Текст книги "Великое единство"

Автор книги: Павел Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

отдел, бухгалтерия. Все сотрудники едут со своими семьями. Следом за ними отправляются цехи

подготовки производства. Эти подразделения на новом месте должны проводить подготовку к

развертыванию основного производства.

Но эвакуация подразделений завода без остановки работы в Воронеже еще не гарантировала

бесперебойный выпуск самолетов. Цикл постройки Ил-2 достаточно велик, и если на новом месте его

выполнять с начальной стадии, то изготовленные там самолеты взлетели бы не скоро. Поэтому почти

одновременно с конструкторами и технологами в дальний путь должны были ехать ящики с деталями, узлами, агрегатами штурмовиков, изготовленными в Воронеже. Это была часть задела цехов завода, продолжавших круглосуточно выдавать продукцию.

Коллективы цехов основного производства делились на две части. Одни оставались в Воронеже и до

определенного времени продолжали выпуск самолетов. Другие уезжали на новую площадку, где им

предстояло начать освоение новой территории и налаживать выпуск самолетов сначала из воронежских

деталей и агрегатов, а затем и самостоятельно. По мере выполнения установленной программы

заготовительные и агрегатные цехи должны были сниматься с воронежской площадки и

перебазироваться на новую. Цех главной сборки и летно-испытательная станция выезжали из Воронежа

позднее всех, после выпуска последнего самолета.

Теперь, когда прошедшие десятилетия очистили описываемые события от шелухи «мелочей», план

перебазирования завода № 18 предстает во всей своей деловитости. Сейчас и сам план и его выполнение

не только вполне понятны в своей осмысленности и абсолютной необходимости, но и восхищают и

вызывают глубокое уважение. [61]

В те времена такого ощущения у многих работников завода не было. Только сейчас, через призму

времени, особенно четко видна заслуга партийной организации и руководства в том, что они не

допустили в коллективе паники, хаоса, неорганизованности.

Истина гласит, что в любом деле главное – люди. Нелегко демонтировать несметное количество станков

и машин, перевезти их на новое место и пустить в ход. Не просто без потерь и своевременно

осуществить транспортировку многих сотен тонн деталей, агрегатов, оборудования и материалов. Но

снять с обжитых, насиженных мест тысячи семей работников завода, направить их в неизвестные дали и

там расселить, устроить – дело куда более сложное.

То, что работающие на заводе должны уехать со своими цехами и отделами и по прибытии продолжать

работать, было, бесспорно, естественно и не вызывало разнотолков. Но семьи...

На заводе работало много жителей окрестных деревень, среди них значительное количество женщин. Их

отъезд с заводом в дальние края сразу стал под сомнение. Что предпринять?

Обком выдал парторгу ЦК Н. И. Мосалову официальный мандат, по которому он являлся представителем

Советской власти, имеющим право мобилизации людей на завод, как в армию. Разъезжая с этим

мандатом из деревни в деревню, парторг вручал заводским рабочим повестки об их мобилизации с

указанием дня и часа явки на завод для отправки на новое место работы. Конечно, приходилось много

разговаривать, убеждать. К тому же все это относилось только к мужчинам. А как быть с женщинами?

Они ведь не подлежат мобилизации. Здесь могли помочь только уговоры, разъяснительные беседы. Но

результаты их были весьма скромными, так как у каждой женщины, как правило, было свое хозяйство, дом, семья. Словом, пришлось много поработать с людьми.

Особенно трудно пришлось парторгу Мосалову, когда директор откомандировал Белянского и

Шашенкова на новое место, а затем и сам туда уехал. Остался Николай Иванович и за главного

администратора, и за парторга.

Заместитель директора М. П. Трегубов был до предела занят обеспечением завода транспортом. На завод

ежесуточно подавалось около сотни вагонов и железнодорожных платформ под погрузку.

Л. Н. Ефремов и Б. М. Данилов круглосуточно работали на демонтаже и погрузке оборудования.

Заводские бригады под их руководством четко загружали поданный транспорт цеховым имуществом, не

допуская простоя вагонов. Потарапливали и налеты немецких бомбардировщиков, хотя до завода им

стало добираться [62] труднее, так как усилилась противовоздушная оборона города, да и звено

дежурных «илов», поднимавшихся по тревоге, отпугивало налетчиков.

Заместители секретаря парткома Трусенко и Пестов обеспечивали эвакуацию людей. Для вывозки

работников завода и их семей на завод подавались товарные двухосные вагоны, которые здесь же, на

подъездных путях переоборудовались под теплушки. В каждом вагоне, по обе стороны от дверей, устраивались нары. Одна дверь закрывалась наглухо, и в этой зоне устанавливалась чугунная печка, труба от которой выводилась через крышу. Тут же сколачивались из досок общий стол со скамейками и

ящик для угля и дров.

Первый заводской эшелон, с которым, как уже говорилось, на новое место отправили конструкторский, технологический и другие отделы, а также часть службы подготовки производства, отошел от заводской

платформы 11 октября 1941 года.

Никто, кроме узкого круга людей, не знал, куда перебазируется завод. Одно было ясно – куда-то на

восток, может быть, в Сибирь или на Урал. Построены ли там заводские корпуса? Где будут жить люди

– ведь надвигается зима, а там она, наверное, пожестче, чем в Воронеже? Десятки подобных вопросов

оставались пока без ответа.

На заводе все делалось с таким расчетом, чтобы на новом месте в кратчайшие сроки можно было

развернуть производство. «Как бы чего не забыть», – эта мысль, пожалуй, была наиболее

распространенной в ту пору.

Эшелоны грузились круглосуточно, так же работали и люди. Работали, не считаясь со временем, со своей

специальностью, должностью. Делали то, что было необходимо.

Добрым словом надо помянуть специалистов службы главного механика и энергетика. Многие из них не

так давно любовно оснащали заводские цехи первоклассным оборудованием, а вот теперь, в тяжкий час

годины горькой, им же пришлось разорять плоды своих трудов... Хотя слово «разорять» сюда не

подходит, оно слишком грубо. Оно просто несовместимо с работой, например, бригады уникального

мастера-монтажника Андрея Ивановича Талтынова. Под его руководством люди демонтировали станки

так аккуратно, так заботливо консервировали и защищали от повреждений все уязвимые места

дорогостоящих машин, что вызывали искреннее уважение.

Так же с большой ответственностью за сохранность ценного оборудования работала на погрузке бригада

такелажников во главе с Константином Константиновичем Ломовских. Этот изумительный мастер

обладал редким талантом обращения с большими грузами. Он каким-то особым чутьем безошибочно

определял, [63] куда требуется подложить, где приподнять, как захватить тросом или канатом груз, чтобы

с минимальными усилиями, без ударов и поломок водрузить его на железнодорожную платформу или в

вагон.

И вот путь на восток. Забитые составами станции. Томительные стоянки эшелона в пути, толчея около

вагонной «буржуйки», которая должна была всех накормить. Холодные ночи и первый снег где-то под

Пензой. А над всем этим – сознание гнетущей неизвестности...

Утром 19 октября первый эшелон эвакуированного завода № 18 остановился на очередной станции или

разъезде с небольшой будочкой, заменявшей вокзал.

Недалеко от станции начиналась площадка огромного строительства, обнесенная изгородью из колючей

проволоки. Размеры строительства были столь велики, что определить его границы от эшелона было

невозможно – они не просматривались.

Прошло не менее двух часов со времени остановки эшелона. Эвакуированные уже успели запастись

топливом для вагонных буржуек. Был приготовлен и съеден немудреный завтрак, а положение не

менялось. Наконец появились начальник эшелона И. Т. Измалков и главный инженер Н. Д. Востров.

Собрали старших по вагонам и объявили: «Приехали...»

Для начала прибывшим дали довольно простую задачу – выгрузить из вагонов привезенное имущество.

В основном это были ящики с чертежами и деталями, а также сейфы, столы, шкафы и другая мебель

конструкторского и технологического отделов. Вскоре длинную эстакаду покрыли горой вещей, порожние вагоны были отодвинуты, а им на смену поданы груженые. И здесь обнаружилась неопытность

новичков в разгрузочных делах. Они умудрились так забить эстакаду беспорядочно расставленными

грузами из первых вагонов, что разгружать последующие было уже некуда. Пришлось срочно делать из

бревен и досок, лежащих рядом, помосты-спуски и по ним спускать грузы с эстакады на землю. Отряд

разбился на две группы. Одни продолжали разгружать вагоны. Вторые занялись перетаскиванием

имущества в бытовки соседнего с эстакадой корпуса, строительство которых было почти закончено, даже

стекла вставлены в окна.

Со столами и другими некрупными грузами было просто – взяли два человека и понесли до места. Но

когда дело дошло до тяжестей, непосильных двоим, стало хуже. Требовались какие-то транспортные

средства, но их не было. Лева Соколов первым обратил внимание на брошенные строителями деревянные

салазки.

– Братцы, транспорт есть, давайте ко мне!

Попробовали погрузить на эти салазки ящики с чертежами [64] и потащить их по грязи – получилось.

Хотя для движения потребовались усилия немалые, но цель была достигнута. Это уже было хорошо, но

салазки-то одни, а грузов много. Тут же появились импровизированные варианты салазок, сколоченные

из досок, – волокуши. Анатолий Соболев притащил пару обрезков соснового кругляка. Появились ваги-

рычаги, с помощью которых поднимались углы тяжелых ящиков, сейфов и под них подкладывались

бревна или обрезки водопроводных труб. На них грузы катили по заводскому двору к корпусам. Навыки

приобретались на ходу и все более укреплялись с каждым часом работы. А после того как из походной

кухни такелажникам-энтузиастам было выдано по миске густого кулеша с мясными консервами и по

нескольку ломтей хлеба, работа еще более заспорилась, хотя начался снегопад. Еще до наступления

темноты все грузы, прибывшие с первым эшелоном, были выгружены из вагонов и развезены по разным

углам большого корпуса нового завода. И это оказалось очень кстати, так как вечером повалил густой

снег, завьюжило.

Еще одна ночь проведена в вагонах, а наутро команда: одиночкам выгружаться и расселяться в бараках

около завода. Семейные поедут дальше, отвезут семьи по ближним деревням и возвратятся на завод.

Поезд снова тронулся. До станции назначения простиралось километров шестьдесят белой, до горизонта

ровной, заснеженной степи. Вот тебе и близкие деревни!

Станция порядочная, с вокзалом. Привокзальная площадь и значительная часть улицы станционного

поселка заставлены санями. Лошади не выпряжены. Видно, ожидают эвакуированных. По-военному

прозвучала команда:

– Выгружайся-а-а!

А кто куда, с кем, в какие деревни поедет – предстояло решать самим: договориться с колхозницами, приехавшими за «беженцами», как часто тогда называли эвакуированных.

Женщины быстро нашли общий язык с группой крестьянок. Быстро погрузили свой нехитрый скарб на

розвальни, и снова в путь, в разные степные деревни. Конечно, больше всех были довольны ребята.

Многие из них впервые ехали на лошади, да еще в «заправдашних» санях-розвальнях по сверкающему

белизной насту. Веселая перекличка, детский смех, словно бы и нет никакой войны, а просто едут в

гости... Но скорбные лица крестьянок, их однотипные рассказы – «наш-то погиб», «от нашего, как ушел, ничего не слыхать» – ежеминутно напоминали о жестокой действительности.

Следующий день ушел на устройство быта, заготовку топлива. А на третий день мужчины снова шагали

по знакомому [65] шоссе к своему месту работы – разгрузочной эстакаде, куда уже прибыл следующий

эшелон из Воронежа.

В конце октября, после отправки первых эшелонов с оборудованием и людьми, А. А. Белянского и А. Н.

Шашенкова вызвал к себе директор. Сказав, что с новой площадкой очень плохая связь, не ясно, как там

развертываются дела, он заявил им, что, наверное, они оба там сейчас нужнее, чем тут и предложил

побыстрее собраться и вылететь на новое место. Повез их летчик К. Рыков на самолете Ли-2.

На Белянского при этом было возложено дополнительное задание. Ему выдали целый чемодан денег —

около миллиона рублей. Многие работники завода уехали с эшелонами, не успев получить подъемных

денег, многим уже полагалась очередная зарплата, а завод еще обеспечивался Воронежским банком, вот

эти деньги и поручили ему доставить в кассу завода на новом месте. Рыков ранее летал по этому

маршруту, поэтому благополучно доставил их и посадил самолет на поле будущего аэродрома завода, хотя было уже довольно темно.

На следующее по прибытии утро все руководство собралось на заводской площадке. Ранее прошедший

здесь обильный снегопад сменился оттепелью, все растаяло, образовалась непролазная липкая грязь...

Недостроенные корпуса цехов, оборудование, лежащее в грязи в разных местах заводского двора, больше

всего в районе разгрузочной эстакады. Примитивная транспортировка вручную на катках... Все это

резало свежий глаз. А главное, что поразило Белянского, – это сравнительно небольшое количество

людей, работавших на перетаскивании станков и другого оборудования.

– Где же люди, ведь их уже порядочно должно сюда приехать? – спрашивает Белянский.

– Многие повезли семьи по деревням, устраивают их там, – услышал он в ответ.

Это было вопиющее несоответствие. В то время, когда каждая пара рук на счету, когда важны

выигранные не только дни, но и часы, когда завод рассыпан по двору и недостроенным корпусам – в это

напряженное время заводские работники разъезжают по деревням!.. При этом потерей времени на

перевозку семьи в деревню дело не ограничивается. Вернулся человек из этой поездки, приступил к

работе, надо идти после полуторасменной работы домой, а дома-то и нет. Кто и как устроит его быт, если

семья далеко и не она о нем, а он о ней должен заботиться? Какой он работник в такой обстановке?..

Обо всем этом с жаром говорилось на первой летучке, которую собрал Белянский в то пасмурное утро в

недостроенном корпусе агрегатных цехов. [66]

– Ну а станки почему так робко расставляете? – вновь спрашивает Белинский.

– Потому что нет еще общей планировки от проектировщиков.

– Почему же сами не сделали планировку? Нам здесь жить и работать, мы здесь хозяева, с нас спрос, значит, нужно быть хозяевами во всем.

И тут же на одной из стен этого корпуса мелом начали рисовать эскиз генеральной планировки завода.

Проработали несколько часов, но зато всем руководителям стало ясно, кто где располагается, кто его

сосед, куда каждому тащить свое имущество. Посадили специалистов, чтобы они перенесли эту

планировку на бумагу, оформили и направили ее на утверждение. А сами – действовать!

Но легко сказать – действовать. Для этого прежде всего нужны люди, а многие из них еще устраивались

в деревнях. Едут и заводские руководители, но не в деревни, а к местным властям, как привыкли в

Воронеже, в обком.

Перед поездкой в обком заводчане явились к своему непосредственному начальнику – в 15-е Главное

управление наркомавиапрома – к Д. Е. Кофману.

– Вот, Давид Ефимович, так и так. Не можем мы согласиться с расселением наших работников по всей

степи безбрежной. Поедемте с нами в обком, будем искать более приемлемое решение этого вопроса.

Ведь дело-то идет о скорейшем выпуске нашим заводом грозного, очень нужного оружия.

– Давайте поедем, – отвечает Кофман, – но толку от этого посещения не будет, мы уже пробовали.

Руководство здешнего обкома, как это ни странно, еще живет мерками мирного времени, не поняло

обстановки, само ничего не решает. А вот сегодня приезжает сюда заместитель нашего наркома Петр

Васильевич Дементьев, давайте подождем его и вместе будем действовать.

Д. Е. Кофман, к сожалению, оказался прав. Делегации во главе с П. В. Дементьевым не удалось найти

общего языка с местным руководством. Возвратившись в Москву, Дементьев доложил о ненормальностях

обстановки на новостройке. А еще через несколько дней руководители авиазаводов с новой площадки

были вызваны в обком ВКП (б), где уже с ними решал все вопросы новый секретарь В. Д. Никитин, хорошо знакомый воронежцам по совместной работе.

Никитин, быстро разобравшись в обстановке, тут же обратился в ГКО и получил разрешение на

разбронирование большого количества государственных помещений и жилых домов в соседнем с

новостройкой городе. Туда и стали поселять эвакуированных заводчан с семьями. [67]

Эшелоны из Воронежа прибывали регулярно. С каждым составом, привозившим оборудование цехов, материалы и детали самолетов, приезжали и работники завода с семьями. Они тут же включались в

разгрузку транспортов и размещение оборудования в новых корпусах.

Безусловно, прибывающих интересовало новое место, и они забрасывали «старожилов» вопросами.

Последних же продолжала волновать обстановка в Воронеже, дела на заводе. Для них по-прежнему

родным домом оставался Воронежский завод.

Первая весточка оттуда, с родины, была трагична. Оказалось, что на второй день после отъезда первого

эшелона – 12 октября – произошел очередной налет на завод. Крупная бомба попала в крыльевой цех, были жертвы... Но завод работает, «илы» взлетают с заводского аэродрома и уходят на фронт. Основная

идея плана эвакуации завода – не прекращать выпуск самолетов при перебазировании – успешно

реализуется, и это очень здорово!

Ответная информация прибывающим товарищам была не столь утешительна. Огромный корпус

агрегатных цехов и такой же корпус главной сборки самолетов еще не имеют крыш. Правда, расположенные в два этажа вдоль этих корпусов бытовки почти готовы, и в них разместились

технические отделы, администрация и цеховые службы. В корпусах для заготовительных цехов не

закончено возведение стен. Для кузницы, компрессорной еще только закладываются фундаменты, то же и

для ряда других корпусов. Отсутствуют складские помещения. На аэродроме не закончено строительство

летного поля, нет хранилищ бензина и масла. В корпусах нет воды, отсутствует канализация, не

закончена электропроводка. Нет жилья для работников завода.

Словом, мало что могло порадовать людей на новом месте. А тут зима начала все более

активизироваться. При этом оказалось, что для здешних мест характерным является ветерок, усиливающийся по мере того, как крепчает мороз.

А «конвейер» эшелонов, перевозивших оборудование и людей из Воронежа, действовал непрерывно. И

для заводчан, собравшихся на новой площадке, главной задачей было принять оборудование, расставить

его по цехам в новых корпусах и привести в действие.

Так же, как и в первый день, грузы катились по заводскому двору на обрезках труб и бревнышках.

Правда, появился еще один вид транспортного средства – металлический лист с привязанной к нему

веревкой или тросом. Станок устанавливался на лист, несколько человек впрягалось в тросовую петлю, один-два помогали сзади – и станок ехал по подмерзшей к тому времени, покрытой снежком дороге.

[68]

Работа изматывала всех до изнеможения. Вечером в бараки люди возвращались вконец обессиленные, грязные, голодные. Не было слышно обычных шуток и «розыгрышей» – все стремились забраться на

нары и побыстрее заснуть.

На разгрузке заводского оборудования работали не только мужчины, но и женщины. Например, отлично

трудилась дружная бригада женщин под командованием технолога ОГТ молодой, задорной Татьяны

Сергеевны Кривченко. Эта бригада не только не отставала от многих мужских бригад, но и порой

задавала им тон.

Приезжавший в те дни на завод № 18 С. В. Ильюшин вспоминает: «...Останавливались составы, и

тяжелейшее, сложнейшее оборудование словно ветром сдувало с платформ...»

И не случайно произошло так, что при эвакуации из Москвы ОКБ Ильюшина было направлено именно в

тот город, в районе которого разместилась новая площадка завода № 18. Конструкторский коллектив, автор штурмовика Ил-2 должны находиться поблизости от ведущего завода, выпускающего эту машину, чтобы помогать заводу в трудное время.

Под ОКБ Ильюшина отвели небольшой двухэтажный особняк с зеркальными окнами – бывший

книжный магазин. Прежде чем начать перетаскивать в этот домик имущество с вокзала, где стояли

товарные вагоны, в которых прибыли конструкторы, им пришлось основательно потрудиться над уборкой

помещения – скрести, мыть, утеплять окна. В большой комнате на втором этаже установили печку-

буржуйку, затопили ее бумагой, помещение стало прогреваться, повеяло жилым духом...

Совсем немного вещей захватили конструкторы с собой из Москвы: только чертежи, необходимые

справочные материалы да кое-что из мебели. Но когда все это немудреное хозяйство затащили в свои

новые «апартаменты», то повернуться там стало почти невозможно.

В разгар этой «битвы» в конструкторском доме появился Сергей Владимирович Ильюшин. Он, как

всегда, принял самое деятельное участие в общих хлопотах по устройству рабочих мест в новом

помещении, напомнив при этом народную мудрость, что не место красит человека, а наоборот...

Сергей Владимирович Ильюшин принадлежал к тому типу руководителей, которые считают себя

обязанными быть во главе всегда, везде и во всех делах своего коллектива.

В конструировании он увлекал всех своими идеями, принимая во внимание при этом и дельные мысли

своих помощников. Он мог запальчиво спорить, отстаивая свое мнение, но и соглашался с

предложениями более рациональными.

Следуя своему пониманию руководителя-вожака, Ильюшин [69] и здесь, в эвакуации, был впереди. И

никого не удивляло, что Сергей Владимирович вместе со всеми таскал и расставлял вещи, устраивал свое

ОКБ на новом месте.

Поздно вечером первого дня пребывания в «зеркальном» особняке конструкторы расстелили на полу

комнат матрацы и, не раздеваясь, вповалку улеглись спать – устали изрядно. Сергей Владимирович был

здесь же, спал рядом со всеми, укрывшись своей видавшей виды меховой кожанкой.

В течение нескольких дней, пока конструкторов расселяли в городских домах, они так и жили в своем

ОКБ. Но вот вскоре все были размещены. Начались рабочие будни. Каждый имел задание. Некоторые

трудились непосредственно в бюро – Сергей Владимирович торопил с проработкой различных

вариантов конструкций. Но многие сотрудники ОКБ направлялись на заводскую площадку и включались

в работу по разгрузке и транспортировке заводского оборудования. Эта была работа для всех. Здесь

аэродинамик не отличался от прочниста, а конструктор шасси от электрика. Впрочем, слесарь, если и

отличался от конструктора, то только тем, что увереннее орудовал вагой при транспортировке станков от

эстакады в цех.

Конечно, не легко давалась инженерам непривычная работа грузчиков-такелажников. Но из всех

трудностей военного времени наиболее запомнились тяжелые поездки в неотапливаемых дачных поездах

из города на завод и обратно... Совершенно измотанные добирались люди до своих коек, порой думая, что уж завтра не будет сил выйти на работу. А наступал рассвет, и они снова спешили на заводскую

площадку, где с каждым днем становилось все более оживленно.

С раннего утра каждого дня территория завода превращалась в огромный человеческий муравейник, где

каждый был предельно занят. Люди работали самоотверженно. Торопила и начавшаяся зима. Также всех

подгоняло и страстное желание поскорее [70] включиться в основную работу, желание побыстрее

закончить с разрухой, навести порядок на новом месте, выйти из ненавистного состояния вынужденного

простоя, сделать завод снова полнокровно действующим, выпускающим грозные «илы».

Собравшийся на новой площадке в полном составе партийный комитет завода возглавил организацию

всех работ по разгрузке эшелонов и расстановке оборудования. Здесь коммунисты возглавляли самые

трудные участки и вели за собой людей. Во всей этой сложной, подчас очень трудной обстановке

главным стимулом, заставлявшим людей самоотверженно трудиться, было стремление походить на тех, кто был на фронте. Как бы ни было трудно здесь, в любой тяжелейшей ситуации помогала одна мысль:

«А им там тяжелее». Она сразу как-то уменьшала, принижала значимость тыловых трудностей.

Эвакуация завода совпала с периодом ожесточенных сражений на подступах к Москве. Как ни скупы

были сводки Совинформбюро, но и по ним, а также по рассказам людей с предприятий, эвакуированных

из Москвы, здесь могли составить себе хотя бы общее представление о серьезности и напряженности

положения на фронтах перед столицей. Представление достаточное, чтобы понять: там решается если не

все, то очень и очень многое...

Более полная картина военной обстановки близ Москвы станет всем известной значительно позднее.

Тогда массы людей не знали, что по плану операции «Тайфун» для захвата Москвы противник

сосредоточил огромное количество войск. Только много времени спустя после окончания войны миру

станет известно чудовищное заявление Гитлера: «Там, где стоит сегодня Москва, будет создано огромное

море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа».

2

Новостройка, на которую перебазировался завод № 18, входила в число новых авиазаводов, строительство которых велось по решению Политбюро ЦК ВКП (б), принятому в сентябре 1939 года.

Возглавлял эту стройку крупный инженер-строитель, генерал А. П. Лепилов. Главным инженером был В.

В. Смирнов, а его заместителями – П. К. Георгиевский и И. И. Абрамович. Все строительство, масштабы которого позволяли определить его как одно из крупнейших строительств нашей страны, было

разбито на ряд самостоятельных строительных районов, начальниками которых были: Г. Н. Серебряный, Ф. Г. Долгов, Я. Д. Кренгауз, Г. Ф. Ивойлов. Также в самостоятельный строительный район, [71] весьма

внушительный по размерам и объемам работ, был выделен район обеспечения, во главе которого стоял

инженер-строитель В. В. Волков. Одним из главных объектов этого района являлся центральный

механический завод, изготовлявший строительные металлоконструкции для всей стройки, выпуск

которых достигал четырех тысяч тонн ежемесячно.

Огромные размеры строительной площадки и чрезвычайно сжатые сроки строительства авиакомплекса

требовали особо четкой организации партийно-политической работы в многотысячном коллективе

строителей. Здесь, как в армии, был создан политотдел, во главе которого поставили опытного, энергичного политработника А. Н. Краснова. Через партийные комитеты строительных районов, партгруппы на участках и в бригадах политотдел сплачивал коллектив, нацеливал его на ударную, самоотверженную работу.

За четвертый квартал 1940 года были в основном закончены подготовительные работы и создан жилой

поселок для строителей. А с января 1941 года все строительные районы приступили к основному

строительству. В конце апреля – начале мая начался монтаж металлоконструкций в каркасы корпусов

будущих авиазаводов.

В конце апреля 1941 года нарком авиапромышленности А. И. Шахурин вызвал к себе группу

специалистов Наркомата и обратился к ним со следующими словами:

– Вам, товарищи, поручается поехать на новостройку в город Энск, подробно ознакомиться с

состоянием строительства там группы авиазаводов. Вместе с руководством строительства необходимо

разработать рабочие графики окончания строительства основных заводских корпусов по каждому заводу, монтажа в них технологического оборудования и сдачи этих заводов, а также жилого поселка в

эксплуатацию. Старшим группы назначается товарищ Кофман. Действовать прошу быстро и четко.

Более полутора месяцев работала эта группа на новостройке, выполняя сложное задание наркома.

Наконец 20 июня Кофман с товарищами были готовы выехать в Москву для обстоятельного доклада.

Выехали. Весть о начале войны застала их в пути.

На доклад к Шахурину группа Кофмана попала только через неделю после приезда – нарком был

круглосуточно занят.

И, конечно, все подготовленные до войны планы и графики освоения новостройки теперь, во время

войны, оказались непригодными. Даже сама первоначальная цель строительства – создание группы

новых авиационных заводов, которым были даны номера, назначены их директора – теперь, в конце

июня 1941 года, стала принципиально, иной. Строящиеся предприятия необходимо [72] было не в 1943

году, как первоначально планировалось, а срочно, в течение 2—3 месяцев 1941 года подготовить к

приему эвакуируемых авиазаводов и их коллективов.

А. И. Шахурин, прилетевший на стройку 22 октября 1941 года, вспоминает:

«Новая площадка, куда я приехал с аэродрома, представляла зрелище не совсем

обычное. Группа новых, недостроенных корпусов заводов. Огромная масса людей

снует, на первый взгляд, беспорядочно, грязь и неустроенность самой территории.

Некоторые корпуса еще не начали строить (кузнечный для самолетостроительного и

литейный для моторного заводов). Железнодорожные пути были проложены внутри

ряда цехов, что облегчало разгрузку оборудования. Рабочие и мастера Московского

авиазавода спрашивали, как в Москве, давно ли я оттуда. Я рассказывал, что сейчас в

Москве остались те, кто должен остаться. Москва обеспечена всеми видами оружия, и

враг не пройдет. Спрашиваю, как у них дела. Оказавшийся поблизости начальник цеха

рассказал, что делается сейчас в этом корпусе. Состоялась беседа с рабочими

Воронежского завода. «Не сумели, – говорю я им, – закончить строительство завода

до вашего приезда. Очень трудно вам будет и с жильем и с питанием, особенно в

первое время». Они меня успокаивают: «Это ничего, главное – завод хороший, скорее

бы выпускать самолеты...»

3

Вывозка оборудования с территории завода № 18 в Воронеже подходила к концу. Обезлюдел заводской

поселок, пустыми и неуютными стали заводские корпуса. И только в цехе, где стоял громадный

гидропресс «Бердсборо» было людно и шумно. [73]

Здесь шел демонтаж пресса-гиганта и погрузка его на железнодорожные платформы.

Вес отдельных узлов этого пресса достигал восьмидесяти тонн при соответствующих габаритах.

Поэтому в операции разборки и погрузки «Бердсборо» принимал участие специальный

железнодорожный кран с замечательной бригадой специалистов-путейцев.

Командовавший операцией демонтажа пресса Б. М. Данилов дал указание подорвать цеховую стену.

Затем автогеном подрезали и обрушили вниз перекрытия и крышу над прессом, и гигант оголился.

Бригада мастера А. И. Талтынова – та, что три года назад вела монтаж этого уникального пресса, —

начала быстро и аккуратно его разбирать, заботясь о том, чтобы не растерять ни одной гаечки.

Такелажники во главе с К. К. Ломовских тут же готовили блоки пресса для погрузки, а путейцы своим

краном бережно укладывали их на платформы.