Текст книги "Забыть завтра (ЛП)"
Автор книги: Пинтип Данн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
– Как вы знаете, самые первые воспоминания о будущем появились двадцать лет назад. Они поражали удачливых адресатов как разряды молний – случайным образом и без предупреждения – рисуя настолько живую картину будущего, они стирали любые сомнения из людских сердец. Эти несколько избранных ныне превратились в самых эффективных членов нашего общества. И в этом нет ничего удивительного. Вместо сомнений в правильности своего решения они могли направить свои пыл и деятельность на устремления, об успехе которых им было известно.
– Десять лет назад АВоБ обнаружило, что эти воспоминания все-таки приходили не бессистемно. Каждый гражданин, находящийся под юрисдикцией КомА, получает воспоминание от будущего себя на свое семнадцатилетие. Нам просто нужно было обучить вас открыть ваше сознание, чтобы вы могли получить доступ к воспоминаниям, в чем указания АВоБ имели оглушительный успех.
Председатель Дрезден сделала паузу, как будто ожидала аплодисментов. Но аудитория больше не была уверена, что это допустимо, и ее слова встретили молчанием. Она повела бровью и продолжила:
– Мы надеемся, что это воспоминание послужит путеводной звездой, ведущей вас через бурные воды жизни. Но не забывайте об опасности. – Она заглянула в глаза каждому из нас. Когда ее взгляд упал на меня, я через свой комбинезон почувствовала холод металлического кресла подо мной. – Некоторые из вас могут воспринять будущее как должное. У вас может появиться искушение расслабиться, разгуляться, даже преступить закон. В общем, вы можете счесть себя неуязвимыми. Это не так.
Она резко вышла из-за трибуны. Может, у нее не было намерения сделать это движение угрожающим, но из-за него мои руки стали влажными от пота.
– Воспоминание, которое вы скоро получите, это только фрагмент вашего будущего. Он не расскажет вам все. Не делайте ошибку, полагая, что оно защитит вас от законов физики. Оно не даст вам иммунитета перед директивами КомА. Если вы прыгнете со скалы, вы пострадаете. Будучи парализованы ниже пояса вы все еще будете способны совершать научные прорывы. Если вы нарушите законы КомА, вы будете помещены в тюрьму. Вы все еще сможете стать известным певцом, но вы будете записывать вашу музыку из удобных стен вашей тюремной камеры.
Комната всколыхнулась, а Мариса и я обменялись взглядами. Не то чтобы Председатель Дрезден сказала нам что-то новое. Мы всегда знали, что наши воспоминания – это всего лишь мимолетный взгляд в наше будущее, но я никогда до этого не слышала, чтобы это формулировали настолько зловеще.
– С другой стороны, все вы, несомненно, слышали слухи о тех, кто смог изменить свое будущее. Я скажу вам так: не тратьте впустую свое время. От судьбы не уйдешь. Все мы знаем притчу о мужчине, который отправился обратно в прошлое, чтобы спасти утонувшую жену. Он смог вытащить ее из воды. Но на следующий день она упала с лестницы и все равно умерла.
Председатель выдержала минутную паузу. А после улыбнулась.
– Но давайте не будем заканчивать на чем-то негативном. Ваше яркое, блестящее будущее приближается. Через несколько минут каждого из вас отведут в отдельную комнату. Откройте ваше сознание, как вас учили, и воспоминание придет к вам. Когда это произойдет, вы пойдете к операционистам, и вам в запястье имплантируют черный чип. Пожалуйста, свяжитесь с АВоБ через два дня. Люди по-разному реагируют на свои воспоминания о будущем, и мы хотим убедиться, что все проходит… гладко.
Глава Агентства повернулась, чтобы уйти, но потом замерла.
– Если вы станете одним из тех редких индивидов, которые не получают воспоминание, пожалуйста, свяжитесь с Отделом Отсутствия Воспоминания для дальнейшего урегулирования. Это все. Удачи.
В комнату вошли охранники в темно-синих с белым униформах, и я вытерла свои руки о штанины. Быть такого не может, чтобы мое воспоминание не пришло. Я не могу даже рассматривать такую возможность. Я слишком долго ждала этого дня. Я хочу это воспоминание. Мне оно необходимо.
Я произнесла короткую молитву Судьбе. «Пожалуйста, пусть у меня будет замечательное воспоминание. Пусть сегодня будет первый день всей дальнейшей жизни – хорошей жизни, счастливой».
Один из охранников назвал мое имя. Мариса сжала мою руку, и я в последний раз заглянула ей в глаза. Встав, я вышла из комнаты вслед за охранником. Он отвел меня туда, где меня ждала моя судьба, где мое настоящее и будущее встретятся.
Глава 3
Кто бы мог подумать, что Судьба живет в стеклянной коробке? Пол был сделан из темных плит, настолько отполированных, что я могла увидеть свое отражение, а толстое оконное стекло выступало в качестве стены в передней части комнаты. Тонкие белые простыни покрывали остальные три стены ― чья-то жалкая попытка придать комнате уединенности.
Я опустилась в кресло с откидывающейся спинкой. Сиденье и спинка состояли из ряда цилиндрических подушек толщиной в шесть дюймов. Скорее стильное, чем удобное. Я надвинула хитроумное металлическое устройство себе на голову. Оно было похоже на защитную экипировку, которую мы носили в течение занятий на Основах Физической культуры, с узкими полосками и хорошей вентиляцией, и было подключено к машине, расположенной на столе.
Охранник ткнул на машине несколько кнопок. На его бейдже было написано «Уильям», и он казался молодым, едва старше меня. Цвет его волос был самым красивым, который я когда-либо видела ― насыщенный красновато-коричневый с проблесками золота. Был соблазн спросить его, в какой салон он ходит, но он застегнул что-то наподобие перчаток и вставил в машину маленький металлический чип.
Я сделала неуверенный вдох. Компьютерный чип, который запишет мое воспоминание. Тот, который позднее будет вживлен мне под кожу.
– Не волнуйся, ― сказал он. ― Это безболезненно, я обещаю.
Я облизала губы.
– Как ты получил эту работу? Ты видел это в своем воспоминании о будущем?
Он усмехнулся.
– Не-а. Будущий я ― заботящийся о детях родитель с вареньем в волосах и целым выводком детей. Но воспоминание моей девушки показало ее главой АВоБ через тридцать лет. В настоящее время она личный помощник Председателя, и я думаю, они решили вести себя мило со мной на случай, если она решит выйти за меня замуж.
Он потянулся под стол и достал поднос со средствами для медитации.
– Что бы ты хотела? Свечу, белый шум, ароматические масла?
Я посмотрела на свечку, наполовину растекшуюся по подносу. Как много воспоминаний вызвал этот капающий воск? Меня беспокоила мысль, что я как будто разделяю что-то личное с этими безликими людьми. Зеленая бутылка с ароматическим маслом заставила меня вспомнить о моих предках, живших до Бума и дышавших неочищенным воздухом.
– Что в качестве белого шума? ― спросила я.
– Птичий щебет.
Серьезно? Это расслабляет людей? Обилие писка вызывает у меня желание ударить саму себя электрическим током.
– Наверно, я проигнорирую их все.
Уильям нахмурился.
– Ты уверена? Большинству людей требуется что-нибудь, что поможет достигнуть достаточного состояния открытости.
– Я успешно прошла курс Основ Медитации. И я практиковалась каждое утро в течение последних шести месяцев.
Он пожал плечами и отрегулировал приспособление у меня на голове.
– Ладно. Открой свое сознание и сконцентрируйся на получении твоего воспоминания. Я буду неподалеку, приглядывая за тобой. Удачи.
Прежде чем я успела что-нибудь сказать, он вышел из комнаты, оставив дверь открытой.
Дверь не затворена, не закрыта на ключ, не перегорожена решеткой. Она открыта. Дверь, сделанная из стекла, широко распахнута. Как мой разум. Как мое будущее.
Напор чего-то непонятного пошел через меня. Я ощущала его везде ― в пальцах на ногах и в локтях. За ушами. В кончике носа. Какого черта? Это облегчение? Стресс? Ожидание?
Я заерзала на подушках, и моя концентрация улетучилась. Что, если мое воспоминание не придет? Может, следовало выбрать свечу. Во мне поднималась паника, и я вонзила ногти в ладони. Нет. Нельзя об этом думать. Нужно сосредоточиться.
Хорошо. Что еще бывает открытым? Необъятное голубое небо, расстилающееся над полями. Овощные консервы, которые открывает для ужина кухонный комбайн. Распахнутое окно в жаркий летний день.
Воспоминание из будущего, которое проникает в мой податливый, открытый разум. Откройся. Откройся. Откройся.
Я снова почувствовало это нечто, на этот раз сильнее. Вот это да. Это не мои эмоции ― это мое воспоминание. Мое воспоминание. ОТКРОЙСЯ.
Я иду по вестибюлю. Пол покрыт зеленым линолеумом, компьютерные мониторы вмонтированы в плитку. Осветительные стены светятся так ярко, что я могу разобрать одинокий след от обуви на полу. Едкий запах антисептика обжигает мой нос.
Я повернула за угол и обогнула раздробленные осколки керамического горшка. Земляная дорожка вела подобно хлебным крошкам к сломанному стеблю и оторванным зеленым листам. Я прошла по идентичному коридору. И еще по одному. И еще.
Наконец, я остановилась перед дверью. На золотистой табличке со спиральными узорами в каждом углу был написан номер 522. Я вошла внутрь. Солнце светило сквозь окно, первое окно, которое я увидела в этом месте. Плюшевый мишка с красным бантом сидел на подоконнике, кроме него все было по-больничному белым. Белые стены, белые шторы, белая простынь на кровати.
Посреди простыни лежала Джесса.
Она молода, едва старше, чем была, когда я видела ее вчера. Ее волосы падают на плечи, спутанные и не заплетенные. Провода тянулись от ее тела подобно змеям Медузы Горгоны, каждый чертил свой собственный путь по дороге к одному из нескольких аппаратов.
― Келли! Ты пришла! ― губы моей сестры изогнулись в красивой улыбке.
Я что-то сжимаю в руке, что-то жесткое, маленькое и цилиндрическое.
― Конечно, я пришла. Как они с тобой обращаются?
Джесса поморщилась.
― Еда отвратительна. И они не позволяют мне играть снаружи.
Я напрягла руку и покатала предмет по ладони. Это шприц с прозрачной жидкостью. Игла. Я держу иглу.
― Когда ты выйдешь отсюда, ты сможешь играть столько, сколько захочешь, ― я сдвинула провода у нее на груди и положила руку прямо над ее сердцем. ― Я люблю тебя, Джесса. Ты знаешь это, не так ли?
Она кивнула. Ее сердце ровно билось под моей рукой, сильный, устойчивый ритм абсолютного доверия ребенка старшей сестре.
― Прости меня, ― прошептала я.
Прежде чем она успела среагировать, моя рука резко взлетела в воздух и погрузила иглу прямо в ее сердце. Прозрачная жидкость влилась в мою сестру.
Джесса уставилась на меня с широко распахнутыми глазами и открытым ртом.
Громкий писк наполнил комнату. А затем линия на кардиомониторе стала прямой.
Глава 4
Я не могла дышать. Сделала большой глоток воздуха, но это не помогло. Я тону. Я промокла от пота и тону в нем. Я вскинулась, и кто-то пихнул мою голову мне между колен. Мое отражение уставилось на меня из плитки. Я вернулась в комнату воспоминаний.
– Дыши, – сказал Уильям. – Я не ждал такого. Кто была эта девочка?
– Моя сестра, – пробормотала я.
– Ты убила собственную сестру? Мать Судьбы. Кто ты такая?
Хороший вопрос. Кто я? Преступник. Убийца. Сестроубийца.
Нет. Нет. Нет. Это был сон, галлюцинация. Это не было мое воспоминание. Не мое будущее.
Но это было так. Я не могла говорить из-за тошноты, скрутившей мой желудок. Из-за фантомной боли в моем плече. Кошмар не заканчивался. Все было настолько же реально, как и несколько мгновений назад. Настолько же реально и даже еще ужаснее.
О, моя малышка Джесса. Ребенок, которого я клялась защищать. За что?
Меня затрясло – непрерывные нервные движения, от которых задрожали плечи и застучали зубы. Я сжала руки, но дрожь только усиливалась.
– Успокойся, – Уильям взял с полки одеяло и набросил его на меня. – Отдохни минутку и не двигайся.
Как будто я могу двинуться. Я вообще не уверена, что смогу когда-нибудь это сделать.
Я съежилась под одеялом. Оно пахло стиральным порошком. Жесткие волокна задевали мою кожу, а пот заливал глаза. Я натягивала одеяло на голову, пока в моем мире не осталось ничего кроме глубокого темного мрака.
Уильям прочистил горло. Стянув одеяло вниз, я увидела, как он достает из машины чип. Он пересек комнату, разжал мою руку и положил чип в мою ладонь. Я смотрела на него с недоумением.
– Я знаю, что сейчас ты в шоке, – сказал он. – Но ты должна выслушать меня очень внимательно. У тебя нетипичное воспоминание, в котором ты совершаешь преступление Класса А. По закону АВоБ я должен арестовать тебя.
– Арестовать меня? – Я села прямо, и одеяло упало на пол. – Но я не сделала ничего плохого.
– Не сделала, но сделаешь. Закон однозначен. У АВоБ не бывает второго шанса. Никакого «невиновен, пока преступление не совершено». – Он подошел к двери и посмотрел на меня. Я увидела доброжелательность, которую не заметила ранее. – Ровно через минуту я подам сигнал тревоги. Тебе нужно выбираться отсюда. Немедленно.
Мой разум разрывало от вопросов. Почему ты помогаешь мне? Кто ты? Куда мне идти? Но он вышел, а время истекало.
Бежать!
Через полсекунды я была уже на ногах и бежала по коридору. Меня настиг шум голосов, когда я рывком распахнула тяжелую дверь, но я не обернулась. Направо, теперь налево, снова налево, мимо двери в конференц-зал и… да! Толпа людей, занятых своими делами. Множество девушек в серебристых комбинезонах в клетку с рассыпанными по спине волосами.
Я замедлилась до прогулочного шага и пригнула голову, пока пересекала этаж. Мои черные кроссовки поскрипывали о плитку, отправляя сердце в горло. Он уже поднял тревогу? Море людей в темно-синих и черных штанах обтекало меня беспрерывно. Их шаги отстукивали обычный ритм работников, а не безжалостный, тяжелый топот офицеров, занятых погоней.
Я почти была у выхода, когда услышала мужской голос.
– Келли? Это ты?
Резко ускорившись, я вылетела из здания и побежала к лесу. Сверхскоростной поезд увез бы меня дальше и быстрее, но если я войду в вагон, то они его заблокируют и меня схватят. Лучший выбор сейчас – спрятаться. Лишь бы я вовремя достигла деревьев.
Двадцать ярдов.
Я слышала глухой топот за спиной. И он становился громче. Что могло означать только одно: мой преследователь нагоняет меня, и быстро.
Десять ярдов.
Давай, Келли. Беги!
Я почти там. Мне только нужно добраться до леса, и там у меня будет шанс. Там есть повороты и изгибы. Кусты, за которыми можно спрятаться, упавшие стволы, в которые можно залезть. Просто еще несколько ярдов. Ты сможешь продержаться, Келли. Ты дойдешь.
Пять ярдов, четыре, три…
Я услышала свист от движения и приготовилась быть сбитой с ног. Вместо этого кто-то проскользнул мимо меня, а затем замедлился, чтобы бежать рядом со мной.
Рядом со мной? Что, черт побери?
Я увидела расплывающиеся знакомые черты – а затем достигла леса.
– Логан? – Я почти споткнулась об несколько обнаженных корней. – Что ты здесь делаешь?
Он улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. Молния на его комбинезоне была расстегнута на пару дюймов, и от него пахло хлором, как если бы он был прямиком с раннего утреннего занятия в бассейне.
– Просто, как хороший гражданин, пришел отметиться в АВоБ на проверке после получения воспоминания.
– Нет, я хочу сказать, почему ты погнался за мной? Ты работаешь на АВоБ?
– Конечно, нет. Это последняя вещь, которую я бы мог сделать. – Его тон заставил меня вспомнить о мальчике, который раньше был моим другом. Того, чьи волосы всегда топорщились со спины, кто защищал меня от всех обид, реальных и выдуманных. – Я позвал тебя по имени, а ты сорвалась с места. Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
Можно ли ему верить? Я посмотрела через плечо. Здание из стекла и бетона маячило за моей спиной. Как будто по заказу, воздух прорезала сирена, вспугнув несколько птиц, которые с криками покинули дерево. Мое сердце остановилось. Тревога.
Я приняла решение, положившись на интуицию. Для чего-нибудь другого нет времени.
– У меня проблемы, Логан.
– Только не говори, что это из-за тебя.
– Они собирались арестовать меня. Я сбежала.
Обе его брови изогнулись, возможно, из-за того, что он пожалел о том, что последовал с беглецом в лес.
– Что ты сделала?
– Ничего, – я не должна возмущаться. В будущем я убиваю свою сестру. Чем скорее я это приму, тем лучше. – Почти ничего. Это из-за моего воспоминания.
– Они преследуют тебя из-за чего-то, что ты сделала в воспоминании?
Я кивнула. Сквозь рев сирены я слышу слабый лай собак. О, Судьба. Собак тренируют идти по запаху. Мои колени не выдержали, и я споткнулась на неровном участке.
Логан схватил меня за руку и развернул к себе лицом.
– Твое воспоминание. Насколько плохим оно было?
Я часто заморгала. Я не собираюсь плакать. Если я сейчас заплачу, то с тем же успехом могу предать себя милосердию своры собак.
– Плохим, – прошептала я. – По-настоящему плохим.
– Окей, – сказал он. – Иди за мной.
Мы зашли глубже в лес. Если Логан и придерживался какой-то размеченной тропы, то я этого не заметила. Тем не менее, его шаг был твердым и уверенным, так что он должен знать, куда идет.
Лес стал гуще, и кроны деревьев над нашими головами соединились, так что мы бежали трусцой в полумраке, несмотря на яркое утреннее солнце. Камни и растительность покрывали землю, а воздух был влажным и холодным. Время от времени я слышала лай собак, но на таком расстоянии, что я стала расслабляться. Они не будут особо усердствовать в моих поисках. Я всего лишь девушка. У меня нет сил. Я не представляю существенной угрозы.
За исключением, пожалуй, угрозы по отношению к моей маленькой сестре.
Мой вдох был прерван всхлипыванием. Мамочка, должно быть, сейчас уже встала. Наверное, она сидит с Джессой за обеденным столом и смотрит на часы в ожидании, пока остынет их мятный чай. Они будут волноваться, если я не вернусь домой. Я должна дать им знать о произошедшем. Но даже если я смогу передать им сообщение, что бы я могла сказать? Прости, Джесса, я бы с удовольствием вернулась и съела тост, который ты сделала для меня, но, как выяснилось, я собираюсь убить тебя через несколько месяцев.
Мое лицо сморщилось, глаза горели от стоящих в них слез. Я поднесла руку ко рту и сильно прикусила ее. Я не могу этого сделать прямо сейчас. Я не могу этого сделать. Стая собак ждет возможности утащить меня. Я должна держать себя в руках, если собираюсь спастись.
Я уперлась взглядом в спину Логана. У него типичное для пловца строение корпуса – широкие плечи и узкая талия. Через завесу слез я видела, как его мускулы перекатываются под серебристым комбинезоном. Правильно, думай о его спине. Думай о Марисе, пускающей слюни от такого зрелища.
Мариса. Мое дыхание снова сбилось. Она должна была уже получить свое воспоминание. Она должна была увидеть себя знаменитой живой актрисой. Я никогда не увижу ее на сцене. Я никогда не увижу ее снова.
Я медленно выдохнула. Я не могу думать и о ней тоже. Я сфокусировалась на том, чтобы вскарабкаться на камни передо мной. Здесь земля пошла под уклоном вверх, а деревья поредели. Я снова могла видеть солнце. Оно обжигало мои уши, а пот выступил на лбу подобно каплям на бутылке с водой. У меня было ощущение, что мы идем целую вечность, но, вероятно, прошло не больше десяти минут.
– Куда мы идем? – спросила я.
Логан оглянулся, сканируя местность перед нами.
– Ты не можешь здесь оставаться. Они найдут тебя, где бы ты ни спряталась.
– Куда ты предлагаешь мне пойти?
Мы поднимались вверх, вверх, вверх. Здесь ничего нет кроме скалы, заканчивающейся тупиком над пропастью, с бурным речным потоком внизу.
Он прищурился на меня под не по сезону жарким солнцем. А затем я неожиданно поняла.
– Нет, – прошептала я. – Я не прыгну в реку. Это самоубийство.
– Нет, если ты знаешь, где прыгать. Нет, если тебе есть, куда идти.
О чем он, черт побери, болтает?
– Это очевидно не про меня.
– Зато про меня, – сказал он.
Он продолжил подъем. Я последовала за ним, осознавая расстояние, разделяющее нас. Я поспешно решила довериться ему, но, возможно, я была неправа. Возможно, мои рассуждения были замутнены. Я была напугана и хотела снова доверять ему. Но за пять лет люди меняются. Он может не быть психически здоров. Что за план он предлагает? Это безумие.
В моей голове промелькнуло воспоминание. Мне было одиннадцать или двенадцать, и мы устроили пикник рядом со зданием из стали и стекла и наблюдали за рекой. Мама баюкала Джессу, так что я подползла к самом краю, куда ближе, чем она обычно позволяла. Я хотела увидеть воду, перекатывающую через валуны, чтобы представить, как величественная белая пена омывает мою кожу. Вместо этого я увидела женщину, залезшую на металлическое ограждение… и ласточкой прыгнувшую через край. На бесконечно короткий период времени она зависла в воздухе, как будто пойманная в солнечных лучах вспышкой камеры. А затем разбилась о валуны внизу.
У меня до сих пор были кошмары о моем падении к смерти. Но я не собиралась говорить об этом Логану.
Мы достигли вершины. Земляного плато перед обрывом скалы. Здесь не было металлических ограждений, чтобы преградить людям путь и защитить их. Только высушенная земля, раскрошившаяся в пыль и зернистые кусочки.
Логан повернулся ко мне.
– Послушай, Келли. На незаселенных территориях есть безопасное убежище. Его называют Хармони (Прим. Хармони – Гармония), и оно является убежищем для любого, кто хочет начать жить сначала. Для людей с паранормальными способностями, которых преследует АпИТ. Для людей вроде тебя, которые хотят избежать своего будущего.
Я обхватила себя руками.
– Как ты это узнал?
– Мой брат, – сказал он. – После того как АпИТ арестовало его, моя семья вступила в Подполье, в отряд, который создал Хармони. На случай, если они будут преследовать кого-нибудь, кого мы знаем.
Я уставилась на него, на языке вертелся миллион вопросов. Но они все меркли по сравнению с мыслью о Хармони. Место, где можно начать сначала, сделать вид, что моего воспоминания никогда не было. Было ли такое возможно?
Все, что мне нужно сделать – прыгнуть со скалы. Оставить позади все, что я когда-либо знала.
Я сильно затрясла головой.
– Не знаю, о чем я думала, убегая. Я не могу избежать своего будущего. Я преступник.
– Не хочешь прислушаться к себе? Все, что ты сделала – села в неудобное кресло и получила воспоминание о будущем. Больше ничего не изменилось. Ты все та же Келли, которой ты была этим утром.
– Ты не понимаешь. Мое воспоминание…
– Еще не сбылось! – Он потянулся вперед, как если бы хотел схватить меня за плечи, но был слишком далеко. – Что, если у тебя получится изменить твое будущее? Что, если ты сделаешь так, что для воспоминанию будет физически невозможно сбыться? Я думаю, что, если ты покинешь цивилизованный мир, то это будет достаточно хорошей попыткой.
– Но Председатель сказала, что это невозможно.
– Она соврала, – категорично ответил он. – Вся наша социально-экономическая система построена на том, что воспоминания о будущем сбываются, так что она, конечно, должна была это сказать. Будет непросто, так как сама Судьба работает против тебя. Потребуется огромное количество силы воли и упрямства, которых у большинства людей нет. Но это случается. Я видел.
Я уставилась на него. Прав ли он? Я больше ни в чем не уверена. Но это был первый проблеск надежды с тех пор, как я получила свое воспоминание. Если я никогда больше не увижу Джессу, то я определенно не смогу ее убить, не так ли? Или Судьба приведет меня к сестре вне зависимости от того, что я сделаю?
– Предположим даже, что шанс на то, что я прав, мал, – сказал он. – Разве не стоит воспользоваться им?
Да! Тысячу раз да! Спасти жизнь Джессы? Ради этого шанса я горы сверну… или прыгну в бурную реку, полную камней.
И все же я колебалась.
– Я не настолько сильная, – прошептала я. – Я не могу противостоять даже моим учителям в школе. Как я должна идти против Судьбы?
Он смотрел на меня так, как будто мог заглянуть мне прямо в душу.
– Если кто и способен на это, то только ты.
Каждой клеткой своего тела я хотела верить ему. Но что может знать Логан Рассел? Он не разговаривал со мной пять лет.
– Я не могу сражаться с Судьбой. Но я знаю, кто может. АВоБ. Я собираюсь позволить им арестовать меня. Запереть меня, чтобы я не могла реализовать мое воспоминание. Даже если захочу.
Он замер.
– Но тогда ты окажешься в заключении. До конца твоих дней.
«Ты никогда больше не увидишь солнце», – прошептал голос внутри меня. «Никогда не выйдешь замуж и не заведешь собственную семью. Твои дом до конца твоих дней будет внутри камеры».
Меня не волнует. Слезы покатились по моим щекам, и я смахнула их. Речь идет о моей сестре. Моей сестре.
– Я не могу даже размышлять о том, что сделала будущая я.
Я тяжело сглотнула.
– Но это произошло. Так что я не могу гарантировать, что не поменяю свое мнение. – Я расправила плечи. – Самое безопасное, что я могу сделать, – это лишить себя возможности решать. И АВоБ предлагает сделать именно это.
Он сократил расстояние между нами.
– Ты не можешь сдаться им в руки, Келли. Подумай о том, что ты говоришь.
– И ты, и Председатель, оба сказали, что от Судьбы не уйдешь. Мне потребуется приложить чрезвычайные усилия, чтобы нанести ей поражение. Что может быть более чрезвычайно по сравнению с направлением в тюрьму?
Логан открыл рот, но прежде чем он успел что-нибудь сказать, я отвернулась и посмотрела вниз по склону.
– Они идут.
Быстро движущаяся свора ищеек тащила размытое пятно охранников в темно-синих и белых униформах. Они только начали подъем, но собаки неслись вверх по склону так, как будто не могли дождаться, когда разорвут меня на кусочки. У меня есть минута, максимум.
Моя рука сжалась вокруг черного чипа, и я достала его из кармана. Без раздумий я бросила его в пропасть так сильно, как только могла. Вот так. Его больше нет. То, что я сдаюсь им, не значит, что я должна рассказать им о Джессе. Теперь у них нет причины изучать ее.
Я обернулась к Логану. Его глаза поражают меня выражением глубокого, невыразимого сожаления. Он на самом деле беспокоится? Под годами молчания и предательства все еще остается зерно дружбы?
– Мне жаль, Келли.
Так много всего, что мне хочется сказать. И исчезну на очень долгое время. Это мой последний шанс сгладить наши старые обиды. Последний раз, когда я смогу почувствовать настоящую человеческую связь.
Мой последний шанс поцеловаться. О, как же я хочу податься вперед и прижать мои губы к его. Я не хочу умереть, ни разу не поцеловав парня.
Но на это нет времени. Собачий лай разрезает воздух, как тра-та-та пулемета. Мы слышали шарканье ног по грязи. Офицеры неумолимо приближались.
– Уходи! – прокричала я Логану, – Убирайся отсюда, пока они не арестовали и тебя тоже.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я затрясла головой.
– Нет. Не делай это еще труднее, чем есть.
Сведя брови вместе, Логан кивнул, в последний раз сжал мою руку и исчез на противоположной стороне холма.
Ну, вот и все. Мои последние мгновения свободы.
Повернувшись, я подняла руки в знак капитуляции. Я глубоко вздохнула, смакуя вольный воздух гор. А затем пошла прямо по направлению к офицерам.
Глава 5
– У вас есть право хранить молчание, – провозгласил офицер. – Вы не можете ничего сделать, чтобы спасти себя, но все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
Мои руки заломили за спину, и заряд электричества ударил меня в руки. Ток шел по моей коже подобно ряду огненных муравьев. Офицер защелкнул другой комплект ограничителей вокруг моих щиколоток, и муравьи усилили свою атаку вдоль моих ног. Я стиснула зубы, борясь с собой, чтобы не заскулить.
Мне в рот затолкали грязную тряпку. Я отдернула язык в поисках свободного места, но его нет. Я ощутила вкус слюны других людей, и к горлу подкатила желчь. Однако кляп перекрыл единственный проход, так что я была вынуждена сглотнуть желчь.
– Вам не будет назначен адвокат, – сказал офицер. – Ваше дело не будет расследовано в судебном порядке. Ваше воспоминание о будущем выступит в качестве обвинительного заключения, судебного разбирательства и признания виновности.
Они потащили меня вниз по склону, и мои ноги поднимали клубы пыли, от которой у меня болели и слезились глаза. Я сильно кашляла, но они не убирали тряпку. Офицеры отвели меня назад в здание и завели в кабину лифта. Мы вышли на этаже, сильно отличающемся от того, на котором я получила свое воспоминание.
Все было из цемента: стены, пол, потолок. Воздух тут был неподвижен, как будто он попал под землей в ловушку, и деться ему было некуда. Пахло смесью мочи и экскрементов.
Чьи-то руки резко дернули меня, снимая ограничители с моих запястий и щиколоток. Электричество пропало, и я выплюнула тряпку, обрушившись на пол узкой приемной площадки.
Кто-то ткнул меня под ребра.
– Ты жива? – В меня еще раз ткнули пальцами, на этот раз в живот. – Ну, давай. Пошевелись. Чувствуешь что-нибудь?
Я посмотрела в лицо грузной женщины-охранника.
– Хорошо, – сказала она. – Ты пережила электрические ограничители.
Она надела мне на голову шлем и подключила его к устройству с множеством цифровых экранов. Я приготовилась к удару электричества. Но ничего не случилось. На экранах появились цифры: 89…37… 107…234. Для меня в них не было никакого смысла.
Несколькими минутами позднее охранница сняла с меня шлем и дернула меня на ноги. Она раздела меня догола и затолкала под горячую струю воды. Я сгорбилась, прикрывая свое тело, и услышала ее резкий хохот.
– У тебя нет ничего, чего я не видела, маленькая девочка.
Я все равно стояла сгорбившись. Стрелы воды кололи мою кожу, а затем охранница выдернула меня, промокшую насквозь, наружу и бросила мне желтый комбинезон. Он сильно походил на мою школьную униформу, но был сделан из грубого материала. Я едва успела запихнуть руки в рукава, а ноги в штанины, когда меня потащили дальше по коридору. Комбинезон натирал мне кожу при каждом движении, грубый материал одинаково удалял и мертвые, и живые кожные клетки.
Охранница затолкала меня в камеру, а затем я осталась одна. В первый раз в моей жизни я была по-настоящему, абсолютно одна.
Минуты растягивались в часы. Единственным маркером времени для меня было сосущее ощущение в животе.
В какой-то момент сквозь щель в двери протолкнули миску с мутной водой. Я приблизилась и понюхала ее. Она отдавала мочой, но здесь все пахло мочой. Всего за несколько часов, что я тут находилась, моя кожа уже впитала этот аромат.
Что хуже? Пахнуть мочой или даже не замечать этого? Получить подозрительную жидкость или настолько хотеть пить, что ты все же выпьешь ее?
Я выпила воду. Она была несвежей и отдавала мелом, и я наморщила нос.
Тотчас же я подумала о моей сестре, морщащей нос в воспоминании о будущем. Она сказала, что еда отвратительна. И они не позволяют мне играть снаружи.
