Текст книги "Забыть завтра (ЛП)"

Автор книги: Пинтип Данн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Нет, я хочу ответить. Я просто пытался придумать лучший способ сделать это, – он сглотнул один раз, второй, а затем погрузил весло в реку. Но его гребки больше не были уверенными и равномерными. Его движения рваные, нечеткие. Как будто он нервничает. Из-за чего? Меня?

– Помнишь тот день, когда они забрали Майки? – спросил он, уставившись на волны на воде.

– Как будто это было вчера.

Майки был старше нас на четыре года, и я не могу сказать, что знала его, но он выглядел в точности как Логан, если не считать более длинных волос. Я была в классе «5 лет до», когда мы услышали сирены, сопровождавшиеся топотом шагов. Мы столпились у дверей, вытянув шеи, чтобы заглянуть в коридор. И затем мы увидели его, Майки Рассела, конвоируемого двумя чиновниками АВоБ, его загорелые руки в электрических ограничителях были заведены за спину.

– Так ты помнишь, что ты сказала мне тогда?

Я покачала головой. Изображение того, как Майки уводят, отпечаталось у меня на сетчатке, но все остальное вспоминалось весьма смутно.

– Я сожалею?

– Ты повернулась ко мне и схватила меня за руку как раз в тот момент, когда Майки шел мимо нашего класса. Ты сказала 'Сделай что-нибудь', – его рука сжалась, и весло задрожало. – А я стоял там, как идиот, в то время, когда они забирали у меня моего брата. Я стоял там и смотрел, как и все остальные, несмотря на то, что моя жизнь больше никогда не будет такой, как прежде.

– Ох, Логан, – мое сердце сдавило. – Тебе было двенадцать лет. Что ты мог сделать?

– Что-нибудь, – он посмотрел вверх, и я снова увидела того маленького мальчика. Того, кто так много заботился о других и так тяжело старался, чтобы делать правильные вещи. Благородные вещи. Того, кто замолчал в тот день, и я до этого момента не знала почему. – Я мог бы поговорить с чиновниками и убедить их, что это был магический трюк, который мы выполняли. Или, возможно, заставил бы других детей согласиться, что это была хорошая шутка, что они по-настоящему не видели того, о чем сказали, что видели.

– Не думаю, что что-либо из этого сработало бы, – прошептала я.

– Может, мне следовало бы быть достаточно храбрым, чтобы заглянуть ему в лицо, когда его тащили мимо меня. Сказать ему, что я люблю его, чтобы он не чувствовал себя настолько одиноко. Но я этого не сделал. И именно поэтому я не мог с тобой говорить. Я не мог даже посмотреть на тебя, чтобы не услышать этих слов. Сделай что-нибудь.

Он слегка приблизился, стоя на коленях, и весь мир исчез. Больше не было весел, опущенных в воду, солнечных лучей, греющих мои плечи, не было листьев, скользящих по воздуху. Были только Логан и я, и эти слова между нами.

– Я не хотела причинить тебе боль. Я просто не смогу вынести упрек в твоих глазах.

– Я никогда не упрекал тебя. Ни единой секунды.

Минуту мы не разговаривали. Воздух вокруг нас был наполнен столькими мыслями, столькими эмоциями. В любую секунду он мог взорваться, и их избыток прольется на нас словно ливень.

– Возможно, я упрекал самого себя, – его голос тих, настолько тих, будто этих слов никогда ранее не произносили вслух, и сейчас ему страшно делать это. – И я перенес это на тебя. Прости.

Ты определенно так и сделал. Но давняя злость не появлялась. Мою грудь и так слишком сжимало. В ней нет места ни на что, кроме этой боли, которая разрывает меня надвое.

– Это то, о чем ты говорил на крыше, – сказала я. – Ты прыгнул со мной, чтобы попытаться исправить прошлое, – его губы искривились в подобии той улыбки, которая умерла пять лет назад.

– Я хочу, чтоб он гордился мной.

Бедные твои родители. Сначала они потеряли Майки, а теперь тебя.

И все-таки я не сказала этого вслух. Если я это сделаю, он может огорчиться, а затем я и вовсе разрыдаюсь. Если уж я пойду по этому пути, то стану думать о мамочке и Джессе, и во что я превращусь? В зареванную, ни на что не способную дуру.

Вместо этого я улыбнулась настолько широко, что у меня заболели щеки.

– Сколько еще до того момента, когда мы остановимся на ночь?

Глава 17

Солнце опустилось достаточно низко, когда Логан предложил остановиться. Мы вытащили лодку на берег и шли, пока не наткнулись на поляну, не слишком покрытую камнями. Поросшие мхом корни выступали из земли, и все сорта листьев деревьев – вееровидные, остроконечные, широколистные – валялись кучками под высоко возвышающимися деревьями. Здесь пахло землей, насекомыми и дождем, так не похоже на запахи металла и улиц города.

Я зашла за дерево и сменила желтый комбинезон на чистые черные футболку и штаны, идентичные тем, которые раньше носила на Основах Физической Культуры. Это удивительно, что может сделать с человеком смена одежды. Я почти чувствовала себя обновленной. Когда я вернулась, Логан сидел на земле, сортируя содержимое рюкзака по кучам.

Я сложила комбинезон и положила его рядом с рюкзаком, несмотря на то, что я бы скорее сожгла его. Я украдкой бросила взгляд на Логана, только чтобы обнаружить, что он тоже смотрит на меня, и мы оба отвели взгляды. Вернулась прежняя неловкость между нами. Я пожевала губу и попыталась придумать, что же делать с моими руками. Я сжала их за спиной, но это выглядело глупо. Скрестила их на груди. Слишком защитная поза.

Давай, Келли. Возьми себя в руки. Он – обычный парень.

«Нет, ни разу», ― прошептал голос внутри меня. «Как и ты, никогда не была для него обычной девушкой».

Тепло родилось у меня в животе и добралось до моей кожи. Я махнула рукой на свои руки и присела на корточки, чтобы изучить кучки припасов. Что угодно, лишь бы избежать тяжести его взгляда.

Консервные банки. Много металлических консервных банок с подписью на боку. Веревка. Компас. Сменная одежда. Карта.

А затем… Что за? Упаковки нижнего белья разных размеров и самая большая пара кроссовок, которые я когда-либо видела. Я не понимаю. Я не большой знаток по дикой местности или чему-нибудь в таком роде, но зачем нам столько нижнего белья? Кроссовки четырнадцатого размера в Эдеме подойдут, может, двум людям.

Логан бросил мне металлическую консервную банку. Я посмотрела на ее бок, там было написано «базилик». Я схватила несколько других банок, и в каждой из них был какой-нибудь вид приправы. Чабрец. Розмарин. Мята.

Я потеряла равновесие. У меня уходили недели на то, чтобы вырастить эти травы на подоконнике. Мне приходилось попрошайничать, и умолять, и подкупать, чтобы получить их семена от моих инструкторов по курсу Ручного Приготовления. И вот они, каждая трава, которую я могла представить, аккуратно запакованная в маленькие консервные банки. Готовые к использованию.

– Я знал, что ты обрадуешься специям, – сказал он, улыбаясь, словно маленький мальчик, подаривший свой первый Рождественский подарок. Его улыбка, будто свеча для моего сердца, медленно, но уверенно отогревающая его.

И я не могла просить о лучшем подарке. Я предпочту карри и куркуму браслету из бриллиантов в любых пространстве и времени.

– Я потрясена, – здесь достаточно консервов, чтобы обеспечивать исследовательскую работу во время аспирантуры в течение года. – Но зачем все эти травы здесь?

– Рюкзаки – удобный способ доставить вещи в Хармони, – сказал он, чувствуя себя комфортно теперь, когда мы говорим об информации и фактах. Если бы только все наши взаимоотношения могли состоять из потоков данных. – У них нет никаких современных технологий, и им не так просто попасть обратно в цивилизованный мир, когда у них подходят к концу припасы. Так что один из способов, каким они могут получить вещи – это с помощью людей, подобных нам, которые доставят их.

Я провела пальцем по консервной банке.

– Так у них нет цифровой связи? Как Подполье узнает, что паковать?

– О, эм, – и улыбка, и ощущение комфорта исчезли, словно пламя, которое окунули в воду. – Я не уверен. У них должны быть какие-то их способы. А может они угадывают. Я не знаю.

Угадывают про обувь четырнадцатого размера? Не думаю. Я наблюдала, как он складывал консервы в пирамидку. Он что-то скрывает. Но что?

– Ты сказал, что они ждут нас, – медленно сказала я. – Как они узнали о нас, если мы не можем с ними связаться?

– Я такое сказал? – Его лицо в данный момент ярко красное. – Я, должно быть, оговорился. У меня нет никакого реального способа связаться с Хармони. Я знаю только то, что мне говорили родители.

Он, несомненно, не хочет об этом говорить. Я должна оставить эту тему. Но если бы я не спросила, почему он перестал со мной разговаривать, он бы так никогда и не признался. Я бы по-прежнему считала, что он объявил мне бойкот, потому что я ему не нравилась.

– О чем ты мне не говоришь? – спросила я.

– Ни о чем! Ситуация сложная, вот и все, – он встал и осторожно отошел от меня. С каждым шагом он все меньше был тем парнем с лодки и все больше становился тем, кто игнорировал меня в течение пяти лет. – Я не могу обсуждать это сейчас. Попытайся держать свой разум открытым.

Я смотрела, как он уходит. Попытайся держать свой разум открытым. К чему? К нашей дружбе?

Я готова быть открытой к ней. Я бы забыла о пяти годах тишины. Я бы простила его за все его секреты.

Если бы только он доверял мне так, как раньше.

Часом позже я перекинула через плечо флягу из нержавеющей стали и направилась к реке, чтобы наполнить ее. Подвернув штаны, я зашла в воду так, что вода достигла колен. Солнце скрылось за горизонтом, и вокруг оранжевого зарева растеклась пурпурная полоса на фоне дымчатых облаков.

Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Мне нравилось солнце, даже когда его не видно.

Логан дал мне все это, и я не могла бы быть более благодарной, чем сейчас. Так что, может, он и прав. Может, мне стоило бы держать свой разум открытым.

По моей коже пробежался легкий ветерок, заставив волосы на обратной стороне шеи встать дыбом. Я отвинтила крышку и погрузила флягу в воду.

Открытый разум. Я покатала эту идею во рту, в голове. Что это значит? Как это работает? Твое будущее раскинулось перед тобой. Открытое. Бесконечное количество возможностей. Открытых. Пути, уходящие во всевозможных направлениях. Открытые.

Напор чего-то пошел через меня. Я ощущала его везде – в порезах на ногах, в боли в пояснице, в пальцах, держащих флягу в воде.

Что за? Я уже получила свое воспоминание из будущего. Предполагается, что оно только одно. Правильно? Так почему я чувствую этот напор? Почему я чувствую себя, словно я скоро получу другое воспоминание? Другое воспоминание. ОТКРОЙСЯ.

Я свернулась клубочком на коленях у моей матери, сжимая руками набивную собачку. У собаки фиолетовая шерсть и зеленый круг вокруг одного из ее широких, грустных глаз. Она пахнет смесью арахисового масла и черствых крекеров, но когда я вжимаю подбородок в ее тело, она окутывает меня мягкостью, лишь слегка покрытой ворсинками.

Мое тело странное. Не согласованное. Словно я надела чужую кожу.

– Почему ей нужно было уйти? – спросила я. – Куда она пошла?

Я не знаю, кто такая «она». Я не знаю, почему я расстроена. Все, что мне известно – что внутри меня есть пропасть, настолько большая, что вряд ли ее когда-нибудь что-нибудь заполнит.

Моя мама гладит мои волосы. Они заправлены за уши и заканчиваются чуть ниже подбородка. Я должна быть молода, настолько молода, чтобы иметь такую короткую прическу.

– Я не знаю, крошка.

Почему она не знает? Моя мама всегда все знает. Даже когда она сочиняет их сама, у нее всегда есть ответы.

– Она обещала, – сказала я. – Она обещала, что останется на всю ночь. Она обещала, что всегда будет рядом, но она покинула меня. Она ушла.

– Иногда люди не могут сдержать своих обещаний.

– Но я скучаю по ней, – я зажала между зубами ухо моей набивной собачки. Когда я выплюнула его, ухо обвисло, полинялое и влажное. – Она мне нужна.

– Мне тоже, крошка. Мне тоже.

Я дернулась. Фляга упала в воду, и я ринулась за ней. Что это было? Должно быть, я заснула. Но сон не растаял, как происходит со сновидениями. Я могла услышать голос моей мамы, почувствовать ее руки вокруг себя. Я могла унюхать запах мягкой шкуры Принцессы, этот задержавшийся запах послеобеденного перекуса.

Подождите минуточку – Принцесса? Принцесса?

Принцесса не является моей набивной собачкой. Она принадлежит Джессе.

Моя голова закружилась, и я выбралась на берег. Если собака принадлежит моей сестре, то это должно касаться и видения. Но как такое может быть? Как ее воспоминание попало в мою голову?

Я споткнулась о камень и растянулась в грязи. Фляга упала на землю. Вода полилась наружу, по моим пальцам. Она обещала, что останется на всю ночь, сказала моя сестра. Она обещала, что останется навсегда, но она покинула меня. Она ушла.

– Келли? – Логан материализовался передо мной. – Что ты делаешь с этой водой?

Я посмотрела вниз и поняла, что крепко схватила горсть камушков. Я разжала кулак, и камни высыпались, оставив крохотные порезы по всей моей ладони. Слезы угрожали брызнуть у меня из глаз, и не из-за маленьких ранок. Неважно, как тяжело я старалась быть сильной. Я не смогла удержать слова в себе.

– Последней вещью, которую я сказала своей сестре, была ложь. Она попросила меня остаться с ней на ночь, и я сказала, что останусь, несмотря на то, что у меня не было намерения так поступить, – может мое сердце разбиваться дальше? Действительно, может ли оно? – Зачем мне нужно было ей врать? Зачем?

Он потянулся ко мне руками, словно хотел помочь мне подняться, но затем снова засунул руки в карманы.

– Ты великолепная сестра, Келли. Любой может это увидеть.

Я потерлась лицом о синтетическую ткань моего рукава. Посмотрим, как хорошо она впитывает влагу.

– Были ли все наши с ней отношения обманом? Была ли моя любовь к ней только ложью?

– Конечно, нет. Она много значит для тебя. Любой может это увидеть.

Я одернула рукав и прямо посмотрела на него.

– Логан, я убила ее. В моем воспоминании о будущем, Джесса была на больничной койке в здании АпИТ, и я воткнула иглу в ее сердце. Я убила свою младшую сестренку. Как я могу ее любить? И если я не люблю ее, то разве могу полюбить кого-то другого?

Я ждала, что его лицо исказится от ужаса, от бессознательного омерзения, когда мои слова дойдут до него. Я миллион раз представляла выражение его лица. То, на котором будет написано, что я само зло. То, на котором будет написано его отвращение. То, которое, яснее чем любые слова, скажет мне, насколько я отвратительна.

Но оно не пришло.

Вместо этого он слегка коснулся кончиками пальцев моей руки. Это было легчайшее прикосновение, и все же оно зажгло мое тело от макушки до пяток, опалив мои ноги в шероховатой земле.

– Какую ужасную ношу тебе приходится нести.

Я смотрела на его руку, на длинные, натруженные пальцы, которые могли бы с легкостью привести его к карьере концертирующего пианиста.

– Ты не считаешь, что я чудовище?

– Единственное чудовище здесь – это твое воспоминание о будущем. Оно отняло у тебя твое спокойствие и заставило сомневаться в том, кто ты есть. Я знаю, кто ты, Келли, и ты наполнена любовью.

Мои колени стали мягкими, как речная грязь у меня под ногами.

– Спасибо тебе, – прошептала я.

– За что?

– За то, что не осудил меня.

– Как ты можешь осудить чьи-то будущие действия, не зная обстоятельств? – спросил он.

Действительно, как. Но вслух я этого не произнесла. Я не могла. Потому что я не была уверена в том, что он настолько же искренен, как звучит. Может, он одарен способностью точно знать, что говорить и когда. Может, его слова значат не больше, чем смех, который вырывался из него пять лет назад.

А может, только может, он все тот же мальчик, которого я помню.

Мы особо не разговаривали в течение ужина. Логан соорудил распорку, чтобы подвесить его флягу над огнем – спасибо Судьбе, что он посещал факультатив по Древним Приемам – и я приготовила рис в импровизированном горшке.

Мои руки тряслись, когда я отмеряла зернышки. Несла воду для кипячения. Взбалтывала флягу.

После матери и моей сестры, готовка – это то, что больше всего заставляло меня чувствовать себя как дома. И я скучала по этому, пока была в заключении. Я чувствовала, как крошечная часть прежней меня возвращается, пока я сливала воду и перекладывала рис на широкие зеленые листья. От меня не так много пользы в дикой местности, но, по крайней мере, я могу готовить пищу.

Мы устроились под большим деревом после того, как поели. Сосновые иглы царапали мое лицо, а холод из воздуха пробирался сквозь одежду. Логан отдал мне теплую кофту с начесом, а себе взял длинную куртку с капюшоном. Мы растянули легкое термозащитное одеяло поверх самих себя.

Я завернулась в свой угол синтетической ткани и повернулась к нему спиной. Звезды сверкали в небе, словно драгоценные камни на черной ткани ювелира. Джесса, должно быть, смотрит на эти же звезды в данный момент. Я представила линию, соединившую меня и самую яркую звезду, а затем еще одна линия связала звезду с моей сестрой. Видишь, Джесса. Я никогда не оставлю тебя. Мы связаны друг с другом этими воображаемыми нитями.

Мое дыхание ускорилось. Это возможно? У меня, очевидно, есть какая-то особая способность, или я бы не смогла манипулировать своим воспоминанием. Это бы объяснило все. Почему мы всегда были так близки. Как ее воспоминание попало ко мне в голову. Может быть, я даже могу поговорить с ней?

Джесса! ДЖЕССА! Ты слышишь меня?

Я швырнула свои мысли в космос, отправив их по этим невидимым линиям, связывающим нас со звездами. Я ждала ответа, закусив зубами губу. Какого-нибудь знака. Я согласна еще раз на это неопределеннее напирающее ощущение. Но не было ничего. Только шорохи вертящегося на сосновых иголках Логана.

Я перевернулась на спину. Думаю, мои паранормальные способности так далеко не распространяются. И я достаточно уверена, что-то, что есть сейчас – усиление моей способности манипулировать воспоминаниями, возможно из-за паров, которыми воздействовал на меня Беллоуз.

Какая жалость, что я не вернусь в лаборатории. АпИТ было бы заинтересовано в этой разработке. Но почему? Почему ученых так интересуют паранормальные способности?

Голос Салли эхом отразился у меня в голове. Где именно мы проживаем, Птенчик?

Я втянула воздух. Конечно. Все это время я думала, что это случайность, что АВоБ и АпИТ делят одно здание. Я не думала, что существует какая-нибудь связь между двумя этими агентствами. Но что если это не совсем так?

Может быть, два агентства делят одно здание из-за того, что они неразрывно связаны. Может быть, ученые изучают паранормальные способности, чтобы разобраться с воспоминанием о будущем.

Чем больше я думала об этом, тем больше убеждалась, что я права. Поэтому у паров был побочный эффект усиления паранормальных способностей. Поэтому конкретно моя способность, кажется, вращается вокруг какого-то типа манипуляций с воспоминанием.

По какой бы причине ученые не хотели Джессу, это связано с воспоминанием о будущем.

Синтетическое одеяло захрустело, и моей икры коснулась лодыжка Логана. Нас подбросило на ноги.

– Келли?

Я сглотнула.

– Да?

Из-за темноты я могла разглядеть только очертания его лица, но мои глаза помнили каждую черточку. Ямочки на щеках. Ресницы, настолько длинные, что я волновалась, не спутаются ли они. Прямые белые зубы и сногсшибательная улыбка.

Между нами разрасталась наполненная значительностью тишина, что предшествует важному заявлению. Мое сердце застучало о грудную клетку. Если бы только он доверился мне. Если бы только он рассказал мне о Хармони то, о чем он молчит. Я бы рассказала ему в ответ все. О моих новоявленных паранормальных способностях. Об умозаключении, к которому я только что пришла.

Но он этого не сделал. Прошла мучительная минута, а затем он сказал:

– Отдохни. Завтра мы доберемся до Хармони.

Глава 18

Утром моя спина была прижата к груди Логана. Его рука была переброшена через мое бедро. Мы переплелись, словно мыши в гнезде.

Я должна была отодвинуться. Теперь, когда я проснулась и осознала, куда бессознательно переместились наши тела, я должна была восстановить дистанцию между нами. Но я этого не сделала.

Я не могла.

Его теплое дыхание щекотало чувствительную кожу на шее, как раз рядом с ухом. Часть меня хотела начать ерзать. Другая, имевшая больший контроль над телом, оставалась абсолютно, идеально неподвижной, поэтому я не разбудила его. Поэтому я могла наслаждаться этой изысканной пыткой так долго, как только возможно. Его грудь поднималась и опускалась напротив моих лопаток, размеренно и ровно, совершенно не похоже на то, как металось внутри меня мое сердце. А его рука – она прижимала меня к нему, собственнически заключив меня в ловушку, словно я принадлежу ему и только ему.

Это совсем не похоже на мои мечты. Зажатая подо мной рука затекла, а сосновые иголки вонзались мне в щеку. И все же это лучше, восхитительнее, чем все, что я когда-либо представляла. Я могла бы лежать так весь день и притвориться. Притвориться, что он ничего не скрывает. Притвориться, что через пару дней он не оставит меня. Притвориться, что он втрескался в меня так же, как я в него.

– Доброе утро, – сказал Логан.

Я подскочило, а мое сердце чуть не выпрыгнуло через горло. О, Судьба. Он все это время не спал? Он знает, что я не спала?

Я стала отодвигаться, а его рука сжалась у меня на бедре, всего на чуть-чуть, прежде чем отпустить.

– Привет, – отодвинувшись на край синтетического одеяла, я развернулась к нему лицом.

Мы посмотрели друг на друга. Помимо короткого промежутка времени после того, когда я получила воспоминание Джессы, мы все время разговаривали без слов, подменяя многозначительными паузами настоящий разговор. Я отвернулась прежде, чем тишина стала слишком вязкой, и направилась к реке, чтобы по максимуму привести себя в порядок. Когда я вернулась, Логан сидел на валуне и срезал сучки с ветки, чтобы ее можно было использовать как трость. Когда он закончил, он протянул нож мне.

– Хочешь тоже такую сделать?

– Нет, спасибо, – я подняла флягу и сделала большой глоток воды. Я постоянно использовала ножи в зоне для приготовления пищи, но я не брала их в руки с тех пор, как получила свое воспоминание о будущем. Может это глупо, но после ощущения, как моя рука разрезает воздух и втыкает иглу в сердце моей сестры, я больше не доверяла себе в отношении острых предметов.

– Давай, – он положил мою ладонь на костяную рукоять.

Тяжелый. Чужой, и в то же самое время знакомый. Я подставила его под солнечный свет. Лезвие тонкое и плоское, со скосом обуха на конце. Нижняя часть изогнутая. Выглядит достаточно безобидно, главная цель таких ножей – обычные повседневные дела на природе. Но его можно использовать и для кое-чего другого. Острый кончик может пронзить кожу человека так же легко, как режет кожу животных.

Задрожав, я убрала нож обратно в чехол.

– Я действительно не думаю, что это хорошая идея.

– Почему нет?

– Ты сам это сказал. Мое воспоминание о будущем заставило меня сомневаться в самой себе, – я ходила туда и обратно перед булыжником, – Правда в том, что я не знаю, кто я. Председатель Дрезден сказала, что я агрессивная, а я сама никогда бы себя так не назвала еще несколько недель назад. Также я бы никогда не ударила Человека со Шрамом коленом в пах. Не прыгнула со скалы. Невозможно предсказать, что я сделаю в следующий раз, – я сделала глубокий вдох. – Я опасна.

– Да ну? – он ухмыльнулся. – Ты выглядишь действительно опасной, трясясь, словно заяц, при виде маленького ножика.

– Это не смешно. Что если бы я потеряла контроль над собой, пока держала нож?

В уголках его глаз появились морщинки. Он все еще не воспринимал меня серьезно. Я должна заставить его понять. Я должна заставить его увидеть, что он не в безопасности рядом со мной.

Рванув вперед, я направила нож в чехле Логану в горло. Просто чтобы понять, смогу ли это сделать. Просто чтобы понять, живет ли во мне инстинкт убийцы.

Одним слаженным движением он уклонился от ножа.

– Ты можешь не знать, кто ты. Но я знаю.

Внезапно, его губы оказались напротив моих. Дюжина живых проводов плотно обвилась вокруг моей кожи, украла у меня возможность дышать и наэлектризовала мои нервы. Мое сердце билось так громко, что перекрыло гудение насекомых и щебет птиц. Еще пара дюймов, и наши губы соприкоснутся. Одно крохотное колебание, и мы поцелуемся.

– Кто я? – прошептала я.

– Калла Анна Стоун. Девушка, которая стремится к солнцу, словно цветок, впитывающий его лучи. Девушка, которая любит свою семью каждой частичкой своего сердца. Девушка, которая настолько храбра, что сделает все что угодно для спасения своей сестры, – Он придвинулся ближе. И так замер. – Ты делаешь все, что должен был сделать я для Майки, но не сделал. Я всегда буду ценить это.

Я сглотнула, но в моем рту больше не оказалось влаги. Я не совсем уверена, что он прав. Я не знаю этой девушки, которую он описал. Я не знаю, могу ли я ей быть. Но я хотела бы.

Мои глаза закрылись, и я подняла подбородок. Жар его дыхания смешивался с моим…

А затем что-то прижалось сбоку к моей шее. Мои глаза распахнулись, и я поняла, что уже не я сжимаю нож. Он у Логана, и он держит ножны точно у моего горла.

– Я не думаю, что тебе стоит беспокоиться обо мне, – он постучал концом ножа по моей ключице, а затем отодвинул его.

Милостивая Судьба, я фактически встала на носочки. Жар затопил мое лицо, и я попятилась.

– Это то, что ты делал? Доказывал утверждение?

Он усмехнулся, и его ямочки просто умоляли меня прикоснуться к ним.

– Ну, хорошо, это и еще то, что раньше я ночи напролет представлял, на что похож твой запах. Теперь я знаю. Яблоки и мед.

– Ты такой лгун. Я ведь много дней не принимала душ.

– Почему, как ты думаешь, я каждый день клал лист в твой шкафчик? Не думаешь же ты, что я подающий надежды агроном, не так ли?

Я уставилась на него, а затем расхохоталась. Этот хохот шел из самого живота и сотрясал все мое тело. Я вспомнила, как щекотала Джессу, но в первый раз мысль о моей сестре не расстроила меня.

Может, дело в этих дурацких эндорфинах из-за смеха. Может, это оттого, что присутствие Логана вызывает у меня головокружение. Может, это оттого, что он яснее любых слов подтвердил, что я не хладнокровная убийца.

Как бы то ни было, я беру это. Когда весь твой мир разрушен, когда ты бежишь от АВоБ и собственного будущего, когда самая страшная угроза для твоей сестры – это ты сам, бери все, что сможешь получить.

– Вот оно, – сказал Логан несколькими часами позднее, сверившись с картой в руках.

Мы стояли в середине леса, углубившись вглубь на несколько миль от берега реки. Вокруг меня была сеть выступающих из земли корней высотой мне по колено. На земле лежал слой сосновых шишек, перемешенных с лесным сором и камушками, толстые белые стволы копьем взмывали в небо.

– Вот что? – спросила я.

– Хармони, конечно. Прислушайся.

Я нахмурила лоб. Теперь, когда он упомянул об этом, я могла услышать нечеткие возгласы, эхом отражавшиеся от деревьев, и повторяющийся слабый звук удара одного предмета о другой.

Но не было ни одной крыши. Не было дыма. И, конечно, не было людей.

– Откуда идет этот шум? – спросила я.

Он указал куда-то справа от меня. Я прищурилась. Там что-то было прицеплено к коре дерева, что-то, что почти слилось с корой. Я приблизилась на несколько шагов и ахнула. Это было паукообразное устройство, точь-в-точь как-то, в шахте.

– Ты хочешь сказать, что это все – одна большая голограмма? – я махнула руками в воздухе.

– По окружности Хармони, по крайней мере, сотня голографических пауков, – сказал он. – Все проецируют голографические изображения, так что община остается незамеченной внешним миром.

Он снова посмотрел на карту и указал рукой на покрытый мхом валун перед нами.

– Согласно этому, все, что нам надо сделать – пройти двадцать футов вперед, и мы увидим Хармони, так, какая она есть на самом деле.

Он протянул мне руку.

– Готова?

Я колебалась. Не из-за того, что не хотела прикоснуться к нему, а из-за того, что мне этого хотелось. Я хотела принять его руку и держаться за нее вечно. Я хотела вернуться к существованию команды Логан-и-Келли, которой мы были раньше, кроме некоторого различия. Потому что пять лет назад я никогда не замечала, как его верхняя губа касается нижней, мягко, но уверенно. Мое дыхание не ускорялось, когда он оказывался рядом, а мой желудок не делал сальто всякий раз, когда он меня касался.

Наша дружба ступила на незнакомую территорию. Территорию, на которую я никогда не попадала с кем-либо еще, территорию, на которой не должна была оказаться вместе с ним. С той же силой, с какой он мне нравился, я знала, что Логан не мой. Достаточно скоро он вернется домой. Он снова меня оставит.

И все же, это всего лишь рука. Одно-единственное прикосновение. Мы держались за руки, когда прыгали с крыши. Мое тело было прижато к его, когда он тащил меня через реку, а этой ночью наши тела переплелись во сне.

Может, принять его руку – это нормально, только в этот раз.

– Мы пройдем через это вместе, – сказал он. – Что бы ни произошло, я хочу, чтобы ты помнила об этом.

С дрожью в нервах и трепетом в сердце, я вложила свою руку в его. Наши пальцы переплелись, мои, цвета морской раковины, пересекали его – смуглые, получилось, словно полосы в заплетенном косичкой хлебе.

– Я готова, – сказала я. И мы вошли в рощу.

Глава 19

Мы вышли на большую поляну, и я почувствовала, словно попала в другой мир. Ряды куполообразных хижин выстроились по трем сторонам квадрата. Настоящая избушка высилась по центру, а перед ней я увидела несколько длинных столов, сделанных из стволов молодых деревьев, и кострище, выложенное камнями.

А затем я заметила мужчину в тридцати футах от нас, обрабатывающего тушу оленя. Все остальное исчезло. Олень был подвешен на дерево за задние ноги, то, что осталось от его живота, было повернуто к нам. Широкий разрез был раскрыт, и я могла сосчитать каждое блестящее, окровавленное ребро.

Я поднесла руку ко рту. Я читала об этом на курсе «Ручное Приготовление». Так появляется мясо. Но оно такое красное. Такое сырое и скользкое.

Мужчина ухватился за животное и сделал разрез от верха горла и по внутренней стороне передней ноги. Нож прошел сквозь шкуру, словно это лист бумаги. И да, шкура – гладкая, коричневая шкура, которая каким-то образом осталась чистой, несмотря на разделку. Желчь подкатила к моему горлу. Хорошо, что здесь нет моих инструкторов, чтобы увидеть меня.

Мужчина скользнул ножом под шкуру, отрезая что-то, о чем я даже думать не хотела, а затем медленно, тщательно, стал сдирать кожу. Она сходила единым куском, обнажая темный красно-синий участок свежего мяса. Мой желудок совершил кувырок.

Я рванулась вперед и споткнулась об натянутую у земли веревку. Клекот! Клекот! Клекот! Группа черных птиц взмыла в небо и рванула в разных направлениях. Я схватилась за уши и откатилась назад, мое сердце сильно забилось. Что я сделала?