Текст книги "Паутина"

Автор книги: Пол Дж. Макоули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Догадываюсь, что кто-то убрал имена.

– Я давала им копии. Как многие хорошенькие девушки, Софи была уверена в себе. Смена партнеров была попыткой самоутверждения. Но она прошла эту фазу и рассталась с ней без каких-либо привязанностей. Меня всегда поражала ее рыбья холодность вкупе с отчаянным желанием всем понравиться.

–  Вы, кажется, не слишком-то ее любили.

– Знаете, раз уж мы дошли до такой откровенности, могу ли я спросить вас, не хотите ли выпить? Время ленча. Доступ к сети и телефонная связь блокированы каким-то гремли-ном, уцелевшим со дней Инфовойны, а я проторчала в этом кабинете все утро.

Лора Силлс объявила двум пастушкам роботов, что вернется в течение часа, и если они намерены прерваться на ленч, пусть наведут порядок и запрут студию, а потом мы вышли на улицу и направились к бару в подвальчике на Флит-стрит. Оранжевые кожаные диваны и высокие изящные стальные столики расположились на черном полу с голубыми и зелеными прозрачными вставками. Мы устроились на табуретах у стального прилавка. Бармен вручил бокал белого вина Лоре и бутылку легкого пива мне. На ближайшем диване отдыхали две девушки: коротко стриженные светлые волосы, вязаные топы и облегающие шорты. Отрешенно вытянув длинные ноги, они обсуждали кого-то по фамилии Пирс, очевидно, несколько занудного типа.

– Ваше здоровье! – провозгласила моя спутница, как только мы получили напитки. Губная помада оставила яркий отпечаток на ее бокале. – Итак, мы говорили о сексе.

– Я нашел кое-какие картинки. Их выставил на своем сайте один из поклонников Софи. Она устраивала стриптиз, а затем мастурбировала.

– Уф! – Левая нога Лоры Силлс, обутая в яркую пластиковую сандалию, бесцельно покачивалась взад-вперед. Ее педикюр был тоже ярко-красный, на большом пальце ноги – серебряное кольцо. – Порнография в чистом виде?

– Ничего не оставлено воображению. Кажется, вы не потрясены?

– Студенты, естественно, тяготеют к вызывающему в искусстве. Это фаза, через которую они проходят. Легче бунтовать против общепринятых норм, чем преобразовывать их или обогащать мир собственными передовыми мыслями.

Несколько лет назад – я тогда преподавала в Торонто – один из моих учеников сделал фильм якобы по сексуальному просвещению. Как он сам мастурбирует в кровати, драпированной красным бархатом и красиво освещенной свечами. – Она улыбнулась мне и добавила: – У него это очень хорошо получилось.

– Мы доверяем друг другу?

– Если вы о том, буду ли я выступать с этим перед прессой, то нет. У меня в доме они уже побывали. И на работе тоже. Я велела им всем убираться.

– Понимаю ваши чувства.

– Это часть моих обязанностей. Они пихали мне в почтовый ящик разные бумаги. Там был конверт с двумя банкнотами по пятьдесят фунтов. Я вышла и подожгла их. Меня сфотографировали, к моему большому смущению. Подозреваю, это все из-за прославленного дяди Софи.

– Если просочится информация о порнографии, газетчики налетят, как стая ворон. – Я почувствовал, что можно выложить все начистоту этой решительной и честной женщине. – Думаю, что убийца Софи увидел ее по сети и разузнал, где она живет. Ее убийство также транслировалось по Интернету. В живом эфире.

Лора пригубила вино. Ее улыбка исчезла.

– У меня уже был долгий разговор с двумя вашими сотрудниками о Софи, но это что-то новое.

– У нас появились новые нити. Она когда-нибудь жаловалась вам, что кто-то посылает ей гнусные или просто неприятные электронные письма? Или что кто-то ходит за ней по пятам?

Лора покачала головой:

– Нет. Точно нет. Вы сможете установить, кто это сделал?

– Надеюсь.

– Она не заслужила смерти. Я всегда советую своим студентам не ездить в метро после восьми вечера. Если им надо выехать в город, то советую не возвращаться домой поодиночке. Но я не предлагаю им сидеть взаперти безвылазно, не отворяя ни дверь, ни окно. Мы не можем жить в страхе из-за горстки психов, правда? Я всегда ношу с собой баллончик со слезоточивым газом и рекомендую ученикам следовать моему примеру. И парням, и девушкам.

– Разумно, хотя и незаконно.

– Я купила его в Париже, там это не запрещено. Изящный маленький блестящий алюминиевый цилиндрик. Вещь что надо. Пришлось бы, так пустила бы в ход, не задумываясь.

– Сомневаюсь, чтобы добрый старый фараон что-то имел против.

– Это вы о себе: «добрый старый фараон»?

– Я хочу добраться до убийцы Софи.

– Рада это слышать. – Лора Силлс допила вино и взглянула на часы. – Мне пора возвращаться. Нужно убедиться, что все оборудование убрано. Недавно у нас было несколько краж.

Мы расстались у ворот. Лора Силлс взяла мою визитную карточку и обещала, что позвонит, если что-то придет ей на ум.

– Никогда не думала, что скажу такое полицейскому, но я действительно хочу помочь, – призналась она.

Я наблюдал, как она удаляется, огибая прохожих на людном тротуаре, затем повернулся и направился в другую сторону.

Я посетил один из магазинов электроники на Тоттенем-Корт-роуд и поехал обратно в Скотленд-Ярд. Сандра Сэндс оказалась в буфете. Мы нашли тихий уголок. Я предложил ей сигарету, но она сообщила, что не курит.

– Тем лучше для вас. Вредная привычка.

– Все равно здесь курить запрещено, сэр.

– Тьфу! – вырвалось у меня, но я оставил незажженную сигарету в зубах.

– Я проверила рейсы, как вы просили. Один пассажир летал на Кубу и обратно тем же самолетом, что и Барри Дин. Его зовут Дэмиен Наццаро.

– Макардлу уже сообщили?

– Он как раз сейчас допрашивает господина Наццаро, сэр.

– А за этим господином Наццаро что-нибудь числится?

– Ничего. Прибыл к нам с Мальты года два назад. Менеджер театрального клуба на Брюэр-стрит. Клуб принадлежит семье Вителли.

– На которую также работал и Барри Дин. Ну, возможно, тут просто деловое знакомство.

– Вы же так не думаете, сэр?

– Мне надо поговорить с друзьями Софи, и желательно, чтобы кто-нибудь был со мной.

– Полагаю, вы намекаете на мое присутствие, сэр?

– Мне все равно, кто будет находиться при разговоре, но ваше сочувствующее лицо и умные речи – это смертельная комбинация.

Сандра Сэндс наградила меня выразительным взглядом. Мне пришло в голову, что она ненамного старше Софи Бут.

– Вам никто не требовался, когда вы ездили беседовать с доктором Силлс, сэр, – заметила Сандра.

– Она не подозреваемая и не важный свидетель, констебль Сэндс. Но, как выяснилось из допроса, эти юнцы помогали Софи Бут с ее видеопроектом. Я хочу знать, чем она занималась, и это важно для дела.

– Насколько важно именно мое присутствие, сэр?

– Я не могу вам ничего приказать, но могу попросить Тони Макардла о вашей помощи. Честно говоря, я предпочел бы, чтобы вы сами захотели поехать со мной.

– Если только я вам действительно нужна, сэр. И если вы не будете курить в машине.

Тим Ковени снимал комнату в таунхаусе, расположенном в грандиозном, но приходящем в упадок районе Чок-фарм. Он не ответил на дверной звонок, а когда я набрал номер мобильника, на втором гудке включился автоответчик.

–  Вы не собираетесь оставить сообщение, сэр? – спросила Сандра Сэндс.

Я в последний раз затянулся сигаретой и загасил ее.

– Нет, в таких делах важна неожиданность.

С Люси Мэтьюз, обитавшей в комнате общежития Ральф Уэст на другой стороне реки, в Баттерси, нам повезло больше. Мы с Сандрой Сэндс уселись на узкую кровать, точно родители, приехавшие навестить студентку, а Люси Мэтьюз устроилась на мате, прижав к груди подушку. На шатком пластиковом столе были расставлены церковные свечи. Свечи также торчали из дешевых подсвечников кованого железа. Карниз обвивали неровные полосы и лоскуты пурпурного бархата. Стая резиновых летучих мышей свисала с потолка. Шкаф ломился от романов в бумажных обложках: Стивен Кинг, Энн Райе, Поппи 3. Брайт, Ким Ньюмен. Пластмассовые ножи и вилки, расплавленные и превращенные в скульптуру. Пробковая доска, усеянная квадратными полароидными снимками. Лица, превращенные в волчьи морды посредством каких-то манипуляций с фотогелем. Два потрепанных постера в готическом стиле: «Дракула 1972» и «После Тьмы». Обильный подбор китайских фонариков, соединенных с датчиками движения, так что свет слабеет, а затем становится ярче, если рядом провести рукой.

Люси Мэтьюз, пухленькая девушка, куталась в свободное, длиной по щиколотку, черное платье, из-под которого выглядывали новенькие «мартенсы» с высоким голенищем. Длинные волосы выкрашены в густо-черный цвет. Черной краской подведены глаза, фиолетовая губная помада. Юный и наивный вампир, дитя, опьяненное романтикой смерти. Я не без жестокости подумал, что эта романтика навсегда выветрилась бы из нее, если бы она увидела снимки Софи Бут в серебряном кресле, обмякшей над лужей крови.

Люси Мэтьюз немедленно признала, что несколько раз помогала Софи Бут с ее видеоработами.

–  А что примерно вы делали перед камерой? – поинтересовался я.

– По правде сказать, какую-то чушь. Я по-настоящему не занималась перформансом. – У нее был необычный прерывистый голос, и она все время разглядывала свои переплетенные, унизанные кольцами пальцы.

– Так чем же вы занимались?

Ее плечи поднялись и снова опали под свободным платьем. -Не знаю. Наверное, большей частью графикой и дизайном. Рисовала обложки для дисков с выпускной работой. Можно себе представить.

– И что же вы делали с Софи? – настаивал я.

– Да что угодно. Внутри и снаружи.

– Внутри и снаружи?

– В ее комнате, и это попадало на сайт. А снаружи – для камер безопасности.

– Вроде той, что над дверью здания?

Люси кивнула и крепко прижала к себе подушку, больше похожая на двенадцатилетнюю, чем на двадцатидвухлетнюю.

– Значит, вы давали представление и для камер видеонаблюдения.

Новый кивок и тихий голос:

– Все зависело от ситуации.

И вдруг она заревела. Слезы размывали ее косметику, оставляя на щеках черные полосы. Я посмотрел на Сандру Сэндс, та подалась вперед и мягко заговорила:

– Я понимаю, это страшное горе, Люси, но то, что вы нам рассказываете, может серьезно помочь.

Шмыганье носом, всхлип. Я вытащил две сигареты, предложил одну Люси, она приняла ее, я поднес зажигалку и сказал:

– Если бы вы рассказали, как помогали Софи с ее вебсайтом, это действительно принесло бы пользу.

– Мы делали то, что она называла Обрядом со Свечами. Только ничего не вышло, потому что уровень освещения был недостаточен для ее веб-камер. Мы надели взятые напрокат монашеские одежды, так что оказались видны только лица; держали свечи и двигались, совершая разные движения. Затем, опять же в ее комнате, изображали живые картины. Ну, знаете, когда все замирают, как статуи, но каждые тридцать секунд меняют позы. Это были сцены для фильма. Во всяком случае, так сказала Софи.

– Теперь я должен задать нелегкий вопрос, – осторожно произнес я. – Но он важен. До сих пор вы помогали нам и, надеюсь, сможете ответить откровенно. Эти представления каким-нибудь образом касались секса?

Сандра метнула на меня резкий взгляд. Люси Мэтьюз тоже на меня посмотрела, вдоль ее щек ниспадали черные волосы, под левой ноздрей сверкала яркая капля. Она фыркнула и ответила:

– Я знаю, что Софи делала тот сюжет на первом курсе, но затем она изменила поведение. Ей нравилось флиртовать, но не более.

– Что еще вы с ней делали? Новое движение плечами.

– Еще с зеркалами. Не так уж скверно выглядело. Удавалось добиться кое-каких и впрямь захватывающих эффектов. Снаружи мы устраивали фейерверки. Для них брали те, которые дают тучи парящего пепла… Глупо, конечно… И ей нравилось, чтобы мы болтались рядом и разговаривали. Так что любопытствующим людям казалось, будто у нас очень бурная жизнь и уйма общения. Это мне не особенно нравилось. Никогда ведь не знаешь, кто может смотреть на тебя.

Я подумал о представлении, которое Софи Бут разыгрывала в одиночку. Очевидно, у нее уже не было той проблемы с камерами, как при Люси Мэтьюз. Дверь на запоре, занавески задернуты, только сама Софи, камеры и весь белый свет. Дурацкая игра. И дерзкая.

– Вас всегда было трое, – продолжал я. – Вы, Софи и Тим Ковени.

– Иногда Софи валяла дурака только вдвоем с Тимом. Он готов был следовать за ней повсюду, но не думаю, чтобы это переросло во что-то серьезное. Софи была замкнута на себе. Она знала, чего хочет, и манипулировала людьми, чтобы добиться желаемого.

– Послушать вас, так вы ее не очень-то любили. Хотя дружили с ней и помогали в ее работах.

Движение плечами.

– Все в порядке, Люси, – мягко вставила Сандра. – Все, что вы можете нам рассказать, нам сильно поможет.

– Я даже не знаю, нравилась ли она мне, – призналась Люси Мэтьюз, – но я ею восхищалась. У нее было столько энергии, и она знала, как сделать то, что нужно.

– А именно?

– Она всегда говорила, что хочет быть богатой и знаменитой. Но это так. Для виду. На самом деле ее больше всего увлекало искусство, но ей не хотелось, чтоб люди это поняли. Она считала это слабостью.

– Могу я задать вопрос о компьютерах, которыми пользовалась Софи? Нам известно, что один из них месяц назад ей купил ее дядя. И еще один он купил за год до того. Ноутбук.

Кивок.

– Но в квартире Софи мы нашли совсем новый компьютер и еще один, более старый, который она использовала для поддержки веб-сайта. Нам хотелось бы знать, что случилось с ноутбуком, который дядя купил ей в прошлом году.

– Может, Софи его кому-нибудь отдала, Люси? – осторожно спросила Сандра Сэндс. – Нам необходимо установить, куда он делся. Если он попал к кому-то из ее знакомых, с ними беды не случится. Нам надо просто его увидеть, чтобы связать концы с концами. Так отдавала она кому-нибудь ноутбук?

Люси Мэтьюз глубоко затянулась, выпустила дым и проследила, как он рассеивается. Лишь потом ответила:

– Софи никогда в жизни никому ничего не отдавала. Она собиралась его продать. Предлагала мне, но я себе такое позволить не могу.

Сандра спросила:

– Вы не знаете, кому она его продала? Может, какому-то вашему знакомому?

– Почему это так важно? Другие полицейские не спрашивали о компьютерах.

– Мы предполагаем, что в старом компьютере Софи могло оказаться что-то такое, что нам поможет.

– Нам нужно просто взглянуть на него, Люси, – повторил я.

– Она собиралась продать ноутбук, но его украли у нее из машины.

Мы вернулись к дому Ковени. Он вновь не ответил на звонок, и я стал звонить соседям. Наконец некий молодой человек высунул голову в открытое окно и сонным голосом спросил, что нам нужно.

– Мы ищем вашего соседа Тима Ковени. Знаете такого?

– Его нет, – отрезал молодой человек и удалился. Я давил на кнопку звонка, пока он не вернулся.

– Убирайтесь, или я вызову полицию, – заявил он.

– Мы сами из полиции. Тим далеко?

– Уехал пару дней назад.

– Вы можете сказать куда?

– Он мне не говорил. Я встретил его на лестнице. У него был рюкзак на спине. Он попросил меня забирать его почту. Это все, что я знаю. А что, он влип?

– Пока нет.

Сандра Сэндс пробежала стенограмму допроса Тима Ковени на своем мобильнике и сказала, что у него есть работа в мастерской в Хокни.

Я не сразу отыскал это место: узкое двухэтажное кирпичное здание, втиснутое на треугольный участок в тени железнодорожного моста в стороне от Кингсленд-роуд. Владелец, Роджер Курт, был тощим, сорока с чем-то лет, со взъерошенными волосами, в очках с круглыми линзами. Тим Ковени работал сегодня утром, как он нам сказал, но отпросился на вторую половину дня.

– Не могли бы мы узнать кое-что о Тиме у вас, сэр? – спросил я.

– Почему бы и нет? Заходите. Чаю не желаете? Я как раз вскипятил чайник.

Казалось, Курт надел синий комбинезон прямо на голое тело. И я понял почему, очутившись внутри. Там было жарко, словно в одном из внутренних кругов ада. Рабочие столы с громоздящимися на них кипами листов формованного стекла стояли по одну сторону помещения, две длинные приземистые печи размером с автомобиль – по другую. Со стойки свисали сверла, инструменты для шлифовки, громадные черпаки и щипцы, которым самое место было в подвале средневекового замка. Под ногами хрустели куски стекла. Повсюду лежала белая стеклянная пыль.

– Я большей частью делаю крупномасштабную работу, – сообщил нам Курт. Он приглушил видавший виды радиоприемник, настроенный на «Деловой Лондон», затем разлил кипяток из такого же древнего чайника по трем грязным щербатым кружкам. – Ванны, раковины, душевые кабины и столешницы для архитекторов и частных клиентов и кое-что покрупней – для коммерческих заказчиков. Делал даже инсталляцию из стеклянных кирпичей для одной из площадей Кенери-Уорф.

Едва теплый чай был излишне сдобрен молоком, но я и за такой был благодарен. Выхлопы на улицах и невероятная жара в мастерской иссушили мне глотку.

– Что здесь делает Тим? – спросила Сандра Сэндс.

– Занимается мелкими изделиями – чашками, тарелками и прочим. Сдает понемногу в один магазинчик в Кэмден-маркет. Ему нравится отслеживать производственный процесс, и особенно его увлекает хитрое стекло. – Роджер Курт поднял прозрачный стеклянный шар и встряхнул. Внутренность шара заполнилась короткими шипами, которые исчезли, когда Курт встряхнул его снова. – Это что-то для его роботов, – пояснил он. – Жутко сложная штука, ее делают послойно из особых сплавов.

– С вашей стороны великодушно помогать ему расти, – заметила Сандра.

– Он талантливый парень. Я подумываю, не оставить ли его, когда он получит диплом. Но вы тут из-за убийства его знакомой, верно?

– Просто кое-что перепроверяем, сэр.

– Наверное, Тим еще толком не опомнился. Полегче с ним, если можно.

– У нас и впрямь несколько заурядных вопросов, – успокоил я. – Он много об этом говорил?

– Не особенно. Он показался только сегодня утром, сказал, что хотел бы опять приступить к работе. У него сейчас кое-какие изделия в печи. Он отпросился еще до того, как они остыли, но сказал, что вернется за ними завтра.

– Каким он вам кажется?

Курт пожал плечами. Одна из лямок комбинезона упала с плеча, и он рассеянно ее поправил.

– Спокойный паренек. Малость впечатлителен, малость замкнут, но смышленый и способный.

– Он говорил с вами об убийстве?

– Нет, а я и не спрашивал.

– Полагаю, вряд ли вы знаете, была ли у него девушка, сэр?

– Вообще-то у него есть невеста. В Ливерпуле. Послушайте, он всего лишь молодой парень, а тут такой ужас…

– Мы будем с ним осторожны, – пообещал я.

Я оставил Роджеру Курту свою визитку. Он обещал позвонить, если объявится Тим Ковени.

Движение на улицах было плотное, и у меня ушло более получаса, чтобы провезти Сандру четверть мили до ближайшей станции метро. Мы как раз прослушали одну сторону аудиокассеты – группа «Клэш», концертное выступление в декабре 1978-го, подпольная запись.

По пути мне позвонил сержант Алан Радд, детектив из отдела нравов, который работал со мной по делу о порнодисках. У него были новости.

– Скоро буду, – пообещал я.

– Точно?

– Точно, жди.

Мы с Сандрой Сэндс как раз пытались подвести безутешные итоги.

– Сколько человек в команде считает, что она на это нарывалась? – спросил я. – Не надо имен, если, конечно, вы не хотите их называть.

– Мы же новая усовершенствованная полиция, сэр. Никто теперь таким образом не думает.

– Да, конечно, я забыл, что времена изменились. Теперь никто так не думает за исключением членов лиги благопристойности, которые считают, будто каждый, у кого есть свой стиль жизни, получает то, что заслуживает.

Молчание длилось большую часть песни «Кэпитал рэ-дио». Наконец Сандра вновь заговорила:

– Он выследил ее, не так ли, сэр? Через ее сайт?

– Иначе я бы не участвовал в расследовании, ведь ки-берслежка относится к епархии НСКР. – Отвечая, я вспомнил детектива Дэвис.

– Дэйв Варном утверждает, что сосед Джеймс Уайтхед годится на роль подозреваемого не меньше, чем любой другой.

– То, что он уехал, вовсе не означает, что он виновен. Все вокруг нас чувствуют себя преступниками.

Мы едва ползли вперед, продираясь сквозь пробку. Компьютеризированная система управления транспортом была уничтожена в ходе Инфовойны, три попытки вернуть ее к жизни провалились. Заторы на дорогах стали образом жизни. Лучи солнца гневно полыхали на стекле и металле.

– Простите, но я пропаду без сигареты, – вздохнул я. – Стекла опущены, и мое курение будет не страшнее выхлопов.

– Не могу видеть, как вы страдаете, сэр.

– Благослови вас Бог.

– Я еще никогда не ездила в «мини».

– Классический дизайн, – заметил я.

– Как-то непривычно ехать на уровне выхлопных труб остальных автомобилей.

– Вероятно, вышло бы быстрее, если бы вы двинулись пешком, детектив Сэндс.

– Мне здесь совсем неплохо, спасибо, сэр. И я хотела бы знать, почему вы так упорно ищете Тима Ковени?

– Вам известно, что он уже попадался полиции?

– Это не означает, что он украл компьютер Софи Бут.

– Будем надеяться, что украл, или эта линия расследования оборвется.

– Если мы даже найдем старый компьютер Софи Бут, вы уверены, что там еще есть что-то полезное для нас?

Я рассказал Сандре Сэндс то, что знал о свойствах памяти. Очень трудно для кого бы то ни было уничтожить информацию с жесткого диска компьютера. Дополнительные хранилища системных файлов, резервные копии документов, файлы подкачки, которые увеличивают оперативную память, выгружая данные во временный буфер на жестком диске… Даже полное форматирование диска не способно уничтожить следы документов. Информация не исчезнет, став эфиром, когда нажимаешь клавишу «Delete» или когда перетаскиваешь файл в корзину. Все, чего можно этим добиться, так это удалить данные о расположении файлов на диске и освободить пространство, так что на нем можно записать новые данные. Но стертые файлы можно восстановить, даже если сверху что-то частично записано. На каждый блок данных отводится, как правило, тридцать два килобайта, что достаточно для двадцати страниц обычного печатного текста. Даже если этот объем используется вновь, какие-то данные остаются в том или ином уголке, и сверхчувствительные датчики способны уловить призрачные следы информации из магнитных секторов перезаписанных треков.

– Если вы хотите бесследно уничтожить некий файл и точно знаете, где он расположен, вам нужно перезаписать его сто или более раз, – пояснил я. – А лучше всего нагреть жесткий диск до такой степени, чтобы он раскалился – тогда-то вы уж точно добьетесь нужного результата.

– Или можно извлечь жесткий диск из компьютера, – догадалась Сандра, – и бросить в речку, в надежде, что его никто не найдет.

– Да, можно.

– Наверное, это и случилось с жесткими дисками, вынутыми из компьютера Софи Бут.

Сандра выключила магнитофон, чтобы прослушать мою небольшую лекцию. Я опять запустил его ради «Другой девушки. Другой планеты».

– Вы не против? Это помогает мне думать.

– Мой отец любил оркестры ударных и волынок, сэр. После этого я способна слушать что угодно.

– Я потерял свои компакт-диски и катушки, когда выгорела моя квартира. Это все, что у меня осталось.

– Катушки, сэр?

– Вы наверняка слышали о них, детектив Сэндс, хотя, возможно, ни одной не видели.

Автомобиль перед нами продвинулся вперед на добрых три фута. Когда я не потрудился подкатить «мини», водитель машины сзади нетерпеливо забибикал. «Другая девушка» сменились песней «Почему ты не убил себя?».

– Вы хорошо разговаривали с Люси Мэтьюз, – заметил я.

– Приятно слышать это от вас, сэр, ведь раньше вы были переговорщиком.

– Я вам вовсе не льщу, Сандра. Можете расслабиться. Я действительно так думаю. Вы понимали и когда меня надо поддержать, и когда сменить курс. Такого рода восприимчивости трудно обучить.

– Надеюсь, это не означает, что мы станем ближе друг к другу или что-то еще, сэр.

– Я все-таки хочу побеседовать с Тимоти Ковени. Вы могли бы помочь мне подготовиться к этой беседе.

– Я росла в большой семье, сэр. И родилась предпоследней. В таких условиях быстро учишься просить то, что тебе нужно.

14

Пробило только шесть, когда, высадив Сандру Сэндс у станции метро «Далстон», я прибыл в Т12. Лаборатория на верхнем этаже опустела, но Энди Хиггинс ждал меня в своем кабинете – ноги на столе, клавиатура на коленях. Он посасывал незажженную трубку и быстро что-то печатал. Не отрываясь, он сообщил:

– Я поработал с жестким диском мистера Уайтхеда. Его отформатировали, но я почти все восстановил. Я искал файлы с изображениями, как ты просил.

– Повезло?

Энди извлек трубку изо рта и серьезно произнес:

– Нашел кое-что гнусное, Джон. Мерзейшее из всего, что когда-нибудь видел.

– Догадываюсь.

Энди метнул мне коробку с диском.

– Я скопировал все сюда. Это что, на самом деле нужно для работы?

– Я составлю для тебя письменный отчет. Кстати, что слышно о ноутбуке журналиста? О том, который изъяли при обыске в Уолтемстоу?

– Понятия не имею. Наверное, ждет своей очереди.

– Пора бы уже, – ответил я. В конце концов, я же сам передвинул ярлык на доске. – Дай мне знать, если появится какая-то информация.

– Предлагаешь тоже прислать тебе письменный отчет?

Я подписал бланки, забрал диск и отправился вниз к своему компьютеру. Сорок пять файлов с изображениями. Уайтхед был в деле почти с самого начала и оставался в нем до конца.

Софи Бут умирала долго. Щелк.

Она уже обнажена, привязана к пластмассовому креслу, на лице отчаяние и страх, смотрит на что-то справа от себя. Щелк.

Убийца в кадре. Склонился над девушкой, полностью заслонил ее. Стоит спиной к камере, но, похоже, он довольно крупный мужчина. Одет в темный спортивный костюм. Длинные светлые волосы низвергаются водопадом: может, и свои, но вероятнее всего парик. Даже дебилы, угрожающие правлениям жилищных кооперативов бутафорскими ружьями, нынче знают, что недостаточно натянуть на голову капюшон куртки, и выходят на дело с таким количеством накладных деталей на физиономии, что Лоуренсу Оливье и не снилось.

Щелк.

Он замахнулся, чтобы полоснуть ее ножом.

Щелк, щелк, щелк.

Опять склонился над ней. Кровь на белой коже. Ее лицо милосердно затенено.

Щелк, щелк, щелк.

Иглы, электропровод от лампы и, наконец, милосердный нож.

Щелк, щелк, щелк.

Она умерла между 18.55.32 и 18.56.33. Сам смертельный удар, прекративший ее страдания, не зафиксирован, но позднее убийца позировал перед камерой, откинув голову девушки и приставив длинный кривой нож ей под подбородок с левой стороны. Лицо убийцы скрыто карикатурной маской Маргарет Тэтчер, взирающей в камеру.

Щелк.

Картина, которую я уже видел: ее нагое тело, голова опущена, кровь светится черным на белой коже.

Щелк.

Убийца держит ее голову за волосы, точно трофей.

У меня заныла челюсть. Оказывается, я стискивал зубы. Самым скверным было не само убийство, а свидетельство того, что убийца делал свое дело с любовью. Я ощутил холодный и чистый гнев на него, на людей вроде Уайтхеда, которые смотрели, как умирает Софи Бут, но ничего не сделали, а почувствовали вину только тогда, когда сообразили, что их могут поймать. Я тоже был виновен. Я никому не обмолвился о фотографии, которую мне прислали. Лишь теперь я испытал облегчение, зная, что скрывать уже нечего.

Изучать последовательность кадров во второй раз, полтора часа спустя, было тяжелей. Когда просмотр закончился, Макардл погасил окурок и закурил новую сигару. Он курил «Блумсбери», крепкий сорт, способный очистить калифорнийский ресторан быстрее, чем канистра слезоточивого газа.

– Жена ругается, что я опять начал курить, – сообщил он и протянул мне пачку.

– У меня есть сигареты, сэр.

– А-а, я и забыл, вы любите эти, слабые.

Я закурил «Тропик Ультра». У нее оказался противный сладковатый вкус, точно у китайской благовонной палочки, и на миг мне почудилось, будто я заболеваю. Кабинет Ма-кардла, освещенный только экраном компьютера и настольной лампой, казался раскаленным, лишенным воздуха местом. Общее помещение убойного отдела за открытой дверью было пустым и темным. После первого лихорадочного дня расследование вошло в колею и велось от восьми утра до шести вечера. Может, время и не ждет, но бюджет не позволяет платить слишком много сверхурочных.

Макардл отодвинулся от стола и со вздохом произнес:

– Надеюсь, что никогда больше не увижу ничего подобного.

– Это был не Барри Дин, – сказал я.

У Макардла под глазами синели крути, и, хотя он недавно брился, в глубоких складках и вмятинах его мясистого лица виднелась седая щетина.

– Уверен, это был и не Уайтхед, но для полной гарантии нам необходимо больше информации. Ваши соображения?

– Уайтхед был дома в Оксфорде. Его жена отсутствовала. Он хотел отвлечься от работы. Зашел на веб-сайт Софи. Увидел убийство и всполошился. Может, он ездил в Лондон, чтобы проверить, не случилось ли в действительности то, что он увидел. Может, сразу помчался в Брайтон. Но он на этом не успокоился и постарался избавиться от свидетельства, отформатировав свой жесткий диск. Он попытался скрыть то, что видел.

Макардл обдумал это предположение.

– Мы могли бы привлечь его за препятствие следствию и сокрытие улик, но это не продвинет дело вперед. И все-таки мне не нравится, когда мне врут. Вы оформили сверхурочные в Т12?

– Нет, но с меня сняли часть бумажной работы.

– Хорошо. Думаю, вам следует еще разок побеседовать с мистером Уайтхедом, и как можно скорее.

15

Джеймса Уайтхеда доставили час спустя. Он стоял, когда мы вошли в комнату для допросов.

– Садитесь, пожалуйста, сэр, – предложил Макардл. – Формальности излишни.

Когда Уайтхед занял свое место, вошел адвокат, успокаивающе похлопал его по руке. Я включил видео– и звукозапись. Макардл назвал дату, время и имена присутствующих. Потом он обратился к Уайтхеду:

– Спасибо, что вы так скоро пришли, мистер Уайтхед. Уверен, вы понимаете, в чем дело.

Вместо Уайтхеда заговорил его адвокат:

– Мой клиент хочет заявить, что присутствует здесь добровольно и на добровольной основе готов сообщить любые сведения, которые могут помочь следствию.

Адвокат был полным молодым человеком с кожей белой и гладкой, точно воск. В пастельно-полосатом деловом костюме и лакированных туфлях шоколадного цвета, стоивших, вероятно, больше, чем я получаю за шесть месяцев работы, он выглядел поистине добропорядочным гражданином.

Макардл закурил и, посмотрев прямо в глаза Уайтхеду, произнес:

– Мы должны поговорить с вами о том, что нашли у вас в компьютере.

Адвокат ровным голосом сообщил:

– Заявляю, что мой клиент позволил вам осмотреть свой портативный компьютер совершенно добровольно.

Макардл оставил его слова без внимания.

– Вы знаете, что мы нашли? – обратился он к Уайтхеду. – Вопрос в том, хотите ли вы об этом говорить.

– Разумеется, хочу, – заверил Уайтхед. – Ведь я здесь, не так ли?

Типичный вызванный в полицию щенок. С гладким лицом, искусственным загаром и непринужденными чарующими манерами. Черные волосы выбриты на висках и оставлены на макушке, как если бы какой-то зверек уснул у него на черепе.