Текст книги "История: На заре человечества"
Автор книги: Петр Кошель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Семь человек в странах СНГ первыми узнают о землетрясении, бы оно ни случилось, прежде, радио принесет о нем первые известия. Один из них работает в Пулкове, другой – в Екатеринбурге, третий – в Иркутске, четвертый ― Владивостоке, пятый – в Баку, шестой – в Ташкенте, седьмой – под Москвой. Это семь сейсмологов, семь секретарей Земли.
Каждый день спускаются они в специальный подвал. Там, в подземелье, обрамленном двойным коридором, бесшумно и безостановочно ведет свою запись сейсмограф. Пусть наверху трещат морозы или палит зной, в подземной комнате всегда одинаково тепло. Пусть наверху мчатся, громыхая, автомобили, ломаются от налетевшей бури деревья и телеграфные столбы, в подземной комнате всегда тихо и спокойно, как на дне океана.
Только дрожь земных глубин доходит сюда, и эту дрожь записывает сейсмограф. Землетрясение может произойти как угодно далеко – в Африке или в Америке, – но дрожь от него, постепенно ослабевая, распространится по всей Земле, она дойдет и до Баку, и до Владивостока, и до Москвы, и до Петербурга. Мы, конечно, не заметим ее, но маятник в подземной комнате заметит и запишет.
Ученые по бегущим тонким линиям узнают, как вела себя в этот день Земля. Линии бегут прямо, прямо и вдруг подскочили, заметались – пошли зигзаги, волны. Землетрясение!
Дрожь Земли, сейсмические волны, распространяются очень быстро: уже минут через двадцать землетрясение в Аргентине дойдет, конечно ослабев, до Москвы, и тут его уловит сейсмограф.
Так наука о Земле спасает жизнь тысячам и тысячам людей. Она, конечно, не может «отменить» землетрясения. Но она нашла способ их прогнозировать. А попутно она решает и свои собственные задачи: узнает строение Земли. Один ученый сказал: «Каждое землетрясение – это загорающийся на одно мгновение фонарь, освещающий нам внутренность Земли».
Действительно, если бы никогда не было землетрясений, мы бы знали о Земле, на которой живем, меньше, чем знаем о Луне, Солнце или звездах.
Ведь стоит только поднять глаза наверх, и вы увидите Солнце или звезды, отстоящие от нас страшно далеко. По свету их можно догадаться, из чего они состоят. А если вы опустите глаза, вы не увидите даже того, что скрыто на глубине очень незначительной.
Наверх человек залетал уже в безвоздушное пространство, а вниз, внутрь Земли, ни одна шахта, ни одна буровая скважина не уходит глубже чем на двенадцать километров. А что там дальше, за ними? Ведь там еще шесть тысяч километров!
Только землетрясения рассказывают нам об этом. По скорости их волн решаем мы, через какие породы пролегал их путь. Узнаем, что середина Земли состоит главным образом из железа. Именно землетрясения показали, например, что земная кора имеет разную толщину: под Европой и Азией – шестьдесят километров, под Атлантическим океаном – тридцать, а под Тихим – всего пять.
Землетрясения рассказывают о том, из чего состоит Земля на огромных глубинах. А как бы заставить их поведать нам о том, что находится не так уж глубоко, всего в полукилометре или в километре под нами?
Нельзя ли нам самим устраивать землетрясения – такие, которые не приносили бы никаких несчастий, но сообщали бы нам о полезных ископаемых, о сокровищах, скрытых под нашими ногами?
Это вполне возможно. Вместо того, чтобы рыть наугад землю, устраивают маленькое безвредное землетрясение – взрыв. Сейсмические волны бегут во все стороны от места взрыва. Через пять или шесть километров их улавливает стоящий наготове сейсмограф.
По тому, сколько времени потратили на пробег сейсмические волны, можно догадаться, через какие породы лежал их путь. Получается как «просвечивание» Земли, или, и хотите, «прослушивание» до трех километров в глубину...
Так наука нашла способ заглянуть внутрь нашей планеты – и самую ее глубину, и в толщу ее поверхностных пластов.
ДВЕ ВЕЛИКИЕ СИЛЫ
Только теперь история Земли предстает перед нами во всей полноте. И поистине это удивительная, бурная и разнообразная история.
Как неверно мы до сих пор представляли себе Землю! Нам казалось – она бездеятельна и косна – на самом деле внутри ее работают все время чудовищные силы, которые то сжимают, то распирают ее.
Мы думали – материки неподвижны, незыблемы, – в действительности они перемешаются в разные стороны. Они, кроме того, то всплывают, то оседают.
Нам представлялось, что океан всегда занимал то же место, оказывается, он то наступал на материки, заливая их морями, то отступал назад.
Мы считали, наконец, что горы вечны, – на самом деле они имеют свой срок существования, они рождаются и гибнут...
Сведем же все, что мы до сих пор узнали о Земле, воедино. Окинем одним взглядом огромный шар, который непрерывно вертится, совершая свой путь вокруг Солнца.
Мы увидим, прежде всего, что этот шар неоднороден. В нем можно различить очень тонкую по сравнению с толщиной всего шара пленку или кору. На этой коре мы и живем. Под ней – огромная толща, составленная, наверное, из более тяжелых веществ. Эта толща, внутренность Земли, гораздо горячее коры.
Сама земная кора не везде одинакова. В ней можно различить большие комки или глыбы – материки. В других местах можно заметить впадины. Тут кора тоньше, эти впадины заполнены водой, это – океаны. Можно еще заметить длинные полосы в коре, где она всего неустойчивее, податливее. Эти полосы геологи зовут геосинклиналями. Эти полоски земной коры легко прогибаются внутрь, тогда их заливают моря, и реки несут сюда свои воды, откладывая на дне их из песка и ила целые пласты. В другие времена эти полоски прогибаются вверх, и тут вырастают горы.
Две великие силы направляют, очевидно, всю историю Земли. Первая – внутриземная, происходящая, как мы можем судить о ней, от изменения температуры в глубинах Земли. Вторая сила действует только на поверхности Земли, это сила водяных и воздушных течений, ветра и рек.
Внутриземная сила создала когда-то материки, извергнув наружу из глубин Земли лаву. Она и сейчас иногда изливает через кратеры вулканов на поверхность земной коры лаву. Вещества, которые выбрасывает таким образом эта сила, можно назвать изверженными, или первичными, горными породами. Они лежат не слоями, а сплошными массами, и в них обычно нельзя найти никаких следов живых существ, никаких окаменелостей. Именно породы слагают основную толщу наших материков.
Вторая сила – сила рек и ветра – действует только на поверхности Земли. Она медленно подтачивает все выступы земной коры, перемалывает горы в порошок, сносит все, что ей удается оторвать, в низины, в моря. Наносы ложатся на наносы, отложения напластовываются, спрессовывают друг друга. Образуются новые горные породы – осадочные, или вторичные. Они лежат пластами, и в них-то мы и находим остатки прошлой жизни, окаменелости.
Сила ветра и рек, конечно, не может идти в сравнение с внутриземной силой, она гораздо слабее. Но зато реки и ветер никогда не прекращают своей работы, и им помогает смена жары и холода на Земле, смена дня и ночи. Если на стакан, который стоял на холоде, капнуть вдруг кипятку, стакан треснет. То же самое происходит и с камнями и скалами, они тоже не выдерживают постоянной смены жары и холода, они разрушаются.
В конце концов между обеими силами – внутриземной и силой рек и ветра – установилось некое равновесие. Ни та, ни другая не в состоянии добиться победы. И мы можем только радоваться этому равновесию.
В самом деле, если бы действовала только одна внутриземная сила, что представляли бы собой наши материки? Нагромождение совершенно голых комков лавы. Не было бы того рыхлого слоя земли, который дает питание растениям, не было бы почвы. Не было бы, значит, ни травы, ни деревьев, ни полей, ни лугов, не было бы вообще жизни.
А если бы победила сила рек и ветра, что было бы тогда? Исчезли бы горы и холмы, Земля превратилась бы в ровную, как стол, равнину. Потом потоки воды смыли бы с Земли всю почву и унесли бы ее в море, – жизнь бы стала невозможна. Потом материки, потеряв свои верхние пласты, так понизились бы, что их залило бы водой, ― океан покрыл бы всю Землю.
Внутриземная сила не только вызывает извержения, она еще заставит время от времени материки то сниматься, то опускаться. От этого океан то разливается широко, то снова отступает. Вместе с тем эта сила заставляет земную кору то сжиться, то растягиваться. От этого на Земле появляются складки ― горы. Пласты земной коры сминаются, изгибаются и разламываются, даже слабые смешения в земной коре заставляют Землю содрогаться, это мы называем землетрясением.
В коре могут появляться такие огромные трещины, что раскалываются целые материки...
Наконец, материки могут не только оседать и подниматься, они могут еще медленно скользить по подстилающей их лаве. Они могут расходиться в разные стороны или, наоборот, сближаться друг с другом.
Так, например, Америка в течение миллионов лет, очевидно, отходила все дальше и дальше от Европы и Африки. Продолжается ли это движение Америки и сейчас?
В последние годы ученые изучают точное положение берегов Атлантического океана, так что скоро мы узнаем, продолжают ли материки расходиться в наше время, или они уже остановились...
Вот, кажется, все, что мы узнали пока о Земле. И этого, пожалуй, достаточно, чтобы понять, как сложна и кропотлива работа геолога, как трудно установить среди этой путаницы, когда, в каком порядке и какие события произошли миллионы лет назад.
И все же история Земли постепенно становится для нас все яснее. Она восстановлена почти целиком.
Теперь, когда мы знаем, какие силы заставляют Землю все время меняться, мы можем выполнить наше давнишнее намерение – перейти к изложению самой истории Земли.
Мы отправимся в путешествие по времени. Мы будем пользоваться пластами земной коры как ступеньками, ведущими в прошлое.
А путеводной нитью нам будет служить вереница окаменелостей, остатков жизни, бывшей в разные времена на Земле. Путеводной нитью нам будет служить сама жизнь, которая, однажды начавшись, во все времена уже не прекращалась на Земле.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НАЧАЛО ЖИЗНИ
Когда зародилась на Земле жизнь?
К сожалению, мы не можем точно ответить на этот вопрос. В верхних пластах той эры, которую мы называем эозойской ― «зарей жизни», мы находим окаменелые остатки уже довольно сложных организмов, например, губок, водорослей, разных ракообразных родственников живущего теперь рака. Ясно, что это не самые первые жители Земли. Прежде чем появились эти сложные организмы, жизнь должна была существовать на Земле уже миллионы лет.
Тогда мы обращаемся к нижним, самым древним пластам этой эры. Мы надеемся найти там остатки самых первых, самых простых организмов! Но и эти пласты обманывают наши ожидания: в них нет никаких окаменелостей.
Что же это значит? Конечно, не то, что жизни в те времена не было. Это значит просто, что жили тогда только бесскелетные организмы, от которых ничего и не могло остаться.
Может быть, этот пропуск в самом начале геологической летописи объясняется еще другими обстоятельствами. Может быть, в этих пластах и были когда-то кое-какие окаменелости, но, находясь на такой глубине, испытывая все время огромное давление верхних пластов, соприкасаясь с изверженной когда-то лавой, эти древнейшие пласты претерпели изменения, самый состав их неузнаваемо изменился, а потому не могли сохраниться и окаменелости, они погибли.
Та или другая причина, но древнейшие пласты немы, они ничего не говорят о начале жизни. И нам приходится самим решать вопрос, когда и каким образом могла начаться на Земле жизнь.
Мы знаем: первые материки и океаны появились на Земле приблизительно полторы тысячи миллионов лет назад. Жизнь на Земле, очевидно, должна была начаться только после этого. Ведь прежде, когда еще не было материков и океанов, Земля была раскалена, и на ней совсем не было воды.
С другой стороны, в пластах, которые образовались приблизительно семьсот миллионов лет назад, уже имеются остатки довольно сложных организмов.
Итак, жизнь на Земле могла начаться не раньше чем за полторы тысячи миллионов лет и не позже чем за семьсот миллионов лет до нас. Вероятно, она началась приблизительно тысячу миллионов лет назад, быть может, даже несколько раньше.
Еще труднее ответить на другой вопрос: как и почему началась на Земле жизнь?
Мы знаем совершенно точно, что в наши времена всякая живая клетка возникает непременно из другой живой клетки. Мертвое вещество не может вдруг ожить, стать организмом. Как же в таком случае произошло первое живое существо на Земле, из чего оно возникло?
Очевидно, в те давние времена на земле могли происходить такие химические процессы, которые теперь уже не происходят. Ведь тогда на Земле были были совсем другие условия: иной климат, иная влажность, иной состав воздуха. И вот эти-то ― нам пока неизвестные в точности ― химические процессы и привели к тому, что где-то на Земле частички вещества приобрели новое удивительное свойство ― жизнь.
Может быть, мы когда-нибудь сумеем воссоздать в наших лабораториях те условия, которые были на Земле тысячи миллионов лет назад. И тогда мы сумеем по своей воле создавать из неживого вещества простейшие живые организмы… Местом, где началась когда-то жизнь, был океан, его прибрежная полоса.
В водах океана появились первые живые существа. Как выглядели эти первые жители океана? Они были очень малы, возможно, так малы, что их нельзя было бы рассмотреть даже под микроскопом. Каждый такой организм был просто-напросто крохотным, почти прозрачным комочком живого вещества, протоплазмы. Комочек этот был ни твердым, ни жидким. Его вещество скорее походило на студень.
Бесчисленные рои таких существ носились в воде океана, замутняя ее. Это была как бы живая пыль. И это были тогда единственные живые существа на Земле. Ведь суша была еще совершенно необитаема. Ни одного цветка, ни одной травинки, ни одного деревца на всей Земле – только нагроможденные друг на друга камни, голая бесконечная пустыня.
То там, то здесь из трещин в Земле вырывались еще могучие потоки лавы. Время от времени Земля вдруг содрогалась, как от взрыва.
Океан был очень неуютным и опасным жильем для этих первых живых существ. Ведь эти живые пылинки не умели сами плавать. Они неслись туда, куда влекли их волны или течение.
Иногда их уносило в такие места океана, где со дна поднималась горячая лава. Вода тут кипела. Тысячи комочков протоплазмы сваривались заживо.
В другой раз их уносило течением в глубину океана, в вечный мрак. Тут, в непроницаемой темноте, под страшным давлением толщи воды, живые пылинки погибали.
Но комочки протоплазмы размножались невероятно быстро. На смену погибшим появлялись тысячи новых живых пылинок. В теплом, пронизанном лучами Солнца верхнем слое океана все время носились миллионы живых существ.
Мы можем представить себе довольно хорошо, что это были за существа, потому что и в наше время имеются организмы, которые недалеко ушли от тех комочков протоплазмы, что заселяли океан в те времена. Миллионы лет прошли для этих существ как будто даром.
Я говорю о бактериях, которые существуют сейчас в бессчетном количестве на Земле. Они так малы, что их можно разглядеть только в микроскоп, а некоторые не видны даже и в микроскоп. Тысячу миллионов лет назад рой живых комочков был выброшен волной на берег и занесен илом. Ил потом окаменел. Один американский геолог нашел в штате Монтана этот камень и разбил его. Глазам геолога предстали отпечатки существ первых времен Земли.
Некоторые из этих первых жителей Земли изменялись поколение за поколением. Одни из них просто становились больше, другие еще и усложнялись понемногу. Они превратились в маленькие круглые клетки. Сначала внутреннее строение их было совсем просто. Но потом, в следующих поколениях, внутри клетки появилось маленькое темное пятнышко. На этом, однако, их изменение остановилось. Как будто они, изменив немного свое внутреннее строение, исчерпали навсегда свои силы и больше уже не могли меняться.
Такие клетки мы находим и сейчас, в наши времена. Они голубовато-зеленого цвета, прозрачны и все так же живут в морской воде.
Если бы все клетки так же мало изменялись, жизнь на Земле и сейчас была бы почти совершенно такой же, как миллионы лет назад. К счастью, не все клетки были такими консервативными. Среди них оказались и такие, которые обладали способностью меняться гораздо сильнее, приспосабливаться к самым различным обстоятельствам.
В конце концов, для многих и не было другого выхода. Или приспосабливайся, или погибай! ― так очень часто стоял вопрос. Ведь Земля не оставалась неизменной за те сотни миллионов лет, которые охватывает эозойская эра. По крайней мере две геологические революции произошли за это время. Это значит – менялись и климат, и очертания материков и океанов, и глубина морей и их соленость. Те, кто не могли измениться, по большей части просто вымирали.
Великим шагом вперед стало объединение некоторых клеток в сообщества, возникновение многоклеточных организмов. Это сразу открыло невиданные возможности для изменения организмов. До тех пор каждая клетка должна была сама заботиться и о питании, и о защите, и о десятке других дел. Она была как бы аппаратом одновременно и для дыхания, и для движения, и для питания. Ни одной из этих способностей нельзя было жертвовать, ни одну нельзя было развивать в ущерб другой. Поэтому и возможность изменения и совершенствования была для одноклеточного организма очень ограничена.
Другое дело – многоклеточный организм. Возьмем такой простой организм, как колоколообразная медуза. На первый взгляд, это просто живой мешок. Но этот живой мешок состоит из двух слоев клеток, он двухслойный. Это сразу дает ему огромное преимущество перед одноклеточным существом, потому что клетки каждого из двух слоев этой медузы могут специализироваться на своем деле, не заботясь о других делах. Клетки внутреннего слоя специализируются на переваривании попавшей внутрь мешка пищи, а клетки внешнего слоя служат медузе как бы оболочкой, защищающей ее. Они крепче, чем внутренние клетки.
Изменение и усложнение многоклеточных организмов пошло по трем разным направлениям.
Одни организмы перестали носиться в океане по воле волн и течений, они осели на дно и прикрепились к нему. Они как бы обрели свой дом, перестали быть бродягами. Оседлость избавила их от многих опасностей. Их, например, не уносило в те места океана, где выходила из трещин раскаленная лава, в места, где всему живому грозила неминуемая смерть.
Но зато этим осевшим на дно организмам пришлось пожертвовать одной драгоценной способностью – способностью к передвижению.
С нашей точки зрения, это была, пожалуй, слишком большая, роковая жертва. Те живые существа, которые мы теперь видим кругом – звери, гады, рыбы, насекомые, птицы да и мы сами, люди, – все произошли не от этих организмов, прикрепившихся к морскому дну.
Представителями этих осевших на дне организмов являются, например, водоросли и кораллы.
Другие организмы стали меняться в ином направлении. Они сами построили себе дом, такой дом, который не мешал бы им двигаться. Вернее, они не построили его, а вырастили. Это дало им преимущество: если их ударяло волной о песок или камень, они имели больше шансов выжить, чем организмы с мягкой оболочкой. Таким образом, выживали обычно именно те из этих существ, у которых оболочка была крепче, и свойство это передавалось по наследству. Наконец оболочка стала крепкой, как камень, она стала раковиной. Таких животных, таскающих на спине свой домик-раковину, мы зовем моллюсками.
Раковина хорошо защищала нежное тело моллюска, но она сильно стесняла его движения. Может быть, в этом причина того, что потомки первобытных моллюсков не достигли никаких особенных успехов. Моллюски остались на все времена довольно консервативными животными. Рыбы, звери, птицы, гады, насекомые ― произошли не от них.
В наши времена моллюски не очень многочисленны и как бы оттеснены на второй план более удачливыми животными. Но в те далекие времена они были одними из главных обитателей океана. А океан тогда был единственным обитаемым местом на Земле.
Кроме моллюсков, обладавших раковиной из двух створок, были и другие, которые имели более удачную раковину, свернутую спиралью или вытянутую длинной трубкой. В минуту опасности моллюск втягивается в такую раковину целиком и даже закрывает ее отверстие особой крышечкой.
Со временем появились такие моллюски, которые изловчились вылезать почти целиком из своей спиральной раковины. Они ползают на брюхе, таща свой домик на спине, и мы зовем их брюхоногими моллюсками.
Наша нынешняя улитка – потомок древних брюхоногих моллюсков, ползавших по дну моря.
Многие моллюски и по наше время не научились вылезать из своей спиральной или трубчатой раковины. Как и миллионы лет назад, они и сейчас живут в море. Они выставляют из раковины одну только голову, окруженную восемью или десятью щупальцами. Эти щупальца, прикрепленные к голове, годятся и для добывания пищи и для передвижения. Они служат одновременно как бы и руками и ногами. Мы зовем этих моллюсков головоногими.
Многие брюхоногие и головоногие моллюски сохранили до нашего времени раковину. Иные же утратили ее. Например, слизняки, поедающие листья салата, свеклы и других овощей, это те же улитки, но без раковины. У каракатицы – головоногого морского моллюска – раковина превратилась в щит, покрывающий ее спину. Многие народы употребляют каракатицу в пищу, а ее щит подвешивают в клетки птицам, чтобы птицы могли о него чистить и острить свой клюв. Наконец, осьминог, или спрут, – гигант среди головоногих моллюсков ― совсем не имеет раковины.
Не все эозойские обитатели океана прикрепились ко дну или вырастили себе известковый домик. Некоторые стали развиваться совсем по-иному.
Они как бы решили не прятаться от опасности, не залезать в раковины и не прирастать к морскому дну, где жить всего спокойнее, а, наоборот, идти навстречу всяким испытаниям и преодолевать их. Они осуществили в строении своего тела тот стратегический план, который можно коротко сформулировать так: лучшая защита – это нападение.
Повторим еще раз: сами организмы, конечно, ничего не выбирали и не имели никакого плана своего развития. Но оказалось, что одни организмы могли меняться так, другие по-иному, а выживали только те организмы, которые в результате изменений стали более приспособленными к борьбе за жизнь.
Эти организмы, не обремененные раковинами, стали первыми морскими хищниками. Они положили начало тому, что никогда с тех пор уже не прекращалось на Земле: убийству и поеданию одних животных другими.
Но чтобы настигнуть добычу, а также чтобы самому в случае опасности спастись, надо уметь передвигаться по своей воле, надо уметь плавать или ползать.
Первоначальные жители океана, комочки протоплазмы, не умели сами плавать. Они просто неслись по воде туда, куда их влекло течение. Но среди многоклеточных организмов уже в эозойскую эпоху появились такие, которые оказались способными ритмическими сокращениями тела отталкиваться вперед, в любую сторону. Одни стали самостоятельно плавать, другие стали ползать по дну.
Вероятно, первыми или, по крайней мере, одними из самых древних пловцов были медузы. Правда, они плавали ― да и до сих пор плавают – очень плохо. Они передвигаются очень медленно, да и то только в совсем спокойной воде. Небольшая волна легко может выбросить медузу на берег, а на земле она совершенно беспомощна и быстро погибает.
Одними из первых ползунов были морские звезды. Перебирая своими отростками, они медленно ползали по дну.
Когда такая путешественница встречала на своем пути моллюска, неосторожно высунувшегося из раковины, участь его была решена.
Геологи нашли плитку камня, на которой можно отчетливо различить несколько морских звезд. Рядом с ними лежат их жертвы ― моллюски.
Морские звезды, очевидно, как Раз собирались пообедать. Случайность прервала этот обед: с крутого берега, подмытого волнами, обрушился слой песка, засыпал и тех, которые собирались поесть, и тех, которые должны были быть съедены. За миллионы лет песок окаменел и сохранил навеки этот драматический момент.
Медузы, очевидно, были очень консервативными существами. По крайней мере, окаменевшие отпечатки, которые дошли до нас, показывают, что древние медузы были очень похожи на теперешних. За протекшие миллионы лет медузы остались почти такими же, как на заре жизни.
Но, очевидно, у медуз были какие-то близкие родственники, отпечатки которых до нас не дошли. Эти животные постепенно изменялись: из поколения в поколение тело их сужалось и удлинялось, заостряясь спереди и сзади. В конце концов они превратились в морских червей.
От таких червей (их тело потом усложнилось и расчленилось на колечки-сегменты) произошли потом все членистоногие животные ― раки, пауки, скорпионы, мечехвосты, стрекозы, муравьи, мухи, пчелы, осы, блохи, клопы, кузнечики, жуки, бабочки.
С другой стороны, от морских червей произошли рыбы. А от рыб произошли все высшие позвоночные ― животные, в том числе и человек.
Но все это случилось гораздо позже, и сейчас мы об этом не будем говорить.
Мы только отметим то интересное обстоятельство, что высшие животные произошли не от тех первобытных жителей океана, которые, избегая опасностей, прицепились ко дну, и не от тех, которые укрылись в раковинах. Высшие животные произошли от таких, которые, совершенствуясь, выбрали быстроту передвижения, чтобы настигать добычу и вовремя самим избегать опасности.
ПЕРВЫЕ РЫБЫ
Мы выходим из эозойской эры и вступаем в следующую эру ― палеозойскую, или эру «древней жизни». Эту эру геологи делят на пять периодов: кембрийский, силурийский, девонский, каменноугольный и пермский. Все они вместе продолжались больше 400 миллионов лет.
Сейчас мы будем говорить только о первых двух периодах этой эры, о времени, охватывающем кембрийский и силурийский периоды. Это время началось около 600 миллионов лет назад и кончилось около 340 миллионов лет назад. Оно продолжалось приблизительно 260 миллионов лет.
Это было спокойное время в истории Земли. Материки стояли тогда ниже, чем теперь, так что океан был больше, и он образовал много мелководных морей. Так как материки то немного повышались, то вновь оседали, как бы страшно медленно покачиваясь, то мелководные моря иногда пересыхали на миллионы лет, а потом снова наполнялись водой. Климат был почти везде очень теплый. Вулканические извержения случались сравнительно редко. Только к концу этого времени затишье в истории Земли сменяется бурной деятельностью. Материки поднимаются, океан отступает, на местах, которые прежде были затоплены, начинают появляться горы, становится холоднее. Словом, наступает геологическая революция.
За двести с лишним миллионов спокойных лет произошли на Земле три великих события. Первое событие ― в морях появились рыбы. Второе событие ― некоторые растения покинули моря и переселились на берег. И третье ― вслед за растениями вышел на берег скорпион.
В начале этого времени жизнь была только в океане. Тут росли подводные растения ― водоросли.
Тут ползали, плавали или чуть шевелились, прицепившись ко дну, разнообразные странные животные, больше всего было тут археоциатов трилобитов. Они как будто были властелинами океана. Археоциаты ― это были организмы с известковым скелетом, родственные, по-видимому, губкам и кораллам. Окаменевшие остатки их найдены в разных странах, особенно много их найдено в Сибири. Они обитали в мелких морях и строили большие рифы, как теперешние кораллы.
Археоциаты, если перевести на русский язык, значит древние бокалы. Их прозвали так потому, что эти животные действительно очень напоминают по форме бокал. Археоциаты прицеплялись к подводным камням длинными, похожими на корни волокнами.
Но процветание археоциатов было недолгим: они исчезли к концу кембрийского периода, просуществовав около 100 миллионов лет, а затем все без исключения вдруг погибли. Мы не раз еще будем встречаться с такими же загадками: целые виды животных, достигнув могущества, неожиданно вымирают. Очевидно, условия существования на Земле по временам резко меняются, и не все могут к этому приспособиться. Что именно вызвало гибель археоциатов, мы не знаем. Трилобиты оказались долговечнее. Трилобит – это рачок, родственник нынешнего рака. Голова, спина и хвост были защищены у него щитками. По очертанию он был похож на мокрицу и имел ту же повадку, что мокрица – в минуту опасности свертываться комком, закрывая не защищенное щитками брюхо. Некоторые трилобиты достигали в длину четверти метра. Иные же были меньше горошины.
Панцирь трилобитов был расчленен в продольном и поперечном направлениях на три части (отсюда их название). Ротовое отверстие находилось в нижней части головы. В ее верхней части располагалась пара сложно построенных глаз. Плоская форма тела и расположение рта указывают на то, что трилобиты большей частью передвигались по морскому дну, собирая и поедая мелкие организмы или их остатки. Одновременно с трилобитами в этих древних морях жили различные примитивные плеченогие, иглокожие, черви, медузы и губки.
Трилобиты были очень разнообразны и непохожи друг на друга. Одни медленно ползали по дну, царапая ил своим колючим хвостом. У таких трилобитов глаза обычно помещались на верхней стороне плоской головы: ведь опасность могла им грозить только сверху. У некоторых глаза сидели на тоненьких стебельках, так что трилобит мог совсем зарыться в ил, а глаза выставить наверх, как выдвигает наверх перископ подводная лодка. У одних роющихся в иле трилобитов совсем не было глаз – они были слепые. Другие трилобиты плавали. Многие просто носились по течению. Но иные умели и сами плавать, у них были плавательные ножки, раздвоенный хвост лопаткой, и глаза смотрели в разные стороны, как теперь у рыб. Были и такие трилобиты, которые плавали на спине, глаза у них помещались на нижней стороне головы. Питались трилобиты мелкими морскими животными и растениями, а некоторые падалью.
Кроме них, в море жило еще много других животных, правда, не таких многочисленных, как трилобиты и археоциаты.
Эти моллюски в силурийский период достигали иногда огромных размеров в четыре-четыре с половиной метра. Отпечатки этих гигантских моллюсков можно иногда подметить на панельных плитах тротуаров Петербурга, вырублены из силурийских пластов известняка. Конечно, отпечатки видны только на новых плитах, пока они еше не стерлись подошвами пешеходов. Отпечаток напоминает след длинной, суживающейся в одну сторону палки с поперечными кривыми линиями.
