Текст книги "Подруга Дьявола"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Вы думаете, что убийца поджидал Джилл, а вместо нее напал на Хейли? – спросила Жервез.

– Да нет, мэм, совсем необязательно, – ответила Уинсом. – Он мог поджидать любую девушку, которая воспользуется короткой дорогой через Лабиринт.

– Вот и я говорю о том же! – возбужденно выпалил Темплтон. – Уинсом права. Лабиринт – это такое место, где можно встретить жертву, не какую-то определенную, а жертву вообще. Он, очевидно, бывал там раньше, присмотрелся к месту. Он был уверен, что когда-нибудь ему повезет, какая-нибудь несчастная девчонка – та же Джилл Сазерленд – отправится туда одна и он осуществит задуманное. У таких типов неограниченный запас терпения. На этот раз ему повезло.

– В чем-то сержант Темплтон прав, – сказала доктор Уоллес. Сегодня она была в обычной одежде, и Бэнкс поначалу с трудом узнал ее: стройная фигура, зачесанные назад и заколотые в узел волосы, черная водолазка, джинсы, кроссовки «Найк». Как жаль, в ней не чувствуется даже намека на кокетство! – Исходя из своего опыта, – продолжала она, – а я прежде сталкивалась с подобными случаями, а также читала отчеты, в которых описывались повреждения, подобные тем, что я обнаружила на теле Хейли Дэниэлс, – могу твердо сказать: они практически всегда наносились серийными убийцами. Вспомните фотографии, сделанные на месте преступления. В тот момент, когда убийца закончил свои дела, жертва по определению не могла лежать в такой позе. А на фотографии она как бы выставлена для обозрения, обнажена… брошена, словно сломанная кукла. При этом он осторожно повернул ее на бок, чтобы не были видны нанесенные травмы, и она выглядела спящей. Спонтанный убийца обычно не утруждает себя подобными деталями.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – вступил Бэнкс, когда доктор Уоллес закончила, – но я тоже могу привести примеры, как убийца прятал нанесенные травмы, словно стыдился содеянного, а то и накрывал тело пиджаком или простыней. Общеизвестно, что ни один убийца, кроме прирожденного или уже пристрастившегося убивать, не знает, что он почувствует и какой ужас испытает, когда увидит дело рук своих.

– Мистер Бэнкс, – обратилась к нему доктор Уоллес, – примите мои заверения в том, что я чрезвычайно высоко ценю ваш опыт, но тем не менее повторяю: это убийство похоже на первое в серии. Есть явные указания на то, что убийца снова даст о себе знать. И Лабиринт для него очень удобное поле деятельности.

– Все ясно, – командным голосом произнесла Жервез. – Сержант Темплтон и доктор Уоллес, ход ваших мыслей понятен. Но как я только что сказала, на данном этапе нам вряд ли удастся выделить людей для полицейского наблюдения в Лабиринте по пятницам и субботам. И еще, – добавила она после краткой паузы, – положим, вы правы, и мы действительно имеем дело с серийным убийцей. Скажите, существует ли возможность, что он, обладая здравым смыслом, выберет другое место для совершения следующего убийства?

– Совсем не обязательно, – возразила доктор Уоллес. – Я не психолог, но читала о поведении преступников. Считается, что эти люди испытывают тягу к определенным местам. Лабиринт – достаточно большая и достаточно запутанная структура, чтобы притягивать личностей подобного типа. У преступника, например, может сложиться впечатление, что Лабиринт является как бы зеркальным отражением того, что происходит в его душе, того запустения и хаоса, которые царят в ней. Огромное количество потаенных мест, закоулков, щелей, в которые можно спрятаться и из которых можно неожиданно выскочить.

– А также и масса входов и выходов, которые не просматриваются камерами слежения, – добавил Темплтон. – Доктор права, – продолжал он, не обращая внимания на нахмуренные брови доктора Уоллес. – Убийца пробирается туда в такое время, когда там оказывается много подвыпивших девиц, поведение которых не отличается здравомыслием. Вблизи городского центра можно найти и другие темные и безлюдные места, например Замковые сады или Грин-парк, однако они гораздо более открытые. Лабиринт – это как раз то, что ему нужно. Вспомните Джека-потрошителя – он работал исключительно в Уайтчепеле.

– Как бы то ни было, – поспешила прервать его Жервез, – в данный момент мы можем лишь увеличить число регулярных патрульных обходов в этой зоне, вывесить в пабах предостережения – не появляться в Лабиринте в одиночку, в особенности женщинам. Кстати, Лабиринт все еще считается местом совершения преступления. Он обнесен запретительной лентой.

– Только та часть, что примыкает к Тейлор-ярду, – запальчиво возразил Темплтон, – и если ваша цель найти убийцу, то вряд ли вас могут волновать такие мелочи, как…

– Ну хватит, сержант Темплтон, – осадила его Жервез. – Вопрос закрыт.

– Да, мэм! – Темплтон недовольно поджал губы.

Воцарилась тишина. Наконец Жервез спросила Бэнкса, что еще осталось обсудить.

– У нас есть список подозреваемых, – ответил Бэнкс. – Джозеф Рэнделл, Стюарт Кинси, Зак Лейн, Джейми Мёрдок и Малком Остин… ну и предполагаемый серийный убийца, – добавил он, глядя на Темплтона. – Мне кажется, нашим следующим шагом должен стать повторный контакт со всеми подозреваемыми, но контакт более жесткий, чем раньше. Выясним, удастся ли нам найти прореху в чьей-нибудь броне.

В дверь постучали, и вошедший, криминалист из команды Новака, протянул ему конверт. Все молча следили за тем, как Новак распечатывал его. Прочитав послание, он перевел взгляд на Бэнкса и сообщил:

– Помните, я говорил, что убийца может оказаться не таким ловким, как нам кажется? Так вот, по заключению лаборатории, ДНК спермы, обнаруженной на бедре Хейли Дэниэлс, идентична ДНК слюны, добровольно предоставленной Джозефом Рэнделлом.

9

– Спасибо, что нашли время повидаться со мной, – приветствовал Лес Феррис Энни, в конце дня добравшуюся до его кабинета. – Время закрывать контору, а неотложных дел у меня нет, – продолжал он, снимая твидовый пиджак со спинки стула, – так почему бы мне не угостить вас пивом? Или выпьем по чашечке чая, если алкоголь для вас яд.

Энни на мгновение задумалась. Прошлым вечером она снова напилась, причем со всеми ужасными последствиями, но сейчас чувствовала себя получше, так что пинта пива ей наверняка не повредит. К тому же в кабинете Ферриса царил невообразимый беспорядок и противно пахло перезрелыми бананами.

– Отлично! – ответила она. – Давайте по пиву.

Феррис улыбнулся, демонстрируя кривые желтые зубы. Это был лысый толстяк коротышка с багровым лицом, седыми висками и печальными глазами.

Вечер в Скарборо выдался великолепный – такая погода нечасто случается до наступления курортного сезона, да и в сам сезон тоже, – и местные жители старались не упустить шанса и воспользоваться неожиданной щедростью природы.

Пары, взявшись за руки, шествовали по променаду, родители с маленькими детьми или с колясками обосновались на скамейках, стоящих вдоль берега моря, а их старшие отпрыски бросали в воду камни. Один бравый мужчина, закатав брюки, решил попробовать воду, но тут же выскочил на берег. Энни глубоко вдыхала воздух, пропитанный запахами соли и водорослей, и слушала громкие надоедливые крики чаек, невольно воскресившие в памяти мертвую Люси Пэйн в инвалидном кресле. Энни даже вздрогнула.

– Холодно? – спросил Феррис.

– Нет, – с улыбкой ответила Энни. – Просто мурашки бегут по телу.

Впереди, заслоняя вид на залив, возвышался замок Скарборо, стоящий на глубоко вдающемся в море выступе, и Энни неотрывно смотрела, как волны разбиваются о волнолом, поднимая тучи брызг. Феррис остановился у двери уютного паба на углу возле Морского проезда. Отсюда открывался вид на всю гавань. Был отлив, и на сыром песке неподвижно, словно отдыхая, стояли белые, красные и зеленые рыбацкие лодки. Какой-то человек в синем джинсовом костюме красил одну из лодок. В пабе предлагали в основном пиво пивоварни «Дженнингс», и Энни заказала для себя пинту «Кокер Хуп». Феррис, поставив на поцарапанную столешницу поднос с пивными кружками, полез в карман за сигаретами:

– Вы позволите?

– Конечно, курите, – ответила Энни. В зале стоял стойкий запах табачного дыма, к тому же компания за соседним столом дымила во всю мочь. – Наслаждайтесь, пока можете, всеми благами жизни.

– Я не меньше двадцати раз пытался бросить, – извиняющимся тоном произнес Феррис, – но почему-то не могу справиться с собой. В следующем месяце мне исполнится шестьдесят пять. Самое лучшее в этом возрасте – вручить себя судьбе, вы это имели в виду?

Энни имела в виду не это. Она думала о запрете на курение, который войдет в силу в июле. Ну да ладно…

– Шестьдесят пять лет, – задумчиво проговорила она. – А можете дожить и до девяноста. Если бросите курить. – Она подняла кружку. – Будьте здоровы и живите до девяноста лет!

– И вы будьте здоровы. С удовольствием выпью за это, – ответил Феррис, делая глубокую затяжку.

– Вы хотели кое-что мне рассказать, – напомнила Энни.

– Да. Правда, я не уверен, что это окажется полезным, но, услышав, кто жертва преступления, решил, что рассказать необходимо.

– Да… Люси Пэйн в свое время была очень известной персоной, – отозвалась Энни.

– Нет, я не о Люси Пэйн собираюсь рассказать.

– Тогда вам лучше начать с самого начала.

– Хорошо, – согласился Феррис. – Вам, вероятно, известно, что я не всегда был аналитиком по проведенным расследованиям. Я тянул служебную лямку в уголовной полиции Восточного Йоркшира. Даже если сейчас в это трудно поверить, в свое время я был неплохим детективом. – Глаза Ферриса, обращенные на Энни, смущенно замигали.

– Я нисколько не сомневаюсь в этом, – заявила Энни, надеясь, что эта льстивая реплика поможет ему быстрее перейти к сути.

Планов на вечер у нее не было, но ей очень хотелось провести спокойный вечер перед телевизором у себя дома.

– На нашей части побережья нечасто случаются убийства, – продолжал Феррис, – вот я и думал о нем. Я, как говорится, не мог слезть с иглы. По каким-то причинам это постоянно меня беспокоило. Возможно, потому, что закончилось оно так же таинственно, как и началось.

– Да о чем вы? – нетерпеливо перебила его Энни. – Вы меня вконец заинтриговали.

– О деле, которое я расследовал в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Тогда я был сорокасемилетним неоперившимся птенцом. Мне только что присвоили звание сержанта. В те времена быстрое, как сейчас, продвижение бездарей исключалось. Тогда сержантские нашивки надо было заслужить.

– Об этом я слышала, – успокоила его Энни.

– Нет, я не хочу сказать, что сейчас мало способных и активных работников. Это относится и к женщинам, – поспешно добавил он.

– Вы упомянули расследование восемьдесят девятого года, – напомнила Энни, опасаясь, что Феррис может обратиться к еще более давним воспоминаниям. – Что именно вы вспомнили, когда услышали о Люси Пэйн?

– Как раз об этом я и хочу рассказать, – ответил Феррис, допивая пиво. – Еще по одной?

– Мне не надо, спасибо, – ответила Энни. – Я за рулем. Позвольте мне вас угостить.

– А почему нет, – согласился Феррис. – Я сторонник равноправия женщин. Мне, пожалуйста, пинту «Снек-лифтера». <sup>[20]20
  «Снек-лифтер» – крепкое темное пиво с красноватым оттенком. На шотландском и североанглийском диалектах название пива обозначает деталь, поднимающую засов на двери или калитке.


[Закрыть]</sup>

– «Снек-лифтер»?

– Да. Я знаю, что оно крепкое, но мне до дому идти недалеко. И я не за рулем, как вы.

Энни, подойдя к стойке, заказала пинту пива «Снек-лифтер». Девушка-барменша с улыбкой подала ей кружку:

– Этого будет недостаточно, чтобы поднять его задвижку. – И кивнула на Ферриса.

Энни рассмеялась:

– К счастью, я здесь не для того, чтобы это выяснять.

Барменша тоже рассмеялась в ответ и, протягивая Энни сдачу, пожелала:

– Здоровья вам, моя милая.

Вернувшись к столу, Энни поставила перед Феррисом полную кружку. Тот смотрел в окно на море. Он поблагодарил Энни и продолжил свой рассказ:

– Итак, сентябрь восемьдесят девятого года. Я тогда работал не в Уитби, а был откомандирован, вот как вы сейчас. Серьезных происшествий не было, так, несколько карманных краж в разгар сезона, потасовка в пабе, незаконное проникновение в жилище, бытовая ссора.

– Так что же все-таки случилось? – нетерпеливо спросила Энни.

– Сейчас, сейчас узнаете, – успокоил ее Феррис, почесывая подбородок. – Мы так и не провели расследования, как положено. Все было построено на предположениях и догадках. Конечно, у нас были и факты. Мы старались как могли. И тем не менее все эти годы я постоянно думаю об этом.

Энни отпила немного пива. Придется дать ему возможность рассказывать как он хочет, подумала она, с грустью заметив, что тени за окном становятся длиннее.

– Уверена, вы действительно старались, – сказала она. – Но какая связь между тем, о чем вы собираетесь рассказать, и убийством Люси Пэйн?

– Я не говорил ни о какой связи. Это просто забавное совпадение, только и всего. Однако если вы хороший коп, то, как и я, не верите в совпадения.

– Не верю, – теряя терпение, согласилась Энни. – Ну продолжайте же.

– Началось все с того, что местный житель, столяр-краснодеревщик Джек Гримли, исчез однажды вечером, выйдя из паба «Удачливый рыбак». Через несколько дней его тело прибило волнами к отмели под Сандсендским шоссе.

– Он был убит?

– Трудно сказать, – ответил Феррис. – Врач предположил, что его ударили по голове гладким круглым предметом, но ведь он пробыл несколько дней в воде, так что тело могло удариться о камни. – После паузы он добавил: – Да и рыбы полакомились им.

– Была вода в легких?

– Нет. В этом-то все и дело.

Значит, он не утонул, подумала Энни и спросила:

– Какой вердикт вынес коронер?

– Смерть от несчастного случая. Но инспектор уголовной полиции Кромер – тот самый Падди Кромер, который руководил расследованием, – остался недоволен вердиктом. Он умер несколько лет назад, а то бы, я уверен, вызвался с вами поговорить. Это дело не давало ему покоя вплоть до самой кончины. А я, позвольте напомнить, был сержантом и работал в его команде.

Энни так и не поняла, зачем Феррис рассказывает ей эту историю и как она связана с убийством Люси Пэйн, но пива в ее кружке оставалось еще на несколько минут, и примерно столько же времени оставалось до захода солнца. Жаль, что они сидят лицом на восток, и она не увидит этого впечатляющего зрелища. Нежные оттенки небесной голубизны воскресили в ее памяти голубые блики на скульптуре из стекла, которой она когда-то, много лет назад, в студенческие годы, любовалась на острове Мурано в Венеции.

– Чем был недоволен инспектор Кромер? – спросила она.

Феррис потер красный, испещренный прожилками нос:

– У него был инстинкт. Навроде женской интуиции, только более достоверный. Инстинкт полицейского.

– Значит, он что-то подозревал, – предположила Энни. – Я пока не врубаюсь…

Феррис бросил на нее какой-то нехороший взгляд, и ей показалось, что она, сама того не желая, разрушила дружеские отношения, возникшие между ними поначалу, но он вдруг улыбнулся:

– Вас не проведешь, верно? Ну, в общем, как бы то ни было, Падди был недоволен результатами расследования. Я тоже. Мы считали, что смерть Джека Гримли наступила не в результате падения со скалы. Он умер раньше. Однако, как уверяли его собутыльники, он выпил не так уж много, а жил совсем в другой стороне. За каким чертом он поплелся на край утеса? Под тем утесом, заметьте, отмель, а не камни и скалы… И именно тогда мы впервые услышали о некой таинственной женщине…

Энни навострила уши:

– Что за таинственная женщина?

– Немного терпения, моя девочка. Один из свидетелей вроде бы видел, как Джек разговаривал с какой-то женщиной возле памятника капитану Куку. Было темно, свидетель мог и ошибиться. И все-таки тут важно что? Гримли, значит, действительно был возле того утеса. И не один, а с кем-то.

– А он никому не говорил, что ему предстоит встреча с женщиной? – спросила Энни.

Феррис покачал головой:

– Приятели его клянутся, что он ничего подобного не говорил.

– Вот уж это совсем не по-мужски, – пожала плечами Энни. – Видно, для того были свои причины. Что, если эта дама была замужем? Да еще и за кем-то из его приятелей!

– Мы их проверили – перекопали всех, и никаких результатов… Но это только начало истории. Ради таких пустяков я не осмелился бы пригласить вас сюда. Впрочем, мне всегда доставляет удовольствие выпить в компании молодой красивой девушки.

Энни, закатив глаза, расхохоталась:

– Какой вы галантный!

– Могу, если хотите, повторить, – осклабился Феррис. – Вы и впрямь прелестная девушка.

– Меня рассмешило слово «молодая».

– Эээ, да ведь все в мире относительно!

– Совершенно с вами согласна, – подтвердила Энни, а перед ее внутренним взором возник стоп-кадр: обнаженное тело Эрика. – И что было дальше?

– А вот что. Дело Джека Гримли оказалось первым в серии странных случаев, произошедших в том сентябре, настолько странных, что они будто занозы засели в моем мозгу. Второй случай произошел несколько дней спустя: молодой парень из Австралии по имени Кит Макларен был найден с серьезной травмой головы в перелеске возле Дейл-хауса – это вдали от береговой линии в сторону Стейтса.

– Я знаю этот район, – кивнула головой Энни. – Безлюдное место.

– Абсолютно безлюдное. Ну так вот, раны у Макларена были точь-в-точь как у Гримли! Нанесены круглым гладким предметом. Неделю Макларен провел между жизнью и смертью, однако выкарабкался. Да вот беда: он совершенно не помнил, что с ним произошло. Врачи обещали, что со временем память хотя бы частично восстановится – такое случается при мозговых травмах, но нам от этого было не легче. И что самое интересное: нашлось несколько человек, утверждавших, будто видели его возле гавани Стейтса с молодой женщиной с коротко стриженными каштановыми волосами, одетой в джинсы и серую ветровку, и было это вроде бы в тот день, когда он исчез.

– Кому-нибудь удалось рассмотреть женщину получше?

– К сожалению, нет. Однако появились хоть какие-то данные по сравнению со случаем Джека Гримли.

– А приблизительный возраст?

– Все утверждали, что она молодая. Очевидно, чуть за двадцать.

– И вы исходили из того, что в обоих случаях это была одна и та же женщина?

– А вы бы думали иначе?

– Наверное, нет, коль скоро патологоанатом счел раны похожими. А что было дальше с Маклареном?

– Он поправился и отбыл к себе в Австралию.

– У вас есть его адрес?

– Одному Богу известно, где он сейчас. Вообще-то он из Сиднея, и, помнится, собирался стать юристом. Буду рад, если мои сведения помогут вам выйти на его след.

– Хорошо, – сказала Энни, делая записи в блокноте. – Итак, эта таинственная женщина появлялась в двух случаях, нападения совершены в одном и том же месте, раны нанесены с помощью гладкого круглого предмета. Правильно ли я понимаю, что вы прослеживаете связь между этой женщиной и той, что засветилась в Мэпстон-Холле, куда явилась утром в воскресенье и увезла на роковую прогулку Карен Дрю, то есть Люси Пэйн?

– Уверен, что так оно и есть.

– Но ведь изложенные вами случаи имели место восемнадцать лет назад, – возразила Энни. – Сколько лет прошло, Лес, подумайте сами!

Феррис, осклабившись, потряс пустой кружкой:

– А я пока не все вам выложил. Купите еще пинту «Снек-лифтер», тогда расскажу историю до конца.

– Здравствуйте, мистер Рэнделл, – с улыбкой приветствовал Бэнкс хозяина магазина-ателье, вошедшего в комнату для допросов в сопровождении дежурного констебля. – Рад видеть вас снова.

– Оставьте ваши любезности при себе! – набросился на него Рэнделл. – Лучше объясните, по какой причине вы направили за мной полицейскую машину и выдернули из дому? Вы навсегда опозорили меня перед соседями! И при этом ваши люди даже не объяснили, зачем волокут меня в кутузку!

– Так они этого и не знали, – ответил Бэнкс с простодушной улыбкой. – Это же рядовые полицейские. Они знают только то, что им положено. А в подробности мы их не посвящаем.

Рэнделл сел и сцепил руки:

– На этот раз я пригласил своего адвоката. Он скоро приедет.

– Хорошая мысль, – согласился Бэнкс. – Это и в наших интересах: сделать так, чтобы на данной стадии расследования все было открыто и честно.

Рэнделл, все еще кипящий негодованием, осекся и тревожно посмотрел на Бэнкса:

– Как прикажете вас понимать? На какой это «данной стадии расследования»?

– Игра закончена, – с деланым безразличием произнес Бэнкс, сосредоточенно перебирая лежащие перед ним бумаги. – Наша позиция в суде будет более прочной, если обвиняемому известны его права: тогда ни у кого нет возможности нарушить закон. Поэтому, если вы настаиваете, мы, разумеется, дождемся вашего адвоката. Правда, место не совсем подходящее. – Бэнкс окинул взглядом облупившиеся стены, высокое, забранное решеткой окно, голую лампочку, помещенную вместо плафона в засиженный мухами проволочный каркас. – Не хотите ли, пока мы ждем, выпить чашечку чая?

Рэнделл засопел от злости:

– Да на кой черт мне ваш чай! Я хочу, чтобы вся эта история поскорее закончилась и я смог бы выйти отсюда и отправиться домой.

– Вы не будете против, если я выпью чаю?

– Да делайте вы что хотите!

Бэнкс попросил дежурного полицейского принести чай, и буквально в ту же минуту в дверь просунулась голова адвоката Рэнделла; вид у него был растерянный. Бэнкс был уверен: опыта защиты клиента, обвиняемого в уголовном преступлении, у адвоката нет. Как, впрочем, и у остальных иствейлских адвокатов. А этот и вообще выглядел так, словно впервые переступил порог комнаты для допросов в полицейском управлении.

– Входите, – радушно пригласил его Бэнкс. Ему прежде не доводилось встречаться с этим молодым человеком в плохо сидевшем костюме, с растрепанными волосами и больших очках на носу. – Так это вы и есть?..

Адвокат поздоровался с Рэнделлом за руку и присел на свободный стул:

– Кроуфорд. Себастьян Кроуфорд. Адвокат.

– Себастьян будет вести мое дело, – пояснил Рэнделл.

– Отлично, – кивнул Бэнкс. – Сейчас я позову моих коллег, и начнем.

Дежурный полицейский принес чай, вместе с ним в комнату для допросов вошел Стефан Новак. Бэнкс включил аудио– и видеоаппаратуру, назвал для протокола дату, время и место, а также перечислил всех присутствующих. Он заметил, что Рэнделл нервничает, а Кроуфорд наблюдает за процедурой с любопытством.

– Итак, мистер Рэнделл, – начал Бэнкс, – после нашей встречи обнаружились новые данные, но, прежде чем ознакомить вас с ними, мне хотелось бы вкратце напомнить вам ваши предыдущие показания, дабы избежать каких-либо неточностей.

Рэнделл посмотрел на Кроуфорда, тот кивнул.

– Не вижу в этом ничего плохого, Джозеф, – прокомментировал он предложение Бэнкса.

– Насколько я помню, – продолжал Бэнкс, – мы обсуждали вопрос о времени, проведенном вами в складском помещении возле тела Хейли Дэниэлс. Обнаружив тело, вы появились в полицейском управлении только одиннадцать минут спустя.

– Это вы утверждали, что я пробыл на складе одиннадцать минут. Я не уверен, что провел там столько времени. Продолжаю считать, что вошел в здание склада в восемь пятнадцать, а не в восемь десять, как показывает ваш свидетель.

– Наш свидетель беспристрастен, поскольку это предмет неодушевленный: камера слежения зафиксировала время, причем очень точно. Итак, вы провели на складе одиннадцать минут. Немало, особенно с учетом того, что вы находились возле трупа. Разве что у вас были причины там задержаться.

– Мистер Бэнкс! – выкрикнул Кроуфорд. – На что вы намекаете?

– Пока ни на что, – спокойно ответил Бэнкс, не сводя взгляда с Рэнделла. – Вы также подтвердили, что ранее в субботу находились в пабе «Утки-селезни» одновременно с Хейли Дэниэлс и ее друзьями и что вы пожирали ее глазами, когда она стояла у стойки.

Рэнделл посмотрел на Кроуфорда:

– Это были его слова, а не мои. Я не подтверждал этого, Себастьян. Видите? Вот так они работают. Они искажают ваши слова, а потом приписывают их вам.

– Но вы же видели ее там, – упорствовал Бэнкс, – и пытались скрыть этот факт при нашей первой беседе, или вы забыли?

– Я сказал, что не помню, смотрел ли я на нее.

– Хорошо, видели, но не рассматривали. Однако если вы рассчитываете убедить меня, что, встретив симпатичную девушку в весьма откровенном наряде в семь часов вечера, а затем снова увидев ее в восемь часов утра, вы не признали в ней ту самую девушку, то знайте, у вас это не получится.

– Но я же был в шоке! – сорвался на крик Рэнделл. – Господи, да поймите же, она была мертва! Для вас это, вероятно, обычное зрелище, но я не привык видеть мертвые тела у себя на складе!

– Давайте вернемся к тому, что вы делали вечером в субботу, – предложил Бэнкс. – Вы сказали, что между двенадцатью и двумя часами ночи были дома, по вашим словам, вы выпустили кота и легли спать примерно в четверть первого. Вы готовы это подтвердить?

– Конечно. Так все и было.

– От вашего дома ведь совсем недалеко до Тейлор-ярда, верно? – спросил Бэнкс. – Хотя рациональнее было бы доехать на машине до парковки позади Лабиринта и незаметно проскользнуть в него через один из проходов, не просматриваемых камерой системы видеонаблюдения.

– О чем вы, черт возьми, говорите?

– Да, мистер Бэнкс, о чем это вы говорите? – эхом повторил Кроуфорд слова своего клиента. – Мистер Рэнделл уже объяснил, что он делал вечером в субботу.

– А я собираюсь представить альтернативную версию, – заявил Бэнкс.

– Ну откуда мне было знать, что эта девушка пойдет в Лабиринт, да еще в то самое время? – спросил Рэнделл.

Хороший вопрос, вынужден был признать Бэнкс, и на него нет подготовленного ответа. Хейли и впрямь совершенно неожиданно, что называется в последнюю минуту, приняла решение пойти в Лабиринт облегчиться, и эта нестыковка беспокоила Бэнкса. Но он считал необходимым, поддерживая версию Темплтона, убеждать себя в том, что кто-то уже был в Лабиринте и ждал удобного случая.

– Что могло помешать вам спрятаться в Лабиринте заранее и поджидать жертву? Рано или поздно какая-нибудь пьяная молодая девица непременно бы там появилась. Вы бывали в «Фонтане» и, очевидно, были в курсе, что девушка-барменша ходит короткой дорогой через Лабиринт до стоянки. Вы могли и не знать, что в тот вечер она отпросилась с работы. Да это и не важно. Ведь все прошло удачно. Держу пари, вы не могли поверить своему везению, когда увидели ту самую девушку, на которую положили глаз в пабе «Утки-селезни».

– Достаточно, мистер Бэнкс, – не выдержал Кроуфорд и нервно рассмеялся. – Вы за кого нас принимаете, за идиотов? Неужели человек в здравом уме поверит в эту вашу шитую белыми нитками версию, состоящую сплошь из предположений и стечения… вернее, нагромождения немыслимых обстоятельств?

– До тех пор, пока мистер Рэнделл не расскажет, как все было, – ответил Бэнкс, – иной версии у нас не остается.

– Я уже рассказывал вам, как все было, – отмахнулся Рэнделл. – Выйдя из паба «Утки-селезни», я пошел домой и провел остаток вечера у телевизора. Примерно в четверть первого выпустил кота и лег спать. Вот и весь рассказ.

– Хотелось бы вам верить, – с деланым сочувствием в голосе произнес Бэнкс, – но, боюсь, ваша версия не стыкуется с информацией, которой мы на данный момент обладаем.

– Какой информацией? – встревоженно спросил Кроуфорд. – Вы что, хотите сказать, что обладаете данными, подтверждающими ваши обвинения?

Бэнкс повернулся к Стефану Новаку.

– У нас есть данные, которые безоговорочно их подтверждают, – спокойно, но твердо сказал он. – Стефан?

Новак раскрыл папку и положил ее перед Бэнксом:

– Согласно данным анализа ДНК, проведенного нашей независимой лабораторией, ДНК слюны, добровольно предоставленной вами, и пробы спермы, взятой с трупа Хейли Дэниэлс и двух лоскутов кожи, лежавших под телом, идентичны.

– Да что вы такое несете?! – закричал Рэнделл. Лицо его превратилось в мертвенно-белую маску страха, на которой черной норой выделялся провал рта.

– Вероятность совпадения вашей ДНК с чьей-то чужой равна одной пятимиллиардной, – объявил Бэнкс. – Сержант Новак, я прав?

– Да, сэр, вероятность примерно такая.

– И этого будет вполне достаточно для любого суда в нашей стране, – продолжал Бэнкс. – Джозеф Рэнделл, я обвиняю вас в убийстве Хейли Дэниэлс. Вы можете хранить молчание. Все сказанное вами может быть использовано против вас. – Бэнкс встал и открыл дверь. Вошли два констебля. – Отведите задержанного в камеру.

– Нет, вы не сделаете этого! – в панике завопил Рэнделл. – Себастьян, помогите же! Остановите их! Эта проба была взята по принуждению.

– Вы согласились дать пробу, – напомнил Бэнкс. – У нас есть ваше письменное согласие.

– По принуждению. Себастьян! Да остановите же их! Ну пожалуйста, не разрешайте им делать этого.

Кроуфорд отвел взгляд от своего клиента.

– Джозеф, сейчас я ничем не сумею вам помочь, – с трудом произнес он. – Копы действуют в соответствии с законом. Но, поверьте мне, я сделаю для вас все возможное.

– Вытащите меня отсюда! – надсадно кричал Рэнделл, теперь он сделался красным как рак, старался поймать взгляд Кроуфорда, и от этого его голова моталась из стороны в сторону, когда констебли выводили его из комнаты для допросов. – Себастьян! Вытащите меня отсюда!

Кроуфорд побледнел и ссутулился. Проходя по коридору мимо Бэнкса вслед за своим клиентом, он с трудом изобразил на лице зловещую улыбку типа «еще не все потеряно».

– Ну наконец-то мы дошли до самого интересного места, – объявил Феррис, сделав долгий глоток пива.

Да, пить пиво он горазд, подумала Энни, глядя на часы. Если так пойдет и дальше, она пропустит все свои любимые сериалы: и «Улицу Коронации», и «Полицию» тоже. Что ж, коль скоро рассказ Ферриса того стоит, сериалами придется пожертвовать.

– Прошла неделя, как мы обнаружили Макларена, и тут поступило заявление о пропаже еще одного местного жителя, Грега Исткота. Заявление подал один из его сослуживцев, встревоженный тем, что тот несколько дней не появляется на работе – Грег был агентом у оптового торговца рыбой. Ни его, ни каких-либо его следов мы так и не нашли.

– Какое же отношение эта история имеет ко мне? – спросила Энни. – Я начинаю чувствовать себя так, словно попала в комнату смеха.

Пива в кружке Ферриса оставалось примерно на четверть дюйма, но Энни не намеревалась покупать ему очередную порцию, по крайней мере пока. Всему свое время.

– Да уж, смеху не оберешься… – пробормотал Феррис. – Мы отправились к Исткоту домой, надеясь найти хоть что-то, связанное с его исчезновением. Он жил один. По утверждениям сослуживцев, был доволен работой, не имел никаких проблем и затруднений. Спокойный, но нелюдимый, он был человеком с причудами, как отозвался о нем один из его коллег.

Освещение в пабе стало слабее, зал постепенно заполняли вечерние завсегдатаи. Энни почти не замечала людей, не слышала разговоров и смеха, словно они с Феррисом пребывали на некоем уединенном островке бытия – или небытия, – смотря по тому, как воспринимать происходящее. Она не могла объяснить, отчего впала в подобное состояние, но подспудно чувствовала, что история Ферриса важна для нее и каким-то образом связана с убийством Люси Пэйн, хотя в 1989 году той было всего десять лет.