Текст книги "История: На заре человечества"
Автор книги: Петр Кошель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Представьте цератозавра с большим гребнем на носу. Шесть метров в вышину – вот какой был рост этого рога хищного ящера. Какое-то бедное маленькое млекопитающее старается в смертельном страхе спастись от приближающегося ящера, прячется от него. Каким выглядит оно жалким по сравнению с этим, даже не особенно большим ящером. Млекопитающие не могли и мечтать о том, чтобы вступить в борьбу с ящерами. Кроме цератозавра, были еще другие рогатые ящеры – цератопсы. Кости этих ящеров находили до последнего времени только в Америке. Однако сравнительно недавно в Монголии нашли скелеты, которые принадлежат, по всей видимости, предкам цератопсов. Надо полагать, рогатые ящеры совершили за мезозойскую эру очень длинный путь: они начали расселяться из пустыни Гоби, прошли через Сибирь и особенно размножились в тех местах, где теперь штаты Колорадо и Вайоминг.
Эти ящеры были травоядными. И все же им часто случалось участвовать в жестоких драках и битвах: на их окаменелых черепах, пролежавших миллионы лет в земле, можно ясно различить рубцы, следы ушибов и ран, надломленные и опять сросшиеся рога, заживленные увечья. Хотя рогатые ящеры и были вегетарианцами, они совсем не отличались кротким характером. Нет, это были свирепые бойцы!
Вот один из таких ящеров – трицератопс: он назван так потому, что у него было три рога: два длинных, почти в метр, толстых у основания и острых в конце рога над глазами. Эти рога, направленные прямо вперед, служили трицератопсу страшным оружием. Третий, маленький рог приподнимался на носу. Этот рог служил, верно, украшением.
У трицератопса передние ноги тоже были короче задних. Но ходил он, опираясь на все четыре ноги. Поэтому зад у него поднимался гораздо выше переда, и огромная, составлявшая треть всего тела голова почти прижималась к земле. Казалось, он весь пригнулся, готовясь к прыжку.
Морда трицератопса напоминала чудовищный клюв, затылок и шея защищены были крепким костяным щитом, похожим не то на капор, не то на воротник. Длинный хвост волочился по земле.
В общем, если сравнивать с нынешними животными, цератопс походил скорее всего на буйвола или на носорога, только был гораздо больше, метров семи в длину. Да еще хвост у него был такой, какого не найти ни у одного из теперешних зверей. Такой же странной фигурой – зад выше передней части – отличался и стегозавр. Но он был еще гораздо уродливее. Он был больше слона, у него был громадный живот, а голова была совсем маленькая. Зубы его не могли справиться даже с травой, если она :не была нежной и тонкой. Понятно, в такой маленькой голове и мозга было очень мало. Тело стегозавра весило раз в сто больше человеческого тела, но мозг его был не больше мозга котенка. Если бы собрать мозги у двенадцати стегозавров, то все они, вместе взятые, весили бы меньше, чем мозг одного человека. Так мал был головной мозг стегозавра. Вообще стегозавр не мог бы жить, если бы у него не имелось странного приспособления: в помощь головному мозгу у него имелся еще второй мозг, который помещался в задней части его тела и управлял движениями этой части хвоста. Но и с двумя мозгами жить стегозаврам было, вероятно, не легко. По крайней мере, они вымерли прежде других ящеров.
У стегозавра не было рогов. Его оружие помещалось не спереди, а сзади – на хвосте. Он хлестал врага огромными шипами своего хвоста.
Кроме того, все его тело было защищено костяной броней, и по хребту шли в два ряда выступы, напоминавшие огромные твердые листья.
Если некоторые потомки анхизавра – например, цератопсы и стегозавры – стали ходить на всех четырех ногах, то другие, наоборот, приспособились довольно хорошо к двуногому хождению. За полтораста миллионов лет до человека совершили они тот подвиг, которым привыкли гордиться мы: стали на задние конечности, освободив передние для хватания.
Один древнегреческий философ дал уже давно такое определение человека: человек, сказал он, это двуногое существо без перьев. Если бы этот философ видел когда-нибудь игуанодона, ему пришлось бы отказаться от своего определения, потому что игуанодон был как раз существом двуногим и без перьев.
И все же он совсем не был похож на человека. Его кости скорее походят на птичьи: они тоже полые внутри, так что весят сравнительно мало.
Конечно, игуанодон не был птицей, – у него не было даже зачатка крыльев, – но из всех живущих в наше время существ к игуанодону ближе всего по строению костей страус, огромная птица, разучившаяся летать.
Когда игуанодон стоял, опираясь на хвост, он достигал в высоту четырех с половиной метров, – значит, был почти в три раза выше человека. Но он стоял все же не прямо, а сутулясь: если измерить его скелет от головы до кончика хвоста, получится десять метров.
Игуанодон был травоядным животным. При таком росте ему ничего не стоило срывать руками с деревьев листья и отправлять их себе в рот. На ногах у него было по три пальца, а на руках по пяти, и большой палец отличался от всех остальных.
Это удивительно, потому что как раз у человека большой палец отличается от всех других и по форме и по своему положению, именно благодаря этому человеческая рука может так ловко держать любой инструмент.
Неужели же эта особенность человека была и у жившего полтораста миллионов лет назад двуногого существа, у игуанодона? Нет, особенность большого пальца игуанодона была совсем в другом: этот палец был заострен, и игуанодон пользовался им как кинжалом, когда дрался с врагами. Если большой палец человека можно назвать хватательным пальцем, пальцем труда, то большой салец игуанодона следует назвать скорее боевым пальцем, пальцем, которым игуанодон пронзал врагов.
В Палеонтологическом музее стоит скелет другого двуногого ящера – манджурозавра. Этот скелет был найден на берегу Амура. Когда вы придете в музей, станьте рядом с этим скелетом, – вы заметите, что вы будете как раз по колено манджурозавру. По строению скелета видно, что манджурозавр мог неплохо плавать. Наверное, большую часть времени он проводил в мелководье прибрежья или в болотах. Тут он рылся своей похожей на огромную ложку мордой в грязи и иле, срывая болотные травы и перетирая их, точно теркой, своими частыми, с мелкими бугорками зубами. Зубов у него было очень много. Если считать с запасными, которые вырастали на смену стершимся до конца старым, то всего было около двух тысяч зубов. Зубы у манджурозавра росли не там, где у нас. Спереди челюсти у него были беззубы и покрыты роговой пластинкой, как у птиц. Зубы росли позади этой пластинки, частые, в несколько рядов, точно щетина на щетке.
Скелет поставлен на задние ноги, – так ведь ходил манджурозавр, когда он был живым и бродил по Сибири. Большая, похожая на утиный клюв морда почти уперлась в потолок. Если бы этот манджурозавр был жив, он распахнул бы свои челюсти, как капкан, и человек уместился бы у него во рту целиком.
Не все потомки анхизавра перешли на вегетарианский режим. Иные из них остались свирепыми хищниками. Самым большим из таких ящеров был тиранозавр рекс, по-русски – ящеротиран царь. Он был так высок, что если бы жил теперь, мог бы свободно доставать до верхушек телеграфных столбов. Зубы у него были большие – каждый зуб раз в пятнадцать больше человеческого – и острые, как кинжалы. На ногах длинные крепкие когти. Весил он гораздо больше, чем слон.
Это был самый страшный хищник из всех, которые когда-либо жили на Земле. Только ума у него было немного: мозг его весил всего полкило, – значит, приблизительно столько, сколько весит мозг новорожденного младенца.
Тиранозавр был грозой мезозойских лесов, он был сильнее всех, он поедал даже крупных ящеров.
«Была тихая ночь, – пишет один ученый, – тихая лунная ночь семьдесят миллионов лет назад. Там, где теперь вздымают к небу свои вершины Скалистые горы, была широкая равнина, залитая водой, мелководное внутреннее море. Воздух был теплым, и тяжелый запах поднимался от болотистых лугов. Спокойно стояли пальмы и вечнозеленые хвойные деревья. Низко опустив свою трехрогую голову, по лугу бродил, похожий на огромного буйвола, трицератопс. Он щипал траву, срывая листья со свесившихся ветвей.
Вдруг сквозь сырой мрак донесся точно гром. Как темная туча, вышел тиранозавр из-за пригорка. Он несся на задних ногах. Гигантский скачок – и беспощадные зубы вонзились в затылок трицератопса, длинные когти разодрали ему брюхо. Но трицератопс успел изловчиться и всадить свои рога в тело тиранозавра. Затем судорога прошла по телу рогатого ящера, и он издох. Нои тиранозавр не надолго пережил его: острые рога разорвали ему внутренности. Крепко сцепившись, лежали два врага, и тела обоих начинали коченеть...»
Может быть, в этом рассказе и не все верно. Но такая схватка, действительно, была когда-то, и происходила она в нынешнем штате Америки Вайоминг у Скалистых гор. Об этом неопровержимо свидетельствуют два сцепившихся скелета, найденные там: скелет трицератопса и скелет тиранозавра рекса.
Тиранозавр был самым большим из хищных ящеров, ходивших на двух ногах.
Но среди мирных четвероногих ящеров были и такие, которые превосходили тиранозавра.
ЯЩЕРЫ-ГИГАНТЫ
Когда человек переходит на вегетарианский режим и начинает питаться только овощами, с ним ничего особенного не происходит. Другое дело – животные. Для них различия в добывании пищи имеют очень большое значение. Представьте себе хищного динозавра. Вся жизнь его проходит в погоне за добычей, в охоте. Если он не будет ловок и сметлив, если ноги его не будут быстрыми, он обречен на гибель. Здесь все время происходит отбор на подвижность, быстроту, ловкость, и каждое следующее поколение все больше совершенствуется в этих способностях.
Совсем иначе обстоит дело, если животное питается травами и растениями. Когда такой динозавр подходил к кусту, ему совсем не к чему было спешить. Ведь куст все равно никуда не убежит и не будет сопротивляться динозавру. Тут совсем не происходит отбора на быстроту, а совершается отбор на другие свойства: кто больше сможет съесть, кто вырастет таким большим, что его не посмеют тронуть хищники, тот и выживет. Поэтому в те времена, когда травы и листьев имелось в изобилии, появились среди травоядных ящеров малоподвижные, очень неуклюжие и очень большие динозавры.
Окаменевший след одного из таких динозавров найден, например, в Америке. Какой-то огромный травоядный ящер прогуливался миллионов сто лет тому назад по берегу озера, по мягкому пляжу. Давно уже истлел этот ящер, исчезло и само озеро, но след сохранился до сих пор.
Май 1999 года оказался счастливым для палеонтологов. Сначала в Аргентине, а вскоре и в Пакистане были сделаны два сенсационных открытия.
В Патагонии, в районе города Неукена, расположенного в 1300 км от столицы Аргентины Буэнос-Айреса, обнаружены остатки самого крупного из известных на сегодняшний день науке динозавра-хищника. Монстр, наводивший ужас на все живое 90 миллионов лет назад, напоминал современного слона. Его длина была 13 метров, высота ― 7, вес доходил до 8 тонн.
До сих пор самыми крупными из известных ученым хищников были «гигантозавры» длиной «всего» в 11 метров.
Выдающееся открытие по наводке местных жителей совершил аргентинский палеонтолог Родольфо Кориа. Настоящий подвижник, он сначала вел раскопки за собственный счет, затем подключился небольшой местный музей, а потом финансовую помощь оказал воспевший динозавров средствами кинематографа голливудский режиссер Стивен Спилберг. Интересно, что Кориа откопал окаменевшие кости не одного, а целых пяти допотопных гигантов. Это дало возможность ученым предположить, что существа, еще не получившие названия, охотились группами на своих травоядных современников, которые, кстати, были значительно больших габаритов – до 40 метров в длину. Имеются в виду аргентинозавры, которые так же, как и обнаруженные хищники, в древности облюбовали равнины Патагонии.
И еще одного рекордсмена по размерам – на этот раз крупнейшего на Земле ископаемого наземного млекопитающегося – нашли в горах пакистанской провинции Белуджистан в 500 километрах от столицы страны Карачи. Авторами этой сенсации выступили члены международной палеонтологической экспедиции.
Гигант, окаменелые останки которого обнаружили ученые во главе с сотрудником парижского Музея естественной истории Ж.-Л. Велкомом, обитал на территории современного Пакистана около 30 миллионов лет назад. Животное напоминало носорога, только было безрогим и весило побольше: 15-20 тонн. В холке достигало 5 метров, длина составляла 7 метров.
Бронтозавры и диплодоки были самыми большими из всех травоядных ящеров. Они были вообще самыми большими из всех живших когда-либо на Земле животных. Никогда до них, никогда после них не было уже на Земле таких великанов.
Бронтозавр весил около тридцати тонн, раз в пять больше африканского слона. Он возвышался на пять метров. Это значит – трем человекам нужно было бы стать друг другу на плечи, и только тогда верхний из них мог бы достать рукой до спины бронтозавра.
Но по росту еще нельзя судить о величине бронтозавра. Ведь он ходил не на задних ногах, как тиранозавр или манджурозавр, а на всех четырех ногах. Ноги, передние и задние, были у него почти одинаковой длины и, по сравнению с телом, короткие. Ой был, как это ни странно, приземистым животным, брюхо его почти волочилось по земле. О величине бронтозавра надо судить не по его росту, а по длине его тела. Длина эта – 20 метров. Это значит – взрослому человеку нужно было бы сделать тридцать шагов, чтобы пройти от морды бронтозавра до конца его хвоста.
Если бы бронтозавр жил теперь, он мог бы, разгуливая по улицам, заглядывать в окна второго этажа. Как выглядел бронтозавр?
Он был похож на какого-то сверхслона, у которого выросли очень длинная жирафья шея с маленькой головой и мощный хвост змеи.
Ноги бронтозавра были толстыми, как столпы, но они были слабыми в сочленениях. Если бы бронтозавр ходил по суше, ноги, может быть, и не выдержали чудовищной тяжести его тела, подломились бы. Великан погиб бы, раздавленный собственной тяжестью. Но бронтозавр ходил обычно не по сухим местам, а по мелкой воде. В воде он не ощущал никаких неприятностей от своего веса. Наоборот, тяжелые ноги давали ему хорошую опору. Костяк его был сравнительно нетяжелым, так как в позвонках были пустоты. Погрузившись по горло в теплую воду, вкоренившись ногами в мягкий ил, бронтозавр нежился в тинистой воде, точно в ванне, наслаждался покоем от утренней зари до вечерней.
Зубы его давно утратили остроту, стали совсем тупыми, когти потеряли способность хватать. Но какое все это могло иметь значение? Вряд ли был такой хищник, который осмелился бы напасть на бронтозавра. А если бы и нашелся такой наглец, он бы все равно не добрался до бронтозавра: там, где этому чудовищу вода по горло, там не пройти никакому другому сухопутному животному.
Все благополучно. Бронтозавр в безопасности. Лишь бы кругом было достаточно болотной травы!
И все же нам трудно представить, как мог существовать бронтозавр. Ведь если он был в пять раз больше слона, он должен был, значит, и есть в пять раз больше, чем слон. Наверное, он должен был беспрерывно жевать и жевать, чтобы не умереть с голоду: он не ел только тогда, когда спал. Но ведь растения не растут так быстро, чтобы на месте съеденных появлялись сразу новые, запас готовой пищи иссякал. Опустошая все вокруг себя, бронтозавр должен был часто переходить с места на место, бродить. И если слон чтобы найти себе пропитание, должен пройти за день порядочный путь, то путь бронтозавра должен был быть еще в пять раз больше. Так что, пожалуй, бронтозавр не мог наслаждаться покоем: голод часто заставлял его переходить с места на место.
А если он попадал в такие места, где была скудная растительность? Или если выдавался засушливый год, губительный для болотных трав? Что делал бронтозавр тогда?
Никакой зверь не был страшен бронтозавру, ни один хищник не грозил ему. И все же существование бронтозавра было совсем не беззаботным, жизнь его часто висела на волоске...
Диплодок был еще в полтора раза длиннее бронтозавра. Но тело его было не таким массивным, оно было уже. Как и бронтозавр, он тоже проводил время в воде, высунув только голову. Ноздри у него срослись и помещались на макушке, так что ему даже голову не надо было держать высоко над водой.
Когда гипсовый слепок скелета диплодока прибыл в Петербург, для него сначала не могли подыскать достаточного помещения. Его попробовали поместить в самый большой зал Академии наук, в зал заседаний. Но оказалось, что и тут ему не хватает места. Надо было заворотить хвост на бок, чтобы скелет уместился. Теперь скелет стоит в огромном зале музея... Таковы были травоядные ящеры мезозойской эры, те, кого можно считать великанами даже для того времени великанов. И они исчезли навсегда вместе с мезозойской эрой. Они процветали в последний период этой эры, в меловой период, и погибли вместе с остальными ящерами в конце этого же периода, на пороге новой, кайнозойской эры.
ГИБЕЛЬ ЯЩЕРОВ
К несчастью, в архиве Земли мы не можем до сих пор найти таких документов, которые ответили бы на вопрос: как ящеры погибли? В истории жизни на Земле существует досадный пропуск, нам не удается еще проследить по окаменелостям, что произошло в те миллионы лет, которые служат переходом от мезозойской эры к кайнозойской. Поэтому, за неимением достаточного количества фактов, нам приводится подыскивать всякие более или менее вероятные ответы, заниматься догадками.
Первая мысль, которая приходит в голову: не были ли млекопитающие причиной гибели ящеров, не истребили ли потомки дроматерия своих старших родственников? Но эту мысль приходится сразу же отбросить. В конце мезозойской эры млекопитающие были еще такими слабыми и жалкими существами, что никак не могли думать о борьбе с ящерами. Не они охотились на ящеров, а, наоборот, ящеры на них. И это еще счастье, что ящеры не сумели тогда до конца истребить наших предков – млекопитающих. Если бы это случилось, человеческий род никогда бы не возник на Земле, и мы бы с вами не жили сейчас. Итак, не в млекопитающих причина гибели ящеров. Наоборот, млекопитающие стали быстро развиваться только тогда, когда ящеры исчезли. Точно место властелинов Земли освободилось, стало пустым, и млекопитающие поспешили его занять.
Что же заставило погибнуть ящеров? Совершилась ли в конце мезозойской эры какая-то неизвестная нам страшная катастрофа, погубившая ящеров? И что это была за катастрофа – землетрясение, или извержение страшного вулкана, или появление какой-нибудь новой губительной болезни?
Все эти предположения появляются потому, что мы знаем действительно страшные катастрофы, происходившие на Земле в сравнительно недавние времена. Разве не было землетрясений, которые в несколько минут уничтожали двести тысяч и больше – людей? Таким было японское землетрясение 1703 года и почти таким же разрушительным было землетрясение в. Японии в 1923 году. О вулканических извержениях мы уже говорили. О болезнях мы не говорили. Но достаточно, пожалуй, указать на то, что лет четыреста назад по Европе прошла такая эпидемия чумы, которая погубила половину населения Европы. Если такие катастрофы происходили на нашей памяти, почему не могли в прошлые времена происходить еще большие несчастья? И если извержения, землетрясения, заразные болезни губят людей, почему же им не губить и животных? В прошлом веке была отмечена массовая гибель раков в некоторых реках. Оказалось – раки умирали от туберкулеза. Известно также поголовное вымирание шелковичных червей, пораженных заразной болезнью.
Все это верно. И, однако, ящеры все же не могли погибнуть от какой-нибудь такой катастрофы. Слишком уж это невероятно. Ведь ящеры были распространены почти по всей Земле – и в Америке, и в Сибири, и в Монголии. Не могло быть такой катастрофы, которая охватила бы всю Землю одновременно и истребила бы почему-то из всех животных именно ящеров.
В чем же тогда дело? Не кроется ли причина гибели ящеров. В них самих, не стали ли они под конец мезозойской эры нежизнеспособными?
Некоторые факты говорят как будто за то, что это предположение имеет основания. В самом деле, мы видели, что среди ящеров появилось много гигантов. И мы уже говорили, что такие гиганты были плохо приспособлены к жизни, что они теряли ловкость и подвижность и с трудам могли добывать себе то огромное количество пищи, которое было им необходимо. Да, быть великаном – это совсем не значит быть победителем в жизненной борьбе, скорее наоборот!
Кроме гигантизма, у ящеров появились и другие особенности, которые были как бы предвестниками их скорой гибели.
Одни ящеры приспособились только к жизни в море, другие к странствиям в болоте, иные стали способны к передвижению только прыжками, еще другие стали способны только к ходьбе в неглубокой воде. Все бы это было не беда, если бы они могли в случае нужды быстро вернуть утраченные разнообразные способности. Но мы знаем, что животное не может сделать это быстро. Те способности или органы, которые оно теряет, приспособляясь к каким-либо особым условиям, оно теряет уже навсегда. Между тем условия жизни меняются. И животное, которое утратило способность соответственно быстро меняться, тем самым обречено на гибель.
Но все-таки все это не объясняет, почему погибли ящеры.. Ведь каковы бы они ни были, они все же жили и размножались процветали миллионы и миллионы лет. Пусть они и утратили частично свою прежнюю способность к изменениям, свою жизнеспособность, все-таки они жили, и с чего бы им было вдруг погибнуть?
Чтобы выяснить причину гибели ящеров, нам придется обернуться назад и посмотреть, когда и почему погибали, вымирал другие виды животных. Мы сразу заметим, что в истории жизни на Земле можно отметить три периода, в которые массами вымирали целые роды животных. Три черные черты, полосы смерти, пересекают историю жизни на Земле.
Первая полоса проходит через конец силурийского периода. Именно тогда потерпели страшный урон трилобиты и вымерло множество других морских животных. Вторая черная полоса пересекает пермский период: тогда погибли морские скорпионы, погибли великие папоротниковые леса, гигантские стрекозы и множество других жителей этих лесов. И, наконец, третья черная полоса проходит через конец мелового периода: тогда произошло великое обновление лесов, множество прежних растений погибло, а вскоре погибли и ящеры. Три великих полосы смерти, и одновременно это три межи, показывающие начало новых видов растений и животных. Правда, совершенной точности тут нет: некоторые роды растений и животных гибли как раз перед наступлением этих периодов. Другие вымирали в самые эти периоды, а иные сразу же по окончании этих периодов. То же происходило и с появлением новых видов живых существ.
Но, во всяком случае, великие перемены в истории жизни на Земле приурочиваются как раз к этим периодам, к этим полосам смерти для одних, рождения для других. Чем же отличаются эти периоды от других, что это за роковые полосы? Ответ на это дает история Земли. Эти периоды, оказывается, совпадают как раз с временами геологических революций, с временами поднятия гор, перемены климата и изменения очертания материков и океанов. Тут, очевидно, лежит отгадка гибели одних видов живых существ и быстрого возвышения других видов. В самом деле, когда меняются климат и карта Земли, тогда резко изменяются и условия существования для всех животных и растений. И то, что прежде было выгодным, теперь вдруг оказывается губительным. И тогда-то именно неспособность к дальнейшим переменам, к выработке новых приспособлений оказывается роковой.
Представьте на минуту, что климат Австралии вдруг переменился бы теперь, стал немного суше. Тогда те реки ее, в которых только и водятся двоякодышащие рыбы, пересохли бы навеки, и эти рыбы погибли бы. Или представьте себе, что часть океанского дна поднялась и Австралия соединилась точно мостом с Азией. Тогда из Азии многие звери перешли бы в Австралию, и австралийским зверям пришлось бы плохо. Если бы даже пришельцы и не истребили их, они бы захватили себе пищу, обрекли бы исконных животных Австралии на голодную смерть.
Нечто подобное произошло на нашей памяти, правда, не вследствие геологической революции, а из-за вмешательства человека. Некоторые животные погибли потому, что в дикие места проник человек. Так погибли все гигантские птицы моа в Новой Зеландии. Другие погибли потому, что человек привез с собой таких зверей, которые до тех пор никогда не появлялись в этих местах. Так, например, козы, завезенные на остров Св. Елены, объели там все листья, леса погибли, а вместе с ними погибли и исконные животные этого острова, жители лесов. В Австралию были завезены кролики, они страшно размножились, захватили себе всю пищу, которой прежде жили сумчатые животные Австралии, и этим обрекли их на голодную смерть в некоторых местностях. Очевидно, и в конце мелового периода произошли такие изменения, которые обрекли ящеров на смерть. Если, скажем, пересохли мелководные моря, то должны были погибнуть все бронтозавры и диплодоки и другие ящеры, приспособившиеся к жизни именно в таких морях. Если исчезли те растения, листья которых служили пищей игуанодонам, должны были исчезнуть игуанодоны. Жизнь становилась сложней и трудней и требовала большей сметливости и изворотливости. Но как раз этих качеств не хватало ящерам всегда. Эти великаны никогда не отличались большим и хорошо устроенным мозгом.
Но самым губительным, роковым для ящеров оказалось, вероятно, похолодание, которое произошло в конце мезозойской эры. Ящеры ведь были, как и земноводные, животными нетеплокровными. Температура их тела всецело зависела от температуры окружающего воздуха. Птицы и млекопитающие остаются до сих пор единственными существами, у которых температура тела постоянная, независимо от того, холодно или жарко кругом. И это, наверное, и оказалось в роковое для ящеров время великим преимуществом птиц и млекопитающих.
Но у млекопитающих были и другие преимущества, которые проявились во всей силе теперь. Они были более подвижны, и главное, головной мозг их был гораздо более развит, чем мозг всех других животных. Именно среди млекопитающих появилось в конце концов существо, которое стало властелином Земли не потому, что у него могущественные мышцы, а потому, что у него могущественный ум.
Наконец, у млекопитающих есть еще одно очень важное преимущество, на которое указывает их название: они выкармливают своих детей молоком. Это – огромный шаг вперед по сравнению со всеми другими животными. Рыбы и земноводные мечут икру, и огромное большинство икринок просто погибает. Пресмыкающиеся кладут яйца, а затем обычно уходят, оставляя яйца на произвол судьбы. Маленькие ящеры сами, как умели, должны были добывать себе пищу, вылупившись из яиц, избегать врагов. Между тем уже первые млекопитающие заботились о своих детенышах, выкармливали их молоком, оберегали от опасностей и, можно сказать, учили их, как учат и сейчас кошки своих котят ловить мышей, или волки учат волчат охотиться. Млекопитающие были животными, заботящимися о своих детях, и это предохранило тысячи и тысячи маленьких млекопитающих от гибели, привело род млекопитающих в конце концов к победе...
Все это не объясняет до конца причины, почему внезапно погибли все ящеры. Ответ на это мы сможем дать только тогда, когда больше будем знать о тех событиях, которыми сопровождался переход мезозойской эры в кайнозойскую. Может быть, геологические революции, кроме заметных всем последствий —климатических и географических изменений – влияют еще каким-то неясным пока для нас способом на организмы, производя среди них особый отбор. Все это еще ждет новых исследований.
Во всяком случае ясно одно: история живых существ на Земле тесно связана с историей самой Земли. Так же, как в истории Земли можно подметить некоторую периодичность, смену спокойных периодов и геологических революций, так же и в истории жизни на Земле есть какая-то соответствующая периодичность, какой-то пульс жизни. И поэтому, прежде чем переходить к новой, кайнозойской эре, мы посмотрим сначала, какие изменения произошли с самой Землей, что случилось с ней за то время, когда различные роды животных сменяли друг друга. Мы проследим, как менялась карта Земли по периодам, как меняла свои очертания суша – великая арена, на которой разыгрывались непрерывно в течение многих миллионов лет бои за жизнь и на которую вышли теперь новые воины жизни – млекопитающие животные.
ВРЕМЯ ВЕЛИКИХ СВЕРШЕНИЙ
Мы уже знаем, что Земля непрерывно меняется. Мы этого не замечаем только потому, что живем слишком короткий срок. Жителям Стокгольма, например, кажется, что их город остается все время на том же самом месте, на той же высоте. Но это неверно. Если бы какой-нибудь швед прожил двести лет, он заметил бы, что море как будто отошло, обнажив берег. На самом же деле не море отходит, а берег, на котором стоит Стокгольм, повышается из года в год на четверть метра в столетие. В это же время так же медленно, но безостановочно опускается почти вся Франция. Но никто из живущих во Франции этого, конечно, не замечает.
В Северной Америке, в Калифорнии, при геодезических измерениях было тщательно определено местоположение некоторых зданий и холмов. Эти пункты были приняты за. Основу при составлении карты, все расстояния исчислялись от них. Но оказалось – все побережье вместе с городами, лесами, горами медленно скользит на юг, проходя около сантиметра в двадцать лет. В 1906 году, в Сан-Франциско, после .землетрясения все побережье отскочило на север на целых полтора метра. Сейчас оно снова ползет на юг.
Таким образом, та географическая карта, которая приводится во всех учебниках географии, на самом деле не совсем верна. Географическая карта подобна моментальному снимку: Земля выглядит неподвижной. Но такой снимок правилен лишь для того момента, когда он был сделан. Если вы снимались год назад, ваша фотография показывает, каким вы были год назад, а не сейчас. И никакой фотоаппарат не уловит того, что, пожалуй, важнее всего в человеческом лице: смену его выражений, никогда не останавливающуюся, постоянно меняющуюся жизнь лица. Так же и географическая карта не показывает никогда не прекращающегося хода истории Земли.
В учебниках географии, например, коротко говорится, что ширина Ла Манша – пролива, отделяющего Англию от Франции, – равна стольким-то километрам со столькими-то метрами. Но какая бы цифра ни стояла в учебнике географии, все равно она будет не совсем верна, потому что морской прибой, точно непрерывно раскачивающийся таран, разрушает все время и берега Англии и берега Франции. Пролив все время расширяется, и Англия непрерывно отходит от Франции. Сейчас она на два метра дальше от Франции, чем в прошлом году, в будущем году расстояние между этими двумя странами вырастет еще на два метра.
