Текст книги "Расколотый берег"

Автор книги: Питер Темпл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Да, это совсем другое дело. Детектив Кэшин, я хочу, чтобы забор, который вы так поспешно…

– Ладно, я продам вам полосу вдоль ручья.

Это как-то само собой сорвалось у него с языка.

Хелен даже отпрянула:

– Так вот оно что! Вы с агентом – друзья?

Кэшин почувствовал, что краснеет.

– Забудьте, – ответил он. – До свидания.

Он уже дошел до двери, когда она сказала:

– Подождите, Джо! Не уходите, пожалуйста.

Он отвернулся, страшно стесняясь своих алых щек, боясь встречаться с ней глазами.

Она подняла руку:

– Простите… Беру свои слова обратно. И за то, что тогда, вечером, наговорила всякого, тоже извините. Это было неправильно…

Сначала обдала презрением, а теперь чуть ли не сдается… Он совсем растерялся.

– Ну что, мир? – спросила она.

– Мир. Да.

– Вот и хорошо. Садись, Джо. Мы ведь некоторым образом знакомы, так? Давай начнем сначала.

Кэшин сел.

– Хочу кое-что спросить о Донни.

– Что?

– Так, одну вещь… Это лишь недавно выяснилось и теперь не дает мне покоя.

– Что такое?

– Вот эта погоня, преследование… не знаю, как правильно. Это из-за часов, которые пробовали продать в Сиднее, верно?

Кэшин чуть не сказал «да», но тут ему вспомнился Бобби Уолш. В ее словах ему послышалась политика, россказни про трех казненных черных ребятишек. Бобби Уолш не собирался оставлять просто так этот огромный политический капитал. Она пыталась его использовать.

– Это надо спросить следователя, – сказал он. – Как там Бобби Уолш?

Хелен Каслман закусила губу, отвернулась. Он залюбовался ее четким профилем.

– Дело не в политике, Джо, – произнесла она. – Дело в мальчиках, в их семьях… В Даунте. В справедливости, наконец.

Он молчал, будучи не в состоянии разобраться, во что ему верить.

– Джо, а полицейские вообще думают о таких вещах, как справедливость? – продолжала она. – Или правда? А может, у вас как в футболе – все, что ведет к победе, – правильно?

– Полицейские думают примерно так же, как адвокаты, – ответил Кэшин. – Только почему-то не богатеют, да убивают их чаще. Почему так?

– Мать Донни говорит, что сестра Кори Паскоу рассказывала своей матери, будто у Кори были часы, дорогие…

– Когда?

– Где-то год назад.

– Ну, кто же знает, что там было у Кори? – Кэшин услышал в своем голосе жесткие нотки. – Часы или что-то еще…

– Так ты будешь что-нибудь делать?

– Это не в моей власти.

Она замолчала, смотрела пристально, не мигая. Ему хотелось отвести взгляд, но он не мог.

– Тебе что, совсем неинтересно?

Кэшин уже хотел было повториться, но вспомнил про Хопгуда.

– Если тебе так будет легче, я поговорю с сестрой Кори, – сказал он.

– Я попрошу ее прийти сюда. У нас тут рядом свободный офис.

– Нет, не сюда.

И правда, это было не самое подходящее место.

– Она боится полицейских. Почему, интересно?

В начальной школе с ним вместе учился мальчишка из семьи Паскоу.

– Спроси, знают ли они Берна Дугью, – сказал Кэшин. – Скажи им, что полицейский – двоюродный брат Берна.

В газетном киоске он купил номер «Вестника» и открыл его, когда остановился у светофора.

КУРОРТУ В УСТЬЕ БЫТЬ!

Совет принял план строительства со сметой 350 миллионов

Он читал на ходу. Подтянутый, загорелый Адриан Файф собирался развернуть строительство, если получит разрешение экологической комиссии. Ни о подъездных путях, ни о покупке лагеря «Товарищей» у семейства Бургойнов не было сказано ни слова.

* * *

Кэшин увидел их сразу, как только обогнул старый склад, где раньше хранили шерсть, – двое рослых мужчин и женщина стояли у края мола. Он остановил машину, вышел, засунул руки в карманы куртки и зашагал навстречу ветру, пахнувшему солью, рыбой и дизельным топливом.

Доски на молу были старые, покрытые сеткой глубоких трещин, а в расщелины между ними можно было спокойно уронить охотничий нож и даже увидеть, как он, падая, сверкает в воде. Кроме них тут было еще трое: мужчина с маленьким мальчиком рыбачили, сидя бок о бок, касаясь друг друга руками, да старик, закутанный, как кочан капусты, оперся локтями о парапет и тоже держал удочку. Спасаясь от холода, он натянул вязаную шапочку по самые брови; из серой щетины торчал острый красный нос.

Мужчины смотрели, как он подходит, женщина, стоявшая между ними, не поднимала глаз. Подойдя ближе, Кэшин увидел, что это девчонка – высокая, лет пятнадцати-шестнадцати, курносая, в прыщах.

– Джо Кэшин, – представился он, подойдя, но руку протягивать не стал.

– Крис Паскоу, – сказал тот, что стоял рядом. Нос у него был сломан, а ростом он был повыше второго. – Это Сьюзи. Что-то я вас по школе не помню.

– Ну если помнишь Берна Дугью, то я с ним учился.

– Да уж, Берн был кремень, и не смотри, что мелкий. Дугью вообще-то все такие. Я его недавно видел, не такой уж он теперь мелкий, так он меня не узнал. Почти как белый стал, фу-ты ну-ты!

Другой стоял молча, смотрел вдаль, выдвинув подбородок, словно фигура на носу корабля. Длинные дреды откинулись назад, борода тщательно пострижена, в ухе поблескивает золотая серьга.

– Адвокат сказала, вы должны мне что-то сообщить, – начал Кэшин.

– Давай, Сью, – обратился Паскоу к девушке.

Сьюзи захлопала глазами, все так же не глядя на Кэшина.

– У Кори были часы, – заговорила она наконец. – Еще до того, как он уехал в Сидней.

– Что за часы?

– На кожаном ремешке, с кучей прибамбасов. – Она провела пальцем по запястью. – Дорогие!

– А он говорил, откуда у него эти часы?

– Он вообще не знал, что я их видела. Я нашла, когда свои диски искала, – он их вечно тырил.

– Почему ты его не спросила?

Она посмотрела на него большими карими глазами, удивленно подняв брови:

– Чтобы он узнал, что я шарила в его комнате? Вот уж хрен, я еще жить хочу!

– Не выражайся! – одернул ее отец.

– Ты узнаешь часы, если я покажу тебе фотографию? – спросил Кэшин.

Сьюзи пожала плечами, но куртка на ней была такая тяжелая, что еле пошевелилась.

– Не знаю я.

– Ты хорошо их запомнила?

– Ну да.

Кэшину вспомнилась белая полоска незагорелой кожи на запястье Бургойна.

– Как же так – видела, а узнать не сможешь?

– Не знаю, может, и смогу.

– А марку часов заметила? – продолжил он.

– Заметила.

Кэшин посмотрел на мужчин. Тот, что был с дредами, сворачивал самокрутку.

– Ну и что за марка?

– «Бретлинг». Что-то вроде этого.

– Повтори по буквам, пожалуйста.

– Это зачем еще? – вмешался Крис Паскоу. – Она же видела!

– Повтори по буквам.

Она призадумалась.

– «Б-р-е-т-л-и-н-г». По-моему, так.

Если бы ее подучили, оНа бы не ошиблась. Разве что ее подучили ошибиться…

– Это когда было? – спросил Кэшин.

– Давно уже. С год, наверное…

– Скажи, пожалуйста, – осторожно произнес Кэшин, – а почему ты рассказала об этих часах только сейчас?

– Я маме сказала на следующий день.

– После чего?

– Как вы застрелили Кори и Люка.

Он молча проглотил это и продолжил:

– И что она тебе сказала?

Девочка бросила взгляд, но не на отца, а на другого, с дредами. Он открыл рот, и ветер унес дымок от его сигареты. Кэшин ничего не прочитал в его глазах.

– Она велела мне помалкивать.

– Почему?

– Не знаю. Так она сказала.

– Идти пора, – произнес Крис Паскоу. – Ну вот, она вам все теперь сказала, так? Теперь вы не скажете, что ничего не знали, правильно?

– Правильно, – ответил Кэшин. – Теперь не скажу. А кстати, как зовут вашего друга?

– Стиво, – сказал Паскоу. – Стиво его зовут. Верно, Стиво?

Стиво сосредоточенно пыхтел сигаретой, втянув щеки. Докурив, он кинул окурок, и ветер погнал его вдаль по молу. Порхнула чайка, подхватила его. Только тут Стиво оживился:

– Видал? И птицы курят.

– Спасибо, что пришли, – поблагодарил Кэшин. – Можно ваш номер, вдруг мне потребуется позвонить?

Мужчины переглянулись, Стиво пожал плечами.

– Мобильник дам, – сказал Паскоу.

Он нашел в кармане мобильник и продиктовал Кэшину номер. Кэшин черкнул его в записную книжку.

– Я сам вам позвоню или адвокат, – сказал он. – Спасибо, Сьюзи.

– Кори был неплохой парнишка, – вздохнул Паскоу. – Мог бы и в футбольной лиге играть. Но дурак – думал, что на травке поднимется. А вы приятель Хопгуда и его шайки-лейки?

– Да нет.

– Ну какая разница – вы заодно, так? Все?

– Я просто делаю свою работу. Ни с кем я не заодно.

Кэшин шел обратно по неровным доскам, смотрел на рыбаков, на неспокойное море и спиной чувствовал взгляды. У старого склада он обернулся.

Мужчины всё стояли, прислонившись к парапету, и смотрели ему вслед. Сьюзи уставилась вниз, на щербатые доски.

* * *

– Трудно, – сказал Дав. По телефону его голос казался еще более сиплым, чем обычно. – Я не могу тут свободно работать.

– Меня беспокоит вся эта история, – ответил Кэшин.

– Ну и что особенного? Сегодня одно беспокоит, завтра другое.

– Как это?

– Я говорил – ситуация заморожена. Выборы на носу. Стоит начать беспокоиться – и окажешься в Северном Брингальберте. И твой приятель Виллани не поможет.

– Где это – Брингальберт?

– Вот именно – а хер его знает.

– Прежде мы думали, что это сделали мальчишки, и ты говорил, что есть установка не давить на Донни, чтобы он смог выйти под залог.

– Ну да. Прежде. С Виллани разговаривал?

– Он велел мне продолжать отдыхать, – ответил Кэшин.

– Ну, это он транслировал глас свыше. Местные политики не захотят настраивать сексуальный белый персонал отелей Кромарти против себя, а федеральное правительство ни за что не даст Бобби Уолшу больше кислорода, чем он имеет сейчас.

Утро уже давно наступило, горел огонь. Кэшин, скрючившись буквой «Z», лежал на полу, поудобнее пристраивая ноги на неустойчивой кухонной табуретке. По крыше тихо шелестел дождь, и по стеклу тихо скользили крупные капли. Сегодня на развалинах дома Томми Кэшина работы не проводились.

– Если оставить как есть, – сказал он, – то все затухнет. Дознание обнаружит, что это всего лишь крайне неудачное стечение обстоятельств, виноватых нет, и все уйдет в историю и благополучно забудется. Все погибли. И на ребят, на их семьи, на весь Даунт ложится пятно: они убили Чарльза Бургойна, местного святого. Это ж вечный позор!

– Трагедия, – ответил Дав. – Такое пятно всегда трагедия. Любил я, бывало, поглядеть эту рекламу пятновыводителя. Джо, у тебя там телевизор-то есть?

– Что по нему смотреть-то?

– Бобби Уолша и мертвых черных мальчишек.

– Хоть меня и засунули в жопу мира, – ответил Кэшин, – котелок еще варит. Не будешь ничего делать – сразу скажи.

– Ах, как трогательно! Чего же ты хочешь?

– Часы Бургойна. Хоть кто-нибудь почесался, узнал, где он их купил? Хотя мне кажется, они все нумерованные, как двигатели на машинах.

– Проверю. Авось из-за такой мелочи в Бамбеджери и не зафутболят.

– Куда-куда? Ты вроде говорил про Северный Брингальберт?

– Говорят, эти две дыры самые яркие в созвездии участков одного полицейского. А ты так и работаешь, лежа на полу?

– Нет.

– Жалко. Интересный способ завязать разговор. Я еще позвоню.

Кэшин положил трубку, полежал, посмотрел в потолок. Он представил себе серьезное лицо Дава, глаза, с сомнением глядящие из-за маленьких круглых очков. Чуть погодя он задремал под шум дождя, барабанившего по крыше и журчавшего в водосточных трубах, словно полноводный ручей. Он вспоминал, как мальчишкой после дождя бегал к Каменному ручью, мокрая трава доставала ему до самых подмышек и он слышал такой же, как теперь, стремительный звук, видел, как вода хлещет по нависающим над ней веткам, затопляет поросшие мхом кочки, с которых он удил рыбу, пенится вокруг больших камней. Кое-где образовывались водовороты и даже маленькие водопады. Раз Кэшин видел, как, точно ножом, отрезало внушительный кусок противоположного берега и он медленно опустился в воду, и Джо успел заметить суетливо копошившихся в нем червей.

Так… Сесиль Аддисон расплачивалась по счетам Бургойна. Все квитанции и справки Сесиль у него есть, надо бы их разобрать.

Кэшин поднял ноги с табуретки, осторожно перекатился на правый бок, тяжело поднялся и подошел к столу. Толстую желтую папку придавила кипа старых газет.

Он налил чаю, поставил кружку на стол. Первый платеж был датирован январем девяносто третьего года. Он пролистал всю папку. Как правило, месячные платежи занимали одну страницу.

Что же, начать с самых ранних и идти по порядку? Он взглянул на обложку с написанными на ней именами и цифрами – магазины, продавцы, тарифы, электричество, вода, телефоны, суммы страховки. На других страницах были только даты, номера чеков и суммы. На первой же странице, попробовав во всем этом разобраться, он совершенно запутался.

Кэшин сидел, читал, перечитывал, пробовал объединить записи то так, то этак. Через час он набрал номер конторы. Миссис Маккендрик ответила, что Сесиль Аддисон нет на месте.

«Спит, наверное», – подумал Кэшин, а вслух произнес:

– Это полиция. Вообще-то мы ужасно вежливые, но, если надо, придем и разбудим миссис Аддисон.

– Подождите, – отозвалась она. – Я посмотрю, где она.

Через несколько минут в трубке раздался голос Сесиль Аддисон:

– Да-а.

– Это Джо Кэшин, миссис Аддисон.

– А, Джо. – По ее голосу было понятно, что она успела хорошо выпить. – Я тебя в новостях видела, грубиян. Так, мальчик, карьеру не делают.

– Миссис Аддисон, я тут просматриваю папку с квитанциями, которые вы оплачивали по поручению Бургойна. На некоторых отсутствуют имена, и поэтому непонятно, кому и за что платили.

Сесиль долго откашливалась. Кэшин убрал трубку от уха. Немного погодя Сесиль заговорила:

– Ничего особенного. Ежемесячные платежи, зарплаты, всякое такое.

– Я заметил, каждый месяц, с самого начала, вы платили кому-то по две тысячи. Не подскажете, что это такое?

– Понятия не имею. Чарльз давал номер счета, а я переводила деньги, вот и все.

– Мне нужны эти номера и банковские реквизиты.

– Это, знаешь ли, конфиденциальная информация.

Кэшин вздохнул как можно громче:

– Вы же понимаете, миссис Аддисон, что дело непростое. Речь идет об убийстве. Я приду к вам с ордером, и уж тогда мы заберем все ваши папки.

Она вздохнула в ответ:

– У меня нет этих сведений под рукой. Миссис Маккендрик тебе перезвонит.

– Пожалуйста, миссис Аддисон, пусть она постарается управиться за десять минут.

– Конечно-конечно. Только теперь зашевелились, да? После того, как погиб третий мальчишка и Бобби Уолш толкнул речь?

– Жду звонка от миссис Маккендрик, и побыстрее, если можно. Кстати, а кем был мистер Маккендрик?

– Он погиб в пятидесятые годы в Малайе. Был хвостовым стрелком на «Линкольне». [31]31
  «Линкольн»– британский тяжелый бомбардировщик «Авро Линкольн», состоявший на вооружении сил Британского содружества (в частности, Королевских ВВС Австралии) в годы войны в Малайе (1948–1960).


[Закрыть]

– Человек, который движется вперед, а глядит назад, – заметил Кэшин. – Мне знакомо это чувство.

– О том случае правильнее было бы сказать «валится вперед». Выпал с балкона гостиницы, пьяный как свинья, прости за выражение.

– Ужас!

Ровно через десять минут миссис Маккендрик перезвонила и сообщила необходимые сведения, но говорила напряженно, как будто имела дело с шантажистом. Теперь Кэшину нужно было просить Дава навести справки. Дав позвонил, когда Кэшин носил в комнату дрова, чтобы растопить камин.

– Докладываю: пришлось немного приврать, – сказал Дав. – Но с этого момента выкручивайся сам.

– Ну, всем нам приходится привирать. Имя установил?

День угасал, за холмами на западе разливался янтарно-желтый свет.

– Некто Поллард. Адрес: Северный Мельбурн, Кол-лет-стрит, сто двадцать восемь «а». Деньги всегда снимал в местных банкоматах.

– Полное имя?

– Артур Поллард.

Собаки тихо толкали его – пора было идти гулять.

– Итак, какой-то загадочный тип, который получал деньги много лет подряд, – сказал Кэшин. – Надо бы выяснить, кто такой.

Было слышно, как Дав забарабанил пальцами по столу.

– Видишь ли, – ответил он, – у меня тут всяких своих выяснений выше крыши. Даже это маленькое расследование и то заняло несколько часов.

– Дополнительные очки. Федералы будут гордиться тобой.

Послышались три коротких удара.

– Тут вот какое дело… Я не гожусь для расследования убийств, и то, что назначили меня, – ошибка. Меня не волнует смерть этого богатого старого пердуна. Меня не волнует, найдут убийцу или нет. Меня даже не волнует, что убийцами считаются погибшие, возможно, ни в чем не повинные люди.

Кэшин слушал и по очереди трепал собак по загривкам.

– А часы Бургойна? – спросил он. – Что-нибудь новое есть?

– Слушай, да отвали ты!

Пора было идти. Кэшин надел короткий старый отцовский плащ, темно-коричневый, весь в складках, похожих на морщины на лице угольщика. Примерно через год после того, как он поселился у Дугью, отец Берна отдал ему этот плащ, когда они как-то собрались на охоту с хорьками:

– Отца твоего. Вот, висел, тебя дожидался. Великоват чуть, но Мик-то был не маленький.

Они долго ходили под дождем, спустились с холма, чтобы защититься от противного ветра. Сухой сезон подошел к концу, и ручей начал заполняться водой. Собаки обиженно и удивленно смотрели на него, нюхали воду чуткими носами.

Кэшин засунул руки в большие клетчатые карманы. А тогда отец тоже был в этом плаще? Когда это случилось – днем, ночью? Перед тем как прыгнуть в «Чайник», снял ли он его, положив на каменную ступеньку?

Может быть, как раз на этой ступеньке они сидели с Хелен?

Стало холодно, и он свистнул собакам. Те одновременно повернули головы в его сторону.

* * *

Дождь был к лицу Кромарти. Старые канавы превращались в серебристые потоки, кирпичи, камни и черепица темнели от воды, листья вечнозеленых деревьев благородно сияли.

Кэшин остановился у кооперативного магазина, не выходя из машины, протер затуманенное боковое стекло и увидел, как мокрый толстяк толкает тележку супермаркета, хотя до него было далеко – целых четыре квартала, как двое мальчишек на скейтбордах явно прогуливают школу, как две женщины в бесформенных ситцевых хламидах спорят о чем-то прямо на ходу и, не соглашаясь друг с другом, сердито качают головами. Кэшин подумал, что никогда не понимал Кромарти, не знал, кто здесь держит все в кулаке.

О кулаке ему рассказал Синго.

«Это право бить, сынок. И еще право остановить того, кто бьет тебя. Вот это и есть кулак. Кулак – это ребята с миллионами и ребята, у которых ничего нет. Это ребята с тремя образованиями и ребята, которые в „Макдональдсе" меню прочитать не могут».

Конечно, кулак был у Бургойнов, когда их завод по производству двигателей давал работу половине города. Остался ли кулак у Чарльза после того, как завод продали? А зачем, собственно, он был ему после этого нужен?

Кэшин вышел из машины. Дождь намочил волосы, вода капала с бровей. В магазине он купил два мешка сухого собачьего корма, доехал до супермаркета, взял тележку и принялся кидать в нее все без разбору. За тем же молоком, хлебом или собачьей едой к Дерри Каллахану он теперь пойти не мог. Потом в рыбном магазине он купил еще несколько порций рыбного филе и направился в Кенмар.

На улице не было ни души, на миг утих ветер, и струи дождя начали падать отвесно. Нужно было еще купить мяса, и он остановился у магазина. За прилавком был новый продавец – толстый молодой коротышка с веснушчатым лицом и темными волосами. Они поздоровались.

– Отрежь-ка пару метров собачьей колбасы, – попросил Кэшин. – А Курт где?

– В Кромарти, у зубного.

– Помогаешь?

– Нет, постоянно. Похоже, для собак ничего нет, друг.

– Ну, давай что есть.

Парень взвесил колбасу, завернул ее в бумагу, положил в пакет.

– Теперь килограмма три костреца, – продолжил Кэшин. – Только от того куска, где уже кровь стекла.

Парень взял кусок, отрезал от него, сколько нужно, взвесил.

– Три триста пойдет?

– Возьму. Мясорубка чистая?

– Угу.

– Тогда проверни еще три кило мякоти. Только жира много не клади.

– А завтра сможете подойти?

– Занят, что ли?

– Ну, сейчас некогда.

– Тогда скажи Курту, что Джо Кэшин поищет другого мясника.

Парень постоял немного, подумал.

– Ладно, сейчас проверну, – сказал он.

Кэшин вышел, сел в машину, смотрел на дождь и думал, откуда он знает этого парня. Тот как раз заворачивал фарш, когда Кэшин открыл дверь.

– Ты ведь местный, да? – спросил Кэшин. – Как зовут?

– Ли Пиггот, – ответил он, неумело заворачивая толстыми пальцами фарш. – А вы не кузен Дугью?

– Точно. Знаешь Дугью?

– Не всех. С некоторыми в школу ходил.

– Ли Пиггот… А ты за наркотики в Кромарти не привлекался?

Парень моментально стал из розового багровым:

– Нет!

– Тогда, наверное, однофамилец. Мясник – хорошая работа, достойная. Люди ценят, когда мясник у них хороший. Они ему даже доверяют.

«Ты полицейский? Полицейский, – мысленно сказал себе Кэшин. – Вот и работай, создавай в своем поселке хорошую жизнь. Запугивай, устрашай…»

Последняя остановка – Порт-Монро. В участке царило запустение. Он вошел, посмотрел на свой стол: там лежал конверт со страницами факса от Дава.

Пора домой – впереди было целых пять недель отпуска. Дождь перестал, разгулялось, везде было чисто и свежо. Как много можно расчистить и построить за пять недель?

Ребб работал в саду. Он раскопал низкую дренажную стенку.

– Вот это да! – сказал Кэшин. – Что, эльфы, что ли, под дождем работали?

– Скажешь тоже – работа! Мне дождь не мешает.

– А мне мешает.

– Ну, так ты полицейский. Откуда тебе о работе-то знать. Для вас расстегнуть молнию – уже работа.

– Ты, видно, хорошо с Берном ладишь. Нахватался…

Они проработали часа два, откопали двадцать метров каменной кладки и остатки кованых железных ворот.

– Я тут пожевать приготовил, – сказал Ребб.

Они прошли в дом, Дейв вынул четыре аккуратно завернутых в бумагу сэндвича и разогрел их на гриле.

– Неплохо, – похвалил Кэшин. – Старинный рецепт?

– Какой там рецепт! Помидоры да лук.

Они вернулись, поработали еще час, а потом Ребб отправился доить коров.

– Старик пригласил меня в Кенмар, в паб, – предупредил он.

Кэшин провозился с полчаса, потом обошел участок и посмотрел, что уже сделано в саду и на стройке. Он вдруг почувствовал, что доволен тем, как идут дела, испытал гордость за самого себя. И еще, хоть работали они почти четыре часа, он почти не ощущал боли.

Но едва он распрямился после того, как положил еду в собачьи миски, его словно ударило током. Он медленно опустился на стул и долго сидел выпрямившись, закрыв глаза. Он не помнил, сколько прошло времени, прежде чем он отважился приподняться. Потом осторожно, неуклюже развел огонь, открыл бутылку пива и уселся за стол с бумагами.

Это были три медицинских заключения по Бургойну. Первое составили сразу, как он попал в больницу. Второе написал судебно-медицинский эксперт, который по требованию полиции осмотрел его на следующий день, насколько это было возможно в отделении реанимации. Третье сделал патологоанатом по результатам вскрытия. Причиной смерти Бургойна стал удар головой о каминную полку.

Эксперты установили, что синяки на его коленях, ладонях и ступнях возникли от передвижения на руках и коленях по жесткому ковровому покрытию. Гематомы на лице свидетельствовали о том, что Бургойна избивал человек ростом выше него, причем удары наносились обеими сторонами ладони шириной около девяти сантиметров. По спине его били, скорее всего, бамбуковой палкой, какой обычно подпирают садовые растения.

Кэшин открыл еще одну бутылку пива и выпил ее стоя, пытаясь представить себе только что прочитанное.

Старик поднимается с постели и ползет по длинному, застланному жестким ковром коридору.

Полураздетый старик на коленях, кто-то лупит его по щекам, седая голова болтается из стороны в сторону, а тот продолжает лупить, сначала ладонью, потом костяшками пальцев.

Потом его бьют бамбуковой палкой по спине, раз десять.

И вот он падает вперед, ударяется головой о каминную полку…

Кэшин открыл банку консервированного томатного супа, вытряхнул его в кастрюлю, добавил молока. К супу – хлеб с маслом. Зимой у Бургойнов на ужин всегда был суп – густой, наваристый, который они доедали до последней капли.

Надо бы научиться варить хороший суп. Интересно, это очень трудно?

Вспомнилось, как каждый день они садились на автобус и ехали в Кромарти, в школу, с Берном, Джоанни, Крейгом и Фрэнком, все шестеро толкались на заднем сиденье, ихсиденье. По дороге Берн, Барри и Пэт валяли дурака, он доделывал домашнюю работу, близнецы Джоанни и Крейг толкали друг друга и переругивались. Домой возвращались всегда в отличном настроении. Барри, Пэт и Берн сходили раньше, и до конца доезжали только они трое.

Кэшин поставил пиво на стул и почувствовал, что его тянет покурить. Что-то он не заметил, давно ли это началось. Наверное, давно, если он хватается за первую же возможность.

Он принялся вспоминать то утро в «Высотах»: старик в крови, на полу, пахнет кислятиной. Что это был за запах? Убийства так не пахнут. Кровь, моча, дерьмо, перегар, блевотина – вот как пахнут убийства.

Почему порезали картину? Что это может значить?

Он поднялся, нашел в своем блокноте имя Кэрол Гериг. Не прошло и трех секунд, как ему ответил девичий голос:

– Привет, Элис слушает.

Похоже, она была рядом, ждала звонка.

– Кэрол Гериг дома?

– Да-а, – протянула она разочарованно и крикнула: – Мам, тебя!

Что-то зашуршало, затем Кэрол сказала «алло».

– Это Джо Кэшин. Прошу прощения за беспокойство…

– Ничего страшного. Слушаю вас.

– Кэрол, помните разрезанную картину в доме Бургойна?

– Помню, а что? – так же разочарованно, как дочь, произнесла она.

– Она там так и висит?

– Нет. Я попросила Старки снять ее.

– А где она теперь?

– Я ему сказала, чтобы положил в кладовку.

– Где кладовка?

– Рядом с конюшнями. Надо через мастерскую пройти.

– Вас про картину спрашивали?

– Полицейские? Нет. По-моему, нет.

– Как думаете, почему картину порезали?

– Понятия не имею. Кошмарненькая картинка-то. Ну, или тоскливая.

* * *

Миссис Маккендрик оказалась дамой за шестьдесят, сухопарой, длинноносой, с седыми, зачесанными назад волосами. На столе у нее стоял компьютер. Слева, на уровне глаз, крепилась подставка с бумагой для записей. Справа в двух контейнерах лежали скрепки, кнопки, карандаши, степлер, дырокол, сургуч.

– Скажите, она не занята сейчас? – спросил Кэшин. – Я всего на несколько минут.

– В этой фирме принято договариваться о встречах заранее, – отрезала она, не отрываясь от клавиатуры.

Кэшин оглядел сумрачную комнату, оклеенную фотообоями с одинокими водопадами и тучными стадами на зеленых лугах, и почувствовал, что теряет терпение.

– Я не посетитель, – ответил он. – Я из полиции. Может быть, миссис Аддисон решит сама?

Стук по клавишам прекратился. Серые глаза обратились на Кэшина.

– Прошу прощения?

За спиной миссис Маккендрик появилась Сесиль Аддисон.

– В чем дело? – произнесла она. – Входи, Джо.

Кэшин прошел вслед, за Сесиль в ее кабинет. Она подошла к той стене, где располагался камин, оперлась о небольшой книжный шкаф, поерзала – такая худая, что вес ее никак не давил ни на кости, ни на сам этот шкаф.

– Садись, – пригласила она. – Ну что там у тебя?

Он передал ей список.

– Вот, по этим я уже звонил.

Сесиль пробежала глазами по рядам цифр и нахмурилась.

– Да это в основном зарплаты. Вот это… да, членский взнос клуба любителей скачек. Есть такой в Мельбурне, собирает взносы каждый год. Выписка с кредитной карточки… Сейчас-то мизер, не то что раньше… Это… это налог на дом в Северном Мельбурне, на Вуд-стрит. Каждый год выходило все дороже и дороже, не понимаю, чего он так к нему привязался. Там собирались «Товарищи». Я еще оформляла акт о передаче собственности.

– Что за дом?

– Скорее, зал. Сначала там проводились концерты какие-то, постановки. Музыкальные. А потом была штаб-квартира «Товарищей».

Сесиль захлопала по карманам в поисках сигарет. Сегодня они нашлись быстро – в сумке. Она вытащила одну, щелкнула зажигалкой «Ронсон», прикурила, глубоко затянулась, пыхнула серым дымом, зашлась в кашле.

– Расскажите мне о «Товарищах», – попросил ее Кэшин.

– Ну, деньги приходили от Эндрю Бичема. Знаешь, кто это?

– Нет.

– Было время, дед Эндрю владел чуть ли не половиной Сент-Кильды. Бичемов здесь считали настоящими господами. Да еще на той стороне Гамильтона земля была у них. Сейчас-то ее разделили, не помню, на четыре доли или на пять. А тогда к ним даже из королевской семьи приезжали. Аристократы, сэры, голубая кровь… В поло играли.

Сесиль посмотрела на сигарету, повернула руки ладонями вверх, потом вниз.

– Они, Бичемы, в Англии учились, – продолжила она. – Тут им, видите ли, не нравилось. И школы в Мельбурне плохие, и университет так себе. Эндрю ни единого дня в жизни не работал. Знаешь, его ведь наградили Военным крестом. А потом он женился на девушке из семьи Маккатчен, богатой почти как он и вполовину его моложе. Она повесилась в особняке в Готорне, а Бичема в тот же день хватил удар. Половина туловища совсем отнялась – ни ногой, ни рукой не мог шевельнуть. В конце концов он женился на медсестре из больницы. Выждав положенное время, конечно…

Кэшин слушал ее и думал, что хорошо понимает Бичема.

Тем временем Сесиль посмотрела в окно и продолжила:

– Медсестры – они вроде ангелов. Помню, после операции пришла в себя, ничего не соображаю, не пойму, где я, и тут это видение в белом…

Она помолчала.

– Миссис Аддисон, а «Товарищи»? – попытался вернуть ее к теме Кэшин.

– Ну да, ну да… О Рафаэле Моррисоне знаешь?

– Нет, и о нем не знаю.

– Он летал на бомбардировщике, давал жару немцам – ну помнишь из истории, Дрезден, Гамбург… Шлепал всех без разбору как мух – женщин, ребятишек, стариков, там и солдат-то почти не было. А когда приехал домой, ему было видение: научи молодых, чтобы не повторяли твоих ошибок, новый мир, все такое… Духовное совершенствование. Ну вот он и придумал своих «Товарищей». – Сесиль зевнула, прикрыла рот рукой и продолжила: – Да… Эндрю Бичем прослышал о «Товарищах» от Джока Камерона – они вместе воевали. Джок представил Эндрю и Моррисона старику Бургойну, а тот проглотил наживку – ведь старшие мальчики у него погибли – и построил свой лагерь как раз на этом самом месте, на земле Бургойнов. Тогда, в конце пятидесятых, я уже работала в фирме.

– Что-то я не пойму, кто такой Джок Камерон?

– Сорок лет был столпом этой фирмы. Джока ранили на переправе через Рейн, и он приехал сюда поправлять здоровье. – Сесиль пристально посмотрела на Кэшина. – А ты чем-то похож на Чарльза Бургойна, – заметила она.

– Так что же «Товарищи»?

– У Джока семья была такая хорошая, – не слушая его, продолжила она. – Мы познакомились в шестьдесят седьмом, когда вместе плавали в Англию на «Звезде Дандина». Какие там стюарды были! Высокие, рослые, как на подбор! Когда проходили по узким коридорам, так и норовили потереться о моего Гарри. Ему это так не нравилось.

Кэшин смущенно отвел глаза:

– Давайте о другом… Джейми Бургойн, кажется, утонул на Тасмании.

– Да, еще одна семейная трагедия, – подтвердила она, не переводя дыхания. – Ведь его мать умерла совсем молодой!

– Что с ней случилось?

– Упала с лестницы. Врач сказал, снотворного наглоталась. По-моему, транквилизаторы… но нет, не могу точно припомнить. В ту же ночь, когда «Товарищи» сгорели. Двойная трагедия!