Текст книги "Судьба империи Очерк колониальной экспансии Франции в XVI-XX вв"
Автор книги: Петр Черкасов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
15 апреля 1958 г. созванное по требованию правых Национальное собрание 321 голосом против 255 заставило правительство Ф. Гайяра уйти в отставку. Падение правительства с ликованием было встречено в европейских кругах Алжира и было оценено «черноногими» как «отказ от продолжения политики сдачи Алжира».
В это время растет оппозиция войне среди общественности Франции, возмущенной жестокой акцией в Сакиет-Сиди-Юсеф: 18 апреля 1958 г. 174 деятеля науки и высшего образования направили письмо президенту республики Р. Коти с требованием публично осудить это злодеяние; 27 апреля за немедленный мир в Алжире высказались 17 студенческих федераций Франции; 3 мая с осуждением действий военщины выступили 123 представителя лионской общественности. Церковь, обеспокоенная будущим католицизма в Алжире и во всей Северной Африке, также выразила свое недовольство жестким курсом правительства. С резкой критикой алжирской политики весной 1958 г. выступили такие центральные печатные органы Франции, как «Юманите», «Монд», «Экспресс», «Франс обсерватёр» и др. Власти привлекли даже к ответственности директора журнала «Экспресс» за «попытку деморализации армии», выражавшуюся в осуждении ее действий в Алжире и Тунисе.
С призывом к правительству Франции прекратить войну и предоставить Алжиру независимость обратилась конференция независимых стран Африки, собравшаяся 20 апреля в Акре и конференция по объединению Арабского Магриба, созванная в конце апреля 1958 г. в Танжере.
А в это время Четвертая республика доживала свои последние дни. Правительственный кризис, разразившийся с уходом кабинета Гайяра, на глазах перерастал в глубокий и необратимый кризис всей изжившей себя буржуазно-парламентской системы Четвертой республики.
Военно-колониалистский путч, вспыхнувший 13 мая 1958 г. в Алжире, в течение двух педель покончил с дышавшей на ладан Четвертой республикой{195}.
Гибель Четвертой республики объяснялась множеством причин и факторов. Важнейшим из них, ускорившим преждевременную кончину Четвертой республики, несомненно, явились затяжные и неудачные колониальные войны в Индокитае и Алжире. Эти войны крайне пагубно отражались на экономике, внутриполитическом и международном положении Франции, всем моральном духе французского буржуазного общества. В целом же крушение Четвертой республики было показателем слабости французской буржуазии и отражало глубокие внутренние изменения в характере французского империализма. Старый государственный механизм оказался недееспособным перед новыми проблемами, вставшими перед Францией в 50-е годы.
1 июня 1958 г. после 12-летнего перерыва правительство вновь сформировал «пожилой господин из Коломбэ»– генерал Шарль де Голль, кандидатура которого была одобрена, хотя и не без колебаний, организаторами государственного переворота 13 мая.
Начинается новая глава в истории Франции, получившей пятую по счету буржуазно-демократическую конституцию, давшую соответствующее название и новой республике. Новый этап начинается и в развитии алжирской проблемы, которой суждено было найти свое единственно возможное решение спустя четыре года.
Выше уже говорилось о том, каких взглядов придерживался генерал де Голль в области колониальной политики Франции после своего возвращения к власти. Общий подход де Голля к вопросам взаимоотношений с французскими владениями распространялся им в целом и на алжирскую проблему. «Не было иного выхода, – пишет он в мемуарах, – кроме предоставления Алжиру права на самоопределение»{196}. Тем не менее слово «самоопределение» он впервые произнес только в сентябре 1959 г. Причина этого, как мы уже говорили, кроется в том особом для Франции значении, которое имела алжирская проблема. «В нашей национальной жизни, – отмечает де Голль, – Алжир значил для нас несравнимо больше, чем все другие наши владения»{197}. В своей алжирской политике основатель Пятой республики вынужден был, особенно первое время, учитывать три важных фактора: воинственную позицию армии, шовинистические настроения миллиона алжирских французов и наличие мощного «алжирского лобби» в основных буржуазных партиях, в том числе и в новой голлистской партии – Союзе за новую республику (ЮНР), объединившей осенью 1958 г. все голлистские организации. Армия, «черноногие» и их союзники в метрополии, совершившие государственный переворот 13 мая, не желали и слышать о каких-либо изменениях статуса Алжира. Сделав ставку на де Голля, мятежники надеялись с его помощью не только нанести удар ио демократии в метрополии, но и решить наконец алжирскую проблему. «Армия, – пишет де Голль, – многого ожидала от моего возвращения к власти, особенно в высших кругах генералитета… Она верила, что восстановление национальной власти дало бы ей время и средства победить и обескуражило бы противника»{198}. Иными словами, военщина надеялась, что генерал де Голль осуществит реализацию лозунга «французского Алжира». С первых же дней пребывания на посту главы правительства, а затем государства де Голль подвергался усиленному нажиму как со стороны армии и «черноногих», так и со стороны сустелевской фракции внутри ЮНР, в которую вступили многие руководители путча 13 мая. Они всеми силами пытались внушить де Голлю идею интеграции Алжира с Францией, требуя, чтобы он открыто провозгласил ее как основу своей алжирской политики. Генерал скептически относился к идее Сустеля, считая ее абсолютно нереальной. Сделав решительный выбор в пользу самоопределения Алжира, де Голль вовсе не имел в виду перспективу его разрыва с Францией. Он стремился к тому, чтобы 10-миллионное население Алжира «само» высказалось за сохранение формально независимого Алжира в рамках Французского сообщества. Генерал смотрел в будущее и хотел обеспечить за Францией преобладающее военно-политическое, экономическое и культурное влияние в Алжире.
Генерал де Голль внимательно следил за развитием конфликта в Алжире с самого его начала. Еще в 1956 г. один из сотрудников де Голля Г. Палевский установил через австрийского журналиста А. Розенберга конфиденциальные контакты с нелегальным руководителем федерации ФНО в метрополии – адвокатом А. Бумеджелем. После каждой встречи Г. Палевский направлял письменный отчет в секретариат де Голля. А. Бумеджель, в свою очередь, регулярно встречался в Берне с Ф. Аббасом. Шла подготовка к организации непосредственной встречи де Голля с одним из руководителей ФНО, но она была сорвана суэцким кризисом. После некоторой паузы ФНО вновь решил воспользоваться услугами А. Розенберга, 30 лет прожившего в Париже и имевшего там широкие связи в политических кругах, для выяснения позиции де Голля в алжирском вопросе.
Встреча состоялась в одну из апрельских сред 1958 г. в отеле «Лаперуз», в парижской резиденции де Голля. В самом начале встречи де Голль дал понять, что хорошо информирован о связях Розенберга с руководителями алжирских повстанцев. Затем Розенберг в течение 25 минут рассказывал генералу о содержании своих встреч с Аббасом, Бумеджелем и другими руководителями ФНО, считавшими, что только путем переговоров можно достичь компромисса в Алжире. «Ваши наблюдения, господин Розенберг, полностью соответствуют моим сведениям. Благодарю вас», – резюмировал де Голль. Розенберг, думая, что встреча окончена, собирался откланяться, но в это время генерал, как бы для самого себя, задумчиво произнес: «Разумеется, Алжир будет независимым…». Розенберг не поверил своим ушам. «Но, – продолжал де Голль, обращаясь уже к гостю, – необходимо знать, что понимать под независимостью. Было бы предпочтительнее говорить о сотрудничестве и об ассоциации с Алжиром… Французы очень суровы к алжирцам», – неодобрительным тоном заключил генерал{199}. На этот раз встреча закончена; де Голль благодарит журналиста за информацию и выражает надежду вскоре вновь увидеться. Розенберг покидает резиденцию де Голля, а в его ушах все еще звучит твердый голос генерала: «Алжир будет независимым». Это было ровно за три недели до путча 13 мая.
Итак, можно сделать вывод, что де Голль вернулся к власти с твердым убеждением в необходимости предоставления Алжиру права на самоопределение. Естественно, раскрывать свои планы в момент, когда страсти, вызванные путчем 13 мая, еще не улеглись, а вчерашние мятежники продолжали оставаться хозяевами положения, де Голль первое время не мог. Позднее он признавался известному французскому социологу Ф. Гогелю: «Если бы в июне 1958 г. я сказал, что намереваюсь предоставить Алжиру независимость, я был бы свергнут в тот же самый день и ничего не смог бы с этим поделать. Но я всегда знал, чего хотел»{200}.
Главной задачей де Голля сразу же после прихода к власти было успокоить разгоревшиеся страсти и овладеть положением. Для этого он сразу же после утверждения полномочий его правительства направляется в поездку по Алжиру.
4 июня де Голль в сопровождении министров Л. Жакино, П. Гийома и М. Лежена, а также начальника генштаба генерала П. Эли прибыл в аэропорт «Мэзон-Блашп», где его встречали генерал Салан и другие представители военной администрации. На всем пути следования в алжирскую столицу де Голля встречали толпы «черноногих», выкрикивавших лозунг: «Французский Алжир!» Руководители ультра организовали подлинную психологическую кампанию, имевшую целью «внушить» новому главе правительства соответствующие мысли.
В этот же день в 15 часов де Голль принимает в Летнем дворце депутацию путчистского Комитета общественного спасения (КОС). Генерал Массю от имени комитета зачитал требования «черноногих» и особо подчеркнул главное из них – «осуществление интеграции всех жителей Алжира во французскую нацию». Де Голль говорит в ответ несколько общих фраз и выпроваживает комитетчиков.
В 19 часов де Голль выступает с балкона генерал-губернаторства перед 100-тысячной толпой «черноногих». «Я вас понял! – кричит в микрофон глава правительства. – Я знаю, что здесь произошло. Я вижу, что вы хотели сделать. Я вижу, что дорога, которую вы открыли в Алжире, это дорога обновления и братства. Я говорю – обновление во всех отношениях… в том числе и обновление наших институтов»{201}. Затем де Голль остановился на роли армии: «Французская армия, сплоченная, пламенная, дисциплинированная, подчиняющаяся приказам своих командиров, испытанная в стольких обстоятельствах, совершила здесь великолепное дело взаимопонимания и умиротворения. Французская армия… остается гарантом развившегося здесь движения. Она сумела овладеть потоком и использовать его энергию. Я воздаю ей должное, выражаю ей свое доверие и рассчитываю на нее и сегодня, и завтра»{202}. Несмотря на комплиментарный характер речи де Голля, в ней ни слова не говорилось ни об интеграции, ни о «французском Алжире». Лишь один раз в Мостаганеме 7 июня де Голль в первый и последний раз произнес слова «французский Алжир».
После г. Алжира де Голль посетил Константину, Бон, Оран, Мостаганем. Время радикальных перемен еще не настало; вначале нужно окончательно погасить очаг майского путча. Именно поэтому де Голль осыпает мятежных генералов звездами и новыми должностями. Салан назначается генеральным делегатом правительства в Алжире. Массю получает третью звезду дивизионного генерала и становится префектом «большого Алжира», т. е. столицы и ее окрестностей; генерал А. Зеллер, уволенный Четвертой республикой за подрывную деятельность в запас, вновь занимает пост начальника штаба сухопутных вооруженных сил. «После отъезда де Голля, – вспоминает Салан, – мы все верили, что были поняты, что отныне судьба Алжира связана с судьбой матери-родины»{203}.
Ровно через месяц, в начале июля, де Голль вновь прибывает в Алжир. На этот раз его сопровождает в качестве министра Ги Молле. В ходе этой поездки характер поведения главы правительства заметно меняется. Де Голль отказывается принять депутацию КОС Алжира и в короткой речи по радио объявляет о предстоящем создании в Алжире единой для алжирцев и французов избирательной курии и предоставлении права голоса женщинам-мусульманкам.
27–29 августа де Голль в третий раз посещает Алжир. Цель его поездки – проверка хода подготовки к референдуму об утверждении новой конституции. В результате проведения комплекса пропагандистско-устрашительных мер 96 % алжирцев, принявших участие в голосовании, одобрили конституцию Пятой республики. Правая печать немедленно сделала из этого вывод об «искреннем» стремлении всего населения Алжира навсегда остаться под французским суверенитетом. Правобуржуазная «Фигаро» поместила в те дни статью под многозначительным заголовком «Алжир проголосовал «нет» ФНО».
2 октября де Голль вновь прибыл в Алжир и сообщил удивленному Салану о своем намерении перевести его в Париж, где для него учреждалась специальная, доселе не существовавшая должность генерального инспектора национальной обороны. Одновременно ближайший помощник Салана генерал Э. Жуо также узнал о переводе в метрополию. Салан и его окружение отметили резкое изменение характера и тона выступлений де Голля по алжирскому вопросу. «Я не слышу больше от него призыва «Да здравствует французский Алжир!», зато постоянно слышу «Да здравствует Алжир и да здравствует Франция!»{204}.
Укрепив свои позиции, добившись принятия новой конституции, де Голль приступил к реформам в области внутренней и внешней политики Франции. Главнейшим вопросом для него в то время, безусловно, являлась алжирская проблема. Устранение из Алжира наиболее горячих и потому опасных сторонников «интеграции», полагавших, что правительство в Париже должно выполнять их требования, было первым практическим шагом в новой алжирской политике де Голля. Правительство отдало 14 октября 1958 г. приказ всем военнослужащим в Алжире немедленно покинуть «комитеты общественного спасения».
Военно-колониалистские круги были не на шутку встревожены таким неожиданным для них поворотом. В октябре 1958 г. в Алжире распространяются листовки антиправительственного содержания и призывы к всеобщей забастовке «черноногих». Салан убеждает руководителей ультра отказаться от намеченных акций. Он хочет думать, что эти новые веяния – лишь результат случайного стечения обстоятельств, что де Голль не посмеет обмануть возлагавшихся на него путчистами надежд.
Однако поворот в алжирской политике действительно происходил. 3 октября 1958 г., выступая в Константине, де Голль призвал к прекращению «абсурдной борьбы» и дал обещание провести широкие социально-экономические реформы в Алжире, получившие название «план Константины». Его общее содержание сводилось к принятию в Алжире целого ряда мер политического, социально-экономического и культурно-просветительского характера, которые должны были существенно улучшить положение коренного населения страны, а в конечном итоге – обеспечить «тесную солидарность Алжира с. Францией», т. е. сохранение Алжира под французским контролем.
Эту же цель преследовало предложение де Голля о «мире храбрых», сделанное на пресс-конференции 23 октября 1958 г. «Те, кто открыл огонь (т. е. ФНО Алжира. – 77. *7.), – заявил де Голль, – должны его прекратить и вернуться к своим семьям и к своей работе»{205}. Призыв к миру, больше похожему на капитуляцию без каких-либо политических гарантий для ФНО, мог иметь лишь один ответ со стороны алжирских патриотов – отрицательный. Поэтому определяющим для положения в Алжире и после 1958 г. продолжала оставаться вооруженная борьба. Еще весной 1958 г. было объявлено о создании «запретной зоны» между «линией Мориса» и тунисской границей общей площадью более 10 тыс. км2. На основании этого около 360 тыс. алжирцев были выселены из «запретного» района и переселены в так называемые центры перегруппировки.
В декабре 1958 г. армейский генерал авиации М. Шалль сменил генерала Салана на посту главнокомандующего в Алжире. По сложившейся традиции новый главком привез в своем портфеле собственный план военных действий, казавшийся его автору (впрочем, как и всем предыдущим) единственно правильным и обнадеживающим. «Пчап Шал-ля» предусматривал усиление блокады тунисской и марокканской границ, захват опорных зон ФНО и их разгром, «Проблема состоит в том, – говорил новый главнокомандующий, – чтобы искать повстанцев там, где они есть… Я отправлю в горы резервы, чтобы уничтожить повстанческую структуру, а затем отряды командос займутся остальным и продолжат борьбу вплоть до ликвидации противника»{206}. Французское командование разработало и осуществило в течение 1959 г. три военные операции под кодовыми названиями «Корона», «Бинокль» и «Искра». К операции «Бинокль», имевшей целью восстановить контроль над Кабилией, утраченный еще в начальный период восстания, было привлечено 30 тыс. солдат и офицеров, авиация, артиллерия и саперные подразделения. Она длилась почти четыре месяца (с июля до ноября 1959 г.) и не привела к ожидаемым результатам. Еще в ходе ее осуществления генерал Шалль признавал: «Операция «Бинокль» очень трудна; противник неуловим, он быстро рассеивается». Ответственный за операцию «Корона» генерал Ф. Гамбьез впоследствии также признавал: «Население им (повстанцам. – П. Ч.) помогает, и в этих условиях год или десять лет прочесывания не дадут никаких результатов»{207}.
В целом военные действия второй половины 1958–1959 г. были для французской армии столь же неудачными, что и все предыдущие. Данное обстоятельство являлось одним из важных факторов, определявших эволюцию алжирской политики де Голля, в которой все определеннее начала вырисовываться тенденция к мирному разрешению конфликта.
Как уже отмечалось, в декабре 1958 г. были произведены важные перемещения во французской администрации в Алжире. Генерал Салан лишился обоих постов и, получив в утешение Военную медаль, переместился в один из кабинетов парижского Дворца Инвалидов, откуда имел возможность любоваться прекрасным видом на мост Александра III – самого красивого моста Парижа. На пост генерального делегата был назначен протеже Ж Помпиду и М. Дебре 44-летний Поль Делуврие, крупный финансовый чиновник, имевший репутацию опытного экономиста. Именно ему было поручено реализовать «план Константины». Главнокомандующим, как уже говорилось, был назначен генерал М. Шалль.
Итак, трезвый анализ положения: постепенное осознание невозможности военной победы в Алжире, непосильное бремя расходов на войну, растущая морально-политическая изоляция Франции на международной арене, враждебность широкой французской общественности продолжению войны, а также стремление ликвидировать очаг постоянной смуты в Алжире, представлявшей серьезную угрозу режиму, – все это привело де Голля к выводу о необходимости мирного решения затянувшегося конфликта. К этому его подталкивали и интересы крупного французского капитала, переходившего с устаревших колониалистских на современные неоколониалистские методы эксплуатации бывших колоний.
26 августа 1959 г. де Голль на заседании совета министров впервые открыто поставил вопрос о праве алжирцев на самоопределение; 16 сентября того же года де Голль выступил по радио и телевидению с речью, в которой во всеуслышание заявил о намерении– предоставить населению Алжира право самостоятельно решить свою судьбу. «На основании учета всех данных, алжирских, национальных и международных, – заявил президент, – я считаю необходимым провозгласить с сегодняшнего дня курс на самоопределение». «Кровавая алжирская проблема, – сказал он далее, – должна быть решена путем свободного выбора»{208}.Впервые за 130 лет французского господства в Алжире глава государства высказывал подобные мысли; уже поэтому речь 16 сентября немедленно получила глубокий отклик по всей стране и за рубежом. Прогрессивные силы положительно оценили сдвиг в алжирской политике правительства. Генеральный секретарь ФКП Морис Торез писал по этому поводу в «Юманите»: «В политике наших властей произошло, во всяком случае на словах, важное изменение. Констатируя в целом провал политики умиротворения, генерал де Голль признал право алжирского народа на самоопределение… Главное заключается в его согласии с тем, что Алжир – это не Франция, поскольку алжирский народ может и должен сам определить собственное будущее»{209}.
В лагере реакции речь де Голля 16 сентября вызвала приступ ярости. В этот же день вице-председатель Национального собрания Франции, один из лидеров ультра Ш. Буалем демонстративно сорвал с себя орден командора Почетного легиона и швырнул его на стол председателя Национального собрания Ж. Шабан-Дельмаса, одного из ближайших соратников генерала де Голля. 50 депутатов с крайне правых скамей покинули зал заседаний с криками: «Измена!» В Париже и г. Алжире состоялись манифестации, организованные нацпоналистическими организациями.
Именно 16 сентября 1959 г. коалиция, совершившая 13 мая государственный переворот (алжирские ультра, реакционный генералитет, голлисты), дала первую и глубокую трещину, предрешившую вскоре ее окончательный распад. С этого времени зреет новый заговор, направленный на этот раз на устранение де Голля, «не оправдавшего» надежд ультраколониалистов. Первый бой заговорщики дали де Голлю в январе 1960 г., когда в столице Алжира вспыхнул антиправительственный мятеж (так называемая неделя баррикад){210}. Однако попытка повторить путч 13 мая на этот раз потерпела полный провал. Уже на седьмой день правительство восстановило контроль над алжирской столицей, а организаторы мятежа были отданы под суд.
«Неделя баррикад» укрепила де Голля в его убеждении как можно скорее решить наболевшую алжирскую проблему. Этого требовали интересы Франции, ее внешняя политика, экономика и финансы, в полной мере испытывавшие губительное воздействие войны; этого требовали, наконец, интересы голлизма, утвердившегося у власти после 1958 г. До тех пор пока продолжалась алжирская война, продолжал тлеть и постоянно давал знать о себе очаг смуты и антиправительственного брожения ультраправых, представлявший в тот период серьезную угрозу для еще неокрепшей Пятой республики.
Надежды на военное решение вопроса в пользу Франции таяли буквально на глазах. С начала 1960 г. стратегическая инициатива полностью и окончательно перешла к Армии национального освобождения Алжира, которая активизировала свои действия не только вдоль тунисской и марокканской границ, в районах Сиди-бель-Аббее, Маскара и Тлемсен, но и в считавшихся до сих пор «благополучными» департаментах «Оран, Константина и даже Алжир. Попытка французского командования вернуть утраченную инициативу летом 1960 г. (операция «Цикада») успеха но имела.
Ответственность за неудачи была возложена на генерала Шалля, которого президент де Голль решил устранить из Алжира еще во время «недели баррикад». В глазах Елисейского дворца он вышел из этого дела «верным, но опасным». 5 марта 1960 г. де Голль объявил Шаллю о его новом назначении.
Международная ситуация также толкала де Голля к решению алжирской проблемы. Теперь даже союзники Франции по НАТО и ЕЭС все более открыто высказывали раздражение по поводу ее «дорогостоящего упрямства» в Алжире. Они, правда, еще поддерживали ее в ООН, но делали это все менее охотно. Возросшая изоляция Франции наглядно была продемонстрирована на зимней сессии Генеральной Ассамблеи ООН 1960 г. Представители 24 государств Азии и Африки внесли проект резолюции, осуждавшей продолжение войны в Алжире и требовавшей предоставления Алжиру полной независимости. За эту резолюцию, поддержанную социалистическими, нейтральными и неприсоединившимися государствами, проголосовало 47 стран, против – 20, 28 – воздержались. В ходе дискуссии по проекту резолюции представитель США ясно дал попять, что его правительство будет голосовать «против» главным образом из тех соображений, «чтобы не мешать усилиям генерала де Голля» достичь урегулирования алжирской проблемы. Это был очевидный сигнал, который в Париже не могли не принять к сведению.
Еще 14 февраля 1960 г., вскоре после «недели баррикад», был создан Комитет по алжирским делам под председательством президента де Голля. Это означало, что отныне де Голль непосредственно брал в свои руки руководство алжирской политикой.
3 марта того же года президент отправился в очереди по инспекционную поездку по Алжиру, в ходе которой он, наряду с призывами «закончить умиротворение» и «отобрать оружие у мятежников (ФНО. – П. Ч.)», впервые произнес фразу «алжирский Алжир»{211}. Спустя три месяца, 14 июня, выступая по национальному радио, президент не без грусти констатировал, что всесильное время «меняет условия нашей заморской политики и ведет нас к необходимости покончить с колонизацией…». «Самоопределение алжирцев, – продолжал он, – единственно возможный выход из этой сложной и мучительной драмы». Адресуясь к руководителям ФНО, де Голль заявил: «Мы ожидаем их у себя с тем, чтобы совместно найти путь к достойному прекращению продолжающихся сражений»{212}.
Инициатива де Голля была с интересам встречена Временным правительством Алжирской республики (ВПАР)[17], которое 20 июня дало согласие направить своих представителей во Францию для соответствующих контактов. 25–29 июня в местечке Мелюн близ Парижа представители ВПАР вели переговоры с генеральным секретарем по алжирским делам Р. Морисом и генералом де Гастине. Однако эти переговоры завершились неудачей в связи с отказом французских представителей согласиться на официальное признание ВПАР и освободить содержавшихся в заключении руководителей ФНО во главе с Бен Беллой.
Первая неудача в ведении переговоров с ВПАР показала де Голлю, что алжирские руководители не пойдут ни на какие уступки в том, что касается независимости Алжира, что они готовы вести борьбу до победного конца.
После четырехмесячных раздумий де Голль принял решение сделать еще один шаг навстречу мирному разрешению конфликта. 4 ноября он выступил по радио и телевидению с речью, посвященной алжирской проблеме, в которой сказал: «Взяв на себя вновь руководство Францией, я решил от ее имени следовать по пути, который отныне ведет не к Алжиру, управляемому французской метрополией, а к алжирскому Алжиру… эмансипированному… имеющему свое собственное правительство, свои институты и свои законы»{213}. Де Голль обещал оказать Алжиру «щедрую и братскую помощь», если он выберет тесный союз с Францией.
16 ноября 1960 г. представитель Елисейского дворца объявил о предстоящем в самом начале будущего года референдуме о самоопределении Алжира. А спустя неделю де Голль произвел замену не оправдавшего надежд генерального делегата П. Делуврие, которому вменялся в вину фактический провал «плана Константины», на мало кому известного префекта департамента Верхняя Гаронна Ж. Морэна.
Вскоре последовала и очередная перетряска высшего командования в Алжире. Вместо генерала Крепэна, получившего назначение командующим французскими войсками в ФРГ, главнокомандующим в Алжире был назначен генерал Ф. Гамбьез. Генерал Олье был переведен из Алжира, где он командовал оранским армейским корпусом, на место начальника генерального штаба Эли, ушедшего в отставку.
Главной проблемой для де Голля в декабре 1960 – начале января 1961 г. было обеспечение победы на референдуме о самоопределении Алжира. Именно в это время ультраправые силы предпринимают попытку объединиться и сорвать новый алжирский курс главы государства. В апреле 1961 г. в Алжире вспыхнул очередной военный путч, во главе которого встали четыре генерала – М. Шалль, А. Зеллер, Р. Салан и Э. Жуо{214}. Полная моральная изоляция, оторванность и враждебность планов мятежников национальным интересам французского народа предопределили их быстрое поражение. Одним из важнейших последствий апрельского путча была морально-политическая дискредитация военщины, надеявшейся навязать свою волю свободолюбивой Франции.
«Кризис миновал, теперь необходимо устранить причины, которые его вызвали», – заявил министр информации Л. Терренуар после подавления военного путча{215}. Речь шла об окончательном решении алжирской проблемы.
Еще в январе 1961 г. де Голль поставил на всенародное обсуждение вопрос о предоставлении Алжиру права на самоопределение; 75,2 % голосовавших одобрили самоопределение, что означало поддержку курса, взятого де Голлем в алжирской проблеме. Непосредственным результатом референдума явились новые неофициальные контакты представителей Франции и ВПАР. 20 февраля и 5 марта 1961 г. в Швейцарии состоялись встречи Ж. Помпиду, в то время генерального директора банка Ротшильда, и дипломата Б. де Лёсса с представителями ВПАР А. Бумеджелем и Т. Буларуфом. Алжирская сторона дала согласие на предложение де Голля начать на территории Франции официальные переговоры о прекращении огпя в Алжире. Эти переговоры открылись 7 апреля того же года в Эвиане. 11 апреля президент де Голль на пресс-конференции подтвердил намерение Франции после благополучного завершения переговоров признать независимый и суверенный Алжир.
Ликвидация апрельского путча имела следствием ускорение хода этих трудных переговоров, проходивших в обстановке строгой секретности. Французское правительство ощущало растущее давление общественности, требовавшей скорейшего завершения переговоров. С другой стороны, на него оказывалось давление со стороны возникшей весной 1961 г. правоэкстремистской Секретной вооруженной организации (ОАС), попытавшейся сорвать Эвианские переговоры созданием во Франции и Алжире обстановки террора и страха. Террористы из ОАС совершали покушения на активистов компартии, Движения сторонников мира, профсоюзов, деятелей буржуазных партий, требовавших покончить с войной в Алжире. Было предпринято несколько попыток покушения на жизнь президента де Голля.
Активизация профашистских сил вызвала решительный отпор со стороны демократической общественности Франции. 19 декабря 1961 г. по призыву профсоюзов, ФКП и других демократических организаций по всей Франции был проведен Национальный день борьбы против фашизма. 11 млн. трудящихся устроили в этот день кратковременные забастовки. Несмотря на запрещение министра внутренних дел, в Париже и других городах Франции состоялись массовые демонстрации. Полиция разогнала демонстрацию в Париже, в результате чего свыше 100 человек получили ранения.
4 февраля 1962 г. по призыву ФКП, Объединенной социалистической партии, Национального союза студентов и левых профсоюзов началась Национальная неделя борьбы против ОАС. 8 февраля в Париже была проведена мирная демонстрация, которая вновь была разогнана полицией, применившей оружие. На этот раз погибло восемь демонстрантов, из них семь коммунистов.
