Текст книги "Фарсис (СИ)"

Автор книги: Павел Корнилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Что с Зеленицким? – спросил он.

– Вроде арестовали его.

– Ясно. Уходим по этой улице, – Шахримуллин махнул рукой в направлении предполагаемого пути отступления.

Постепенно шум побоища за спиной стих. По улицам вокруг ходили обычные прохожие, а не бегали демонстранты в черной одежде.

– Зайдём, – Шахримуллин указал на вход в кафе, располагавшееся в полуподвальном помещении. – Сейчас нам лучше не мелькать на улице.

Внутри заведение выглядело вполне прилично, посетителей в данный момент не было. Они заказали по кружке пива и уселись за столик подальше от входа.

– Итак, как сказал Зеленицкий, ты должен передать мне диск с какой-то информацией? – не стал тянуть время Агиш.

– Ну да, он говорил, что если его арестуют, то я должен передать тебе диск. А что его арестовали, сомнений нет. Ты знаешь, что за информация записана на этом диске?

– Нет. И мне не нужно этого знать. Мне нужно знать только его местоположение.

– Неужели совсем не интересно, что это за информация, которая так важна?

– Меня часто привлекают для разных "неофициальных" поручений. Я давно привык не задавать лишних вопросов.

– Давно ты в движении?

– Лет пять уже.

– А почему ты решил примкнуть к социалистам?

– Когда-то мне казалось, что эти люди действительно могут что-то изменить, сделать мир лучше, что ли.

– А теперь уже не кажется?

– Я не вижу активных действий, направленных на то, чтобы отстаивать наши политические интересы.

– А сегодняшняя акция?

Шахримуллин только махнул рукой.

– А в Казани много ваших сторонников?

– Достаточно.

– Я так понимаю, во всех больших городах есть люди, разделяющие ваши идеи. Почему же тогда вы никак не можете стать реальной силой?

– Зеленицкий и другие руководители видят в движении только кружок по интересам. Они не понимают, что нужно делать, чтобы собрание активистов превратилось в мощное движение.

– А ты понимаешь?

– Не так это сложно. Нужна чёткая и простая идеология, символика, форма, иерархия. У нас ведь даже чёткого названия нет. Все называют наше движение как хотят.

– Если ты понимаешь всё это, почему ты не в руководстве движения? Ты ведь мог бы донести это до всех?

– Не моё это – руководить. Да и вообще, из-за увиденного за пять последних лет, я разочаровался в идее социального равенства.

– Почему разочаровался?

– Ты вот недавно говорил, что только технический прогресс делает жизнь людей лучше?

– Ну да.

– А знаешь, на чём основан прогресс? – Петров отрицательно покачал головой. – Он основан на желании одних людей, их очень немного, узнать как можно больше об окружающем мире. А другая часть людей, их абсолютное большинство, хочет сожрать больше и без усилий. И чтобы большинство могло исполнить своё желания, оно даёт право и ресурсы меньшинству, чтобы то могло удовлетворить своё любопытство.

– Ну, хотя бы и так, – сказал Петров. – Главное что процесс идёт.

– Так равенства не достичь. Мерзко всё это, – Шахримуллин замолчал. Они сидели, молча попивая пиво.

– Завтра я передам тебе диск, – прервал молчание Петров.

– Просто скажи место.

– А как ты его найдёшь?

– Хорошо. Тогда поедем вместе. Где он спрятан? Где встретимся?

– Спрятан он в Сестрорецке. А встретимся у Финляндского вокзала.

– Тогда до завтра.

Более отдалённое будущее

Он проснулся не по будильнику. Дом молчал. У Бао бешено билось сердце, на лбу выступил холодный пот, во рту пересохло. В это время система дома, как будто очнулась:

–Доброе утро, товарищ Грегори. Сегодня двадцать шестое июня две тысячи сто девяностого года. Время шесть часов сорок семь минут. Наблюдается лёгкое недомогание, рекомендуется оставаться дома в течение дня.

"Принеси воды" – скомандовал Бао, – "Проведи первичный медосмотр. Почему я так плохо чувствую себя?"

– Причина не может быть установлена, товарищ Грегори, – бесстрастно отчеканил голос. Робот принёс воду, и Бао залпом выпил весь стакан.

– Ещё воды. Если не можешь выяснить причину, ты должно вызвать медицинскую помощь. Почему ты этого не сделало? – Бао понимал, что выглядит глупо, спрашивая компьютер, почему тот не выполняет заложенную в него инструкцию, да ещё и произнося это вслух.

– Вызов автоматической медицинской службы в данном случае не требуется, товарищ Грегори, – Бао недоверчиво осмотрелся. Похоже, что в системе произошёл сбой.

– Дом, самодиагностика, – коротко приказал он. Если это не поможет, придётся обратиться в центр поддержки для детальной проверки.

– Самодиагностика началась, товарищ Грегори. К вам посетитель – товарищ Хендерсон, – Бао поморщился.

"Что ему здесь надо. Ладно, дом, впусти его" – Бао кое-как одел костюм.

Хендерсон уверенным шагом прошел в комнату.

– Дом, остановить самодиагностику, – коротко скомандовал он. – Можно присесть?

– Самодиагностика прекращена, товарищ Хендерсон, – тут же отчитался дом.

– Садись. Я думал, в моём доме командовать могу только я,– Грегори указал на кресло.

– Члены правительства могут контролировать, при необходимости, любые объекты жилого фонда. А также получать любую информацию о гражданах Союза, – Отто уселся в кресло.

– А сейчас есть такая необходимость? – после второго стакана воды самочувствие Бао наконец-то стало улучшаться.

– Просто, самодиагностика не нужна. Дом в порядке, просто информация о ночных событиях заблокирована извне.

– Кем заблокирована? Что случилось ночью? Почему я так себя чувствую? – сердцебиение Бао снова начало учащаться.

– Заблокирована информация отделом контроля воспитательного центра, – ответил Хендерсон, – они решили изучить твою личность подробно, видимо, система выявила какие-то отклонения.

– Если они хотели изучить мою личность, им достаточно посмотреть досье на меня, разве нет?

– Нет. В досье заносятся поступки, события, психологическое состояние, но не мысли. Их не отследить, если ты активно не подключён к информаторию, кроме самых простых, – Отто встал из кресла и прошёлся по комнате. – Для изучения мыслей используются другие методы.

– Что это за методы?

– Ещё с двадцатого века, были попытки найти психоактивные вещества, под воздействием которых человек правдиво отвечал на все вопросы. Однако обнаружилось, что под действием препаратов человек, если и отвечал на вопросы, то наряду с достоверными фактами, мог сообщать и придуманные. Вместо реальной картины исследователь получал сборник фактов различной информативности. После, нашлось новое применение для этих препаратов, – Хендерсон подошёл к окну-экрану. По его команде окно то становилось прозрачным, то появлялось какое-либо изображение. – Если отдел контроля хочет изучить мысли какого-либо гражданина, этот человек доставляется в воспитательный центр, обычно в ночное время, – Бао увидел на окне-экране уже знакомое изображение океанского пляжа, залитого лучами солнца.

– Но почему я не проснулся? Не мог же я не чувствовать как меня перемещают из дома?

– С помощью твоего компьютера твой мозг настроили на глубокий сон. Доступ к системам твоего дома они получили при санкционировании исследования личности.

– И в центре они применил эти препараты? – Бао поежился.

– Да. Система центра исследует информацию, которую ты сообщил, постарается отделить истинные факты от вымышленных. Полученные данные будут включены в обновлённое досье, – Отто, не отрываясь, рассматривал изображение океана.

– Почему-то эта панорама вызывает у меня тревожные чувства, – заметил Грегори. – Я, работая в центре, не знаю о подробностях работы отдела контроля, почему?

– Картина хорошо сделана, если вызывает у смотрящих на неё зрителей разные чувства. А ведь она сгенерирована машиной, – окно снова стало прозрачным. – Ты не знаешь о работе отдела, потому что эта информация не разглашается для широкой общественности.

– В конституции Нового Союза прописано, что любой гражданин должен иметь свободный доступ к информации. А я уже второй день наблюдаю вещи, о которых знает только кучка посвящённых. Это не очень согласуется с нашими законами, разве нет? – едко спросил Бао.

– Ну, не забывай о поправках, об информации, к которой имеет допуск ограниченный круг лиц, в целях противодействия международному шпионажу. В реальности, мы сильно изолированы информационно от других стран, шпионить им было бы трудно. Но именно под эту статью мы подгоняем информацию, которую нежелательно разглашать в обществе, – Хендерсон снова начал ходить по комнате. – Например, личные данные членов координационного совета не передаются в общем доступе. Все это знают, и все согласны.

– Но почему нельзя разглашать какую-то информацию, раз шпионаж маловероятен? – Бао пытался понять.

– Потому что, чтобы знать всё общество должно дорасти до этого, – теперь Отто остановился посреди комнаты. – Должно дорасти до взрослого состояния, как и отдельный человек. Ты работник образования, и знаешь, что воспитанник в воспитательном центре должен сначала усвоить, что такое понятия "добро" и "зло". А уже потом, повзрослев, понять, что эти понятия относительные, и зависят от конкретных обстоятельств. Когда все люди в Новом Союзе смогут оценивать тот или иной факт, исходя не из субъективных предпочтений, а из осознания полезности этого факта для всего человечества, в конечном счёте, тогда мы сможем соблюдать их права в полной мере.

– Но сейчас, значит, эту полезность оценивает узкий круг членов координационного совета? – Бао все ещё был настроен скептично.

– Ты знаешь, что это не совсем так. Мы изучаем общественное мнение. Да и КС, это большое собрание людей – самых умных, критически мыслящих, специально отобранных, чтобы принимать решения. Если не мы примем правильное решение, то кто? – Хендерсон пожал плечами.

– Всё равно такая концентрация власти опасна, – сказал Бао.

– Очень опасна, – неожиданно согласился Отто. – Мы идём по тонкому льду.

Правительственный автомобиль ехал по улицам жилых районов Фарсиса. За окном мелькали частные одноэтажные дома, окружённые садами, сверкавшие панелями солнечных батарей. Жители в это время уже отправились на работу, дворы домиков были безлюдны. Только у одного дома человек, чье хобби, очевидно, было садоводство, вручную подстригал кусты. Вдоль домов сновали сервисные роботы – курьеры, садовники, ремонтники. Потом квартал одноэтажной застройки закончился, за окном потянулись ряды однотипных трёхэтажных зданий. Машина остановилась.

– Выходи, – сказал Отто.

– Что нам нужно в квартале самозанятых? – удивился Бао.

– Мне ничего не нужно. А тебе надо здесь прогуляться и осмотреться, – Хендерсон указал рукой на здания. – Ты ведь никогда здесь не был.

– Не был, да и зачем мне здесь быть, – Грегори со скукой рассматривал трёхэтажные корпуса.

– Нужно знать, как живёт, так сказать, социальное дно, товарищ Грегори.

– Социальное дно? – при выражении "социальное дно" вспоминались изображения оборванных калек из курса истории. Приведённое сравнение казалось неуместным.

– У каждого общества своё дно, но оно всегда есть, – тут Бао почему-то понял, что спорить бесполезно и вышел из машины.

Грегори пошёл по направлению к домам. По мере приближения к зданиям, становилось ясно, что, несмотря на многоэтажность, они мало чем отличаются от частных домов. Те же ячейки солнечных батарей, те же вышки ветрогенераторов, та же растительность, окружающая дома. Отличие было одно – в кварталах частой застройки все места для отдыха и спорта находились в одном месте, обычно в центре квартала. Здесь же, местность вокруг домов напоминала детскую игровую площадку возле воспитательного центра. Повсюду располагались спортивные объекты, столики с голографическими шахматами и другими настольными играми, площадки для выступлений. И везде были люди. Люди, не занятые работой, всё время посвящающие отдыху и творчеству. Они играли в игры, тренировались, рисовали, сочиняли музыку.

Бао медленно шёл между этими людьми. Окружающие, после проверки его досье в информатории, немного удивлённо глядели ему вслед. Видимо, появление здесь не самозанятых было явлением нечастым. Чтобы избавиться от всеобщего внимания Грегори присел за шахматный столик.

– Сыграем? – голос резко прозвучал над ухом. – Только в информатории не смотреть.

Бао посмотрел в информатории личность говорившего: Чанг Контадино, двадцать пять лет, бывший уровень E, сокращён, переведён в самозанятые.

– Я и без информатория выиграю, – спокойно произнёс он.

– Ну, тогда тебе придётся долго ждать, – разочарованно протянул Чанг. Очевидно, он хотел померяться интеллектом с высокоуровневым соперником, – тут почти никого нет уровня C, можешь полдня просидеть.

– Ну, кое-кто всё-таки есть, – прозвучал рядом женский голос. Информаторий тут же сообщил личность: Мартина Торсен, тридцать семь лет, бывший уровень C, сокращена, переведена в самозанятые. Несколько дней назад, в то время как Бао и Хендерсон осматривали достижения народного хозяйства Союза.

– Как же так, Мартина? – Бао даже, как-то, не верил информаторию. – Хендерсон сказал, что сократят Калиновского.

– Так и было. Но потом провели сокращения других отделов. Кого-то перевели на моё место, а меня тоже сократили и отправили сюда, – Мартина как-то виновато развела руками. – Ты даже не посмотрел наше досье, когда нас сократили?

– Да, извини, – Бао и вправду совсем забыл про свой отдел. – Как на новом месте? Тут вроде неплохо?

– Неплохо, но непривычно немного, – Торсен огляделась.– Слишком шумно и суетливо. Думаю, ты меня понимаешь.

– Вполне понимаю. Сейчас рабочее время, везде должно быть тихо, сосредоточенно. А здесь, похоже, вечный праздник, – Бао тоже посмотрел на толпы людей.

– Ну, не праздник. Это просто бегство от скуки. Легче для тех, кто никогда не работал, труднее, для тех потерял работу.

– Значит, ты теперь всё время рисуешь? – спросил Грегори. – Твоё хобби ведь рисование. Я плохо представляю себе, как можно полноценно заменить работу хобби.

– Ты же знаешь, это, как программа, которая в нас заложена. Воспитательный центр в детстве подбирает тебе занятие для досуга, которое тебе по душе. Когда ты работаешь, ты тратишь на своё хобби только часть свободного времени. Но когда ты безработный ты занимаешься им постоянно. А если устаешь, переключаешься на что-нибудь другое, как бы отдыхаешь от основного занятия. Тут все так делают, – Мартина кивнула на самозанятых.

– Ты так увлечённо говоришь, – слегка улыбнулся Бао. – Видно, что мыслями ты ещё на работе.

– Да, правда. Я тебе так завидую, Бао. Ты скоро получишь важный пост, продолжишь работать. А я буду до конца своих дней жить здесь. Хотя нам говорили, что в Союзе нет места зависти, ведь тут все на своих местах, – Мартина тоже улыбнулась.

– В последние дни, я понял, что не всё, что говорят, выполняется, – сказал Бао.

– Узнал что-то необычное? Правительство нас обманывает? – спросила Торсен. Совсем не тревожно, беззаботно.

– Нет, они просто не говорят нам всей правды. Старый принцип, который всегда работает, – Грегори вдруг тоже почувствовал себя легко и весело. Толпа самозанятых больше не раздражала, он тоже был частью толпы, хотя и имел работу.

– А почему они не говорят всей правды?

– Потому что мы ещё не доросли до этой правды.

– Может, они правы, – сказала Мартина. – Посмотри вокруг – взрослые люди, а как будто детский сад. Слушай, Бао, информаторий показывает, что ты ещё не завтракал. Пошли в столовую?

– Ну, да, здесь ведь вы питаетесь в столовых. Пошли, – и они двинулись в направлении столовой, огибая праздно шатающихся самозанятых.

Размеры столовой впечатлили Бао. Просмотрев информацию, он осознал, что количество самозанятых, к настоящему времени, почти сравнялось с количеством работающих граждан. И с каждым днём, их становилось больше. Также говорилось, что для инкубаториев Нового Союза заказ на новых людей в следующем году будет сокращён сразу на двадцать процентов.

– Да, нас всё больше, – вздохнула Мартина. Она отследила информационный поток. – Теперь уже работники категории С прибывают. Завтра построят два новых дома для тех, кто прибудет в следующем месяце.

– Твоя новая квартира невелика. Скучаешь по старому жилью? – спросил Грегори.

– Немного. Там было просторно, и свой сад был. Но что поделать – общество не может тратить много ресурсов на граждан, которые не приносят пользу, – Мартина произнесла один из основных принципов Союза, который они учили ещё в воспитательном центре. – Хотя это не совсем верно, что мы не приносим пользу. Тут есть люди, которые творят: пишут картины, сочиняют музыку. Или производят товары-сувениры. Иногда их даже дарят членам правительства. Вообще, вся наша промышленность ориентирована на массового потребителя. Даже люди сделаны одинаковыми. А если нужно что-то штучное, тут не обойтись без самозанятых.

Бао попытался себе представить Хендерсона, который получает подарок от самозанятых, но картинка не складывалась в голове. В КС есть, очевидно, люди с самым разным мировоззрением.

– Ладно. Мартина, покажи мне, что у вас тут есть – спортивные площадки или какие-нибудь заведения? – задал вопрос Бао.

– Есть самодеятельный театр. Скоро как раз представление будет. Можно сходить, – ответила Торсен.

– Конечно, пошли, – Бао заинтересовался. При создании Нового Союза, всеобщая автоматизация коснулась и актёрской профессии. Принцип, гласивший, что человек не должен эксплуатировать человека, распространялся и на творческие профессии. Театры были объявлены устаревшими явлениями и закрыты повсеместно. Кино отныне моделировалось без участия актёров. Однако руководители Союза понимали, что театр – отличное средство для досуга множества граждан. Поэтому актёрская деятельность прививалась в центрах воспитанникам, имевшим к ней способности. Грегори знал всё это, но вживую никогда не видел выступления актёров.

После представления они сидели на скамейке в парке квартала самозанятых. Мартина наблюдала за звёздным небом, запоминала образы и копировала в своё досье. Бао знал, сто потом она перерисуют лучшие образы в настоящие картины.

– Понравился театр? – спросила Торсен, не отрываясь от наблюдения.

– Ну, графические фильмы мне кажутся более качественными. Но, в целом, интересно, да и сюжет неплох – история про время перед созданием Союза. Тогда было тревожное время, всё старое рушилось, никто не был уверен, как создать новое. Обстановку тех времён они неплохо передали, надо признать.

– Я весь день хотела спросить, – Мартина отвлеклась от неба и посмотрела на Бао. – Что за человек этот Отто Хендерсон? Он член КС и я не могу посмотреть его досье. И что он тебе рассказывает? Твоё досье местами закрыто для просмотра, что очень странно. Что же происходит?

– Ну, как сказать, что он за человек. После того, как долго поговоришь с ним, кажется странным общаться с людьми, которые выражают эмоции. У него всегда лицо сонно-равнодушное, – Бао развёл руками. – Но он, похоже, один из ведущих членов КС, отвечает за проектирование моделей развития всего государства.

– И что сейчас за модель он проектирует сейчас? – спросила Мартина. – Эта информация скрыта от посторонних, да? Можешь что-нибудь рассказать?

Бао задумался на несколько секунд. Раз информация скрыта, возможно, Хендерсон не хочет, чтобы данные о проекте попали к общественности. Но потом он вспомнил конституцию, утверждавшую, что он, как гражданин Союза, может получать и передавать любую информацию.

– Представь себе, что тебе предложили продолжить жизнь в такой, как бы, камере, которая поддерживает твою жизнедеятельность. И тебе не нужно её покидать, ты можешь получить любую информацию, не выходя наружу. Что ты об этом думаешь? – Бао внимательно посмотрел на женщину.

– Звучит жутковато, но в то же время и интересно, – пожала плечами Мартина. – Наверное, если привыкнуть к такому существованию, то не так уж и плохо. А так, сначала, думаю, будет непривычно.

– Вот как... и все, – Бао почувствовал лёгкое разочарование. – Я думал, ты скажешь что-нибудь, что поможет мне определиться с отношением к этому проекту.

– Когда попадаешь в квартал самозанятых, всё воспринимаешь равнодушно. Что будет, то будет, – вздохнула Мартина.

– Ну, ладно, мне пора. Уже поздно, – сказал Бао. – Всего доброго.

– До свидания. Заезжай, как-нибудь в гости.

– Постараюсь, – сказал Грегори, и пошёл к месту остановки такси.

Когда такси въехало в квартал, где жил Грегори, уже темнело. Возле его дома стоял, уже знакомый, правительственный электромобиль.

"Что ещё нужно Хендерсону от меня?" – подумал Бао. – "Я устал за день, может и подождать до завтра"

"Это не Хендерсон" – послал сообщение человек из электромобиля. – "Меня зовут Чарльз Иванов, мне нужно с вами поговорить, товарищ Грегори"

"Хорошо, если это не займёт очень много времени. Мне хотелось бы отдохнуть" – послал сообщение в ответ Бао.

Человек вышел из машины и подошёл к Грегори. В свете уличных фонарей, он казался точной копией Хендерсона. Дело, конечно, было не во внешности, почти одинаковой для всех граждан Союза, а в размеренности движений и равнодушному выражению лица. Присмотревшись, Бао понял, что отличало его от Хендерсона – глаза. У Отто глаза всегда казались сонными, а взгляд Иванова был цепким и внимательным. Он непрерывно оглядывал улицу, как бы не доверяя информаторию.

– Пройдём в дом? – спросил член КС вслух, полувопросительно, полуутвердительно.

– За сутки уже второй член координационного совета приходит ко мне в гости. Есть повод для гордости, – хмыкнул Бао.

– Это можно считать согласием, – дверь в дом открылась без команды Бао. Они зашли в дом. Гость присел в кресло.

– Как ты думаешь, что нужно от тебя Хендерсону? – спросил он.

– Понятия не имею, – честно ответил Грегори. – Я не знаю, почему он выбрал именно меня для того, чтобы рассказать секретную информацию. Предполагаю, что он хочет узнать, как отреагирует среднестатистический человек на данную информацию.

– Да, в общем-то, ты прав, – кивнул Чарльз. – Хендерсон сам сомневается в правильности выбранного пути. И он очень осторожен, чтобы действовать, не выяснив мнение общества.

– Но если он хочет узнать мнение граждан, почему бы не запустить опрос общественного мнения, – спросил Грегори. – Так можно было бы узнать настоящее мнение общественности.

– Когда Отто Хендерсон был ещё ребёнком в воспитательном центре, в процессе выбора хобби для него произошла досадная ошибка. Система выбрала для него, в качестве хобби, коллекционирование монет. Но в нашем обществе нет денег, все старые образцы находятся в хранилищах, их трёхмерные изображения есть в информатории, но собирать их бессмысленно, – Чарльз развёл руками. – Как произошла такая оплошность, откуда система центра нашла такое хобби и почему Хендерсон единственный, кому оно попало, никто так и не выяснил. Система подверглась тщательной диагностики, данный вид хобби был исключен из списка. Хобби Отто подвергли небольшому изменению – с коллекционирования монет на собственно нумизматику. Вот только его это не заинтересовало. Похоже, ему действительно хотелось собирать коллекцию, а не изучать факты об истории монет. Ему было почти шесть лет, корректировать увлечения уже поздно. По правилам, допускать человека без чётко определённого занятия для досуга на руководящие должности нельзя. Хендерсон должен был отправиться в коррекционный отдел. Но кто-то в воспитательном центре не отдал соответствующий приказ. Причина, безусловно, в том, что у него были очень высокие показатели интеллекта. Так он стал членом координационного совета. Так как выбранное хобби не соответствовало его личности, Отто всецело сосредоточился на работе, – Иванов приказал домашнему роботу принести стакан воды.

– Значит, Хендерсон – фанат-трудоголик? – спросил Грегори.

– Хендерсон почти сразу после завершения учёбы был рекомендован в группу долгосрочного проектирования. Как ты знаешь, это высший правительственный комитет, он определяет общий путь развития всего Нового Союза, – сказал Чарльз, сделав глоток воды. – Пятнадцать лет назад была предложена модель, в которой фигурировали камеры жизнеобеспечения. Хендерсон ухватился за эту идею. Все последующие годы он убеждал КС, что без радикального усовершенствования человека Союз столкнётся с неразрешимыми проблемами. Постепенно ему удалось убедить многих членов Совета в своей правоте. Но части совета такой путь кажется излишне радикальным. Из-за небезупречного прошлого Отто, некоторые даже стали сомневаться в его адекватности. Они поручили мне проверить его детально.

– На самом деле, это, фактически, приказ найти какие-то отклонения в личности, ведь верно? – спросил напрямую Бао.

– В общем, да. Хендерсон начал приобретать слишком большое влияние в КС. По правилам человек может состоять в КС максимум десять лет, после чего переводится на другую должность или в самозанятые. Хендерсон занимает пост только четыре года. За шесть лет он может существенно продвинуться к своей цели. Но если доказать невменяемость, тогда можно будет отправить его в отставку, а проект провиснет. Но служба контроля проверяла его много лет и не нашла явных отклонений, несовместимых с деятельностью члена КС. И для каждой тщательной проверки памяти члена КС нужно особое разрешение. Тогда я нашёл неординарное решение. Отто почти никогда не говорит вслух. С моей подачи, ему было прописано, в рамках умеренной коррекции, вслух произносить часть речей. Сам с собой он говорить вряд ли будет, значит, ему нужен собеседник. Собеседник не из КС, очевидно. Значит, он найдёт человека из более низких классов, проверив кандидатов на ознакомительные экскурсии. Таким образом, он выполнит предписание и, одновременно, узнает мнение рядовых граждан Союза о своём проекте. Так ты и встретился с Хендерсоном.

– У вас в отделе контроля есть столько различных средств изучения личности человека, а вы хотите просто понаблюдать то, что скажет в беседе Хендерсон? – удивился Бао.

– Его много раз проверяли. Система каждый раз признавала действия Хендерсона приемлемыми для общества. Сложное это дело, у нас всё-таки нет эталона образцового гражданина, как бы мы к этому не стремились. В данном случае, главное проверить, не движут ли им личные мотивы. Например, не хочет ли он сосредоточить, с помощью этого проекта, всю власть в своих руках и не уходить с поста по истечению срока. Это всегда один из главных страхов руководства Союза. Тут лучше просто изучить мысли человека в нейтральной обстановке. Пусть он поговорит с кем-нибудь, а потом просто надо проанализировать разговор. Ваши разговоры в информатории Хендерсон блокировал. Удачно, что ты тоже находишься на особом контроле, так что отдел смог изучить твою память. Именно я отдал приказ о твоей проверке.

– Ну и что тебе дала моя проверка? – Бао тяжело вздохнул, вспомнив тяжкое пробуждение этим утром.

– Увы, ничего крамольного Отто тебе не сообщил. Похоже, он искренне убеждён, что действует в интересах Союза. Никаких преступных мыслей он не высказал. Придётся разочаровать его оппонентов.

– Значит, проект будет одобрен? – спросил Грегори.

– Неизвестно как решит совет, – ответил Чарльз. – Но, с большой долей вероятности, да. Тебе это не нравится?

– Мне кажется, так люди будут слишком зависеть от техники.

– Мы и так зависим от неё очень сильно, – сказал Иванов. – В нашем обществе, даже размножение осуществляется искусственно. Если наша цивилизация рухнет, большинство граждан Союза погибнет очень быстро. Только малый процент людей, которых оставляют фертильными, смогут произвести потомство и построить новую, какую-то другую цивилизацию.

– Если вы так боитесь, что кто-то может стать диктатором, то почему бы вам не вернуться к некоторым порядкам из прошлого? – заметил Бао. – Шире допустить общественность к принятию решений, например.

– Демократия, – Чарльз задумался на пять секунд. – Недавно, в отдел контроля поступило дело одного гражданина категории B. Конечно, его не готовили для службы в КС. Но он забросил хобби и постоянно сочинял проекты по реформированию государственного строя. Наиболее его заинтересовал демократический режим. Он говорил о выборном законодательном органе, ограничению контроля государства над личностью. Когда в отделе контроля, куда этот гражданин был доставлен, спросили, как бы он смог осуществить предложенные им меры, он не ответил. Устройство политической системы определяется устройством экономики, то есть технологическим уровнем. Из кого сейчас формировать парламент? Из самозанятых? Но это люди с наименьшими интеллектуальными способностями. А если не контролировать личность каждого гражданина с рождения до смерти, мы не сможем контролировать и государство в целом.

– Что сделали с тем гражданином? – спросил Грегори. – Информаторий не выдаёт его имени, почему-то.

– После коррекции, его лишили должности. Теперь он самозанятый. Информация о людях, прошедших коррекцию личности не попадает в свободный доступ. По иронии, этот человек работал в отделе курирования кварталов самозанятых.

– Ну, раз всё так безальтернативно, – пожал плечами Бао. – Видимо, будущим поколениям будет удобно в камерах жизнеобеспечения.

– КС просчитывает все варианты, постоянно. Не сомневайся в этом. Несмотря ни на что, Хендерсон отличный специалист, он прошёл проверку. Раз КС склоняется к этому варианту, значит это оптимальный путь развития. Подумай, может это единственный способ сохранить человечество. Ну, извини, что задержал тебя так надолго. Доброй ночи, товарищ Грегори.

"Доброй ночи" – мысленно ответил Бао.

Ещё более отдалённое будущее

Колонна из пяти электромобилей неслась по улицам Луанговилля. Рудольф, сидя в апартаментах в резиденции Луанго, внимательно наблюдал за происходящим. У него в распоряжении было несколько средств наблюдения. Дрон парил в небе над городом, рассматривая город с высоты птичьего полета. Робот, замаскированный под собаку, бежал за колонной, срезая путь в подворотнях. Но самым важным сейчас, безусловно, являлся робот, изображающий Рудольфа. Он сидел на заднем сиденье бронированного электромобиля и, как и положено важной особе, небрежным взглядом осматривал пыльные, заполненные людьми улицы Луанговилля.

– Знаете, что я вам скажу – я восхищаюсь Союзом, – вывел Рудольфа из задумчивости сопровождающий чиновник, какой-то дальний родственник Нбонго, представитель молодого поколения Луанго. – Конечно, у нас не все любят Союз, чего уж там скрывать, но мне кажется, что вы на верном пути. Это новое слово в...

Рудольф снова отвлёкся. Его отвлекло не столько наблюдение, сколько размышления над правильностью выбора. Люди, которые ехали с ним, были обречены. Их смерть необходима для достижения цели, а значит, их жизнь не имеет значения. Рудольф знал это, но он не был до конца уверен, сделал ли он правильный выбор. Он не мог сочувствовать людям, которые ехали с ним, но он отчетливо понимал, что сотрудники корпорации имели смутное представление о целях Союза и озабочены были не спасением человечества, а собственным существованием. В любом случае, что-то менять было уже поздно.