Текст книги "Кубанские зори"

Автор книги: Пётр Ткаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

«Хорунжему Рябоконю.

Глубокоуважаемый Василий Федорович!

Будучи еще за границей, я слышал о Ваших боевых заслугах. Став на территорию Русской земли, я еще больше узнал о Вас, о Ваших неоценимых боевых подвигах. Будучи в тюрьмах Новороссийска, Екатеринодара, Ростова – везде сами большевики, мне говорили о Вас. Забрав у моего отца и у меня все имущество, зверски замучив многих членов моей семьи, подлая, кровожадная, не смывшая до сих пор еще казачью кровь, советская власть под страхом смертной казни начала предлагать мне заняться вылавливанием бело-зеленых и различных контрреволюционных организаций и проч. На предлагаемую мне роль Иуды я согласился, дабы дать возможность себе уйти из цепких рук поработителей, зверей неслыханных в истории человечества. Под маркой советского работника мне удалось уйти в объятия камышей и лиманов Таманского отдела. Морозы, снег, дожди, а мне приходилось быть под открытым небом. Мало кто из казаков давал мне приют. Большинство из казаков перекрасили себя в подлый, противный всем народам революционный цвет. Срам, позор казачеству, забыли заветы своих отцов и дедов. Я убедился, что былая твердыня и гордость Русской императорской армии – казачество под влиянием различных жидовских лозунгов окончательно разложилось и утеряло свое первобытное значение.

Василий Федорович, быть может, Вы подумаете, что я потерял все надежды на светлое будущее. Нет, скажу Вам откровенно, вся надежда на тех, которые за границей, там казаки, да и здесь еще есть. Хотя и мало. Неделю тому назад я беседовал с одним полковником, прибывшим из заграницы. Он меня заверил, что самое большее, как через два месяца, придут из-за границы. У меня со мной всего пятнадцать человек, имеем лошадей, седла, но недостаточно вооружены. В нескольких боях я израсходовал почти все патроны и потерял двух самых верных боевых казаков. Не имея достаточного вооружения и принимая во внимание то, что еще преждевременно производить какие-либо крупные операции и выступления, благодаря чему могло бы поплатиться своей жизнью мирное, не революционное казачество, я решил отойти на исходное положение и только лишь защищаться и сохранить себя и других для будущей работы, когда настанет момент. Лично я советовал бы и Вам не подымать преждевременно казачество, которое легко может и предать Вас, не имея поддержки извне. Вам необходимо только защищаться и сохранить себя и верных казаков для будущей недалекой работы. Вы не должны увеличивать свой отряд, в противном случае большевики могут наводнить воинскими частями ту местность, где Вы оперируете, а если нас будет мало, то они не пошлют против нас воинских частей, а будут посылать милицию и комсомолистов, а с этими мы справимся. Пока мы не должны наступать, развивать операции, и дабы сохранить себя, должны защищаться. К этому элементу, а именно к тому, кто будет гоняться за нашей жизнью и вообще выдавать нас, нужно применять самые суровые меры, включительно до расстрелов и поджогов имущества. Последний способ я считаю самым радикальным. А главное, не нужно верить всяким проходимцам, посылаемым большевиками против нас, ибо это может погубить нас. Не нужно никого принимать. Со мной был случай: пришел ко мне один из моих бывших сослуживцев – казак, под видом скрывающегося от советской власти, я его принял и выдал винтовку. Впоследствии оказалось, что он специально был послан ко мне большевиками. Благодаря случайности я вывернулся. Один из казаков гривенских хуторов, заметив это, предупредил меня. Подставной зеленый был уничтожен мною. Желаю от души Вам успеха. Уже недалек тот час, когда мы свободно вздохнем и встряхнем с себя ненавистное жидовское иго. Пишите мне через Тимофея Павленко. Пока, будьте здоровы. Готов всегда к услугам.

Подъесаул Кубрак.

3 мая 1924 г.»

То, о чем писал Василию Федоровичу неведомый подъесаул Кубрак, было ему хорошо известно давно и обстоятельно обдумано. Пропагандистский же душок письма его отталкивал, и он не пошел на встречу с этим доброжелателем. И, как оказалось, не напрасно, ибо так готовилась ему ловушка, его арест или убийство. Обладал он все-таки каким-то звериным чутьем, выработанным за долгие годы бездомной, камышовой жизни.

А еще в этом письме его насторожила фраза о «ненавистном жидовском иге». Не любил он акцентировать внимание на этом, так как по житейскому опыту знал, что там, где преднамеренно нажимают на это, жди обязательно провокации. Да и потом далеко не по этому признаку происходит духовное падение человека. Если бы миллионы и тысячи русских людей, казаков устояли против соблазна и не отказались от своей исконной веры, никакое бы «иго» ничего не могло с ними поделать. Здесь же его поражал еще и цинизм. Ведь письмо было написано, по всей вероятности, Малкиным, или с его участием, который-то и являлся представителем этого самого ига… Это не обижало Василия Федоровича, но вызывало гнев: за кого, мол, меня принимаешь, считая себя умнее всех…

Так поразмыслив, он решил не идти на встречу с этим, столь подозрительно неожиданно объявившимся в плавнях подъесаулом Кубраком.

Новые выступления В.Ф. Рябоконя, его претензии и требования к властям обратили на себя внимание органов ОГПУ. Была предпринята самая решительная борьба с ним, объявлена, по сути, облава, как казалось, со скорым исходом…

МУКИ МАЛКИНА

Активная и своеобразная деятельность Василия Федоровича Рябоконя в Славянском отделе в 1923 году не могли не возмущать власть. Будь он обычным бандитом, каких в то лихое время немало хоронилось по плавням, все было бы ясно и просто. Он же предъявлял требования к власти от имени народа, контролировал выполнение этих требований, в отдаленных станицах и хуторах изымал «продналог», который ему безропотно выдавали советские и партийные работники. Он, по сути, делил власть в обширном кубанском регионе с властью, установленной силой и уже вроде бы прочно существующей. Такого эта власть потерпеть, конечно, не могла.

Было принято решение любыми способами и средствами в кратчайший срок покончить с Рябоконем. Для его ликвидации в район станиц Староджерелиевской и Гривенской направили оперативную группу в составе шести человек. Возглавил ее уполномоченный ГПУ по Славянскому отделу И.П. Малкин.

В первых числах июня эта секретная боевая группа прибыла в станицу Староджерелиевскую и приступила к обследованию лиманов, имея общую задачу ликвидировать Рябоконя – если не поймать, то просто убить, тем самым доказав все еще колеблющимся, сомневающимся кубанцам, что никакой иной власти, кроме советской, то есть коммунистической, быть не может.

Молодой и энергичный Иван Павлович Малкин принадлежал к тем людям своей эпохи, выплавленных революцией, неожиданно для самого себя поднявшегося из самых низов, которых всецело захватила революционная стихия и понесла, как курай по пустому осеннему полю. Он был известен во властных революционных кругах самоотверженностью, настойчивостью и беспощадностью к врагам революции, доходящей до патологической жестокости. А врагом революции, по понятиям тех странных лет, мог оказаться каждый человек…

Начало его жизни не предвещало, казалось, никаких грандиозных взлетов в судьбе. Родился он в 1899 году в селе Кузьминское Рязанской губернии, в семье плотника. Образование – три класса церковно-приходской школы. Работал слесарем на заводах Москвы. Участвовал в революционных событиях. В 1918 году вступил добровольцем в Красную армию. От рядового красноармейца дослужился до начальника особого полевого отдела 9-й Армии. Один из активных участников подавления Вешенского восстания на Дону – в станицах Усть-Мед ведовской, Слащевской, Букановской.

В 1920 году с первыми красными частями вошел в Новороссийск. Был комиссаром обороны города, председателем Новороссийской городской ЧК. Начальником политбюро Тимашевс-кого отдела Кубано-Черноморской областной ЧК, уполномоченным Кубано-Черноморской областной ЧК по Славянскому отделу, Усть-Лабинскому отделу. Служил в органах ГПУ на Тереке, в Калмыкии, в Таганроге. Участвовал в подавлении восстаний в Чечне, Ингушетии, Осетии, Карачае. Был резидентом в тылу белой армии в Крыму и в Турции, на Лемносе. Позже начальником сочинского городского отдела НКВД. А в 1937 году – при образовании Краснодарского края – начальником УНКВД края. Депутат первого созыва Верховного Совета СССР. За борьбу с бандитизмом на Кубани награжден орденом Красного Знамени, за борьбу с «врагами народа» – орденом Красной Звезды, за борьбу с «саботажем» – знаком «Почетный чекист».

Но, вкусив однажды человеческой крови, он, кажется, уже не мог остановиться, не мог сдержать в себе эту, неизвестно по какому праву дарованную ему власть распоряжаться жизнями человеческими, шутя отправляя людей на расстрел.

Деятельность Малкина на Дону, при подавлении Вешенско-го восстания, где он проявил всю свою решительность в борьбе с врагами революции, оказалась особенно памятной благодаря тому, что попала в поле зрения Михаила Шолохова, и Малкин стал персонажем, точнее антигероем «Тихого Дона». Тогдашняя его должность к этому располагала. Она так официально и называлась – «комиссар арестов и обысков»… А было тогда этому «комиссару» всего девятнадцать лет.

То, что он делал на Дону, конечно, нельзя считать некими перегибами, как полагают и до сих пор. Какие же перегибы, если была даже эта палаческая должность – «комиссар арестов и обысков»?.. Это был официальный курс и политика того времени. Перегибами эти зверства назовут позже, когда изменится курс и политика партии и надобность в палачах народа отпадет…

Михаил Шолохов знал о Малкине как из документов Вешен-ского восстания, которые были предоставлены только ему, так и по рассказам жены Марии Петровны. Ведь Малкин останавливался на квартире у Громославских. Мария Петровна потом вспоминала: «Да, вот комиссар Малкин, тот самый, что расказачивал станицу Букановскую… Кстати, он тогда стоял у нас на квартире. Щеголеватый был, на день менял по две-три шинели, а то ходил весь в коже… Заявится в дом и, не раздеваясь, в сапогах – бряк на кровать… Лежит и наганом играется, подбрасывает его под самый потолок…»

Букановские дела этого «комиссара арестов и обысков» Шолохов и изобразил в тридцать девятой главе третьей книги «Тихого Дона». Там Штокману, Мишке Кошевому и Ивану Алексеевичу говорит о нем казак-старообрядец, который вез их из хутора Чеботарева в Усть-Хоперскую: «Расстреливали людей. Нынче одного, завтра, глядишь, другого… Кому ж антирес своей очереди ждать? Быка ведуть резать, он и то головой мотает… Комиссар у них стоит с отрядом, Малкин фамилия. Ну и что ж он, по справедливости обращается с народом? Вот расскажу зараз. Собирает с хуторов стариков, ведет их в хворост, вынает там из них души. Телешит их допрежь и хоронить не велит родным. А беда ихняя в том, что их станишными почетными судьями выбирали когда-то. А ты знаешь, какие из них судьи? Один насилу свою фамилию распишет, а другой либо палец в чернилу обмакнет, либо хрест поставит. Такие судьи только для виду, бывалоча, сидят. Вся его заслуга – длинная борода, а он уж от старости и мотню забывает застегивать. Какой с него спрос? Все одно, как с дитя малого. И вот этот Малкин чужими жизнями, как Бог, распоряжается, и тем часом идет по плацу старик – Линек по-улишному. Идет он с уздечкой на свое гумно, кобылу обратать и весть, а ему ребята шутейно и скажи: «Иди, Малкин тебя кличет». Линек этот еретическим своим крестом перекрестился – они там все по новой вере живут, – шапку еще на плацу снял. Входит – трусится. «Звали?» – говорит. А Малкин как заржет, в бока руками взялся. «А, – говорит, – назвался грибом – полезай в кузов. Никто тебя не звал, а уж ежели пришел – быть по сему. Возьмите, товарищи! По третьей категории его»».

Ну, натурально, взяли его и зараз же в хворост. Старуха ждать-пождать, – нету. Пошел дед и гинул. А он уже с уздечкой в царство небесное сиганул».

А еще тот казак-старовер сказал Штокману, что вашей власти износу не было бы, но «дурастого народу у вас много, через это и восстание получилось».

Именно из-за этого эпизода с Малкиным публикация третьей книги «Тихого Дона» в журнале «Октябрь» была задержана почти на три года. Более того, когда уже разрешили печатать, а разрешили, как известно, после встречи М. Шолохова со Сталиным на квартире у М. Горького, этот эпизод из текста был все-таки кем-то изъят. Не посмотрели даже на согласие отца всех народов печатать роман. Вот она всесильность Сталина, на которого с легкостью необыкновенной списывают теперь все беззакония. Особенно усердствуют те, кто в свое время клялся з верности вождю, между тем эти беззакония и творя…

Об этом важном эпизоде позже вспоминал Михаил Александрович Шолохов: «С этим Малкиным мне довелось встретиться в Москве. Тогда он уже работал в ОГПУ. А его бука-новские дела я описал в тридцать девятой главе третьей книги «Тихого Дона». Там о нем ведет разговор со Штокманом казак-старовер… Из-за этой главы и была задержана публикация романа в журнале «Октябрь» почти на три года. Мало того, уже тогда, когда разрешили печатать третью книгу романа, эта глава, вернее, этот эпизод с комиссаром Малкиным был кем-то выброшен. Но в первом книжном издании «Тихого Дона» третьей книги я все-таки добился восстановления этого текста. Спустя четыре года мы с Малкиным встретились, а поговорить было не о чем…»

Что же это за коварная, неведомая сила орудовала тогда в стране, вмешиваясь во все области народной и человеческой жизни?..

В отличие от Дона, изобразить зверства Малкина на Кубани, показать причины и характер этой затянувшейся камышовой борьбы во всем обширном крае оказалось некому. Не появилось здесь своего певца, если не столь же одаренного, то столь же настойчивого, умного и смелого…

Но это все будет потом. А пока двадцатичетырехлетний уполномоченный ОГПУ по Славянскому отделу Иван Малкин уже с большим опытом палаческой деятельности назначается командиром оперативной группы по ликвидации повстанческого движения Василия Федоровича Рябоконя. Малкин был почти на десять лет моложе Василия Федоровича.

Прибыв в станицу Староджерелиевскую, Малкин устроил свой штаб на квартире в доме Иосифа Семеновича Ткаченко, родного брата моего деда Ефима Семеновича. Дом был у деда большой и добротный. У него всегда квартиранты жили, в том числе станичные священники отец Михаил и отец Петр, а теперь вот остановился сам уполномоченный Малкин. О том, какое впечатление произвел этот уполномоченный на моих дедов, я не знаю, они мне не рассказывали, так как никогда их не видел. Они были высланы на Урал, в Верхотурье в 1929 году, где сгинули, когда уже с бандитизмом в приазовских станицах, мешавшим мирному труду граждан, было покончено…

Читая теперь донесения и оперативные сводки, посылаемые Малкиным начальству о ходе безуспешных операций по поимке Рябоконя, поражаешься их странной, кричащей нелогичности. Основная причина, по которой срывались его боевые операции в том, что Рябоконя поддерживали почти все жители хуторов и станиц. Так уполномоченный сообщал: «Население чрезвычайно скверно настроено по отношению к соввласти вообще и местной в частности… Рябоконь со стороны местного населения поддерживается всеми материальными и другими благами». И в то же время главная мотивировка, по которой необходимо ликвидировать Рябоконя, состояла в том, что «бандиты разоряют мирных граждан», «терроризируют местное население», словом, житья людям не дают. Если Рябоконь терроризировал местное население, то почему оно его поддерживало? Какая трогательная забота о местном населении и его мирном труде со стороны его насильников… И какой неприкрытый цинизм!..

По какой все-таки странной логике сегодняшние ортодоксальные защитники советского строя оказываются заодно с Малкиным, но не с Рябоконем? Ведь считая Рябоконя бандитом, они тем самым неизбежно выставляют Малкина борцом за торжество советской власти. Но советская империя строилась не таким простым способом, как это представляется теперь иным идеологам. Они, кажется, и не подозревают, в какую мировоззренческую ловушку попадают и приглашают в нее других. Ведь советский строй, который сложился уже значительно позже и который они вполне праведно защищают, образовался не благодаря зверствам Малкина, а вопреки им… Если, конечно, расценивать события не с точки зрения сиюминутной и преходящей, без лукавой идеологической демагогии, а во временном развитии. Кто же в большей мере был бандитом – Малкин или Рябоконь? Ведь кто-то из них, по логике той борьбы, должен быть не бандит… Малкин – бандит, причем облаченный государственной властью, в чем и состояло коварство и что не должно никого смущать и вводить в заблуждение. Потому он и не реабилитирован…

Советское время, на которое пришлась лучшая часть и моей жизни, я также не только не могу отрицать и опошлять, но считаю его закономерным и уникальным периодом в истории России. Но защищать при этом Малкина и выставлять бандитом Рябоконя – это какая-то интеллектуальная несваримость… Для защиты советского периода нашей истории это не только не нужно, но, наоборот, вредно.

О Василии Федоровиче Рябоконе по причине вытравления всякой памяти о нем вплоть до сегодняшнего дня мы не знаем, по сути, ничего. Зато знаем почти все о душегубе Иване Павловиче Малкине. Пока я собирал сведения о Рябоконе, в Краснодаре, в патриотическом издательстве «Советская Кубань», вышла книга Валентина Кухтина о Малкине «Коридоры кончаются стенкой», вышла большим тиражом. Внушительный фолиант. Я спросил тогда автора Валентина Ивановича Кухтина, ныне покойного, полковника Министерства внутренних дел, милого, доброго человека, которому я благодарен за помощь в сборе сведений о Рябоконе, что побудило его совершить такой большой труд: полюбил ли он своего героя или были какие-то иные обстоятельства? Ответ автора меня озадачил – никакой любви к герою не было, просто попался материал, вот и написал… И в этом мне увиделось, какими путями и способами поддерживается или, наоборот, гасится самосознание народа. Сначала творятся безобразия, потом эти безобразия описываются, пусть даже и осужденные, вроде бы из лучших побуждений, чтобы подобное не повторилось. Потом эти «помои» выплескиваются тысячными тиражами. Сознание людей, которые это читают, неизбежно отравляется, и… опять творятся безобразия, поскольку человек живет по тому образу мира, который складывается в его душе и сознании. Уберегает человека от творимых безобразий не предупреждение, не строгость ответственности, не ужас зверств, описываемых сладострастно и подробно, который почему-то никого не ужасает, но правильное понимание вещей этого мира, согретое живой человеческой душой – отзывчивой, доброй, сострадательной, воспринимающей боль другого человека как свою собственную…. Но так редко это встречается в нашем растерзанном всяческими идеологическими уловками, оскудевающем на глазах мире…

Итак, прибыв в первых числах июня 1923 года с оперативной группой в станицу Староджерелиевскую и остановившись в хате моего двоюродного деда Иосифа Семеновича Ткаченко, Иван Малкин приступил к выполнению задания. Начал он с изучения плавней, а также аборигенов, местного населения, его отношения к Рябоконю. Предпринял изъятие оружия у жителей хуторов и станиц. Скорый на расправу, тут же предавал суду тех, у кого оказывалось оружие. А оно было в условиях Гражданской войны, после роспуска одиннадцатимиллионной армии по более чем странному Приказу № 1, почти в каждой семье. Виновным мог стать каждый.

Однако обследование лиманов небольшой группой никаких результатов не дало. Оказалось, что плавни, кто бы мог подумать, заросли густым, непроходимым камышом, и вместо поимки Рябоконя можно было самому угодить в западню. Тем более что Рябоконю сразу же стало известно об этой оперативной группе. Но по всем признакам, кровавого конфликта с властью он все-таки не хотел. Он давно понял, что время захвата власти ушло, и теперь он хотел ее делить, но никак не захватывать, что было невозможно. Поэтому, имея полную возможность уничтожить малую группу Малкина, дерзнувшую пойти в камыши, он этого не делает. Он сам от нее уходит, ежедневно меняя место своего лагеря.

О начале своей деятельности по ликвидации Рябоконя Малкин сообщает по команде:

«Совершенно секретно. 24.6.23 г.

Уполномоченным аппарата Кубчероблотдела ГПУ Славотдела.

Ночью 20–21—22 – лично были обследованы лиманы Бабиный, Плавуватый, другие окружающие. При обследовании банды Рябоконя не обнаружено. Причем, по сведениям бывших бандитов и жителей, установлено, что банда хорунжего Рябоконя численностью 5–7 человек в составе: Рябоконь Василий Федорович, Скорик Савва Саввич, житель станицы Полтавской Сороколит Петр, житель станицы Полтавской Дудник Пантелеймон, житель станицы Гривенской неизвестный из Астраханской губернии, якобы офицер, Худая Марфа жительница станицы Староджерелиевской. Банда занимает гряду лимана Бабиный (не ориентирован) при налете на станицу Ста-роджерелиевскую увеличивалась за счет населения – сочувствующих Рябоконю любителей грабежей.

Уполномоченным Кубчероблотдела ГПУ Славотдела.

23.6.23 года на хуторах Слободка, Деревянковка (не ориентированы) юрта станицы Гривенской, самой Гривенской произведена операция изъятия оружия у населения. Отобрано винтовок исправных трехлинейных три штуки. Неисправных три. Шашек одна. Котелков пять. Фляг шесть. Ружье охотничье сломднное одно. Стволов оружейных дробовых два. Стволов винтовочных один. Магазинных коробок неисправных четыре. Тесак артиллерийский один. Венчиков казачьего седла два. Стремян казачьего седла шесть. Ведется следствие, виновные предаются суду.

Выводы: Сведения о численности банды Рябоконя и его местонахождения заслуживают доверия. Отмечается сочувственное отношение населения станицы Староджерелиевской к банде Рябоконя. Возможно присоединение населения. Малкин».

Сломанное ружье, стремена, которые, как понятно, были в каждой казачьей семье, становятся поводом суда и расправы…

Малкин и сам понимает превосходство повстанцев в камышах, что такой малочисленной группой, не приспособленной к ведению боя, не только невозможно выполнить задачу, но вполне быть самому вместе с группой уничтоженным. Поэтому он прекращает преследование Рябоконя и отправляется на отдых в хутор Лебедевский.

О том, что группа Малкина находилась под постоянным контролем Рябоконя, свидетельствует тот факт: как только чекисты расположились на отдых, на хутор был совершен налет. Среди бела дня, в двенадцать часов. В результате перестрелки один боец Малкина был убит. Повстанцы, захватив винтовку и десять патронов, скрылись в камышах. Преследовать их было бес-смыслимо. Ясно, что Рябоконь имел цель – вытеснить оперативную группу Малкина из камышей, припугнуть, но никак не уничтожать…

После этого на совещании оперативной группы вырабатывается иной план борьбы с Рябоконем. Прежде всего привлекаются чоновские отряды станиц. Новый план Малкина предусматривал, как отмечалось в документах той поры, «изъятие всех пособников Рябоконя», то есть арест заложников. Арест и высылка большинства людей хуторов, примыкающих к плавням, которые, по разумению Малкина, могли оказывать помощь Рябоконю и многих жителей станиц. Никаких доказательств помощи рябоконевцам, естественно, не требовалось.

В одну ночь арестовано двадцать пять пособников Рябоконя. Арестованных отправили в станицу Славянскую, где одних расстреляли, как пособников бандитизму, других высылали в края суровые.

Новый план борьбы Малкина состоял в том, чтобы изолировать Рябоконя в камышах, отрезав, ему возможность общаться с местными жителями прибрежных хуторов и станиц, а значит, получать информацию, устроить несколько засад на выходах из плавней на берег. Такая тактика имела успех какое-то время, но Рябоконь быстро разгадывал планы Малкина и изменял свои действия.

В результате ночных засад было обстреляно две группы повстанцев у хутора Лебедевского. А 7 июля засада, устроенная в районе Черного ерика, заметила группу повстанцев из девяти человек. Подпустив их на близкое расстояние, опергруппа открыла огонь. Завязался бой, длившийся тридцать пять минут. В этом бою погиб Савва Саввич Скорик из станицы Полтавской, подхорунжий, заведовавший хозяйственной частью в группе Рябоконя. Давний и верный сподвижник Рябоконя, находившийся в камышах с 1920 года. По некоторым сведениям, в этом бою Василий Федорович был ранен в живот.

«Август 1923 г.

По тем же данным от 8.8.23 года, ударная группа ГПУ по ликвидации банды Рябоконя во главе со Славянским уполномоченным Малкиным численностью в шесть человек, вооруженных винтовками, при одном пулемете системы «люиса» в 4 часа 7.8. 23 г. на засаде Черный ерик, что пять верст северо-западнее станицы Староджерелиевской, вошла в соприкосновение с бандой Рябоконя в количестве девяти человек, вооруженных винтовками, и вела бой с таковой в продолжение 35 минут. В результате боя со стороны бандитов убит хорунжий Савва Саввич Скорик, одна лошадь, с нашей стороны убитых и раненых нет. Со стороны бандитов были раненые, кои подобраны и унесены в камыши. У банды отбито три лошади, две арбы, две винтовки трехлинейных русского образца, 120 штук патронов к ним, один револьвер системы смитт-висеон с патронами, два хомута, одни вожжи, одна папаха, один плащ, одна шинель, одна бомба с капсулем. Пользуясь темнотой и удобством для себя местности, банда отступила в камыши. Нами продолжается преследование банды.

Выводы: Отмечается убийство бандита группы Рябоконя хорунжего Скорика, который, по сведениям, являлся начотдела снабжения банды, каковой снимается с учета.

Зам. Славуполномоченного Домброверов».

Уполномоченный Матюшенко.

Малкин снова предпринимает засады оперативных групп на выходах из лиманов. Но они теперь не имеют успеха. Рябоконь не повторялся в своих действиях и придумывал новые и новые их формы.

«Весьма срочно.

Совсекретно. 15 августа 1923 года, ст. Славянская.

По сведениям т. Малкина, отряд хорунжего Рябоконя численностью 18 штыков расположен между лиманами Чебур-гольским и Гныленьким (на карте нет). Для ликвидации банды уполномоченным Кубчероблотдела ГПУ совместно с ударной группой Кубчероблотдела ГПУ и отрядом особой кавбригады организовано пять ударных групп, которые занимают все выходы банды, а именно: первая группа под командованием сотрудника КЧО ОГПУ т. Зубкова занимает выходы на Васильченковой гряде, Общественной гряде х. Лебедевского, три ерика от Общественной гряды на юго-восток (на карте нет), одновременно организовав разведку на лимане Чубургольском. Вторая группа под командованием сотрудника КЧО ОГПУ т. Курганова занимает выходы по гряде Желтые Копани (на карте нет). Третья группа под командованием сотрудника КЧО ОГПУ т. Орлова занимает выходы на Черный ерик, что пять верст северо-западнее ст. Староджерелиевской. Четвертая группа под командованием сотрудника КЧООГПУ т. Кислицы занимает все выходы банды на Великой гряде и прилегающих к гряде Ушинских хуторах (на карте нет).

Для руководства ударными группами организован штаб под Начальством т. Малкина, находящийся в хуторе Желтые Копани. Связь с группами и штабом поддерживается через секретарей комячеек, конными нарочными ежедневно в 10 часов утра. Все группы занимают исходные пункты в 22 часа 14 августа и производят засады впредь до особого распоряжения штаба. Штабом отдано распоряжение группам – при засадах стрелять в появившихся одиночных бандитов, стараться ловить живыми. Всем группам отдан штабом оперативный приказ № 1.

Выводы: 1. Отмечается прежнее местонахождение банды хорунжего Рябоконя. 2.Ликвидация банды производится силами ударной группы КЧО ОГПУ ЧОН станиц Гривенской, Старо-джерелиевской и отрядом особокавбригады.

Зам. уполномоченного Домброверов.

Уполномоченный Матюшенко».

Рябоконь перебрасывает группу в район лимана Кирпильского Приморско-Ахтарского юрта. Делает быстрый налет на Ачуевский рыбный промысел, где захватывает каюки. Один из них – грузоподъемностью до ста пудов. Теперь его группа не имеет ни постоянных, ни временных биваков, но, находясь, все время на плаву, курсирует по лиманам, становится, по сути, неуловимой.

Между тем Малкин изымает все новых и новых «пособников» Рябоконя. Поскольку за каждым таким «изъятием» кроются трагедии конкретных людей. Приведу лишь один из подобных документов по изъятию людей, по логике Малкина, необходимому для приобщения их к мирному труду в местах, далеких от родных станиц. Кроме уцелевших, конечно, не расстрелянных в станице Славянской.

«Совершенно секретно.

Список бандитских семей Славянского отдела, подлежащих выселению из пределов Кубчеробласти по представлению аппарата уполномоченного КЧО ОГПУ по Славотделу:

1. Станица Троицкая, хутор Долгополов Славянской волости. Литвинов Степан Васильевич.

2. Станица Гривенская Гривенской волости. Мищенко Мария Акимовна – является родной сестрой одного из бандитов и ныне оперирующей банды Рябоконя – Дудника Пантелеймона. Имеет связь с братом. Вела и ведет в отношении органов ОГПУ двойственную игру, заявляя о своем желании переловить бандитов и вместе с тем информируя банду обо всех могущих интересовать ее мероприятиях соввласти. Муж ее в 21 году расстрелян. Имеет сына Леонида 16 лет, часто сопровождающего ее при посещениях ею лиманов, и двух дочерей. (Попутно отмечу, что одна из дочерей Марии Акимовны Любаша станет позже первой женой Тита Загубывбатько, к тому времени уже вышедшего из камышей – П.Т.)

3. Станица Гривенская Гривенской волости. Дудник Мария Захаровна – мать бандита банды Рябоконя Пантелеймона Дудника. Вся семья имеет непосредственную связь с бандой Рябоконя и отлично знает всегда ее местопребывание. Семья всячески помогает банде, главным образом путем информации о прибывающих частях, действиях ЧОНа и т. д., давая, таким образом, возможность банде вовремя укрыться от преследований. При ранении Пантелеймона Дудника в январе 1924 г. семья отправила на бивак банды мешок провизии и медикаменты, полученные от фельдшера Зеленского. Семья состоит: Дудник Мария Захаровна – глава семьи, сын Григорий – 21 года и три взрослые дочери.

4. Станица Гривенская Гривенской волости. Зеленский Алексей Васильевич. Семья эта, живя на хуторе Пономаривка, является одной из самых контрреволюционно настроенных и представляет собою гнездо, где очень часто бывают бандиты банды

Рябоконя и сам Рябоконь. В семье воспитывается родной сын Рябоконя Гриша, которого Рябоконь время от времени навещает. Сам Зеленский, фельдшер, помогает банде Рябоконя медикаментами, как, например, когда был ранен бандит Рябоконя Дудник Пантелеймон, то к Зеленскому прибежал один из бандитов за медикаментами, которые Зеленский и отпустил. Кроме того, связь с бандой подтверждается тем, что 21 января 1924 г. опергруппой аппарата уполномоченного КЧО ОГПУ в доме Зеленского был захвачен сам Рябоконь с бандитами, которым удалось через крышу дома бежать, причем помогла им, не открыв двери красноармейцам, родная сестра Зеленского вдова Чернышева Дарья Васильевна. Этот факт не отрицает сама Чернышева.

5. Станица Староджерелиевская Полтавской волости. Кравченко Исаак. Семья возглавляется самим Кравченко Исааком, находящимся в банде Рябоконя. Семья имеет связь с бандой вообще и в частности с главой семьи Кравченко Исааком. Кравченко Исаак представляет своей семье средства к жизни из награбленного имущества и дает распоряжения по хозяйству. Часто бывает дома. Были случаи, когда захватывали дома его одежду, которую он носил в банде, а сам он успевал скрываться, так как всегда, когда бывает дома, ставится часовым кто-нибудь из семьи.

6. Станица Староджерелиевская Полтавской волости. Павел-ко Роман. Семья возглавляется самим Павелко Романом, находящимся в банде Рябоконя. Семья имеет связь с бандой вообще и в частности с главой семьи – Павелко Романом. Павелко Роман представляет своей семье средства к жизни из награбленного имущества и дает распоряжения по хозяйству. В конце 1923 года дал семье кожевенный товар шить обувь; товар взят при ограблении частного кожзавода в станице Новониколаев-ской.

7. Станица Новониколаевская Гривенской волости. Савен-ко Лука. Глава семьи Савенко Лука – фельдшер, находится в банде Рябоконя. Имеет связь с заграницей. Часто бывает дома и вообще не теряет связи со своей семьей.

8. Хутор Лебединский Гривенской волости. Золотько Федор Никифорович – один из видных контрреволюционно настроенных жителей окраины хутора Лебедевского, так называемой Золотькивки, являющейся почти постоянным пристанищем и местом отдыха банды Рябоконя.

9. Станица Новониколаевская Гривенской волости. Кривенко Клим Григорьевич. Тесная связь с бандой Рябоконя, которая посещает хутор Кривенко. Банда от Кривенко получает продовольствие и информацию. Виновным себя в связи с бело-зеле-ной бандой Рябоконя признает.

10. Станица Староджерелиевская Полтавской волости. Ко-синец Петр Афанасьевич. Связь с бело-зеленой бандой Рябоконя и помощь банде оружием. Виновным себя в связи с белозеленой бандой Рябоконя и снабжением ее оружием признает.

11. Станица Староджерелиевская Полтавской волости. Рогин-ская Ирина Павловна – является сестрой двух, находящихся в банде Рябоконя, бандитов Кравченко. У Рогинской находится большая часть живого и мертвого инвентаря бандита Кравченко Петра, который вместе с другими бандитами бывает у Рогинской. Кравченко Петр дает распоряжения по своему хозяйству. Семья Рогинских всячески помогает банде Рябоконя.

12. Станица Староджерелиевская Полтавской волости. За-ковинько Ульяна – жена бывшего атамана, является сожительницей Сороколита. У нее очень часто бывают бандиты и сам Рябоконь. Осенью 1922 г. у нее в доме убит уполкубчерпрод-войск т. Любецкий.

13. Хутор Лебедевский Гривенской волости. Дунайцева Елена. Все члены семьи являются ярыми пособниками банды Рябоконя, когда Рябоконь был ранен, то лежал на излечении у Ду-найцевой.

14. Станица Староджерелиевская Полтавской волости. Си-нецкая Марфа – является ярой пособницей банде Рябоконя со всеми членами своей семьи. Ее лошадьми бандиты всегда пользуются для передвижения по району. Летом 1923 года у бандитов были отбиты ее лошади, на которых бандиты везли в плавни награбленное имущество.

15. Станица Староджерелиевская Полтавской волости. Третьяк Павел Саввич, ярый пособник банде Рябоконя. Имея в плавнях хутор, принимает всегда к себе бандитов Рябоконя, снабжает их, а также информирует.

16. Станица Староджерелиевская Полтавской волости. Ма-нако Макар – является ярым пособником банде Рябоконя. Летом 1923 г. его лошади были отбиты у банды, ехавшей к себе в плавни.

17. Хутор Лебедевский Гривенской волости. Диденко Тарас – фельдшер, ярый пособник банде. Когда в январе 1924 года был ранен бандит Дудник, то Диденко ездил прямо на бивак банды Рябоконя лечить Дудника.

Славотуполномоченный КЧО ОГПУ Малкин.

Уполномоченный по учету Домброверов».

«Весьма срочно. Совсекретно.

23 августа 1923 г.

По сведениям т. Малкина от 23.8.23 г., 20.8. в 4 часа ударная группа ГПУ и отряд особкавбригады общей численностью 35 человек на 15 каюках (лодках) при трех пулеметах системы «люис» под командованием т. Малкина выступили из района Черного ерика (на карте нет) в плавни, для выполнения задачи, намеченной приказом штаба № 2 (см. нашу разведоперсводку № 1647 от 23.8). В 19 часов этого же числа при нечеловечески трудных условиях кавалерийский отряд особкавбригады, про-шедши на каюках пятнадцать верст, занял Бабиный лиман (на карте нет), что в юрте станицы Староджерелиевской. Расположившись в 250 саженях от места расположения банды, одновременно отрезав выходы бандитам в район хутора Желтые

Копани, на переправах Черный ерик (на карте нет) и Великая гряда (на карте нет). В 20 часов того же 20 августа заставой отряда была замечена разведка бандитов, каковая и была обстреляна пулеметами и ружейным огнем. В результате перестрелки был убит известный бандит хорунжий Ковалев (кличка в банде Астраханец) и взят один каюк.

В 21 час того же числа отряд повел решительное наступление на бивак банды, открыв пулеметный и ружейный огонь по недоступному биваку. После часового обстрела бивак банды нашим отрядом был занят, бандиты, не желая принять боя с отрядом, бежали по выходу на нашу заставу № 1 (см. нашу сводку 1647 от 23.8.) и в 22 часа того же числа банда численностью семь человек на двух каюках (лодках) показалась у заставы, но, заметив сидевшего на дереве нашего наблюдателя, бросились бежать на лиман Чебуркольский, имея, очевидно, целью пробраться к выходу в станицу Новониколаевскую. Появившаяся банда была замечена заставой и обстреляна ружейным и пулеметным огнем. В результате перестрелки со стороны бандитов было ранено три человека, раненые были подобраны бежавшими бандитами и, пользуясь наступившей темнотой, вся банда бежала по направлению к станице Новониколаевской, где должна была быть застава № 2 отряда № 1, состоящая из красноармейцев ЧОН станицы Гривенской. Но последний, ввиду множества комаров, до появления бандитов ушел в Гривенскую, оставив открытым выход для бандитов. Последние, им воспользовавшись, бежали в лиманы по направлению хутора Лимано-Кирпильского. Отряд, обследовав все лиманы и обнаружив еще шесть старых биваков, сжег их и в 5 часов 21 августа возвратился в Староджерелиевскую.

В результате операции убито бандитов – один, ранены – два, захвачено и сожжено на биваках шесть бандитских каюков, 12 баранкож и несколько других мелких вещей, захвачено и привезено 6 неисправных трехлинейных винтовок русского образца и 70 шт. патронов. Обнаруженные на биваках окровавленные бинты свидетельствуют о наличии в банде нескольких раненых. С нашей стороны потерь людьми нет. Утеряно при опрокидывании лодки 2 штыка от русских винтовок трехлинейных. Отряд особкавбригады 21 августа выбыл в свою часть. Ударная группа Кубчероблотдела ГПУ, оставив на месте агентурную разведку, прибыла на отдых в Славянскую.

Выводы: 1. Паническое беспорядочное бегство банды по лиманам дает основание предполагать о потере бандой всего комсостава. 2. Бегство бандитов в район Лимано-Кирпильских плавней имеет целью связаться с появившейся там неизвестной бандой».

Облава, устроенная на Рябоконя, заставила его искать новые способы сбора информации. С наступлением холодов, когда власть могла предпринять наступление на плавни большими силами, Рябоконь оставлял при себе только несколько человек, остальных отсылал в хутора и станицы, да и сам скрывался зачастую не в камышах, а среди сочувствующих ему людей. 8 сентября он «выгоняет» из отряда свою давнюю сподвижницу Марфу Худую, которая добровольно является в исполком станицы Староджерелиевской. По договоренности с Рябоконем, она утверждает на допросах, что в камышах скрывалась одна и не видела никаких бандитов. 2 ноября Рябоконь высылает в Староджерелиевскую с целью разведки Петра Кравченко, который также является в исполком и утверждает на допросах, что прятался в камышах в одиночестве. Через две недели Петр Кравченко вернулся в камыши.