Текст книги "Тайна Нилии"

Автор книги: Поль д'Ивуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Ты, конечно, заметил, Джек, что окна нашей комнаты выходят на бульвар улицы Нила? – начал Джон. – Следовательно, никто не может выйти из гостиницы, не будучи замечен нами. Итак, учредим очередь, один из нас будет отдыхать, а другой сторожить у окна, а когда они выйдут, мы последуем за ними!

– Прекрасно, но ранним утром на станции, вероятно, будет очень мало народа, и нам трудно будет остаться незамеченными! – отвечал Джек.

– Об этом не беспокойся, – возразил его брат, – мы будем неузнаваемы. Я позабыл тебе сказать, что, по распоряжению Нилии, этой прекрасной женщины, которой я не имею удовольствия знать, нам приготовлены здесь два полных костюма бедуинских шейхов; в таком наряде даже сама матушка не узнала бы нас!

– Ну, так переоденемся в арабскую одежду, да и кинем жребий, кому спать и кому сторожить!

Сказано – сделано.

Спустя четверть часа молодые люди расположились – Джон за занавесью у окна, а Джек в полном наряде шейха на кровати.

В два часа пополуночи Джон разбудил брата, который теперь должен был занять его место у окна.

Взгляд Джека упал на развалины древнего города, на группы колонн и полуразвалившихся арок, помнящих современников фараона Менепты и Моисея. Чем-то таинственным и грандиозным веяло от этого мертвого города, от этой уснувшей вечным сном жизни и цивилизации прежних веков. И в душе молодого человека невольно проснулось чувство сожаления к египтянам, этому угнетаемому англичанами народу, народу с таким великим прошлым; поднялось живое сочувствие к их движению в настоящем, к их стремлению идти священною войной за свою независимость на своих угнетателей. Ему стало горько и обидно, что он должен был попирать своей ногой в самом зародыше этот роскошный и благородный цветок патриотического чувства египтян, помешать ему пышно распуститься и принести желанный плод.

Между тем бледно-алая заря загорелась на горизонте и начала окрашивать розовой дымкой всю окрестность.

Вдруг Джек вздрогнул. На бульваре Нильской улицы из ворот гостиницы показались мужчины и дамы; то были его спутники с «Яллы». Все они посмотрели на окно их комнаты, и Джек заметил, как компания смеялась. Этот смех, точно хлыстом, ударил его по лицу:

– Д-а… они смеются надо мной… Смейтесь же, смейтесь! Хорошо смеется тот, кто смеется последним! – промолвил он и принялся трясти и будить брата.

В одну минуту Джон был уже на ногах; поспешно накинув на плечи бурнусы и спустив на лицо капюшоны, братья вышли на улицу, последовав за французами.

Глава V
ОСТРОВ ФИЛЭ

На станции Ассуан сыновья мистрис Прайс тотчас же увидали тех, кого искали, но никто из них не узнал двух молодых людей, их бывших спутников, в двух арабских шейхах какого-то кочевого племени. Через несколько секунд поезд отправлялся. Джек и Джон заняли места в от-делении вагона, смежном с тем, где расположились Робер и Арман Лаваред со своими спутницами.

Наконец поезд остановился у конечной станции Филэ-Шеллаль. Пассажиры, по большей части туристы, вышли из вагонов и разбрелись под развесистые сикоморы, растущие по берегу Нила. В это время к сыновьям мистрис Прайс подошел перевозчик.

– Нилия, – прошептал он чуть слышно. – Ночь теплая! – И обменявшись обычными словами, добавил: – Лодка моя здесь, я сейчас же перевезу вас на остров, оттуда вам удобнее будет наблюдать за теми, за кем вы следите!

Джек и Джон беспрекословно сели в лодку, и та, не теряя ни минуты, отчалила от берега.

Среди голубых вод Нила, словно цветущий сад, раскинулся остров Филэ, или Пилак древних египтян (арабы называют его Билак, а феллахи – Жезире-Эль-Бирбе). Этот прелестный островок, посвященный Изиде, настоящий лабиринт храмов, которые красотой древнего зодчества соперничают с роскошью южной растительности. Но вот киль маленькой лодочки перевозчика врезался в мокрый песок бухточки. Молодые люди выскочили на берег у тройных ворот древнего храма Изиды, а перевозчик их, усиленно работая веслами, направился обратно к берегу.

Оставшись одни, Джек и Джон, обратив свои взоры по направлению только что покинутого ими берега, увидели, что те, кого они выслеживали, преспокойно расположились завтракать на траве, под сенью сикомора. Так как в настоящее время молодым англичанам не предвиделось никакого занятия, то они решили обойти весь остров во всех его направлениях, чтобы основательно ознакомиться с местностью. Осмотрев поочередно храм Августа, Эскулапа, Святилище Изиды, с его грандиозным пилоном и обширным двором, храм Гатор, они, наконец, решили отдохнуть в киоске, расположенном как раз против того берега, где оканчивается железнодорожная ветка Ассуан – Филэ; таким образом этот киоск является прекрасным наблюдательным пунктом.

Там, под сенью сикомор, французы все еще отдыхали на траве, предаваясь сладкой лени; перед ними виднелись на белом фоне разостланной скатерти остатки сытного завтрака. Глядя на эти яства, лицо Джона нахмурилось.

– Они там назавтракались, – сердито пробурчал он, – а мы сидим впроголодь!

– Ну что же делать, позавтракаем завтра! – пошутил Джек.

– Тебе хорошо шутить, ты, быть может, не голоден, а я…

– Нет, нисколько, я охотно бы съел что-нибудь, но так как у нас нет никаких припасов, то я стараюсь убаюкать свой голод надеждой на вкусный обед в будущем!

Вдруг чей-то голос произнес у них за спиной:

– Нилия. Ночь теплая!

Оба брата разом обернулись; перед ними стоял негр в красном бурнусе, с корзиной в руках.

– Вот для вас завтрак, – произнес он, – там знали, что вы не успеете захватить с собой ничего съестного, и мне было приказано принести сюда все, что нужно, для завтрака на двоих!

– Прекрасно, эта Нилия позаботилась даже о том, чтобы нам было чем позавтракать, за что я крайне ей признателен! – пошутил Джон.

И молодые люди стали завтракать.

Когда они кончили, негр собрал тарелки и остатки в свою корзину и снова исчез так же проворно и незаметно, как и появился.

– Ну, теперь я прилягу заснуть! – заявил Джон.

– Хорошо, спи, а я посторожу их! – согласился Джек и, подойдя к широкому окну между колонками киоска, он устремил свой взор вдаль и на тот берег.

Мысли его невольно уносились к этой таинственной, загадочной Нилии, которая дразнила, раздражала и вместе манила его. И, странное дело, он бы должен был презирать эту женщину, которая вынудила его исполнять презренное ремесло шпиона, а между тем он питал к ней какое-то необъяснимое нежное чувство. Тем временем солнце уже начинало клониться к горизонту и золотило прощальными лучами розовые пески отмелей, воды Нила становились все синее и темнее.

Как будто только этого и ждали французы, которые теперь одни остались на берегу; они поднялись со своих мест и стали прохаживаться по берегу. Одновременно с этим Джек заметил, что от острова отделилась лодка с одним гребцом и направилась как раз к тому месту, где находились французы. Сердце Джека дрогнуло; наступал решительный момент. Он подошел к брату и стал будить его. Затем оба вышли из киоска и, притаившись в кустах, стали наблюдать за заговорщиками.

Скоро лодка, отправившаяся с острова с одиноким гребцом, пристала к берегу, и Робер Лаваред и все его спутники, в том числе и орангутанг Хоуп, сели в лодку, которая тотчас же поплыла обратно к Филэ, направляясь к тому месту, где холмистая часть острова врезалась в реку высокой косой. Так как эта часть острова покрыта более густой растительностью, то место это являлось наиболее удобным для людей, которые желали пристать и высадиться, не будучи замечены. Расчет их был бы, без сомнения, верен, если бы не сыновья мистрис Прайс, которые все время не переставали следить за ними.

Как змееныши, скрываясь в кустах и камнях, добрались они до того места, где возвышенная часть берега спускалась отвесной стеной в реку и где густая растительность нависла шатром над размытым водою берегом. Тут-то притаились братья и стали выжидать; вот лодка вошла в бухту и скрылась под зеленым навесом лиан. Изучив все берега острова, Джон и Джек знали, что их бывшие спутники могли высадиться только на уступах храма Ар-Хес-Нофер, и поспешили туда, рассчитывая следить за каждым шагом и движением заговорщиков. Но прошло пять, десять минут, а никто не показывался вблизи. Молодые люди встревожились: «Что это могло значить? Неужели французы миновали эту удобную пристань и решили пристать дальше где-нибудь»? Джек приблизился к самому краю обрыва и взглянул вниз: на всем протяжении реки нигде не виднелось ни одной лодочки! Куда же делись французы с их спутницами?

Чтобы разрешить свои сомнения, братья разошлись по двум разным направлениям, решив обойти кругом весь остров. Но когда они снова встретились, то оказалось, что ни тот, ни другой никого не видели.

Молодые люди вернулись к тому месту, где лодка скрылась у них из глаз, и стали выжидать, когда она выйдет снова из-под зеленой завесы. Но ожидание их было напрасно.

Лодка, войдя под кров зеленого шатра, продолжала свой путь внутрь глубокой и узкой расщелины скал, оканчивающейся внутренним бассейном, из которого вытекал узкий ручей, текущий в туннеле, в конце которой, точно маяк, светил слабый огонек.

– Это путь в подземный храм Тепурабое! – прошептала Лотия.

Робер Лаваред кивнул утвердительно годовой. Раздался глухой удар, и лодка пристала к каменным уступам в скале. Все вышли и, ощупывая руками дорогу, прошли длинный ряд подземных коридоров, пока, наконец, не очутились в большой зале, поддерживаемой целым лесом массивных колонн. Свет от медных светильников падал на украшенные живописью и иероглифами гранитные стены. Путеводитель приподнял тяжелую завесу в конце этой залы, и европейцы с трудом подавили крик невольного удивления; они очутились в высокой зале с куполообразным потолком, роскошно изукрашенной и почти сплошь занятой скамьями, на которых сидели вожди инсургентов, феллахи, арабские шейхи, негры из племени Бахр-Эд-Газаль и другие. На высокой эстраде стояло несколько резных кресел, на которых тотчас же разместились Робер и Арман Лаваред, Оретт и Лотия и еще длиннобородый, седой, как лунь, старец, отец Лотии, старый Якуб Хадор.

В толпе присутствующих пронесся смутный шепот, затем все стихло. Тогда старый Якуб поднялся со своего места и произнес торжественную и прочувствованную речь, в которой говорил о заветной мечте вернуть Египту полную свободу и независимость, о том, что сам Озирис послал им вождя в лице молодого француза Робера Лавареда.

Речь его приветствовали громкими криками.

Затем и Робер, в свою очередь, обратился с вдохновенною речью к собравшимся и в заключение клялся не знать ни отдыха, ни покоя, пока не доставит победы своему знамени или не падет в бою.

Между прочим, он сказал в своей речи:

– Был народ, который, когда враг начал одолевать его, решился на страшную жертву, чтобы спасти свою независимость; он сам стал разорять свои села и города, сжигать свои леса, поля и жатвы, чтобы вокруг завоевателя осталась одна голая бесплодная пустыня. Этот геройский народ были русские. Разорив свои поля и сжигая свои города, они победили непобедимого Наполеона! То, что сделали тогда русские, должны сделать теперь египтяне. Наши враги отвоевали себе Нил, этого кормильца и поильца страны, надеясь покорить народ, истомив его жаждой, но мы отведем русло реки, взорвем их плотины и запруды, оставив завоевателю безводную и бесплодную пустыню, над которой будут царить коршуны смерти!

– Да, да, отведем Нил!.. Разорим Египет… но будем свободны! – кричала толпа.

– Вернитесь к вашим друзьям и соратникам, – продолжал Робер, – и по прошествии великого поста Рамадан пусть все покинут свои жилища и начнут собираться около Фашоды, уничтожая все на своем пути, чтобы лишить неприятеля возможности преследовать вас. Там я присоединюсь к вам, и мы все общими силами обрушимся на поработителей!

Едва замолк в зале голос Робера, как среди всеобщей тишины раздался другой голос, полный отчаяния:

– Бегите, братья! Англичане идут сюда… их войска заняли оба берега, канонерки оцепили остров со всех сторон. Им известно, что вы собрались здесь, и они хотят захватить вас врасплох!

Произошло невероятное смущение, все растерялись, но старый Якуб поднялся и сказал:

– Братья, я это предвидел! Мне известен путь, которым мы можем уйти от врага, следуйте за мной!

Все вышли в первую залу с колоннами и здесь, нажав потайную пружину, скрытую под клювом одного священного ибиса, Якуб открыл своим друзьям потайной ход, скрытый в стене. Едва только тяжелая потайная дверь успела захлопнуться за последним заговорщиком, как в гранитную залу, бряцая оружием, вошли солдаты генерала Льюиса Биггена.

Джон и Джек, выбежавшие навстречу Сирдару в момент его прибытия на остров, начали было отдавать ему отчет в своих действиях, но тот прервал их на полуслове.

– Знаю, знаю… вы потеряли лодку из виду там, на южной стороне острова… Нилия известила меня об этом!

– Опять Нилия!.. – невольно воскликнул Джек.

– Да, это, она… но теперь не время беседовать. Мои шотландцы 22-го полка уже переправились на остров; пора начинать действовать! Предоставляю вам, если желаете, занять место в какой-нибудь из наших шлюпок, экспедиция будет интересная! – добавил Сирдар и подал знак пронзительным свистком.

Сам генерал, майор Арчибальд и двое молодых людей поместились на одной из шлюпок, за ними следовало несколько других, с многочисленным десантом. Обогнув южную конечность острова, шлюпки, по примеру лодки французов, одна за другой скрывались под зеленым навесом и следовали тем самым путем, каким за час до них следовали заговорщики.

– А вот и подземный канал! – сказал Сирдар. – Нилия не обманула меня!

Вдруг странный шум и писк раздался на воде подле самой шлюпки генерала, и Джек, подняв глаза, увидел бок о бок со шлюпкой карроварку доктора Кауфмана, которая действительно превратилась теперь в род своеобразного пароходика и прекрасно держалась на воде. На крыше, представлявшей теперь собою палубу, вырисовывалась уродливая фигура Кауфмана, которую Сирдар тотчас же заметил!

– Я уже начинал тревожиться, не видя вас на условленном месте! – произнес Льюис Бигген.

– Прошу извинить, но по совершенно неизвестной мне причине Нилия сегодня вечером менее прозорлива, чем обыкновенно, и я с трудом мог от нее добиться тех сведений, которые я вам принес!

Между тем шлюпки одна за другой высаживали людей и выходили из туннеля, давая дорогу друг другу.

Джек следил за ними, но мысли его были далеко.

Кто же наконец эта таинственная Нилия, которой Сирдар так безусловно доверяет, что решается по одному ее слову отправлять десятки и сотни своих солдат в таинственные подземелья, где их может ожидать какая-нибудь западня или измена? – думал он. – Что за личность этот доктор Кауфман, являющийся каким-то посредником между командующим английскими войсками и этой неизвестной женщиной? – Увидеть эту Нилию стало теперь для Джека настоящей идеей-фикс, прямо-таки непреодолимой потребностью.

Тем временем лодка, в которой находится Джек, тоже пристала к гранитному гиерону; все высадились и пошли теми же бесконечными подземными коридорами и залами, какими шли Робер Лаваред и его спутники. Вот и высокий зал с куполообразным потолком, но теперь здесь пусто, и только одни шотландцы заполняют его. Из этой залы по всем направлениям расходятся коридоры. Сирдар, досадуя на то, что никого не застал, сыпал проклятиями и скрежетал зубами. Солдаты, обескураженные своими безуспешными поисками, чувствовали горькую обиду, что их одурачили, что они пылко устремлялись на врага, а врага вдруг нигде не оказалось! Это было смешно и комично.

– Неужели Нилия обманула нас? – прошипел сквозь зубы Сирдар, и как бы в ответ на его слова в залу вбежал Кауфман и, махая руками, воскликнул:

– Генерал, Нилия сейчас передала мне сообщение!

– Сообщение? – пренебрежительно обронил лорд Бигген.

– Да, генерал, заговорщики находились здесь еще за несколько минут до вашего прихода, но, предупрежденные о вашем приближении, они успели бежать потайным ходом, идущим под рекою!

– Как интересно нам знать это теперь! – язвительно заметил генерал.

– Погодите сердиться! Заговорщики рассеялись в разные стороны, но французов и их спутниц легко задержат на их яхте «Ялла», где они думают провести эту ночь.

– Прекрасно! В таком случае майор доставьте ваших людей обратно в Каир, а вы, доктор, передайте мое приказание нашим канонеркам захватить немедленно яхту «Ялла»!

– Разрешите нам, генерал, отправиться на одной из этих канонерок? – спросил Джек.

– Сделайте одолжение, сэр Джордж не откажется пробуксировать вашу шлюпку, не правда ли? – и с легким поклоном лорд Бигген отошел от них и направился к майору Арчибальду; молодые люди последовали за доктором Кауфманом к выходу из подземного храма.

– Доктор, – шепнул Джек Кауфману, когда они шли темным коридором, – вы только что видели Нилию?

– Да, – отозвался тот.

– A-а… а где, позвольте узнать?

– Там, где она находилась в то время, молодой человек! – резко и строго проговорил Кауфман и зашагал быстрее вперед, давая этим понять, что никаких дальнейших расспросов он не потерпит.

Но не так-то легко было успокоить любопытство юноши.

Воспользовавшись этим временен, когда укрепляли канат, которым карроварка должна была буксировать их шлюпку, Джек успел спросить у одного из гребцов:

– Уходила куда-нибудь эта карроварка в то время, когда мы находились в отсутствии?

Человек отвечал отрицательно.

– И никакая лодка не приставала к этому судну, и никто не входил на него? – продолжал расспрашивать Джек.

– Никто решительно! Я все время был здесь и не спускал глаз с этого судна; ведь ни разу в жизни мне не случилось видеть ничего подобного.

«Если так, – рассуждал юноша сам с собой, – то выходит, что таинственная Нилия находится на этой самой карроварке, так как судно это никуда не уходило, и никто не входил на него, а между тем этот урод-доктор привез генералу свежие сообщения, полученные только что от Нилии, затем сам сознался, что только что видел ее. Следовательно, чтобы увидеть ее, нужно пробраться на это диковинное судно, что, конечно, не легко, но я все же надеюсь, что так или иначе это мне удастся».

Вот уже карроварка подошла к одной из английских канонерок; Кауфман представил молодых людей командиру канонерки «Впередсмотрящий», который принял их весьма любезно, после чего доктор вернулся на свое судно, а «Впередсмотрящий» полным ходом обошел острова Куоно и Шеллаль по направлению к левому берегу Нила и, благополучно обойдя все препятствия первых порогов Нила, остановилась наконец перед пристанью Ассуан.

«Ялла» все еще стояла на якоре на своем прежнем месте у набережной. Необъяснимое чувство сожаления и сочувствия к этим людям, с которыми они провели около месяца, проснулось в душе Джека теперь, когда англичане готовы были арестовать их.

Вот уже и остальные английские канонерки подходили и, образовав кольцо вокруг «Яллы», направили на нее черные жерла своих орудий.

– Господа, – обратился капитан Блэсс к Джону и Джеку, – попрошу вас оставаться теперь подле меня: я сейчас возьму на абордаж эту маленькую яхту, а вы потрудитесь указать мне, который из находящихся на ней пассажиров глава египетского восстания.

Джон выразил полную готовность, Джек же стоял, молча опустив голову, как виноватый, и руки его слегка дрожали от волнения. Очутиться снова в присутствии этих людей, так мило относившихся к нему и предстать перед ними в качестве предателя казалось ему высшим позором!

Еще минута, – и «Впередсмотрящий» стал бок о бок с маленькой яхтой; несколько десятков матросов вскочили на палубу «Яллы», за ними вошел на судно и капитан Блэсс с обоими молодыми людьми. В этот момент из верхних кают выскочили Робер и Арман Лаваред, а за ними удивленные и недоумевающие их прекрасные спутницы. Возвратясь на «Яллу» всего с час тому назад, они, не раздеваясь, прилегли отдохнуть, как вдруг шум на палубе нарушил их сон. Прежде чем они успели очнуться, их окружили и подвели к мистеру Блэссу.

Глава VI
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ИДИЛЛИЯ

– Ах, черт возьми! Да разве это у английских моряков в обычае – брать на абордаж яхты туристов? – воскликнул Арман Лаваред.

– Молчите! – грубо приказал капитан Блэсс.

– Молчать, когда нарушают мой покой и покой моих спутников!? Нет, сударь, этого вы не ждите, я не буду молчать, а стану жаловаться…

Мистер Блэсс только пожал плечами:

– Именем милостивого короля, я вас арестую! – произнес он важно и торжественно.

– Вы нас арестуете!?

– Да; потрудитесь указать мне, – обратился Блэсс к Джону, – который из этих господ глава египетского восстания?

Джон с торжествующим видом указал ему всех, называя каждого по имени.

– Признаюсь, сэр, я не совсем понимаю, что есть общего между мной и тем восстанием, о котором вы говорите? – заметил Арман.

Но Блэсс не обратил внимания на его слова, медленно и отчетливо произносил он слова своего обвинения Роберу; все до мельчайших подробностей было известно капитану, и Робер не пробовал отрицать своих поступков.

Вдруг откуда-то появился Хоуп и, злобно скрежеща зубами, остановился за спиной Блэсса.

Командир обернулся и скомандовал своим матросам стрелять в обезьяну.

– Не делайте этого, Бога ради! Хоуп – наш верный друг, он ничего вам не сделает. Разрешите ему оставаться, мы ручаемся за его благонравие! – вскричал Лаваред.

Мистер Блэсс усмехнулся.

– Извольте, мои инструкции не воспрещают мне оказать вам подобное снисхождение – потрудитесь же перейти вместе с этими животным на мою канонерку, но предупреждаю, что при малейшей враждебности вашего любимца я прикажу своим матросам застрелить его!

– Он будет смирен, как ягненок! – возразил Робер. И между двумя рядами вооруженных матросов оба француза и их две спутницы, а также и Хоуп перешли на «Впередсмотрящий».

Проходя мимо Джека, Арман Лаваред на минуту остановился, проговорив в полголоса:

– Мы доверяли вам, а вы обманули наше доверие! Судите сами, какого презрения заслуживаете вы!

Когда все арестованные перешли на «Впередсмотрящий», командир канонерки заявил, что Робер Лаваред будет заключен в отдельную каюту, к дверям которой приставлены будут часовые, тогда как остальным предоставлена относительная свобода на судне.

После этого Арман, Оретт и Лотия расположились на кормовой палубе, печальные и удрученные.

– Будь я свободен, – проговорил Арман, – я поручился бы, что спасу Робера, но в данном положении я, конечно, ничем не могу помочь ему. Впрочем, пока человек жив, можно надеяться… Я посмотрю, не удастся ли мне выпутаться!

– Я верю в тебя, Арман, – произнесла Оретт, – раз ты не теряешь надежды, значит, дело поправимо!

Крупные слезы катились по бледному личику прекрасной египтянки.

– Верьте мне, Лотия, – проговорила Оретт. – Арман найдет средство спасти его. Если бы вы знали Армана, как я, вы тоже верили бы в него!

Между тем «Впередсмотрящий» присоединился к остальным канонеркам, и мистер Блэсс, нетерпеливо расхаживая по палубе, очевидно, ждал чего-то. Вот вдали показалась карроварка, – и лицо его мгновенно прояснилось.

Джек также узнал это странное судно, и мгновенно жгучая обида слов Армана и сознание своего позора – все было забыто; все мысли и думы его были посвящены таинственной Нилии, которая помимо его воли влекла его к себе, покоряя его сердце, мысли и чувства.

Вскоре карроварка подошла к «Впередсмотрящему», и на верхней палубе ее ясно выделялись фигуры генерала и безобразного доктора Кауфмана.

– Ну что? – осведомился Бигген.

– Указанные лица арестованы, милорд!

– Прекрасно! Подайте остальным канонеркам сигнал следовать за вами и идите вниз по течению. Ночная остановка будет против селения Ком-Омбус; по прибытии в Каир будет решен вопрос о дальнейшей судьбе арестованных; вы же заботьтесь главным образом о том, чтобы бегство было невозможно! – Затем, обращаясь к молодым Прайс, также он добавил: – Я вами доволен, молодые люди, в Каире я не забуду о вас!

Обратный путь в Каир должен был продолжаться восемь дней. Так как путешествие совершалось не спеша, Джон и Джек и брекфестировали (т. е. завтракали), и обедали за одним столом с мистером Блэссом, командиром «Впередсмотрящего»; когда же совершенно стемнело, английские канонерки остановились на ночь против Ком-Омбус, вытянувшись в одну линию.

Пристыженный и расстроенный неблаговидной ролью, которую ему пришлось сыграть в этом деле, Джек стоял на кормовой палубе, вперив глаза в туманную даль. Хоуп, как будто читая в душе Джека, выказывал ему теперь особое расположение. Вдруг среди тишины раздался глухой шум и плеск воды, и из густого тумана вырисовывалась темная масса, в которой юноша тотчас же узнал карроварку. Она подходила поочередно ко всем канонеркам и, наконец, остановилась подле «Впередсмотрящего»; средний люк раскрылся, и из него появился сам главнокомандующий. С помощью маленькой складной металлической лесенки он перешел на канонерку и, взяв под руку мистера Блэсса, выбежавшего его встречать, увлек его за собой в каюту.

Джек, стоя на палубе, не сводил глаз с таинственного судна, на котором, как он был уверен, скрывалась загадочная Нилия. Но ни звука, ни луча света не испускал из себя этот металлический сфинкс. Джеком овладело непреодолимое желание вскочить на его палубу, но как раз в это время колеса карроварки заработали, она отошла и остановилась в нескольких метрах расстояния он берега. На английских судах уже прочитали вечернюю молитву, и приказано было гасить огни; туман заметно сгущался, так что даже карроварка не была уже видна, но Джек все продолжал смотрел на то место, где она стояла. Вдруг он почувствовал как бы внутренний толчок, и ему стало казаться, что таинственная Нилия зовет его. И до того сильно было его впечатление, что он готов был тотчас же, не задумываясь, кинуться в воду и плыть к карроварке. Перегнувшись через борт, он увидел причаленную к корме канонерки шлюпку, в которой были сложены и весла, и уключины. В одну минуту Джек очутился в шлюпке и, спустя четверть часа, был уже под кормою карроварки; один из ставней иллюминаторов был открыт, и луч света длинной полосой ложился на воду. Джек попытался было заглянуть внутрь судна, но иллюминатор был так высоко, что, даже став на балку, Джек не мог до него дотянуться. Но вот до него донеслись голоса; один из них, властный, раздраженный голос Кауфмана, другой слабый, печальный голос женщины, без сомнения, голос Нилии.

Сердце юноши дрогнуло; он затаил дыхание и стал прислушиваться.

– Почему ты не отдыхаешь?

– Не знаю, в воздухе висит что-то, что гонит сон от моих глаз… Быть может, ожидается гроза…

– Пустяки, с некоторого времени ты стала рассеяна, нерешительна… Смотри, берегись!

– Беречься? – прошептал женский голос. – Могу ли я быть более несчастна? Вечная узница без воздуха и без света, – я буду рада смерти!..

– Что это значит? Видно, все рабы возмущаются? Что это в воздухе этой страны?

– Я не дышала воздухом этой страны и сама не знаю, почему я твоя раба!.. Ты дал горсть денег тем, кто меня воспитал, и я стала твоей рабой, твоею вещью. И ты мучаешь и тиранишь меня каждый час моей жизни. Среди равнин Малой Азии я бродила с цыганами, которые по крайней мере не лишали меня ни воздуха, ни солнца, а предводитель их старый Оккар рассказывал нам чудные легенды о стране, где все свободны и все равны. Та страна, говорил он, зовется Францией!

– Все это бредни, – строго перебил ее Кауфман, – ты в моей власти и не пытайся никогда уйти от меня; я настигну тебя, где бы ты ни была, и жесточайшие муки будут ожидать тебя. Поэтому будь разумна; отвечай ясно и толково, когда я расспрашиваю тебя; всякая ложь повлечет за собой беспощадное наказание. Ну а теперь отдохни, я того требую!

Голоса смолкли; послышался звук захлопнутой двери, а Джек все стоял, не спуская глаз с открытого иллюминатора.

– Нилия, – прошептал он, – неужели ты и есть та невольница, над которой я плачу?

Вдруг, к его изумлению, из каюты послышался нежный голос.

– Что тебе до того, чужестранец? Меня освободить должен француз… правда, и ты француз… но ты изменил своей родине, чтобы служить Англии!

Джек закрыл глаза и пошатнулся; уже сколько раз он говорил себе: «Быть может, я все-таки француз; и теперь это неведомое существо, эта таинственная женщина говорит мне – „ты француз“».

– Ты раскаиваешься, – продолжал женский голос, – быть может, ты и тот, кого я жду… Искупи же то, что ты сделал, – прикажи мне скрывать истину от моих тюремщиков… французы теперь будут нуждаться в моей помощи…

Джек молчал…

– Прикажи же мне скрывать от них правду, прикажи мне ложью спасти французов… Прикажи, я чувствую, что исполню твое приказание!

И почти бессознательно Джек прошептал.

– Скрывай от них правду!..

– Спасибо… теперь уходи… в Каире мы увидимся, но не раньше…

– Но кто же ты, таинственная женщина, скажи мне, кто ты? – воскликнул почти с рыданием юноша.

– Еще не настал час… в Каире… но не раньше…

Голос постепенно слабел, как будто удаляясь, и ставень люка захлопнулся. Джек посмотрел еще раз на таинственную карроварку и, вздохнув, принялся работать веслами. В несколько минут он достиг канонерки и, никем не замеченный, проворно взобрался на ее палубу. Здесь все суетились, волновались, очевидно, случилось что-то необыкновенное. Вдруг из тумана появилась какая-то фигура и устремилась прямо на него с такой быстротой, что Джек не успел уклониться, и произошло сильное столкновение. Когда оба упавшие поднялись на ноги, то, к удивлению своему, Джек и Джон узнали друг друга.

– Где ты был? Я везде искал тебя! – сказал Джон.

– Тут, на корме, я кажется заснул и ничего не слыхал!

– Ну, вот, так минут десять тому назад Сирдар нашел у дверей своей каюты письмо с угрозами ему, написанное без пера и чернил, а просто выколотое булавкой на бумаге!

– Вот забавная мысль, трудно придумать лучшее средство, чтобы скрыть свой почерк! Что же содержало это письмо?

– Угрозу, что если Сирдар не возвратит сегодня же свободу самовластно задержанным им туристам, то египтяне, верные друзья, могут при случае стать опасными врагами!

В этот момент резкий, пронзительный свисток огласил воздух. Джек невольно вздрогнул.

– Это Сирдар зовет доктора Кауфмана, – пояснил Джон, – так как он является посредником между ним и таинственной Нилией, – вероятно, он хочет узнать через ее разведчиков, кто автор этого письма!

Спустя некоторое время, карроварка подошла к «Впередсмотрящему». Лорд Бигген уже стоял у трапа и, едва только Кауфман показался наверху, тот протянул ему бумагу со словами: «Разыскать мне автора и указать, где он скрывается».

Кауфман взял письмо и скрылся внутри своего судна.

– Ответ получится завтра, – сказал Джон, – я пойду спать, ложись и ты, Джек.