Текст книги "Немного безумия (СИ)"
Автор книги: Павел Журба
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава 5
Часть 1 – Свидетели.
На мокрой лавке, мягкой и сырой от воды, сидело двое уважаемых персон. Одна из них, в куцем плаще-дождевике, с упоением курила старую моряцкую трубку. В несправедливом мире есть особая категория людей, которую обязывают называть уважаемыми независимо от сотворённых ими дел.
– Что тебе надо? – невежливо спросила меня о цели прибытия пара моржовых усов под капюшоном. Лица грубияна я не видел и лишь его седые усы говорили о том, что под этим капюшоном кто-то есть. – Расходились тут, следы оставляете. – забухтел старик-невидимка и приподнял ткань. За влажным капюшоном скрывались донельзя живые глаза... Глупости, скажете вы, делить глаза на живые и неживые, ведь абсолютное их большинство, как ни крути, по любому принадлежит изначально живым людям. Но для меня, в чём-то даже мнительного, живая пара глаз всегда выделялась из общей вереницы глаз обыденных. Уж не знаю, чем. Может, слезами в уголках глаз или смесью цветов в чуть приплюснутой радужке.
– Я Джеймс Браун, детектив.
– Не слыхали. – ответили мне всё те же усы. Второй старик, с очень уж острым носом, только курил и внимательно следил за происходящим, но слова не вставлял. – Что, кто-то умер? – спросил морж. – Так это здесь частое явление, помирают все – от мала до велика. Смог, вонь и плохая вода в колодце на пятнадцать метров своё дело делают... – пара маленьких стариков, первая в опросе свидетелей, была похожа на облезлых ворон, сидящих на узкой жёрдочке и очищающих последние невыпавшие перья. И, как и вороны, старики обычно просят хлеба.
– Нет, никто не умер... я надеюсь. – надежда в детективном деле пропадает сразу после того, как пропал человек. Уже вижу, как мне не захотят платить гонорар, аргументируя это тем, что я нашёл труп. А разницы то, если так посмотреть, и нету. Только в одном случае ноги могут ходить, а в другом торчат из канавы, объеденные крысами. – От вас, старички, требуется ничтожно малое количество времени и ваша проеденная молью память.
– Остряк ******. – грубиян оказался весёлым малым, только подавай уголь на растопку матерных слов. – Думаешь, у нас времени полно, потому что на пенсии сидим? А я тебе так скажу – старики больше заняты, чем вы, молодёжь!
– Даа? – все соседи дома дружно играли в молчанку и сидели кто на чём, несмотря на дождь. Если это назвать занятостью, то мне интересно, как они отдыхают – лежат на земле под градом? Пересчитывают тех, кто остался? – Первый вопрос – в доме рядом с вами, где проживает Чейз Крамер, живёт девушка?
– Так ты любовник или детектив?
– Совмещаю приятное с полезным. – где полезное, а где приятное – решать вам. – Так вы её знаете? Дженни Крамер.
– Да знаем, знаем, – неохотно согласился старик. – ростом с меня, ходит в дешёвых платьях. Отец тот ещё скряга, не скинулся на новую брусчатку. – Соседи...
– Вы знаете, что девочка пропала? – второй дедок подавился табаком и сухо закашлял, опустив свой острый нос в сведённые, как у школяра, колени. Для человека его возраста, любой кашель – это всегда лотерея. Может быть, я сейчас являюсь свидетелем смерти несчастного дедушки и бывшего примерного рабочего, чей портрет вешали на самом видном месте фабрики, чтобы потом с напускными слезами класть около него венки... Ан нет, старик сухо откашлялся и затем тихо пробурчал себе под нос: «подавился», наверняка думая, что я без его подсказки не пойму, почему это вдруг он решил судорожно подёргать плечами и побухтеть.
– Пропала и пропала, нам то какое дело? – брякнул морж. – Что, мало девок пропадает? Сбежала, кажись, со своим хахалем...
– Сбежала? А можно поподробнее?
– Не путай детектива, Франк! – прикрикнул остроносый курильщик, сбив коллегу по сидению на лавке с мысли. – Мы не видели, как она пропала, так чего говорить про неё гадости?
– Да это ты нихрена не видишь, у тебя минус пять! – ответил усач, добавив: – ну, конечно, и я ничего не видел... но предположить ведь можно?
– Предположить, конечно, можно, – но не нужно. – но мне нужные точные данные. Когда вы последний раз видели девушку, была ли она с кем-то подозрительным, вела ли себя как-то странно?
– Кажись, последний раз я её видел дня три назад... – девушка пропала неделю назад, но плохо зрячий курильщик, каков умелец, сумел найти её пораньше меня. – Она шла с корзинкой домой.
– Это дочка поварихи, балбес! – не согласился с остроносым его сосед по лавке и, в знак протеста, энергично замахал руками.
– Сам ты хрен висячий, я же сказал, это она была! – настоящие товарищи и друзья. – Если б то была дочь поварихи, я бы так и сказал: «дочь поварихи», а не дочка Крамера.
– Не обращай внимания, детектив, он у нас дурак. – усач переключился на меня, отвернувшись от остроносого.
– Это я то дурак, я то дурак?! – гневно спросил старик, спрятав трубку. – Идиот ты, Франк!
Кажется, я застану занимательную поножовщину с смертельным исходом.
– Твою мать...
Часть 2 – Товарищ.
– Доброго дня, мисс... мисс?.. – крепчайшей руки женщина молча пропустила меня в дом и, не успел я и зайти внутрь, как она закрыла стальную дверь на несколько замков. Связка ключей спряталась в каком-то из кармашков её платья, чем-то похожего на удлинённую тюремную робу.
В затхлом коридоре, напоминающим подвальное помещение, было очень темно и душно. Небольшой дневной свет исходил только от ближайшей комнаты – кухни, столь неширокой, что нам вдвоём с хозяйкой приходилось с усилием протискиваться к столику у стены.
– Чаю будете?
– Я как-то... – женщина напрягла челюсть и подняла свою мощную голову, прикреплённую к ещё более мощной шее. – с радостью выпью кружечку за ваше здоровье. – На выдохе прошептал я и тяжело сел на протёртый стул.
Сидение было таким миниатюрным, что мне стало интересно, как мы смотримся на такой кухне – два толстяка за мелким столиком, сидящие будто бы в детских стульях, да ещё и с чашками, что умещаются только на их раздутом пальце.
– Вам зелёный или чёрный?
– Зелёный...
– Зелёного нет. – прошлый вопрос был таким хорошим, что я позавидовал умению женщины строить логические цепочки.
– Тогда чёрный. – мне сыпанули горсть пряных листьев в чашку, а после залили всё это добро кипятком. От горячей воды, вверх, к потолку с облупившейся краской, шёл пар. – Как я уже вам говорил – я детектив. Джеймс Браун. – как мне надоело повторять своё имя и мокнуть под дождиком. Я обошёл всех соседей в округе, но старики, будь они трижды неладны, не видели, а то и вовсе не помнили девушки, не говоря уж о том, чтобы сказать, с кем она была и как выглядела. Все дружно сходилось на том, что дочку Крамера не видели примерно неделю, мужиков она не водила, а около их дома околачивались лишь налоговые службы, требующие уплаты за воду и свет.
– Как чай?
– Вкусный, спасибо.
– Может, сахарку?
– Давайте. – радушная хозяйка насыпала горсть сахара. – Пропала подруга вашей дочери – мисс Дженни Крамер. Вы её знаете?
– Да, конечно я знаю Дженни. Она у меня днями сидит – рисует, сказки рассказывает, я её готовить учу... вы умеете готовить?
– Хм... колбасок могу пожарить на сливочном масле. – и умирать от изжоги весь день. – Вы ведь знаете, что Дженни пропала?
– Конечно знаю, бедная девочка. – хозяйка звучно всосала в себя половину чашки. – Я давала показания одному из ваших, у него ещё бляха такая была на груди...
– Я частный детектив, не из полиции. – женщина с интересом окинула меня взглядом. Что-то в её голове поменялось, потому как и смотреть она на меня стало несколько по иному. Более тепло, что ли.
– Значит, вас нанял Крамер? – скорее слёзно упросил. – Совсем всё плохо, да?.. – хозяйка вздохнула и допила остатки кипятка в чашке. Ей пришлось наливать себе по второму кругу. Я же отпил только пару капель, и то обжёг губы. – Мне так сказали в участке – я недавно туда ходила, интересовалась продвижением дела. Улик нет, свидетелей или как их там называют, тоже... – надо бы остановить сей поток словоблудия и побыстрее.
– Я буду очень признателен, если вы ответите на пару вопросов.
– Задавайте! – с энергичностью, свойственной так называемым бой-бабам, сказала дама.
– Когда вы в последний раз видели Дженни? Не говорила ли она что-нибудь странное, может, как-то не так себя вела? Не ходила ли с подозрительными людьми, не жаловалась на слежку? Может, с кем-то поссорилась?
– Я вас умоляю! – женщина натужно засмеялась. – Чтоб Дженни Крамер и с кем-то поссорилась – уму непостижимо. Добрей девочки не было, уж я то знаю – у меня семеро младших сестёр. – сложно вообразить, как такая семёрка могла уместиться на кухне... да вообще, в одном доме. – Видела её восемь дней назад, она заходила утром... кстати, и обещала зайти вечером, помочь мне макароны разгрузить на базе.
– Но вечером она так и не пришла?
– Да, вы правы. Но я не очень то распереживалась. Подумала, что девочка к хахалю своему ушла или в аптеку.
– Аптеку? Дженни болела?
– Да это и не болезнь даже, ей так доктор и сказал. Просто головные боли, и усиливались они к вечеру. – смерть от лопнувшего сосуда во время секса, Дейв в отчаянии скидывает труп с друзьями-нацистами в море, и... и в общем-то хватит мне строить необоснованные версии.
– Значит, она вела себя как обычно и ни с кем подозрительным не встречалась?
– А вы меня ещё про слежку спрашивали, детектив...
– И что там, следили? – я даже немного приподнялся со стула, до того хотел услышать ответ.
– Следил за ней один парень... крепкий. Мне показалось, он на неё глаз положил. Я тогда вышла и сказала ему, что если он её хоть пальцем тронет, то я ему всё, что понижешь пояса, в фарш перемну! – когда такая сильная женщина угрожает, надо или дать дёру или внимательно оглядываться по сторонам.
– Можете описать парня? Он следил за ней долго или только один раз? Когда это было?
– Один раз всего, за пару дней до её пропажи. Крепкий... в плечах широкий. Ростом не вышел. Одежда, как у моряка, лицо всё проветренное, шрам есть, через бровь проходит... больше ничего не помню.
– Может, у него была татуировка?
– А кто ж его знает, может и была. – повариха игриво подмигнула. – Знаете, он перед мной не раздевался. – легкое кокетство с детективом, простительно.
– Можно поговорить с вашей дочерью?
– Только вечером, сейчас она в гимназии. Я на эту шарашку три года деньги откладывала.
– Хорошо, я зайду вечером...
Часть 3 – любовник.
– Доброго дня, я частный детектив. Меня зовут Джеймс Браун. – короткий, стеснительный стук врезал по двери с номером «53». Преграда в квартиру состояла из железных полос с деревянными, уже давно сырыми вставками. – Мне нужно поговорить с вашим сыном, он дома? – никто мне не ответил, но я, каков мудрец, уже знал, что молчащая сволочь пряталась именно в доме. С раскрытого на улицу окна коптил дым, как от сковороды, на которой пригорели мясные котлеты. – Не бойтесь, я не из полиции...
Я стоял на крыльце и мёрз, потирая руки без перчаток. Лестничная клетка дома, к моему глубокому сожалению, была построена на улице и состояла из точно такого же материала, как и сама дверь – из старого дерева. Ведущая к крыльцу лестница, с высокими ступеньками, была очень скользкой и влажной, с отчётливыми следами обувной грязи. Споткнуться об одну из таких ступеней – дело самое простое, намного сложнее было не споткнуться. Проходя по ним, ты играл в рулетку с судьбой и в случае победы забирал чистую куртку, а в случае поражения – грязные штаны и плохое настроение на весь оставшийся день.
– Вы кто такой? – прикрытая некогда дверь открылась на жалкий дюйм и тогда в проёме показалась маленькая голова, с подбитым глазом и непослушными волосами в бигудях. Узкий проход в дом защищала дверная цепочка. Я мог бы и разбить её, но в этом не было необходимости. Смерть никому не угрожала и в случае чего, за разбойное проникновение мне светило тюремное заключение, а не овации в зале суда. Люди не любят, когда другим людям ломают двери, уж не знаю, почему. Наверное, из-за того, что тогда на улице становится слишком шумно.
– Я уже вам говорил, моя профессия – частный детектив. – хозяйка квартиры с видимым удовольствием плюнула мне под ноги. А может, и на пол... по крайней мере, я на это очень надеюсь. – Не могли бы впустить меня в дом?
– С какой это стати? – гордо спросила женщина, в которой наверняка не осталось и капли настоящей гордости. Я знаю таких, как она, – любвеобильных хамок, живущих в съёмной квартире районного гетто за пару золотых в месяц. Всё, что такие особи могут делать, так это во всеуслышание заявлять о своих правах и свободах. С детства они выучили, что борцов за справедливость можно и не впускать в дом, ведь они не дадут сдачи, как местная шантрапа с ножичком. – Молодой человек, вы оглохли? – хоть где-то я ещё молодой. Как иногда приятно услышать в свой адрес «молодой человек», пусть это словосочетание в контексте и является синонимом «эй, ты!». – И почему я должна пустить вас в дом?
– На улице холодно.
– Так идите в какое-нибудь бистро и выпейте водки. – гнусаво сказала хозяйка, но дверей так и не прикрыла. – Что вам нужно от моего сына?
– Поговорить о пропаже его девушки. – тётка удивлённо округлила глаза. Я же, стоящий за полуприкрытой дверью, видел только один её глаз – тот самый, что имел при себе пунцово-фиолетовый оттенок.
–У моего сына много пассий, он у меня очень красивый...
–Я очень рад за вашего красивого сына, но в данный момент меня интересует не его внешние данные, а его знакомство с Дженни Крамер. Слышали о такой?
– Шлюшка, а цены себе не сложит. – но вот ты-то, мадам фингал, ценник себе уже явно определила. – Воротила нос от моего Дейва, а сама-то, сама – серая мышь в клетчатой юбке! И по делом ей, скотине... – в профессии детектива важно брать аванс и при этом не брать грех на душу. С первым почти всегда справляешься, но вот со вторым... грубая, безалаберная, сравнимая с обезьяной женщина вызывала во мне лишь злость и ненависть. Её слова, подобные яду, отравляли душу язвительной чёрствостью и пускали свои гнилые корни очень глубоко.
– Да, Дженни та ещё проститутка, я с вами полностью согласен. – доверительно высказаться, а вернее оскорбить кого-то вместе с собеседником, это полпобеды и маленький шаг к большой симпатии. – Наверняка у неё спид и внебрачный ребёнок в приюте... – женщина крайне удовлетворённо кивнула, упиваясь тем, что с её надуманными догадками соглашаются. – ...но мне нужно найти мисс Крамер, а не обливать её помоями. – хозяйка лачуги резко перестала кивать. – Впустите меня к Дейву... – и тут, вместо звука закрытой перед носом двери или звука её открытия( перед тем же носом), я услышал треск стекла. Такие неприятные, вороватые всполохи чего-то лопнувшего и острого всегда особо отзываются в ухе.
Я повернул голову на звук и увидел человека в грязи. Он валялся на земле, перебирая лапками, как упавший на спину паук. Было видно, что падать, ровно как и прыгать, несчастный не умел и поэтому отхватил от твёрдой матери-природы лишнего. Куски битого стекла валялись рядом с упавшим.
Дым от наверняка вкусных котлет больше не всплывал над городом. Вокруг ощущался лишь стойкий запах гари, потому что мясо, скорее всего, зажарилось до неприятной чёрной корки и теперь разносило своё неаппетитное благоухание по всему кварталу.
– Стойте, погодите! – забыв о женщине за дверью и спустившись на одну скользкую ступень, я совершил непростительную ошибку. Мерзкая хабалка раскрыла щеколду, до белых костяшек пальцев ухватилась за рукав моей куртки и потянула на себя.
Я с криком упал на грязное дерево до его предсмертного треска, отбив копчик. Хлипкая ступенька, не выдержав моего веса, сломалась пополам, и я был вынужден повиснуть в дырке между целых её коллег, словно наивный идиот, провалившейся в сельский туалет.
– Вы не должны хватать Дейви, эти наркотики давал ей не он!.. – незадавшийся наркокурьер сумел кое-как встать с земли и даже пискнуть, заметив на руке порез от куска стекла. Юноша испугался вида собственной крови и чудом не упал в обморок.
Собравшись с высоконравственными духовными силами, растлитель и наркоман побежал, а я, его незадачливый коллега по падениям, вынужденно бултыхался, как... не хочу даже сравнивать.
С большим трудом, легендарный в кругах анонимных алкоголиков Джеймс Браун( да-да, это я) подымался, как зерновые колоски над рассветным солнцем.
– Вы не понимаете!.. – талдычила злобная курица над моей головой, метая молнии и бигуди. Тёте явно был неведом всякий страх, потому как любой на её месте, заслышав мои матюки и злобное сопение, давно бы дал дёру вместе с придурком-сыном.
– Твою мать... – весёлые погони и драки в моё детективное следствие редко входят, так уж повелось, и мне это совпадение несказанно нравилось. Но эта неделя, похоже, будет пестреть яркими событиями, как новогодняя ёлка игрушками. – Отойди, недоразумение! – женщина получила то, что заслужила – куцее оскорбление и толчок, вогнавший её назад в дом, как молоток вгоняет гвоздь в доску. Жаль, любящая мать не споткнулась на ковре и не свернула шею.
Я, как многим известно, первый бегун на районе, поэтому перепрыгнул сразу пяток ступней и рванул вперёд, чуть не повалившись носом в мешанину из мокрых комьев земли и стекла. Если бы рядом со мной вдруг заиграла музыка, то это наверняка бы была особо большая труба, а её мощный хозяин, представительный и полный господин в возрасте, вечно бы куда-то спешил и поэтому ускорял басовитое гудение своего инструмента до почти невозможных кондиций.
Развешанные тряпки менялись у меня перед глазами, как Джеки меняет цвета помады, а особо большие тряпицы, низко подвешенные и мокрые насквозь, замедляли и без того мой медленный ход. Дейв знал улицу лучше меня, и, вполне логично пользуясь этим преимуществом, петлял как заяц, забегая в открытые двери соседей, пролетая под арками домов и спускаясь с крыш в какую-нибудь припрятанную под нами улицу, поломав на этой самой крыше черепицу каким-то невезучим беднякам.
Сердце, злобное и противное создание, метко стреляло в мои пятки и голову, ноги жглись и отчего-то чесались, словно я завёл семейку вшей, а дыхание постоянно прерывалась, норовясь закончится или принести мне инфаркт. Больше всего на свете я мечтал остановиться и сблевать за угол, перестав гнаться за более молодым, здоровым и опытным бегуном от правосудия.
Но аванс – есть аванс, а необходимость, как бы прискорбно не звучало – есть необходимость и если уж ты взял деньги, то отработай всё, как полагается.
На запасном топливе из последних остатков завтрака я ускорил свой тихий ход, приминая ноги к земле. Постепенно негодяй в паре десятков ярдов от меня начал сдавать позиции и даже оглядываться. Он уже больше не припрыгивал, как донельзя ловкая мартышка из джунглей, а сильно хромал, на некоторых дистанциях и вовсе тянув ногу за собой мёртвым грузом, как балласт.
Периферийным зрением я с грустью подмечал, как местность вокруг меня с каждым шагом всё сильнее стала походить на сгнившее изнутри яблоко. Каждый проходящий мимо субъект в плаще до самых стоп излучал агрессию, и даже я – бегущий, уставший и дикий, как неприрученный зверёк, начал с опаской обходить их мирное паломничество.
На одном из углов особо дурной улицы, отдающей плохими книжками с плохим концом, я добрался до тупика. У кирпичной стены, заставленной пустыми ящиками из под ликёра, стоял еле живой Дейв... и ещё трое парней, один из которых имел при себе хороший металлический прут.
Глава 6
«Крепкая дружба всегда начинается с хорошей драки, как и любая славная свадьба» – гласит мудрость улицы. Мне этот злобный принцип никогда не нравился; как правило, я только получал по лицу, а новых товарищей так и не заводил. Противники лишь становились моими беззубыми приятелями, и то, ровно до того момента, пока я не опускал их на землю, чтобы они, побитые и униженные, уползли домой к своим семьям.
Этот случай не стал приятным исключением, новые знакомства обошли меня стороной. И, похоже, нога в ногу с ними сбежала и моя любовница-удача, нагло прыгнув в последний вагон без билета. Такие сволочи обычно не махают рукой на прощание, а вместо этого поскорее прячутся от жадного кондуктора. Словом, допрос Дейва, по началу казавшийся плёвым делом, превратился в неплохую встряску живота и мозгов...
Как только я в спешке рванул назад, желая поскорее спрятаться, то сразу почувствовал нестерпимую боль внизу живота и скрутился на углу какого-то старого доходного дома. Голова моментально начала крутить дивные кульбиты, а скромный завтрак из бекона и пары яиц проситься наружу, чтобы подышать свежим воздухом и почитать последние новости недели. Мягко говоря, моё здоровье в тот скорбный момент подорвалось и запросило быстрой смерти. Не зря алкоголики считают, что бег крайне губителен для здоровья и в больших количествах даже более вреден, чем солодовый виски с кусочком качественного горького шоколада. Как по мне, так лучше глотать мышьяк, а не пролететь на скорости пяток миль – целее будешь. За всеми этими жалобами на общее состояние тела я и не заметил, а вернее попросту забыл о четвёрке агрессивно настроенных молодых людей, жаждущих моей смерти.
Одним из первых, воспитанник кружка юных националистов подбежал к раненой добыче и, не став церемониться с тем, кто вдвое старше него, засадил ей локоть в затылок, знатно при этом покричав для глубины момента. В уличной драке я больше всего боялся именно таких ударов: один раз попадут как следует и ты станешь главным товарищем по покеру среди переспевших продуктов из овощного лотка. Только если овощи могут быстро съесть, прервав их муки, то инвалида прибить никто не может, впрочем, каки и заботиться о нём. Его просто выкинут собирать монетки на паперти, чтоб он, униженный и слабый, валялся в пыли перед чёрствыми людьми, окончательно забывая, кем был когда-то...
Но я, оказывается, очень везучий на кривые руки: локоть лишь смазано врезал по шее и повалил меня на землю, чтобы я вдохнул лоно матушки-природы. Пахло довольно таки неприятно, возможно, в эту угловую канаву раз в неделю выливали помои для таких важных гостей как я.
Яростные крики гончих, уставшая лиса пропустила единственную нору и теперь, попискивая и тяжело дыша, ждёт, пока клыки не вопьются в её рыжий мех и острые жёлтые зубы не разорвут её на куски...
Судорожно, не попадая по внутреннему карману куртки, я выискивал складной нож, стоя на четвереньках. В глазах всё так же троилось, головокружение не унималось. Грязь с улицы впиталась в коленки штанов, въелась в ногти на руках, обволокла и так грязные, неприятного вида сапоги.
– Твою мать... – мне оставалось только ругаться и звать на помощь. Страх застилал мои глаза, я ничего не видел перед собой и уже начал подумывать о молитве богу. Услышит ли он её или же сразу забудет, как сотни и сотни других?
Юноша схватил меня за волосы и впечатал в грязь ещё раз, как будто я и так там уже не валялся несколько секунд. Сталь, вся в мерзкой субстанции от дороги, немного заблестела в моей руке, хотя солнца на небе не было видно.
– что, с-сука, будешь ещё бегать за Дейвом... а, урод? – вновь мордой в землю. Заложенными от резкого падения ушами я слышал, как остальная троица наконец подошла к моему лежбищу.
– Свиная морда, наверное, какой-то шпик. – сказал неизвестный грубиян, а затем приказал перевернуть меня на спину. Он говорил с большим нетерпением и любопытством, словно ему очень хотелось поскорее узнать мою личность поближе.
Тот самый бравый молодчик, что ловко толкал мною землю, с радостью бросился выполнять приказ, но не успел он и развернуть мою голову на пару градусов, как сталь тут же вошла в его бок на всю длину. Странное ощущение – нанизывать кого-то на острие, как мясо на шампур. К такому никогда не привыкнешь, каждый раз та лёгкость нажатия, словно ты продырявил набитый мукой мешок, была в диковинку.
Раненый, немного удивив детектива, поначалу не обратил внимания на лишнюю дырку в теле и таки перевернул меня на бок, радуясь новой садистскому мгновению, как ребёнок заводной игрушке. Спустя пару секунд улыбка вдруг исчезла с его нацистского надменного лица, сменившись резким подёргиванием губы, как от нервного тика. Тогда юноша немного отошёл от моей скучной компании и с дрожащей рукой притронулся к боку...
– Ублюдок, сейчас я ему колени сломаю! – заорал предводитель местных нацистов и я тут же получил от кого-то пинок в морду. Мой нос бессовестно расквасили и он стал красным, как у грустного клоуна, тёплая кровь заливалась в рот и оседала на зубах. Со стороны, наверное, я выглядел жутко и неприятно, как смертник с улыбкой дьявола.
Вместо того чтобы, наконец, забить меня ногами, юнцы по-идиотски всматривались в побелевшего коллегу с ножевым, не веря в его скорую смерть. Со стороны казалось, что только хозяин железного прута ни о чём не боспокоился и был готов приказывать сутками на пролёт, при этом не приступая к делу самостоятельно. Мне кажется, в любых движениях есть с виду активный, но на самом деле ужасно трусливый подстрекатель, пропадающий в нужный момент и нападающий только тогда, когда он уверен в своей победе.
– Дейв, Чарли, за дело! – Названные личности сумели отвести взгляды от прекрасно ступающей смерти и повернулись в мою сторону.
Будущий клиент похоронного бюро немного отполз, мешая криминальному коллеге подлететь ко мне с кулаками; что-то сдерживало Дейва от того, чтобы просто переступить своего знакомого, может, остатки совести. Это недолгое, но плодотворное замешательство дало мне возможность немного привстать и попятиться в сторону от бросившегося на меня толстяка.
Чарли был крупным парнем: небольшое пузо, скорее раздражающее, чем объёмное, виднелось за его рубахой. Кулаки парня были крепко сжаты, он надвигался быстро и яростно, совершенно не заботясь о какой-либо постановке рук и своей безопасности. Не успел я и выпрямиться во весь рост, как сразу отхватил от него по уху и, звенящей походкой, повалился на ликёрный ящик задницей.
– Уж я тебя... – огромный кулак, знаменитый и беспощадный, тяжело влетел в толстяка Чарли, но попал в блок и отскочил, дав оппоненту замечательную возможность вмазать мне по другому уху. Теперь и голова моя, покрытая грязью, опала на один из ликёрных ящиков. Они валялись тут повсюду, неизвестно почему.
– Отойди! – Чарли грубо оттолкнули, не уважая его полное право дать мне по лицу. Железный прут с свистом поднялся над моей головой, словно огромный топор палача над деревянной плахой. Обычно на этих топорах столько зазубрин, что диву даёшься, как головы падают в корзинку с первого раза.
«Последний рывок, мистер Джеймс, последний рывок... а потом водка... последний рывок» – с большим трудом, с скрипами и визгами старческих шарниров, я косо встал, придерживая в голове картину моего будущего пьяного вечера. Только они и спасают от смерти духа.
Электрические искры посыпались из усталых глаз, грудь тяжело вздымалась под действием дурно работающих лёгких – организм заработал на полную и подбросил в угасающую топку немного угля. От пары жалких миллисекунд зависела целостность моей дурной головы, по своей важности эти секунды превышали сразу несколько последних месяцев... Но, отбрасывая лишний драматизм, стоит сказать, что этот короткий миг между «прутом и головой» ещё очень долго веселил меня в самые тёмные времена – как говорится, у страха глаза велики. Парень, державший тяжеленный для него прут, имел рост карлика и множество моряцких татуировок по всему телу. Рука великого воина по обхвату походила на моё запястье, уж не знаю, как его не сдуло с нашего города морским ветром.
Мои силы при виде такого чуда резко вернулись: не успели Дейв и Чарли хоть раз моргнуть, как я ухватил железную палку и с превеликим удовольствием вмазал главарю нацистов отрезвляющую пощёчину. Владелец сорока килограмм гневно отлетел, как от пушечного ядра, оставив в моей руке свой прут.
– Ах ты утырок, иди сюда!.. – Чарли храбро бросился на защиту чести своего хозяина и приличный кусок металла разбил ему лицо. Я бы даже не назвал это слишком уж скромным словом «разбил», скорее культурным «расхерачил». Бровь порвалась в десятке мест, кровь залила глаза, натянутая на лбу кожа лопнула, как мыльный пузырь, а торчащая скуловая кость с криком треснула. Пузатая скотина свалилась без чувств, вытекавшая с него красная жидкость понемногу удобряла мостовую.
Не желая останавливаться на достигнутом, я подошёл к местному главарю, украдкой поглядывая на Дейва. Того нельзя было оставлять без присмотра, хоть он и не подавал желания вступиться за товарищей или попытаться сбежать через один единственный выход из тупика. Данный беглец вообще не подавал признаков человека, его можно было спутать с музейной восковой фигурой – ни одного движения, глаза пусты.
– Ты знаешь, кто я такой?! – вопил горе-боец с красной щекой, наверное, ожидая, что я вдруг резко остановлюсь и, найдя где-то опахало, начну раболепски прикармливать его с руки виноградом. Одна радость, этот напыщенный индюк надрывал своё горло крайне недолго – прут настиг его кости, прервав неуместную болтовню. Тут мне захотелось применить методику трёх ударов, как-никак, такому силачу одного тычка будет маловато... Что-то мне подсказывает, что хлипкие почки маленького нациста ещё долго будут припоминать мои сильные руки и мою любовь к работе на совесть, начиная прополкой грядок и заканчивая лупцеванием по спине металлической палкой.
Удовлетворившись результатом – парой избитых тел, я вознамерился закончить свой допрос. Будет очень обидно, если хитрец Дейв окажется не хитрецом, а идиотом, и скрывать ему на самом деле было нечего.
Быстрый на ноги парень попал в крайне неловкое положение: во-первых, его друг немного захлёбывался кровью, а во-вторых, он сам рисковал отхватить чего лишнего от недоброго дяди с недобрыми сапогами.
– Ты... ты проткнул его! – юноша вытаращил свои красные от дури глаза. Бегать после приёма запрещённых веществ... где моя молодость?
– Верно, я его проткнул. И нож ещё не вытащил, а он, к слову, очень дорогой. – паренёк не слушал мои жалобы по поводу измазанного кровью дорогого ножа. Моему приятному обществу он предпочитал общество каких-то странных духов, иначе не объяснить то, что он, вместо того чтобы смотреть на предполагаемого противника, с завидным упорством пялился в пустоту. Или же, вполне возможно, он глядел на ликёрные ящики вокруг и явно недоумевал, зачем им с друзьями столько ликёра.
– Надо позвать на помощь! – юноша бросился вперёд, желая спасти товарища, – какие благие намерения! Но увы, ох и ах, он не рассчитал силу притяжения... и упал на землю с сломанным носом. Сила притяжения в наше неспокойное время очень сурова.
