Текст книги "Злые игры. Книга 3"
Автор книги: Пенни Винченци
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
– Какая уродина? Никогда не лапаю уродин. Ах, это ты о Дженнифер? Она не уродина. Мы с ней уже очень давно знакомы, с Дженнифер. Я за ней присматривал еще в самой первой ее поездке.
– Ей, наверное, очень понравилось, – съязвила Джемма. – Так вот, я не спущусь. Ясно?
– Ну и пожалуйста. Сиди здесь и развлекайся в одиночестве. Никто тебя тут развлекать не будет.
Макс спустился вниз, вышел под тент и подошел к столу, за которым сидел Фредди. Тот с презрительно-высокомерным выражением следил, как Чак и Жанетта Дрю танцевали обычный демократический вальс.
– Мелочь ты пузатая, – проговорил Макс.
– Извини?
– Ты слышал. Жестокая и подлая пузатая мелочь. Как ты смел это сделать? Всех расстроил, всю мою семью. Это же непростительно.
– По-моему, у тебя болезненная чувствительность, – ухмыльнулся Фредди. – Лично для меня это было просто приятное воспоминание, небольшое путешествие в прошлое.
– А попутешествовал бы ты на х… – сказал Макс.
К полуночи гостями овладело танцевальное настроение. Под тентом яблоку негде было упасть: финансовый мир, мир моды и мир журналистики счастливо слились в одну разгоряченную, трущуюся друг о друга массу танцующих. Джейк Джозеф буквально приклеился к какой-то смазливой девице, ладони его плотно лежали у нее на ягодицах. Один из его братьев-полицейских весьма энергично терся животами со служительницей какой-то художественной галереи, глаза у него были закрыты, голова склонена набок. Миссис Викс отплясывала с Томми, а Клиффорд стоял с краю и мрачно смотрел на них. В самом центре пространства под тентом, обнявшись, очень своеобразно танцевали два «голубых» фотографа, а на краю площадки, изгибаясь, тесно сплелись в танце две манекенщицы. Три молодых маклера поливали друг друга из бутылок шампанским. Опал танцевала одна, руки страстно извивались у нее над головой, лицо было искажено, словно в момент оргазма.
– Славные у тебя друзья, Макс, – заметила Энджи.
– Да, неплохие.
– По-моему, пока все идет хорошо, да? С Мелиссой все в порядке, как ты думаешь?
– По-моему, да. Только не особенно заигрывай с этим ее парнем.
– Нет, конечно, гнусный он какой-то тип. А где Георгина?
– Уехала к тебе. И Кендрик тоже.
– Ну, тем лучше для них, – усмехнулась Энджи.
– Там не совсем то, что ты думаешь, – сдержанно ответил Макс. – А посмотри-ка на Мэри Роуз, с каким удовольствием она заговаривает папочку Мортона. По-моему, она его уже практически уговорила открыть картинную галерею.
– Боже, неужели же Мортоны все еще здесь? – пораженно воскликнула Энджи.
– Здесь.
– А где же их дочка?
– Дуется. Вон она сидит, видишь?
– Ты бы лучше пошел потанцевал с ней.
* * *
Уже много-много позже, или так ему показалось, Макс вдруг обнаружил, что танцует с Энджи. Джемма была в объятиях какого-то мужского представителя художественных галерей, и, похоже, ей там вполне нравилось.
– А ты танцуешь как негр, – сказала Энджи, когда музыка сменилась, заиграли что-то медленное и Макс обнял ее и прижал к себе.
– Это как понимать?
– У тебя есть чувство ритма. Фантастическое чувство ритма.
– Ну, – непринужденно заметил он, – негры не только этим славятся. А в другом отношении я как, могу с ними сравниться, по-твоему?
– Сомневаюсь, – засмеялась Энджи. Ее зеленые глаза задорно блестели, вид у нее был весьма самодовольный.
– А у вас в этом смысле большой опыт, миссис Прэгер, да?
– Достаточный.
– Вот как.
Макс крепче прижал ее к себе; он чувствовал, как, даже несмотря на тесные брюки, у него начинается эрекция. Энджи в ответ тоже прижалась к нему, извиваясь всем телом.
– Извини, – проговорил с улыбкой Макс. – Ничего не могу с собой поделать. Это все… музыка.
– Мне нравится.
– Что, музыка?
– Нет, то, как она на тебя действует.
– А-а.
Музыка вновь сменилась; теперь она стала еще медленнее, и вокруг разнесся откровенный в своей сексуальности голос Дилана: «Лэй, леди, лэй…»
Макс еще сильнее прижал Энджи к себе.
– Энджи…
– Да, Макс?
Внезапно Макс почувствовал, что не может больше терпеть и сдерживаться. Выпил он именно столько, сколько ему было нужно: у него было ощущение приятного опьянения, готовности к дерзости и безрассудству, но при этом он сохранял контроль над собой. На Джемму он даже смотреть сейчас не хотел: с ней все было слишком уж легко и просто. Он чувствовал, что хочет Энджи, он хотел ее уже очень давно, так давно, что и сам не помнил, было ли такое время, когда он не испытывал этого желания. Энджи подняла на него глаза, их взгляды встретились: она медленно растянула губы в уверенной улыбке, Макс тоже улыбнулся в ответ.
– А вид у тебя очень самонадеянный, – проговорила она.
– А я себя именно так и чувствую, – ответил он. – Пойдем. Слишком уж долго все это продолжается.
Он был уверен, что она правильно поняла смысл сказанных им слов.
Наверху, в одной из свободных спален, она легла на постель. Макс прикрыл за собой дверь и подошел к ней. Лицо у него было сосредоточенное и серьезное.
– Я этого никогда раньше не говорил, – произнес он, – никому. Позволь мне сказать это тебе, и совершенно честно. Я люблю тебя.
– О господи. – В голосе Энджи послышалось искреннее удивление. – Не может этого быть, Макс. Тебе просто так кажется.
– Нет. Это так. Можно мне снять с тебя это нелепое одеяние?
– Оно очень милое.
– Милое, но нелепое. Без него ты гораздо красивее.
– Макс, оно стоило почти тысячу фунтов!
Он вдруг рассмеялся каким-то необычным, очень счастливым смехом:
– Только ты способна заявить подобное. В такой момент. Наверное, поэтому я тебя и люблю. Ладно, давай я сниму, но немножко. Фунтов на пятьсот.
– Ну хорошо! Расстегни молнию. Она должна стоить около сотни.
Энджи села, повернулась к нему спиной. Он подошел, откинул у нее со спины волосы и поцеловал ее сзади в шею. Шея была теплая, и, казалось, от нее исходил аромат желания, приятная смесь духов и легкого пота. Макс медленно провел губами вдоль позвоночника; потом обнял Энджи сзади за плечи; руки его скользнули под блестящий лиф ее платья, нащупали соски и принялись ласкать их легкими, несильными движениями. Энджи негромко застонала.
– Ты такая красивая, – проговорил Макс, – просто очаровательная.
Он расстегнул лиф, подержал на ладонях ее груди, потом провел руками вниз по телу, с удовольствием ощущая плоский живот, густые спутанные волосы, влажное тепло промежности.
– Какая ты теплая, – выдохнул он, – очень теплая, вся.
Энджи вдруг резко обернулась к нему, на лице у нее было написано откровенное и сильнейшее желание. Она обвила Макса руками и откинулась назад, потянув его на себя. Руки ее скользнули ему под брюки и стали осторожно, ласково, словно озираясь, поглаживать его ягодицы. Макс начал целовать ее, все крепче и крепче, в губы, ища встречи с ее языком; его охватил влажный и горячий жар, он чувствовал, что теряет над собой контроль, и это было необыкновенно приятное ощущение.
Она вдруг выпрямилась и села; плотно облегающее платье было спущено сверху, прическа спутана и всклокочена. Энджи сидела, обнаженная до пояса, и улыбалась. Протянув руку, она принялась расстегивать пуговицы на рубашке Макса, другая рука продолжала шарить у него в брюках.
– О боже, – почти простонал он, нагнулся и стал целовать ее груди, целовать нежно и осторожно, как будто они были очень хрупкие и могли разбиться.
– Я люблю тебя, – снова повторил он.
И тут открылась дверь и вошла Джемма.
Он отыскал ее на кухне; она стояла там среди грязных тарелок и пустых бутылок, подол ее бального платья мок в луже вина на полу, а сама она рыдала, и по лицу ее, как у маленького ребенка, ручьями текли слезы.
– Джемма… пожалуйста… не надо… – Макс умолк. Да и что он мог сейчас ей сказать.
– Убирайся отсюда, пожалуйста, – довольно вежливо проговорила Джемма.
– Джемма, не могу. Ты же понимаешь, что не могу. Я хочу помочь.
– Очень благородно. – Джемма негодующе смотрела на него, ее большие карие глаза все еще были полны слез, лицо покрылось красными пятнами и стало некрасивым. – Он хочет помочь. Лучшая от тебя помощь – это чтобы ты от меня отстал и чтобы я тебя больше никогда не видела. Извини меня, Макс. Мне надо вернуться к гостям.
Макс молча смотрел ей вслед; когда она дошла уже до самого конца коридора, к ней вдруг подошел Джонти Хирш. В руке у Джонти была бутылка виски; он что-то сказал и сделал жест, явно предлагая Джемме выпить. Она глотнула прямо из бутылки и улыбнулась. Хирш опять что-то сказал; Джемма вроде заколебалась, потом вернулась назад в кухню и взяла из шкафа два стаканчика.
– Джемма, – проговорил Макс, – будь осторожна с этим парнем. Он пьян и на протяжении последнего часа непрестанно нюхал кокаин.
– Макс! – Джемма глядела на него с такой неприязнью, что Максу стало даже не по себе: он ощутил неясный внутренний страх, какую-то подступающую слабость и спасовал. – Макс, оставь меня, пожалуйста, в покое, хорошо? Ты ясно показал, что тебя интересуют другие. Вот и занимайся ими, а я себе сама кого-нибудь найду.
– Делай как знаешь, – ответил Макс. Но не двинулся с места, продолжая следить за ними. Он видел, как Джонти налил полный стакан виски и выпил. И сразу же вслед за ним второй.
Потом Джонти снова налил стакан и протянул Джемме. Та, немного поколебавшись, взяла его и быстро осушила. Макс наблюдал, как Джонти рассматривает Джемму, взгляд его скользил по ее телу, пока наконец не остановился у нее на груди. Тогда Макс потихоньку двинулся по коридору в их сторону; они оба не обратили на него никакого внимания, словно не видели его. Макс услышал, как Джонти спросил:
– Так ты, собственно, кто такая?
– Я Джемма Мортон. Мы помолвлены с Максом. С двоюродным братом Мелиссы.
– Нечего тебе с ним путаться, – заявил Джонти. – Он онанист.
Он наклонился вперед и впился Джемме в губы.
– Джонти! – В коридоре появилась Мелисса. – Джонти, пошли! Мы уезжаем.
– А-а, отстань, – отмахнулся Джонти. – Когда я хотел уехать, ты не хотела. А теперь я хочу остаться. Тут вот нашлась очень милая девочка, – он сделал жест в сторону Джеммы, – а все остальное дрянь.
– Джонти! – Мелисса попыталась взять его под руку, он в ответ поднял руку, словно собираясь ударить ее. Мелисса испуганно уставилась на него, однако не отступила.
– Оставь ее в покое! – Тон у Макса был самый угрожающий.
– Пошел на хрен, – огрызнулся Джонти. Он схватил Мелиссу за запястье и вывернул ей руку. Она сморщилась.
Макс вмешался настолько мгновенно, что никто даже не успел заметить, что и как он сделал. Просто Джонти очутился вдруг на полу.
Он несколько мгновений смотрел на Макса, потом встал; рука его скользнула в карман, резко выдернулась оттуда, и он стал медленно, угрожающе наступать.
– Осторожно, – крикнул кто-то, – у него нож!
Мелисса вдруг рванулась и встала между Максом и Джонти, предупреждающе выставив руку вверх. В воздухе блеснула сталь, вслед за ней брызнула кровь, но уже в следующее мгновение Джонти оказался крепко схвачен: руку ему завернули за спину, лицо у него исказилось от боли, а нож упал на пол. Томми Соамс-Максвелл с умением, рожденным в десятках драк в барах, скрутил и обезоружил его, потом изо всей силы двинул ногой в пах. Джонти взвыл.
– Вот и хорошо, – почти спокойно произнес Томми. – Что, не нравится, да? Сейчас еще получишь. Люблю учить таких, как ты, хорошим манерам. Макс, вызывай полицию.
– Я вызвала. – Энджи возникла внезапно, неизвестно как и откуда, и уже склонилась над Мелиссой, лихорадочно пытаясь забинтовать ей руку столовыми салфетками. Однако каждая очередная салфетка мгновенно промокала.
– Наверное, он задел артерию, – проговорил Макс. – Черт, врач у нас в доме есть? – Чувствовал он себя отвратительно. Ему казалось, что все происходит невероятно медленно.
– Вызывайте «скорую», – приказала Энджи. – Быстро. – Мелисса была уже очень бледна, она почти позеленела.
– Слушайте, – вмешался Томми, – надо наложить ей на руку жгут. Макс, подержи-ка этого типа, а я сделаю. Энджи, давай еще салфетки. Рви их вдоль. Так, Мелисса, приподнимись немного, голову опусти между колен, а я тебя перевяжу, надо будет очень сильно завязать, возможно, будет больно, но зато перестанет идти кровь. Вот так. Теперь все должно быть в порядке.
Он улыбнулся, присел с ней рядом, положил ей руку на плечи. Она приподняла голову и слабо улыбнулась.
– Надо лучше выбирать друзей, милочка, – проворчал Томми. – Давай-ка, опусти голову вниз.
– Меня тошнит, – сказала вдруг Мелисса и окатила весь пол вокруг себя. А потом заплакала.
– Где ее мать? – спросил Томми.
– Уехала, – ответил Макс, добавив про себя «слава богу».
– Нет, не уехала, – раздался голос Мэри Роуз, и она вошла в холл. Макс взглянул на нее: Мэри Роуз была очень собранна, очень спокойна. «В критические моменты она всегда здорово держится», – подумал он. Макс помнил, что она держалась точно так же, когда у Малыша произошел инфаркт. – Я пыталась поймать такси.
Полиция и «скорая помощь» приехали почти одновременно; Мелисса сидела, опустив голову на плечо Томми, лицо у нее было совсем зеленое.
Полицейские вывели Джонти. Энджи с некоторым замешательством встретила прямой взгляд Мэри Роуз.
– Тут у нас возникли кое-какие трудности, – проговорила она.
– Да, я вижу, – ледяным тоном отозвалась Мэри Роуз. Она присела рядом с Мелиссой с другой от Томми стороны и посмотрела на него. – Что случилось?
– Ее задели во время драки, – объяснил Томми. – Думаю, что все будет в порядке. Вот уже и «скорая».
Санитары посмотрели на Мелиссу, на ее запястье, обернутое окровавленными салфетками, и поцокали языками.
– Пожалуй, придется накладывать швы, милочка, – сказал один из них. – Подождите, сейчас мы принесем носилки. А кто этот жгут накладывал?
– Я, – скромно признался Томми.
– Отличная работа, – похвалил другой санитар.
– Я поеду с тобой, Мелисса, – заявила Мэри Роуз, совершенно бледная от пережитого.
– Я хочу, чтобы Томми поехал, – пробормотала Мелисса. Ей явно было очень нехорошо.
– Будет лучше всего, если в «скорой» никто не поедет, – распорядился первый санитар. – Поезжайте за нами в какой-нибудь машине. Возможно, нам по дороге придется давать ей наркоз или что-нибудь делать. Ей, должно быть, очень больно. Она что-нибудь пила сегодня?
– Э-э… почти наверняка да, – ответил Макс.
– О господи! – Тон санитара был весьма красноречив.
– Тогда мы оба поедем вслед за вами, дорогая, – обратился Томми к Мелиссе. – Не волнуйся, малышка, мы будем ехать прямо за вами. Макс, можно мне взять твою машину?
– Конечно, – кивнул Макс. – У тебя же ведь есть ключи, верно?
– Есть. Пойду возьму пиджак…
Мелиссу положили на носилки и вынесли; Мэри Роуз молча стояла и смотрела ей вслед; потом вместе с Энджи, Максом и Джеммой они вышли к входной двери и остановились там, поджидая внизу у лестницы, пока спустится Томми.
– Представить себе не могу, – проговорила Энджи, тоже бледная и потрясенная, ни к кому конкретно не обращаясь, – что бы только эта семья делала без Томми. Надеюсь, ты понимаешь, Макс, что он фактически спас Мелиссе жизнь, а может быть, и тебе тоже.
Мэри Роуз обернулась и посмотрела на них: они все трое – Макс, Энджи и Джемма – стояли чуть позади нее. Мэри Роуз была очень спокойна, взгляд у нее был внимательный, пристальный.
– Кто он все-таки такой? – спросила она. – Знаете, я ведь не дура. Я же вижу, что его окружает какая-то тайна. По-моему, я имею некоторое право знать.
Макс и Энджи застыли, не произнеся ни слова. Джемма посмотрела на них, переводя взгляд по очереди с одного на другого, и Макс увидел у нее в глазах, прочел на ее лице, что она вдруг открыла для себя, распознала свой шанс, возможность отомстить им за то мгновение, когда она вошла неожиданно в комнату и обнаружила там полуобнаженную Энджи и склонившегося над ней Макса, целующего ее грудь. Макс смотрел на Джемму, видел, как она разъярена и унижена, смотрел и ждал, ждал страшных, разрушительных, ужасных и жестоких слов, твердо зная, что они обязательно последуют, и понимая, что он ничего, абсолютно ничего не может сейчас предпринять, чтобы помешать им. После долгого, показавшегося ему бесконечным молчания Джемма вдруг улыбнулась и еще немного выждала, явно растягивая этот момент и наслаждаясь им, прежде чем заговорить.
– Томми Соамс-Максвелл – отец Макса, – произнесла она. – Так ведь, Макс?
Глава 58
Шарлотта, сентябрь – октябрь 1987
Врач сказал, что, возможно, Бетси сможет полностью поправиться. Возможно. Если они будут за ней очень хорошо ухаживать. Конечно, то, что с ней произошло, крайне неприятно, но для своего возраста она человек крепкий. Полнейший покой, ничем ее не тревожить, и тогда, возможно, все будет в порядке.
– Так что я увожу ее в Бичез, – заявил Фред. – Ей там очень нравится. Это ее дом. Не мой. Будем там просто сидеть и смотреть на океан, пока она не поправится полностью.
– Ну и правильно, – ответил Макс. – Она поправится, я уверен. Передавай ей самый большой привет. Когда ей станет получше, мы приедем вас навестить.
Он положил трубку и посмотрел на Шарлотту:
– Мы им ничем не можем помочь. И незачем сейчас туда нестись с выражением ужаса на лицах. Это было бы нечестно по отношению и к нему, и к бабушке. Чудо, что она вообще осталась жива, бедняжка. Сломать обе лодыжки, да в ее-то возрасте. А заодно еще и потерять сознание. По-видимому, она была без сознания почти целые сутки. Все думали, что так и не очнется.
– Да, – согласилась Шарлотта. – Да, тут мы действительно ничем не можем помочь. – Она вдруг почувствовала себя очень скверно. До нее только сейчас внезапно дошло, сколько же на них свалилось неприятностей, да к тому же одновременно и таких серьезных. – Так что же нам делать?
– Бог его знает. Я думаю, просто жить и терпеть. Ничего другого не остается. – Макс вздохнул и угрюмо посмотрел в окно. – Я вижу только один просвет на горизонте: лишь бы нам удалось как-то добиться того, чтобы выгнали Чака. А так – черт побери! Одни неприятности. Это просто нечестно.
Шарлотта посмотрела на него. Ее всегда бесило, когда Макс воспринимал свалившиеся на него неприятности как нечто нечестное и объяснял их происками какой-то зловредной судьбы.
– Макс, ты ведь сам во всем этом виноват, – не удержалась она, – ты сам втянул себя во все свои неприятности: и с Джеммой, и с Томми, и со всем остальным. Ты же должен это понимать. И если теперь Джемма разболтает обо всём всем журналистам Англии, то так тебе и надо.
Макс молча уставился на нее, потом медленно произнес:
– А ты в душе до сих пор еще староста класса, Шарлотта, да? Все такая же дура, так же любишь командовать и по-прежнему уверена, что ты всегда права… Неужели у тебя никогда не возникают сомнения в самой себе и в том, как ты себя ведешь? На мой взгляд, Гейбу сильно повезло, что он на тебя не купился. – Макс постоял немного, потом двинулся к двери. – Пойду загляну к Энджи. Она, по крайней мере, не занимается тем, чтобы постоянно выносить людям приговоры.
Шарлотта почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы; она закусила губу и принялась рассматривать свои руки с таким вниманием, будто никогда раньше их не видела. Почему-то ей вдруг пришла в голову мысль, что руки у нее действительно до сих пор еще похожи на руки школьницы: без украшений, с короткими, ненакрашенными ногтями. Какой все-таки противный этот Макс. Ведет себя как ребенок, совершенно аморален, абсолютно безответствен. Сам же устроил этот вечер, чтобы отпраздновать свою помолвку, и закончил его тем, что отправился в спальню вместе с Энджи. А уж Энджи… Вот кто не человек, а сплошное беспокойство. Господи, она же действительно неиссякаемый источник всяких проблем. Они друг друга стоят, эти двое.
Зазвонил телефон. Звонила Георгина. Голос у нее был слабый, плачущий.
– Шарлотта? Это я. Можно, я к тебе приеду?
– Разумеется, можно. А может быть, мы лучше вместе съездим в Хартест? Повидаем папу. Сейчас ведь еще только суббота, и самое утро. Хотя у меня такое самочувствие, как будто уже середина будущей недели.
– А как же Гейб?
– Гейб уехал, – коротко ответила Шарлотта. – Обратно в Нью-Йорк. У нас с ним ничего не получится, Джорджи. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. А где Кендрик?
– Он тоже уехал. Похоже, нам с тобой не очень везет в любовных делах, а?
У них оказалось очень много тем для разговора. Георгина тоже была расстроена, даже очень расстроена. Кендрик на вечере в конце концов сказал ей, что принял решение: он не может на ней жениться. Гейл, та девушка, что есть у него в Нью-Йорке, нажимает на него, и ему кажется, что она как раз то, что ему нужно. Именно такая жена ему необходима: она сумеет стать для него опорой и сделает все, чтобы он добился успеха.
– Он прав, – со вздохом проговорила Георгина. – Я и сама вижу, что он прав. Кендрик очень мягкий человек. Если эта… Гейл… сильная и волевая, то такая ему и нужна. Мне, конечно, сейчас очень скверно, все это страшно больно, но я понимаю. Со временем у меня это пройдет. Мне так кажется. И по крайней мере, у меня ведь есть Джордж.
Когда они приехали в Хартест, Александру было уже намного лучше. Фактически он производил впечатление совершенно здорового человека.
– Как-то у меня за сутки все кончилось, – несколько туманно комментировал он. – Мне так жаль, что я не смог быть на вечере. Как там все прошло?
– Ой, прекрасно, – ответила Шарлотта.
В воскресенье после обеда они отправились назад в Лондон. Георгина казалась на удивление спокойной. Она ничего не рассказала Александру о Кендрике, объяснив сестре, что для этого у нее пока просто не хватает мужества.
– Он будет очень сильно расстраиваться из-за меня, я знаю, что будет. А тогда и я сама снова расстроюсь. Скажу через пару дней.
– А насчет Макса и Джеммы?
– Господи, только не это. Он так расстроится. Ты же знаешь, как ему нравится Джемма.
– Ну, – Шарлотта довольно жестко усмехнулась, – Энджи ему тоже очень нравится.
– Не говори глупостей. Макс ведь не собирается жениться на Энджи.
– С Максом я бы ничего не стала исключать, – мрачно сказала сестра.
– Я слышал, Шарлотта, – проговорил на следующее утро, входя в ее кабинет, Фредди, – что возникли некоторые сомнения в правах Макса на наследование? Как интересно.
– Плохо слышал, – холодно парировала она. – Никаких сомнений нет, совершенно.
– Правда? А мне казалось, что незаконнорожденные не могут наследовать титул.
– Макс не незаконнорожденный. И титул он унаследует.
– По-моему, тут ты ошибаешься, – возразил Фредди. – У меня есть один друг, юрист. Я хочу с ним посоветоваться.
– Вот и прекрасно, – заявила Шарлотта. – Посоветуйся, Фредди. А почему, собственно, тебя это так волнует? Ты что, хочешь сам предъявить права на Хартест и на титул?
– Нет, – усмехнулся Фредди. – Мне эта куча проблем задаром не нужна, спасибо. Но мне кажется, что сын Кендрика мог бы предъявить такие права. Хотя, конечно, я могу ошибаться.
– Ты и ошибаешься. И кстати, Фредди, держи свои гнусные измышления при себе. К твоему сведению, существуют законы для защиты от клеветы.
– Если это правда, то законы о клевете тут неприменимы, – сказал Чарльз Сейнт-Маллин, – ты и сама понимаешь. Конечно, единственный человек, который мог бы это подтвердить, – твой приятель Томми Соамс-Максвелл.
– Никакой он не мой приятель, – передернула плечами Шарлотта. – Хотя должна признать, ведет он себя во всей этой истории вполне прилично. Чарльз, каковы все-таки законы насчет наследования? Сможет Макс унаследовать Хартест? И титул?
– Если твой отец этого захочет, то Макс безусловно сможет унаследовать Хартест. Тут все целиком и полностью зависит от него. Он может оставить Максу любую часть имения, какую сочтет нужным, или вообще ничего. Я не сомневаюсь, что он уже сделал какие-то распоряжения на этот счет. Что касается титула, то тут каждый случай очень конкретен, и бывает по-разному. В некоторых случаях, на практике в большинстве, в завещании указывается, что титул наследует старший сын. В других – титул передается старшему ребенку, независимо от того, какого он пола. Конечно, твой отец вполне может передать титул по наследству и незаконнорожденному сыну. Или даже тем уткам, что плавают у вас там в озере. На мой взгляд, самое главное то, что Макс официально зарегистрирован и признан в качестве сына Александра. Притом самим же Александром. Я не знаю юридических прецедентов для подобной ситуации, но мне кажется, потребовался бы сложнейший и очень долгий судебный процесс, чтобы лишить его права наследования.
На работе Шарлотта теперь чувствовала себя отвратительно. Фредди и Чак позаботились о том, чтобы отнять у нее все мало-мальски серьезные дела и обязанности; ее приставили к одному из подручных Чака и фактически низвели на роль рядовой конторской служащей. Дни тянулись долго и тоскливо и доставляли ей только душевные страдания.
– Но я совершенно ничего не могу тут поделать, – говорила она Максу, – остается только терпеть и ждать, когда нам удастся заставить дедушку понять, что тут происходит.
– Если он доживет до того времени, – отозвался Макс. Тон у него был мрачный.
В конце недели позвонила Георгина. Она была взволнована и расстроена. Джорджу нездоровилось. У него почти постоянно было расстройство желудка. Доктора внимательно осмотрели его, однако так и не смогли ничего найти.
– Но он все время хандрит, выглядит таким несчастным, и он худеет. Не знаю, что и делать.
– А Няня что думает?
– Она говорит, что у него режутся зубки.
– Ну, может быть, так оно и есть. Не волнуйся ты. А папе ты уже сказала насчет Кендрика?
– Нет, пока не сказала. Я знаю, как он на это среагирует, и не могу собраться с духом, Шарлотта. Просто не могу.
– Ну, тогда не надо. Пока не говори.
– Пожалуй, я так и сделаю.
Спустя два дня она позвонила снова. Джорджу стало лучше.
– Вот видишь, – сказала Шарлотта. – Няня была права.
Бетси потихоньку поправлялась. Фред говорил, что она еще очень слаба, но все-таки с каждым днем она ела чуть больше, а спала чуть меньше.
– Надеюсь, ты там за ней как следует ухаживаешь? – суровым голосом спросила его Шарлотта.
– Разумеется. С тех самых пор, как это случилось, я от нее не отхожу.
– Может быть, мне приехать навестить ее?
– Думаю, она была бы рада.
– Я съезжу навещу бабушку, – объявила Шарлотта Максу. – На день или два, не больше. Тут, в отделении, я все равно не нужна.
– Хорошо. А с дедом ты намерена поговорить?
– Не думаю. По телефону у него такой голос, что вряд ли он готов сейчас к серьезному разговору. Но может быть, и попробую.
– А Гейба увидишь?
– Не знаю, – ответила Шарлотта, – это зависит только от Гейба.
– В самом деле? – поднял брови Макс.
* * *
Шарлотта заказала себе билет в Нью-Йорк на ближайший понедельник. Когда она сказала Фредди, куда едет и почему, он посмотрел на нее самым холодным и рыбьим из своего арсенала взглядом и заявил:
– Надеюсь, ты не собираешься обсуждать с моим дедом ситуацию в банке и твое положение в нем.
– Он и мой дед тоже, – возразила Шарлотта, – и я буду говорить с ним обо всем, о чем сочту нужным.
– Я бы на твоем месте не стал этого делать, – сказал Фредди. – Я тут набросал проект письма Найджелу Демпстеру и Россу Бенсону Хочешь взглянуть?
Он протянул ей лист бумаги. В письме говорилось: «Уважаемые господа! Я мог бы сообщить вам некоторые сведения о происхождении моего двоюродного брата Максимилиана, виконта Хэдли. Есть основания полагать, что настоящим его отцом является мистер Томми Соамс-Максвелл, проживающий на Понд-плейс, в Челси. Буду рад оказать вам содействие в меру своих возможностей, в случае если вы обратитесь ко мне за дальнейшей информацией».
– Ты дерьмо, – проговорила Шарлотта. – Ты просто мерзкое дерьмо.
– Не беспокойся. – Фредди был сама доброжелательность. – Я не буду отправлять это письмо. Но только до тех пор, пока не узнаю, что ты обсуждала с дедом что-то такое, что тебе не нравится в банке. Договорились?
Шарлотта улыбнулась ему весело и приветливо.
– Фредди! – делано удивилась она. – Не хочешь же ты сказать, будто в банке происходит что-то такое, что не понравилось бы дедушке?
Она получила огромное удовольствие при виде того, как цвет лица Фредди мгновенно сменился с бледного на весьма непривлекательный оттенок багрово-красного.
Перед самым отъездом она позвонила Георгине:
– Прости, я совершенно об этом не подумала. Ты же ведь можешь поехать со мной. Хочешь?
– Ой… нет, – ответила Георгина. – Пожалуй, нет. Я ведь могу там столкнуться с Кендриком. Да и потом, Джорджу что-то опять нездоровится. В четверг повезу его на консультацию к специалистам.
– Джорджи, мне так жаль. Постарайся не очень переживать.
– Я стараюсь, – грустно сказала Георгина.
Прилетев в аэропорт Кеннеди, она пробежала взглядом по барьеру, за которым дожидались встречающие, высматривая Хадсона. Но его не было. Шарлотта вздохнула: она чувствовала себя очень усталой.
Отвернувшись, она стала продираться через толпу в ту сторону, где была стоянка такси, и тут услышала, как кто-то окликает ее по имени:
– Здравствуй, Шарлотта!
Это был Гейб.
Он довольно быстро домчал ее до города на своем двухместном «мерседесе». По дороге Шарлотта молчала; молчал и он, если не считать лаконичного сообщения: он услышал о ее предстоящем приезде от своего отца и сказал Хадсону, что встретит ее сам. Фред и Бетси ждут ее только завтра утром. Вид у Гейба был весьма свирепый, к Шарлотте он даже не прикоснулся.
Когда они подъехали к Греймерси-парк, он поставил «мерседес» на стоянку и произнес:
– Я бы хотел, чтобы ты поднялась ко мне домой.
– Зачем? – спросила Шарлотта. Она понимала, что вопрос самый дурацкий, но все ее мысли были заняты тем, чтобы в голосе не проскочили командные нотки.
– Чтобы я мог переспать с тобой, дура, – ответил Гейб.
– А-а, – протянула Шарлотта. – Ну, тогда пошли. – Последняя фраза далась ей немного легче.
Секс с Гейбом сильно отличался от секса со всеми другими, кого она знала. Так она ему и сказала, когда они лежали потом, несколько отстранившись друг от друга, только держась за руки и изредка целуясь.
– Не то чтобы у меня был такой уж колоссальный опыт, – поспешно добавила она.
– А чем именно отличается? – поинтересовался он. По голосу чувствовалось, что он весьма доволен собой.
– Не знаю… трудно сказать. Он какой-то… очень целеустремленный. Ей часто приходила в голову эта мысль: когда Гейб поворачивался к ней (сняв перед этим часы), то выражение у него бывало в точности такое же, как когда он набрасывался на свой компьютер; в такие моменты на лице у него была написана какая-то свирепая, почти яростная целеустремленность, глаза загорались и темнели, начинали смотреть пристально, испытующе, – чувствовалось, что он твердо знает, чего он хочет, что и зачем делает.
