Текст книги "История: На заре человечества"
Автор книги: Петр Кошель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Все это время, наступившее после геологической революции в пермском периоде, было снова спокойным и благополучным временем.
Снова, как в каменноугольном периоде, океан расширился и залил мелководными морями часть суши. Несколько раз он то немного отступал, то опять наступал на материки, и одно из таких наступлений океана было, пожалуй, величайшим за всю историю Земли. Снова моря и болотца то расползались большими пятнами по карте Земли, то пересыхали. Горы постепенно разрушались, по временам возникали новые горные хребты.
Так же, как в каменноугольном периоде, в это время в болотах откладывался торф и потом превращался в каменный уголь. Было много заливов, почти отрезанных от моря, и в таких заливах вода со временем становилась очень соленой. Когда в такие соленые заливы заплывали моллюски, рыбы и другие морские животные, они не выдерживали такого густого рассола и массами гибли. Медленно перегнивали они на илистом дне, и из их тел образовалась бурая маслянистая жидкость – нефть.
Как в топках наших паровозов и пароходов сгорают окаменевшие черные остатки древних растений, так в моторах самолетов и автомобилей, тракторов и танков совершается последнее погребение живших миллионы лет назад морских животных. Тут их тела, ставшие уже давно жидкостью, вспыхивают в последний раз, превращаясь в движение.
От мезозойской эры нам осталось еще одно великое кладбище. Оно так огромно, что по его имени назван целый период этой эры, последний ее период. Оно состоит из бесчисленных ракушек крохотных, не больше песчинки, простейших животных – фораминифер. Когда-то они плавали в чистой и теплой морской воде, носились по течению и, умирая, опускались на дно морское. Теперь они лежат под землей огромными грудами, глыбами, пластами белого чистого мела.
В мезозойскую эру было гораздо теплее, чем теперь. В самом начале ее климат был еще сухой, но потом он стал дождливым и таким остался на сто миллионов лет. Мы можем судить об этом не только потому, что тогда было много болот. Еще более точные сведения о климате дают нам окаменевшие стволы тех времен.
Ведь мы говорили уже, что деревья быстро растут только в те промежутки, когда тепло и много влаги. Тогда они утолщают свои стволы, откладывая новые кольца древесины. Таким образом, спилив дерево и взглянув на его древесину, можно сказать по ее кольцам не только, сколько лет прожило дерево, но и какие из этих лет были теплыми и дождливыми, а какие холодными и сухими. 0каменелые деревья мезозойской эры – их нашли на Аляске и в Гренландии, – показывают, что в те времена климат был ровным, теплым и влажным, потому что кольца древесины на этих стволах так сливаются, что их не различить, – дерево росло равномерно, безостановочно, круглый год.
Это было, очевидно, время, когда на Земле снова настало вечное лето.
Леса состояли тогда из тех же деревьев, что и в пермский период, из тех деревьев, которые сменили гигантские деревья каменноугольных лесов. В новых лесах росли красные и мамонтовые деревья, стройные темно-зеленые кипарисы, ели, сосны, раскидистые кедры, араукарии, увешанные шишками величиной с человеческую голову, коричные деревья, папоротниковые пальмы, очень похожие на наши теперешние пальмы, а также финиковые пальмы и саговиковые пальмы с коротким, толстым стволам, из верхушки которого торчал пышный, точно павлиний хвост, пучок длинных перьев.
Словом, это был тропический лес из вечнозеленых хвойных деревьев и пальм. Некоторые из таких деревьев растут и в наши времена, некоторые стали очень редкими, а иные исчезли безвозвратно.
Только к концу мезозойской эры, когда стало уже холоднее и приблизилась новая геологическая революция, эти леса сменились новыми, уже совсем такими, как наши нынешние. Это было пятым великим событием в жизни растений на Земле, пятым великим их обновлением. Первое событие произошло в самые древние, неизвестные еще нам времена, – тогда в океане появились первые растения – водоросли. Второе произошло в силурийский период, 400 миллионов лет назад, – некоторые растения переселились на сушу, на берегу моря стали расти малорослые, слабые еще растеньица. Третье – появление великих папоротниковых и плауновых лесов: это случилось 300 миллионов лет назад, в конце девонского периода, тогда же, когда появились первые земноводные животные. Четвертое великое событие – появление хвойных деревьев и пальм на, смену гигантским папоротникам. Это произошло в пермский период, 200 миллионов лет назад, – тогда же появились зверообразные ящеры. И, наконец, последнее обновление лесов случилось в меловом периоде, сто миллионов лет назад. Только тогда появились наши нынешние растения. Это последнее великое изменение лесов произошло как раз накануне гибели ящеров, оно точно предвещало, что время ящеров кончается, настает новое время – млекопитающих животных.
Но первые млекопитающие появились гораздо раньше этой последней великой смены лесов.
Первые млекопитающие появились уже в самом начале мезозойской эры, в триасовом периоде, – быть может, даже еще раньше. Но именно в триасовых пластах в штате Виржиния Северной Америки найдена челюсть, которая, несомненно, принадлежала уже млекопитающему, родоначальнику всех теперешних животных, кормящих своих детей молоком.
Это животное, от которого до нас дошла только одна челюсть, названо дроматерием. Мы можем представить себе этого нашего предка довольно хорошо, так как в меловых пластах Монголии были в 1925 году найдены при раскопках целые черепа таких животных, первых млекопитающих.
По правде говоря, знакомство с этим нашим предком ведет к разочарованию. Мы ждем, что пред нами предстанет величественное существо, чем-то уже похожее на нас.
В действительности, перед нами очень маленький остроморденький зверек, едва ли больше мыши. Зверек этот был хищным, – это показывают его острые зубки, – но охотился он только на насекомых.
Если подыскивать среди нынешних млекопитающих, кто из них больше всего похож на этого нашего общего предка, то придется остановиться на австралийском утконосе, который хотя и принадлежит к млекопитающим животным, но откладывает, точно птица, яйца.
Недалеко ушел от своего древнего предка и американский опоссум – крыса, носящая детенышей в сумке под животом, так же, как носит детенышей кенгуру.
Да, дроматерий, потомкам которого предстояло такое великое будущее, был маленьким и невзрачным животным. Он был гораздо меньше тех зверообразных ящеров, от которых он произошел. Нам может только служить утешением, что все основатели великих родов животных были небольшими. Небольшим был и тинопус, родоначальник земноводных, и варанопс, родоначальник пресмыкающихся.
Очевидно, только спустя миллионы лет, только после того, как животные подвергнутся длительному беспощадному отбору – как бы испытанию, устроенному самой природой, – и выживут лишь самые сильные из них, животные достигают своей наибольшей величины.
Для млекопитающих время испытания оказалось страшно долгим. За все 135 миллионов лет, что продолжалась мезозойская эра, млекопитающие не сделали почти никаких успехов, и ни одно из них не превысило ростом даже бобра. Только тогда, когда мезозойская эра кончилась, а вместе с ней кончилось и господство ящеров, млекопитающие вышли на первый план и стали быстро совершенствоваться. До сих пор они были неприметными, немногочисленными и имеющими очень мало значения зверьками.
Представители трех великих родов животных жили одновременно, бок о бок, в мезозойскую эру, представляли собой наглядно прошлое, настоящее и будущее жизни на Земле.
Будущее – и, надо сказать, еще далекое будущее – представляли млекопитающие.
Прошлое – земноводные. Правда, земноводные еще не сдавались, и в середине эры появились, например, земноводные новой разновидности – бесхвостые, те самые, к числу которых принадлежит лягушка.
Но все же время господства земноводных безвозвратно прошло: уже в самом первом периоде эры, в триасовом периоде, вымерли все крупные земноводные.
Настоящими, бесспорными властелинами Земли были в мезозойскую эру пресмыкающиеся.
Правда, и они потерпели некоторый урон при переходе в мезозойскую эру: в начале этой эры вымерли зверообразные ящеры.
Но эта потеря была возмещена с избытком. Появились новые виды пресмыкающихся – черепахи, крокодилы, а позже змеи.
Интересно, что пресмыкающиеся стали сразу же захватывать себе и море, охотиться за рыбами и небольшими морскими животными. Первые крокодилы, змеи, черепахи были морскими. Через много миллионов лет, когда над Землей стали властвовать млекопитающие, с ними случилось то же самое, что и с пресмыкающимися: киты, дельфины, тюлени – все они млекопитающие животные, но они проводят свою жизнь в воде.
Переселение в воду потребовало от пресмыкающихся новых изменений. Когда-то давно, в силурийском периоде, рыбий плавник превратился в ногу. Теперь, наоборот, нога снова должна была стать плавником.
Но она так и не сделалась опять настоящим плавником, таким плавником, каким обладают рыбы. В истории жизни на Земле, очевидно, никогда нет полного возвращения назад, и того, что было потеряно, уже не воротить.
Все же нога стала настолько похожей на плавник, что черепаха могла плавать быстро. Родоначальница всех черепах – черепаха плакохелис. Мы знаем черепаху, жившую в конце мезозойской эры, – гигантскую черепаху архелон.
Черепаха архелон была не единственным гигантом тех времен. Можно даже сказать, что она выглядит великаном только по сравнению с привычными нам теперешними черепахами. По сравнению с остальными пресмыкающимися, которые жиля в мезозойскую эру, она, пожалуй, и не выглядит большой, потому что мезозойская эра была временем великанов и чудовищ.
Мы не раз уже уподобляли мезозойскую эру времени каменноугольного периода. Здесь можно заметить сходство еще в одном отношении: каменноугольный период был временем гигантских растений, мезозойская эра была временем гигантских животных. И так же, как нынешние хвощи н папоротники кажутся ничтожными по сравнению с их предками, жившими в каменноугольный период, так же и нынешние пресмыкающиеся кажутся жалкими по сравнению с теми, что жили в мезозойскую эру.
Наибольшего могущества достигли как раз те пресмыкающиеся,. Которые не дошли до нас и все, без исключения, вымерли в самом конце мезозойской эры. Именно они – ящеры – господствовали сто тридцать пять миллионов лет подряд и на земле, и в воде, и в воздухе. Некоторые ящеры настолько приспособились к жизни в воде, что их зовут ихтиозаврами, то есть рыбоящерами.
Ихтиозавры больше всего напоминали по виду нынешних дельфинов, но они были гораздо больше – до 12 метров в длину. Впрочем, кроме дельфина, они напоминали по виду еще и других животных: «У ихтиозавра, – говорит один ученый, – морда дельфина, зубы крокодила, плавник кита, голова ящерицы и хвост рыбы». Вот каким разносторонним был ихтиозавр!
Благодаря могучему хвостовому плавнику ихтиозавр плавал очень быстро и жил, наверное, в открытом море. Он был опасным хищником. Об этом свидетельствуют не только его зубы. Часто, когда откапывают из земли скелет ихтиозавра, находят на том месте, где у живого ихтиозавра помещался желудок, кости больших рыб и обломки раковин моллюсков.
Кроме рыбоящеров, были еще другие морские ящеры – плезиозавры. Они были такими же беспощадными истребителями рыб, как и ихтиозавры. Спустя миллионы лет плезиозавры немного изменились.
Плезиозавр походил на дельфина, у которого вдруг выросли тюленьи ласты и длинная змеиная шея со змеиной же головой. Он мог, как теперешние тюлени, выползать на берег.
Плавающие ящеры исчезли около 60 миллионов лет назад, не дав начала никакому новому роду животных. Гораздо интереснее судьба летающих ящеров. Они тоже погибли, но они оставили после себя наследников – птиц. Птицы до сих пор размножаются, откладывая яйца так, как делали это их предки – ящеры.
КАК ЯЩЕРЫ ЗАВОЕВАЛИ ВОЗДУХ И КАК ПОЯВИЛИСЬ ПЕРВЫЕ ПТИЦЫ
Как научились ящеры летать?
Ответ на этот вопрос дают летающие белки. Собственно говоря, нельзя в точном смысле слова сказать, что белки летают, это преувеличение.
Правильнее сказать, что они при прыжке некоторое время парят: между передними и задними ногами белки находится складка кожи, которая при прыжке растягивается и поддерживает белку в воздухе. Белка превращается как бы в живой планер.
«Иногда я видел, как такая белка, взобравшись высоко на дуб, бросалась с самой его верхушки. Широко растопырив свои перепонки и распушив хвост, летит она косо вниз, пока почти не достигнет подножия другого дерева, примерно, метрах в пятидесяти. Кажется – вот сейчас она ударится оземь, но в последний момент она вдруг устремляется круто вверх и садится на ветку дерева. Затем быстро взбегает по стволу на вершину и снова бросается в воздух, снова парит, возвращается на то дерево, которое перед тем покинула. Случалось, что такими спортивными упражнениями занималась целая стая белок, не меньше двухсот». Так описывает летающую белку один американский натуралист. Предки такой белки не имели растягивающейся перепонки и парить не могли. Но им часто приходилось совершать прыжки с дерева на дерево, и те белки, у которых был зачаток такой перепонки, прыгали лучше. Они выживали и размножались. Постепенно, из поколения в поколение, этот признак укреплялся, летательная перепонка разрасталась. Правда, белки так и не перешли к настоящему полету. Но мы знаем других животных, которые хорошо летают именно благодаря такой же перепонке: это летучие мыши.
И белки, и летучие мыши – млекопитающие животные, и их в мезозойскую эру еще не существовало. Но у нас есть все основания считать, что ящеры перешли к полетам таким же способом, как белки и летучие мыши. Ведь мы видели, что, попадая в одинаковые условия, разные животные развиваются одинаково. Рыба, ихтиозавр, дельфин – очень далекие друг от друга по происхождению животные, однако все они плавают одинаково, все имеют плавники и удлиненную форму тела и поэтому похожи друг на друга.
Так же обстоит дело и с ящерами и летучими мышами. У некоторых ящеров развилась перепонка, соединяющая передние ноги с задними, и эти ящеры стали летать таким же способом, как потом, через много миллионов лет, стали, летать летучие мыши.
Наверное, это были вначале маленькие ящеры, которым, чтобы спастись от крупных хищных ящеров, приходилось жить на деревьях. Они совершали прыжки, устремляясь с дерева на дерево за добычей. Выживали, конечно, только лучшие гимнасты, самые быстрые прыгуны. У их потомков чешуя на коже исчезла, кости стали полыми, так что вес животного стал меньше. Складка кожи превратилась в огромный лоскут, идущий от мизинцев передних ног к задним ногам. Летательная перепонка, таким образом, прикреплялась у этих ящеров к пальцам. Поэтому их и зовут пальцекрылыми ящерами – птеродактилями.
Птеродактиль, как я сказал уже, напоминал по виду летучую мышь.
Возможно, что птеродактили всегда начинали свой полет с того, что бросались вниз со скалы или с дерева, летательная перепонка растягивалась, и они парили свободно в воздухе, как парят теперь часто ястребы. Но, двигая передними и задними ногами, птеродактили научились летать по-настоящему, очень быстро.
Птеродактили, которых мы находим окаменелыми в мезозойских пластах, бывают различных размеров. Одни из них величиной с воробья, а другие больше самых больших нынешних птиц. У некоторых длинные тонкие хвосты, другие бесхвосты.
Скелет огромного птеродактиля нашли в меловых пластах Америки. Этот птеродактиль был самым большим из всех когда-либо летавших существ. Сравните скелет этого птеродактиля со скелетом самой большой теперешней птицы – кондора – и вы ясно увидите, насколько он был больше кондора. Зовут этого птеродактиля-великана птеранодоном.
Если бы птеранодон жил сейчас, он мог бы без труда схватить взрослого человека и унести его с собой, в воздух. От конца одного крыла до конца другого у птеранодона при взмахе укладывалось шесть метров. И летал птеранодон страшно быстро, гораздо быстрее любой птицы.
«Это был как бы огромный, чудесно разработанный летающий механизм, – говорит о птеранодоне один ученый, – механизм, изумительно совершенный во всех деталях, действующий автоматически и мгновенно отвечающий на каждый порыв ветра. Я точно вижу птеранодона парящим над широким сверкающим морем, высматривающим с высоты неосторожно поднявшуюся к поверхности моря рыбу. От зари до зари дежурит он в небе, летая то туда, то сюда и изредка присаживаясь на камни. А к ночи он снова устремляется в полет, отмахивая много-много километров. чтобы попасть на какой-нибудь далекий остров и переночевать там на давно облюбованном дереве или крутом уступе».
Таков был птеранодон, хищный птеродактиль, самое большое из всех существ, которые когда-либо летали над землей, властелин воздуха.
Когда в конце прошлого века изобретатели – сразу в нескольких странах – стали работать над созданием летающего аппарата – будущего аэроплана, – они начали с изучения скелета птеранодона, чтобы на его примере понять тайну полета.
И все же не птеранодон и не его родственники птеродактили дали начало птицам. Все они летали по способу летучей мыши, всем им для полета служила растягивающаяся перепонка, складка кожи. Птицы же летают совсем по-другому: у них нет этой складки кожи, у них есть зато крылья.
Начало птицам дали какие-то другие ящеры, приучившиеся ходить на двух ногах. Мы увидим скоро, что таких двуногих ящеров было много.
Переход к полету произошел, вероятно, так же, как у птеродактилей: сначала прыжки с дерева на дерево, потом парение, а потом уже настоящий полет. Но чешуйки, покрывавшие тело, у этих ящеров не просто пропали, как у птеродактилей, а превратились в перья. Это кажется невероятным: как чешуя может превратиться в перья? Ведь между чешуйками и перьями совсем нет сходства! Однако перья цыпленка, когда он находится еще в яйце, развиваются из тех же верхних слоев кожи, которые у ящерицы, например, дают начало чешуйкам. Эти перья цыпленка, когда они только начинают еще расти, совершенно подобны чешуйкам, только больше. Потом они превращаются в черешки, расщепляются на конце, как метелка, и становятся настоящими перьями.
Конечно, одного только превращения чешуи в перья было недостаточно для того, чтобы ящеры могли пуститься в полет. Надо было еще, чтобы перья на передних ногах стали длинными и густыми, а задние ноги, служащие для ходьбы, стали короче. Надо было, чтобы ящеры, с которыми произошли все эти превращения, научились размахивать своими передними ногами, загребая воздух.
Наконец все это совершилось. Какой-то покрытый перьями ящер сумел не только плавно спуститься с ветки на землю, но и взлететь назад на ветку. И с этого момента мы можем звать его уже не ящером, а птицей.
Так через полтораста миллионов лет после того, как четыре плавника рыбы превратились в четыре ноги, совершилось новое удивительное превращение: две передних ноги стали крыльями. Животные, которые служат как бы переходом от одного рода другому, чрезвычайно интересны для нас, они наглядно показывают историю жизни на Земле, ее самые главные, узловые, моменты. К сожалению, мы почти никогда не находим остатков таких животных. Ведь огромное большинство животных погибало так, что никаких остатков от них не могло дойти до нас: их либо пожирали хищники, либо тела их начисто сгнивали. Только при исключительных обстоятельствах остатки животного могли сохраниться, окаменеть. Это случалось, например, тогда, когда тело погибшего животного засыпалось сразу песком или попадало на дно моря и затягивалось илом. А это происходило, конечно, очень редко. Понятно поэтому, что в истории жизни на Земле, составляемой по дошедшим до нас окаменелостям, есть огромные пропуски. Мы имеем только отрывки, а по этим отрывкам сами должны восстановить потерянные связи, должны додумываться, как выглядел» те животные, которые не оставили после себя следа.
От предка земноводных, например, от тинопуса, все, что дошло до нас, это отпечаток его ноги. От дроматерия дошла только челюсть. И, судя по этой челюсти, мы должны сказать, что дроматерий уже сильно отошел от ящеров, что до него непременно должны были жить млекопитающие, гораздо более близкие к ящерам,. Такие животные, которых действительно можно было бы назвать средними между млекопитающими и пресмыкающимися. Но пока мы их не нашли, мы можем только гадать, как выглядели эти животные, да ждать новых счастливых находок.
Что же касается происхождения птиц, то тут случилась большая удача. В горах Баварии на известковом сланце найдены были не только кости жившей в юрский период птицы, но даже отчетливый отпечаток ее распластанных крыльев я хвоста со всеми перьями. Птицу эту назвали археоптериксом, древней птицей.
Эта находка – удивительная удача, потому что археоптерикс является как раз переходом от ящеров к птицам, он, можно сказать, полуящер-полуптица.
Археоптерикс был величиной, с голубя или с курицу. У него были крылья, покрытые перьями, и длинный, тоже в перьях, хвост.
Он летал, – хотя и не слишком хорошо, – размахивая крыльями, как и нынешние птицы. Значит, мы, действительно, должны считать его птицей, родоначальником живущих теперь птиц. И вместе с тем у него, как у всех ящеров, были зубы. А ведь ни у одной теперешней птицы нет зубов, хвост у него состоял из позвонков, совсем как у ящерицы. Двадцать позвонков составляли этот хвост и, соответственно позвонкам, у него было двадцать пар перьев.
Клюва у археоптерикса не было. Голова была покрыта только редкими перышками главным же образом ее покрывала чешуя. И, наконец, само важное, крылья археоптерикса были вместе с тем и его передними ногами: в каждом крыле было по три пальца и на концах этих пальцев росли когти.
Таким образом, когда археоптерикс летал, он пользовался своими передними конечностями как крыльями. А когда он бегал по дереву, он пользовался ими же как ногами, цепляясь острыми когтями за кору ствола и за ветки.
В наши дни в Южной Америке живет птица, которая немного напоминает археоптерикса. Ее зовут гоацином. Когда гоацин кричит, его голос походит больше на кваканье, чем на крик птицы. У птенцов гоацина на крыльях есть коготки: птенцы ползают, хватаясь ногами и крыльями за ветки. Если опрокинуть их гнездо, они начинают цепляться клювом, крыльями, ногами за все, что попадется, стараются вскарабкаться как можно выше…
К концу мезозойской эры появилось уже очень много разных птиц. Некоторые из них, охотясь за рыбами, научились отлично плавать и нырять и даже отказались от полета. Такой хищной плавающей птицей был гесперорнис ― самая большая птица из всех. У нее, как и у археоптерикса, были большие зубы и гладкие мягкие перья. Она прекрасно плавала, была неутомимым рыболовом, но совсем разучилась летать.
Но сам археоптерикс к тому времени, вероятно, уже вымер. Он был первой, еще несовершенной птицей, и его вытеснили его же потомки. Он жил в середине мезозойской эры, в юрском периоде.
Тот археоптерикс, кости которого дошли до нас, жил, вероятно, у морского берега и мертвый попал по какой-то случайности в море. Благодаря этому и сохранился его скелет...
Таким образом, в середине мезозойской эры произошло одно из самых важных событий в истории животных – завоевание воздуха. Это завоевание шло одновременно двумя разными способами: в воздух ринулись и ящеры с летательной перепонкой, и ящеры с зачатками крыльев. Первые – птеродактили – вымерли потом, не оставив потомства, вторые дали начало птицам.
Собственно говоря, это было не первое завоевание воздуха. Ведь стрекозы научились летать уже миллионов за полтораста лет до этого.
Тогда насекомые впервые поднялись на воздух, и в лесах каменноугольного периода, помните, летала уже– огромная стрекоза. Как с завоеванием суши, так и с завоеванием воздуха потомки тиопуса, по сравнению с членистоногими, запоздали. Но зато, завладев сушей, позвоночные животные стали ее хозяевами, а завладев воздухом, они—сначала ящеры, а потом птицы – стали самыми сильными среди всех летающих и принялись истреблять насекомых.
Но насекомые тоже развивались. В то же самое время, когда ящеры завоевывали землю, воздух и воду и вырастали в чудовищных великанов, на Земле появились крохотные существа – муравьи. Где-то в лесах, под папоротниковыми пальмами или у подножия красных деревьев, появились первые муравейники.
В первый раз в истории жизни на Земле тысячи маленьких живых существ зажили дружно, как члены одной крепкой организации, одного общества, защищая друг друга и деля труд между собой.
Это было таким огромным преимуществом, что до сих пор непонятно, почему муравьи не развились еще выше, не победили всех других животных, не стали хозяевами Земли. Быть может, главным препятствием к этому была их слишком уж малая величина. Действительно, стоит только представить себе на минуту, что муравьи стали бы увеличиваться за те сотни миллионов лет, которые протекли со времени их появления на Земле, стоит только представить себе это, чтобы вся картина жизни на Земле сразу совсем переменилась.
Муравей величиной, скажем, с собаку, это было бы страшное, непобедимое существо. Какая сила могла бы противиться бесчисленной армии муравьев, дисциплинированной, никогда не отступающей, добивающейся цели с несокрушимым упорством? Вероятно, все более крупные животные были бы истреблены, человеческий род никогда не возник бы на Земле. Но сами муравьи, быть может, научились бы к нашему времени не только строить замысловатые жилища, прокладывать подземные дороги, доить тлей, чтобы питаться их сладким соком, – все это муравьи делают и сейчас, – они, быть может, научились бы и выделывать разные инструменты, строить машины, завели бы в муравейниках свои школы, библиотеки. Чего только не могут достичь существа, живущие организованно, неустанно работающие и помогающие друг другу!
Словом тогда не было бы людей, но были бы другие разумные существа на Земле. И не мы, а муравьи изучали бы тогда, наверное, историю Земли. Все это, однако, только фантазия. По каким-то наследственным свойствам заложенным в организме, муравьи не стали большими, остановились навсегда в своем развитии, остались крохотными трудолюбивыми букашками...
В мезозойскую эру появились не только муравьи. Множество новых насекомых ринулось в воздух. Пчелы, осы, бабочки заплясали над Землей. Именно тогда появились и, к сожалению, существуют до сих пор назойливые мухи и несносные комары. Таким образом, середину мезозойской эры можно назвать веком воздухоплавания: множество разных животных – ящеры с летающей перепонкой, зубастые птицы, насекомые разных видов – устремились в воздух и завоевали его.
Этот новый расцвет насекомых объяснялся, вероятно, начавшимся обновлением лесов. Леса, луга, болота стали постепенно принимать другой вид. Земля покрылась теперешними, знакомыми им цветами и травами, выросли новые деревья – дубы, буки, тополя, черешни, ивы, березы. Появился виноград.
Если бы мы могли каким-нибудь чудом перенестись на сотню миллионов лет назад, заснуть и вдруг проснуться в меловом периоде, на исходе мезозойской эры, мы, пожалуй, удивились бы не так уж сильно, потому что Земля тогда имела приблизительно такой же вид, как теперь. В воде плавали знакомые нам рыбы. Над цветами вились жуки и бабочки, воздух рассекали птицы, хотя и не совсем такие, как сейчас, но все же похожие на наших, – крылатые птицы. И те же деревья, что растут сейчас, росли и тогда.
Нас смутило бы, пожалуй, только полное отсутствие людей и самых привычных нам крупных зверей – волков, лисиц, медведей, лошадей, оленей, обезьян. Нам бы показалось еще странным, что по всей Европе почему-то вдруг растут привольно те деревья, которые мы привыкли видеть только на жарком юге или в теплицах: пальмы, магнолии, тюльпанные деревья. Но и к этому мы скоро привыкли бы.
Все было почти как сейчас, все, за исключением одного: главными и наиболее многочисленными животными были ящеры.
Точно не замечая, что Земля уже изменилась, что сами леса, в которых они живут, стали уже не теми, плодились и заселяли Землю ящеры, животные, ведущие свой род еще с конца палеозойской эры.
Невероятное изучение и безумный страх охватили бы, верно, вас, если бы вы повстречались с крупных ящером. Таких странных огромных чудовищ можно сейчас увидеть только в кошмарном сне. Но тогда они действительно существовали, плавали, летали, бегали, прыгали по Земле.
Я говорил уже об ихтиозавре, у которого была морда дельфина, плавники кита, зубы крокодила и хвост рыбы. Я говорил о плезиозавре, которого сравнивают со змеей, протянутой сквозь тело ящерицы. Но в конце мезозойской эры появились новые, гораздо более могущественные морские ящеры. Их зовут мозазаврами.
Они были очень многочисленны. В меловых горах Канзаса в Америке найдены, например, остатки тысяч мозазавров. Они были настоящими владыками морей, перед которыми должны были отступать и ихтиозавры и плезиозавры. Они достигали огромной длинны, до четырнадцати метров, были ловки и гибки, как змеи, и плавали, извиваясь в воде, очень быстро.
Мозазавры еще в одном были похожи на змей: нижняя челюсть у них была не цельная, а состояла из четырех отдельных костей, соединенных легко растягивающимися связками. Это значит – они могли разевать рот страшно широко, заглатывать самую крупную добычу. человека мозазавр мог бы проглотить целиком без всякого труда.
У нас кости мозазавров находят в Донбассе, в окрестностях Пензы: очевидно, тут в меловом периоде расстилалось море.
Но самых больших размеров достигли все-таки не плавающие и не летающие ящеры, а те, что передвигались по земле. Окаменелые кости, остатки этих ящеров, так огромны, что этим животным дали название «ужасные ящеры», по-гречески – динозавры.
КАК ЯЩЕРЫ ЗАВОЕВАЛИ ЗЕМЛЮ
Родоначальником этих ящеров возможно являлся анхизавр. Это был, свирепый хищник, который не признавал другой еды, кроме сырого мяса. Он ходил очень странным, необычайным для животных способом, почти всегда только на задних ногах. Это давало ему большое преимущество: передними ногами он мог драться и убивать врагов. Размножались анхизавры, вероятно, таким же способом, как и большинство других ящеров, – откладывая яйца.
Американская научная экспедиция нашла в Монголии кучу окаменевших яиц каких-то динозавров. Из этих яиц должны были сто миллионов лет назад вылупиться маленькие ящеры – и по какой-то причине не вылупились. Это была первая находка яиц такой древности.
Потомки анхизавра размножились особенно во второй половине мезозойской эры. Они были очень разнообразны. Некоторые остались хищниками, с передними ногами, более короткими, чем задние. Эти ящеры передвигались, наверно, огромными прыжками, как нынешние кенгуру. У них был толстый и очень сильный хвост, он помогал им при прыжках: хвостом вместе с задними ногами отталкивались они от земли и, когда сидели, тоже опирались на хвост. Хотя они и держались стоймя, все же они напоминали в этом положении скорее собаку, которая «служит», или лошадь, поднявшуюся на дыбы, чем стоящего человека. Среди этих ящеров многие были очень большими, но встречались и такие, которые были всего с кошку.
