Текст книги "Падение Пятого (ЛП)"

Автор книги: Питтакус Лор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Тебе тоже нужно немножко подремать, – шепчу я.

Элла переводит взгляд на спящего Девятого.

– Он сказал, что только полежит пару минут с закрытыми глазами, а потом покажет мне пару убойных приёмчиков.

Я хихикаю. Так забавно, когда Элла, как попугай, повторяет за Девятым.

– Пошли, успеешь ещё потренироваться.

Девятый что-то ворчит во сне и переворачивается, утыкаясь лицом в диванную подушку. Элла медленно встает с кресла, и мы на цыпочках выходим из гостиной.

– Мне нравится Девятый, – объявляет Элла, пока мы идем по коридору. – Ему всё по барабану.

Я поднимаю брови.

– В смысле?

– Он никогда не спрашивает, как я, ну, то есть, не кипишит вокруг меня. Просто отпускает грубые шуточки и разрешает сидеть у него на плечах, пока ходит по потолку.

Я смеюсь, но в душе немного уязвлёна. Мы тут, понимаешь ли, все тревожимся за нее, пытаемся разговорить о Крэйтоне (мне всё ещё надо выполнить просьбу Джона и выяснить про письмо), а Девятый берёт и одной своей пустой болтовнёй отвлекает её от всех проблем.

– Мы всего лишь волнуемся за тебя, – говорю я.

– Я понимаю, – отвечает Элла. – Просто иногда приятней вообще об этом не вспоминать.

Возможно, сейчас самое время немного подтолкнуть Эллу, как просил Джон.

– Мой Чепан, Аделина, долгие годы пыталась не думать о своей судьбе... о нашей судьбе. И в итоге у неё не осталось выбора. Судьба сама к ней пришла.

Элла ничего не отвечает, но по тому, как дрогнуло её лицо, становится ясно, что мои слова заставляют её задуматься.

И тут я понимаю, что вместо спален мои ноги завели меня обратно в мастерскую Сандора. Я подхожу к планшету и внимательно наблюдаю за точками Четвёртого и Шестой, которые медленно приближаются к неподвижной точке Пятого в Арканзасе.

– Боишься за них? – спрашивает Элла.

– Немного, – отвечаю я, хотя и знаю, что с ними ничего не случится. Даже после знакомства с Девятым Шестая все равно осталась для меня самой сильной и храброй. А Четвертый оказался именно таким, каким его и описывала Шестая – хорошим парнем, лидером, в котором мы нуждаемся, несмотря на то, что иногда он кажется совершенно беспомощным.

– Надеюсь, Пятый – парень, – объявляет Элла. – Иначе мальчиков на всех не хватит.

От удивления у меня открывается рот, но затем я начинаю смеяться.

– Элла, ты что, нас уже на пары поделила?!

Девочка кивает мне с озорным огоньком в глазах.

– Сначала, само собой, Джон и Сара. Потом ты с Восьмым.

– Эй! – возмущаюсь я. – У нас с Восьмым ничего нет.

– Пфф!– перебивает Элла, продолжая свои размышления: – И, если я выйду замуж за Девятого, когда вырасту, то кто же останется для Шестой?

– Кто это у нас собрался жениться?

Восьмой стоит в дверном проёме с очаровательной ухмылкой на лице. И давно он там подслушивает? Мы с Эллой удивлённо переглядываемся, и нас разбирает смех.

– Понял, – говорит Восьмой, подходя ближе, чтобы взглянуть на планшет. – Можете не рассказывать.

Наши плечи соприкасаются, но я не отодвигаюсь. Никак не могу забыть тот отчаянный поцелуй в Нью-Мексико. Вероятно, это был самый дерзкий поступок в моей жизни. К моему сожалению, с тех пор мы больше не целовались. Мы много болтали, делясь историями о проведённых в бегах годах, сравнивали наши отрывочные воспоминания о Лориен. Просто сейчас не самое подходящее время для чего-то большего.

– А они не слишком-то спешат, м-да? – хмыкает Восьмой, наблюдая за продвижением Шестой и Четвертого на юг.

– Ну, так и путь не близкий, – отвечаю я.

– Отлично, – ухмыляется он. – Значит, мы успеем.

На Восьмом красно-черная футболка «Чикаго Булз» и светлые джинсы. Он отступает на шаг и жестом обводит свою одежду, словно прося у нас с Эллой одобрения.

– Ну как я вам? Достаточно по-американски?

***

– Думаешь, это разумно?

Я начинаю нервничать, пока лифт спускает нас вниз в вестибюль. Восьмой стоит рядом, едва не подпрыгивая от нетерпения.

– Мы уже сто лет тут торчим, а города до сих пор не видели, – убеждает он. – Я хочу поглядеть на Америку, а не только на военные базы и наши апартаменты.

– А вдруг что-то случится, пока нас не будет?

– Вот увидишь, мы вернемся раньше, чем они доедут до Арканзаса. Ничего с ними в дороге не произойдет. А если что, Элла включит свою телепатию и вызовет нас обратно.

Я задумываюсь о Девятом, который всё так же посапывал на диване, когда мы с Восьмым прокрадывались мимо. Элла снова свернулась в кресле подле него и, проводив нас взглядом, заговорщически мне улыбнулась.

– А Девятый не взбесится, если проснется и узнает, что мы слиняли?

– Он нам кто? Нянька, что ли? – весело замечает Восьмой, нежно встряхнув меня за плечи. – Расслабься. Давай на пару часиков превратимся в обычных туристов.

Из окон пентхауса всегда сложно реально оценить, насколько оживлены центральные улицы Чикаго. Как только мы выходим под лучи полуденного солнца, на нас тут же обрушивается стена шума болтающих людей и сигналящих машин. Это напоминает мне рынок в Испании, только в тысячу раз громче. Мы с Восьмым задираем головы, восхищаясь высотой окружающих зданий. Мы шагаем медленно, и обгоняющие нас люди кидают в нашу сторону раздраженные взгляды.

Меня немного напрягает такая суета. Все эти люди, толкучка, шум-гам – я к такому не привыкла. Незаметно для себя я беру Восьмого под руку, просто чтобы быть уверенной, что нас случайно не разделят и мы не потеряемся в толпе. Он улыбается мне.

– Куда двинем? – спрашивает он.

– Туда! – указываю я, наобум выбрав направление.

В итоге нас заносит на берег озера Мичиган. Здесь поспокойней. Люди блуждают вдоль воды и, как и мы, никуда не спешат, сломя голову. Одни примостились на скамейках и перекусывают, другие бегают трусцой или проносятся мимо нас на великах. Внезапно меня охватывает грусть за всех этих людей. Судьба их мира висит на волоске, а они об этом даже не подозревают.

Восьмой мягко дотрагивается до моей руки.

– Ты хмуришься.

– Прости, – отвечаю я, заставляя себя улыбнуться. – Просто задумалась.

– Брось это дело, – говорит он с напускной строгостью. – Мы просто гуляем. Это не преступление.

Пытаюсь последовать совету Восьмого выкинуть мрачные мысли из головы и прикинуться простым туристом. Озеро очень красивое. По прозрачным водам медленно скользит несколько лодок. Мы неторопливо прогуливаемся мимо скульптур и уличных кафешек. Восьмой интересуется всем подряд, стараясь как можно больше узнать о местной культуре, и заодно с шутками приобщить и меня.

Мы останавливаемся перед большой серебристой скульптурой, похожей на гибрид спутниковой тарелки и полуочищенной картофелины.

– По-моему, это творение рук человеческих было создано под тайным влиянием великого лориенского художника Гуго фон Лора, – говорит Восьмой, задумчиво потирая подбородок.

– Не выдумывай!

Восьмой пожимает плечами.

– Я просто пытаюсь быть хорошим экскурсоводом.

Очень скоро его беззаботное воодушевление заражает и меня, и я присоединяюсь к игре, выдумывая дурашливые истории о разных достопримечательностях, мимо которых мы проходим. Когда я, наконец, понимаю, что мы провели больше часа на набережной, то чувствую себя виноватой.

– Может, нам лучше вернуться, – говорю я Восьмому, испытывая ощущение, будто мы увиливаем от своих обязанностей, хотя я знаю, что кроме тупого ожидания нам там нечем заниматься.

– Стой, – говорит он, указывая в сторону. – Глянь туда.

Восьмой говорит это таким приглушенным голосом, что я ожидаю увидеть могадорского скаута в засаде. Однако, проследив за его взглядом, обнаруживаю пухленького старичка, торгующего едой с тележки; реклама на ней гласит: «Хот-доги по-Чикагски». Старичок протягивает хот-дог покупателю – сосиска густо покрыта кружочками маринованных огурчиков, ломтиками помидоров и зажаренным во фритюре луком, едва помещающимися на булочке.

– Ничего более чудовищного в жизни не видел, – говорит Восьмой.

Фыркаю от смеха, и тут мой желудок как заурчит! Хихиканье перерастает в хохот.

– А по мне, так вполне недурно, – сквозь смех говорю я.

– Разве я не упоминал, что я вегетарианец? – спрашивает Восьмой, глядя на меня с притворным отвращением. – Но если тебя привлекает эта ужасная мешанина под названием «хот-дог по-Чикагски», то так уж и быть. Я ведь так и не отблагодарил тебя должным образом.

Восьмой делает шаг к продавцу, но я хватаю его за руку и притягиваю обратно. Он улыбается.

–Что, тоже решила стать вегетарианкой?

–Нет, – смеюсь я. – Уточни, что значит, ты не отблагодарил меня должным образом? – спрашиваю я. – Не отблагодарил за что?

– За моё спасение в Нью-Мексико. Ты разрушила пророчество, Марина. Сетракус Ра проткнул меня мечом, а ты... ты вернула меня с того света.

Против воли начинаю заливаться краской и опускаю глаза в землю.

– Мне это ничего не стоило...

– Зато для меня это в буквальном смысле стоило всего.

Поднимая взгляд, стараюсь скопировать дразнящую улыбку Восьмого.

– В таком случае, я заслуживаю чего-нибудь получше вульгарного хот-дога.

Восьмой резко прижимает руки к груди, как будто я его ранила в сердце.

– Ты права! Как я посмел допустить мысль, что мою жизнь можно обменять на какой-то хот-дог! – Он хватает меня за руку, опускается на одно колено и прикладывается лбом к моей ладони. – О, моя спасительница, чем я могу тебя отблагодарить?

Я смущена, но не могу удержаться от смеха. Я бросаю извиняющийся взгляд прохожим, большинство из которых взирают на поведение Восьмого с любопытными улыбками. Должно быть, для них мы выглядим как два обычных дурачащихся и флиртующих подростка.

Я возвращаю Восьмого обратно на ноги и, не отпуская его руки, увлекаю к берегу озера. Солнце сверкает на поверхности воды. Это, конечно, не море, в честь которого меня назвали, но озеро всё равно прекрасно.

– Обещай мне, что таких дней у нас будет больше, – говорю я Восьмому.

Он крепко сжимает мою ладонь.

– Обещаю.

***

Досыта набив желудки жирной Чикагской пиццей, мы с Восьмым, наконец, возвращаемся в пентхаус. У нас в запасе ещё несколько часов до того, как Шестая с Четвертым доберутся до Арканзаса, да и Элла не подавала никаких телепатических сигналов. Значит, за время нашего отсутствия ничего не изменилось.

За исключением того, что Девятый проснулся и стоит так близко к дверям лифта, что мы едва не врезаемся в него на выходе.

Девятый не уступает нам дорогу, а так и стоит поперек прохода со скрещенными на груди руками и сверлит нас взглядом.

– Ну и где вас носило?

– С ума сойти! – говорит Восьмой, протискиваясь мимо широкоплечего Девятого. – И давно ты нас здесь поджидаешь? Ножки не затекли?

– Мы просто вышли ненадолго прогуляться, – объясняю я, несколько робея перед Девятым. Сразу вспоминаю, как однажды я попалась, пробираясь обратно в приют после наступления комендантского часа, и на миг представляю, как Девятый бьет меня линейкой по костяшкам. – Всё в порядке?

– Всё прекрасно, – рявкает Девятый, уделяя больше внимания Восьмому, чем мне. – Вам нельзя просто так шляться по городу без моего ведома.

– Почему это? – возражает Восьмой.

– По кочану! – рычит Девятый. Я вижу, что он пытается придумать, в чём бы нас еще обвинить. – Это безответственно и легкомысленно. И вообще глупо!

– Нас не было всего пару часов, – защищается Восьмой, закатывая глаза к потолку. – Избавь меня от этих чепанских нотаций.

Даже немного забавно, наблюдать, как Девятый ярится из-за того, что мы перешли рамки дозволенного, особенно если вспомнить истории Четвёртого об их совместной поездке. Как ни странно, эта ситуация в какой-то степени даже милая. Хоть сейчас Девятый и строит из себя строгого блюстителя порядка, но когда он проснулся и увидел, что нас нет, то действительно переживал за нас.

Я дотрагиваюсь до руки Девятого, пытаясь разрядить обстановку.

– Извини, что заставили тебя волноваться.

– Ещё чего, я не волновался! – ворчит Девятый, отдёргивая руку и снова набрасываясь на Восьмого: – По-твоему, это была нотация? Может, стоит продемонстрировать тебе, какие нотации мне устраивали, когда я был мелким самоуверенным придурком?

Восьмой отпихивает Девятого пальцами, чем только сильнее его заводит. В большинстве случаев его дурачества очаровательны, но сейчас тот случай, когда я хочу, чтобы он прекратил. Девятый вплотную подходит к Восьмому. Будь Восьмой немного повыше, они бы оказались нос к носу. Восьмой не отворачивается, а улыбается, будто все это шутка.

– Ну, давай, – говорит Девятый низким голосом. – Я видел, как вы с Шестой играли в Лектории в ладушки. Со мной ты ещё не тренировался.

Восьмой бросает взгляд на воображаемые наручные часы.

– Да без вопросов, чувак. У меня найдется пять минут, чтобы тебя уделать.

Девятый оскаливается и оглядывается на меня через плечо:

– Тебя это тоже касается, медсестричка-Марина. Твоему бойфренду понадобится помощь.

Глава 9

МАРИНА

– Я собираюсь как следует вас натаскать, – заявляет Девятый. – Тогда во время следующей миссии, нас не оставят дома протирать штаны.

Мы с Восьмым стоим рядышком в Лектории, наблюдая, как Девятый нарезает вокруг нас круги и оценивает взглядом, будто какой-то военный инструктор. Ещё немного, и я закачу глаза, да и Восьмой явно с трудом сдерживает смех. В то же время мне немного стыдно за то, что мы с Восьмым фактически сбежали из дома, и я уверена, что небольшая тренировка не навредит. К тому же Девятый, похоже, до сих пор не смирился с тем, что Четвёртый не взял его с собой на спасательную операцию, а ведь он буквально помешан на всех этих тренировках. Решаю его подколоть. Девятый тем временем продолжает разнос:

– Или, может, вы предпочитаете отсиживаться в сторонке? Шляться по улицам и жрать пиццу, пока остальные убивают Сетракуса Ра? – Он останавливается перед нами с уничижительным взглядом.

– Никак нет, сэр! – чеканю я максимально серьёзным тоном. Восьмой не выдерживает и заливается смехом.

В этот раз Девятый игнорирует Восьмого и вместо него обращает всё внимание на меня:

– Исцеление и Ночное видение. И это всё, что ты умеешь?

– Ещё под водой дышу, – с готовностью добавляю я.

– Ну, ладно, – говорит Девятый, оценив мои Наследия. – Быть может, когда-нибудь у тебя и разовьется отличное боевое Наследие. А может, и нет. В любом случае, одно я знаю точно: если б не ты, гнить бы нам всем в могилках. Теоретически у нас ещё есть Джонни, но, по-моему, он лечит только девчонок, с которыми у него любовь-морковь, так что все остальные по-прежнему нуждаются в тебе. Короче, как ни крути, а тебе надо тренироваться, чтобы ты стала быстрой и ловкой и сумела добраться до нас, если кого-то ранят. Так что, при должном старании, твоё Исцеление, вполне возможно, разовьется в... м... нечто большее.

Как ни странно, но в большинстве своём слова Девятого не лишены смысла. За исключением одной настораживающей детали:

– И как же мы собираемся практиковаться в исцелении?

Зловещая улыбка Девятого точно напугала бы меня до смерти, столкнись я с ним на поле боя.

– О, сейчас узнаешь. А что до тебя, – продолжает Девятый, повернувшись к Восьмому, – представь, когда мы только встретились, я подумал: о, вот по-настоящему опасный чувак; а потом ты взял и при первой же возможности позволил загнать себе в грудь меч. Молодчина, нечего сказать.

При воспоминании о своем столкновении с Сетракусом Ра лицо Восьмого мрачнеет:

– Он меня обдурил.

– Угу, – говорит Девятый, – помню-помню: ты был так занят лапаньем... то есть, конечно, обниманием... с фальшивой Шестой, что дал себя проткнуть. Каким местом ты думал, братан: кто же устраивает обнимашки посерёд боя? Вруби мозги.

– Сдается мне, сейчас ты сам попадёшь на обнимашки, – озорно усмехается Восьмой.

И не успевает Девятый опомниться, как Восьмой превращается в свою четырехрукую форму Вишну, прыгает вперед и крепко обнимает Девятого. На шее и плечах Девятого вздуваются мускулы, когда Восьмой сжимает его.

– Отпусти! – угрожающе цедит Девятый сквозь зубы.

– Как пожелаешь!

Прихватив Девятого, Восьмой телепортируется с ним под самый потолок и отпускает там. Потеряв ориентацию в пространстве и не успевая сгруппироваться, Девятый летит вниз, но ещё до того, как его спина соприкасается с полом, Восьмой материализуется возле меня.

– Та-дам! – восклицает он, принимая свой естественный облик.

– Ты же его только разозлишь, – шепчу я, но Восьмой лишь пожимает плечами.

Девятый вскакивает на ноги и вращает головой, похрустывая шеей. Он кивает, выглядя почти поражённым.

– Неплохой ход, – говорит он.

– Так, может, это мне следует тебя тренировать, – усмехается Восьмой.

– Давай-ка еще раз.

Пожав плечами, Восьмой снова меняет облик. И точно так же сжимает Девятого, но приближается уже настороженно, словно ожидая от Девятого внезапной контратаки. Я ожидаю того же и съеживаюсь в преддверии удара Девятого локтем в лицо Восьмому. Однако Девятый, на удивление, даже не сопротивляется.

Восьмой снова телепортируется вместе с ним под потолок, но на этот раз, когда Восьмой отпускает Девятого, тот быстро дотрагивается рукой до потолка. Голова кружится от одного вида того, как Девятый, обманув гравитацию, не падает с потолка на пол, а стоит на руке. Но длится это не дольше секунды.

Восьмой уже телепортировался прочь, чтобы снова появиться рядом со мной. А Девятый только этого и ждал. В тот же миг он отрывается от потолка и, едва Восьмой материализуется возле меня, падает на него. Восьмой лишь успевает заметить, что Девятого на потолке уже нет, как его настигает мощный удар ногой в грудь, от которого Восьмой отлетает на пол.

Восьмой с хрипом приподнимается на локтях, с трудом переводя дыхание. Девятый возвышается над ним, уперев руки в бёдра.

– Предсказуемо, – говорит Девятый. – Нафига телепортироваться обратно в тоже место?

Вместо ответа Восьмой заходится кашлем и потирает грудь. Девятый протягивает ему руку и помогает встать.

– Вот до чего доводит эффект неожиданности, дружище, – объясняет Девятый. – Надо заставлять врагов гадать.

Восьмой задирает рубашку. На ребрах уже разливается синяк в форме отпечатка ноги.

– Блин. Как кувалдой приложил.

– Спасибо, – говорит Девятый и переводит взгляд на меня: – А вот тебе и практика.

Я аккуратно кладу руки на голую грудь Восьмого. Холодок от моего Наследия покалывает кончики пальцев, перетекая от меня к Восьмому. Ничего сложного – обычный синяк; даже не приходится сосредотачиваться. Что весьма кстати, поскольку нелегко быть собранной, когда руки касаются груди Восьмого. Если все тренировки будут похожи на эту, то я могу и пристраститься.

– Спасибо, – говорит Восьмой, когда я отхожу.

На другой стороне зала Девятый берёт одного из тренировочных манекенов в виде вооружённого мога, швыряет на пол и смотрит на нас.

– Ладно, давайте сыграем иначе. Притворимся, будто этот манекен... ну, скажем... Четвёртый. Он ведь вечно калечится, так? В общем, он ранен, и, ты, Марина, должна до него добраться и помагичить над ним. А ты, Восьмой, будешь ей помогать.

– А ты что будешь делать? – интересуюсь я.

– А я буду первым в истории смазливым могом, стоящим у вас на пути.

Мы с Восьмым переглядываемся.

– Двое против одного? – уточняет он. – Вроде всё просто.

– Отлично, – говорит Девятый, раздвигая свою трубку-жезл и вращая её над головой. – Тогда давайте поглядим, на что вы способны.

Восьмой кладет руку мне на плечи, пригибая для быстрого тайного совета:

– Он ожидает, что мы попрем прямо на него, – шепчет он.

Киваю, мигом вникая в план.

– Тебе надо просто телепортировать тело ко мне.

Восьмой поднимает руку, чтобы быстро обменяться знаком «дай пять», затем поворачивается лицом к Девятому.

– Готов?

– Валяйте.

Восьмой наступает на Девятого, и тот начинает двигаться ему навстречу, чтобы перехватить в центре зала. Заставив Девятого отойти от манекена на несколько метров, Восьмой тут же исчезает и снова появляется уже рядом с манекеном. Не то чтобы Девятый не замечает намерений Восьмого... скорее, ему просто всё равно. Он бросается в мою сторону. И я, застигнутая врасплох и слегка напуганная тем, что Девятый меня атакует, даю задний ход. Но Девятый гораздо быстрее.

Когда Восьмой телепортируется обратно с манекеном, Девятый уже стоит, приставив кончик жезла к моему горлу.

– Молодец! – говорит он Восьмому. – Теперь у тебя не только раненый друг, но и мёртвый целитель.

Раньше я никогда так не тренировалась, и, когда Девятый пёр на меня, было довольно таки стрёмно. Нужно избавиться от этого чувства. Уж Шестая бы ни за что не дала Девятому так просто приставить к своему горлу эту трубку. Надо доказать этим мальчишкам, что хоть я их и слабее, но всё же могу за себя постоять.

Пока Девятый отвлёкся на Восьмого, я отбиваю кончик жезла от своей шеи.

– Ещё не мертва, – произношу я, одновременно делая выпад и нанося Девятому удар в челюсть. Руку до самого запястья тут же пронзает страшная боль.

Девятый отшатывается под радостно-удивлённый вопль Восьмого, а затем резко поворачивается ко мне и оскаливает окровавленные зубы в улыбке.

– Отлично! – кричит он в восторге. – Ты уловила суть!

– Похоже, я сломала большой палец, – отвечаю я, осматривая припухшие костяшки.

– В следующий раз бей, держа большой палец поверх кулака, – советует Восьмой, для наглядности демонстрируя свой кулак.

Киваю, испытывая стыд за такую глупую ошибку, а ещё в душе ужасаясь тому, что только что врезала Девятому прямо по физиономии. Хотя его это, кажется, наоборот впечатлило, и теперь он, вытирая кровь с губ, посматривает на меня с новым уважением. Я касаюсь своей руки, снова ощущая холодок Наследия с той лишь разницей, что на этот раз он перетекает в мою собственную руку.

Девятый поднимает манекен и оттаскивает его на другую сторону зала.

– Готовы к еще одному раунду?

Мы с Восьмым снова совещаемся.

– Может, мне познакомить его с нашим старым другом Нарасимхой?

– Это который?

– Куча рук и когтей.

– То, что надо, – говорю я, – Займи его, а я обойду с фланга.

Мы расходимся, и Восьмой тут же превращается в одно из своих массивных обличий. Красивые черты таят, уступая место рычащей морде и золотистой львиной гриве. Он вырастает метров до шести, из боков появляется десять рук, на каждой из которых растут бритвенно острые когти. Девятый присвистывает сквозь зубы.

– Вот это другой базар, – говорит Девятый. – Должно быть, один из твоих родаков был химерой. Мамаша, наверное.

– Смейся, смейся, – отвечает Восьмой, в этом обличье его голос похож на скрипучий рев.

Восьмой направляется к Девятому, а я остаюсь позади, выжидая, когда появится возможность пробиться к манекену. Подойдя ближе, Восьмой резко подается вперёд и замахивается на Девятого сразу всеми руками, заставляя того присесть и откатиться, отбивая жезлом часть ударов. Девятый тычет жезлом перед Восьмым, пытаясь удержать того на расстоянии и выжидая удобного момента для атаки.

Как только Девятый полностью сосредотачивается на Восьмом и начинает раскручивать жезл, готовясь нанести ответный удар, я понимаю, что наступил мой черёд действовать. С помощью телекинеза вырываю жезл из рук Девятого. Он этого явно не ожидает и, потеряв равновесие, оказывается в поджидающих когтистых лапах Восьмого. Удар приходится Девятому поперёк груди, футболка рвётся в клочья, кожа вспарывается так глубоко, что без швов не обойтись. Мы с Восьмым оба в замешательстве замираем от вида этих ран.

– Прости, не рассчитал, – говорит Восьмой, хотя звучащее в словах участие не отражается на львиной морде.

Однако глаза Девятого лишь разгораются сильней.

– Царапины! – кричит он, – Продолжаем!

Раньше мне не доводилось видеть тех, кто бы так радовался виду собственной крови.

Не успеваем мы моргнуть, как Девятый уже уносится прочь. Восьмой бросается вдогонку, но в этом обличии он медлителен, а Девятый с его Наследием сверхскорости нереально быстр. Девятый взбегает на ближайшую стену, делает кувырок через преследующего его Восьмого и, приземлившись ему на спину, одной рукой берёт шею Восьмого в захват. Восьмой так огромен, что ему не под силу развернуться и схватить Девятого, на что, похоже, и рассчитывал Девятый. Он начинает бить Восьмого свободной рукой, целясь в заострённые уши, торчащие из-под гривы.

Восьмой ревёт от боли и тут же возвращается в свое нормальное обличье, оказываясь придавленным весом Девятого.

Пока Девятый занят, я быстро бегу к манекену.

– Марина, берегись, – кричит Восьмой.

Я слышу позади себя топот Девятого. Позади и надо мной. Откатываюсь в сторону как раз в тот момент, когда Девятый прыгает сверху, пытаясь провести тот же удар в прыжке, который уже использовал на Восьмом. Промахнувшись, Девятый перекатывается и встаёт между мной и манекеном.

Его трубка-жезл валяется в шаге от меня. Как только Девятый бросается ко мне, хватаю жезл телекинезом и швыряю ему в голову.

Жезл смачно бьет Девятого по затылку, заставляя пошатнуться, и я, получив шанс, быстро пробегаю мимо. Но он мигом оправляется и садится мне на хвост.

Краем глаза замечаю, как Восьмой, пошатываясь, встаёт на ноги.

– Подкат! – кричит он.

Я подчиняюсь без раздумий и скольжу в падении, выставив ноги пред собой, как делают бейсболисты. В этот момент Восьмой бьёт кулаком по воздуху, но, не закончив движения, телепортируется прямо передо мной. Я проскальзываю у него между ног, а его кулак, просвистев у меня над головой, врезается точно в челюсть Девятого. От прямого удара бегущий на полной скорости Девятый грохается на пол пятками вверх.

Я вскакиваю и бегу к манекену, кладу руки на воображаемые раны и кричу:

– Вылечен!

На секунду в зале воцаряется тишина, нарушаемая лишь нашим тяжёлым дыханием. Восьмой плюхается на пол и осторожно ощупывает лицо. Его ухо раздуто, а на шее, там, куда его бил Девятый, виднеются свежие ссадины. Значит, все тумаки, получаемые Восьмым в других формах, проявляются и на его собственном теле.

Девятый валяется на спине и стонет. Его грудь вся изодрана когтями Восьмого, а под глазом стремительно наливается фингал, и, похоже, затылок, где я приложила его жезлом, кровоточит. Неожиданно его стоны сменяются смехом.

– Вот это было круто! – вскрикивает Девятый.

Его любовь к насилию отчасти напоминает психоз, но я ловлю себя на том, что тоже улыбаюсь и соглашаюсь с Девятым. Это и правда была шикарная тренировка. Здорово чувствовать себя способной добиваться успеха в условиях, где не надо биться на грани жизни и смерти.

– Ну ты даёшь, – говорит Девятый Восьмому, с трудом поднимаясь с пола. – Я при всём желании не смог бы отклонить последний удар. Зачетный приём, чувак.

Восьмой поворачивает свое побитое лицо к Девятому.

– Ага. Я задолжал тебе один. Или даже все десять.

Я приседаю рядом с Восьмым и начинаю лечить его ранения. Холодок Наследия больше меня не пугает, а даже, наоборот, начинает казаться все более и более естественным.

– Почему ты обратно сменил облик? – спрашивает Девятый, потирая раны на груди. – Тот львино-хрен-знает-кто задал мне жару.

– Я должен чётко представлять образ, чтобы не потерять форму, – объясняет Восьмой. – А удары по голове, определённо, не помогают концентрации.

– Ясно, – говорит Девятый, обдумывая его слова. – Где-то здесь у Сандора припрятано не смертельное оружие. Мы поработаем над твоей концентрацией, если ты позволишь мне немного из него в тебя пострелять.

– М-да, – кисло отзывается Восьмой, – звучит не слишком обнадёживающе.

Как только с лица Восьмого сходят все синяки, я принимаюсь за раны Девятого.

– А знаешь, – говорю я, – ты реально в этом хорош.

– В драках? Ну, да, я знаю.

– Не только в драках. Но и, как бы это сказать, в их продумывании.

– Стратегии, – подхватывает Восьмой. – А она дело говорит. Вряд ли бы я додумался до того удара с телепортированием, если б ты меня не вынудил. И ужасно это признавать, но, по-моему, подобные тренировки весьма хорошая идея.

Девятый надувается от гордости сильнее, чем когда-либо.

– Ну, всегда, пожалуйста.

– Смотри, не зазнайся, – говорю я, наблюдая, как последний порез на его груди медленно затягивается под моими пальцами.

Бросив взгляд на Девятого, обнаруживаю, что он смотрит мимо меня в сторону входа в Лекторий.

– Элла, привет, – говорит он, – мы тебя разбудили?

Обернувшись, вижу застывшую в дверях Эллу. На ней уличная одежда. Впервые за последние дни она одела что-то помимо пижамы или необъятных футболок Девятого. Я бы подумала, что ей стало лучше, если б не её покрасневшие от слёз глаза. Элла избегает смотреть на нас, вперив взгляд в пол.

– Элла, что случилось? – спрашиваю я, делая несколько шагов в её сторону.

– Я... я только хотела попрощаться, – отвечает она. – Я ухожу.

– Чёрта с два! – заявляет Девятый. – Хватит на сегодня увеселительных прогулок.

Элла мотает головой, так что волосы закручиваются вокруг лица.

– Нет. Я должна. И я не вернусь.

– Да что на тебя нашло? – недоумеваю я. И тут понимаю, в чём дело. Элла крепко сжимает в руках сильно измятый лист бумаги. Письмо Крэйтона.

– Я не одна из вас, – шепчет Элла, и по её щекам скатываются слёзы.

Глава 10

МАРИНА

«Моя дорогая Элла!

Если ты читаешь это письмо, значит, я уже мёртв. Помни: я любил тебя, как родную дочь. Я никогда не предназначался тебе в Чепаны. Меня к этому не готовили, но мне пришлось взять на себя эту роль в ночь, когда пала наша планета. Несмотря на это, я бы не променял годы с тобой ни на какие лориенские или земные сокровища. Надеюсь, я сделал для тебя достаточно. Тебя ждёт великое будущее.

Надеюсь, однажды ты сможешь правильно оценить то, что я сделал. Поймёшь, почему я лгал тебе, и найдёшь в себе силы меня простить.

Я солгал тебе, когда ты была маленькой, а потом не осмелился рассказать правду – мне приходилось лгать снова и снова, и так ложь вошла в нашу жизнь. Прости меня, Элла. Я трус.

Ты одна из десяти Гвардейцев, выживших после нападения на Лориен, но ты не Десятая. Старейшины не учитывали тебя в своих планах по сохранению лориенской расы, поэтому тебя не отправили на Землю вместе с остальными. На тебя не накладывали защитное заклинание, вот почему у тебя нет таких же шрамов на лодыжке, как у Марины и Шестой.

Старейшины не выбирали тебя. Это сделал твой отец.

Ты родилась в одной из самых древних и уважаемых лориенских семей. Твой прадед был одним из десяти Старейшин, правивших нашим миром во времена, когда наша планета ещё не достигла наивысшего расцвета. Тогда лориенцы еще не добились полной гармонии с планетой, не раскрыли всех её возможностей и не обрели Наследия. Наша молодая раса стояла на распутье: стремление развиваться как можно быстрее противоречило необходимости сохранить живую природу планеты.

То было страшное время, многие из событий тех дней так и остались тайной даже для наших великих историков. Война и смерть царили на планете в те тёмные времена. Многие пали в бессмысленных конфликтах, но, в конце концов, установился мир. Наступило новое время – золотая эра, в которую родилась ты и которая так трагически окончилась с нападением могадорцев.