Текст книги "Подруга Дьявола"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Бэнкс не забыл резких слов в адрес Темплтона: что-то о необходимости повзрослеть и вести себя достойно, как подобает профессионалу, – только сейчас он понял, насколько они были несправедливы, хотя… профессионал вряд ли отправился бы туда, где могло произойти убийство, в одиночку и без оружия. Бэнкс знал, что Темплтон держал себя высокомерно, а подчас и бестактно со многими людьми: с женщинами-сослуживицами – с Уинсом и в особенности с Энни, с родителями трудных подростков. Это тоже не свидетельствовало о его профессионализме. Иногда он вел себя как расист и откровенный сексист, кроме того, мог как паровым катком проехаться по самым тонким человеческим чувствам, если это служило достижению поставленной им цели. Конечно, Бэнкс и сам не без греха – именно так он поступил в беседе с Малкомом Остином, – но Темплтон прибегал к этому методу отнюдь не из необходимости, он, казалось, находил удовольствие в страданиях людей. И Уинсом, и Энни говорили об этом, даже Бэнксу случалось видеть, как Кев доводил свидетелей до истерики.

Но, надо отдать Темплтону должное, он был сообразительным, трудолюбивым и амбициозным полицейским, а вот мог ли он стать мудрее, тактичнее, этого теперь никто уже не узнает. Он ушел, его больше нет на этом свете, и это чертовски несправедливо. Бэнкс обвел глазами присутствующих: Уинсом сидела сгорбившись, в глазах стояли слезы. Она, должно быть, горько корит себя за плохое отношение к Темплтону. Бэнкс припомнил ее рассказ о том, как недавно, ужиная с Энни, они обсуждали поведение Темплтона с родителями Хейли Дэниэлс. Уинсом не поведала Бэнксу всех подробностей, но он понял, что Темплтон наверняка перешел границу дозволенного.

– Неизвестно, пошел ли он туда без определенной цели, наугад, или располагал какими-то фактами, – продолжил после паузы Бэнкс. – Очевидно, у него имелась своя теория или он вел собственное расследование, результатами которого не хотел делиться с коллегами.

– И это вы говорите про Темплтона! – язвительно заметила Жервез. – То есть получается, он обладал особым чутьем, знал, чьих это рук дело, и предвидел, что прошлой ночью опять произойдет убийство… Прославиться ему хотелось, вот что!

– Не исключено, – согласился Бэнкс. – Но нам стоит повнимательнее приглядеться к его записям по делу Хейли Дэниэлс.

– Нас и так мало, а дел невпроворот, – поморщилась Жервез. – Сначала Хейли Дэниэлс, теперь эта Челси. Попробую добиться выделения дополнительных сотрудников.

– А вы не думаете, что нужно объединить эти два дела? – спросил Бэнкс.

– На данный момент, – ответила Жервез, – мы не можем сказать ничего определенного ни по одному. Давайте дождемся хотя бы заключений судмедэкспертов и поговорим с девушкой. А потом соберемся снова.

– Я сейчас же и поговорю с ней, – объявил Бэнкс. – И еще кое-что… У Кева перерезано горло – таким же способом убита Люси Пэйн.

– Вот уж не надо, ради бога! – вскрикнула Жервез. – Нам бы со своими делами разобраться. Лучше найдите поскорее ответы на вопросы, которые вы сами только что сформулировали. – Она обвела решительным взглядом всех сидящих за столом. – Я прошу всех выйти на улицы и, если потребуется, работать всю ночь. Стучитесь в дома, проверяйте записи систем видеонаблюдения. Будите, если потребуется, хоть весь этот чертов город до последнего жителя. Мне наплевать. Мы должны найти, с чего начать. Кевин Темплтон, возможно, и был недалеким человеком, но не будем забывать, что это был наш недалекий человек, и потому он заслуживает максимальных усилий в расследовании его гибели. – Хлопнув в ладоши, она скомандовала: – Все за работу!

По пути в больницу к Челси Пилтон Бэнкс решил еще раз побывать на месте преступления. В половине третьего ночи рыночная площадь почти опустела: несколько полицейских машин, фургон криминалистов да полицейский в форме, который, зарегистрировав Бэнкса в журнале, пропустил его за ограждение. На плиты мостовой был нанесен светящийся в темноте пунктир, указывающий дорогу. Это, конечно, не моток бечевки, но и на том спасибо.

Криминалисты установили парусиновый шатер над местом, где было найдено тело Темплтона; вокруг стояло несколько ярких фонарей. Полицейские с ручными фонариками ходили по ближним проходам между домами и переулочкам, стараясь отыскать хоть что-то, проливающее свет на случившееся. Мостовая рядом с телом уже была тщательно осмотрена, и координатор работ экспертов-криминалистов Стефан Новак кивком головы пригласил Бэнкса войти в шатер.

– Алан, – начал он. – Я очень сожалею…

– Я тоже… – ответил Бэнкс. – Что-нибудь нашли?

– Пока еще рано говорить о чем-то конкретном. По картине разлившейся на мостовой крови можно с уверенностью предположить, что он подвергся нападению сзади. Он не подозревал, что его готовятся ударить, вернее, полоснуть ножом.

– Он, наверное, даже не успел понять, что умирает?

– Скорее всего не успел. Должен тебя огорчить, но при нем не нашли послания, написанного кровью.

– Людям свойственно тешить себя надеждами. А что нашли в карманах?

Новак протянул ему пластиковый пакет. Заглянув внутрь, Бэнкс увидел бумажник Темплтона, несколько полосок жевательной резинки, швейцарский складной армейский нож, удостоверение, шариковую ручку и блокнот.

– Можно? – спросил он, указывая на блокнот.

Новак протянул ему резиновые перчатки, а затем подал блокнот. Разбирать написанное было трудно, поскольку Темплтон делал записи второпях, в полутьме. Имени убийцы в блокноте точно не было. И никаких записей со вчерашнего вечера, когда он уже знал, что отправится в Лабиринт на охоту. Позже Бэнкс еще раз просмотрит блокнот и попытается найти в нем подтверждение мысли, что Темплтон следовал какой-то собственной теории.

– Спасибо, – поблагодарил он Новака, возвращая блокнот. – Что доктор Бернс, уже закончил?

– Он где-то здесь.

Приглядевшись, Бэнкс увидел доктора, одетого в темно-синий плащ, на другом конце площади. В руках у него была записная книжка, в которую он время от времени заносил какие-то сведения. Бэнкс направился к нему.

– Старший инспектор Бэнкс! – приветствовал его доктор. – Чем могу быть полезен?

– Надеюсь кое-что от вас услышать.

– Пока, к сожалению, известно немногое, – устало произнес Бернс. – Потерпите, пока его положат на стол доктора Уоллес.

– Но основные выводы? Ему ведь перерезали горло, так?

– Да, вероятнее всего, – со вздохом подтвердил Бернс.

– Убийца действовал сзади?

– Да, это подтверждает и сержант Новак на основании картины крови, разлившейся по одежде и мостовой.

– Убийца левша или правша?

– Не берусь сказать с уверенностью. Дождитесь вскрытия, хотя, честно говоря, и оно не сможет дать однозначного ответа на этот вопрос.

Бэнкс разочарованно хмыкнул:

– А оружие?

– Очень острое лезвие. Бритва или скальпель, что-то в этом роде. Не обычный нож. Даже при поверхностном осмотре ясно видно, что разрез глубокий. Он умер от потери крови. Лезвие перерезало сонную артерию, яремную вену, дыхательное горло. Так что, как вы сами понимаете, надежд у бедняги не было никаких.

– А как, по-вашему, это произошло?

– Я знаю об этом столько же, сколько и вы. Но, как мне известно, у вас имеется свидетель.

– Да, – подтвердил Бэнкс. – Челси Пилтон. Она-то видела, как это произошло. Я как раз еду поговорить с ней.

– Вот она вам и расскажет. Он, видимо, шел за ней.

– Зачем? Чтобы предостеречь, защитить?

– А может, напасть…

– Кев Темплтон – убийца, орудовавший в Лабиринте? – Бэнкс отказывался в это верить, хотя именно он первым озвучил такую версию. – Я так не думаю, – твердо сказал он.

– Я считаю нужным проверить в ходе расследования все возможные варианты, – пожал плечами Бернс.

– Понятно, – кивнул Бэнкс. – Да и мы тоже.

Снова в памяти всплыло расследование, которое Энни вела в Уитби. Горло Люси Пэйн, найденной в инвалидной коляске, было перерезано острым лезвием, бритвой или скальпелем – орудием, аналогичным тому, которым был убит Темплтон.

– Доктор Уоллес скоро приступит к вскрытию, – обнадежил Бэнкса старый врач, – и уж она-то даст ответы на интересующие вас вопросы.

– Это верно, – кивнул головой Бэнкс. – Ну спасибо, доктор. Поеду в больницу беседовать со свидетельницей.

По пути к машине он обдумывал случай с Люси Пэйн. Бэнкс решил, что с утра позвонит Энни в Уитби – сейчас она наверняка спит – и тогда они смогут обсудить подробности обоих убийств.

Но Энни не спала. Если бы Бэнкс позвонил ей прямо сейчас, она непременно поговорила бы с ним о расследовании. Какой-то звук прервал ее сон, и она долго лежала в кровати, не шевелясь и напряженно слушая тишину, пока не убедилась, что разбудил ее треск пересохшей древесины старого дома. «А что еще могло меня разбудить?» – размышляла она. Эрик явился в гости? Или Фил Кин, когда-то изнасиловавший ее, вернулся? Ну нет, ее жизнью не будет управлять страх, этого она не допустит.

Чувствуя, что больше не уснет, Энни встала и направилась в кухню. Во рту у нее пересохло, и она вспомнила, что прошлым вечером одна приговорила почти целую бутылку австралийского сухого вина «Совиньон блан». А ведь это входит в привычку…

Энни посмотрела в щель между занавесками на черепичные крыши, перевела взгляд на гавань вдалеке: луна словно застыла на поверхности воды. Она часто думала, что лучше бы ездить ночевать домой, в Харксайд, но ей так нравилось море. Оно напоминало о детстве, прошедшем в приморском городке Сент-Айвс в Корнуолле, долгие прогулки вдоль скал с отцом, который то и дело останавливался, чтобы зарисовать ржавые орудия земледелия или особо живописные скалы, а она в это время развлекала себя как умела. Именно тогда она научилась создавать свой собственный мир – место, куда она могла скрыться на время от разочарований и неприятностей. В ее памяти сохранилась лишь одна прогулка с матерью – та умерла, когда Энни было всего шесть лет. Они долго тогда брели по извилистой каменистой тропе, мать держала Энни за руку, потому что пронизывающий ветер едва не сбивал их с ног, и рассказывала маленькой дочери о городах, куда они обязательно поедут: о Сан-Франциско, Марракеше, о красотах Ангкор-Вата, гигантского храмового комплекса в Камбодже. Как и многому в жизни Энни, этому не суждено было сбыться.

Чайник отключился, Энни залила кипятком пакетик с жасминным чаем. Когда чай заварился, она подцепила пакетик ложкой, насыпала сахару и с чашкой в руке опустилась на стул, не отрывая взгляда от моря, подернувшегося легкой рябью; над мерцающей лунной дорожкой видны были слоистые сине-черные облака.

Сидя в тишине и наблюдая за ночной жизнью, Энни почувствовала непонятную, странную связь с молодой женщиной, приехавшей в Уитби восемнадцать лет назад. Была ли это Кирстен Фарроу? Энни конечно же не могла простить убийства, но в душе соболезновала ей. Если это действительно была Кирстен Фарроу, то у нее был мотив: только так она могла нанести ответный удар человеку, приговорившему ее к жизни, похожей на смерть. Есть такие телесные и духовные травмы, которые ввергают человека в мир, где не существует ни правил поведения, ни норм этики и морали, – в этом мире, как говорили древние, живут чудовища. Эта молодая женщина оказалась там. Энни тоже когда-то очутилась на краю страшного мира и заглянула в его влекущую, но жуткую пропасть – этого оказалось достаточно, она не сделала шага в бездну.

У Энни было такое чувство, будто она находится на важном жизненном перепутье и не знает, в каком направлении идти: надписи на указателях либо заляпаны грязью, либо стерты. Она не доверяла себе, когда ее тянуло к мужчине, она запуталась, стала пить, а потом очутилась в кровати у двадцатилетнего мальчишки. Какие бы демоны ни влекли ее по неправедным путям, надо держаться, надо строить планы на будущее. Может быть, ей даже понадобится чья-то помощь, хотя от одного предположения об этом она мысленно съеживалась и панически содрогалась. Однако с чужой помощью она, вероятно, сумеет разобраться в дорожных указателях. Что бы она ни делала, ей необходимо разорвать порочный круг неосмотрительности и самообмана, в который она позволила себя загнать.

И еще Бэнкс… Кажется, что он – повсюду, этот Бэнкс. Почему она так долго держала его на почтительном расстоянии? А на прошлой неделе чуть не разрушила окончательно их дружбу, открыто предлагая и даже навязывая ему себя, пьяную? Зачем потом, когда он пытался помочь, солгала ему, что поругалась с бойфрендом? Потому что поняла, что не может без него?.. И не надо все сваливать на усталость. Нельзя забывать, что они расстались. Неужели она не может обуздать свои чувства? А если бы дело касалось работы? Послужила бы усталость оправданием? Энни отдавала себе отчет, что ее пугает все усиливающееся чувство к Бэнксу, желание прежней близости – оно и заставило ее отступить. Энни попила чаю и стала смотреть на светлеющую полоску неба над горизонтом. Она представила себе Люси Пэйн в инвалидном кресле у края скалы. Ее последний взгляд тоже был прикован к линии горизонта.

Господи, если бы только Энни наконец поняла, чего именно она хочет и как сделать так, чтобы никто при этом не страдал… Она не могла отпустить Бэнкса – это было ей совершенно ясно, – но и удержать не могла, ни одной рукой, ни двумя. Сколько произошло перемен с тех пор, как они расстались! Он закончил разбираться со своими семейными проблемами, примирился с замужеством Сандры и с тем, что она недавно вновь стала матерью. А Энни окончательно осознала силу своего чувства к нему и хотела бы возобновить с ним близкие отношения. Он оставался для нее желанным. И не только как друг, но и как любовник, спутник жизни… как… Господи, ну что за сумбур в голове!

Ладно, чувства чувствами, но у них общая работа, надо еще раз поговорить с Бэнксом о Кирстен Фарроу и обязательно рассказать ему, что она узнала из разговора с Сарой Бингем. Если Кирстен действительно пропала – будто исчезла с лица земли, то вполне вероятно, что именно она в то время, о котором рассказывала Сара, появилась в Уитби и убила Исткота, человека, отнявшего у нее радость жизни, лишившего будущего.

Энни допила чай и, взглянув в окно, увидела, что начинается дождь. Возможно, шелест капель о стекло поможет ей уснуть, как это бывало в детстве, после смерти матери… хотя сейчас это вряд ли подействует.

Недавно построенный Специализированный центр помощи жертвам сексуального насилия служил предметом гордости иствейлского здравоохранения. Неназойливое освещение – никаких флуоресцентных трубок или лампочек без плафонов, стены выкрашены в спокойные бледно-синие либо бледно-зеленые оттенки, кое-где перебиваемые теплым оранжевым тоном. Большая ваза с тюльпанами на низком стеклянном столе, сельские и морские пейзажи на стенах. В приемной и в коридорах стояли удобные кресла, и даже кушетки в смотровых – какие-то особенные; словом, здесь было сделано все, чтобы второе испытание жертвы ночного происшествия оказалось как можно менее травматичным.

Бэнкса и Уинсом встретила в вестибюле доктор Ширли Вонг, с которой Бэнкс уже встречался по работе; однажды они даже выпили вместе, но исключительно как коллеги. Это была мягкая, добрая женщина, при этом отличный врач: она идеально подходила для своей работы. Доктор Вонг взяла за правило сохранять дружеские контакты со всеми пациентками, которые когда-либо пересекали порог Специализированного центра, и помнила все подробности их жизни, чему Бэнкс откровенно завидовал. Невысокая, с короткой стрижкой, в очках, она выглядела на свои почти пятьдесят. Бэнкс представил ее Уинсом, женщины обменялись рукопожатиями.

– Примите мои соболезнования, я слышала, что произошло с вашим другом, – сказала доктор Вонг. – Его звали сержант Темплтон, я не ошиблась? Я не была с ним знакома.

– Он не был моим другом, – ответил Бэнкс, – скорее коллегой, но я благодарен за сочувствие. Как она? – спросил он, указывая на комнату.

Доктор Вонг подняла на Бэнкса глаза:

– Физически? В полном порядке. При осмотре я не обнаружила ни телесных повреждений, ни признаков сексуального насилия, ни даже свидетельств сексуальных контактов – вам, очевидно, это уже известно. И в связи с этим у меня возник вопрос…

– Почему она здесь?

– Да.

Бэнкс, рассказав о случившемся в Лабиринте, привел доктору Вонг свои доводы:

– Мы предпочли доставить Челси сюда, чем тащить в неуютное, освещенное флуоресцентными лампами полицейское управление, где ее обрядили бы в одноразовый бумажный халат на время, пока эксперты будут паковать для отправки в лабораторию ее вещи. При этом ее родители, без сомнения, вертелись бы рядом, не давая поговорить с девушкой.

– Вы поступили совершенно правильно, – выслушав его, заключила доктор Вонг. – Кстати, ее родители в комнате для гостей, и вы, если хотите, можете с ними поговорить.

– Значит, вы не станете жаловаться на нас администрации за нецелевой расход средств, выделяемых больнице?

– Думаю, что нет. По крайней мере, на этот раз. А если даже и пожалуюсь, то администрация простит вам все, если вы сделаете пожертвование в наш фонд и поднесете бутылочку виски той марки, что я посоветую. Ладно, шутки в сторону. Так вот, Челси в полном порядке, но она испытала сильнейший шок, от которого мгновенно протрезвела. Я дала ей легкое успокоительное – оно не притупляет сознания и не взаимодействует с алкоголем, так что она пребывает сейчас в здравом уме, и вы, если хотите, можете с ней поговорить.

– Да-да, конечно. Большое спасибо.

Доктор Вонг открыла дверь и представила Челси Бэнкса и Уинсом. Старший инспектор устроился напротив девушки в глубоком кресле – она сидела в таком же, – а Уинсом – в стороне, на стуле, положив на колени блокнот. Откуда-то чуть слышно доносилась музыка, специальный звуковой фон, максимально расслабляющий пациента и создающий ощущение покоя. Тут подошла бы медитативная музыка Брайана Ино, мелькнуло у Бэнкса, «Музыка для аэропортов» или «Вечером в четверг». Любая из этих мелодий пришлась бы очень кстати.

Челси одели в голубое больничное платье, длинные волосы были стянуты в конский хвост. Сейчас она больше походила на потерянную родителями девочку, чем на молодую женщину. Глаза покраснели и припухли, но взгляд действительно оставался ясным и осмысленным. Бэнкс отметил, что у нее правильные черты лица, высокие скулы, ровная белая кожа в симпатичных веснушках. Она сидела, подобрав под себя ноги и положив руки на подлокотники.

– Кофе? – предложила доктор Вонг.

Челси отказалась, а Бэнкс и Уинсом кивнули утвердительно.

– Я не собираюсь подавать вам кофе сама, – предупредила доктор Вонг. – Я все-таки доктор…

– Да нам, честно говоря, все равно, кто его принесет, – успокоил ее Бэнкс, – только бы черный и крепкий.

Доктор Вонг улыбнулась и, выходя из комнаты, сказала:

– Скоро вы его попробуете.

Бэнкс, улыбаясь, смотрел на Челси, она отвечала ему настороженным взглядом.

– Уж эти мне врачи! – пожав плечами, произнес он.

Она кивнула, и уголки ее губ едва заметно дрогнули в подобии улыбки.

– Я понимаю, как это тяжело для тебя, – начал Бэнкс, – но хочу, чтобы ты рассказала мне последовательно и подробно обо всем, что произошло прошлым вечером в Лабиринте, а моя коллега детектив Уинсом запишет твой рассказ.

Челси бросила короткий взгляд на Уинсом, а затем уставилась в пол:

– Это была глупость с моей стороны. Мы поспорили. Микки Джонстон предложил мне пари. – Бэнкс зафиксировал в памяти это имя. Очередь мистера Микки Джонстона подойдет очень скоро, и ему придется досыта нахлебаться всего, что положено подозреваемому. – Провести всего только пять минут в Лабиринте. Я же не думала… Газеты писали, что это был ее бойфренд или знакомый. Мама просила меня быть осторожной, но я ведь не предполагала…

– Что все будет так ужасно? Понятно, – кивнул Бэнкс.

В комнату неслышно вошла санитарка и поставила на стол поднос с двумя пластиковыми чашками с кофе. Кофе с молоком и сахаром был из автомата в вестибюле, поэтому Бэнкс к нему не притронулся, а Уинсом взяла чашку и поставила возле себя на подоконник.

– Я вздрагивала от каждого звука, меня пугала собственная тень, – продолжала Челси. – Я не могла дождаться, когда, наконец, выйду оттуда.

– Тебе была знакома дорога, по которой ты шла?

– Да. Я часто играла там, когда была маленькая.

– Ну, рассказывай. С мельчайшими подробностями.

Мгновение помолчав, Челси начала рассказ:

– Когда прошло уже почти пять минут, я услышала… Нет, я даже не услышала, скорее почувствовала… ну, что-то похожее на зуд в голове. У нас в школе однажды у некоторых девчонок вши завелись, и пришла медсестра, чтобы осмотреть нас и смазать чем-то головы. У меня не было, а у моей лучшей подруги, Шивон, нашли, и она рассказывала мне… Похожее ощущение…

– Я понимаю, о чем ты, – кивнул головой Бэнкс. Медсестра с лекарством от вшей не раз приходила и в его школу, но ему, как и Челси, всякий раз везло. – Продолжай, – попросил он девушку.

– Ну… сначала я почувствовала что-то вроде зуда, а потом мне показалось, что сзади слышится какой-то шорох.

– Шорох?

Она пожала плечами:

– Да. Как будто штанины джинсов терлись друг о друга при ходьбе. Мне так показалось.

– А ты слышала какую-нибудь музыку?

– Нет.

– И что ты сделала?

– Я хотела броситься бежать, но что-то подсказало мне не спешить и оглянуться. А когда… когда… – Она прижала кулак ко рту.

– Ну все, Челси, успокойся, – сказал Бэнкс. – Сделай глубокий вздох. Так, еще один. Нормально. Не торопись. Нам некуда спешить.

– Вот тогда я и увидела его.

– Насколько близко он подошел?

– Не знаю. Несколько футов… может быть, пять или шесть. Но я поняла, если побегу – он меня не догонит.

– Почему же ты не побежала?

– Сначала принялась стаскивать туфли, а потом… Я… вернее, мы оба словно окаменели. Я не могла двинуться. Это никак не объяснить. Он остановился, когда понял, что я его вижу. Было темно, но глаза уже привыкли к темноте. Я понимаю, это звучит глупо, но он был по-настоящему симпатичный, а его лицо… выражение лица… оно было… озабоченным, как если бы он хотел меня защитить, а не…

– Он что-нибудь сказал?

– Нет… Только открыл рот, и тут…

– Продолжай, – сказал Бэнкс. – Что произошло?

Челси, обхватив колени, вжалась в кресло:

– Все случилось мгновенно, но я видела происходящее как при замедленной съемке. Позади него я заметила движение… Там был еще кто-то.

– Лицо удалось рассмотреть?

– Нет.

– На нем была маска?

– Нет. Может быть, шарф или такая повязка, прикрывающая рот… ее дают у зубного врача, когда нужно выходить на холод. Это смешно, но я подумала тогда… что он похож на мстителя, супергероя из комикса.

– А человек сзади был выше или ниже того, что шел за тобой?

– Ниже.

– На сколько?

– Примерно дюймов на пять или на шесть.

Рост Темплтона был пять футов десять дюймов, значит, рост нападавшего примерно пять с половиной футов, прикинул Бэнкс.

– И что произошло?

– Все было как в тумане. Тот, что был сзади, приблизился к первому и, как это бывает, когда люди играют или дурачатся, обхватил рукой шею, а потом провел кистью руки, в которой было зажато что-то острое, вот так… – Она показала на себе. – Быстро, но осторожно, словно желая пощекотать этого человека.

– Ты видела лезвие?

– Что-то блеснуло, но что именно, я не рассмотрела.

– Челси, ты умница, – похвалил девушку Бэнкс. – Рассказала самую суть.

– И я могу пойти домой?

– Да, – кивнул Бэнкс. – Родители дожидаются тебя внизу в холле.

У Челси вдруг вытянулось лицо.

– Что-то не так?

– Да нет, все нормально. Но… С мамой-то все в порядке, а вот отец…

– Что такое?

– Ой, да он постоянно на меня наезжает. Ему не нравится, как я одеваюсь, как говорю, что я жую резинку, не нравится музыка, которую я слушаю.

Бэнкс усмехнулся:

– Мой отец был таким же. Да он и сейчас такой же.

– Не может быть!

– Может-может. Все как у тебя.

– Смешно, – продолжала Челси. – Я убеждаю себя в том, что совсем не люблю их, что они старомодные, занафталиненные, но в таких ситуациях, как эта… – Слеза потекла у нее по щеке.

– Понимаю, – сочувственно произнес Бэнкс. – Не волнуйся. Скоро вы будете вместе, а ты сможешь лечь и согреться в своей постели.

Челси вытерла слезу тыльной стороной ладони:

– Я тогда… словно приросла к месту. Тот человек, что шел за мной, остановился и, как мне показалось, удивился. Я не знаю, понял ли он, что с ним произошло. Я – не поняла, только почувствовала, как что-то теплое брызнуло мне в лицо. Может, я при этом и закричала, не помню.

– Что было дальше?

– Он упал на колени, да с таким стуком! Я подумала, как это должно быть больно – коленями о камни, но он не закричал и вообще не издал ни звука. Он как будто удивился, приложил руку к горлу, потом поднес ладонь к глазам, посмотрел на нее и упал лицом на мостовую. Это было ужасно. Я стояла будто в столбняке, не знала, что делать. Была как пришибленная… Меня всю залило чем-то теплым и липким, я сначала не поняла, что это кровь. Глупо, конечно, но я подумала, что он чихнул на меня. Еще подумала, господи, он наверняка простужен, теперь подцеплю инфекцию и не смогу выйти на работу. А если я не работаю, то мне и не платят.

– Тебе удалось рассмотреть того, кто на него напал?

– Нет. Я же говорю, она была ниже, поэтому мне из-за его спины не было ее видно, а после того как он упал, она будто растворилась во тьме, и я ее больше не видела.

– Ты сказала «она»?

– Разве? – Челси сосредоточенно нахмурилась. – Даже не знаю. Должно быть, тогда мне так показалось. Может, потому что она была ниже ростом. Но сказать с уверенностью не могу.

– Или все-таки «он»?

– Да не знаю я! Но у меня сложилось впечатление, что это была женщина. На ней была шляпа. Это я точно помню. Похожая на берет. Она двигалась как женщина. Утверждать, правда, не берусь.

Бэнкс бросил взгляд на Уинсом – та кивнула, давая понять, что все занесено в блокнот, – и осведомился:

– Во что она была одета?

– В джинсы и черную куртку. На кожаную похожа.

– А лет ей, по-твоему, сколько?

– Даже не представляю, я ж ее толком-то и не видела. Ужасно жаль, что не могу вам помочь. Но думаю, она не старая – если судить по тому, как она двигалась.

– Что было потом? – спросил Бэнкс.

– Да я вроде бы опять закричала и бросилась бежать к рыночной площади, к «Фонтану». Уверена была, что там-то наверняка встречу полицейского – в такое время там обычно выставлен пост, – а если полицейского не окажется, то на другой стороне площади участок. Ну… вы же знаете.

– Ты приняла правильное решение, – похвалил ее Бэнкс.

Челси пожала плечами:

– До сих пор не могу поверить, что я и вправду все это видела. Мистер Бэнкс, а кто были эти люди? Что все это означало?

– Не знаю, – откровенно признался Бэнкс. – Уверен только, что сейчас ты в безопасности.

Он посмотрел на Уинсом, та подошла к Челси и, взяв ее за руку, сказала:

– Успокойся, девочка. Я сейчас отведу тебя к родителям, и вы все поедете домой.

– А моя одежда?

– Нам пока необходимо оставить ее у себя, сделать некоторые анализы, – объяснил Бэнкс. – Судмедэксперты постараются разобраться, чья это была кровь. Не волнуйся, я думаю, доктор Вонг найдет, во что тебе одеться.

Выходя из палаты, Челси обернулась и посмотрела на Бэнкса:

– А тот человек… Он хотел меня убить?

– Нет, – успокоил ее Бэнкс. – Уверен, он оказался там для того, чтобы тебя защитить.

Челси и Уинсом ушли, а Бэнкс, оставшись один, долго сидел, обдумывая рассказ девушки. Первым делом необходимо связаться с Энни Кэббот. Не исключено, что убийца – женщина. Острое лезвие. Перерезанное горло. В подобные совпадения Бэнкс не верил, и, насколько ему было известно, Энни тоже.