Текст книги "Подруга Дьявола"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Энни встала:

– Ты прав. – Задержавшись в дверях, она окликнула его: – Алан?

– Да?

– А хорошо, что мы снова работаем вместе!

Все воскресенье у Бэнкса не было минуты свободной: встречи, совещания, допросы, которые не внесли ни малейшей ясности в расследование дел Хейли Дэниэлс и Кевина Темплтона, – они, вне всякого сомнения, были убиты разными людьми и по разным причинам, но в одном и том же месте.

Из Солфорда на опознание тела сына приехали родители Темплтона, и Бэнкс ненадолго встретился с ними в морге. Родителям он решил представить дело следующим образом: их сын погиб на посту во время дежурства, а не занимаясь расследованием по собственной инициативе. Бэнксу казалось, этой невинной ложью он хоть немного облегчит родительское горе. Мать Темплтона, заливаясь слезами, повторяла, что они проглядели сына. Она, причитая, твердила, что все повторяется: так же было и с его сестрой, которая в семнадцать лет убежала из дома. Плакала и убеждала всех, что это не их вина, что они богобоязненные люди и не могли смириться с тем, что их дочь спит с мужчинами. Впоследствии, правда, они пытались сами ее разыскать, объяснил отец, даже обращались в полицию, но безуспешно. И вот теперь они потеряли еще и Кевина.

Так вот, наверное, кто эта девушка, вспомнил Бэнкс фотографию на прикроватном столике Темплтона. Теперь понятно, почему Кев так грубо вел себя в семьях, куда приходил для допросов… Сколько же секретов и горестей люди вынуждены носить в себе!

Ему необходимо было еще раз поговорить со Стюартом Кинси о музыке, которую тот слышал в Лабиринте в ночь, когда убили Хейли. Темплтон в своих заметках тоже писал о донесшейся до него песне, а Бэнкс, имея на этот счет свою теорию, хотел теперь проверить ее на практике.

День прошел в суете и хлопотах, и только в половине седьмого вечера он вспомнил, что так и не позвонил Софии, с которой накануне договорился о прогулке. В течение этого суматошного дня он не раз думал о ней – если говорить откровенно, она слишком часто и бесцеремонно для недавней знакомой вторгалась в его мысли, – но люди и события, словно сговорившись, не давали ему возможности сделать звонок. Когда Бэнкс наконец добрался до телефона, время для прогулки было уже упущено, однако он решил хотя бы извиниться и набрал ее номер. Она ответила после четвертого гудка.

– София? Это Алан, Алан Бэнкс.

– О, Алан. Спасибо, что позвонили. Я слышала в новостях о ночном происшествии и поняла, что вам не до меня.

– Мне так жаль, что мы не пошли на прогулку, – печально произнес Бэнкс.

– Еще сходим.

– Но ведь вы во вторник уезжаете домой?

– Да, но я вернусь.

– Послушайте, – решительно произнес Бэнкс, – что бы ни произошло, а есть все равно надо. За весь день я не съел ничего, кроме печенья с финиковой начинкой. На Касл-гарденс есть отличный ресторанчик «Кафе де Прованс». Что вы скажете, если я приглашу вас поужинать со мной?

Она ответила после короткой паузы:

– Прекрасно. Ужин вполне заменит прогулку. Если, конечно, это не в ущерб работе.

Бэнкс почувствовал, как горячая волна прилила к сердцу:

– Конечно же нет. Я, правда, не смогу задержаться надолго, но уж лучше так, чем никак. – Он посмотрел на часы. – В семь вас устроит? Или это слишком рано?

– В самый раз.

– За вами заехать?

– Спасибо, я пройдусь. Это недалеко.

– Ну хорошо. Тогда до встречи. В семь.

– Условились.

Когда Бэнкс опустил трубку на рычаг, ладонь его была влажной, а сердце учащенно билось. Ведешь себя, как мальчишка! – мысленно укорил он себя и, встав со стула, потянулся за пиджаком.

Мэгги Форрест не просто работала художником-иллюстратором детских книг в Великобритании, она еще и жила в Лидсе. Проведя три года в Торонто, она возвратилась на родину, сняла квартиру на берегу канала Лидс – Ливерпуль, у самой воды, и вернулась к своей прежней профессии.

Во второй половине дня в воскресенье Энни въехала на парковку возле канала. Она легко нашла квартиру Мэгги на верхнем этаже многоэтажного дома. Они встречались, правда мельком, при расследовании дела Хамелеона, но Мэгги ее не узнала и впустила только после того, как Энни показала удостоверение.

Квартира просторная, стены выкрашены в яркие теплые тона – оранжевый и желтый. Помещение заливал свет, проникающий через застекленную крышу. Такое освещение необходимо ей для работы, подумала Энни.

– Что привело вас ко мне? – спросила Мэгги, усадив Энни на диван, обтянутый светло-бежевой тканью.

Сама Мэгги, поджав под себя ноги, удобно устроилась в огромном, с широкими подлокотниками кресле напротив. За окном, позади здания газеты «Йоркшир пост», виднелась обширная строительная площадка, обещавшая в недалеком будущем выставить на рынок жилья много подобных квартир. Присмотревшись к хозяйке квартиры, Энни решила, что у Мэгги Форрест как раз такая бегло-пренебрежительная, безразличная манера смотреть вокруг себя, которую Челси Пилтон подметила, как ей казалось, у убийцы, а Мэл Денверс из Мэпстон-Холла – у Мэри. Нос у Мэгги был чуть длинноват, подбородок немного выдавался вперед, но в целом она выглядела привлекательно. В коротко подстриженных волосах заметно проблескивала седина, глаза смотрели выжидательно и настороженно. Интересно, подумала Энни, указали бы на нее Мэл и Челси при опознании?

– Прекрасная квартира, – начала разговор Энни. – Вы давно в ней живете?

– Полтора года, – ответила Мэгги.

– А вы никогда не навещаете своих друзей Руфь и Чарльза Эверетт на Хилл-стрит? Это же совсем рядом. Они даже и не знают, что вы опять в городе.

– Признаться, я как-то забыла про них, – пожала плечами Мэгги и отвела глаза в сторону. – А они были добры ко мне.

– А с Клэр Тос вы виделись?

– Да она меня ненавидит. А мне ее искренне жаль.

– Она нуждается в помощи, Мэгги. Она уже давно взрослая, но то происшествие с подругой исковеркало ей жизнь. А вы могли бы сделать для нее много хорошего.

– Я не психиатр. Или вы думаете, я сама легко отделалась? Этот этап моей жизни закончен и возвращаться назад я не хочу.

– Почему бы вам в таком случае не уехать подальше, чтобы вообще ничто не напоминало о прошлом?

– Да потому что я тут родилась. Мне все это нравится. – Она указала в сторону окна.

– Вы замужем?

– Нет. Вы, видимо, пришли для того, чтобы выяснить мое семейное положение? Тогда скажу сразу: бойфренда у меня тоже нет. Мужчин в моей жизни нет, но я вполне счастлива.

– Отлично, – сказала Энни и подумала, что, не будь в ее жизни мужчин, она тоже могла быть счастливой. Ни один мужчина не принес ей счастья. Впрочем, следует разобраться, кто тому виною – мужчины или она сама?..

Мэгги не предложила ни чаю, ни кофе, а Энни буквально умирала от жажды. Ну ничего, попозже зайдет в какое-нибудь кафе.

– А машина у вас есть? – спросила она.

– Да. Красный «рено-меган». Я что-то нарушила?

– Вот это я как раз и пытаюсь выяснить, – отозвалась Энни. – Где вы были утром в прошлую субботу, восемнадцатого марта? В День матери?

– Здесь и была. Где же мне еще быть?

– Ну, например, где-нибудь рядом с Уитби. Вы там когда-нибудь бывали?

– Несколько раз случалось, но не утром в прошлую субботу.

– Вам известно такое заведение – Мэпстон-Холл?

– Только из сообщений в новостях, – сказала Мэгги. – Это касается Люси Пэйн, верно? Как же я не догадалась!

– А мне кажется, вы догадались, – ответила Энни.

– Так вы думаете, это я ее убила?

– Я этого не сказала.

– Но вы так думаете, верно?

– А разве не так?

– Нет. Я была здесь.

– Одна?

– Да. Я постоянно одна. Мне комфортно в одиночестве. Когда человек один, он никому не может причинить зла, и никто не может причинить зла ему.

– Но человек может навредить сам себе.

– Это не в счет.

Раздался отдаленный гудок дизельного локомотива, приближающегося к городскому вокзалу.

– Значит, никто не может подтвердить, что вы находились здесь? – спросила Энни.

– Мне и в голову не приходило, что придется это кому-то доказывать.

– Чем вы занимались?

– Не помню.

– Так ведь прошла всего неделя, – удивилась Энни. – Попытайтесь вспомнить. А свою мать вы навещаете?

– Моя мать умерла. Наверное, я читала газеты. Иногда я беру их с собой в кафе, сажусь за столик на открытом воздухе, но то утро было ветреным и холодным.

– Значит, это вы помните? – спросила Энни.

– Только потому, что мне пришлось читать газеты дома.

– Вы когда-либо слышали о Карен Дрю?

Вопрос, казалось, удивил Мэгги.

– Нет, – решительно ответила она. – Никогда.

– Странно, – удивилась Энни. – А ведь это имя упоминалось в газетах в связи с убийством Люси Пэйн. Последнее время она жила под этим именем.

– Возможно, я не обратила на это внимания.

– А как вы относитесь к Люси?

– Эта женщина пыталась меня убить. Когда надо было идти в суд, в полиции мне сказали, что прокуратура даже не намерена возбуждать дело против нее. Так как, по-вашему, я должна к ней относиться?

– Вы обижены и возмущены?

– А как вы думаете? Я доверяла Люси Пэйн, помогала ей, когда она в этом нуждалась, а она не только предала меня, но и убила бы – я это знаю, – не подоспей вовремя полиция. Ну и как я могу к ней относиться?

– Вы настолько сильно ее ненавидите, что готовы убить?

– Да. Но я ее не убивала. Я даже не знала, где она находилась.

– А вы знаете Джулию Форд?

– Да, с ней я виделась. Она была адвокатом Люси.

– Вы с ней общаетесь?

– Я пользуюсь услугами ее фирмы, когда у меня возникает необходимость в юридической поддержке, но это бывает нечасто. Вы хотите спросить, играем ли мы с нею в гольф или посещаем один и тот же клуб? Нет. К тому же мне не нужен адвокат по уголовным делам. Чаще я имею дело с Констанс Уэллс. У нас с ней дружеские отношения. Кстати, она помогла мне с этой квартирой.

Понятно, подумала Энни, вспомнив акварель в рамке на стене кабинета Констанс Уэллс.

– Это вы подарили ей рисунок к сказке «Гензель и Гретель»?

Глаза Мэгги округлились от удивления:

– Да… А вы что, видели?

– На прошлой неделе я у нее была. Прекрасный рисунок.

– Только не надо меня захваливать.

– Я и не собиралась этого делать. Рисунок действительно хорош.

Мэгги молча пожала плечами, лицо ее приняло отсутствующее выражение.

– А где вы были прошлой ночью около полуночи? – спросила Энни.

– В это время я только что вернулась из Лондона. В пятницу вечером у меня была встреча с моим издателем, поэтому я решила задержаться в Лондоне до субботы, сделать кое-какие покупки.

– Где вы останавливались?

– В отеле «Хэзлит» на Флит-стрит. Мой издатель всегда бронирует там для меня номер. Это очень удобно.

– И в отеле это подтвердят?

– Разумеется.

Энни встала, собираясь откланяться. Она и раньше считала, что попытка обвинить Мэгги Форрест в обоих убийствах лишена оснований. Теперь ясно: Мэгги действительно не могла убить Кевина Темплтона, разумеется, при условии, что ее алиби подтвердится. А вот что касается Люси Пэйн, тут Мэгги во главе списка подозреваемых. На это время алиби у нее нет.

Бэнкс приехал в «Кафе де Прованс» первым. Народу было не очень много, и Марсель, настоящий французский метрдотель, бурно и с подчеркнутой учтивостью приветствовал его и лично проводил к уединенному столику, накрытому белоснежной скатертью. В центре стола в стеклянной вазе стояла роза на длинном черенке. Бэнкс надеялся, что весь этот шик не покажется Софии чрезмерным и она не заподозрит его в желании произвести впечатление. Он ни на что не рассчитывал, просто радостно предвкушал предстоящий ужин в обществе красивой и интеллигентной дамы. Бэнкс не мог вспомнить, когда в последний раз ему доводилось испытывать подобное чувство.

София появилась вовремя, и Бэнкс, сидя за столиком, видел, как она отдала пальто Марселю и прошла внутрь. Он встретился с ней взглядом и улыбнулся. На ней были дизайнерские джинсы и наимоднейшая блузка с вырезом на спине.

София неторопливо подошла – она даже ходит красиво, подумал Бэнкс, – села напротив. Ее волосы были по-прежнему стянуты сзади и спадали на плечи, несколько тонких прядей выбились на щеки и лоб. Глаза были именно такими, какими он их запомнил: темными и бездонными. Сейчас в них, словно в стекле, отражалось пламя свечей.

– Очень рад, что вы пришли, – приветствовал ее Бэнкс.

– Взаимно. Когда я услышала новости, сразу поняла, что наша прогулка отменяется. Вы смотрели на себя в зеркало? Держу пари, вы не спали сегодня.

– Совсем не спал, – подтвердил Бэнкс.

И только тут он сообразил, что не только не спал с прошлого вечера, но даже не был дома. Черт, на нем тот же самый костюм, в котором он был на званом обеде у Харриет. А ведь в участке у него есть смена одежды! Он смутился, но София, как истинная леди, сделала вид, что этого не заметила. Изучая меню, они перебрасывались короткими фразами о том о сем – София оказалась гурманом и знатоком кулинарии. Бэнкс заказал бутылку выдержанного кларета.

– Так ваше имя София? – спросил он, когда они сделали заказ: бифштекс и frites <sup>[29]29
  Жареный картофель (фр.).


[Закрыть]</sup> для него и морской окунь для Софии; на закуску выбрали салат из сыра стилтон, груш и грецких орехов.

– София Катерина Уивер.

– А как вас зовут близкие? Софи?

– Нет.

– И не Кейт?

– Никогда так не звали.

– Так значит, София…

– «Только не зови меня "сладкой"».

– Что? – не понял Бэнкс.

Она улыбнулась:

– Это из песни Тиа Гилмор. Правда, песня не совсем приличная.

– Я знаю Гилмор, – сказал Бэнкс. – Она исполняет старые вещи «Битлз». Мне понравилось, и я даже купил ее диск с записями песен других групп.

– «Лофт Мьюзик», – кивнула София. – Хорошая подборка, но вы послушайте, как она исполняет собственные песни.

– Послушаю. А вы работаете в музыкальном бизнесе?

– Нет, я продюсер на Би-би-си – радиопрограммы по искусству, поэтому мне приходится иметь дело с людьми, работающими в музыкальной сфере. Недавно я подготовила серию передач о диск-жокее Джоне Пиле и несколько передач о радиожурналисте Бобе Харрисе, который представляет музыкальные новинки на Би-би-си-2.

– Боб Харрис, кажется, еще шоу «Популярный легион» на телевидении ведет?

– Да-да. Именно он познакомил меня с Тиа на праздновании ее дня рождения.

– Что вы говорите! Я поражен.

– Среди гостей был и Роберт Плант. А вот с вашим сыном я до сих пор не встречалась.

– Понятно… Вы пришли, оказывается, поговорить о моем сыне. Предупреждаю, у вас ничего не получится.

София рассмеялась:

– Не только об этом.

– Вы понимаете, что я имею в виду, – промямлил Бэнкс, чувствуя, что краснеет.

– Конечно, понимаю. Но это ваш сын. Брайан успешный музыкант и очень симпатичный молодой человек. Вы должны им гордиться.

– Да я горжусь… Хотя нелегко смириться с тем, что ваш сын решил отказаться от образования и присоединился к рок-группе. А уж насколько он симпатичный, не могу судить: вам бы взглянуть на него, когда он был грубым прыщавым юнцом!

София улыбнулась.

– Извините меня, пожалуйста, за вопрос, но что вы забыли на этом званом обеде у Харриет? – спросил Бэнкс. – Собравшееся там общество вряд ли могло заинтересовать вас.

– Вы правы. Да я и не собиралась идти.

– А почему пошли?

– Не хотела упускать шанс встретить главного копа Иствейла.

– Я серьезно.

– И я серьезно! Я столько слышала о вас в последние годы. Может, вам это покажется глупым, но у меня такое чувство, что мы с вами давно и близко знакомы. Когда тетя Харриет сказала, что пригласила вас на обед, я обещала ей, что приду, хотя мне и не хотелось. Вы уже за столом, наверное, сидели, и тут я вдруг подумала, что буду проклинать себя, если упущу возможность вас повидать. Предчувствовала, что будет скука смертная, но…

– Но?

– …получилось совсем не так. – Она кивнула в подтверждение своих слов. – Вам, видно, там тоже понравилось, если вы даже не захотели переодеваться. Должна признаться, я впервые имею дело с мужчиной, который второй вечер подряд появляется на людях в одной и той же одежде.

Да… настоящая леди такого не скажет. Но ее прямота понравилась Бэнксу. Он ответил улыбкой, и они рассмеялись.

Принесли закуску, и они с удовольствием принялись за еду. Бэнкс с большей охотой съел бы сейчас гамбургер с картофелем фри, чем этот аристократический, прекрасно оформленный салат. Он был так голоден, что ему приходилось сдерживаться, чтобы не показать спутнице, как ему хочется есть. Ну ничего, скоро принесут бифштекс и frites.

За едой они говорили о музыке, Лондоне, загородных прогулках – о чем угодно, только не о преступлениях, и Бэнкс узнал, что она живет в небольшом домике в Челси, успела побывать замужем за успешным режиссером звукозаписи, но развелась с ним, детей у нее нет, она любит свою работу и очень рада, что у отца в Иствейле квартира, куда она может приезжать, когда захочет.

Она была наполовину гречанка, наполовину англичанка. Бэнкс вспомнил, что один из братьев Харриет был дипломатом. Он работал в посольстве в Афинах, где встретился с будущей матерью Софии, она помогала отцу в таверне. Наперекор всем советам они поженились и недавно отпраздновали рубиновую свадьбу. Сейчас они находились в Греции.

София в детстве часто переезжала с места на место, и ей не удавалось привыкнуть к какой-то одной школе, завести друзей, поэтому теперь она ценит то, что имеет. На работе она общается с множеством интересных людей: литераторами, музыкантами, художниками, кинематографистами, часто бывает на концертах, выставках, фестивалях.

Бэнксу такая жизнь, в которой события сменяют друг друга как в калейдоскопе, казалась утомительной. Да у него и времени на все это не было. Часто он работал целыми сутками, а короткие промежутки отдыха использовал, чтобы расслабиться с помощью музыки, фильма и стакана вина. Он бывал в опере, когда позволяло время, а когда позволяла погода, ходил в долгие пешие прогулки по окрестным холмам; иногда заглядывал в местный паб на так называемые «народные ночи», когда с вечера до утра исполняют народные песни и танцы. Правда, теперь он посещал эти торжества все реже, потому что Пенни Картрайт, местная fame fatale, дала ему от ворот поворот.

Ужин шел своим чередом, а когда они наполнили вином бокалы, Бэнксу вдруг почудилось, что он стоит под уличным фонарем в конце дорожки, ведущей к дому Харриет, и этот освещенный круг – единственное реально существующее место во вселенной, а всё, находящееся за его пределами, не более чем бестелесные тени. Эта иллюзия прервалась, когда Марсель подал счет. Бэнкс расплатился, несмотря на протесты Софии, и вот они снова на улице, и снова настало время прощаться. Бэнксу предстояло вернуться в управление, чтобы узнать, как идет расследование. Удивительно, что за все время, пока они сидели в «Кафе де Прованс», ни разу не зазвонил мобильник.

София поблагодарила за ужин, они неловко прижались щеками – сейчас такой «поцелуй» входил в моду – и не заметили, как их губы слились в настоящем поцелуе, долгом и сладком. Оторвавшись друг от друга, они разошлись в разные стороны. Бэнкс, шагая к управлению по ведущей под уклон дороге, внезапно понял, что не договорился с Софией о следующей встрече. Шагов через десять он обернулся, в эту же секунду София тоже посмотрела назад, и они улыбнулись друг другу. Как странно, подумал Бэнкс. Раньше он, расставаясь, никогда не оглядывался и готов был поспорить, что и София всегда следовала принципу «уходя – уходи».

15

Ранним утром в понедельник Энни явилась в управление бодрая и выспавшаяся: за весь вечер она выпила только чашку горячего шоколада – ничего более крепкого. Она едва успела нажать на кнопку кофейного автомата, как в помещение ворвался ее нынешний начальник Браф, прокричав на ходу:

– Детектив Кэббот, ко мне в кабинет! Сейчас же!

Энни похолодела. В чем дело? Браф ненавидит кофейные автоматы, или Эрик решил подпортить ей репутацию? Может быть, у него остались фотографии и он послал их Брафу или в Главное управление полиции? Она боялась даже думать об этом.

Кабинет Брафа был просторен и хорошо оснащен всевозможными техническими средствами, необходимыми руководящему работнику. Суперинтендант сел за стол и резким жестом указал Энни на жесткий стул рядом. Она отчетливо слышала глухой стук собственного сердца.

– Так что вы можете сказать в свою защиту? – рявкнул Браф, не объясняя причины своего внезапного гнева.

– О чем вы? – не поняла Энни.

– Да не прикидывайтесь, черт возьми! Я говорю об убийстве Люси Пэйн. Пресса меня уже окончательно достала, я их карандаши прямо у себя в заднице чувствую! А я выгляжу полным кретином: подозреваемого как не было, так и нет. Прошла уже неделя, а вы, как я вижу, все еще топчетесь на месте.

Как ни странно, Энни почувствовала облегчение хотя бы потому, что речь идет не об Эрике. С того памятного визита к нему домой он не давал о себе знать, и это было хорошим знаком. Возможно, он понял ее «намек», столь же очевидный, как удар тупым предметом по голове.

– При всем моем уважении к вам, сэр, – начала она, – прошу вас понять: мы сделали все возможное, чтобы выяснить, кто эта таинственная женщина, но она словно растворилась в воздухе. Мы опросили всех в Мэпстон-Холле, причем дважды: и сотрудников, и пациентов, с которыми можно установить контакт, но ни от кого не смогли получить никакой информации. Никто ничего не знает о Карен Дрю.

– А если сотрудники попросту врут? – недовольно проворчал Браф.

– Не исключено, сэр. Мы выяснили, где все они находились во время убийства. Если кто-либо из них и причастен, то не к убийству, а к распространению информации о том, что Карен Дрю – это Люси Пэйн. Поверьте мне, сэр, мы работаем.

– Но почему так медленно?

– На такое сложное расследование нужно время, сэр. Очень много данных, нуждающихся в проверке. Нам приходится буквально вынюхивать информацию, добывать ее по крупицам.

– Я слышал, вы, собирая материал по некоторым старым делам, наведывались в Лидс и Иствейл для переговоров со своим прежним бойфрендом. Я руковожу не брачным агентством, детектив Кэббот. Попрошу запомнить это!

– Ничего подобного не было! – осадила его Энни. Такого тона по отношению к себе она не могла позволить даже руководству, к тому же бунтарская кровь ее отца, анархиста и мятежника, взыграла в ее жилах. – И попрошу вас выбирать выражения! Вы не в брачном агентстве, суперинтендант Браф!

Браф, очевидно, не ожидал такой бурной реакции, и пыл его сразу угас. Поправив галстук, он поудобнее расположился в кресле.

– Вы не представляете себе, как на меня давят, требуя результатов по этому делу, – произнес он извиняющимся голосом.

– В таком случае надо поддерживать и поощрять своих сотрудников, а не использовать в качестве допинга личные оскорбления.

Браф покраснел, заерзал в кресле, замолол какую-то бессмыслицу, но, постепенно успокоившись, стал во всех подробностях расспрашивать Энни о том, что именно она намерена предпринять.

– Прежде всего проверю несколько любопытных сюжетов, – ответила Энни. – Есть подозрение, что убийца Люси Пэйн совершил еще одно преступление.

– Вы говорите о гибели того детектива из Иствейла, Темплтона… Да, не повезло бедняге.

– Да, сэр, о нем. Я знала Кева Темплтона. – Энни запнулась, чуть не ляпнув, что он был ее другом. – По моему мнению, он был убит тем же человеком, что перерезал горло Люси Пэйн. Почерк в обоих случаях очень похож, места совершения убийств территориально недалеки друг от друга. По показаниям свидетелей, оба преступления совершены некой особой женского пола, вооруженной чем-то вроде опасной бритвы или похожего на нее предмета с острым лезвием.

– Но, черт возьми, Темплтон убит не на нашей территории!

– Неважно, если убийца в обоих случаях один и тот же, сэр. Вы что, действительно верите, что две разные женщины слоняются по всему Йоркширу и перерезают горло людям, которые, по их мнению, являются опасными убийцами и насильниками?

– Неубедительно, конечно, звучит…

– А как вы думаете, не связаны ли эти случаи с давним нераскрытым делом, когда некая женщина убила двух мужчин, один из которых был серийным убийцей, а второго она причислила к насильникам по ошибке?

– Возможно, но я покопался в документах, детектив Кэббот. В них нет абсолютно никаких свидетельств, что Грег Исткот был убит женщиной. Да и был ли он убит? Он мог инсценировать свое исчезновение, почувствовав, что полиция вот-вот на него выйдет. Я считаю такое объяснение наиболее логически обоснованным.

– Он мог так поступить, – согласилась Энни, – но с какой стати? У полиции на него ничего не было. А какую-то женщину видели и с Джеком Гримли, и с австралийским пареньком, Китом Маклареном, причем после всех событий она тоже пропала.

– Господи! Это было восемнадцать лет назад! Ведь вы даже не можете доказать, что эта самая Кирстен, или как ее там, знала, что на нее напал именно Исткот. Это же абсурд!

– Не больший, чем обычно бывает при расследовании дел, когда у нас нет исчерпывающей доказательной базы, сэр. Я пытаюсь выйти на психиатра Кирстен. Она проходила курс лечения гипнозом в Бате в восемьдесят восьмом году. Кто знает, не помогло ли это ей воскресить в памяти некоторые подробности нападения?

Браф презрительно хмыкнул. Не верит в действенность гипнотерапии, подумала Энни.

– Орудия убийства разные, – горячился Браф. – Киту Макларену был нанесен удар камнем, а горло Люси Пэйн перерезано острым лезвием.

– Орудие убийства можно поменять. И если она убивает только насильников или тех, кого по ошибке считает таковыми, понятно, почему она не попадала в поле нашего зрения в течение этих восемнадцати лет.

– Это все домыслы. А мне надо сообщить прессе что-то определенное, действительно реальное, важное.

– А с каких пор прессу стали интересовать реальные события и факты?

– Детектив Кэббот!

– Извините, сэр. А почему бы вам не сказать, что мы сейчас отрабатываем новую версию, но подробности в интересах следствия вы сообщить им пока не можете? Думаю, они будут удовлетворены.

– Что за версия?

– Кирстен Фарроу. Мы допросим всех, кто контактировал с Карен-Люси, и это даст нам возможность выйти на убийцу.

– И вы уверены, что убийца – Кирстен Фарроу?

– Да, – убежденно сказала Энни. – Но этого вы им говорить не будете. Даже если я и не права, мы все равно движемся в правильном направлении. Ведь кто-то же знал, что Карен – это Люси. Возникает вопрос: кто? Либо сам убийца, либо человек, который сказал об этом убийце. Я пытаюсь добыть улики, подтверждающие, что Кирстен убила Люси Пэйн. Если повезет, получу их уже сегодня.

– Хорошо, – кивнул Браф. – Вот это я и хотел услышать. Тогда я на вашей стороне. Все становится на свои места, когда вы не приплетаете всю эту бодягу, датированную восемьдесят девятым годом. Только будьте осторожны и действуйте осмотрительно, чтобы не прищемить кому-нибудь яйца. Помните, все эти профессионалы – вы знаете, о ком я, – доктора, эксперты и прочие… считают себя непогрешимыми.

– Об этом не волнуйтесь, сэр, я никого из них не обижу, – успокоила Брафа Энни. – Я могу идти?

Он величественно повел головой и произнес:

– Продолжайте работать. И поторопитесь. Надеюсь, что о положительных результатах вы доложите сегодня до конца рабочего дня.

– Да, сэр, – ответила Энни и, выходя из кабинета, скрестила пальцы.

Бэнкс смертельно устал, и все же, вернувшись после полуночи домой, долго не мог заснуть. Они пока так и не продвинулись в поисках убийц Темплтона и Хейли Дэниэлс, поэтому рабочий день он решил начать с тщательной проверки текущих дел по расследованию обоих убийств.

В случае с Хейли Дэниэлс все указывало на то, что убийцей был тот же тип, что ее изнасиловал.

Хейли, надо полагать, была с ним знакома, и он задушил ее, чтобы она не сообщила о нем в полицию. Испугавшись содеянного, он придал телу девушки позу спящей, пытаясь скрыть изнасилование. На очередном допросе Джозеф Рэнделл признался, что касался Хейли и мастурбировал рядом с ней, но категорически отрицал, что менял ее положение. Бэнкс ему поверил, поскольку Рэнделлу не было смысла врать.

Убийство Темплтона, совершенное умело и профессионально, было, вероятно, ошибкой: преступница перерезала ему горло в полной уверенности, что защищает Челси Пилтон и избавляет мир от жестокого серийного маньяка.

Кто мог рассуждать подобным образом? Бэнкс был уверен: Кирстен Фарроу. Правда, кое-какие сомнения у инспектора имелись: в 1989 году Кирстен отомстила убийце, который напал на нее, искалечил и по случайности оставил в живых, но к Люси и Теренсу Пэйн она не имела никакого отношения. Если это и вправду ее рук дело, значит, она решила мстить всем насильникам. Эту версию стоит проверить и подсказать Энни, если, конечно, она сама до нее не додумалась. Энни права: им хорошо работается вместе. Если отбросить личные проблемы, ему действительно сильно не хватает Энни. Когда же, черт побери, она вернется из Восточного округа?

С утра нужно будет пересмотреть записи систем видеонаблюдения, сначала – по делу Хейли Дэниэлс.

В понедельник утром вся группа собралась на совещание. Уинсом, Хэтчли, Уилсон расселись по своим местам – пустое место Темплтона зияло как опасная яма на дороге – и, выслушав напутствия и комментарии шефа, принялись за просмотр видеозаписей.

На экране – знакомые эпизоды: время закрытия пабов – на рыночной площади мужчина и женщина в сильном подпитии спорят, потом поют, обнимая друг друга; компания, только что вывалившаяся из «Фонтана», стоит тесным кружком, Хейли объясняет им, что идет в Тейлор-ярд по нужде, а потом?.. Она не сказала им, куда пойдет потом. Наверняка к Малкому Остину.

Но зачем? Ей девятнадцать, она поехала со своей компанией в город, напилась в хлам… С чего ей вдруг приспичило идти к трезвому старому любовнику, который в своих разношенных шлепанцах сидит, развалившись в кресле, и смотрит фильм, снятый задолго до ее рождения? Правда, любовь, как говорят, слепа, но Бэнксу иногда кажется, что она еще и пьяна. Хотя какая разница, слепа она или пьяна? Ясно одно: куда бы Хейли ни намеревалась идти, до места она не дошла, кто-то перехватил ее. Этот неизвестный либо затаился в Лабиринте, поджидая появления какой-нибудь – любой, как предполагал Темплтон, – девушки, либо совершенно точно знал, что там появится Хейли. А ведь Хейли, это видно на пленке, решила идти в Лабиринт в последнюю минуту.

Бэнкс внимательно вглядывался в окружившую Хейли компанию. Он узнал Стюарта Кинси, Зака Лейна и еще двух ребят. Их имена известны, их алиби проверено-перепроверено, с ними не раз беседовали. Придется еще раз. А вдруг кто-то прикрывает приятеля?

Проехала машина с супружеской парой, возвращающейся с празднования годовщины свадьбы.

И вдруг на экране появилась дрожащая, мерцающая полоса света – так иногда бывает на восстановленной копии черно-белого фильма. Бэнкс сделал в блокноте пометку: спросить в техническом отделе, возможно ли избавиться от помехи, хотя это вряд ли добавит что-то новое. Вот Хейли, пошатываясь, побрела к Тейлор-ярду, а вся компания направилась в «Бар Нан».