Текст книги "Королевский долг"

Автор книги: Пол Баррел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Мы с Марией были счастливы жить на природе, и детям там было хорошо. У нас были хорошие сыновья, а у них – хорошие друзья: принцы Уильям и Гарри, которых их мать называла «мои мальчишки», а если рассказывала про их проделки – то «сорванцы». Когда Уильям еще не умел ходить, она называла его «мой маленький человечек». В личной переписке принц и принцесса называли Уильяма домашним прозвищем Вомбат. А Гарри был просто Гарри.

Уильям и Гарри, Александр и Ник росли все вместе. То, что их родители занимали такое разное положение в обществе, не мешало им играть вместе в Хайгроуве, а позже в Кенсингтонском дворце. Принцесса отдавала нам одежду своих ребят, из которой они выросли. По выходным дети все время проводили вместе.

Все мальчики будут вспоминать одни и те же счастливые моменты их детства, глядя на одинаковые фотографии в семейных альбомах. С тех пор как мы переехали на территорию поместья, маленькие принцы все время крутились у нас под ногами. Они прибегали к нам за лимонадом и шоколадным печеньем, играли у нас в саду, катались по двору на велосипедах, кричали и смеялись в сарае, переделанном в игровую комнату, копались в песке, лепили зимой снеговиков, а летом плескались в бассейне. Мы радовались им, как собственным детям.

Уильям часто забегал к нам на кухню. Он выглядывал из-за двери и, улыбнувшись, спрашивал: «Нет ли у вас шоколадного печенья или еще чего-нибудь сладкого?». Он знал, что у нас всегда были коробки с «кит-катом», «твиксами» и печеньем «пингвин», и он опустошал их по примеру своей матери. Одно из первых детских воспоминаний Александра—о празднике, который в мае 1988-го устроили в Клоуз Фарм в честь его дня рождения. Александру тогда исполнилось три года. На празднике было шестеро детей, в том числе пятилетний Уильям и трехлетний Гарри. Повар Мервин Уайчерли испек для детей торт в форме трактора. В то время когда принц Чарльз играл в поло в Виндзоре, принцесса глядела, как дети не слишком аккуратно уплетают торт, пачкая бумажную скатерть с паровозиками, и поочередно с Марией и Венди качала маленького Ника, которому был тогда лишь месяц от роду. Принцесса подарила Александру зеленый свитер с кожаными вставками на плечах и на локтях, пластмассовое ружье и красный берет, как у десантников. Она знала, что Александр, как и Гарри, обожал играть в войну.

Принцесса часто приезжала в Хайгроув одна с детьми, и им не с кем было играть, поэтому Александра и Ника часто звали в детские комнаты, занимавшие весь верхний этаж особняка. Тут была спальня Уильяма, спальня Гарри, комната няньки, кухня и собственно детская, в которой на желто-синих обоях шел бордюр с алфавитом. Я поднимался по лестнице и приносил сюда рыбные палочки и жареную картошку, которую мои сыновья поедали вместе с будущим английским королем.

Когда принцесса вместе с няней Рут Уоллес и детьми отправлялись на длинные прогулки, они брали с собой Александра и Ника. В сентябре 1989 года принцесса приехала в Хайгроув из Балморала, оставив принца Чарльза в Шотландии, и повезла всех детей в Бристольский зоопарк. К моему удивлению, она велела мне ехать с ними. Этот неожиданный выходной стад одним из первых дней, в которые принцесса с детьми и вся наша семья отправлялись куда-нибудь на прогулку. Было непривычно сопровождать принцессу без формы. А она, в бейсболке на голове, легко смешивалась с толпой. Впереди шли Мария, принцесса и Рут, по очереди толкая колясочку с Ником, а мы с охранником Дейвом Шарпом присматривали за тремя остальными мальчишками. С самого начала принцесса с Марией стали подругами, потому что у них всегда находились общие темы для разговоров: брак и дети. Тем более что у обеих были сыновья, которые играли все вместе. Когда в 1990 году мы переехали на территорию поместья, Мария и принцесса стали общаться как обычные соседки. Так получилось, что принцесса была для нас и хозяйкой, и другом семьи одновременно, Александр и Ник всегда кричали ей «Привет, Принцесса». Мне казалось странным, хоть и забавным, что они держатся с ней так запросто, тогда как их родители обращаются к ней только «Ваше Королевское Высочество». У меня есть подозрение, что мои сыновья в детстве считали, что ее просто так зовут – Принцесса.

Именно из-за детей наши отношения с принцессой носили такой двойственный, официально-неофициальный характер. Мария включала электрический чайник и спрашивала:

– Хотите кофе, Ваше Королевское Высочество?

И тут вбегал Ник, усаживался принцессе на колени, обнимал ее и спрашивал:

– Принцесса, а ты где была?

С этим было связано немало незабываемых моментов, самым ярким из которых был тот раз, когда трехлетний Ник в шортах и футболке притопал в особняк. Я стоял у дверей и ждал, когда выйдет принц. Он собирался уезжать. Тут подошел Ник, не глядя на меня взобрался по ступенькам и столкнулся с принцем, который в костюме и при галстуке собирался ехать в Лондон на деловую встречу. Ник оглядел его с головы до ног и сказал: – Хорошо выглядишь, принц Чарльз. Куда собрался?

Бывают такие моменты, когда родитель не может поверить, что его ребенок сказал такое. Это был именно тот случай. Мне хотелось провалиться под землю. Но Ника не волновало, что думает его отец. Ни о чем не думая, он так ужасно нарушил правила этикета и даже не стал ждать ответа принца. Тут же протиснулся мимо него в особняк и отправился искать Уильяма и Гарри. Принца Чарльза это рассмешило.

Хайгроув – и сам особняк, и земли вокруг – стал большой площадкой для игр четырех мальчиков. Один из сараев я наполнил мячиками, чтобы дети могли в них кувыркаться. Правда, в итоге трудно сказать, кто этому больше радовался: дети или принцесса. Она подкрадывалась к мальчикам и легонько толкала их, они падали на разноцветные мячи, а она сама валилась следом. Принцесса часто падала так, чтобы зарыться поглубже, а Уильям, Гарри, Александр и Ник забирались на нее и принимались щекотать.

Когда принцесса не могла проводить время с детьми, развлекать их поручалось мне. Я придумал игру наподобие «Найди яйца», которую на Пасху организовывала королева в Фрогмор-Гарденз при Виндзорском замке для королевских детей. Она приносила в парк корзинку с шоколадными яйцами, прятала их на деревьях, в кустах, среди нарциссов и примул, а дети, равно как и королевские собаки, соревновались, кто найдет больше яиц. В такую же игру играл с четырьмя мальчишками и дворецкий Хайгроува. Только я прятал настоящие яйца в сене и соломе в сарае возле конюшен. Конечно, искать шоколадные яйца детям было бы интереснее, но они и так радовались, и каждый стремился победить (чаще всего победителем оказывался Уильям).

У Уильяма была морская свинка, а у Гарри – серый кролик, который жил в клетке в углу двора перед конюшнями, где стояли два пони маленьких принцев, Смоуки и Триггер, за ними заботливо ухаживал Падди Уайтленд. Его помощница Марион Кокс учила Уильяма и Гарри ездить верхом. Были еще два терьера их отца, черные абердин-ангусские коровы, лошади, на которых принц Чарльз играл в поло, а в сарае жили рыжие совы. В пруду плавали карпы, а на кухне в углу стоял аквариум Уильяма и Гарри с тропическими рыбками. Был еще хомячок, который путешествовал с юными принцами из Кенсингтонского дворца в Хайгроув и обратно. Уильям и Гарри приходили на кухню и помогали резать яблоки, салат и морковку для морской свинки, кролика и хомячка, и клетки они всегда чистили сами.

Но, думаю, самым выгодным в дружбе с принцами для моих сыновей было то, что они могли кататься на их машинке. Компания «Дэвид Браун» подарила принцу Чарльзу для его детей игрушечный «Астон-мартин» – миниатюрную копию машины их отца. Эта зеленая двухместная машина на электроприводе, с бежевыми кожаными сиденьями, приборной доской из красного дерева, с настоящими фарами, с магнитофоном и рулем, обтянутым кожей, была совсем как настоящая, и мои сыновья объявили, что это самая-самая лучшая игрушка на свете. Многие дети бегут к дому своих друзей и зовут их погулять. Но Уильям не бежал – он ехал. На своей машине, с Гарри на пассажирском сиденье, он подъезжал к нашему дому, забирал Александра и Ника, и все четверо начинали носиться по поместью. Уильям с Гарри все время спорили, кто поведет, и Уильям, как старший, в большинстве случаев побеждал. Он обожал машины, был без ума от гонок и считал, что прекрасно умеет водить машину. Правда, только до тех пор, пока однажды не попробовал на черепашьей скорости протиснуться в узкие ворота, которые вели от оранжереи к нашей задней двери, и, конечно, оцарапал крыло о каменную стойку ворот. В кухню влетел испуганный Уильям и закричал:

– Мария! Мария! Произошла трагедия!

Мария, еще не поняв, что случилось, тоже испугалась. Яснее не стало, и когда принц добавил:

– Папа меня убьет. Мне нужна зеленая краска!

Мария отправилась осматривать машину. Результат был неутешительный. Пришлось объяснить Уильяму, что краска тут не поможет: по всему крылу шла глубокая вмятина. Уильям пришел в ужас. Он решил уже припарковать машину в гараже, поцарапанным боком к стене, чтобы принц Чарльз не заметил, но мы с Падди отговорили его, пообещав, что папа его не убьет. Принц Чарльз был недоволен что из-за «своей глупости» его сын испортил дорогую игрушку, но тем не менее отправил ее на завод «Астон-Мартин», и машина вернулась обратно, как новенькая. А пока «Астон-мартин» был в ремонте, Уильяму приходилось разъезжать вместе с Падди на газонокосилке. Принц и принцесса разрешали своим детям кататься на машине по поместью, потому что знали: тут с ними ничего не может произойти. Еще больше Уильям, Гарри, Александр и Ник приходили в восторг, когда принцесса везла их в Лондон на картинг, где они носились со скоростью 40 миль в час. Им это так нравилось, что в одном из уголков Хайгроува соорудили трассу, по которой летом дети носились на картах.

Уильям и Гарри были уверенными в себе, активными детьми. Они не стеснялись разговаривать со взрослыми. Они вели одну жизнь. Они разлучались только на ночь, когда расходились в отдельные спальни, а так – все делали вместе, хотя лидером, конечно, был Уильям. Оба ходили в частную школу «Уезерби» в Ноттинг-Хилле в Лондоне, и когда возвращались домой, то спешили похвастаться маме своим творчеством. И в Хайгроуве, и в Кенсингтонском дворце принцесса, стараясь показать детям, что ценит достижения и того и другого, увешала стены в своей гардеробной и ванной неряшливыми изображениями бабочек и цветами из яичной скорлупы, гофрированной бумаги и упаковок для яиц.

Интерес Гарри к военной тематике проявлялся и в его творчестве. Он вечно рисовал замки, на которые сбрасывают бомбы самолеты, а для того чтобы придать картине более устрашающий вид, замазывал все красным. Гарри также считал, что, если налить в воздушный шарик воды, получится отличная бомбочка, и южная часть парка, которой его отец особенно гордился, становилась полем бесконечной битвы. Гарри и Уильям вместе с моим братом Грэмом, который иногда приезжал к нам с семьей на выходные, преследовали принцессу. Она убегала от них, но меткость ее сыновей была снайперской, и бомбы летели точно в цель. Принцесса часто устраивала пикники для слуг. Большей частью тогда, когда принца не было в поместье, и все, включая и принцессу, могли расслабиться. Мервин Уайчерли готовил целые горы еды для камеристок, охранников, нянек, экономки и дворецкого. Это был наш «загул», как говорила принцесса. Когда приходило время десерта, принцесса шла на кухню и возвращалась с подносом мороженого. Потом она помогала убирать со стола

А затем для нее наступало самое веселое занятие – сталкивать всех в пруд. Визги и плеск воды свидетельствовали о том, что забава, которую я называл «Суп из человечины», началась. Облитая водой из шариков-бомбочек еще до пикника, принцесса уже не боялась промокнуть и радостно прыгала в пруд следом за всеми.

Принцессе не надоедали такие простые развлечения. Для нее это была возможность проявить свой непокорный нрав, возможность вести себя не так, как подобает будущей английской королеве. Она плескалась в воде вместе со своими слугами. Ее забавляло и нравилось наше смущение, когда она прыгала в воду прямо в джинсах и толстовке или в шортах и футболке.

Но ничто не могло сравниться с тем выражением ужаса, которое я видел на лице британского посла в Каире, когда в мае 1992 года принцесса отправилась туда вместе со мной.

Мы ехали на теплоходе вниз по Нилу к храму в Филе, что на маленьком островке возле Асуанской плотины. Принцесса сказала:

– Надо сфотографироваться, Пол, – и сняла солнечные очки. – Только не подходи ко мне слишком близко – театральным шепотом произнесла она, когда Хелена приготовилась нас снимать. – Сегодня жаркий денек!

Несмотря на то, что дул резкий ветер, она боялась, что я услышу запах ее пота. Ей было жарко в темно-сером платье из плотной ткани. Но сказала она это скорее для того чтобы меня озадачить и смутить. Именно такие смешанные чувства остались запечатлены на снимке.

А через секунду снова меня озадачила:

– Ну а теперь, пора тебе подумать и о других. Я хочу, чтобы ты подготовил сегодня все для вечеринки в посольстве в честь дня рождения Сэма.

Спланировать вечеринку в честь дня рождения парикмахера Сэма Макнайта было нелегко, если учесть, что продумать все надо было тут же, на теплоходе, но, когда имеешь дело с принцессой, быстро понимаешь, что в мире нет ничего невозможного. Когда принцесса и другие сошли на берег, чтобы пообедать в одном из отелей, я нашел телефон и умудрился обо всем договориться. Сюрприз для Сэма был готов.

В тот вечер в роскошный сад при посольстве Британии в Каире вышел Сэм Макнайт и тишину огласил нестройный хор из одиннадцати слуг под руководством принцессы, размахивавшей бутылкой шампанского как дирижерской палочкой. Запели: «С днем рожденья тебя». Даже суровый Патрик Джефсон, бывший офицер флота, расслабился и стал дурачиться, напялив на голову феску (принцесса поручила мне купить фески всем участникам вечеринки). Точно такие же сувенирные фески с нарисованными на них пирамидами я привез своим сыновьям. Само собой разумеется, что крепкие напитки пробудили в гостях дух неуемного веселья, и к концу вечера все оказались в бассейне. Прямо в одежде. Принцесса подпрыгивала в воде, делая вид, что тонет, и, выныривая на поверхность, взывала о помощи. Патрик Джефсон смотрел на все это с удивлением. Как человек, который всегда видит принцессу в официальной обстановке, он не привык к таким сценам. Точно так же, как и посол, хмуро наблюдавший за массовым купанием. Скорее всего, он решил, что такие выходки глупы и безрассудны, если учесть, что за два дня до этого папарацци пробрались на крышу соседнего здания и сфотографировали принцессу в ее черном купальнике. Слава богу, они не сидели на крыше ночью и не засняли «Суп из человечины», а потому газеты писали о том, что вторая поездка принцессы Уэльской прошла безупречно. На фотографиях в газетах принцесса бродила среди колонн храма Карнака в Луксоре, по Долине Царей, рассматривала пирамиды и Сфинкса.

Заголовки британских газет подтверждали, что принцесса стала важной фигурой в дипломатических отношениях. Какими бы сложными ни были ее отношения с мужем в этот период как посол по специальным поручениям она проявила себя отлично. Именно о такой деятельности она мечтала. И никакие сплетни и косые взгляды теперь не могли поколебать ее уверенность в себе или повлиять на уважительное отношение к ней мирового сообщества.

Поездка в Египет стала поворотным пунктом в моих отношениях с принцессой. Она брала меня с собой за границу, я был все чаще нужен ей в Кенсингтонском дворце, она поделилась со мной своей тайной: рассказала о своем «близком друге». И в этот год, который королева назвала annus horribilis [18], принцесса решила еще больше вовлечь меня в свою личную жизнь. Поскольку она была частой гостьей в нашей квартире в Королевских конюшнях, а потом в Хайгроуве, поскольку она была подругой моей жены, а мои дети считали ее чуть не своей тетей, то ее решение посвятить меня в свои дела не показалось таким уж удивительным. А зря.

Принцесса сидела в своей спальне в посольстве перед большим зеркалом на туалетном столике и расчесывалась. Я принес ей с кухни стакан морковного сока.

– Где ты умудрился достать морковку в Каире?

– Это не я, это Мервин Уайчерли, – ответил я. Она любила морковный сок или смесь морковного и сельдереевого. Я уже собирался выйти, но тут она резко повернулась на вращающемся табурете с гобеленовым сиденьем и приказала:

– Сядь.

Затем опять отвернулась к зеркалу. Я сел на краешек кровати.

– Когда ты в следующий раз приедешь в Лондон, я хочу тебя кое с кем познакомить. Люсия – одна из самых красивых и самых элегантных женщин, – сказала она.

Люсия Флеча де Лима – жена бывшего бразильского посла в Британии – была для принцессы как мать. Ее муж – Паулу Тарсо, ставший послом в Вашингтоне, а позже – в Риме словно заменил Диане отца. В Лондоне в их посольстве на Маунт-стрит принцесса часто виделась с одним человеком. Но это был не Джеймс Хьюит. Тогда в Каире принцесса рассказала мне, кто это был, и почему они там встречались.

Она снова доверилась мне, но теперь вдобавок хотела, чтобы я познакомился с Люсией, игравшей огромную роль в жизни принцессы. Любой мог бы работать у принцессы. Любому казалось бы, что он ее прекрасно знает. Ей отлично удавалось создавать в людях такое впечатление. Но она знала предел доверительности и умела, как доказала несколько раз, увольнять своих работников. В круг самых приближенных к принцессе нельзя было войти просто так, без приглашения. Туда не входила даже Мария, с которой они дружили уже много лет. Я встречусь с Люсией и самыми близкими друзьями принцессы намного позже, но приглашение войти в этот тесный кружок я получил именно тогда, в Каире.

Когда принцесса еще только собиралась в Египет, Кэтрин Уокер сшила ей несколько нарядов специально для поездки. В посольстве мы с Мервином Уайчерли и Хеленой Роуч стали эдаким жюри, которое должно было выносить вердикт тому или иному наряду. Она выходила из спальни в очередном образе и спрашивала: – Ну как вам? Что думаете?

Мы стояли, разинув рты. По нашему мнению, она бы выглядела великолепно, даже если бы завернулась в полиэтиленовый пакет, но принцесса хотела от нас услышать конкретное мнение. Она отправлялась на встречи, зная, что выглядит замечательно. Рядом больше не было принца Чарльза, который бы своими колкими замечаниями выводил ее из равновесия. Во время поездки в Египет она была очень открытой и дружелюбной. Только за фасадом уверенности чувствовалась грусть.

Раньше она всегда оставляла приоткрытой дверь в спальню, а теперь запирала. Как-то она вышла оттуда с красными глазами. Увидев меня, она пояснила, что ей нужно побыть одной и снять напряжение. Королеве или кому-нибудь другому я бы не решился задавать вопросы, но тут не удержался:

– С вами все в порядке, Ваше Королевское Высочество? Я могу чем-нибудь помочь?

Она улыбнулась.

– Каждому надо иногда поплакать, Пол.

Она расправила плечи, глубоко вздохнула, взяла себя в руки и снова превратилась в неунывающую принцессу Уэльскую.

Ее стойкость и смелость в то время просто удивительны, если учесть, что принцессе тогда было очень тяжело. Отец, которого она обожала, граф Спенсер, умер в марте в больнице, когда она каталась на лыжах в Австрии. В том же месяце было объявлено о разводе герцога Йоркского и герцогини Йоркской. Потом принцесса Анна подала на развод с Марком Филлипсом. И теперь все взоры были прикованы к Уэльской чете. В глазах широкой публики их брак тоже был на грани краха. От неудачной поездки принца и принцессы в Индию у всех в памяти осталось только одно: фотография одинокой принцессы на фоне Тадж-Махала.

Принцесса размышляла и о своей помощи журналисту Эндрю Мортону в написании его книги «Правдивая история Дианы». Позже принцесса жалела об этом, а тогда, в Египте, когда СМИ только и говорили что о ее причастности к написанию книги, она, видимо, впервые подумала, что этого делать не стоило.

Вернувшись в Хайгроув, я поделился своим беспокойством за принцессу с Марией. Я рассказал ей, насколько она стала мне доверять, рассказал, что принцесса хочет познакомить меня с Люсией. Мария видела, что меня очень беспокоит: хорошо принцессе или плохо. Я знал, что у принца Чарльза все хорошо. Это было видно. Но не знал, счастлива ли принцесса в Кенсингтонском дворце.

– Милый, – сказала мне Мария перед сном, – ты дворецкий здесь, а не там. Ты не имеешь права так влезать в ее жизнь.