Текст книги "История российского сыска"

Автор книги: Петр Кошель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 39 страниц)

Троцкисты-оппортунисты

По этому делу в декабре 1934 года были арестованы и 16 января 1935 года осуждены к тюремному заключению на сроки от пяти до десяти лет 19 человек:

Зиновьев (настоящая фамилия Радомысльский) Григорий Ев– сеевич, 1883 года рождения, член ВКП(б) с 1901 года, до ареста член редколлегии журнала «Большевик»;

Каменев (настоящая фамилия Розенфельд) Лев Борисович, 1883 года рождения, член ВКП(б) с 1901 года, до ареста директор Института мировой литературы имени М. Горького;

Гертик Артем Моисеевич, 1879 года рождения, член ВКП(б) с 1902 года, до ареста помощник управляющего Объединенным научно-техническим издательством;

Куклин Александр Сергеевич, 1876 года рождения, член ВКП(б) с 1903 года, до ареста пенсионер;

Сахов Борис Наумович, 1900 года рождения, член ВКП(б) с 1919 года, до ареста прокурор Северного края в г. Архангельске;

Евдокимов Григорий Еремеевич, 1884 года рождения, член ВКП(б) с 1903 года, до ареста начальник Главного управления молочной промышленности Наркомата пищевой промышленности СССР;

Бакаев Иван Петрович, 1887 года рождения, член ВКП(б) с 1906 года, до ареста управляющий Главэнергосети;

Шаров Яков Васильевич, 1884 года рождения, член ВКП(б) с 1904 года, до ареста начальник Управления трикотажной промышленности Наркомата местной промышленности РСФСР;

Горшенин Иван Степанович, 1894 года рождения, член ВКП(б) с 1919 года, до ареста начальник сводно-планового отдела Госплана СССР;

Царьков Николай Алексеевич, 1903 года рождения, член ВКП(б) с 1921 года, до ареста начальник 1-го участка Тихвинского алюминиевого комбината в Ленинградской области;

Федоров Григорий Федорович, 1891 года рождения, член ВКП(б) с 1907 года, до ареста управляющий Всесоюзным картографическим трестом;

Гессен Сергей Михайлович, 1898 года рождения, член ВКП(б) с 1916 года, до ареста уполномоченный по Западной области Наркомата тяжелой промышленности СССР в г. Смоленске;

Тарасов Иван Иванович, 1902 года рождения, член ВКП(б) с 1919 года, до ареста студент 4-го курса Московского юридического института;

Файвилович Леонид Яковлевич, 1900 года рождения, член ВКП(б) с 1918 года, до ареста заместитель начальника Главного хлопкового управления Наркомзема СССР;

Герцберг Александр Владимирович, 1892 года рождения, член ВКП(б) с 1916 года, до ареста председатель союзного объединения «Техноэкспорт»;

Анишев Анатолий Исаевич, 1899 года рождения, член ВКП(б) с 1919 года, до ареста научный сотрудник отделения ВАСХНИЛ в г. Ленинграде;

Перимов Алексей Викторович, 1897 года рождения, член ВКП(б) с 1915 года, до ареста уполномоченный Наркомпищепро– ма СССР по пуску стеклотарного завода в г. Орджоникидзе;

Браво Борис Львович, 1900 года рождения, член ВКП(б) с 1919 года, до ареста ответственный редактор журнала Комитета заготовок при СНК СССР;

Башкиров Александр Фабианович, 1903 года рождения, член ВКП(б) с 1920 года, до ареста помощник начальника цеха завода «Красная заря» в Ленинграде.

Все они были признаны виновными в том, что, являясь в прошлом активными участниками троцкистско-зиновьевской оппозиции, после подачи заявлений об отказе от оппозиционных взглядов продолжали заниматься подпольной антисоветской деятельностью и ставили своей задачей замену существующего руководства партии и Советского правительства. Наряду с этим Зиновьев, Каменев, Гер– тик, Куклин, Евдокимов, Бакаев, Шаров, Горшенин и Федоров объявлялись руководителями «московского центра», который якобы был связан с «ленинградским центром», подготовившим и организовавшим, как утверждалось, убийство Кирова.

Проведенной проверкой установлено, что дело о так называемом «московском центре» сфальсифицировано органами НКВД, а обвиняемые по нему лица были осуждены необоснованно. Необоснованность возбуждения дела и арестов вытекает, в частности, из того, что аресты осужденных по делу лиц производились прежде всего по признаку принадлежности их в прошлом к «зино– вьевской» оппозиции, с тем чтобы возложить на них обвинение в подпольной контрреволюционной деятельности и в организации убийства Кирова.

Между тем политическое поведение этих лиц не давало никаких оснований для подобных обвинений. Действительно, все осужденные являлись в прошлом активными участниками «зино– вьевской» оппозиции, в 1926 году блокировались с «троцкистами» и за фракционную деятельность в 1927 году привлекались к пар– тайной ответственности. Зиновьев был исключен из партии на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 14 ноября 1927 года; Каменев, Бакаев, Гертик, Гессен, Евдокимов, Куклин, Федоров и Тарасов постановлением XV съезда ВКП(б); Шаров, Перимов, Файвилович, Анишев, Браво, Башкиров и Царьков – местными парторганизациями. На Горшенина и Сахова за участие в оппозиции были наложены партийные взыскания. Герцберг к партийной ответственности вообще не привлекался.

В ходе XV съезда ВКЛ(б) в так называемом «Заявлении 23-х», а также после съезда исключенные из партии обвиняемые по этому делу объявили о прекращении оппозиционной деятельности и о полном подчинении решениям ЦК партии и Коминтерна. ЦКК, рассмотрев заявления, признала их отвечающими требованиям XV съезда и в июне—августе 1928 года восстановила в партии Зиновьева, Каменева, Бакаева, Евдокимова, Гертика, Гессена, Куклина, Федорова, Башкирова, Перимова, Файвиловича и Шарова. В 1928—1929 годах были восстановлены в партии Тарасов, Царьков и Анишев. Одному лишь Браво при рассмотрении его апелляции в июле 1929 года было отказано в восстановлении в партии на том основании, что он и после съезда якобы продолжал оппозиционную деятельность. Но в декабре того же года и он был восстановлен в партии.

Во время партийной чистки в сентябре 1929 года Зиновьеву обвинений в антипартийной деятельности не предъявлялось. В отношении Каменева было установлено, что в 1928 году его пытался привлечь на свою сторону Бухарин.

Рассмотрев этот вопрос, объединенное заседание Политбюро ЦК и Президиума ЦКК ВКП(б) 9 февраля 1929 года и объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 23 апреля 1929 года осудили поведение Бухарина, однако о Каменеве никаких решений принято не было. Лишь 31 декабря 1929 года ЦКК объявила Каменеву выговор за то, что он встретился с некоторыми троцкистами и в беседе с ними заявил о своей готовности блокироваться с Троцким. Каменев, не отрицая в ЦКК факта посещения его квартиры сторонниками Троцкого, утверждал, что в беседе с ними высказывал свое отрицательное отношение к троцкистам.

На Зиновьева и Каменева, как на бывших лидеров оппозиции, ориентировались многие из тех, кто был не согласен с линией Сталина и его сторонников. В особой степени это относится к началу 30-х годов, когда сталинская политика привела к обострению политической обстановки в стране, крупным провалам в народном хозяйстве, тяжело сказалась на социальном положении людей. На этом фоне активизировались силы, выступавшие с осуждением рада направлений такой политики. Примером этому служит и история с распространением так называемой «рютинской платформы».

В конце сентября 1932 года Я. Стэн доставил на дачу Зиновьеву и Каменеву экземпляры обращения и «платформы» группы Рютина. Зиновьев и Каменев в партийные или советские органы о существовании этих документов не сообщили. 9 октября 1932 года Президиум ЦКК ВКП(б) исключил из партии Каменева и Зиновьева за то, что они, как указано в постановлении, «зная о существовании этой контрреволюционной группы, получая от этой группы ее документы, не довели об этом до сведения партии, чем содействовали ее деятельности». За указанные действия Зиновьев, Каменев и Стэн, а также ряд других лиц, причастных к составлению и распространению этих документов, по постановлению коллегии ОГПУ от 11 октября 1932 были отправлены в ссылку сроком на три года: Каменев в Минусинск, а Зиновьев в Кустанай. При этом Зиновьев и Каменев были признаны виновными в том, что они являлись участниками и идейными вдохновителями контрреволюционной организации «Союз марксистов-ленинцев».

8 мая 1933 года Зиновьев обратился с письмами в ЦК ВКП(б) и лично к Сталину. В письме Сталину он признавал, что наказан правильно, но желает загладить вину перед партией и заслужить доверие ЦК, для чего просит дать ему любую работу. Письмо в ЦК ВКП(б), содержащее критику его личной деятельности и оппозиции в целом, было опубликовано 20 мая 1933 года в «Правде», а накануне Кирову, Куйбышеву, Микояну, Орджоникидзе, Петровскому, Чубарю, Андрееву и членам Президиума ЦКК было разослано письмо следующего содержания: «По поручению т. Сталина рассылаются два письма т. Зиновьева. Т. Сталин, Ворошилов, Молотов, Калинин и Каганович предлагают отменить в отношении Зиновьева ссылку и разрешить ему приезд в Москву для определения вопроса о его работе».

14 декабря 1933 года решением ЦКК Зиновьев и Каменев были восстановлены в партии. Каких-либо данных об антипартийной деятельности Зиновьева и Каменева после этого в архивах не обнаружено. Однако в декабре 1934 года они вновь были арестованы, а 20 декабря 1934 года исключены из партии.

В отношении остальных обвиняемых установлено следующее. Евдокимов, Бакаев, Шаров, Куклин, Гессен, Башкиров, Царьков, Перимов, Файвилович, Тарасов и Браво после восстановления их в партии в 1928—1929 годах и до ареста в декабре 1934 года к партийной ответственности за антипартийную деятельность не привлекались. Бакаев, Евдокимов и Файвилович в ходе партийной чистки в 1933 году характеризовались положительно. Горшенин и Федоров ячейковыми комиссиями по чистке партии исключались как бывшие оппозиционеры, но вышестоящими партийными органами были восстановлены, так как никакой антипартийной деятельности не вели. В материалах по чистке партии в 1929 – 1930 годах имеются данные о том, что Герцберг чистку прошел. Гертик в 1930 году во внесудебном порядке был сослан на три года и исключен из партии по обвинению в оппозиционной деятельности, но в том же году дело было пересмотрено, а 15 мая 1931 года решением ЦКК ВКП(б) он был восстановлен в партии. Из числа всех осужденных по настоящему делу только один Ани– шев был исключен из партии до ареста, в 1933 году, за переписку со своей женой, находившейся в ссылке. Вместе с тем Анишев характеризовался как «образцовый директор института и крепкий партиец, твердо проводящий генеральную линию партии».

Остальные обвиняемые были исключены из партии после ареста по этому делу с формулировкой «как контрреволюционеры». Все это свидетельствует о том, что к моменту ареста обвиняемых по настоящему делу партийные органы не располагали материалами об их подпольной или какой-либо иной организованной антипартийной деятельности.

В процессе проверки этого дела были изучены справка «О важнейших агентурных и следственных делах», составленная начальником секретно-политического отдела ОГПУ Г. Молчановым 4 января 1934 года для руководящих работников ОГПУ; справка, представленная 15 января 1934 года заместителем председателя ОГПУ Аграновым секретарю ЦК ВКП(б) Л . Кагановичу, в которой перечислялись различные контрреволюционные группы и организации; а также пять томов ежедневных оперативных рапортов секретно-политического отдела НКВД СССР на имя руководства НКВД об агентурно-оперативной работе за период с 1 января по 9 декабря 1934 года. Установлено, что сведений об антисоветской деятельности Каменева, Зиновьева и других обвиняемых по этому делу, а также о существовании подпольной «зиновьевской организации» в этих материалах не имеется.

Оперативные работники УНКВД по Ленинградской области, до декабря 1934 года имевшие непосредственное отношение к сбору сведений о поведении бывших участников «зиновьевской» оппозиции, в своих объяснениях в 1961 году заявили, что об антисоветской деятельности «зиновьевцев» им также ничего известно не было. Напротив, многие факты свидетельствовали о том, что ряд бывших участников «зиновьевской» оппозиции, осужденных впоследствии по делу так называемого «московского центра», считали неприемлемой для себя тактику фракционной борьбы против партийного большинства.

Таким образом, имеющиеся материалы не позволяют сделать вывод о том, что в 1928—1929 годах был создан подпольный центр зиновьевской организации и что такая организация вообще существовала. «Все данные говорят за то, – отмечалось в информационном письме ОГПУ, – что Зиновьев, Каменев и все бывшие сторонники ленинградской оппозиции, примкнувшие к «Заявлению 23-х», безусловно порвали с оппозицией и прекратили фракционную работу».

В других материалах также не имеется данных о подпольной антисоветской деятельности «зиновьевцев» после XV съезда партии или о существовании «зиновьевской организации» с руководящим центром во главе.

Зиновьев и Каменев – враги народа?

С момента направления Зиновьева и Каменева в ссылку по делу так называемого «Союза марксистов-ленинцев», то есть с октября 1932 года, за ними велось активное агентурное наблюдение, сопровождавшееся перлюстрацией переписки и подслушиванием телефонных разговоров, однако в результате и этой работы не было получено никаких данных о ведении ими антисоветской деятельности.

При аресте Зиновьева в декабре 1934 года у него был изъят и тщательно изучен обширный личный архив, но и в нем компрометирующих материалов не оказалось. Не имеется данных о существовании и деятельности «зиновьевского центра» и в изъятых при аресте личных архивах Каменева и остальных обвиняемых по делу так называемого «московского центра».

Таким образом, в декабре 1934 года основания для ареста Зиновьева, Каменева и других осужденных по настоящему делу лиц полностью отсутствовали. Арест их явился началом осуществления замысла использовать убийство Кирова для политической дискредитации и физического уничтожения бывших оппозиционеров, обвинив их в организации, подготовке и осуществлении этого преступления.

Обвинение бывших участников «зиновьевской оппозиции» в подготовке и организации убийства Кирова основывалось на том, что убийца Л . В. Николаев в прошлом якобы являлся сторонником Зиновьева. Между тем никаких документальных и иных материалов, подтверждающих это, не имелось. Версию о принадлежности Николаева к «зиновьевской оппозиции» выдвинул Сталин. Она была воспринята и проведена в жизнь следствием и судом в результате прямого давления с его стороны.

Выступая на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году с заключительным словом, Ежов сообщал о том, в каких условиях проводилось следствие по делу об убийстве Кирова и как по инициативе Сталина следствие было направлено по линии обвинения в этом преступлении бывших участников «зиновьевской оппозиции». Вот выдержка из этого выступления (цитируется по неправленой стенограмме):

«Теперь, товарищи, разрешите мне по существу сделать несколько замечаний. Можно ли было предупредить убийство т. Кирова, судя по тем материалам и по данным, которые мы имеем? Я утверждаю, что можно было, утверждаю. Вина в этом целиком лежит на нас. Можно ли было после убийства т. Кирова во время следствия вскрыть уже тогда троцкистско-зиновьевский центр? Можно было. Не вскрыли, проморгали. Вина в этом и моя персонально, обошли меня немножечко, обманули меня, опыта у меня не было, нюху у меня не было еще.

Первое – начал т. Сталин, как сейчас помню, вызвал меня и Косарева и говорит: «Ищите убийц среди зиновьевцев».

Я должен сказать, что в это не верили чекисты и на всякий случай страховали себя еще кое-где и по другой линии, по линии иностранной, возможно, там что-нибудь выскочит.

Второе – я не исключаю, что по этой именно линии все материалы, которыми располагал секретно-политический отдел, все агентурные материалы, когда поехали на следствие, надо было забрать, потому что они давали направление, в них много было фактов, благодаря которым вскрыть можно было тогда же и доказать непосредственное участие в убийстве т. Кирова Зиновьева и Каменева. Эти материалы не были взяты, а шли напролом.

Не случайно, мне кажется, что первое время довольно туго налаживались наши взаимоотношения с чекистами, взаимоотношения чекистов с нашим контролем. Следствие не очень хотели нам показывать, не хотели показывать, как это делается и вообще.

Пришлось вмешаться в это дело т. Сталину.

Товарищ Сталин позвонил Ягоде и сказал: «Смотрите, морду набьем».

Результат какой? Результат по кировскому делу мы тогда, благодаря ведомственным соображениям, а кое-где и кое у кого благодаря политическим соображениям, например, у Молчанова были такие настроения, чтобы подальше запрятать агентурные сведения. Ведомственные соображения говорили: впервые в органы ЧК вдруг ЦК назначает контроль. Люди не могли никак переварить этого.

И немалая доля вины за то, что тогда не смогли вскрыть центра, немалая доля вины и за убийство т. Кирова лежит на тех узколобых ведомственных антипартийных работниках, хотя и убежденных чекистах...»

Кроме того, на очной ставке между Н. Бухариным и К. Раде– ком в ЦК ВКП(б) 13 января 1937 года в присутствии Сталина Бухарин сообщил, что на второй день после убийства Кирова Сталин вызвал его и Л. Мехлиса и заявил им, что убийца Николаев является «зиновьевцем». Сталин не отрицал этого обстоятельства и лишь уточнил, что такой разговор имел место по возвращении его из Ленинграда, куда он выезжал во главе комиссии по расследованию обстоятельств убийства Кирова.

Однако никаких объективных данных о принадлежности Николаева к «зиновьевской оппозиции» не имелось, и такое заявление Сталина являлось голословным.

Тем не менее 8 декабря 1934 года начались аресты бывших «зи– новьевцев», и 16 декабря были арестованы Каменев и Зиновьев.

Свидетельством того, что новый арест явился для них полной неожиданностью, так как никакой вины они за собой не чувствовали, является письмо Зиновьева Сталину, написанное во время производства у него на квартире обыска. Вот его текст:

«Сейчас (16 декабря в 7 веч.) тов. Молчанов с группой чекистов явились ко мне на квартиру и производят у меня обыск.

Я говорю Вам, товарищ Сталин, честно, с того времени, как распоряжением ЦК я вернулся из Кустаная, я не сделал ни одного шага, не сказал ни одного слова, не написал ни одной строчки, не имел ни одной мысли, которые я должен был бы скрывать от партии, от ЦК, от Вас лично.

Я думал только об одном: как заслужить доверие ЦК и Ваше лично, как добиться того, чтобы Вы включили меня в работу. Ничего, кроме старых архивов (все, что скопилось за 30 с лишним лет, в том числе и годов оппозиции), у меня нет и быть не может. Ни в чем, ни в чем, ни в чем я не виноват перед партией, перед ЦК и перед Вами лично.

Клянусь Вам всем, что только может быть свято для большевика, клянусь Вам памятью Ленина. Я не могу себе и представить, что могло бы вызвать подозрение против меня. Умоляю Вас поверить этому честному слову. Потрясен до глубины души».

Это письмо Ягода передал Сталину, который оставил его без ответа.

В то время уже осуществлялась версия об убийстве Кирова «зиновьевцами». В Ленинграде, Москве и других городах производились массовые аресты бывших участников «зиновьевской оппозиции». Сталин внимательно следил за следствием по делу «московского центра», ежедневно получал копии протоколов допроса арестованных и отчеты о показаниях подсудимых в судебном заседании, заслушивал доклады Ежова, Агранова, Вышинского и других работников, проводивших следствие по делу; с ним согласовывались тексты наиболее важных и ответственных документов.

Исходя из версии о принадлежности Николаева к «зиновьевской оппозиции», сотрудники НКВД, заместитель прокурора СССР А. Я. Вышинский и следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР Л. Р. Шейнин, принимавшие участие в расследовании этих дел, а затем и работники Верховного суда СССР, рассматривавшие их, стали на путь фальсификации и извращения действительных фактов и обстоятельств, искусственно увязали это трагическое событие с мнимой антисоветской деятельностью бывшей «зиновьевской оппозиции», которая якобы действовала под руководством центра, находящегося в Москве.

В результате проверки, произведенной по материалам партийных архивов и архивов органов госбезопасности, данных о том, что Николаев примыкал к каким-либо оппозиционным группировкам, в том числе и к «зиновьевской», не обнаружено.

Как известно, по первоначальному замыслу намечалось Зиновьева и Каменева осудить по одному делу с Николаевым и другими. Однако доказать взаимосвязь дел не удалось.

3 февраля 1935 года на оперативном совещании заместитель наркома внутренних дел СССР Я. Агранов, касаясь хода расследования дел, возникших в связи с убийством Кирова, заявил: «Нам не удалось доказать, что «московский центр» знал о подготовке террористического акта против товарища Кирова».

Решение об организации судебного процесса по делу Зиновьева, Каменева, Федорова, Евдокимова и других было принято только в январе 1935 года, то есть после уже закончившегося судебного процесса «ленинградского центра» (Николаев и другие).

Принимавший участие в расследовании дела о так называемом «московском центре» Д. Дмитриев в письме от 7 августа 1937 года, адресованном Ежову, ссылаясь на свои заслуги, указывал:

«Я разоблачил в 35-м году Бакаева, который дал мне показания о своей контрреволюционной деятельности. Это обстоятельство тогда решило вопрос о процессе, по которому были тогда привлечены Зиновьев и Каменев. Сознание Бакаева явилось крупнейшим фактором. Так было написано в одном из сообщений правительства, выпущенном в 1935 году. Сознанием Бакаева мотивировалась возможность организации суда над Зиновьевым и Каменевым, которых тогда наметили послать только в ссылку. Вы этот момент помните».