Текст книги "Подруга Дьявола"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– Мама говорит, вы из полиции. А чего вам от меня-то понадобилось? – спросила Клэр.

– Вы в последние дни смотрели новости? – вопросом на вопрос ответила Энни.

– Вообще-то меня новости не сильно волнуют.

– Вы знаете, что Люси Пэйн недавно убили?

Клэр медленно опустила поднесенный к губам стакан:

– Ее убили?.. Но она ведь инвалид?

Энни кивнула. Клэр, сделав глоток, затянулась сигаретой и пожала плечами:

– Ну и что вы хотите от меня услышать? Что я скорблю о ее кончине?

– А вы скорбите?

– Ну уж нет! Вы же знаете, что сделала эта женщина.

– Да, знаю, – ответила Энни.

– И вы оставили ее на свободе.

– Это не совсем так, Клэр, – попыталась возразить Энни.

– А как? Тогда ваши коллеги объявили, что у них недостаточно улик. Им было недостаточно! Вы сами-то в это верите?

– После того, что случилось с Люси, она уже не представляла потенциальной угрозы, – ушла от ответа Энни. – Она же не могла пошевелить даже пальцем.

– Дело не в этом.

– А в чем же?

– Ее нельзя было оставлять в живых. Око за око.

– Но в Англии отменена смертная казнь.

– Но он-то мертв, так ведь?

– Теренс Пэйн?

Глаза Клэр внезапно потемнели.

– Да, он.

Энни подтвердила:

– Мертв.

– Ну ладно!.. Так чего вы хотели? – Клэр притушила в пепельнице докуренную до половины сигарету и выпила еще вина. – Простите, сегодня был тяжелый день.

– А кем вы работаете?

– Клэр заведует контрольно-кассовым пунктом в нашем супермаркете, – ответила за дочь миссис Тос. – Правда ведь, моя дорогая?

– Да, мама, – подтвердила Клэр, вызывающе глядя на Энни.

Как ей реагировать, Энни не знала. Можно, конечно, сказать, покривив душой: «О, это интересно!» У Клэр приличная работа, и все-таки Энни ее жалела. Если судить по полицейским отчетам, шесть лет назад Клэр была умной красивой пятнадцатилетней девушкой с недурными перспективами на будущее: успешный аттестат о среднем образовании, затем университет, престижная работа – но Теренс и Люси Пэйн перечеркнули все эти планы. А теперь Клэр работает в супермаркете, да к тому же еще и ненавидит свое тело. С этим Энни уже доводилось сталкиваться. Она не удивилась бы, узнав, что длинные рукава рубашки Клэр скрывают шрамы от собственноручно нанесенных травм – ожогов и порезов. Энни хотелось спросить, лечилась ли Клэр у психиатров, но она остановила себя: это не ее дело. Она не социальный работник, а инспектор, расследующий убийство.

– Вы были знакомы с Люси Пэйн?

– Я встречала ее здесь в магазинах. Все знали, что она жена учителя.

– Но вы с ней никогда не разговаривали?

– Нет. Только здоровались.

– А вы знали, где она жила в последние годы? – поинтересовалась Энни.

– Нет. Последнее, что я слышала о ней, – по состоянию здоровья она, видите ли, не может предстать перед судом! Говорите что хотите, но вы позволили ей остаться безнаказанной.

– Она достаточно наказана, – мягко возразила Энни. – До самой смерти она находилась в стационаре для таких людей, как она.

– Для убийц?

– Для парализованных.

– И там ее, конечно, кормили, мыли и давали ей смотреть по телевизору все, что она хочет, скажете, нет?

– Да, за ней ухаживали, Клэр, – терпеливо втолковывала Энни. – Она ведь была не в состоянии себя обслуживать. Мне понятны ваши чувства…

– Да что вы говорите?! Вы серьезно? – с язвительной усмешкой спросила Клэр. Она встала, взяла новую сигарету, прикурила. – Вряд ли вы сумеете влезть в мою шкуру. Посмотрите на меня. Думаете, я не знаю, насколько я безобразна и непривлекательна? Я лечилась у психиатра, посещала его много лет, и это помогло мне как мертвому припарки. Я и сейчас содрогаюсь при мысли, что мужчина может до меня дотронуться. – Она хрипло засмеялась. – Шутка! Ну какому мужику придет в голову дотронуться до меня? Вы же видите, на что я похожа. И это все из-за Люси и Теренса Пэйн. – Она смотрела на Энни горящими глазами. – Ладно, проехали! Ну, продолжайте.

– Вы о чем?

– Скажите мне, что я выгляжу не так уж плохо. Заверьте меня, что если накраситься и одеться как надо, то все будет нормально. Давайте-давайте… как Тринни и эта затраханная Сузанна. <sup>[23]23
  Ведущие телепередачи «Тринни и Сузанна раздевают…» учат, что выглядеть стильно – это не значит следовать моде, худеть или лечь под нож пластического хирурга. Нужно лишь уметь одеваться, чтобы скрыть недостатки фигуры и показать достоинства.


[Закрыть]</sup> Да кому они нужны!

Тринни и Сузанна действительно не нужны никому, мысленно согласилась Энни, но сейчас эту тему развивать ни к чему. В поведении Клэр, словно волна во время прилива, нарастала агрессия. Добиться от нее нужной информации, пока она в таком состоянии, не удастся. Как ее утихомирить, если Энни и саму пробирает дрожь внутреннего беспокойства?

– Мой отец не пережил этого испытания, – злобно бросила Клэр, с отвращением глядя на мать. – Он быстренько смылся с тонущего корабля. Да и родители Ким сделали отсюда ноги, после того как вы отпустили Люси Пэйн. Они много лет безуспешно пытались продать свой дом и в конце концов отдали его почти задаром.

Миссис Тос достала носовой платок и вытерла глаза, но промолчала. Энни охватило гнетущее чувство, на нее будто навалились все утраты, тоска и скорбь, которыми, казалось, была пропитана атмосфера этого дома. И вдруг она представила, как душит Эрика. Ну это уж слишком!.. Стало трудно дышать, Энни ощутила каменную тяжесть в груди. В комнате было слишком жарко. «Успокойся, – приказала себе Энни, – черт подери, возьми же себя в руки! Иначе ты утратишь контроль над ситуацией».

– Итак, вы не знали, где в последние годы обреталась Люси? – собрав в кулак волю, обратилась она с вопросом к Клэр.

– Нет, разумеется! Если б знала, наверняка задушила бы ее собственными руками.

– А почему вы думаете, что Люси задушили?

– Ничего я не думаю! Да и какое это имеет значение?

– Действительно, никакого.

– Ну и где она… отдыхала?

– Я же говорила: в доме для инвалидов недалеко от Уитби.

– На морском берегу, значит. Отлично! А вот я не была на море с самого детства. Наверное, она наслаждалась великолепным видом?

– Вы когда-нибудь бывали в Уитби?

– Нет. Мы обычно ездили в Блэкпул или в Лландидно.

– Вы водите машину?

– У меня нет прав. Разве я смогу? Да и зачем?

– Как зачем?

– На работу и с работы я хожу пешком. Где мне еще бывать?

– Ну… не знаю, – замялась Энни. – Поехать куда-нибудь с друзьями…

– У меня нет друзей. Раньше я ходила повидаться с Мэгги, но и она тоже уехала отсюда.

– А куда, вы не в курсе?

– Думаю, обратно в Канаду. Точно не знаю. Ей было невыносимо оставаться здесь после всего, что случилось…

– Вы с ней переписываетесь?

– Нет.

– Но ведь она, сколько мне известно, была вашей подругой?

– Она была ее подругой.

– Значит, канадского адреса Мэгги у вас нет.

– Спросите Руфь и Чарльза Эверетт. Мэгги жила в их доме, и они дружили.

– Спасибо, – поблагодарила Энни. – Спрошу.

– А я ведь так и не вернулась в школу, – неожиданно переменила тему Клэр.

– Почему?

– После… ну, после смерти Ким я не смела там показаться. А могла бы сдать экзамены, поступить в университет, но… ничему не суждено было сбыться.

– Ну а теперь?

– Теперь… У меня есть работа. Мы с матерью живем не хуже других, верно, ма?

Миссис Тос улыбнулась.

Энни поднялась: спрашивать больше не о чем, оставаться в этой комнате невыносимо тяжело.

– Прошу вас, – поспешно потянувшись за сумкой, обратилась Энни к Клэр, – если вы вдруг вспомните что-то полезное… – Не договорив, она протянула визитку.

– Что значит – «полезное»?

– Полезное для расследования убийства Люси Пэйн. Я веду это дело.

Брови Клэр сошлись на переносице; разорвав визитку на мелкие клочки, она швырнула обрывки на пол, скрестила руки на груди и злобно прошипела:

– Не дождетесь!

Кафе на открытом воздухе под окнами кабинета Малкома Остина показалось Бэнксу самым подходящим местом для повторной беседы со Стюартом Кинси. Бэнкс и Уинсом устроились на непрочных складных стульях за шатким столиком под раскидистым, пока еще безлистным платаном. Было прохладно, и Бэнкс порадовался, что надел кожаную куртку. Время от времени с моря долетали порывы свежего ветра. Ветви платана скрипели и раскачивались; на поверхности кофе в чашках дрожала мелкая рябь.

– Что на этот раз? – поинтересовался Кинси. Полицейские вызвали его для беседы из факультетской библиотеки, где он корпел над очередным эссе. – Я ведь уже сообщил вам все, что знаю.

– Но сообщили-то вы нам, признаться, не очень много, – откликнулась Уинсом.

– Больше ничем не могу помочь. Поймите, мне и так тошно сознавать, что я был совсем рядом и…

– И что бы ты сделал? – спросил Бэнкс.

– Я… не знаю…

– Да ничего бы ты не сделал, – отмахнулся Бэнкс.

Однако он покривил душой: окажись Кинси в Тейлор-ярде в то время, когда убийца напал на Хейли, юноша мог бы спугнуть преступника, и тот, скорее всего, убежал бы, оставив девушку в живых.

– Ведь ты не знал, что Хейли в опасности. Так что кончай заниматься самобичеванием.

Кинси молчал, уставившись в чашку.

– Хейли тебе по-настоящему нравилась? – вкрадчиво спросил Бэнкс.

Кинси поднял на инспектора глаза. На лице проступили красные пятна, он чуть не плакал от сдерживаемых чувств:

– Почему вы спрашиваете? Вы что, все еще верите, что это сделал я?

– Успокойся, – сказал Бэнкс, – никто так не считает. При нашей первой встрече ты говорил, что тебе нравилась Хейли, но взаимностью она тебе не отвечала.

– Да. Говорил.

– Так вот, сейчас меня интересует, что ты при этом чувствовал.

– Как по-вашему, что я мог чувствовать? Как бы вы себя чувствовали, если кто-то, о ком вы думаете день и ночь, даже не подозревал о вашем существовании?

– Ну, положим, это слишком сильно сказано, – с недоверчивой улыбкой покачал головой Бэнкс. – Вы ведь гуляли с Хейли, ты часто виделся с ней, вы ходили в кино…

– Так-то оно так, только вокруг нас вилась целая компания. Нам очень редко удавалось побыть наедине.

– Но вы же беседовали. Ты говорил, что даже осмелился однажды ее поцеловать.

Кинси бросил на Бэнкса уничтожающий взгляд, а тот подумал, что честно его заслужил: беседа и пара дружеских поцелуев не слишком высокая компенсация за постоянную и мучительную эрекцию, которую еле выдерживает молния на джинсах.

– Стюарт, ты единственный, кто мог, по нашему мнению, оказаться на месте преступления в нужное время, – обратилась к нему Уинсом, подбираясь к цели беседы. – А ведь у тебя был мотив: безответное увлечение Хейли. Мы вынуждены задать тебе некоторые вопросы.

– Средства, мотив, благоприятная возможность. Как все сходится, как вам это на руку! Ну сколько можно повторять: я этого не делал! Да, мне было больно, я страдал, но я никогда даже в мыслях не мог представить, что способен убить. Послушайте, да я же пацифист, черт возьми! Поэт, в конце концов!

– Не горячитесь, успокойтесь, – попросила Уинсом.

Он посмотрел на нее виноватым взглядом:

– Простите. Не сдержался. У меня горе, я потерял друга, а вы пытаетесь повесить на меня преступление.

– И все-таки, что произошло в ту ночь в Лабиринте? – спросил Бэнкс.

– Я ведь уже рассказывал вам.

– Давай по новой. Заказать кофе?

– Нет, спасибо, хватит.

– А вот я не отказался бы от еще одной чашечки. – Бэнкс взглянул на Уинсом, и та, закатив глаза, встала и направилась к стойке.

– Только между нами, – негромко произнес Бэнкс, склоняясь над столом, – ты позволял себе что-нибудь, кроме нескольких поцелуев, когда оказывался с нею на задних рядах в кинозале? Не стесняйся, скажи мне правду.

Кинси облизал сухие губы. Казалось, он вот-вот расплачется. Наконец он утвердительно кивнул.

– Только однажды, – с трудом выдавил он. – И от этого мне особенно больно.

– Ты спал с ней?

– Нет. Бог свидетель, нет. Мы просто, понимаете… целовались и… ну, ласкали друг друга. А после она сделала вид, будто вообще не желает меня знать.

– Да, – сочувственно покачал головой Бэнкс, – такое отношение может взбесить любого мужчину. – Увидев Уинсом с двумя чашками кофе, он торопливо закончил: – Чувствовать ее, ощущать ее близость, а потом… она вдруг ускользает от тебя навсегда. А ты мучаешь себя мыслями о том, что ею обладают другие.

– Меня это не злило. Скорее уж разочаровывало. Она ведь мне ничего не обещала, а значит, и не нарушала обещаний. Мы два раза с ней выпивали. Сначала все было, ну… просто замечательно, а потом казалось, что вообще ничего не было. Для нее. А теперь… да какая разница, как все было, ничего этого уже не будет!

Уинсом поставила перед Бэнксом чашку кофе и, держа в руке свою, опустилась на стул.

– Вернемся к той субботней ночи в Лабиринте, – предложил Бэнкс. – Возможно, ты позабыл какие-то детали. Я понимаю, как тебе сейчас трудно, но попытайся вспомнить.

– Хорошо, – согласился Кинси.

Бэнкс, глотнув горячего водянистого кофе, подул в чашку и продолжил:

– Итак, примерно в двенадцать двадцать вы все отправились в «Бар Нан», так?

– Да, – подтвердил Кинси. – Музыка там оказалась ужасная – смесь индастриал хип-хопа и электронного диско… Может, у нее другое название, но это было нечто невообразимое, к тому же било по ушам как кувалдой. Мы все были под градусом, а там было душно. Я думал о Хейли, хотел, чтобы она вернулась, ревновал, полагая, что она пошла на встречу с кем-то, кто оказался счастливее меня.

– Значит, ты расстроился? – спросила Уинсом.

– Выходит, что так. Я захотел по… мне тоже надо было в туалет, ну, я пошел в заднее помещение клуба, где расположены туалеты, и увидел дверь. Я знал, куда она выходит. Я и раньше убегал через нее, когда мне… – Он замялся.

– Когда тебе что? – оживился Бэнкс.

Кинси с усилием улыбнулся:

– Когда мне не было восемнадцати и в клуб приходила полиция.

– Понимаю, – насмешливо кивнул Бэнкс: он и сам, помнится, прикладывался к спиртному в клубах, когда ему и шестнадцати не исполнилось. – Ну и дальше?

– Я думал, Хейли не успела далеко уйти. Мне казалось, она где-то рядом с площадью, за угол просто завернула… Честное слово. И я решил пойти за ней… проследить, куда она направляется, и выяснить, кто ее ждет. У меня и в мыслях не было ничего плохого…

– Что было дальше?

– Вы сами знаете, что было дальше. Я ее не нашел. Все шел и шел в глубь Лабиринта, пока не понял, что могу заблудиться. И тут мне показалось, что я слышу какие-то звуки сзади, со стороны площади. Я подошел ближе и стал прислушиваться, но – ничего.

– Ты можешь еще раз описать эти звуки?

– Это было похоже на приглушенный удар, как если бы кто-то ударил по двери кулаком или чем-то тяжелым, обмотанным мягкой тканью. А потом пронзительный вскрик… Нет, не вскрик: если бы это был вскрик, я бы встревожился, этот звук был похож на громкий вдох, в нем слышались изумление и мольба. Честно говоря, я подумал…

– Что? – поторопил его Бэнкс.

Кинси с застенчивостью взглянул на Уинсом и ответил:

– Ну, вы понимаете, я подумал, что это какая-то парочка… занялась любовью.

– Так-так, Стюарт, – ободряюще произнес Бэнкс. – Ты отличный свидетель. Продолжай.

– Да, именно так все и было. Я испугался и смотался по-быстрому. Не хотелось мешать людям. Да и потом, вы представьте, как разозлился бы парень, которого оторвали от… Надавал бы по шее за здорово живешь.

– И больше ты ничего не слышал?

– Только музыку.

– Какую музыку? Раньше ты не упоминал об этом.

Кинси нахмурился:

– Наверное, позабыл. Звучало что-то знакомое, обрывки мелодии в стиле рэп, но что именно, не скажу. Название вертится на языке, а припомнить – никак. Звук, знаете, нарастал и оборвался, словно… кто-то открыл дверь и сразу ее захлопнул или мелодия раздалась из проходящего мимо автомобиля… Не знаю, как еще…

– Подумай, что еще ты запомнил об этой музыке, – взмолился Бэнкс. – Это может быть очень важно.

Кинси молчал.

– Хорошо, что было потом?

– Я двинулся обратно в «Бар Нан». Прошел через аркаду, ведущую на Касл-роуд, – я довольно сильно углубился в Лабиринт, и это был ближайший выход. Но теперь мне пришлось входить в клуб через главный вход, поскольку задняя дверь легко открывается только изнутри, а снаружи – с помощью особого приспособления, которого у меня не было. У меня на руке был штамп, поэтому я без проблем прошел в клуб. Вот и все. К сожалению. Я могу идти? Мне надо дописать эссе.

Нет смысла задерживать его дольше, подумал Бэнкс и протянул Кинси визитку:

– Попытайся все же вспомнить музыку, которую ты слышал. Это может помочь.

Парень положил визитку в карман и ушел.

– Сэр, а вы и вправду думаете, что это так важно? – поинтересовалась Уинсом.

– Честно говоря, не знаю, – признался Бэнкс. – Система видеонаблюдения зафиксировала автомобиль, едущий в сторону Лабиринта, а Стюарт сказал, что музыка звучала как из проходящей мимо машины. К сожалению, время не совсем совпадает, к тому же мы практически уверены, что люди в автомобиле возвращались домой после юбилейного ужина. Им сильно за пятьдесят, и я сомневаюсь, чтобы они слушали рэп. Однако это новая информация, и кто знает, куда она выведет?

– А что вы думаете по поводу хода расследования, сэр? – Уинсом взглянула Бэнксу прямо в глаза. – Как вы расцениваете ситуацию?

– Мы слишком уж быстро проработали всех подозреваемых, – ответил Бэнкс. – Первым был Джозеф Рэнделл, потом Малком Остин и вот сейчас Стюарт Кинси.

– По-вашему, это Кинси?

– Сомневаюсь. Вероятно, кое в чем он лжет. Как, впрочем, и все остальные. Хейли Дэниэлс определенно обладала даром превращать нормальных мужчин, особенно молодых, в робких и трепетных обожателей. Типичная la belle dame sans merci. <sup>[24]24
  Дама прекрасная, но жестокая (фр.).


[Закрыть]</sup> Нам необходимо проверить алиби Остина, выяснить, не заметил ли его кто-нибудь – видел же сосед Джозефа Рэнделла. А вот Кинси я верю. Он явно не из тех, кто способен изнасиловать и убить обожаемую им девушку, а затем вернуться к приятелям, будто ничего не случилось. Мальчик очень впечатлительный. Поцелуй его, так он затрепещет и всю ночь напролет будет предаваться восторженным воспоминаниям.

– Ну уж нет, сэр, спасибо.

Бэнкс улыбнулся:

– Успокойся, Уинсом, это не приказ, а размышление. Стюарт Кинси – ребенок с обостренной чувствительностью. Романтик. Поэт, как он сам себя назвал. Не притворщик, не обманщик, да и как актер он немногого стоит. Про таких говорят: что на уме, то и на языке. Не умеет скрывать своих эмоций. Если бы он убил Хейли, сразу пришел бы в полицию виниться.

– Я тоже так думаю, – согласилась Уинсом. – И что нам делать?

– Вот в этом-то и вопрос, – задумчиво произнес Бэнкс. – Пошли-ка по домам.

– А как дела у инспектора Кэббот, сэр?

– О ней не волнуйся, – с грустью в голосе ответил Бэнкс. – Я с ней поговорю.

После встречи с Клэр Тос Энни не стала возвращаться в Уитби, а поехала домой, в Харксайд. Конечно, утром придется встать пораньше, но это не так уж трудно, особенно если вечером много не пить. После злополучного обеда с Эриком и разговора с Клэр она чувствовала себя так, словно ее только что вынули из центрифуги стиральной машины. Привычная домашняя обстановка наверняка поможет ей. Бокал сухого вина, книга, ванна с густой душистой пеной. Журнал «Хит». <sup>[25]25
  «Хит» – австралийский литературно-художественный и научно-популярный журнал.


[Закрыть]</sup>

Когда она подъезжала к дому, Феррис позвонил ей на мобильный: он выяснил, где находятся волосы, изъятые у Исткота, и сможет заполучить их в ближайшие дни – спасибо Господу за малые милости.

Стемнело, Энни опустила шторы, зажгла два настенных бра, комнату окутал теплый и уютный полумрак. Есть не хотелось, поэтому она удовольствовалась остатками холодных макарон, которые запила добрым бокалом «Соаве» из трехлитровой коробки, купленной в супермаркете «Теско». Бэнкс, унаследовав винный погреб брата, теперь пьет дорогие вина, а вот Энни своих вкусов не меняет, да и не способна она по достоинству оценить утонченный букет и послевкусие. Она относится к проблеме практически: нравится – не нравится, выдохлось – не выдохлось, а вино, упакованное в специальные коробки, хранится долго.

Она сняла с полки второй том биографии Матисса, написанной Хилари Сперлинг, но читать не смогла: не удавалось сосредоточиться – глаза бегали по строчкам, а в голове крутились мысли о Клэр, о событиях, переломивших плавное течение жизни девушки. Сколько по психологам ни ходи, тот ужас из памяти не вытравишь. А каким взглядом наградила ее Клэр, услышав, что Энни разыскивает убийцу Люси Пэйн! Ощутив его всей кожей, Энни почувствовала немедленную готовность бросить расследование. Кто осудит убийцу этой пресловутой Подруги Дьявола? У кого достанет милосердия простить Люси Пэйн? Интересно, а Мэгги Форрест простила ее? Пережила случившееся и запретила себе о нем думать?

Энни на память пришел телефильм, в котором рассказывалось о кампании в защиту Майры Хиндли, инициированной лордом Лонгфордом. Его было невозможно смотреть. «Болотные убийцы» – так называли Майру и ее мужа – убили пятерых детей в возрасте от 10 до 17 лет. Это произошло еще до прихода Энни в полицию, но, как любой коп, она слышала о них и прослушивала записи, сделанные на допросах. Конечно, религия учит прощать, убеждает в возможности искупления греха, однако не нашлось христиан – лорд Лонгфорд не в счет, – готовых простить Майру Хиндли, хотя суд отнесся к ней менее сурово, чем к ее мужу. И та же самая история повторилась с Люси Пэйн – правда, обстоятельства сложились так, что она, избежав суда, оказалась в одиночном заключении в своем собственном теле.

Томми Нейлор и остальные члены команды Энни провели весь день в Западном Йоркшире, беседуя с родственниками жертв супругов Пэйн, а Рыжая в это время пыталась разузнать, как сложилась жизнь Кирстен Фарроу. Разговаривая с Нейлором по мобильному телефону, Энни почувствовала, что его, как и ее саму, накрыло сильнейшей волной депрессии. Когда приходится встречаться со страдающими людьми, потерявшими веру в справедливость, не так-то просто исполнять долг полицейского.

Она решила прибегнуть к наилучшему расслабляющему средству – полежать в ванне, отрешившись от тяжких раздумий, как вдруг раздался стук в дверь. Сердце забилось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди. В голове мелькнуло: Эрик каким-то образом узнал, где она живет. Нет уж, Энни не желала его видеть! Она не станет открывать, пусть думает, что ее нет дома. Но стук повторился, тогда Энни на цыпочках подошла к окну и, осторожно отогнув край шторы, взглянула на непрошеного гостя. Темнота сгустилась, она не могла рассмотреть, кто именно стоит у двери, однако поняла, что это не Эрик. И тут увидела припаркованный напротив дома «порше». Бэнкс. Вот черти принесли! Его она тоже не хотела видеть, и не только из-за своего нелепого поведения вчера вечером. Бэнкс, похоже, отступать не собирался и постучал в третий раз. У Энни работал телевизор, и, хотя звук был выключен, он, видимо, разглядел светящийся экран.

Открыв дверь, Энни шагнула в сторону, давая ему пройти. В руках Бэнкс держал бутылку вина в подарочном пакете. Он явился предложить мир? С чего бы? Уж если кто и должен приходить с оливковой ветвью, так это Энни. Бэнкс, этот проклятый тактик, умел разоружить противника еще до того, как сказано первое слово. Или она к нему несправедлива?

– Как ты узнал, что я здесь? – спросила она.

– Заглянул наугад, и, видишь, повезло, – ответил Бэнкс. – Фил Хартнелл сказал мне, что ты сегодня была в Лидсе и разговаривала с Клэр Тос, вот я и подумал, что ты, скорее всего, не станешь возвращаться в Уитби.

– Вот поэтому ты старший инспектор, а я всего лишь инспектор.

– Элементарно, Ватсон.

– Ты бы хоть позвонил.

– Тогда бы ты сказала, чтобы я тебя не беспокоил.

Энни молча крутила прядь волос. Он прав, причем как всегда!

– Ладно, заходи, раз уж пришел.

Бэнкс протянул ей бутылку.

– Намекаешь, что надо бы выпить? – спросила Энни.

– Не откажусь.

Энни пошла на кухню, открыла бутылку «Вакейрас», французского красного вина. Они с Бэнксом пили его раньше. Ничего особенного, но вино хорошее. Она наполнила его бокал из бутылки, а в свой налила дешевого «Соаве», вошла в гостиную, поставила перед ним бокал и уселась в кресло. Неожиданно ей показалось, что комната мала для них двоих.

– Включить музыку? – спросила она, чтобы прервать молчание, – музыку слушать ей вовсе не хотелось.

– Буду рад.

– Тогда выбери сам.

Бэнкс опустился на колени перед полочкой с небогатой коллекцией дисков и вытащил «Путешествие в Сатчидананду» Элис Колтрейн. Энни мысленно поаплодировала его выбору. Эта композиция как нельзя лучше соответствовала ее настроению, а замысловатые пассажи арфы на фоне медлительного баса всегда ее успокаивали. Она вспомнила, что прошлым вечером, когда она пришла к Бэнксу, у него дома звучал Джон Колтрейн, но слушать самого маэстро ей было менее приятно, чем его жену.

– Как прошла твоя беседа с Клэр Тос? – спросил Бэнкс, усаживаясь в кресло.

– Ужасно и практически без пользы, – ответила Энни. – Мне кажется, она не причастна к этому убийству, но она… как бы это сказать… негодует. Не думаю, что Клэр способна на месть. То, что произошло с ее подругой, непоправимо повлияло и на нее.

– Она все еще винит себя?

– Еще как! Она намеренно уродует себя и принижает свои умственные способности и возможности. Ее папаша сбежал от них, но это, похоже, не помогло. Мамаша, кажется, прочно присела на антидепрессанты.

– Проверили родственников жертв?

– Пока не всех. Общее мнение – существующее юридическое законодательство пощадило Люси Пэйн, а Бог – нет; все рады, что ее убили. Это принесло им «облегчение».

– Это слово означает сейчас все, что угодно, – вздохнул Бэнкс. – Сколько людей произносит его, оправдывая им свои грехи.

– И все-таки мне кажется, что ты не вправе порицать их, – упрямо произнесла Энни.

– Так по делу совсем ничего не прояснилось?

– Я бы так не сказала. У меня сегодня была короткая встреча с Чарльзом Эвереттом, перед тем как я поехала сюда. Он клянется, что не знает ничего о Мэгги Форрест, однако если она сейчас здесь, то нам придется рассматривать ее как главного подозреваемого. Люси Пэйн дружила с ней, использовала ее, а потом предала, и не исключено, что Мэгги рассматривает месть как способ сбросить с себя груз прошлого, освободиться от него.

– Вариант, – согласился Бэнкс. – А ты выяснила, где она сейчас живет?

– Пока нет. Рыжая попробует завтра узнать у издателей. Кстати, появились кое-какие новые факты.

Энни вкратце изложила версию Леса Ферриса, и Бэнкс выслушал ее даже с большим вниманием, чем она ожидала. Многие успешно раскрытые им преступления были связаны с другими, совершенными десятки лет назад, поэтому он с интересом относился к подобным «временным связям».

– Еще – Рыжая проследила дальнейшую судьбу Кита Макларена, австралийца, – добавила Энни. – Он вернулся в Сидней и работает в юридической фирме. Похоже, он окончательно выздоровел. Хорошо бы узнать, вдруг он хоть что-то вспомнил.

– Так ты собираешься ехать в Австралию?

– Ты что, шутишь? Позвоню ему в уик-энд.

– А что известно о Кирстен Фарроу?

– Рыжая пытается отыскать и ее тоже. Пока о ней ничего не известно. Странно, но создается впечатление, что она просто исчезла. Мы, как нам кажется, проверили все возможные источники информации, но примерно с девяносто второго года никаких сведений о ней нет: Кирстен Фарроу словно перестала существовать. Отец ее умер десять лет назад, мать в доме хроников – у нее болезнь Альцгеймера, – так что толку от общения с ней немного.

Мы пытаемся разыскать ее подругу-сокурсницу, Сару Бингем, с которой Кирстен до своего исчезновения жила в Лидсе. Рыжая выяснила, что Фарроу перешла на юридический факультет, так что направление поиска у нас вроде бы есть, но работа тянется чертовски медленно, поскольку собирать сведения нужно тщательно и к тому же осторожно.

– Да, это самая трудоемкая стадия расследования, – согласился Бэнкс. – Выжидать, копаться, проверять, уточнять. А ты не думала, что Кирстен может сейчас жить за границей?

– Но тогда она не представляет для нас интереса, согласен? Да, и вот еще что: Лес Феррис обещал добыть локоны девушек, обнаруженные в доме у Исткота в восемьдесят девятом году, тогда мы сможем сравнить волосы Кирстен с теми волосами, что найдены на одеяле Люси Пэйн. Это подтвердит или исключит версию о связи между нынешним и прошлым преступлениями.

– Данные, полученные при исследовании волос, часто бывают весьма неточными, – напомнил Бэнкс. – Однако если волосы совпадут, этого будет достаточно, чтобы решить, по какому пути двигаться дальше. Итак, каков твой план?

– Продолжать поиски. Искать Кирстен и Мэгги. Ну и Сару Бингем. Найдем – тогда и решим, разрабатывать их дальше или вычеркнуть из списка подозреваемых. Других версий у нас пока попросту нет. – Энни замолчала, слушая звуки арфы, от которых у нее мурашки по спине побежали, сделала глоток вина и решительно произнесла: – Мне кажется, ты пришел не о расследовании поговорить, ведь так?

– Не совсем, – уклончиво ответил Бэнкс.

Энни отвела глаза в сторону:

– Перед тем как ты перейдешь к главной цели своего визита, я хотела бы извиниться за вчерашний вечер. Не знаю, что на меня нашло… Правда, мы выпили с Уинсом, потом я немного добавила у тебя, ну крыша и поехала. Может, я просто устала. Не надо было пить, тем более так много. С моей стороны непростительно так вести себя с тобой. Прости, пожалуйста.

Бэнкс молчал, Энни казалось, что ему слышно, как колотится ее сердце.

– Да я в общем-то пришел не для выяснения отношений, – задумчиво произнес он, – хотя, признаться, отчасти поэтому.

– Я что-то плохо тебя понимаю. Объясни же, наконец.

– Ведь между нами давно все кончено, – старательно подбирая слова, начал Бэнкс, – поэтому, не буду отрицать, я был, как бы это сказать, потрясен, когда ты… Понимаешь… Ты знаешь, что для меня ты всегда желанна, а когда ты ведешь себя так… Хотя ты, конечно, права… Я имею в виду, что в моей жизни не так много хорошего, чтобы отвергать настолько щедрое предложение. Только… только все изменилось… Хорошо бы мы остались друзьями – хотя это будет нелегко, – и тогда ты сможешь рассказывать мне обо всем, что тебя беспокоит.

– Что, например?

– Ну… ведь не каждую ночь ты напиваешься, а потом набрасываешься на меня. У тебя, очевидно, неприятности.

– Почему это обязательно неприятности? – вызывающе спросила Энни. – Я же объяснила, что была пьяна и сильно устала. Работы выше головы. И нечего делать из мухи слона.

– Ты вчера сказала много странного и непонятного.

– Вот как? – Энни откинулась на спинку кресла. – Я, правда, не помню, но на всякий случай извини.

Она отлично помнила, что наговорила Бэнксу: Энни была не настолько пьяна, как в тот злополучный вечер с Эриком, – но сейчас ни за что на свете в этом не признается.

– Ты говорила о молодых любовниках.

Энни прикрыла ладонью рот:

– Не может быть! Какой ужас! С чего это я вдруг расфантазировалась, как взбалмошная школьница? Давай выпьем еще!

– Я, пожалуй, не буду. Я ведь за рулем.

– А я выпью.

– Тебе можно. Ты же дома.

Энни торопливо прошла на кухню, чтобы наполнить свой стакан, а заодно подумать и успокоиться. Меньше всего она хотела снова пускать Бэнкса – этого рыцаря в сияющих доспехах – в свою личную жизнь и разрешать ему в ней копаться. С Эриком она разберется сама, так что большое спасибо за участие. Ей не нужен защитник, который пойдет и отлупит его… в крайнем случае, отпугнет.