Текст книги "Скелет среди холмов (в сокращении)"

Автор книги: Питер Ловси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Фотографию? Неужели?

– Под кроватью шкатулка. – Миссис Джарви повернулась к Гилберту: – Попробуйте достать ее, юноша.

Гилберт нырнул под кровать и выдвинул запыленную шкатулку, инкрустированную перламутром. Миссис Джарви пришлось согнать с колен кота, чтобы наклониться и поднять крышку. Шкатулка была набита письмами и фотографиями.

– Вот. Ее сфотографировал в саду мой сосед. Мы с Надей как раз лущили фасоль к ужину. Она так чудесно улыбалась!

Цветная фотография поблекла, но умело взятое в фокус изображение осталось резким. Миссис Джарви сидела на садовом стуле рядом с молодой женщиной. Между ними стояла кастрюля.

На снимке Надя казалась безмятежной и широко улыбалась в объектив. Ее длинные светлые волосы были зачесаны назад и заколоты гребнями. Даймонд отметил, что на ней джинсы, чего и следовало ожидать, и футболка. Лицо у Нади было, пожалуй, чересчур широким, но улыбка, вызванная минутным ощущением счастья, оживила снимок.

– Можно нам переснять ее?

– Что вы намерены с ней сделать? – нахмурилась пожилая дама. – Не хочу, чтобы снимок попал в газеты. Тут на мне передник.

– Если не возражаете, мы отрежем вас. Нам нужна только Надя.

– Не понимаю зачем.

Полицейские ушли, предварительно задвинув шкатулку на прежнее место под кровать и водрузив белого кота на колени к хозяйке.

– Блестящий результат, Пол, – объявил Даймонд, похлопав Гилберта по плечу.

По дороге домой он напевал, сидя за рулем. Наконец-то в деле появились не только гипотезы, но и факты. Выяснилось, как зовут жертву, подтвердились ее национальность и образ жизни. Мало того, Даймонд уже знал, в каком году и месяце Надя приехала в Бат, а потом вдруг исчезла. И даже мог показать кому угодно, как она выглядела при жизни.

Даймонд переключился с фактов на их толкование. Надя бежала из Лондона во время разгула насилия. Сутенер выследил ее в Бате и прикончил, в назидание ее подругам. Обезглавливание указывало на то, что убийцей был профессионал.

Приходилось признать, что последняя информация подрывала теорию о связи смерти Нади и Руперта. Убийство Нади было организовано профессионалами, случай Руперта – результат неких местных проблем. Джорджина наверняка припомнит ему это, когда шум поутихнет.

Первым делом – опубликовать снимок в газетах, показать по телевизору. Пусть Джон Уигфулл задействует весь свой арсенал, и как можно скорее. Неужели по прошествии шестнадцати лет никто в Бате не вспомнит, что видел девушку и ее убийцу?

К чести Уигфулла, возражать он не стал. Качество снимка оставляло желать лучшего, но специалист из полиции сумел привести его в приемлемое состояние.

Следующим в списке приоритетов был звонок в больницу. Даймонда обнадежили известием, что Киту уже разрешают вставать. Потом был звонок Луису Воссу.

– Ты случайно не работал с полицией нравов в 1993 году?

– Так и знал, что ты спросишь, – отозвался Луис. – Ты думаешь, что Надю убили по приказу из Лондона. И теперь тебе нужны имена. Жаль тебя разочаровывать, но тебе не повезло. Сутенеры умеют маскироваться.

– Хочешь сказать, преступление сойдет убийце с рук?

– Хочу сказать, что, если он хоть что-то смыслит в своем деле, ты его не найдешь. И, что еще досаднее, не узнаешь, кто его нанял.

– Такого цинизма я даже в полиции не встречал.

– Да, цинично, но верно. А теперь – пища для размышлений: в то время, о котором ты говоришь, в Лондоне хватало шикарных иностранок, готовых торговать собой. Рывок одной из этих потаскушек к свободе не стоил того, чтобы ради нее тащиться в Бат и совершать убийство.

Поразмыслив, Даймонд оценил мудрость друга. Он припомнил фразу Вики о том, что среди девчонок незаменимых нет.

– Если ты прав, значит, она приехала в Бат и познакомилась с кем-то из местных, кто не только прикончил ее, но и обезглавил, чтобы затруднить опознание.

– Это не Шерлок Холмс говорил, мол, сельская местность прекрасна, но список ее грехов в сравнении с лондонским – бесконечен?

– Вы сегодня проверяли электронную почту, шеф? – спросила Ингеборг, врываясь в кабинет Даймонда.

– У меня есть дела и поважнее. Вот, скажем, Кита чуть не убили. Так что вы хотели мне сказать?

– Давно пора получить известия из лаборатории – насчет того волоса, который нашли под брелоком молнии Нади.

Она была права. Из-за недавних событий Даймонд напрочь забыл про волос. Но признаваться в этом Ингеборг не собирался.

– Люди в белых халатах всегда долго раскачиваются. Найдут что-нибудь важное – позвонят сами.

– Я просто хотела вам напомнить, – объяснила Ингеборг. – Кстати, это не вас я видела вчера во время упражнений с пикой?

– Я же предупреждал, что приду посмотреть. Похоже, у вас талант управляться с оружием. А как насчет сбора информации?

– В таком деле лучше не спешить, шеф. Сначала я хочу, чтобы меня привыкли считать своей и не шарахались от каверзных вопросов.

– А я познакомился с маркитанткой, – сообщил Даймонд.

– С миссис Суитин? От нее не спрячешься.

– Я и не пытался. Сразу объяснил, что я из полиции. Но само собой, не стал распространяться, что вы работаете на меня.

– Позднее она упоминала о вас. И расстраивалась, что местное отделение «Запечатанного узла» попало под наблюдение полиции.

– Знаете, кто такая эта миссис Суитин? – спросил Даймонд. – Жена майора Суитина, гольфиста и светоча Лансдаунского общества. Супруги Суитин – те самые люди, которые сообщили в полицию, что Руперт пытался вскрыть чужие машины.

Ингеборг задумчиво навивала на палец светлую прядь.

– Я тут вот о чем подумала, шеф… К военной службе все в «Узле» относятся серьезно. Если Руперт допустил какую-нибудь оплошность, он подвел свой полк.

– И за это его шарахнули по голове? У военных есть свои способы расправляться с нарушителями дисциплины.

Ингеборг медлила на пороге кабинета.

– Не знаю, слышали вы это на тренировке или нет… Мой командир предложил мне перейти в кавалерию.

Вот наконец и всплыла главная цель ее прихода. И электронная почта тут ни при чем. Ингеборг пленила блестящая карьера офицера кавалерии.

– Потому что вы умеете правдоподобно размахивать шпагой?

– Я умею ездить верхом. У меня был пони. – Ее рвение было очевидно.

«Ох уж эти наездницы», – мысленно проворчал Даймонд.

– Предполагалось, что вы займетесь этим делом не ради собственного удовольствия.

– Я могу и работать, и развлекаться, – уверяла она.

– А планировалось, что вы будете вести себя тихо и постепенно выясните, что случилось на самом деле.

– Помню, шеф, но…

– Слушайте, Ингеборг. Полной картины событий у нас по-прежнему нет. Миссис Джарви здорово помогла нам: теперь мы уверены, что Надя приехала в Бат после 23 июля 1993 года и вскоре после этого исчезла. Когда там у вас проходит бой?

– В начале августа.

– Правильно. В выходные, 7 и 8 августа, «Запечатанный узел» устраивал большой сбор – реконструкцию Лансдаунской битвы.

– Ой!

– В этом году Руперт Хоуп принимает участие в очередной реконструкции и случайно выкапывает часть скелета Нади.

– И его убивают. – Глаза Ингеборг вспыхнули.

– Вот почему я не хочу, чтобы вы гарцевали у всех на виду. Шпионы должны быть незаметны.

В диспетчерской Даймонд сообщил подчиненным последние известия о состоянии Кита Холлиуэлла и объявил, что вместо него возглавит группу. Теперь у расследования есть реальная цель, на которой следует сосредоточиться, добавил он, и перечислил важные даты лета 1993 года. Даже бристольцы слушали как завороженные.

– Я отдал фотографию Нади нашему гуру по связям с общественностью, – продолжал он. – Расклеим портреты по всему городу, покажем по телевизору. Кто-нибудь да вспомнит ее.

– А церковь? – вмешался Джон Димен. – Можно попросить священника упомянуть о ней во время воскресной службы, а потом поручить кому-нибудь раздать листовки прихожанам.

– Дельная мысль, Джон, – одобрил Даймонд. – Вот вы этим и займитесь.

Заговорил Септимус:

– Чего вы надеетесь этим добиться?

– Теперь, когда мы сузили временные рамки, нам предстоит та же работа, которую вы сейчас ведете по делу Руперта: восстановление событий нескольких дней, предшествовавших убийству. У вас есть успехи?

– Да. Мы нашли уже одиннадцать человек, припомнивших, что видели Руперта. Кто-то прозвал его Нодди, и он смирился. Он, похоже, все время блуждал по Лансдауну – все двадцать два дня, со дня битвы до того утра, когда его нашли на кладбище мертвым.

– И питался подаянием? – спросил Лимен.

– Видимо, да. До вчерашнего дня мы не знали точно, где он ночевал. А вчера нашли почтальона, который несколько раз видел его рано утром возле башни Бекфорда. И мы решили узнать, не было ли у него поблизости пристанища, какого-нибудь сухого угла.

– В башне? – предположил Лимен.

– Нет, там сигнализация, – ответил Септимус. – В башне выставлены ценные экспонаты.

– В каком-нибудь склепе?

– Увлекаетесь ужастиками?

Вмешался Даймонд:

– Когда мы впервые ездили на кладбище, я говорил вам, где, по моему предположению, он спал. Спальней ему служили ворота кладбища.

– В задней крытой части ворот есть некое подобие ниши с каменными скамьями, – продолжал Септимус. – Под ними мы обнаружили свернутое одеяло.

– Где он его взял? – спросил Лимен.

– Стащил у кого-нибудь из машины, – предположил Гилберт.

– На экспертизу посылали? – осведомился Даймонд.

– А как же! Еще нашлась пластиковая бутылка с водой и несколько продуктовых упаковок. Место за воротами защищено от ветра, ночью там тихо и безлюдно. Не гостиница, конечно, но по крайней мере там сухо. Ясно, что кто-то недавно пользовался этим укрытием.

– Может, он и повредился рассудком, но сумел отыскать себе убежище, – заключила Ингеборг.

– Если каменную скамью на кладбище можно назвать убежищем, – возразил Септимус.

Даймонд продолжил развивать свою мысль:

– Если почтальон заметил его, значит, мог видеть и убийца. Итак, однажды Руперт возвращается к себе в убежище, а его поджидает убийца. Одеяло было свернуто – значит, случая прилечь ему не представилось. На него напали по дороге. Вы согласны, Септимус?

– Вполне. Или же убийца затаился возле ворот, Руперт бросился бежать и попался. По-видимому, все-таки это была засада, вдобавок поздно ночью. Патологоанатом считает, что смерть наступила в ночное время, но точнее сказать не может.

– Чем больше я узнаю о Руперте, тем больше ему сочувствую, – признался Даймонд. – Три недели он блуждал по Лансдауну, где его никто не знал, и никому и в голову не пришло, что он в беде.

– Мы все еще пытаемся найти связь между убийствами Руперта и Нади? – журналистским тоном уточнила Ингеборг.

– Пытаемся.

– И это битва при Лансдауне?

– Верно.

– Но мы не знаем точно, участвовала Надя в реконструкции или нет?

– Узнаем в ближайшие несколько дней, – обнадежил Даймонд. – Всем нам уже известно, что время определено правильно. – И он объявил совещание закрытым.

У себя в кабинете он включил компьютер, обычно простаивавший без дела. Ингеборг правильно напомнила ему про почту. Он щелкнул по почтовой иконке, и в ящик сразу посыпался никчемный спам. Просматривая список, он наткнулся на письмо от эксперта-криминалиста Чепстоу. Тема письма: «Результаты экспертизы».

Прочитав письмо, Даймонд почесал в затылке и выругался.

Известие требовалось обмозговать.

Он вызвал Ингеборг:

– Вы были правы. Вчера вечером пришел отчет из лаборатории. Нам уши оборвать мало: волос принадлежит не Наде.

– Ее убийце?

– Нет. Это вообще не человеческий волос. Он конский. – Он вручил Ингеборг распечатку письма. – Эксперты считают, что он был обрезан. Лошадей ведь иногда стригут, верно? Я думал, нам наконец повезло, а все закончилось чертовым конем.

– Я в недоумении, шеф.

– Вот и со мной так было, когда я прочитал письмо. А потом я вдруг вспомнил, что услышал в Лондоне от Вики. Она уверяла, что Надя из казачек, и в доказательство добавила, что Надя обожала смотреть по телевизору скачки, но не ради ставок, а из-за лошадей. Значит, она вполне могла приехать сюда для того, чтобы работать с лошадьми.

– Пожалуй. – Судя по голосу, Ингеборг он не убедил.

– Если она услышала, что в предстоящем бутафорском сражении будет участвовать кавалерия, она могла приехать сюда в надежде получить работу на конюшне.

Она ахнула:

– Ну конечно! Там же участвуют всадники.

– Как вы сказали, это лишь догадки, но лучше я ничего не могу придумать. А вас я вызвал, чтобы сообщить: насчет вашего перехода в кавалерию я передумал.

– Значит, можно? – Она завизжала от восторга, и в какой-то момент Даймонд ужаснулся, уверенный, что сейчас она бросится ему на шею.

Неужели сам Лансдаун таит в себе разгадку? Известняковый холм в мыслях Даймонда занимал теперь больше места, чем любой другой подозреваемый. Там, на холме, бродит смерть, там кладбище и поле боя. Холм был мстительным и не умел прощать.

Даймонд сообщил Септимусу, что собирается еще раз съездить на кладбище.

– Не хотите составить мне компанию?

По дороге Септимус заговорил об успехах своей команды.

– Мы не только искали свидетелей, но и посвятили время изучению жизни Руперта в Бристоле. Студенты его обожали. Ни в каких тусовках он не участвовал, даже подруги у него на момент смерти не было, хотя в прошлом он встречался с двумя девушками. Мы проверили состояние его счета. Свои деньги он тратил главным образом на книги, DVD и театральные билеты.

– Вы, наверное, и его компьютер проверили?

– Почти все скачанные материалы относятся к истории. Письма – преимущественно от других историков. А еще он переписывался с родителями.

Они подъехали к воротам кладбища.

– Знаете, вполне возможно, что ему просто не повезло.

Они вышли из машины и шагнули под арку ворот через калитку справа.

– Здесь вполне мог жить сторож, – заметил Септимус, остановившись возле ниши, где помещались каменные скамьи.

– Где вы нашли одеяло?

– Вот здесь, – указал он на правую скамью. – Темно-красное, из какой-то синтетики. Мы не разворачивали его, боясь потерять частицы, ценные для экспертизы. По-моему, одеяло было большим и не очень чистым.

– Руперт тоже не сиял чистотой. Когда вы сдали одеяло в лабораторию?

– Позавчера, пока вы были в Лондоне.

– А остальные находки? Вы упоминали про бутылку с водой и упаковки от еды.

– Мы собрали их в пакеты и тоже отправили на экспертизу.

– Сообщите мне, когда получите отчет. – Даймонд вышел из-под арки ворот. – Отсюда ярдов тридцать до места, где нашли труп. Сейчас измерю шагами.

Место, где недавно было найдено тело, можно было обнаружить лишь по состоянию земли. Была и другая примета: малозаметный синий кружок, которым эксперты обвели подозрительное пятнышко крови на надгробии. В следующем ряду могил высился гранитный саркофаг, за которым легко мог спрятаться, присев на корточки, рослый мужчина.

– Как вы думаете, Септимус, Руперт побежал сюда от ворот или убийца подстерегал его здесь?

– Вряд ли Руперт бежал. Его ударили сзади по затылку. Когда от кого-то убегаешь и слышишь, что погоня уже близка, обычно оборачиваешься и начинаешь защищаться. Я бы сказал, что он попал в засаду и получил удар сзади.

– Вот и мне так кажется.

Даймонд застал в диспетчерской ликующую Ингеборг.

– Я сказала инструктору, что готова перевестись в кавалерию, и оказывается, у них есть место в личной конной охране принца Руперта. В субботу я буду участвовать в параде в Фарли-Хангерфорде. Кто-то заболел, так что сегодня у меня репетиция. Правда, класс?

– Само собой, класс. – Даймонд не стал напоминать Ингеборг изначальную цель ее записи в реконструкторы. Она профессионал, на ее способности детектива можно положиться.

– Фарли-Хангерфорд – это ведь где-то рядом?

Она наставительно разъяснила:

– Замок Фарли, шеф. Место одного из самых значительных событий гражданской войны.

– Опять будете сражаться?

– Точно не знаю. Кажется, замок взяли без боя.

– А лошадь у вас есть?

– Мне ее дадут. И мундир. Голубой камзол и красную перевязь. И даже шляпу, как у кавалеров!

– Воображаю.

Он вошел к себе в кабинет и прикрыл дверь. В отличие от сияющей Ингеборг он никаких причин для радости сейчас не находил. Винить сотрудников было не в чем: с такой дельной командой он еще никогда не работал. Даже у Джона Димена вдруг словно прорезался синдром гиперактивности. Как могла столь талантливая следственная группа до сих пор не выявить ни одного подозреваемого? Даймонд надеялся к этому времени уже обвести их имена рамкой, а обводить было нечего. Отсутствовали даже мотивы.

Даймонд опасался, что он упустил нечто важное, пытаясь связать два убийства. Если бы он отдельно расследовал убийство Руперта, то взял бы под подозрение Дейва, или майора Суитина, бдительного стража, или даже сердитую торговку пирожками. Но поскольку эти люди никак не были связаны с Надей, в его список подозреваемых они не попали. Теоретически следовало извести их допросами.

В дверь постучали. Неужели до сих пор никто не понял, что если дверь закрыта, значит, ему лучше не мешать?

Он вскочил и рывком открыл дверь:

– В чем дело?

На пороге стоял Септимус.

– Звонили из лаборатории. Исследование одеяла, найденного на кладбище, готово.

– Ну и?..

– Говорят, это конская попона.

– Не одеяло, а попона? Ясно.

– С нее собрали несколько конских волос и сравнили их с волоском, найденным на молнии. И говорят, что это одна и та же лошадь.

Глава 7

Даймонд позвонил в лабораторию и попросил к телефону главного эксперта.

– Хорошо, что вы перезвонили, мистер Даймонд. Ничуть не сомневаюсь, что нашим результатам можно найти разумное объяснение. – В трубке хмыкнули.

Даймонд держал себя в руках.

– Сначала давайте еще раз проясним, что именно вы нашли.

– На конской попоне, которую передали нам ваши подчиненные, обнаружились обрезки волос, идентичные фрагменту, присланному вами ранее. Мы считали, что этот обрезок был зарыт около двадцати лет назад.

– Шестнадцати.

– Хорошо, пусть шестнадцати. Нам сообщили, что попоной недавно пользовались – ею укрывалась во сне жертва убийства. Я могу придумать лишь одно объяснение: по какой-то причине обрезки перемешались.

– Это невозможно, – заявил Даймонд. – Ваши эксперты сами нашли первый обрезок под брелоком молнии.

– Да, но сколько народу держало в руках эту молнию, прежде чем она попала к нам?

– Только один – инспектор, осматривавший место преступления. И он сразу положил молнию в пакет. – Он сменил тему: – Но почему вы считаете, что эти волосы от одной и той же лошади?

– На основании анализа ДНК. У животных своя уникальная структура ДНК, как и у людей. У всех чистокровных лошадей ДНК фиксируется, анализ можно выполнить по образцу волос или шерсти.

Даймонду срочно потребовалась сигарета, хотя он бросил курить много лет назад.

– Сейчас поговорю с коллегами, а потом перезвоню вам.

Он бросил трубку и вызвал к себе Септимуса.

– Как такое могло случиться? – вопросил Даймонд.

– Не знаю, но не по нашей вине. Мы убрали в пакет это одеяло, точнее, конскую попону, прямо там же, где нашли, под аркой ворот, запечатали, надписали этикетку и сразу же отослали на экспертизу. А молния была в лаборатории еще до моего приезда в Бат.

– Молнию в лабораторию отправил Кит Холлиуэлл, а он предельно аккуратен. – Даймонд подпер голову рукой и впал в задумчивость. Спустя некоторое время он сказал: – А ведь лошадь, с которой контактировала Надя, может до сих пор быть жива. Допустим, в 1993 году ей было три года, значит, теперь нет и двадцати…

– И Руперт по случайности нашел попону, которой укрывали именно эту лошадь? – недоверчиво переспросил Септимус.

– Нет. Должна быть какая-то логическая причина. Историк Руперт интересовался гражданской войной. Потому и вступил в общество «Запечатанный узел». Видимо, его привлекали все аспекты боя, в том числе и действия кавалерии. Насколько я понимаю, была какая-то старая боевая лошадь, участвовавшая в обеих реконструкциях. – Внезапно его осенило: – А как вам, к примеру, такая теория: лошадь держат где-то неподалеку, в Лансдауне. Я видел лошадей здесь в полях. В холодные ночи их укрывают попонами. Днем попоны где-то хранятся. В каком-нибудь сарае. Там же, где хранят фураж. Руперт забредает туда и забирает попону.

Септимус переварил сказанное, но не проронил ни слова.

– Ингеборг будет чем заняться сегодня вечером, – продолжал Даймонд. – Ей нравится верховая езда, вот пусть и узнает, есть ли среди местных лошадей ветеран.

Даймонд снова позвонил в лабораторию, чтобы изложить свежую теорию.

– Значит, обе жертвы контактировали с одной и той же лошадью? – переспросил эксперт.

– Мы разрабатываем теорию, согласно которой обе они участвовали в битве реконструкторов в Лансдауне.

– В таком случае мы подготовим отчет, как обычно. Было бы неплохо, если бы вы нашли ту самую лошадь.

– Эта задача на повестке дня. Заодно выясним, откуда попона.

– Это нижняя попона, легкая, из мягкого материала, чтобы верхняя, тяжелая не повредила кожу животного. На ней есть этикетка. Производитель – некая компания «Фил Дрейк». Увы, разорившаяся одиннадцать лет назад.

– Если попоне как минимум одиннадцать лет, значит, ее состояние оставляет желать лучшего?

– Первоначальный цвет бордо потускнел, ткань начинает распадаться, но распад вызван скорее возрастом, чем износом. Как вам известно, со временем ткани выцветают и теряют прочность.

– Кроме обрезков конских волос вы ничего не нашли?

– Почему бы вам не спросить напрямик, нашел ли я человеческие волосы, соответствующие волосам Руперта Хоупа? Да, нашел. Мы можем с уверенностью утверждать, что Руперт прикасался к этой попоне.

Хоть какая-то приятная новость. Даймонд направился в столовую. Чтобы поднять уровень сахара в крови, он потратился на кекс с шоколадными крошками, и его мысли приняли более позитивное направление. Сегодня снимок Нади покажут по телевидению и опубликуют в «Бат кроникл». Если хоть кто-нибудь в городе вспомнит ее по фотографии, ход расследования может круто измениться.

Каким бы многообещающим ни казалось ближайшее будущее, мотив убийства Нади по-прежнему ускользал от него. Похоже, убийство было спонтанным, не спланированным заранее, а такие преступления плохо поддаются расследованию. Оставалось надеяться лишь на то, что кто-то случайно стал свидетелем. Даймонд мысленно вернулся к самозваным защитникам здешних мест, Лансдаунскому обществу.

И направился к представителю закона в этом обществе – к своей начальнице Джорджине.

– Я ненадолго, мэм. – Он прикрыл за собой дверь. – Это насчет Лансдаунского общества.

– Вы ведь уже всех нас допросили, – холодно напомнила Джорджина.

– Вообще-то нет.

– Бросьте, Питер: я точно знаю, что вы встречались с сэром Колином Типпингом, майором Суитином и Огастой Уайт.

– Остался еще кое-кто.

– Я? – приложила она ладонь к груди. – Если бы я что-нибудь заметила, я сама вызвалась бы дать показания.

– И его преподобие.

– Чарли Смарт? В 1993 году он в обществе не состоял. Его пригласили три года назад, когда уехал предыдущий викарий. Не представляю, что он сможет вам рассказать.

– Например, о последних часах жизни Руперта Хоупа и о том, как его убили. В церкви Святого Стефана его можно застать?

– Вряд ли. Его приход на холмах, в церкви Святого Винсента на Гренвилл-роуд, недалеко от башни Бекфорда. Дом викария по соседству. Я позвоню ему и выясню, будет ли он дома.

Церковь Святого Винсента была скромной по размеру и выглядела неотличимо от соседних офисных зданий. Даймонд ни за что не опознал бы ее, если бы не расписание служб перед входом. Дом викария был окружен таким разросшимся садом, что Даймонд пробирался к крыльцу, отводя в сторону ветки.

– Открыто, – послышался голос из глубин дома.

Даймонд толкнул дверь и очутился в гостиной, где его приветствовал невысокий блондин в джинсах и футболке с нарисованными бабочками.

– Вы, должно быть, блюститель закона, – сказал блондин, протягивая руку. – Чарли Смарт, приходской священник. Хотите выпить?

– Спасибо, я на службе.

– Настойка на одуванчиках и лопухе вам не повредит, – пообещал Чарли Смарт, – это я говорю вам как изготовитель.

Он взял графин и наполнил два бокала.

Из вежливости Даймонд сделал несколько глотков и обнаружил, что глотать лопуховку немногим приятней, чем украинский квас.

– Вкусно.

– Мы обедняем свою жизнь, игнорируя так называемые сорняки, – наставительно произнес викарий. – Кстати, о скромном одуванчике: вы знаете, что это сырье для получения каучука? Эту азиатскую разновидность, коксагыз, культивировали русские во время войны, когда поставки обычного сырья для каучука сократились. Ее и теперь выращивают в коммерческих целях на Украине.

– А вы там бывали? – оживился Даймонд.

– Нет. Моя страсть – растения. Так что вы меня останавливайте, если хотите поговорить о чем-нибудь другом.

– Вообще-то о людях. Может, вы заметили кого-то, кто стал часто приходить на кладбище…

– Хотите знать, видел ли я несчастного, которого здесь убили?

– Да, его, а еще лучше – его убийцу. Мы полагаем, что убитый несколько последних ночей провел на скамейке в нише у входа.

– Логично. Там сухо и никто не потревожит. Мне жаль вас разочаровывать, но я не припоминаю ничего подозрительного.

– Вы ведь регулярно патрулируете холмы, как и полагается члену Лансдаунского общества?

– Мои прогулки скорее вызваны интересом к природе. Изучая растительность, я бродил бы по тем же местам независимо от того, состою я в обществе или нет. Но я разделяю его цели.

– Вы бываете на поле боя?

– Регулярно. Вы хотите спросить меня про скелет, и мне снова придется вас разочаровать: я живу здесь всего три года.

– А поваленное дерево знаете?

– Старый дуб? Это дерево – наша история успеха. Здешний фермер хотел распилить его и продать на дрова, но Лансдаунское общество не позволило. На дубе растет редкая разновидность лишайника, поэтому удалось получить постановление об охране.

– А лишайник?

– Что лишайник? Как называется? Сказать по правде, я и этого не знаю. Его там больше нет.

– Его могли перепутать с каким-то другим?

– Даже не знаю, что сказать, ведь меня в то время здесь не было.

– Остальные члены общества не разбираются в растениях, в отличие от вас. Среди них нет биологов и ботаников. Может быть, ботаникой увлекался прежний викарий?

– Артур Андерхилл? Нет, он библиофил, знаток Бекфорда, так что здесь он был в своей стихии. Бекфорд по-прежнему остается культовой фигурой. Ко мне в дверь часто стучатся, спрашивая, как пройти к башне. Бекфорд – чудак, считавший, что он убережет свои сокровища и шедевры, спрятав их в башне. Аукцион после смерти Бекфорда был весьма сомнительной затеей, им руководил жуликоватый аукционист, сын которого вскоре после этого пустился в бега.

– Не понимаю, почему в Лансдауне происходит столько преступлений, – заметил Даймонд.

– Это кладовка Бата, – уточнил Чарли Смарт, – набитая тем, что люди хотят забыть.

– А где Ингеборг? – спросил Даймонд, входя в диспетчерскую.

– Где-то в Лансдауне, разыскивает старую боевую лошадь, – оторвался от экрана Септимус. – Я изложил ей вашу теорию, и она сразу загорелась. Сначала позвонила кому-то в «Запечатанный узел» и узнала, в какой конюшне они держат лошадей.

– И как же она намерена поступить, когда найдет ту самую лошадь? – полюбопытствовал Лимен.

– Думаю, возьмет пробы волоса.

– Посмотреть, того ли они цвета?

– Для анализа ДНК, – пояснил Даймонд. – А вы не знали, что у лошадей есть ДНК?

Лимен притих.

– На скачки в Лансдаун привозят лошадей, – заметил Пол Гилберт. – Может, поискать на ипподроме?

– Старую клячу – на скачки?

Гилберт покраснел:

– Пожалуй, нет.

Но что-то уже шевельнулось в памяти Даймонда. В тишине своего кабинета он просмотрел составленный Ингеборг календарь событий и нашел несколько дней лета 1993 года – начиная со дня приезда Нади.

24 июля: Редкий красный коршун замечен в небе над школой Кингсвуд.

31 июля: Праздник в церкви Святого Стефана.

1 августа: На «машинной распродаже» выставлена гравюра Роулендсона.

2 августа: Убита овца неподалеку от Аппер-Лангридж – предположительно хищником семейства кошачьих.

7 августа: Реконструкция битвы при Лансдауне. День первый.

8 августа: Реконструкция битвы при Лансдауне. День второй.

Опять разочарование. Никакой связи с Надей, кроме реконструкции, да и ее можно считать связью лишь на том основании, что Надю зарыли вблизи поля боя. Даймонд продолжал читать.

9 августа: Владелец металлодетектора нашел в Чарлкоме римскую пряжку.

12 августа: Дельтаплан похищен.

16 августа: Роулендсон оказался фальшивкой.

Представить Надю с металлодетектором или дельтапланом Даймонд не мог. Она пыталась найти работу. Но почему-то ему казалось, что информация на экране имеет какое-то отношение к делу. И он вернулся к началу списка.

Загудел телефон. Голос Уигфулла в трубке произнес:

– На всякий случай сообщаю, что сегодня снимок вашей украинки будет опубликован в «Бат кроникл», а вечером по двум каналам покажут сюжет о ней, так что скоро телефоны раскалятся. Домой можете не спешить.

– Прекрасно сработано, Джон.

Еще раз взглянув на экран, Даймонд вышел в диспетчерскую посмотреть, кто готов поработать сверхурочно.

Просьбы о помощи расследованию в СМИ всегда вызывают массу откликов. Чаще всего на такие просьбы люди реагируют из добрых побуждений, даже если не могут сказать ничего определенного. Кроме них звонят те, кто краем уха слышал о вознаграждении. И наконец, полицейским досаждают телефонные маньяки.

Даймонд обсудил с добровольцами предстоящие разговоры, подчеркивая известные факты о Наде.

– Выслушайте, что вам скажут, и сравните с тем, что вам уже известно.

Словно по заказу, раздался звонок, но это была Ингеборг.

– Шеф, я весь день провела среди лошадей.

– Есть успехи?

– Видела настоящих красавцев, но ни одного старого животного. Ну все, мне пора на вечернюю репетицию с кавалерией.

– Давайте, а не то осрамитесь на параде.

– Боже упаси.

– Еще одно, Инге: не забывайте, ради чего все это затеяно.

Пока Даймонд разговаривал с ней, поступил первый звонок. Его принял Пол Гилберт, поблагодарил звонившего и дал отбой.

– Не тот год. Он назвал как ориентир Олимпиаду в Барселоне.

А она проходила в 1992 году.

– Правильно мыслите, – похвалил Даймонд. – Смотрели ее по телевизору?

– Мне в то время было всего два года.

– Ясно. А я работал здесь. На той же должности.

Последовали новые звонки. Один из звонивших определенно видел Надю в церкви. Она повязала голову темным платком, но была все в тех же джинсах и футболке.

– Наверное, позаимствовала платок у миссис Джарви, – предположил Даймонд.

После шести, когда по HTV передали местные новости, последовал новый шквал звонков, но среди них не оказалось ни одного полезного. Все звонившие вспоминали молодых иностранок, спрашивавших, как пройти к какой-нибудь достопримечательности Бата. Один разговорился с молодой украинкой на вокзале в день ее прибытия, двое видели девушку, похожую на Надю, идущую пешком из Лоуэр-Суэйнсвика.