Текст книги "Немного безумия (СИ)"
Автор книги: Павел Журба
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
– О яблоках. – удачно сострил я, подбирая куртку.
– О яблоках... – недоверчиво повторил дед. – А, вспомнил!.. Вскоре Ильза поняла, что обладает не просто способностями к магии, а огромной силой. Если раньше люди могли научиться магии только с помощью книг, то Ильза открыла новый способ – надо родиться на пересечении потоков, или прямо над ними. Тогда и только тогда ребёнок будет обладать первородной магией, а не корпеть над книжками. Но даже среди родившихся силачей есть самый сильный: им была Ильза. Она, словно королева у пчёл, могла контролировать всех магов вокруг и призывать их к себе в любое время дня и ночи. Так Ильза и поступили спустя семь лет после смерти Эрика. Созвав всех людей, обладающих Магией, она буквально поплыла по небу и настигла пиратское судно. Все грешники были наказаны, это место с тех пор зовётся...
– Треугольник дьявола? – единственное место в море, куда боятся заплывать моряки, даже затем, чтобы сократить путь вдвое.
– Вообще-то там круг, потому как маги летали по кругу, ну да ладно.
– А что случилось с Ильзой? – Задам уж вопрос ради приличия.
– Она попыталась воскресить мужа и, истратив все силы на борьбу со смертью, умерла.
– Очень добрая история.
– Все легенды, молодой человек, как правило, очень грустные. Мало толку запоминать весёлые, да и где вы видели веселье в нашей с вами жизни?
– Тоже верно... Я выбрал эту одежду. Есть мой размер?
– Сейчас принесу...
Глава 14
Брюки, колючий свитер, грубая куртка... что ещё нужно для счастья бедному детективу? Может, только жаренные на вертеле сосиски и кружечка пенного. Потребности в еде и одежде нельзя просто так игнорировать, иначе со временем организм начнёт игнорировать вас и свалится от чего-то несомненно опасного, например, бронхита или голода.
– Что лыбишься? – вопроса похуже надо ещё поискать. Не люблю эти хамские буквы, ох, не люблю. Во всём мире данный тип предложений используется только перед благородной заточкой в пузе.
– Представляешь, Вивиан, никто не покупал мне курток. – сказал я и заискрился, как триумфальные свечи. Дешёвое сравнение, впрочем, как и причина искр. – Так почему бы и не улыбнуться? Я получил бесплатные тряпки и ненужные куски материи, так что время порадоваться, как ни радовался никогда в жизни.
– Врёшь, детектив. У таких балбесов как ты всегда есть жена, которая покупает им бельё и шмотки. Непреложный закон: Джемсы Брауны не выживают в дикой природе. – нет бы, уплести ненароком что-то важное, так нет же, мы будем разбирать мужские архетипы...
– Она как-то не покупает мне курток. – спустя секунду раздумий пробурчал мой заунывный бас. – Я обеспечиваю её всем необходимым, собственно, как и себя любимого. Так делает большинство достойных мужчин.
Все остальные мужчины, просьба сильно не обижаться. Я не то что бы против, когда свежую зарплату спускают в казино назло сексистским стандартам общества, но всё же, такое весёлое расточительство как-то уж слишком больно бьёт по желудку и браку, а значит, ему в моей жизни не место. Тем более, у меня давно нет жены, значит я могу говорить о ней сколько душе угодно, привирая, какой я хороший муж. Возвращаюсь рано, играю в бильярд по вечерам и покупаю цветы каждое воскресенье... Что, не верите?!. И зря.
– А какая она, твоя жена? – поинтересовалась подземная певичка, выстукивая маленькими каблуками ритм. Каменная кладь в подземном мире, по которой стучат женские ножки, что может быть более завораживающим? Всё такое разное, но при этом обладает удивительной схожестью с Ан-роком.
– К чему тебе знать обо мне и моих родственниках? Составляешь досье?
Мы шли по рынку. Взрослые покупали детям леденцы в виде любимых животных: петушков, кроликов, бабочек. Фонарики низко висели над прилавками со сладостями и я постоянно цеплял их головой, хотя мне всегда казалось, что я не шибко отличался ростом.
Красивые, обёрнутые то ли в бумагу, то ли ещё во что, эти фонарики делали местным настоящий праздник... Но смотря на них, весёлых и ярких, я всё равно продолжал скучать по небу. По тучам с металлическим блеском, по свежему воздуху без непонятных примесей. Кому нужны волшебные фонари и обещанный праздник, если он под землёй и грудой костей?
– Ты мне интересен, Джеймс Браун, поэтому и спрашиваю. Хочу узнать о тебе получше, прежде чем ты смотаешься наверх.
– Давно мной не интересовались женщины. – может, только Маппи. Конечно же, без всякого наёмка на любовные отношения, мы для такого слишком разные по характеру и по возрасту люди. Юная блондинка просто интересовалась моей занимательной биографией, в особенности тем, что мне самому было и не очень-то интересно. Вот кому нужно знать, сколько времени я тратил на один стул в свои лучшие профессиональные годы? Или почему я любил вырезать игрушки? Только Маппи, никому другому.
– Я интересуюсь тобой не как обычные женщины, морячок. – Вивиан нарочно толкнула меня плечом, скалясь, как степной волк. Того гляди, съест.
Мы наконец вышли из душного рынка и двинулись к одной из хлипких башен.
– Мне просто крайне любопытно то, как живёт человек из пророчества. – припеваючи. Сплошной курорт: легкий бриз и пальмы над головой... эй, где мой кокос, я его тут оставил! – Не болит ли у него голова сильнее, чем других, нет ли ничего особенного в его великой жизни?.. Может, он и спит не так, как все, этот человек из легенд: не на боку, а на животе.
– Я сплю как придётся. – и где попало.
– Много работаешь? – много пью... хотелось бы мне так ответить, но это будет слишком импозантно.
– Да, тружусь, не покладая рук! – я взялся за кран, поспешно надавил на протёртую временем ручку, и лифт начал подыматься к поверхности.
Жалкая конструкция дрожала ещё сильнее, чем в прошлый раз, но я уже привык к этому и не сильно переживал... или, по крайней мере, ловко делал вид, что не особо волновался. И что-то мне подсказывает, что делал я это вполне убедительно: стоявшая рядом Вивиан не пыталась паясничать.
– А мне вот что интересно, – я подкинул дров в затухающий огонь беседы с неприятным запахом дыма и гари. – какому идиоту взбрело в голову намалевать пророчество про обычного городского детектива? Там прямо так и написано, Джеймс Браун?
– Оно, конечно, прямо не сказано... – судя по тому, как женщина неубеждённо начала говорить, их «пророчество» довольно стандартизировано и под него можно подогнать любого человека, который ненароком заскочил на яркие фонари с бумажной обёрткой. – Там просто говорится, что в такое-то время такой-то мужчина, связанный с магией нерушимыми узами, придёт в нашу подземку. И он будет непременно детективом.
– В то время, когда писались ваши так называемые «пророчества», ещё не было такого понятия, как детектив. – шпилька в глаз всем святошам и фантазёрам.
Лифт закончил своё движение и ознаменовал конец пути протяжным скрипом. В пылу беседы я и не заметил, как страшно дёргалась мерзкая платформа: она была лодкой в океанский шторм, а мы неловкими гребцами. Что-то мне подсказывает, что следующий морячок, ненароком зашедший в лифт, сломает себя шею и покинет мир с песней... точно, он ведь не сможет петь. Вот досада.
– А вот и были тогда детективы, я в этом уверена! – упёрто вякнула женщина, для убедительности топнув ногой. Платформа пошатнулась. – Не смей так говорить про пророчества...
– А то топнешь ещё раз? – я усмехнулся и по-юношески выпрыгнул с ненавистного мне лифта. Мой явный триумф немного подкосили дрожащие ноги, но это так, мелочи великой победы, одержанной в суровом бою с женщиной.
Впереди вырастал очередной туннель... Опять канализация, впрочем, мы от неё и не уходили.
Вивиан вышла с машины дьявола и агрессивно потопала вперёд, наклонив голову как мускулистый бык на юге. Помимо этого, она демонстративно топала по лужам, чтобы я мог услышать их недовольный плеск и «бульк», и только ещё не свистела, как раздосадованный чайник, недополучающий внимания... обиделась. Тоже мне, ранимая душа. На таких воду возят и делает что похуже. По крайней мере, так гласят народные поговорки, а я им всецело доверяю.
Я еле-еле поспевал за неуловимой девушкой 96 лет. Кто знает, виной тому её бешеная скорость или моё дикое любопытство? Всякие предсказания, пророчества, легенды – казалось, что за нелепица, но они, не смотря на весь их абсурд, будоражили воображение и вызывали ни с чем не сравнимое желание познания. Тем более, раз в этом всём замешан детектив, а я, как удачно сложилось, именно детектив, это не может быть обычным скучным совпадением... Но не всё, что хорошо совпадает, зовётся магией. Даже если она и есть, эта магия, это не отменяет того, что большинство разгадок крайне просты и не требуют мифических объяснений. Дедукция спасёт мир, хоть и ввергнет его в уморительные логические цепочки, я уверен в этом так же, как и уверен в том, что Джеки любит чай с тремя ложками мёда.
Чтобы разузнать о странных гаданиях поподробнее, мне пришлось ускорить шаг: Вивиан передвигалась довольно быстро. Возможно, из-за небольшой капельки злости в её буйной смеси из горького кофе и сладкого голоса.
– Расскажи мне о пророчестве. Что там написано? – спросил я, как только догнал её.
– А зачем тебе? – Женщина вдруг остановилась и я неловко врезался в неё. – Ты же не веришь в магию, запутанный человек, называешь нас всех обманщиками и считаешь умалишёнными, хотя наверняка и сам видел то, что не поддаётся никаким объяснениям. К чему тебе знать свою судьбу, неразборчивое дитя? – ради внятного ответа придётся пропустить пару занятных оскорблений и вернуться к ним в конце.
– А если я вдруг поверил в пророчества?.. Так же, как твой босс. Вдруг мне хочется узнать свой путь и я верю в ваши... в ваши предсказания.
– Мой босс? – и это всё, что ты услышала, дура?
– Бургомистр.
– Кто-кто? – на неё синонимов не напасёшься!
– Староста, командир, хозяин, называй как хочешь. Тот хрен, что спас меня и вытащил из воды.
– Во-первых, он никакой не хрен. – Вивиан ткнула мне в грудь кулаком. Я ненавижу эту ненормальную тётку. Всё больше верится в её возраст: люди к старости становятся ужасно несносными. – А во-вторых, он мне не хозяин. Мы с ним друзья и коллеги по ремеслу, только он на полвека старше. Уяснил?
– Не разговаривай со мной так, я тебе не алхимик, могу в случае чего и мозги вправить. – я надвинулся на озлобленную змею, чтобы испугать её своей тенью, но та и ухом не повела. Может, ловко притворялась, а внутри дрожала, как кролик.
– Ты слишком добрый для избиения старушек, Джеймс Браун. Тем более, раз ты фаталист, то должен положиться на меня, то есть лицо судьбы. – скорее другое место – Филейная часть судьбы.
– Я фаталист крайне своеобразный. Не пытаюсь ничего изменить и иду по накатанной, но стараюсь делать преимущественно то, что мне нравится. Бить лица – одно из таких увлекательных занятий. Развивает в человеке духовое.
– Судьбу не исправишь и не подстроишь под себя, как кресло. Всё уже давно написано И предсказано. «И войдет он в разрушенный замок, и дрогнут его уста, увидя призрак прошлого, и бросится он в ноги перед его величием, чтобы в святых начинаниях. Вместе они построят новый мир, мир магии и добра...
– А единороги будут?
– Ты... – бабушка рискует умереть от инфаркта. Не самая плохая смерть для трущоб, я делаю ей одолжение.
– Что, уже и спросить нельзя? – навеселе... по крайней мере я уж точно не был расстроен, мы двинулись дальше, только вот мне уже не хотелось домой: словно ветреная девица, я захотел приключений. Когда я ещё увижу какой-то старинный храм? Если бы Седерик хотел, то он бы уже давно повесил на меня все смертные грехи и лишней спешкой мне ничего не исправить. Если повезёт, я просто вернусь домой и пойму, что все вещи на месте, а если не свезёт, то меня повяжут ещё на входе и нет никакой существенной разницы в паре часов.
– Вивиан, я хотел сказать, что...
– Уже пришли. – я удивлённо огляделся по сторонам. Кроме склоченного из досок мостика, ведущего в коридорчик поуже, вокруг ничего не было. Ни лестницы, ни верёвочного каната, ни стремянки. Как местные поднимаются наверх, силой мысли? Просят спустить косы девушку в башне?
– И где выход?
– Какой ещё выход, мы пришли в храм! Вон он, пройди по мосту и упрёмся в стальную дверь. Она всегда открыта, единственный священник церкви сейчас бродит по канализации. К слову, это тот самый «хрен».
– Значит, ты без разрешения отвела меня в церковь? – внутри ликую, но снаружи яростно злюсь. – Я же чётко сказал, что мне надо домой.
– Да я по твоим глазам увидела, что ты сюда хочешь. Я же, как-никак, алхимик.
– И как связана алхимия и возможность читать по глазам?
– Как-нибудь, да связана.
С раздражённым видом я двинулся вперёд. Мостик не внушал доверия, впрочем, как и всё, сделанное местными. Такое чувство, что они в жизни не видели молотка и гвоздей. Так криво сбить доски мог только слепой плотник с одной рукой. Причем, этой самой рукой он не бил, а прикуривал, делая мост исключительно ногами.
Храмовая дверь вскоре возникла перед моими глазами. Она была довольно хорошей, чтобы пережить чуму и прочие опасные болезни вдали ото всех заражённых – толщиной в три пальца, оббитая сталью, внушала сплошное опасение.
– Ты первая. – Вивиан косо на меня уставилась.
– Думаешь, это темница?
– Возможно.
Ничего не ответив на такую подозрительность, дамочка приоткрыла дверь и вошла в церковь. Мне ничего не оставалось, как покорно следовать за ней, надеясь не попасть в ловушку.
Высота храмовых потолков была воистину уникальной: церковь походила на геометрическую фигуру, а именно на цилиндр, неожиданно захвативший в плен двадцать метров и вытянувшийся, как гигантская химическая колба. На самой вершине цилиндра можно было заметить решётки, из которых шёл дневной свет, что говорило о том, что храм в действительности охватывал метраж всех уровней канализации и являлся одной длинной кишкой, соединяющей все три слоя подземного пирога. Да... строили явно для великанов. Как такое строение можно впихнуть в канализационные акведуки – загадка столетия, почти такая же трудная, как и загадка о пропажи бюджета на социальные пособия.
Я с открытым ртом спустился со ступеней и стал на изрисованный красками пол. Его даже нельзя назвать изрисованным, это скорее одна большая картина – полнолуние над незнакомым, но чудовищно похожим на Ан-Рок городом: множество деревянных уютных строений, люди веселее наших, они свисают с тепло освещённых свечками балконов и кидают летние цветы на дорогу, смеются, выходят погулять по ночным улицам. Терпкого заводского дыма между крышами почти не видно, а с них самих глядят на лунное небо дети, держа в руках странные игрушки из соломы. Мне стыдно оставлять грязь на таком замечательном полу, даже ходить по нему – уже преступление против нравственности и искусства.
Но и не только пол поражал красотой красок – все стены, вплоть до последних метров, были также предметом творчества художников. По краям стен стояли многочисленные разобранные сваи, а кое-где они и не были убраны.
Помещение храма – это одна большая галерея, плод труда целых поколений, засохшие краски, насчитывающие десятки, сотни лет, изображающие множество непонятных историй, о которых сейчас не вспомнит даже самый умудрённый годами старик. Ни алтаря, ни икон, ни песнопений, ни пряного запаха ладана – лишь память о событиях, давно ушедших, ставших почти легендой или страшным сном атеиста.
– Необычный у вас храм. – сказал я, водя глазами по разным рисункам. – Здесь хоть иногда поют?
Акустика потолков располагала к небрежному вокалу. Мне даже самому захотелось немного покричать или хотя бы протяжно свистнуть, чтобы мой голос распался на десятки смутных очертаний и прошёлся по всей церкви, словно мартовский кот по забору.
– Когда-то давно, во время Ильзы и Эрика, десять священников становились в лунный круг и пели здравицу господу богу. – с ноткой ностальгии ответила Вивиан, нежно кружась в лунном ореоле. Святое место придавало её движениям неуловимую грацию и сладкий женский привкус соблазна.
– И где ещё девятка человек? – спросил я, стараясь не слишком пялится на женщину. – Ссохлась и распалась на храмовую пыль?
– Сейчас у нас только один священник – господин Бартимор. – значит, бургомистра зовут Бартимором, уже что-то. – Он обновляет рисунки, молится, читает древние пророчества и спит на месте пересечении потоков по календарным дням. – мадам неловко остановилась в центре нарисованной луны и чуть дёрнулась, как от небольшого головокружения.
– И где это пересечение потоков?..
Я и сам понял, что вопросы излишни: в центре нарисованной луны, где ж ещё. Без спросу я встал туда, изрядно потеснив даму, и выпрямился во весь рост, выдумывая себе будущую благодать... Её не последовало. Я даже не научился летать, что за магия!
– Потоки могут чувствовать только маги, не расстраивайся. Я привела тебя сюда не за этим.
Вивиан вязла меня за руку и подвела к фреске с очень старой краской.
– Это – ты. – она указала на кого-то нарисованного недоколобка. – А это – призрак прошлого. – очередной колобок, только с волосами подлиннее. – А это – текст. «И войдет он в разрушенный замок, и дрогнут его уста, увидя призрак прошлого, и бросится он в ноги перед его величием, чтобы помочь в святых начинаниях. Вместе они построят новый мир, мир магии и добра, славы и старых порядков.»
– Значит, я войду в замок и просто буду помогать магичке в постройке нового мира?
– Да, это твоё великое предназначение! – торжественно крикнула женщина, и голос её отозвался в уголках церкви радостно и звонно, как свадебные колокола. Была лишь одна маленькая проблема – мне как-то не очень нравится роль прислуги на старой стене, поэтому воодушевляющий глас судьбы показался мне не лучом света, а фарсом.
– Мда. – я дотронулся до великого пророчества пальцем. От одного из колобков откололся кусок краски.
– Не расстраивайся. – женщина увидела моё замешательство. – нас с Бартимором в этом пророчестве вообще нет, и ничего, не жалуемся.
– Я грущу не потому что я в этом пророчестве не самый главный герой, а потому что... – почему? Какая мне разница? – Потому что мне не нравится, что я просто винтик в какой-то системе. Рассматривать даже одного человека как простое орудие, не это ли главная ошибка всех таких писулек? Человек – это не средство исполнения пророчества, а его хозяин, и он может вертеть его, как душе угодно. – плохой из меня фаталист получается. Я достаточно долго верил в хаотичный путь, который формирует нашу жизнь, но стоило войти в неё чему-то такому, что можно назвать прямым напутствием и направлением, и я уже противлюсь этому. Действительно, я странный человек. Цистган этому виной или мой разрозненный противоречивыми мыслями мозг?
– За наши с тобой разговоры ты уже наболтал на приличный срок в аду. Бог не любят, когда его волю третируют всякие детективы.
– Бог не любит, когда люди говорят, что другие третируют волю бога.
Молчание. Конечно, что же ещё делать в храме, как не молчать и молиться?
– Да ну тебя. – спустя пол минуты ответила мне Вивиан, закончив на этом мои проповеди. – Пошли на выход.
– Да, пора домой...
– Какой ещё домой, не буду я с тобой носится! – вот это новость. – Выйдем здесь, видишь ту дверь? – в цилиндре действительно припряталась одна дверка. – За ней выход прямо в город, только надо поднять каменную плиту. Сможешь?
– Что за вопрос, конечно же... – нет.
Часть 2
– Прощай, Джеймс Браун. – мы довольно тепло обнялись. За короткое время Вивиан стала моей сумасшедшей, сумасбродной, даже немного раздражающей знакомой. Не скажу, что психически нездоровый человек может стать другом... а почему бы и нет, друзей много не бывает, хоть бы и таких.
– Прощай, Вивиан. Надеюсь, ваши пророчества сбудутся и мы вместе поживём в новом сказочном мире. – сказал я чисто из остаточного уважения. Кому хочется строит новый мир без премий и выходных?.. То-то же.
Может, пророчества сбываются только тогда, когда них верят? Есть теория о вере, которая гласит, что бог живёт ровно столько, сколько верит в него народ, до последнего, самого пропащего, неверующего господина в карете и шляпе с пером. Может, так же и с пророчеством? Пока есть тот, кто верит в него, оно непременно сбудется?
– Хотелось бы... очень хотелось. – Вивиан скрылась в квадратной яме. Как только я понял, что она спустилась и свет ей больше не нужен, я вновь прикрыл отверстие тяжеленной плитой.
«Ах, Ан-Рок, мой славный Ан-Рок, он никогда не меняется...»
Я бросился прочь из проулка и выбежал на улицу, не веря своим глазам. Добрая сотня человек, если не больше, окружила полицейские мундиры и галдела, как стая испуганных ворон. Множество людей, непохожих друг на друга, вышли и организовали митинг на сталелитейной улице и не собирались уходить под напором суровых взглядов жандармерии.
Сталелитейный завод всё так же коптил дымом вдалеке, но теперь его отравляющий чад шёл не пассивно-подавленно, а довольно озлобленно, будто фабрика готовилась к битве насмерть и ковала блестящие мечи вместо предметов бытового обихода.
– Эй! – я подозвал какого-то сгорбленного человека в саже. На нём было дырявое серое пальто. – что тут творится, к чему весь шум?
– Ты слепой или глухой? – ненормальный бросился к моей новой куртке и резко схватил её за воротник. – Наши дети, они пропали! – нищий затряс крепкую бурую ткань.
– Как пропали? У Всех?.. – я оглядел разгневанную толпу. Серые тени, неживые фигурки, работающие по десять часов в день с одним выходным в неделю, я не видел в них искр и чего-то знакомого на лице. Правильней будет сказать, что их лица пропали и передо мной собрались толпы негодующих манекенов.
– Да, дурень, у всех! – мужчина наконец отпустил мою куртку, но, похоже, ему надо что-то держать в руках, поэтому он схватился за свою фуражку. – Все пропали... ты понимаешь, улица пуста. Моя соседка не ругает своего шалопая за рваные штаны, а племянница не печёт пироги к вечеру... Это безумие, наш город проклят, проклят! – рабочий спрятал фуражку и схватился за остатки седых волос. – Проклят! – несчастный завопил на всю улицу. Некоторые подхватывали его ненормальные крики.
Я водил глазами по бегающим тут и там полицейским. Им было не до наглых детективов, подозревавшихся в убийстве, это точно. Впервые я видел на их праздных отъеденных лицах нескрываемую обеспокоенность и... страх. Толстые пальцы в перстнях судорожно держат блокнот, ручка выпадает из потных рук, а грифель карандаша трескается на маленькие угольки под напором изрезанной морщинами ладони.
– Непорядок. Непорядок... – повторил я, как самый дешёвый попугай с донельзя скучным репертуаром.
Я обходил рыдающих матерей и смущённых отцов, омертвелых бабушек и дедушек с бесконечной проседью. Впервые за долгое время меня посетило искреннее чувство стыда.
«Почему я так переживаю? Это не мои дети, а все эти люди не платили мне ни гроша. Я виноват только перед Крамером, и то, я уже знаю, кто выкрал его дочурку. Возможно, даже знаю, куда...»
Мой поток мыслей на секунду остановился. Знакомая широкая дорога почему-то всплыла в памяти эффектом дежавю.
– К чему бы это. – на всякий случай я огляделся по сторонам, чтобы не упустить что-нибудь важное. Но улица было глуха к моим немым просьбам показать то, чего так активно искал мой разум.
«Время остановилось, пыль перестала расти, дорогая карета в паре шагов от меня намертво застряла промеж неизвестной улицы... такой уж ли неизвестной?»
Я крепче вгляделся в брусчатку и здания вокруг. Левую половину домов я знал так, словно жил там сотню лет к ряду. А вот правую... она была гораздо новее, причём, с проведённым светом. Такие начали устанавливать не больше двадцати лет назад.
Я подошёл к правой половине домов и уставился на неё, как на новогоднее чудо.
– Что так пялишься, а? Хочешь купить? Так продам по рыночной цене, сговоримся. – брякнул мужик в кресле-качалке. Старый, весь покрытый проплешинами, с тростью в руках.
– Дедуля, а здесь раньше ничего не стояло?
– Конечно стояло, подозрительный человек с разукрашенной мордой! – разозлённо выпалил дед. Видно, он очень хотел сбагрить свой свинарник. – Роддом, первый в округе. Как сгорел, ему только лет десять исполнилось, новёхонький. Не хотелось на таком месте дом покупать, но что поделать. Сам понимаешь – цена маленькая, завод рядом, в паре шагов рынок, а до площади... – я больше не слушал мирное кудахтанье деда.
Следовало найти Чейза Крамера. Он должен оказать мне маленькую услугу.
