Текст книги "Месть Седьмой (ЛП)"

Автор книги: Питтакус Лор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– А как на счет посидеть в клетке, предатель? – рычит Фири, нависая над Адамом с направленным ему в лицо бластером.

Глава 24

ШЕСТАЯ

Я протягиваю руку Марине, и она тут же за нее хватается. Став невидимыми, мы осторожно, согласовывая наши движения, выбираемся из корабля. Внезапно позади нас раздается хлопанье крыльев. Это Пыль – улетел в образе тропической птицы с серыми пятнистыми крыльями. Никто из могов не замечает, как он выскользнул из кабины, и не слышит, как мы с Мариной спрыгиваем на землю.

Слишком они увлечены представлением, развернутым Фири Дун-Ра вокруг Адама.

– Я знаю твоего отца, Сатэк, – произносит Фири так громко, чтобы ее слышали все моги, собравшиеся полукругом вокруг нее и Адама. – Да, он та еще сволочь, но хотя бы благороден и верит в Могадорский Прогресс.

Если Адам и пытается что-то ответить, то за ропотом согласных с ней могов я все равно ничего не слышу. Мне удается мельком увидеть его сквозь толпу – он скорчился у ног Фири и, вцепившись пальцами в землю, пытается встать на ноги, но, похоже, в глазах у него еще кружатся звезды.

– Вообще-то, меня сюда назначил именно твой отец, – продолжает вещать Фири. – Я командовала подразделением, которое упустило Гвардейцев на базе в Западной Вирджинии. Наказание – смерть или перевод сюда. Выбор не ахти, скажу я. Понимаешь, если мы потерпим неудачу, нас так и так казнят. И единственный способ всем выжить – это вскрыть Святилище.

На слове «Святилище» Фири презрительно драматическим жестом обводит весь храм забинтованными руками. Я задерживаюсь еще немного, чтобы послушать дальше.

– Не проходит и дня, чтобы я не задумалась, правильный ли я сделала выбор. Возможно, быстрая смерть была бы лучше. Понимаешь, Сатэк, нас всех послали сюда в качестве наказания, – поясняет Фири, и до меня доходит, что она говорит не только с Адамом – она еще и пытается воодушевить своих солдат. Наверное, джунгли подавляют боевой дух. – Нас послали в эту глушь с приказом пробить непроницаемый щит, окружающий какое-то добро, которое там припрятали лориенцы. Это наш последний шанс произвести впечатление на Возлюбленного Вождя. Так что тут идеальное место для предателя, вроде тебя.

Фири приседает перед Адамом.

– Так тебе известен секрет входа в Святилище? Прибыл ли ты сюда, чтобы искупить наконец свою вину?

– Ага, – доносится слабый ответ Адама. – Если это силовое поле, попробуй на него броситься.

Фири даже смеется над остротой Адама. Но этот смех заставляет меня поторопиться – в нем сквозит явная угроза, ее маленький спектакль вот-вот подойдет к концу. Значит, нам нужно поспешить.

Я тяну Марину за собой, и мы проскальзываем позади сборища могадорцев. Адам конкретно их отвлек, и если б мы придерживались, то легко бы проникли в периметр Святилища. Но я не хочу бросать Адама на произвол судьбы, и не думаю, что этого хочет Марина. Вместо того, чтобы идти к храму, мы без промедления направляемся к одной из стационарных бластерных турелей, из которых моги безуспешно пытались обстреливать защитное поле Святилища.

– Броситься на него... – повторяет Фири, резко прекращая смеяться. – Не такая уж дурная идея, Сатэк. Не желаешь пойти первым?

Краем глаза вижу, как она подает сигнал паре воинов из своей команды. Те проталкиваются вперед и вздергивают Адама на ноги. С Фири во главе, моги тащат его в сторону невидимой линии, где проходит граница между могадорской очищенной от джунглей территорией и нетронутой частью, окружающей храм.

– Чтобы пробиться в Святилище, мы перепробовали все, кроме атомной бомбардировки, – продолжает Фири. – Говорят, Возлюбленный Вождь знает, как туда попасть. Мол, для этого нужны Гвардейцы с их кулончиками, а они, как ты знаешь, оказались... трудноуловимыми. Но если ты веришь в Великую Книгу – а я верю – тогда ты знаешь, что ничто не устоит на пути Могадорского Прогресса. А следовательно, и проклятое силовое поле падет! Во имя Возлюбленного Вождя я растопчу все, что укрывает от нас лориенская магия!

– Что же ты до сих пор этого не сделала? – спрашивает Адам. – Если ничто не устоит на пути Могадорского Прогресса, почему же ты еще это не доказала?

– Может, потому, что у меня не было миленького чистокровного мальчика, чтобы использовать его личико как таран?!

Мы с Мариной добираемся до ближайшей турели и забираемся на площадку позади бластера.

Эта фиговина похожа на отбойный молоток, закрепленный на земле, с лобовым стеклом и перекрестием прицела над стволом. Для поворота орудия предусмотрена пара рукоятей, а на них установлены спусковые крючки, больше похожие на рычаги велосипедных тормозов.

– Сможешь стрелять из этой штуки? – шепчу я Марине.

– Прицелиться, нажать и выстрелить, – шепотом отвечает она. – Даже дурак справится, Шестая!

– Ну ладно, – соглашаюсь я. – Тогда погоди.

Для управления турелью необходимы две руки. Хоть мы и находимся у могов за спиной, мне не хочется становиться видимой и рисковать, что кто-нибудь обернется и раскроет нашу засаду. Так что я захожу Марине за спину и кладу ладонь ей на шею, позволяя освободить обе руки. Теперь она может управлять турелью, при этом мы обе остаемся невидимками. Марина начинает медленно нацеливать орудие на могов. Ему явно нужна смазка – метал издает скрежет, и мне приходится взмахами свободной руки срочно создавать порывы ветра, заглушающие скрип.

– Позволь продемонстрировать, что тебя ждет. – Фири уже подвела Адама прямо к границе невидимого барьера и ее головорезы силой ставят Адама на колени. Она разматывает бинт на одной руке, открывая ужасную, обгоревшую плоть. – Вот что делает это лориенское поле, если один из нас в него случайно влетает.

– Надо быть поаккуратнее, – отвечает Адам.

По кивку Фири два воина придавливают его в полусогнутую позу, захватывая руки так, чтобы прижать их к силовому полю.

Фири зловеще взирает на Адама сверху вниз.

– О тебе ходят слухи, Сатэк. Поговаривают, будто ты примкнул к Гвардейцам. Так может, ты и есть ключ к Святилищу? Вот замкнет силовое поле от такого выродка, как ты, и наконец-то настанет тот день, когда во имя Возлюбленного Вождя мы ворвемся в Святилище!

– Так или иначе, а сегодня у вас тут – последний день, – отвечает Адам сквозь зубы. – Это я вам гарантирую.

Его слова заставляют Фири насторожиться. Она оглядывается на наш корабль, внезапно осознав, что Адам мог прибыть не в одиночку. Стоило подумать об этом раньше.

Марина уже направила турель на толпу могов.

– Готова? – слышу я ее шепот.

– Жги!

Невидимые руки нажимают на гашетки. Орудие ревет и пробуждается к жизни с такой силой, что меня чуть не отбрасывает назад. Я ухитряюсь уцепиться за Марину, не позволяя ей потерять невидимость. Ближайшие моги даже не успевают обернуться – полосы сияющих бластерных зарядов с шипением врезаются им в спины и разносят в пепел.

Едва Марина открывает огонь, как с неба, с клекотом, падает Пыль, принявший форму серокрылого сокола, и располосовывает когтями лицо одного из воинов, удерживающих Адама.

Моги с воплями бросаются врассыпную. Они в полном замешательстве – все выглядит так, словно в их собственную турель вселился бес. Лишь Фири сохраняет хладнокровие и огрызается несколькими выстрелами, но когда заряды разбиваются о лобовое стекло орудия, она все же ныряет за укрытие. Марина продолжает обстреливать врагов, благоразумно избегая области вокруг Адама.

Пока Пыль разделывается с одним из солдат, Адам бъет локтем в живот второго, и, когда тот складывается пополам, толкает его прямо на невидимый барьер.

Во всполохе холодной, голубой энергии проявляется щит – он словно гигантская электрическая паутина куполом накрывает храм. В его силовом поле мог вспыхивает как спичка, оставляя после себя слой пепла. Когда щит вновь становится невидимым, пепел кажется будто парящим в воздухе, но потом легкий порыв ветерка сдувает его прочь.

Освободившись от конвоиров, Адам бросается животом на землю, и Марина тут же проходится над ним из турели, срезая суетящихся вокруг могов. Нескольким, включая Фири, все же удается укрыться за одним из кораблей. И хотя они не могут нас видеть, но открывают по турели ответный огонь. Вскоре орудие начинает изрыгать дым и опасно грохотать.

– Оно перегревается! – кричу я, – Прыгай!

Мы с Мариной ныряем в разные стороны, и в тот же миг турель взрывается в облаке едкого, черного дыма. Мы снова видимы, а об отсутствии укрытия и говорить нечего.

Прежде чем выжившие моги успевают прицелиться, Адам бьет кулаком в землю, и их сбивает волной направленного землетрясения. Пользуясь тем, что все отвлеклись, я прыгаю за другой корабль, попутно раскручивая бурю с помощью своего Наследия.

Небо темнеет и проливается струями дождя. Вообще-то, устраивать такую погодку в джунглях проще простого, но мне нужно еще несколько секунд, чтобы сформировать молнию, а я не уверена, что успею – Фири и ее шайка уже взяли меня на прицел. Лучи их бластеров взрывают мокрую землю прямо перед моей позицией.

Вот тут-то, прямо в лысину Фири, и прилетает градина размером с кулак. Она падает назад, прикрываясь от града.

Я замечаю притаившуюся за штабелями ящиков Марину. Это она превращает капли дождя вокруг могов в лед и обрушивает на них убийственный град. Я чувствую, как моя буря доходит до точки кипения, и выпускаю зубчатую полосу молнии. Фири удается в последний миг нырнуть в сторону, но двух ее последних воинов разряд разносит в пыль.

А потом, к моему удивлению, Фири Дун-Ра бежит. Чистокровная могадорка без оглядки несется к ближайшим джунглям.

Адам вскакивает на ноги. Обе его губы рассечены ударом Фири, кровь стекает по подбородку, хотя в остальном он выглядит невредимым и держится бодро. Он даже бросается в погоню за Фири, но начинает оскальзываться на образовавшейся от моего ливня буро-коричневой грязи, и могадорка скрывается из виду прежде, чем Адам успевает хоть немного ее нагнать. Он на полном ходу тормозит в нескольких метрах от меня.

– Да пусть бежит, – говорю я ему, продолжая сворачивать свою непогоду.

– Может, все-таки догоним? – спрашивает Адам, сплевывая кровь на раскисшую землю. Его глаза внимательно оглядывают ближайшие руины и границу леса, и я понимаю, что ему хочется сразиться в честном бою с другим чистокровным. К нему вприпрыжку, снова в образе волка, подбегает Пыль, садится рядом и ласково трется об руку. Адам оглядывается на меня:

– Кстати, спасибо за спасение.

– Не за что. Решила, раз уж идея с отвлекающим маневром моя, то это вроде как мой долг не дать тебя почикать.

– Рад, что ты увидела это под таким углом, – отвечает Адам и снова оглядывает руины вокруг Святилища. – Лучше бы ее поймать. Она опасна.

– Да забудь ты об этой Фири как-ее-там, – отвечаю я, отворачиваясь от джунглей и взирая на ожидающий нас храм.

– У нас есть дела поважней, чем гоняться за одной единственной могадоркой, – подходя к нам, подключается Марина. – Какой бы отвратной она ни была.

Я согласно киваю:

– Глядишь, ее там кто-нибудь да сожрет, одинокую. Пусть Пыль останется приглядеть за кораблями, на случай, если она попробует вернуться.

Адам продолжает вглядываться в джунгли, но спустя секунду, кивает и он:

– Ладно. Я присмотрю тут, пока вы будете внутри.

Я бросаю вопросительный взгляд на Марину, убеждаясь, что у нее нет возражений против того, что я собираюсь сказать. Она пожимает плечами в ответ и отходит к кораблю, чтобы начать разгрузку. А я задираю голову к Адаму:

– Ты что, даже не хочешь попробовать пойти с нами?

Он таращится на меня:

– Шутишь, что ли? Ты разве не видела, что прикосновение к полю сделало с Фири Дун-Ра?

– Я тебя исцелю, если что, – бросает Марина через плечо.

– Не понимаю. – Уперев руки в бока, Адам оборачивается взглянуть на храм. Он явно нервничает. – Зачем я вообще вам там сдался? Это же лориенское место.

– Как сказала эта сучка Фири, ты теперь один из Гвардейцев, – поясняю я. – Не лориенец, но с Наследиями.

– Наследие у меня только одно, – уточняет он. – И то, изначально даже не мое. Я вообще... не уверен, имею ли я на него право.

– Да неважно. Если я правильно поняла Малькольма – правда тут еще очень большое «если» – в этом храме находится живая часть Лориена. То, из чего наши Наследия происходят. А значит, ты соединен с ней так же, как и мы.

– Всему есть своя причина, – добавляет Марина, взбираясь по корпусу корабля. Она оглядывается на нас и задумчиво хмурится, заостряя нежные черты лица. – Вот возьми хоть пророчества Восьмого.

Адам не выглядит убежденным. Он тяжело сглатывает.

– К тому же, неизвестно, что там внутри, и что нас ждет. Вдруг ты нам понадобишься? Так что давай, присоединяйся!

Я гадаю, что он ответит на наше приглашение. На лице Адама мелькает такая же улыбка, как в тот раз, когда он задумался в кабине корабля.

– Я с вами, – произносит он. – При условии, что эта невидимая стенка не выжгет мне лицо.

Мы идем к кораблю помогать Марине. Она телекинезом вытягивает оттуда Ларец со всеми нашими Наследствами и переправляет ко мне. А затем, так же осторожно левитирует из кабины тело Восьмого и держит прямо перед собой, как если бы несла на руках. К моему удивлению, она расстегнула верхнюю часть мешка. Восьмой выглядит совсем как живой – могадорские электроды сохраняют его тело от тления.

– Марина, зачем?

– Я хочу показать ему Святилище, – отвечает она и ласково отводит со лба Восьмого несколько кудрявых прядей. – Ты уже почти дома, – шепчет она ему.

Потом Марина, продолжая удерживать телекинезом его тело возле себя, спускается с корабля, и, даже не взглянув на нас, с выражением глубокой целеустремленности, направляется прямиком к храму. Я понимаю, что все эти дни она ждала этого момента. Ждала, когда сможет похоронить Восьмого как положено. Мы с Адамом безмолвно присоединяемся к ее скорбному шествию.

Когда мы достигаем края расчищенной могами земли и перед нами возвышается заброшенный, заросший храм, я чувствую странное щекотание на груди. Опускаю взгляд и обнаруживаю, что кулон Джона ярко светится и пытается прорваться сквозь ткань майки. Я отгибаю ворот, и кулон, натянув цепочку, взмывает передо мной. Его будто магнитом притягивает к Святилищу. С двумя кулонами Марины происходит то же самое.

Адам глядит на меня и выгибает бровь от вида моего летающего украшения, но я лишь пожимаю плечами в ответ. Для меня это тоже в новинку.

Марина первой проникает за барьер. Когда она проходит сквозь него, снова появляется кобальтово-электрическое силовое поле, и трещат статические разряды. Наэлектризованные пряди волос встают дыбом вокруг ее головы, но только и всего.

Я лишь в нескольких шагах позади. На долю секунды силовое поле вызывает у меня ощущение, будто по коже пробегают пузырьки, а потом я уже на другой стороне – передо мной поднимаются растрескавшиеся, обросшие плющом ступени Святилища.

Оборачиваюсь проверить, как дела у Адама – он остановился прямо перед силовым барьером. Могадорец с опаской протягивает указательный палец и касается силового поля. Раздается громкий треск, и Адам отпрыгивает назад, но, в отличие от остальных могов, никаких ожогов у него нет.

– Ты точно уверена, что это хорошая затея?

– Не трусь, – отвечаю я.

Адам вздыхает, берет себя в руки, и снова тянется к барьеру, на этот раз уже всей ладонью. Поле трещит и плюется искрами, соприкасаясь с его бледной кожей, намного сильнее, чем вокруг нас с Мариной, но все же пропускает внутрь без кремирования. Я одобрительно усмехаюсь, а он с облегчением смотрит в ответ, отирая со лба испарину.

– Что теперь? – интересуется он.

Марина остановилась в нескольких метрах впереди, по-прежнему левитируя тело Восьмого. Она закидывает руку за голову и снимает с шеи один из кулонов. Освобожденный, тот, покачиваясь, медленно подплывает к каменным ступеням храма, а затем начинает подниматься вдоль них вверх.

– Лезем следом, – отвечает Марина.

Ее кулон сверкает голубым светом на солнце, и я замечаю, что сияние лоралита стало немного ярче, как если бы он подзарядился или что-то в этом роде. У меня и самой такое же ощущение – сразу за барьером от Святилища исходит какая-то энергия. Мне кажется, словно каждая клеточка в теле резко наполнилась силой. Я гляжу в небо и понимаю, что могла бы вызвать бурю такой силы, как никогда прежде. Я сильнее чувствую связь со своими Наследиями. И каким-то образом, все это воспринимается так естественно – будто это чувство мне уже знакомо.

Марина была права, понимаю я. Мы дома.

Глава 25

ШЕСТАЯ

Подъем на вершину пирамиды Майя занимает у нас около получаса. Я пытаюсь скоротать время, считая ступени, но сбиваюсь где-то в районе двух сотен. Некоторые из них раскрошились до трещин, что того и гляди вывернешь ногу, а в других местах дождь отполировал древние камни до состояния горки. Мы используем разросшиеся из джунглей лианы для преодоления особо трудных участков, подтягиваясь по ним, как по канатам. В основном мы молчим, за исключением случаев, когда надо предупредить о предстоящих впереди каверзных местах. Кажется, как-то невежливо нарушать покой Святилища.

Забравшись на вершину храма, мы, наконец, делаем передышку. Марина вся взмокла из-за жары, подъема и напряжения, вызванного необходимостью поддерживать телекинезом тело Восьмого. Я кладу Ларец, который тащила наверх всю дорогу, и разминаю пальцы. Адам упирает руки в бедра, обозревая окрестности.

– Вот это вид, – говорит он.

– Да, великолепный, – соглашаюсь я.

Вершина храма возвышается над макушками деревьев, давая нам разглядеть, за заполонившей пирамиду растительностью и расчищенным могами кольцом земли, другие руины Майя и буйно произрастающие вокруг джунгли. Я представляю, как здесь стоял какой-нибудь пожилой правитель Майя и осматривал свои владения. А затем, я представляю, что тот же правитель возводит глаза к небесам, откуда, сквозь облака, спускается лориенский корабль. Картинка настолько реальная и живая, что у меня появляется странное чувство, что мое видение не просто плод моего воображения. Многие века назад здесь действительно случилось нечто подобное – лориенцы пришли, и Святилище это запомнило.

– Народ, взгляните-ка сюда, – зовет нас Марина.

Мы с Адамом отрываемся от созерцания видов и идем по плоской крыше храма. В самом ее центре стоит каменная дверь. В первый момент мне кажется, что дверь высечена из того же светлого камня, что и остальная пирамида, но когда я подхожу ближе, становится ясно, что дверь гладкая и ничем не повреждена – светло-бежевая порода не несет на себе следов воздействия времени, как остальная пирамида. Даже если дверь и простояла тут длительное время, все равно видно, что ее установили на вершину уже построенной пирамиды.

Дверь никуда не ведет – Марина демонстрирует сей факт, обходя ее кругом. Кулон Марины завис напротив двери, ожидая, когда мы его подхватим.

Я останавливаюсь перед дверью и изучаю ее поверхность. Она абсолютно гладкая – ни ручек, ни чего-либо похожего – за исключением девяти круглых углублений, расположенных по кругу в центре.

– Как кулоны, – говорю я, проводя пальцем по холодному камню.

Марина подхватывает из воздуха свой кулон и вставляет его в одну из выемок. Он подходит идеально и издает хрустящий щелчок. Однако дверь не двигается.

– У нас их только три, – морщусь я. – Этого не достаточно.

– Попытка не пытка, – говорит Марина, вставляя второй кулон.

Она права. Мы слишком далеко зашли, чтобы поворачивать назад. Я снимаю кулон Джона и приставляю к углублению.

– Ну, была не была, – говорю я, вставляя последний кулон на место.

В тот же миг камни лоралита начинают сиять тем же светом, что и энергия защитного поля. Свечение распространяется, соединяя кулон за кулоном, заполняет пустующие ячейки и образует кругообразный знак. Его форма напоминает мне шрамы, образующиеся у нас на ногах, когда один из Гвардейцев погибает.

А затем дверь с вековым скрежетом уползает вниз, в пирамиду, оставляя лишь тонкий дверной проем. Только за ним я вижу не джунгли, а пыльное помещение, освещенное приглушенным голубым свечением лоралита.

– Я думала, нам не хватит кулонов, – говорю я. – У нас ведь не было даже половины.

– Возможно, Святилище знало, как сильно нам нужно попасть внутрь, – предполагает Марина.

– Это что-то вроде портала, – говорит Адам, заглядывая в комнату за дверным проемом. – Это находится внутри храма?

– Давайте выясним, – говорю я, поднимая Ларец Марины и переступая через порог.

Я тут же теряю ориентацию, не могу понять где что, и возникает ощущение как на американских горках, которое я испытывала всякий раз, когда Восьмой использовал свое Наследие Телепортации. Это длится всего секунду, и вот уже я моргаю, привыкая к тусклому свету внутренней части Святилища. Из-за перемены давления закладывает уши, и у меня появляется чувство, будто пройдя сквозь портал, я попала прямо в середину храма Майя. А учитывая, что шум джунглей как отрезало, гораздо глубже. Возможно, Святилище вообще целиком под пирамидой.

Марина – с телом Восьмого на буксире – и Адам следуют за мной, щурясь, чтобы приспособиться к недостатку света. Как только мы все оказываемся по одну сторону двери, проем, моргнув, исчезает. В комнате не остается выхода, только сплошная известняковая стена, правда, с таким же кругом углублений, как были на двери. Наши кулоны звонко шлепаются на пол, и я поспешно их подбираю.

– Святилище, – выдыхает Марина.

– Как же давно ваш народ сюда это поместил? – спрашивает Адам.

– Спроси чего полегче. Нам рассказывали, что они веками наведывались на Землю, – рассеянно отвечаю я, озираясь вокруг. – Видимо, как раз для этого.

– Они готовились к этому дню, – добавляет Марина со зловещей уверенностью.

– Ну и что они нам оставили? – закончив осмотр, слегка разочарованно спрашиваю я. – Пустую комнату?

Святилище представляет собой длинную прямоугольную комнату с высокими потолками и совершенно без окон и дверей. Это как если бы наши предки телепортировались в цельный кусок скалы, каким-то образом сумели выдолбить в нем помещение, а потом забыли его отделать. Тут ничего нет. Жилки светящегося лоралита хаотично пронизывают каменные стены и потолок, заполняя всю комнату кобальтовым свечением. Мой взгляд скользит по разводам Лоралита – в этом есть что-то смутно знакомое, просто я пока не могу сказать, что именно.

– Это Вселенная, – говорит Адам. – Тут... гораздо больше, чем нам вообще известно. Могадорские звездные карты не покрывают так много.

Его слова доходят до меня не сразу. Но затем я замечаю, что прожилки Лоралита в некоторых местах объединяются в круги, и я угадываю звездные завихрения в знакомой мне части космоса и за его пределами. Это как Макрокосм, только куда больше и охватывающий большую часть Вселенной. Я нахожу на стене Лориен – светящаяся капелька лоралита, сияющая чуть насыщеннее, чем остальные точки.

– Наш дом, – говорю я, нежно касаясь Лориен пальцем. По коже пробегают мурашки, когда лоралит как-будто пульсирует в ответ, почти как если бы он меня узнал.

– Мой дом, – говорит Адам сухо. Он указывает на область, которая заметна по полному отсутствию Лоралита, как если бы в мерцающей Вселенной существовала пустота. – По крайней мере, ваши предки правильно передали все грозные и мрачные участки.

– То больше не наши дома, – говорит Марина, повторяя пальцем траекторию полета нашего корабля от Лориен к Земле. – Вот где теперь наш дом.

Лоралит, обозначающий Землю, светится гораздо сильнее, чем на других участках стены. Марина нажимает на него пальцем, от чего лоралит издает хруст и начинает вибрировать.

Что-то под нами начинает двигаться.

С потолка сыпется всякая грязь, частички пыли сверкают во вдруг ярко засветившемся лоралите. Я знаю, что бояться нечего – это лориенское место, для нас оно безопасно – но все равно невольно прижимаюсь к ближайшей стене – из-за того, что все вокруг трясется, Святилище вдруг начитает вызвать клаустрофобию. Адам с круглыми глазами шатается рядом со мной.

С протяжным стоном и каменным скрежетом часть пола, в центре комнаты, начинает подниматься вверх в форме круга. Напоминает алтарь или пьедестал, вырастающий из пола. Комната перестает сотрясаться только когда эта штука доходит примерно до талии. Это интерьерное дополнение сделано из чистого Лоралита. Известняковая плита, бывшая ранее полом, лежит поверх этого лоралитового цилиндра, напоминаю крышку, удерживающую что-то внизу. Мы втроем осторожно подходим ближе.

– Похоже, эта штуковина больше не вылезет, – говорю я, касаясь известняковой плиты, но пока ее не сдвигая.

– Прям как-будто колодец, – говорит Адам задумчиво. – Как думаете, что там внизу?

– Ни малейшего представления, – отвечаю я.

– Смотрите, – говорит Марина. – Рисунки.

Вижу. Похожи на те, что Восьмой показывал нам в пещере в Индии, за исключением того, что эти высечены прямо по краям лоралитового колодца. Я обхожу вокруг колодца, чтобы рассмотреть их все.

Девять силуэтов нависает над планетой, похожей на Землю, на которой стоят они же, только меньшего размера.

Человеческая фигура – не могу точно определить, мужчина или женщина – стоит перед дырой в земле и бросает в нее содержимое какой-то коробки.

Снова девять силуэтов, на этот раз расположенных на фоне замка, защищающих его от чего-то похожего на лавину или, может быть, трехглавого дракона.

– Опять пророчества? – спрашиваю я.

– Возможно, – говорит Марина. Она задержалась перед высеченной фигурой человека с коробкой. – А может, инструкции.

Я становлюсь рядом с ней.

– Думаешь, это то самое место? Где мы, хм, вверим наши Наследия Земле?

Марина кивает. Она бережно кладет тело Восьмого на землю, потом телекинезом спихивает известняковую плиту, закрывающую колодец. Та падает на пол с глухим стуком, и старый камень тут же разваливается на части.

Из колодца вырывается колонна чистого голубого света, настолько яркого, что я прикрываю глаза рукой. Он как прожектор, и тепло от его свечения прогревает до самого нутра.

– Это же.. – Адам умолкает, не в силах закончить свою мысль. В его черных могадорских глазах глубокий восторг.

Марина садится на колени перед своим Ларцом и открывает его. Она зачерпывает оттуда пригоршню драгоценных камней и бросает их в колодец Святилища. Они блестят и сверкают, проскальзывая сквозь пальцы и падая в свет. Тут же вся комната становится как будто немного светлее. Прожилки Лоралита в стенах пульсируют сильнее.

– Шестая, помогай, – говорит Марина взволнованно.

Я достаю из Ларца мешочек с грунтом и высыпаю его содержимое в колодец. Пыльное помещение заполняет аромат благоухающей зелени, и свет разгорается еще сильнее. Следом за грунтом Марина отправляет в колодец пучок засушенных веток с листьями. В тот момент, когда они погружаются в свет, но перед тем, как выскользнуть из ее руки, я могу поклясться, что ветки вновь становятся живыми и зелеными. Как только они пропадают из виду, по комнате проносится легкий охлаждающий нас ветерок.

– Работает, – говорю я, хотя и не совсем уверена, чем именно мы занимаемся. Я только точно знаю, что это правильно.

Когда мы полностью опустошаем Ларец, я беру банку с прахом Генри, аккуратно снимаю крышку и высыпаю его в свет. Пылинки мерцают, погружаясь в колодец. Жаль, Джон этого не видит.

Я поворачиваюсь к Марине и деликатно киваю в ту сторону, где покоится тело Восьмого.

– Может стоит...?

Марина трясет головой, глядя на Восьмого.

– Я еще пока не готова, Шестая.

Улучив момент, обвожу взглядом комнату, проверяя, произошли ли еще какие-то изменения. Свет из колодца по яркости теперь подобен солнечному, но глаза уже не слепит. Прожилки лоралита в стенах энергично пульсируют. Наш Ларец пуст, и прах Генри развеян.

– Больше ничего не осталось, – говорю я Марине. – Пора.

– Кулоны, Шестая, – говорит Марина. – Мы должны отдать колодцу кулоны.

– Постой-ка, – говорит Адам, впервые выступая вперед. Слова Марины вырвали его из благоговейного оцепенения, с которым он наблюдал за всем происходящим. – Если ты бросишь туда кулоны, у нас не останется пути назад.

Я все еще держу все наши кулоны, намертво вцепившись в них пока думаю.

– Мы должны верить, так? – говорю я, пожимая плечами. – Что бы здесь ни находилось, что бы Старейшины тут для нас не оставили, придется этому довериться – что оно покажет нам выход наружу.

– Согласна, – кивает Марина.

Адам какое-то время смотрит на меня, потом переводит взгляд на свет. Все, что довелось ему наблюдать сегодня, должно быть, противоречит всем его могадорским инстинктам. Но в нем так же есть и Гвардеец.

– Ну ладно, – говорит Адам. – Доверюсь вам.

Я держу кулоны чуть дольше, чем требуется. Я носила амулет на шее почти всю свою жизнь. Много раз он напоминал мне о том, кто я, откуда, и за что борюсь. У меня сердце кровью обливалось от потери двух кулонов, и без своего кулона мне всегда было не по себе. Он такая же значительная часть меня – каждого из нас – как и шрамы на наших лодыжках. Но пришло время с этим расстаться.

Я бросаю все три кулона в колодец.

Последствия наступают немедленно и ослепляюще. Свет из колодца вспыхивает сверхновой, я вскрикиваю и прикрываю рукой глаза. Наверняка, Адам с Мариной делают то же самое. Откуда-то снизу доносится свист, будто в полет устремились тысячи крыльев, или мини-торнадо опустился внутрь Земли. Из глубины раздаются громкие тяжелые удары, вибрация от которых отдается мне в зубы. Несколькими секундами позже звук повторяется.

Бу-бум. Бу-бум.

Ритм крепчает и нарастает. Выравнивается.

Это сердцебиение.

Не знаю, сколько я нежусь в этом чистом синем свете, как долго слушаю звук биения сердца Лориен. Возможно, пару минут, а может быть, пару часов. Впечатления гипнотические и приятные. Я едва не пропускаю момент, когда свет начинает тускнеть, а громкость сердцебиения уменьшается до ненавязчивого ровного стука. Это как пробуждение от теплого сна, который не хочется покидать.

Я открываю глаза и тут же задыхаюсь от изумления.

Над колодцем, в колонне голубого света, в вертикальном положении висит Тело Восьмого. Я стискиваю руку Марины.

– Это ты делаешь? – непроизвольно вскрикнув, спрашиваю я.

Марина мотает головой и сжимает мою руку. В ее глазах стоят слезы.

Чуть позади нас на коленях стоит Адам. Должно быть, свалился во время светового шоу. Он крайне озадаченно смотрит на Восьмого.

– Что происходит? Что это?

– Посмотрите на него, – говорит Марина. – Посмотрите!

Я как раз хочу сказать Адаму, что представления не имею, что происходит, когда замечаю, что пальцы Восьмого двигаются. Может ли это быть игрой света? Нет – Марина, должно быть, видит тоже самое, потому что издает слабый писк, а затем зажимает ладонью рот, другой рукой сильно сжимая мою.

Восьмой двигает пальцами. Находясь в зависшем положении, дергает руками и ногами. Он поворачивает голову так, будто мышцы шеи скованы спазмом.