Текст книги "История: На заре человечества"
Автор книги: Петр Кошель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Среди животных силурийского периода и кораллы, и голотурии, или морские огурцы, и морские ежи, и морские звезды, и морские лилии ― животные, прираставшие ко дну моря, – и трилобиты, и моллюски.
Вы, наверное, заметили, что в этом списке отсутствуют те, кого мы сейчас считаем хозяевами океана и морей, – рыбы. Не то чтобы тогда не было рыб, – до нас дошли редкие отпечатки тогдашних рыб, – но тогда рыб было еще мало и они терялись в массе более древних жителей моря.
Первые рыбы произошли, наверное, от каких-то морских червей и напоминали их формой своего тела. У них было узкое и длинное тело, бескостное внутри и иногда покрытое снаружи панцирем. У них еще не было парных плавников.
В Норвегии в силурийских пластах найдены отпечатки древних рыб. Отпечатки так хорошо сохранились, что видно даже, как были расположены главные кровеносные сосуды и нервы этих рыб. Судя по отпечаткам, на древних рыб очень похожи теперешние миноги и миксины. Но еще ближе к древним рыбам, еще более похож на них живущий и теперь в мелководных морях ланцетник. У него длинное, заостренное у концов, тонкое, как лезвие ножа, тело, – недаром его прозвали ланцетником. Он плавает очень быстро, точно режет телом воду.
Появление рыб в океане было событием огромной важности. Ведь именно от рыб произошли потом земноводные и пресмыкающиеся животные, и звери, и птицы, и, в конце концов, человек. Велика разница между рыбой и человеком, но если судить по строению тела, она меньше, чем между рыбой и древнейшими, более просто устроенными жителями океана. Таким образом, появление рыбы как бы отмечает, что путь от первичного комочка протоплазмы до человека был проделан уже больше чем наполовину.
Но, пожалуй, еше более важным событием тех времен надо считать переселение некоторых растений из воды на берег.
На самом деле никакого путешествия растений на сушу никогда не было. Можно сказать, само море, а не растения, жившие в нем, совершило переход, покинуло прежнее место. Мы ведь говорили уже, что это было время низкого стояния материков, что многие их части оказались под водой. Океан покрыл низины материков, образовав мелкие моря.
Но 260 миллионов лет ― это огромный срок. За это время материки не раз поднимались и вновь оседали, так что неглубокие моря много раз совсем мелели, пересыхали и потом снова наполнялись водой. Точно сама природа ставила бесчисленные опыты, заставляя водоросли привыкать к жизни без воды. И каждый опыт продолжался страшно долго, тысячи и тысячи лет. А под конец, перед геологической революцией, материки сильно поднялись и океан далеко отхлынул.
Очень многие виды растений, наверное, погибли тогда. Но некоторым удалось приспособиться и завоевать сушу. А завоевание суши растениями открыло ее и для животных.
Ведь если бы растения не захватили сушу и не размножились тут, ни одно животное не могло бы и сейчас жить на суше, материки остались бы навсегда голыми, необитаемыми пустынями.
Растения снабдили животных, прежде всего, воздухом, пригодным для дыхания.
Воздух был на Земле уже с самых давних времен. Но этот воздух состоял главным образом из углекислого газа, выделявшегося из лавы. Кислорода было очень мало. В таком воздухе любой из нас умер бы от удушья. Это, так сказать, бракованный воздух, негодный для дыхания. Растения превратили ― и сейчас продолжают превращать ― этот бракованный воздух в тот живительный воздух, которым мы все дышим.
Растения забирают из воздуха углекислый газ, без которого им не обойтись, и отдают назад чистый кислород. Таким образом они все время очищают воздух от углекислого газа и обогащают его кислородом. И теперь в воздухе накопилось столько кислорода, что его хватает на всех.
Как делают это растения, до сих пор не вполне ясно. Во всяком случае, они используют для этой работы энергию солнечных лучей, свет Солнца. Вещество, которое находится в растениях и дает им возможность расщеплять углекислый газ на углерод и кислород, это вещество называется хлорофиллом. Хлорофилл ярко-зеленого цвета, и именно он и придает почти всем растениям зеленую окраску.
Но растения обеспечили животных не только воздухом, они обеспечили их и пищей. Сами животные не умеют пользоваться соками земли, извлекать из них питание. Есть всего только одно вещество, которое мы берем прямо из земли и едим его: это соль. Все остальные питательные вещества мы получаем либо из мяса животных, либо из растений. А так как животные получают питательные вещества из съеденных ими растений, то мы все живем как бы за счет растений.
Вот почему заселение растениями суши нужно считать решающим моментом в освоении живыми организмами Земли, великой победой жизни. Как же была одержана эта победа?
Она была результатом тех изменений, которые совершились в растениях за миллионы лет жизни в мелководных морях. А толчком к этим изменениям было, прежде всего, постоянное ежедневное колебание уровня океана у берегов, приливы и отливы.
При отливах водоросли, жившие на мелководье, оставались на несколько часов почти или даже совсем без воды, то есть они могли за эти несколько часов засохнуть, умереть. Тысячи и тысячи водорослей действительно погибали. Но некоторые выживали. Какие именно? Те, которые обладали немного более плотными клетками в своем наружном слое. Плотные клетки задерживали внутри растения влагу, не позволяли ей быстро испаряться. Кроме того, очень большое преимущество получили те водоросли, у которых отростки спрятались глубже в почву дна и стали зачаточными корнями. Такие водоросли высасывали влагу из земли, которая не просыхала в глубине даже при самых длительных отливах.
Эти два изменения ― уплотнение поверхности листьев и удлинение корней ― были совершенно необходимы, поэтому только такие растения и выживали. Происходила как бы ежедневная сортировка живущих на мелководье растений, и те, которые не могли приспособиться, вычеркивались навсегда из списка живущих. Новые свойства передавались выжившими растениями по наследству своим потомкам и закреплялись в потомстве.
Эти новые свойства сразу же потребовали от растения дальнейшего изменения. Листья покрылись снаружи слоем плотных клеток, предохранявших растение от высыхания. А как же теперь пропускали они солнечный свет, необходимый растениям для их работы, для расщепления углекислого газа? Клетки должны были быть одновременно и плотными, чтобы не давать испаряться влаге, и очень тонкими, чтобы сквозь них свободно проходили солнечные лучи.
Поверхностный слой листа уплотнился. Как же мог теперь проникать внутрь растения углекислый газ, без которого растению не обойтись? Клетки поверхностного слоя листа легли так, что между ними остались промежутки, крохотные поры. Но и это еще не решало задачи до конца. Через поры влага испарялась, и растения теряли свое основное преимущество, приобретенное с таким трудом. Пришлось пойти еще на одно изменение. Появились растения, у которых клетки наружного слоя вели себя по-разному в сухой и пасмурный день. В жаркий сухой день клетки поверхностного слоя сближались друг с другом, поры замыкались, и растение сохраняло влагу. В дождливый день и по ночам клетки, наоборот, расходились, и поры расширялись.
Только такие растения смогли в полной готовности встретить высыхание морей. И когда океан отхлынул и эти растения волею внутриземных сил, поднимающих и опускающих материки, очутились на суше, растения эти прижились и размножились на Земле. Они никогда уже не вернулись назад в океан. А те растения, что не проделали всех этих изменений, либо погибли, либо – если места, где они жили, не пересохли ― остались навсегда водорослями.
Так была одержана великая победа. Так растения вышли на сушу.
Первые растения были очень маленькими, не выше четверти метра Корни их были слабы и служили не столько для прикрепления растения к земле, сколько для высасывани из земли влаги. Вероятно, из-за слабости корней растения и были такими маленькими. Они некрепко держались за землю, и чуть растеньице вытягивалось повыше, его опрокидывал и выворачивал из земли ветер. Вслед за растениями вышли на материк и некоторые животные. Первым сухопутным животным был, кажется, скорпион. За ним последовала тысяченожка. Они были первыми завоевателями материков.
Но, совершив этот подвиг, они, по-видимому, исчерпали свои силы, оказались неспособными к дальнейшему изменению и совершенствованию. Скорпион и в наши дни почти такой же, какой он был, когда впервые поселился на суше. Проходят миллионы лет, а скорпион все остается скорпионом, тысяченожка ― тысяченожкой.
Скорпион произошел, наверное, от членистого морского червя, покрытого толстой жесткой кожей – панцирем, как у жука. У этого червя сначала на каждом из его многочисленных члеников образовалось по паре ног, и затем через какое-то время он окончательно превратился в скорпиона. Но он продолжал, как и прежде, жить под водой. Это был морской скорпион.
Морской скорпион был прекрасно вооружен. Это был разбойник морей и мелководных заливов. Когда океан стал отодвигаться и заливы начали пересыхать, скорпиону пришлось приспособиться к жизни вне воды. Тут ему сослужила службу его толстая кожа, его броня. Она предохранила скорпиона от губительного воздействия солнечных лучей: если бы он не был покрыт такой плотной кожей, он бы погиб, высох на солнце, как высыхает, например, выброшенная на берег медуза.
Вероятно, миллионы скорпионов погибли, прежде чем некоторым из них удалось так приспособиться к жизни на земле, что они совсем перестали возвращаться в воду.
Скорпион, вышедший на сушу, был не очень большим. Нынешние пауки – его родственники. Из других его родственников, более дальних, стоит отметить мечехвостов. Их тоже часто, хотя и не совсем правильно, называют морскими скорпионами. Они остались жить в воде и в силурийский период достигали больших размеров.
* * *
Та же причина, которая заставила некоторые растения переселиться на берег и выгнала на сушу скорпиона и тысяченожку, привела и к тому, что во многих морях кембрийского и силурийского периодов отложилась соль.
Когда океан отступал, моря мелели и часто либо совсем теряли связь с океаном, либо сообщались с ним только через узкий и мелкий пролив. Получалось так, что вода из океана почти не притекала в такое море. Оно превращалось как бы в огромную лужу.
В мелких замкнутых морях вода быстро испарялась, быстрее, чем в глубоких. Вода испарялась, а соль, наносимая в море реками, не испарялась, так что вода становилась все солоней. Наконец соли накапливалось так много, что она начинала оседать на дно.
За многие тысячи лет на дне моря накапливался постепенно толстый пласт соли. Потом море пересыхало до конца, и ветер заносил соль песком, и в конце концов соляной пласт покрывался новым песчаным пластом.
Спустя тысячелетия море могло снова наполняться водой, и на соляной пласт начинал ложиться слой ила. Снова пересыхало море, но теперь уже соли не было видно, она лежала в земле, погребенная под более новыми пластами.
Кембрийские и силурийские моря покрывали когда-то огромные пространства – большую часть нынешней Сибири, – и они оставили тут свой соляной след.
В силурийских морях, от которых нас отделяют по меньшей мере 420 миллионов лет, существовала уже богатая и разнообразная жизнь, которая в эволюционном отношении по сравнению с жизнью в более ранних морях (кембрийском и ордовикском) намного продвинулась вперед. Наряду с трилобитами и своеобразными граптолитами здесь достигли большого развития примитивные представители брюхоногих пластинчатожаберных моллюсков, плеченогих и мшанок. Характерными представителями иглокожих были морские лилии, длинные стебли которых на своем конце несли красивые чашечки. Большого распространения достигли также представители современных кораллов, создававшие в отдельных местах большие живописные поселения. Одно из первых мест в фауне этих морей занимали многочисленные представители древних головоногих. Все они принадлежали к семейству, к которому относится также современный наутилус, однако их раковины в большинстве случаев были прямыми или слабо изогнутыми, а поверхность раковин часто была украшена великолепным цветным рисунком. Для силурийского периода были особенно характерны два рода скорпионов, а именно эвриптериус и птериготус. Первый из них, достигавший сравнительно больших размеров, характерен тем, что у него последняя (шестая) пара конечностей была изменена в мощные веслообразные органы. Второй род (птериготус), длина которого могла достигать 2 м, характерен тем, что вторая пара его конечностей заканчивалась мощными клешнями, похожими на клешни раков или крабов, а также и тем, что поверхность его хитинового панциря была покрыта очень характерным полулунным рисунком. Оба эти рода были широко распространены в силурийских морях.
В большинстве они были хищниками. Некоторые из них, как, например, гигантский птериготус или еще более крупный стилонурус, длина которого превосходила 3 м, не имели соперников среди существовавших тогда животных. Очень вероятно, что один из них (царсиносома), похожий на крупного скорпиона, поражал свою жертву уколом острым, саблевидно изогнутым тельсоном, который, по всей вероятности, был с ядовитой железой.
В некоторых местностях Сибири из-под земли вытекают источники, вода в них соленая. Очевидно, эти источники проходят под землей через древний пласт погребенной соли.
Близ реки Ангары и недалеко от реки Вилюй есть места, где залегают пласты соли. У устья реки Хатанги, далеко на севере, возвышается целая гора, состоящая вся сплошь из соли Отложение соли случалось часто и потом, в следующие за силурийским периоды. Оно идет в некоторых местах и сейчас.
В Америке есть озеро, которое называется Соленым. Это озеро тысячи лет назад было гораздо большим. Когда-то оно было пресным, но реки приносили в него все новую и новую воду, вода испарялась, и озеро постепенно накопило соль. Озеро уменьшалось, усыхая, и солонело. Береговые наносы были отложены волнами озера в те времена, когда оно еше было большим. Теперь эти насосы, конечно, совсем сухие, и лежат они на порядочной высоте, на склонах холмов. Когда озеро наконец высохнет ― а это случится сравнительно скоро, ― на его месте останется толстый пласт соли.
То же самое происходит с солеными озерами Баскунчак, Эльтон и с мелководным заливом Азовского моря Сивашом.
На западном склоне Урала, у Соликамска, залегают в земле пласты соли, отложившиеся в пермский период.
В Америке в штате Невада были открыты древние соляные копи, которые когда-то разрабатывались индейцами. В копях нашли оставленные индейцами инструменты и зерна кукурузы – завтрак трудившегося тут три тысячи лет назад индейца.
На этом мы закончим историю кембрийского и силурийского периодов – времени, когда в океане впервые появились рыбы, а на суше поселились первые растения, – и перейдем в следующий период ― девонский.
ПАПОРОТНИКОВЫЕ ЛЕСА
Девонский период начался около 400 миллионов лет тому назад и продолжался он 50 миллионов лет. Следующий за ним период – каменноугольный ― длился 85 миллионов лет. Значит, в общей сложности эти два периода, о которых мы будем в этой главе говорить, охватывают около 135 миллионов лет.
Это было благодатное, теплое, богатое событиями время. Геологическая революция, которая произошла в конце прошлого – силурийского – периода, уже миновала, и материки стали вновь медленно опускаться. Большую часть этого времени они стояли низко, и океан, как и прежде, расширился, образовав новые мелководные моря. Было тепло и влажно, Земля превратилась как бы в огромную теплицу. Даже в Гренландии, где теперь, в наше время, морозы и вечный лед, даже в Гренландии в те времена было тепло.
Правда, с наступлением каменноугольного периода началось уже поднятие материков и выпучивание горных хребтов, словом ― приблизилась новая геологическая революция. Но на этот раз революция происходила вначале не так резко, она входила в полную силу постепенно, совершалась точно волнами, разделенными промежутками покоя. То выпучивались новые горы, то это выпучивание земной коры приостанавливалось. Земля точно собиралась с силами, отдыхала, прежде чем продолжать свое дело дальше. Так что и каменноугольный период можно почти весь отнести еще ко времени сравнительного покоя и жаркого климата.
Годы девонского периода навсегда останутся памятными в истории органического мира как время бурного развития рыб. К наиболее древним и наиболее примитивным рыбам относятся представители группы плакодерм. Впервые они были обнаружены рабочим каменоломен в Шотландии. Скелет этих рыб был более или менее окостенелым, а наружный слой состоял из костных пластинок, очень крепких. Рыбы группы артродир обладали крупной головой, покрытой большим числом симметрично расположенных костных пластин. У них в большинстве случаев передняя часть тела была покрыта панцирем, а парные грудные плавники были заключены в панцирь из многочисленных пластинок. Они жили в опресненных лагунах и известны со времен европейского, североамериканского и австралийского девона. Настоящим великаном среди этих рыб был, например, динихтис, длина головного щита которого превосходила 1 м. Его добычей были часто, наряду с другими рыбами, древнейшие акулы, главным образом, примитивные акулы, веретенообразное тело которых, до 70 см в длину, обладало треугольными грудными плавниками и мощным хвостом. Позвоночник этих рыб еще не был расчленен и только дуги позвонков были хорошо развиты. Парные плавники имели короткое хрящевое основание, от которого отходили лучи.
Прошло свыше 350 миллионов лет с того времени, когда древние рыбы из рода динихтис преследовали древних акул, а также многих двоякодышащих и кистеперых рыб, живших одновременно с ними в большом многообразии родов и видов. Годы девонского периода, в которых возникли и развивались многочисленные группы рыб, уже давно исчезли с лица Земли. Однако затвердевшее в камень глинистое дно бережно сохранило до наших дней остатки этих своеобразных рыб, свидетельствующие о том, что девон, с точки зрения эволюции, является веком рыб.
Что же произошло за эти 135 миллионов лет?
Говоря коротко, живые существа за это время окончательно завоевали материки, размножились и упрочились на суше. Это было время огромных успехов растений и животных, время великого расцвета жизни.
Но – самое удивительное – этих успехов достигли не те растения, которые переселились на берег в прошлом силурийском периоде, и не те животные ― скорпион и тысяченожка, которые первыми переселились тогда на сушу. Те оказались, в общем, неспособными развиваться дальше. Совершилось еще одно завоевание суши новыми растениями и животными.
В истории жизни на Земле нет места уважению за прежние подвиги, нет благодарности. Тут всегда жестокая, смертельная борьба. Пришельцы оттеснили старожилов на задний план. Низкорослые растеньица со слабыми корнями, которые выросли в силурийский период по берегам морей, теперь погибли.
Зато новые растения уже не ютились только по берегам, а захватили материки почти целиком. Благодаря сырому климату огромные равнины превратились в болота, и на этих-то болотах выросли дремучие леса.
Но в лесах этих росли и такие деревья, к которым мы не привыкли. Это были гигантские папоротники, хвощи и плауны. В наше время все эти растения едва поднимаются над землей. А тогда они вырастали в гигантские деревья с толстыми и крепкими стволами. Наши теперешние папоротники, плауны и хвощи – это только измельчавшие потомки некогда могучих родов.
Так пышно разрослись тогда папортниковые леса, что возникает вопрос: а не было ли тут какой-нибудь особой причины? Быть может, частые и сильные вулканические извержения выбросили вместе с лавой огромные количества углекислого газа, необходимого растениям, и именно избытком этого газа можно объяснить необычайный рост тогдашних лесов.
Так это или не так, но эти леса удивительно изменили облик Земли. Там, где в прежние периоды Земля была голой, теперь простирались заросли.
Деревья росли очень тесно. Высокие лепидодендроны, вздымавшиеся на двадцать и даже тридцать метров вверх, сильно ветвились и давали много тени. Сигиллярии устремляли ввысь толстые стволы. Найдена, например, окаменелая сигиллярия в два метра в поперечнике. Каламиты были по виду очень похожи на теперешние хвощи, но с толстой древесиной и цилиндрическим стволом. Кордаиты распускали свои огромные листья только на самой верхушке. Наши сосны и ели, а также гигантские мамонтовые и красные деревья, растущие теперь в Калифорнии, произошли от кордаитов.
Все эти деревья росли на болоте, часто прямо из воды. Почти все эти деревья после небывалого распространения и роста в каменноугольном периоде потом быстро погибли. Но они оставили свой след на Земле, след, который не исчез до сих пор.
Недаром целый геологический период в 85 миллионов лет назван каменноугольным. Именно эти болотистые леса дали толщи того черного топлива, которое сгорало потом в топках паровозов, пароходов, нагревало паровые котлы заводов и фабрик, медленно превращалось в пепел в каминах.
На протяжении многих миллионов лет болота, где росли эти деревья, засорялись бесчисленными остатками их подгнивших стволов, сломавшихся и упавших сучьев, листьев. Кроме того, на болоте в тени гигантских деревьев рос мох и разные болотные травы. Как и все на Земле, они тоже были смертны и, окончив свой век, опускались мертвыми телами в то же болото, так что в конце концов болото становилось огромным кладбищем погибших растений.
Тела растений состоят главным образом из углерода, который они добывают из воздуха, пока живут. Когда растения умирают и начинают гнить, они отдают этот углерод назад в воздух, или его забирают те бактерии, которые поселяются на гниющих растениях.
Но остатки погибших растений погружались в болото, покрывались топью, и гниение шло тут иначе, чем на открытых местах. Оно шло гораздо медленнее, и тела погибших растений не уничтожались до конца. Они крошились, смешивались и превращались наконец в то, что мы зовем торфом.
А потом наступало то, что наступает в истории Земли всегда: пласты земли, на которых лежало болото, опускались, сверху вырастали новые леса, откладывались новые слои торфа, и те торфяные слои, что оказывались в глубине, спрессовывались, спекались, превращались в каменный уголь.
Иногда этот процесс на время приостанавливался: болото пересыхало. Уже готовые слои торфа покрывались песком или, если тут образовалось озеро, илом. А потом место снова заболачивалось, вырастал новый лес, и все начиналось сначала. Вот почему так часто встречаются под землей слои каменного угля, чередующиеся со слоями горных пород, образовавшихся из ила или песка.
Конечно, все это требовало длительного времени. Но 135 миллионов лет – это достаточный срок.
Болота, в которых накапливается торф, есть и сейчас. Особенно много их на севере России. Торф тут образуется не из остатков деревьев, а из болотных мхов. Но и такие болота, которые завалены гниющими деревьями, сейчас тоже можно найти, например, есть такое болото в Америке в штате Вирджиния.
Но все это не может идти в сравнение с теми болотистыми лесами, которые покрывали Землю в каменноугольный период. Именно эти леса распространили жизнь почти по всей суше, сделали Землю обитаемой. И до сих пор под землей хранится памятник этим лесам – пласты угля. До сих пор сжигаем мы эти окаменевшие остатки сигиллярий, лепидодендронов, каламитов и кордаитов и живем за счет этих деревьев, росших 250 миллионов лет назад!
Вот какого распространения, какого могущества достигли растения в те времена. Но, пожалуй, еще больших успехов достигли тогда животные. Ибо как раз тогда появилось то животное, потомками которого являются все нынешние звери и птицы, и мы, люди.
Чтобы понять, как и откуда появился этот наш древний предок, мы сначала должны ознакомиться с тем, что делалось в те времена в океане.
Первое, что должно нас тут поразить, это внезапное исчезновение еще недавно столь многочисленных жителей моря – трилобитов. Кончился девонский период, и вместе с ним, оказывается, окончилось и могущество трилобитов. Они вымерли почти все, как до них вымерли археоциаты. Чем объяснить гибель этих бесчисленных рачков? Мы не знаем. Можно только предполагать, что причина их гибели как-то связана с геологической революцией, которой завершился силурийский период. Она изменила условия жизни на Земле, и трилобиты, очевидно, не вынесли этой перемены.
Мы не раз еще встретимся с гибелью целых видов и родов животных. Путь жизни – и в океане и на суше – усеян мертвыми телами.
Трилобиты погибли. Зато появилось много новых видов подводных растений и животных. Водоросли стали длиннее и приобрели удивительные очертания. Появились новые виды губок и кораллов. Разрослись морские лилии. Некоторые моллюски стали теперь такими крупными, что могли охотиться на мелких рыб. В каменноугольном периоде появилось еще одно живое существо, которым в те времена лакомились морские звезды. В наши времена им лакомятся и люди, я говорю об устрице.
Но гораздо важнее были те перемены, которые коснулись рыб. Вы помните, верно, что и членистоногое животное и рыба произошли от одного и того же предка, от морского червя, тело которого было расчленено на сегменты. Мы можем, пожалуй, назвать первое членистоногое животное и первую рыбу братьями, причем членистоногое будет старшим в семье, а рыба – младшим, потому что она появилась гораздо позже. И в то время, когда один из потомков первого членистоногого – скорпион – уже выбирался на сушу, рыбы еще только завоевывали океан.
Таким образом, рыбы как бы опоздали. Зато теперь они точно спешили наверстать упущенное, младший брат старался догнать старшего.
Рыбы сильно размножились во время девонского и каменноугольного периодов и, что еще важнее, оказались способными к очень разнообразным изменениям. У некоторых из рыб, например, так уплотнилась кожа, что она стала походить на панцирь, каким защищены в наши дни красы и омары, этих панцирных рыб называют коккостеус, дрепанаспис и птерихтис. Триста миллионов лет назад стайка таких рыбок плыла вверх по течению какой-то реки в Канаде, ища себе пищи. Вдруг большой оползень глины обрушился с берега в воду и схоронил рыбок. Это произошло так внезапно, что они не успели и пошевелиться. А что случилось дальше, вы можете сами догадаться. Дальше в этой истории участвуют все те герои, которых всегда можно встретить в геологии: пласты ила и песка, нанесенные сверху, многократное опускание и поднятие этого участка земной коры, сморщивание земли и, наконец, геолог, исследующий земные пласты. Сейчас эти окаменелые рыбки покоятся в американском музее.
Ботриолеписы были мелкими и безобидными рыбками. Но у них были очень близкие родственники – артродиры. Это были хорошо вооруженные хищные рыбы, похожие на акул. Они достигали в длину полутора метров. Останки этих свирепых рыб найдены в Америке, к Германии и у нас под Лугой.
Такие рыбы могли уже состязаться с самыми свирепыми из морских членистоногих, с огромными морскими скорпионами.
Но непрерывная борьба за пищу, за жизнь шла и между самими рыбами. Более крупные поедали мелких и хуже вооруженных. Теснимые своими жестокими родичами, эти рыбы должны были избегать глубин океана и селиться в мелких заливах или в пресных водах. И тут они подвергались новому несчастью: прибрежные части морей и заливов так мелели во время отливов, что дно их обнажалось, а отрезанные от океана моря и озера часто пересыхали.
Судьба этих обиженных рыб нас и интересует всего больше, потому что именно они, спасаясь от неминуемой, казалось, гибели, выработали такое приспособление, которое пригодилось потом всем живущим на суше зверям и птицам. Именно они дали жизнь нашему предку.
Рыба, застрявшая на мели, – что может быть более жалкого? Представьте себе, как она гонится за уходящей водой, старается ее нагнать, напрягает плавники, упираясь ими в землю, раздвигает жабры! Положение этих рыб было, пожалуй, еще хуже, чем положение тех водорослей, которые оставались без воды во время отлива и которые, помните, дали начало первым растениям суши. Водоросли могли пытаться высасывать воду из влажного дна, а рыбам эта подземная влага не могла помочь, рыбы должны были либо приспособиться к передвижению по земле, либо погибнуть.
Конечно, огромное большинство тех рыб, которых настигла эта беда, погибли. Но у некоторых, оказалось, плавник более подходит для ползания, чем у остальных. Только эти и выжили. У их потомков плавник стал совершенствоваться, превращаясь в орган для передвижения по земле. Вместе с тем у этих рыб постепенно дыхание жабрами перешло в дыхание через легкие.
Превращение плавника в ногу мы можем проследить. Сначала плавник – это просто плотная складка в коже. Когда у рыб развился скелет, мышцы этой складки превратились в тонкие кости. Потом они стали больше. Затем развились пальцы, – плавник превратился в ногу.
Так произошла нога. Приспособление это оказалось очень удачным. Мы можем сейчас праздновать его трехсотпятидесятимиллионнолетний юбилей.
Какое изобретение еще может похвастать, что оно было проверено таким долгим опытом?
Такова история пяти пальцев. Тут встает любопытный вопрос: почему такое предпочтение было оказано именно числу пяти? Почему на ноге не оказалось четыре, или шесть, или три пальца?
По правде говоря, на это ответа нет. Можно, однако, предполагать, что эта форма ноги – пять пальцев – была найдена не сразу, что наш древний предок, приспособившийся к сухопутной жизни, пробовал сначала вырастить только три пальца, причем они были довольно неуклюжи – один побольше и два поменьше. Это оказалось хотя и экономным, но неудачным, и впоследствии число пальцев увеличилось.
Впрочем, времени для всяких изменений и совершенствований хватало: все это превращение рыбы в передвигающееся по суше животное заняло миллионы лет. И еще долго-долго наш предок, уже имевший все возможности жить на суше, предпочитал все еще проводить большую часть времени в воде. Он выходил на берег только при отливе, чтобы поохотиться за разной рыбой, очутившейся на мели и не умеющей уползти назад в воду, – поохотиться за своими неудачливыми, отставшими в развитии родственниками.
Этот наш предок, живший то в воде, то уже на суше, оказался настолько любезным, что оставил нам свой след, свой, так сказать, дактилоскопический оттиск. След этот найден на камне в Пенсильвании в Северной Америке.
Животное, оставившее этот след, назвали тинопусом. Некоторые ученые, впрочем, сомневаются в достоверности этого отпечатка. Понятно поэтому, как важно было найти еще где-нибудь следы этих животных, произошедших от рыбы. Но долгое время все поиски оставались тщетными.
