Текст книги "Я умер и переродился шаманом-травокуром (СИ)"

Автор книги: Павел Журба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Мы с девушкой переглянулись.

– Согласна, скрепляю договор нерушимым словом! – Авдеева перешла на строну Лоренца. В буквальном и фигуральном смысле.

– Ну же, Герган? Каков твой ответ?

«Этот человек врёт. И неизменная мина на его лице – явный показатель мнимого превосходства над нами. Он считает, что познал вселенную и может отнекиваться от меня глупыми выражениями»

– Я тебе не верю. Если ты знал моё имя, то обязательно участвовал в попытке Деброва вторгнуться в моё тело.

– Так это всё же правда? Он император? – дамочка как-то особенно на меня посмотрела.

– Да, моя госпожа. В теле Юрия сидит очень сильный человек. И очень упёртый... – мне показалось, или в голосе Гелена появились доселе невидимые металлические нотки. – Я знаю твоё имя, потому что мне его назвал сам Дебров. Он хватался мне, как познакомился благодаря призыву с каким-то местным видным вельможей, назвался ему демоном и пообещал поднять его вес в обществе до императорского уровня, если тот назовёт имя своего правителя и планету, на которой он находится.

«Этот паскудник пообещал какому-то дворяшке жениться на его дочери! В моём теле! Вот тварь!»

– Теперь ты веришь мне?

«Подготовка к свадьбе длится месяц. У меня осталась неделя, чтобы вернуться обратно и не допустить роковой ошибки»

– Ты сможешь сразу же перенести меня, как только я выполню желание Разумовского?

– Конечно. Баш на баш. У меня много знакомых, призывающих потусторонние сущности.

«Наверняка я об этом пожалею... Но выбора нет: я не хочу рассиживать в этом скучном мирке, пока Юра портит мне жизнь и наслаждается плодами моих решений»

– Согласен, скрепляю договор нерушимым словом!

Свет в комнате резко потух. Повеяло могильным холодом. Лоренц весело засмеялся и, хлопнув в ладоши, ринулся прочь из горящего дома. Я проследовал за ним, но вскоре потерял из виду: иностранец словно растворился посреди пылающего зелёным огнём коридора... Внезапно передо мной появился Фикус.

– Ну и куда ты подевался?! – демон принялся ожесточённо дёргать меня за рубашку. – Так дела не делаются! Мне же тоже интересно, что там произошло, так зачем отправлять меня на другой конец города?

– О чём ты? – я с недоумением взглянул на маленького обжору. – Тебя перенесло на другой конец города?

– Ага! – малыш кивнул. – И что самое обидное, я совершенно не мог сопротивляться: магия была до того сильной, что меня просто обездвижило. Последний раз я чувствовал себя таким подавленным только в 989, на Балканах. Тогда меня схватил один сильный инквизитор...

Из горящей комнаты вышла Авдеева. Шла она расслабленно – скорее устало, нежели бодро, и крайне медленно продвигалась к нам под треск дерева и умиротворяющие звуки проседающего потолка. Как только расстояние между нами понизилось до интимного полуметра, девушка с расстановкой заговорила:

– Значит, Юра надурил какого-то демона и таки перенёсся в тело властного хрена на другом краю вселенной...

– Властный хрен, между прочим, ещё здесь.

– Помолчи! – дамочка приложила палец к губам. – Дай выговориться.

Особняк графа Орлова, должно быть, было видно из космоса: он пылал, как огромный сигнальный факел, и лишь блокаторы огневой стихии спасали нашу троицу от убийственного жара.

– Выходит, всё это время я пыталась убить всесильного лидера некоего государства и почти сделала это...

– Не так уж и сделала, – буркнул я, сложив руки на груди. – Тебе просто повезло, женщина.

Негодница меня не слушала: в её дурной голове происходили всяческие мыслительные процессы.

– Теперь мне понятно, почему ты можешь использовать атакующие заклинания: твой разум автоматически определяет закрытые у шаманов возможности и раскрывает их потенциал. Наверное, тебя с детства обучали распознаванию заклинаний...

– Перестань.

– Что? – дамочка весело оскалилась. – Я ведь ничего не делаю!

– Перестань создавать тройной шип. Это заметно.

– Ах, ты про него! – Маргарита резко возвела руку к небу, и сошедшее с её пальцев заклинание оторвало часть расположенной над нами крыши и унесло её куда-то в сад. – Поразительно. Просто поразительно. Я отложу твоё славное убиение и перед этим как следует изучу.

– А мне какой от этого прок?

– Поживёшь ещё немного. И поможешь мне найти жену Разумовского.

Из сада донёсся тревожный шум и переругивание: по всей видимости, к усадьбе Орлова наконец добрались пожарные.

– Так что, по рукам... Герган?

Я насупился.

– Ну что, обиделся? – красотка издала выразительное и милое «хи-хи». – И как же тебя величать? Император? Крутой парень из другого мира?

– Прощай. – я щёлкнул пальцами, и коридор заволокло дымом.

Маргарита закашлялась. Прихватив демона за уши, я выломал окно и упорхнул в ночь.

– Ты неудачник, Герган, и кроме драки ничего не можешь! – дама обиженно вскрикнула. – Вот увидишь, сам прибежишь ко мне на лапках!.. Прибежишь...

Авдеева сообразила вокруг себя синий шарик, похожий на мыльный пузырь, и вылетела на воздух через брешь в крыше.

Глава 20

– Мне нужны карты, резиновый утёнок и три козла.

– Позволь спросить, зачем тебе карты?

– Перемешивать, для спокойствия.

– Больше вопросов нет. – Фикус записал мой наказы на листочек и вышел из комнаты.

Мы находились в трактире Гусь. Чтобы вновь здесь поселится, нам пришлось вернуть ушлому владельцу заведения одолженные ложки и отплатить обиженному полицейскому славным поддельным рублём.

День обещал быть просто замечательным – стояло дивное утро, на небе не было ни облачка, а под окном с переливами щебетали пичужки... В дверь постучались. Это был явный признак того, что кто-то очень хочет нарушить мой покой.

– Занято!

Сие остроумное утверждение, насылающее на мысль об общественном туалете, не угомонило стучащего незнакомца: наоборот, оно его раззадорило и он начал бить в дверь с удвоенной силой.

– Знайте, это не барабан, а дверь! И за ней сидят и пьют чай... С баранками!

Неизвестный негодник не перестал стучать по двери. Это вызвало у меня чувство праведного негодования.

Я встал, поправил украденный халат (второй), подошёл к двери и резко раскрыл её. Ненавистный источник шума не удержал равновесие и свалился на половицы. Я его узнал.

– Свинья! Пришёл вернуть долг?

Молодой человек встал, отряхнулся и взглянул мне прямо в глаза.

– Я – банкрот, и отец выгнал меня из дома!

– Поздравляю. Обмойте на досуге... – я попытался закрыть дверь, но шулер не дал мне этого делать.

– Представляете, мой бывший подель... Друг решил, что мы больше с ним не дружим, и выписал на меня гончий лист. Теперь полиция ищет меня по всему городу.

– Завидую. Такое внимание власть имущих – редкость. Наверное, вы в чём-то порадовали господа или его жену. Или любовницу. Или две любовницы. Или...

– Хватит ёрничать! – юноша покраснел. – Я прекрасно знаю, что поступил подло, но и вы ничем не лучше: обдурили меня и выманили последние деньги!

– Они сами вылезли из вашего шулерского кармана, и мне даже не понадобилось их выманивать. Научили бы ваши деньги не раскрываться перед незнакомцами, я бы их и не взял.

Габдулин схватился за голову.

– Вы не понимаете, теперь я без гроша в кармане и вне закона! И всё из-за вас и вашей треклятой магии!

Я изобразил вид оскорблённого честного человека. Да, я так умею. Всем советую.

– Я выиграл честно, а получил – хохлому и труселя. По идее, это я должен просить у вас денег, но я так не делаю: у меня есть чувство собственного достоинства. Желаю заиметь его и вам. Прощайте...

– Стойте! – надоедливый негодяй просунул ботинок в дверной проём, и я знатно прищемил его ногу дверью. Парень заревел. – Ах, бляха, как больно!!!

Юноша свалился на пол, и мне не осталось ничего иного, кроме как поругаться и закрыть дверь прямо перед его носом... Только по прошествии минуты я понял, что так и не спросил, зачем же он пришёл.

Впрочем, судьба дала мне второй шанс: как только я вернулся к чаепитию, в дверь постучали снова. На этот раз – более тихо, правда, всё же явно достаточно, чтобы вывести меня из себя.

Я ругнулся, направился к двери и раскрыл её настежь. Лоренц Гелен повалился на половицы с сломанным носом.

– И чего тебе здесь надо, любитель заключать устные, никому не нужные договоры? Следишь за исполнением?

Иностранец хмыкнул.

– Не поможете встать?

Я протянул торговцу руку и поднял его с пола. Мужчина поправил опухший нос и загундосил:

– Да, вы оказались правы, я и вправду слежу за исполнением возложенных на вас обязанностей... И пока не вижу, что вы работаете в паре с графиней... – Лоренц выглянул у меня из-за спины и посмотрел на расположившиеся на столе плюшки. – И что вы вообще работаете...

– У меня есть неделя, так?

– Так. – был вынужден согласиться Гелен.

– И никто не заставлял меня работать в паре, верно?

– Верно. – торговец вздохнул.

– И что это значит? М-м? Не просветите? Вы же такой умный.

– Вы работаете один, и тогда, когда вам захочется...

– Верно. Можете, когда хотите. – я вернулся к чаепитию. – Не волнуйтесь, я выполню свою часть договора.

– Не сомневаюсь. – сухо ответил Лоренц и затем скрылся в коридоре, не закрыв двери.

Я взялся за рогалик и лениво побрёл к дверному проёму, как тут из него неожиданно выскочил всё тот же Гелен.

– Вы ещё не ушли? – грозно спросил я, покусывая сладость.

– Просто решил кое-что добавить. Так, на всякий случай: жену Разумовского найти будет крайне непросто. К тому же, ваш подруга уже идёт за ней по пятам...

– Она мне не подруга. – рассерженно сказал я. – У нас с ней ничего. Общего. Вам ясно?

– Яснее ясного. – иностранец улыбнулся, оставив меня гадать, что означала его улыбка – понимание, или насмешку?

Запереть дверь на семь замков мне не дали: в коридор вернулся юный искатель приключений. В этот раз – с корзинкой сладкого.

– Прошу, дайте мне пожить с вами! – юноша упал на колени. – Я очень хозяйственный и умный и вполне могу стать вашей правой рукой!

Из второй комнаты показалась длань дьявола. При виде Габдулина она с любопытством замяла пальцы.

– Как видишь, у меня уже есть правая рука. И вторая мне не к чему... – мальчишка обхватил мои ноги и зарылся в них, как в мягкие перины.

– Смилуйтесь, мастер! Только вы можете научить меня обманывать по-крупному и выжить в этом безумном мире!

– Так ты пришёл за уроками? – я задумчиво взялся за подбородок. – Понимаешь ли ты, о чём просишь? У меня ещё никогда не было ученика, да и учить – не мой конёк. К тому же, я Герган Великолепный, а не Герган мудрый...

Мальчишка не отпускал моих ног. Его упрямство было просто поразительным.

В коридоре показались чёрный Богдан и Микола. Как всегда – пьяные. Завидев злостного нарушителя субординации, они бросились на него и скрутили в морской узел. Габдулин не издал ни звука и лишь под конец, когда у него хрустнула рука, позволил себе немного поорать и заплакать.

– Господин, что с ним сделать? Отрезать голову? Намазать мёдом и засунуть в муравейник? Может, порвать гузно?

На последнем предложении сын купца лишился сознания, и Миколе пришлось удерживать его ватное тело своими медвежьими лапами.

– Нет, Богдан, сегодня мы ничьё гузно не трогаем.

Усач вздохнул.

– Опять...

– Но!

И просиял.

– Этот юноша решил, что достоин стать моим учеником. Как понимаете, это не прощается.

– Не прощается! – сказали бандиты разом и тут же с согласием замахали головами.

– А это значит, что вы должны провести испытание и проверить его!

Супостаты перестали кивать.

– Чего? Атаман, но ведь он ободрал нас до нитки!

Услышав знакомые речи, юноша проснулся и на автомате выкрикнул:

– Это карты! Кому везёт – кому нет! – только после сказанного Габдулин разлепил очи и огляделся по сторонам. Увиденное повергло его в ужас.

– Стойте! Отпустите меня! – мальчишка задёргался, как уж на вертеле.

– Ты хотел стать моим учеником, верно? – я сковал хитреца невидимой нитью, и он стал послушный, как ягнёнок. – А это означает лишь одно – испытание!

– Да!! – согласились разбойники и, выкинув купца, начали мне хлопать.

«Дилетанты...»

Затрещали ставни. В окно пролезла голова Фикуса.

– А что вы тут делаете... Ой! Это ж тот! Ну, этот! – малыш подавился невысказанным словом. – Герган, давай я его съем!

Бедолага, связанный невидимой нитью, задрожал. Мне стало его даже немного жаль.

– Нет, Фикус, вы проверите этого парня на способность стать моим учеником.

Обжора перестал облизываться.

– Ась?

– Бери его с разбойниками в охапку и валите. Испытывайте, как хотите, но чтобы к вечеру он был готов!

– Готов к чему?

– Должно быть, к поеданию бубликов и пряников... – мы разом обернулись к Миколе. Здоровяк неловко хмыкнул и пояснил: – Ну, вы, стало быть, последнее время только кушаете, из чего я сделал разумный вывод, что вы будете учить юного обманщика, как правильно кушать. Я не прав?

– Не очень. – был вынужден признать я, хотя общая логика рассуждения мне крайне понравилась. – Я буду учить его, как быть мужчиной: завязывать галстук, бриться и мыться.

Юношу это утверждение в восторг не привело.

– Погодите, я думал, вы будете обучать меня игре в карты!

– Глупости, игра в карты не стоит нашего с тобой времени. Мы должны задуматься о вечном – интимных отношениях, курении травы и поддержании спортивной формы.

– Разве, это вечное? – Фикус нахмурился.

– А что можно назвать вечным? Стремление стать лучшей версией себя? Эта утопия, Фикус, и мой ученик не будет ей следовать.

– Но я ещё не ваш ученик! – радостно воскликнул Габдулин, пытаясь перекусить невидимую нитку.

– Но станешь! – обрадовал я юное дарование и приказал ребятам вынести его из комнаты.

Наказ был исполнен, и вскоре я остался совершенно один. Это означало, что никто не мог мне помешать – я спрятал сладкое и, надев новые тряпки, вышел на охоту за женой Разумовского.

Не то что бы я и вправду охотился – нюха у меня отродясь не было, а выжидать десять часов в засаде я никогда не мог: охотой я гордо именовал поиски пропавшего из виду человека.

«Если Разумовский был женат, то мне следует поискать информацию о его прошлом. Где можно найти информацию о прошлом человека?.. Конечно, в банке!»

За этим я и направился к славному сударю Ватичелли, моему лучшему другу и по совместительству – гному. Его банк находился в центре города, прямо за Тверской улицей. Он представлял собой огромную каменную глыбу с маленькими, будто бы прорезными окошками, из которых шёл тихий свет. Вход в банк венчали огромные, в два человеческих роста ворота из неизвестного металла. По разные стороны от ворот стояли двое крепких охранников – как водится, тоже гномов. Они сложили руки на груди и внимательно глядели на каждого мимо проходящего, и в особенности, если этот проходимец намеревался зайти в их банк.

Меня остановили на первой же ступеньке.

– Стойте, сударь, это банк – для аристократов и уважаемых купцов. Просим вас покинуть территорию.

Я понятливо хмыкнул.

– Мне нужен именно этот банк. У меня дело к вашему хозяину, сударю Ватичелли.

Гномы мне не поверили и попросили удалиться повторно. Тогда я щёлкнул пальцами, и с их доспехов слетели защитные амулеты третьего уровня, защищающие от аналогичных атакующих заклинаний. Бородачи пораскрывали рты.

– И что мне с вами делать?

– Охра... – я схватил крикуна за горло возникшей из пустоты фиолетовой рукой и прижал его к воротам. Второй охранник попытался убежать вглубь банка, но был схвачен ещё на пороге – я связал его невидимой нитью и перенёс в стог сена, стоящий рядом с конюшней. Стрелков в бойницах на втором этаже я предварительно усыпил.

«Вполне ожидаемо, что эти зажравшиеся карлики не захотят пустить на порог якобы уважаемого дома какого-то проходимца. Но что поделать – мне не захотелось являться в банк в украшениях – с ними на меня напали»

Я вошёл в банк. Внутреннее убранство показалось мне вполне соответствующим заявленному Ватичелли статусу: вплотную к стенам прилегали мягкие, выделанные из кожи диваны, на поул лежал выразительный, с прожилками мрамор, стены были увешаны нейтральными, богато выполненными картинами, в которых проглядывалось мастерство художников, а по углам расположились небольшие садики с вечно цветущими растениями.

На первом этаже почти не было дверей, да и самих коридоров было немного – раз-два и обчёлся. Наверняка, основная сумма денег хранилась не в этом здании.

Я присел на один из свободных диванов и поинтересовался у соседа о том, где мне модно отыскать Ватичелли. Замученный справками и документами мужчина указал мне на второй этаж, перед этим предупредив: «Сударь Ватичелли никого обычно не принимает, а если и принимает, то запутывает ещё больше. Выудить деньги из его банка почти так же сложно, как освободиться из лап инквизиции».

Я предпочёл не спорить со скептиком и поднялся на второй этаж. Очередь на нём была изрядная, я бы даже сказал – слишком.

Не имея такой дурной привычки как следование общепринятым нормам и ожиданиям, я притворился слепым и внаглую побрёл к нужному мне кабинету. Выходило очень славно – я мастерски натыкался на людей и сбивал их с ног. Правда, одному благородному мужчине, в соболиной шубе, это не очень понравилось, поэтому он схватил меня за халат и начал ожесточённо трясти, приговаривая: «А ну, в конец очереди, холоп! Перед тобой сам Князь Питербургск-ой!».

У меня не было никакого желания спорить, поэтому я признал титул уважаемого человека и, как и все слепые – свернул ему руку.

– Проклятье! Мои пальцы, ах, мои пальцы! – актёришка свалился на пол и начал во всю махать искривлённой ручкой. Люди вокруг нас расступились, и проход к кабинету оказался открытым. Я единым махом покрыл многометровое расстояние и оказался у двери Ватичелли.

– Стойте, ирод! Я уже жду три дня!

– Вы не имеете права!

– Свинья!

– Иуда!

Я посчитал, что мы обмениваемся оскорблениями, и в свою очередь прокричал:

– Уроды! Негодяи! Воры! – после чего настежь отворил дверь раздора и праздно вошёл в кабинет.

За столом из слоновой кости и морёного дуба сидел всеми почитаемый банкир. Напротив него восседал грузный старик с кипой бумажек.

– Вы задержались. – я стащил нерадивого посетителя со стула и под осудительные охи толпы выкинул его за пределы кабинета. Богач распластался на паркете и тихо застонал.

Ватичелли потерял дар речи и вцепился в своё матово-бежевое кресло. Он почти не дышал – словно боялся навлечь на себя гнев Богов.

– Ах, забыл! – я забрал многочисленные бумаги и выкинул их куда-то в коридор – авось, тот толстяк их когда-нибудь соберёт. После этого я любезно прикрыл за собой дверь и аккуратно присел на освободившееся место.

– Здраствуйте.

Гном сглотнул подступивший к горлу ком и прощебетал – дрожащим, заунывным голосом:

– Это... Это... Это был генерал-майор...

Я поспешил его успокоить:

– Нет, это обычный старый брюзга в растянутой одежде. Вы, должно быть, приняли его не за того.

Ватичелли смиренно закивал, прикрываясь какими-то бланками.

– Да-да, не за того, не за того... Простите меня за всё! – и, вдруг, зарыдал...

Я не знал, что делать, поэтому достал из кармана гнома платочек, и всучил эту ткань ему же в руки. Бедолага смачно высморкался и, не помня себя от горя, принялся свистеть, хрюкать и молить о прощении.

Я поспешил уверить господина гнома, что пришёл сугубо по деловому вопросу, но он ещё долго продолжал хныкать и не верить мне, и лишь моё благородное поведение убедило его в обратном: я заварил чай с помощью огня на пальцах и развёл в камине огонь с помощью молний, чтобы нам было тепло.

– Итак, сударь Ватичелли: мне нужна информация.

– Всё, что угодно! – хозяин банка склонился в уважительном поклоне. Правда вот, сквозь треск поленьев из камина я всё же расслышал, как он после этого пробурчал под нос что-то на подобии: «Треклятый сукин сын».

Левитирующий чайник над моим указательным пальцем засвистел, и я приказал ему разлить нам двоим по кружечке чаю.

– Вы знаете Разумовского?

Бородая кукла задумалась.

– Пожалуй. А вам нужно что-то конкретное? – и, подув на чай, разом выхлебала полкружки. Наверное, от нервов.

– Кто этот граф такой? И его дружок, Лоренц.

– Насчёт Лоренца не знаю, я о нём раньше никогда не слышал... Но вот про Разумовского могу рассказать, если вам интересно.

– Валяй.

И тут сударь Ватичелли поведал мне красочную историю милой любви и великого позора...

შეგეშინდეთ თქვენი სურვილები

В году эдак в 21 стоял на тракте между Москвой и Воронежем один малопримечательный двор, в котором останавливались проезжие купцы. Всем он нравился, наверное, исключительно из-за того, что по хозяйству там работала очень славная девушка, столь привлекательная и яркая, что сам Бог решил ниспослать ей имя Эстель, как всем доподлинно известно, для подобных мест – крайне редкое.

Пусть девушка и не была дворянского рода, но она всё же привлекла к себе внимание очень доброго и хорошего человека, учёного и поэта – Разумовского. Мужчина влюбился в работницу постоялого двора без памяти и, ни во что не ставя ни мнение друзей, ни родственников, женился и даже успел завести от неё ребёнка – Алексея. Правда, годом позже деятель науки внезапно скончался. Говорят, от сердечного приступа.

Эстель досталось малое наследство: две десятка душ и домик под Москвой. Чтобы прокормить сына, ей пришлось открыть постоялый двор и самой готовить на кухне. В приличное общество чету Разумовских больше не пускали.

Юный Алексей вырос среди крестьянских детей и получил жалкое домашнее образование. Молодому человеку светило будущее матери – стряпать на кухне своего же постоялого двора, но от этой незавидной участи его неожиданно спас друг отца, профессор первого Московского университета, основанного на эльфийских руинах, сударь Ринальди, к сожалению, ныне трагично помешавшийся. Он помог молодому человеку поступить и направил его на стезю отца – изучение древних манускриптов.

В университете молодой человек столкнулся с Дженин Орловой – прекрасный молодой особой, обучающейся на факультете магии. Её отец – граф Орлов, – к сожалению, ныне почивший, – а также вся его семья, некогда были очень важными клиентами для банка Ватичелли.

Нищий безродный негодник с завидной регулярностью стал наведываться на направление магических боевых искусств и, невзирая на тумаки от одногруппников девушки, дарил ей цветы, конфеты и прочие бесполезные, но приятные подарки. Дама, как ни странно, отвечала на его ухаживания взаимностью, хотя у неё, к слову, уже был жених, весьма привлекательный маг с целительского направления. Всё закончилось тем, что под конец третьего курса дама сообщила богатому жениху, что не может связать с ним свою судьбу, и сбежала к Разумовскому.

Для отца девушки это стало непоправимым ударом – узнав о решении дочери, великий граф Орлов скончался. Его сыновья, убитые горем, не стали терпеть выходку сестры и забрали её у Алексея силой, а его самого знатно обсмеяли и с позором выставили из университета благодаря связям. Сударь Ринальди уже не мог им помешать – в то время он уже потерял рассудок и заперся у себя в поместье, где-то под Москвой.

Тут бы безумной любви Разумовского и закончиться, но неожиданно произошло страшное – у девушки умерли оба брата, а затем, не выдержав три смерти подряд, и мать. Безутешная бедняжка обратилась не к давнему жениху, которого также постигло горе – его семья разорилась от неурожаев, а к любимому Разумовскому. Они поженились и жили долго и счастливо... Всего три года. В это время все любили их милую пару, чего греха таить: они казались такими одухотворёнными и возвышенными, настоящими личностями современности – такими, над которыми мирские события никак не властны. Казалось, ничто не могло повлиять на их дивную молодую жизнь... Правда, сударыня со времён женитьбы на Разумовском будто бы немного изменилась в характере и стала более закрытой, нежели прежде, но это вполне могло и причудиться окружающим, ведь люди всякое болтают.

К сожалению, счастье не может длиться вечно: по прошествии трёх лет девушка серьёзно заболела – кажется, раком, и всего за три дня слегла в постель и умерла. Разумовский тогда, прямо скажем, оплошал. Растратил всё Орловское состояние, принялся пить и лишился фамильного поместья – за долги оно было продано с молотка.

После всех этих событий с Алексеем даже боялись встретиться на одной улице. Говорили, будто мужчина проклят, что он сношается с дьяволом и ворует у крестьян детей, чтобы сохранить себе юность.

Не выдержав слухов, Разумовский уехал в Европу...