эскалейд» выплыл из ночного тумана и мягко подкатил к бордюру в переулке, спрятанном за домом в испанском стиле, что стоял почти на самой макушке холма Форест-Хилл. Из ворот под деревьями вышел мужчина и подсел к женщине на заднее сиденье. Машина легко тронулась с места, петляя, спустилась вниз по холму к улицам, которые ровными рядами выходили к пляжам Тихого океана.

– Спасибо, что согласились встретиться, – сказала женщина.

Мужчина промолчал, ожидая окончания привычной процедуры.

От водителя и еще одного человека на переднем сиденье с лэптопом на коленях пару отделяла стеклянная перегородка. «Эскалейд» был оснащен автоматическим досмотровым сканером. Через несколько минут человек с лэптопом будет знать, исходит ли от гостя какая-либо угроза электронной безопасности. Подвоха, разумеется, никто не ждал, но процедура была одинакова и для принцев, и для нищих – проверяли всех без исключения.

Мужчина и женщина не любили праздной болтовни. Встретились они по единственной причине – обсудить возникшие неприятности. Собеседников не интересовал обмен формальностями. Мужчине не терпелось узнать, какая приключилась беда, и приступить к действиям.

Женщина наблюдала сквозь стеклянную перегородку, как лучи фар выхватывали из тумана машины на стоянках и дорожные знаки. Слабый зеленоватый свет от приборной панели и компьютерных экранов обесцвечивал лицо женщины, размывал его черты.

Мужчина и так хорошо их помнил – высокая, стройная, пятьдесят два года. Она красила волосы в густой черный цвет, совершенно неестественный для ее возраста, – очевидно, видела в подступающей седине большее зло. Ей нравились темные костюмы с юбками ниже колен – наряд не для кокеток, но и не для пенсионерок. Она редко надевала украшения.

Под стеклянной перегородкой замигал зеленый огонек.

– Информация класса СОРХ, – повернувшись к мужчине, сказала его спутница. Разведслужбы США грифом «СОРХ» – «Секретно. Режим особого хранения» – обозначали информацию наивысшей степени секретности. – Пропал один из наших агентов «черного спектра».

Мужчина входил в пятерку членов исполнительного комитета совета директоров, но о проколах на таком высоком уровне докладывали только ему. Если имелась возможность замять или похоронить дело, он мог решить вопрос своей властью, ни с кем не советуясь.

– Когда?

– Пять дней назад. Сам на связь не вышел, мы тоже не смогли связаться. Послали группу на его адрес в Даймонд-Хайтс. Пусто, даже мебель вывезена.

– Чем он у нас занимался?

– Принят всего четыре месяца назад… был приставлен к Керрину.

Говорящая мысленно представила себе, как изменилось выражение лица начальника, сжались губы, напряглись плечи. Как если бы тот выругался, только про себя.

– Мы задействовали «красную группу». Даже несколько групп. Контрразведка фильтрует всю его работу с Керрином. Делаем компьютерный аудит. Привлекли максимум персонала из тех, кто в курсе проекта.

– И что, ничего?

– Полный ноль. Однако на враждебное вторжение не похоже, «кротом», очевидно, он тоже не был. Конечно, делать окончательные выводы пока еще рано. Возможно, что-нибудь всплывет в ближайшие дни. Этот парень, говорят, всегда работал в одиночку и, похоже, решил скрыться, никого не поставив в известность.

Двигаясь на малой скорости и продавливая мглу, «эскалейд» защитным коконом хранил тайну. Ни одному человеку вне его салона не полагалось знать о самом факте разговора.

Сотрудница замолчала, позволяя начальнику собраться с мыслями. Ее миссия выполнена – теперь лучше помалкивать, пока не спросят. Двадцатидвухлетний опыт работы в разведке научил ее не говорить лишнего.

Мужчина пробыл в разведке еще дольше, но и стаж корпоративного воротилы у него был выше. Сейчас его больше заботили возможные убытки, чем профессиональная честь. Инстинкт подсказывал, что положение надо спасать не мудрствуя.

– Керрин. Ч-черт!

Даже искушенность и власть не защищали от дурных новостей, бьющих прямо под дых.

– Что тут долго рассусоливать… – сказал он. – Будь неприятности ограничены пределами одной страны или хотя бы Соединенных Штатов, я мог бы, пожалуй, потянуть время. Но Керрин… Черт! Значит, агент имел полный доступ?

– Он пришел к нам с таким послужным списком, что…

– Да или нет?

– Да.

Мужчина погрузился в молчание. «Эскалейд» рассекал серый полумрак на границе света и тьмы.

– Держите меня в курсе, – наконец сказал мужчина. – Да какого черта! Докладывать каждые несколько часов!

– Хорошо.

– Даже если нет ничего нового. Я хочу знать, какие принимаются меры… что намечается на будущее… ваши соображения.

– Ясно.

Мужчина с раздражением смотрел в ночь за окном машины, но, кроме отражения собственного лица в мутном тонированном стекле, ничего не видел.

– Вам раньше доводилось бывать в таких передрягах? – спросил он, не поворачивая головы, и звук его голоса отозвался дрожью в стекле.

– Точно в таких – нет, – ответила женщина и тут же сама спросила, чтобы немного сбить начальственную спесь: – А вам?

– Ну-у, в правительственных конторах, сами знаете, все было по-другому. Там были… рамки.

Женщине показалось, что собеседник сейчас расскажет какую-нибудь историю, однако тот снова умолк. О таких вещах не рассказывают.

– Ладно, – сказал начальник, откидываясь на сиденье. – Что в его досье?

Теперь говорила только сотрудница. Она была мастером своего дела и хорошо подготовилась. Никаких ошибок, никаких упущений… почти.

Любое изложение фактов есть одновременно их интерпретация, особенно в мире плаща и кинжала. Делая отчет беспристрастно и без уловок, по большей части основываясь на неприкрашенных фактах, сотрудница то выделяла какое-нибудь место осторожным словом, то направляла ход мысли слушателя тонким намеком. А на иных моментах долго не задерживалась, касалась их походя, вскользь. В итоге справка получилась и аккуратной, и без лишних подробностей.

Сотрудница бойко вела рассказ, шины «эскалейда» шептали в тумане…

Вторник

Глава 8

– Очень интересная история, – сказала Рома с зачарованной улыбкой.

Они сидели в «мерседесе» Фейна. Мартен начал пересказывать историю Веры Лист за чашкой кофе у себя на кухне и теперь заканчивал ее в машине, на Пасифик-авеню. Серые тучи наконец посветлели и вот-вот должны были рассеяться.

Рома расположилась на месте пассажира, у нее на коленях пробуждался к жизни лэптоп.

– План у нашего героя очень уж мудреный, – сказал Фейн, тормозя на красный свет. – Это меня больше всего настораживает. Вдобавок отношения продолжаются долго, но без каких-либо намеков на сексуальные извращения, шантаж или покушение на убийство. Тут что-то другое.

– А Вера Лист это понимает?

– Да, она тоже считает историю во многом странной. Я вчера вечером поговорил с Ноблом. Он дал первую грубую сводку на Керрина и Ча. Бюхер тоже готов. Я ему сказал, чтобы ждал твоего звонка.

На Вэн-Несс-авеню Фейн повернул к заливу. Рома набрала на компьютере номер Веры. Когда машина сделала разворот в направлении Рашен-Хилл, в разрывах облаков появились яркие пятна солнечного света. Проехав несколько кварталов, Фейн притормозил.

– Прибыли, – сказал он.

Офис Веры Лист находился среди реконструированных особняков с заросшими зеленью дворами и кирпичными дорожками. Весь район напоминал соты и был изрезан маленькими переулками и пешеходными проходами.

На экране компьютера возник снимок квартала, сделанный со спутника. Пока Фейн подруливал к бордюру обсаженного деревьями бульвара, Рома увеличила снимок.

– Плохо дело, – заметила она. – Слишком много подходов. Ты посмотри на дворы в этом квартале – лабиринт, да и только!

Фейн наклонился к компьютеру.

– Один, два, три, четыре… пять дворов. Есть ли сквозной проход, пока неясно. Вот здание Веры. Смотри, сколько здесь растительности – деревья, кусты, живые изгороди. Добавь еще местный туман и получишь кошмар для «наружки».

– Повезло парню, – кивнул Фейн.

– Гринвич-стрит заканчивается тупиком, Ливенворт-стрит резко спускается к заливу. Не подходит. Стоянка на Филберт-стрит – уже лучше.

Рома, всматриваясь в экран, различала укромные уголки, «мышеловки», пути отхода и места, позволявшие вычислить маршрут объекта наблюдения за два поворота вперед.

– Ясно, – сказала она. – Я вот что сделаю: проверю офис на «жучки», найдем – оставим на месте. Если там камеры, мы попали. Если камер нет, пусть Джон установит пару инфракрасных дистанционок. Судя по частоте визитов пациенток, наш парень, должно быть, приходит раз в неделю, чтобы не отстать от событий. Ты еще говорил, что он, возможно, пообвыкся и ослабил бдительность. Начнем со стационарного наблюдения, – продолжала Рома. – Перекроем подходы ко дворам. Дорого обойдется, но, если учесть, на кого он замахнулся, высокие затраты оправданы. Когда объект зайдет внутрь, поменяем, если будет нужда, позиции.

– Хорошо.

– Начинаем сегодня же вечером?

– Определенно.

– Я через минуту позвоню Джону, пусть собирает свой чемодан. А сначала давай проедем по Гринвич-стрит и осмотрим квартал. Меня интересует, куда выходит лестница в зарослях, ведущая на Ливенворт-стрит.

Когда Рома закончила осмотр, они вернулись домой к Фейну. Там Рома пересела в свой «патфайндер» и уехала на встречу с Бюхером.

Ровно в десять утра Вера Лист включила айпод, выбрала записи Малера, чтобы хватило на несколько часов, и оставила звучащий плейер в кабинете.

Доктор лихорадочно собрала вещи, взяла две запасных карты-ключа и выбежала из офиса. На выходе из лифта в маленьком холле ее ждали двое мужчин и женщина.

– Вера?

– Да. А вы Рома?

Они пожали друг другу руки. Красавица колумбийка и не подумала представить своих спутников с пузатыми металлическими чемоданчиками.

Вера передала Роме две карты-ключа.

– Карта с синей полосой отпирает вход в здание, – объяснила Вера. – Карта с зеленой полосой – от двери офиса. Там играет музыка. Я часто ставлю музыку после обеда, когда работаю с бумагами. Карты можете не возвращать.

– Когда закончим, позвоню вам на мобильник, – ответила Рома.

Вера неуверенно улыбнулась, кивнула мужчинам и вышла во двор.

Если сеансы следовали один за другим далеко за полдень и перерыв выпадал на неурочный час, Вера обычно ходила обедать в маленькое бистро в нескольких кварталах от офиса. В полупустом заведении она чувствовала себя уютнее. Иногда читала, иногда писала заметки о последнем сеансе. А порой, позволив мыслям блуждать, лишь смотрела в окно.

Сейчас, на исходе утра, посетителей тоже было мало. Завтрак уже закончился, а обед еще не начинался. Не успела Вера присесть, как в бистро вошел Мартен, отыскал Веру взглядом и направился к ее столику.

– Прошу прощения, немного опоздал, – сказал он, садясь на стул напротив.

– Ничего. Я сама только что пришла.

Заказали по чашке кофе. Вера пыталась подавить растущее беспокойство, которое не отпускало ее уже несколько дней. Она смотрела на Фейна с настойчивым вниманием – их первая встреча в отеле «Стаффорд» кое-чему ее научила.

На вид Фейну было лет сорок с лишним – его возраст не поддавался точному определению. Облик бывшего разведчика состоял из противоречий: сурово насупленные брови, но добрые глаза, угловатые черты лица и губы аристократа. Опять в дорогом костюме и запонках. Вера не ожидала увидеть такой высокий класс, но винить за то, что поторопилась с выводами, стоило только себя.

– Работа займет около часа, – сказал Фейн. – Мои люди знают свое дело.

– Камеры будут включать только на ночь?

– Как договорились.

Официант принес заказанный кофе. Фейн проводил его взглядом до барной стойки и повернулся к собеседнице. Та нервно водила пальцем по краю чашки.

Поймав взгляд собеседника, Вера отдернула палец.

– Пора решить, что делать с сохранением тайны личной жизни, – потребовал Фейн. – Мне мало того, что вы рассказали.

– Что еще вы хотите знать?

– Этот человек предположительно действует под фальшивыми именами, причем с каждой из женщин использует другую личину. Я должен знать какую.

– Я же вам говорила – ни одна из них не упоминала, как его зовут.

Фейн отхлебнул кофе.

– Тогда придется с ними побеседовать.

– Я просто не… К-как вы себе это представляете?

– Если вы решили идти путем, который мы вчера обсуждали, если намерены избежать огласки, то должны стереть черту.

– Какую черту?

– Ту, которой вы меня отделили от ваших подопечных.

Мартен, ожидая ответа, смотрел на Веру в упор. От его взгляда некуда было деться. Вера, как ни старалась казаться твердой, понимала, что ее замешательство заметно.

– Когда назначен очередной сеанс?

– У Лоры – сегодня, в два часа после обеда. У Элизы – завтра утром.

– Подумайте. Взвесьте. Пора делать выбор.

Вера пыталась переварить услышанное, сообразить, чем это для нее обернется, но Фейн не давал передышки:

– Меня сейчас преимущественно интересует Элиза Керрин. Чем больше я о ней узнаю, тем лучше. Попробуйте описать мне ее так, словно рассказываете о своей подруге человеку, который с ней незнаком.

Вера колебалась.

– В том-то все и дело – какая она мне подруга? Она – пациентка. Наши отношения совсем другого свойства.

Фейн промолчал. Он четко объяснил, что нужно делать, и не собирался вступать в дебаты.

Вера почувствовала себя одинокой и беззащитной. Дело оказалось гораздо сложнее, чем она думала.

Глава 9

– Элиза – спортивный трофей, – начала свой рассказ Вера, – и она это понимает. Красива. Пшеничная блондинка. Но прекрасно осознает роль красоты в великом уравнении жизни. Роль эта ничтожна.

В то же время ей хорошо известно, что красотой можно размахивать, как кувалдой, и обеспечить с ее помощью финансовое благополучие. Красота оплачивает расходы сестры Элизы на реабилитацию от наркотиков. Для другой сестры ее красота поставляет клей, предохраняющий семью от развала. Если бы не красота Элизы, ее мать давно бы оказалась в жалкой богадельне в какой-нибудь сан-хоакинской дыре, а отчиму нечем было бы заправлять кислородный баллон, который он повсюду таскает с собой.

Вера Лист допила кофе и покачала головой, останавливая официанта, заспешившего было к их столику с добавкой.

– Элиза – прагматик с сердцем романтика. Первые двенадцать лет жизни она провела в маленьком ржавом трейлере, который ее отец-сварщик таскал на прицепе по долине Сан-Хоакин в поисках, как говорила Элиза, работы и прохлады, часто не находя ни того ни другого. Мать спала с местными за деньги, а отец спал с Элизой за просто так.

Когда ей исполнилось тринадцать лет, семья разбила лагерь в роще на окраине какого-то городка. Элиза добралась на попутке до центра и сообщила местному шерифу, что отец растлил ее и двух сестер, которым в то время было семь и девять лет от роду.

Отца посадили. Девочки кочевали по детским приютам и приемным углам. «Семьями» такие места не назовешь. Элиза умудрилась окончить старшие классы школы в Модесто и поступить в Беркли. Во время учебы подрабатывала официанткой. На свидании «вслепую» встретила студента юрфака. Вышла за него, когда тот уже оканчивал университет. Муж подписал контракт с фирмой в Сан-Франциско, и они переехали.

Вера замолчала.

– Я, наверное, не то говорю.

– Ничего-ничего. Продолжайте.

Вера кивнула.

– Внезапно Элиза оказалась в другом мире, совершенно не похожем на прежний. Замысловатые неписаные правила, определяющие, кто из юристов и их жен важнее, корпоративные вечеринки, модная одежда, поддержание полезных связей. Такую игру она понимала нутром. Теперь ее обаяние могло приносить блага посолиднее чаевых. Красота двигала вперед карьеру мужа. Но тут у него начались сильнейшие головные боли, ухудшилось зрение. Диагноз – опухоль мозга, самый страшный. Через четыре месяца его не стало.

Элиза впала в отчаяние. Дело было не только в потере супруга. Ее приводила в ужас мысль о возвращении к прежней доле. Такого она бы не пережила. Поэтому, когда трижды разведенный старший партнер фирмы начал ее галантно утешать и наставлять, Элиза не стала воротить нос. Через семь месяцев они поженились. Элиза откровенно продалась, тело в обмен на финансовое благополучие. Сделка древняя и очень распространенная.

Развод, последовавший спустя восемь месяцев, получился грязным. Бывший муж грозил открыть ее прошлое, рассказать об отце-совратителе, матери-проститутке… Элиза пошла на попятную и осталась ни с чем.

Вера прервала рассказ, кончиками пальцев задумчиво двигая по столу кофейную чашку, но вскоре заговорила снова:

– Однако к тому времени Элизу хорошо знали в юридических кругах, в тех самых, что всего несколько лет назад были ей в диковинку. Ей сочувствовали, к тому же она научилась вести себя в обществе. И тут ей подвернулся Джеффри Сафра Керрин. Они встречались примерно год и женаты около четырех лет.

– Вы наблюдаете Элизу почти два года?

– Совершенно верно.

– А до вас она ходила к аналитикам?

– Нет. Но знала, что происходит на сеансах. Замужество за Джеффри Керрином перенесло ее в иную солнечную систему. Женщины ее нового круга хорошо знакомы с психоанализом. Когда Элиза решила обратиться за помощью, в советчицах не было недостатка.

– Значит, ее кто-то порекомендовал?

– Да.

– Какие стимулы двигали ею при вступлении в третий брак с Джеффри Керрином? Те же, что и во втором браке?

– Не совсем. У нее нашлось более сложное логическое обоснование третьему замужеству. Элиза позволила себе увлечься. Раз нет любви, то можно хотя бы сознательно повестись на романтику, поиграть в любовь. Желание зацепиться за хорошую жизнь на этот раз было запрятано глубже, но никуда не делось. Элиза четко разбиралась в своих чувствах.

За стойкой зашипела и забормотала кофеварка, в соседней комнате кто-то рассмеялся лающим смехом.

– С тех пор как Элиза вступила в любовную связь на стороне, – спросил Фейн, – заводила ли она разговор о каких-нибудь других проблемах и заботах?

Вера чуть склонила голову набок и нахмурила брови.

– Я бы не сказала, что ее проблемы и заботы сильно изменились, но, возможно, теперь она относится к ним несколько иначе. Тайная связь… освободила ее от одиночества в браке.

– Одиночества?

– Трофеи хранятся на полках в стеклянных витринах, покрываются пылью. Их редко извлекают наружу.

– Значит, вы заметили перемену после начала романа?

– Именно так.

– Как бы вы ее описали?

– Как обрастание печалью.

Выражение несколько озадачило Фейна.

– Вы же только что сказали, что роман чуть ли не вдохнул в Элизу новую жизнь. Что любовник очаровал ее. Заворожил.

– Зачарованность и завороженность – не обязательно положительные понятия. Я, помнится, также упоминала, что ей нередко бывало не по себе от романа с незнакомцем.

– Хорошо. Вернемся немного назад. Элиза рассказывала, как она повстречалась с любовником?

– По воле судьбы. Случайная, негаданная встреча, слово за слово…

– Они когда-либо обсуждали мужа Элизы?

– Если и обсуждали, Элиза мне ничего не говорила.

– Совсем ничего?

– Упомянула только раз, в самом начале. Узнав, кто ее муж, любовник буквально помешался на сохранении встреч в тайне. Боялся, что Джеффри приставит к ней частного детектива.

– Выходит, сама Элиза по этому поводу не беспокоилась?

– Ни капли.

– Могли быть у Джеффри причины следить за женой еще раньше, до начала романа?

– Вряд ли. Она не сразу решилась на внебрачную связь. Прежде у нее такого не было.

Мартен совсем позабыл о кофе, сливки свернулись на поверхности жидкости вязкой спиралью. Изучение личной жизни Элизы оказалось более тонким процессом, чем он ожидал.

– Вы сказали, что роман избавил ее от одиночества. Может быть, не только в этом дело?

Вера опять дотронулась до блюдца, провела по краю пальцем, но тут же взяла свои эмоции под контроль.

– По-моему, – произнесла она, подняв глаза на Фейна, – роль супруги Джеффри Сафры Керрина оказалась Элизе не по плечу. Знать свое место, быть используемой как вещь – это да. Секс без любви – тоже да. Показывать себя, когда мужу угодно продемонстрировать, какой лакомый кусочек мяса он отхватил, – да. Элиза заранее с этим примирилась, и я уже объяснила почему.

Вера тщательно взвесила то, что собиралась сказать.

– Большинство женщин в ее положении приспосабливаются, находят защиту в ожесточении и цинизме и вполне ими довольствуются. Однако в душе Элизы есть что-то такое, что мешает ей нарастить толстую шкуру. Это свойство позволяет ей без содрогания как бы со стороны смотреть на свою жизнь и решения. Она невозмутимо исследует свое падение, трезво оценивает собственную безысходность. Ее не пугает «винегрет человеческих страстей» в собственной душе. Немногие выдержат подобное внутреннее противоборство. Схватки с самим собой жестоки и требуют беспримерного мужества.