Текст книги "Диконсценция(СИ)"

Автор книги: Павел Мурзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Когда Инесса проснулась на третий день своего пребывания в больнице, то заметила что Сары нет рядом, никто не пытался засунуть ей горсть таблеток, похоже врачи убедились, что она не представляет никакой опасности ни себе ни окружающим. Инесса даже подумала, что её скорей всего сегодня выпустят, хотя доктор говорил о трёх днях.

Вскоре, как обычно доктор пришёл с утренним обходом.

– Ну что... как ваши дела? – Спросил он.

– Всё хорошо, я заметила что сегодня нет Сары.

– Да, я посчитал что в ней нет необходимости.

– Когда меня выпустят?

– Сегодня вас переводят в левый сектор, там общие палаты, вам ещё придётся остаться здесь на некоторое время.

– Какое ещё время док, ты мне говорили о трёх днях. – Раздражённым тоном сказала Инесса.

Доктор окинул её взглядом с верху до низу и крикнул так, чтобы его было слышно в коридоре.

– Дэвид!

В палату вошёл чернокожий санитар.

– Дэвид, вколи пожалуйста два кубика фенодрина, девушка нервничает.

У Инессы чуть не вырвались матерные ругательства на русском языке, но она во вовремя остановилась.

"Ах ты мудила, если бы ты знал, как я умею нервничать".

После укола, Инесса снова погрузилась в туман, где была лишь белая тупость происходящего.

Через некоторое время в палату зашёл всё тот же санитар Дэвид и повел её по бесконечным коридорам больницы, Инесса шла очень медленно, каждый шаг давался очень трудно, голова кружилась и только крепкая рука санитара не давала ей рухнуть на пол. Проходя из одного блока в другой, менялся запах и увеличивались крики больных, и вот когда они дошли до левого крыла, где находился её блок, запах стал совсем невыносимым, Инесса не выдержала запаха зловонья и её стало тошнить, рвотные массы стекали по её пижаме, но санитар не смотря ни на что, продолжал вести её вперёд. Инесса смотрела по сторонам, кругом ходили женщины разных возрастов, с совершенно безумными лицами, кто-то из них метался, кто-то пакетом мыл стены, кто-то пел дикие песни, кто-то припрыгивал на месте. Более мерзкой клоаки, чем это место, было тяжело себе представить.

Инессу переодели и положили на постель, санитар вколол ещё одну дозу успокоительного и она спокойно забылась и заснула.

На следующий день она стала приходить в чувства, первым делом она оглядела палату в которой она находилась, палата была просторной, высокие потолки, большое светлое окно с решёткой и четыре койки, на двух из них спали какие-то женщины неопределённого возраста, а на кровати напротив, сидела милая юная девушка.

– Хеллоу. – Обратилась к ней девочка, её детский тоненький голос не соответствовал её возрасту.

– Здравствуй. – Ответил Инесса.

– Ты тоже видишь того чего нет? – Помимо детского голоса, девочка не преставала улыбаться искренней улыбкой.

– Я тут по ошибке, я абсолютно здорова. – На автомате ответила Инесса.

– Понятно. – Сказала девочка и огорчённо вздохнула.

– Почему тут так воняет?

– Здесь много женщин пожилого возраста, у них недержание, а ещё они пьют много лекарств и их моча воняет ещё сильнее, конечно тётенек моют, одежду стирают, но этот запах тут уже въелся в стены. Но ничего, я уже привыкла и ты привыкнешь.

Инессу даже передернуло от этих слов.

– Значит ты тут давно?

– Да.

Девочка помолчала, словно подумала рассказывать ей свою историю или нет, и все же решившись начала:

– Я болею с самого рождения, это очень редкий случай, у меня шизофрения с того момента, как я появилась на свет. – Она рассказывала о своей болезни так спокойно, словно говорила не о психическом заболевании, а о какой-то простуде. – Мне очень долго не могли поставить диагноз, я даже ходила в нормальную школу, у меня были воображаемые друзья, хотя они для меня совсем не воображаемые, например мой любимый кот 400 сейчас лежит на твоей кровати, вон там у тебя в ногах. – Девочка указала пальцем на край кровати. – А мои подруги Среда и Пятница играют в коридоре, Среда добрая, а Пятница злая, а ещё у меня есть парень 8000, мы любим друг друга, но он не решается сделать мне предложение.

Инесса даже открыла рот от удивления.

– Я понимаю, для вас они не существуют, но для меня они являются частью реального мира.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать. – Ответила девочка, но на шестнадцатилетнюю она была не похожа, на вид ей было не больше двенадцати лет.

– Но почему ты здесь? Воображаемые друзья... я думаю, это не так страшно и с этим можно жить в нормальной жизни, а не в таком. – Инесса обвела взглядом палату. – Ужасном месте.

– Видишь в чём дело, Пятница меня иногда выводит, и у меня случаются приступы злобы, я могу всё крушить на своём пути. Или когда 8000 забыл о нашей годовщине и я устроила вполне реальный скандал, только потом я понимаю, как это выглядит со стороны, но в моменты приступа я себя не контролирую.

– Да уж. – Инесса представила картину, как девушка устроила у всех на глазах скандал несуществующему парню.

– Я уже лежала в больнице при калифорнийском университете, и меня там даже вылечили – подобрали лекарство при котором мои друзья пропали и я вернулась к нормальной жизни, но видимо через много лет я выработала привыкание к таблеткам и они перестали на меня действовать, в один прекрасный день появился мой кот 400, а уже потом и все остальные.

– А сейчас у тебя бывают такие приступы? Ты опасна?

– Не волнуйся, здесь в больнице припадки быстро пресекают санитары. – Девушка перевела взгляд на угол потолка, где висела камера. – За нами наблюдают.

– Как тебя зовут?

– Джейн.

– А меня Инесса. А кто эти женщины. – Она указала на койки на которых спали две женщины.

– А... психованные, их постоянно накачивают успокоительным и они большее время спят.

– А когда не спят?

– Ходят как зомби. Они не опасны, не переживай.

... Ситуация с каждым разом становится всё хуже, сейчас я лежу в общем блоке, где кругом реально сумасшедшие люди, здесь ужасные условия существования, отвратительная пища, ужасный запах, грязные туалеты, постоянные дикие звуки, это полный пиздец.

Странно, сегодня когда я очнулась в этом аду, то у меня пропало ощущение шока и паники, хотя я нахожусь на самом дне мерзкого существования, мне всё это даже кажется забавным, у меня улучшилось настроение.

Здесь со мной в палате лежит девушка Джейн, с ней можно поговорить, она мне кажется нормальной, не смотря на то, что её воображаемый кот лежит на моей постели))).

                                   15 марта 2018 года. Виргиния.

Инесса подружилась с Джейн, новая подруга рассказала какие порядки царят в этом блоке, она даже устроила нечто вроде экскурсии.

Они вышли из палаты и оказались в большом просторном коридоре, в блоке находилось пятнадцать палат, в каждой палате проживало от двух до шести человек, Джейн показала палаты в которых пациенты лежали пристёгнутыми к койке специальными ремнями, Инесса ощутила, что её положение по сравнению с пристёгнутыми пациентами не самое худшее.

– В этих палатах особенно буйные, у них даже вместо двери решётка. – Джейн взяла прут решётки и сильно подёргала её, от чего привязанные оживились и замычали.

Из комнаты санитаров, которая располагалась по середине блока, выглянуло строгое лицо медсестры.

– Джейн! Сейчас же отойди от решётки.

– Ладно ладно! – Ответила Джейн улыбаясь во весь рот, девочка как ребёнок любила поозорничать.

Пройдя немного в перед по коридору, Джейн показала Инессе большую общественную комнату.

– А тут мы иногда собираемся и доктора с нами беседуют, в других блоках обычно в этой комнате играют в настольные игры или смотрят телевизор, но тут у нас все "далекие", игры и телевизор нам не положены.

Потом Джейн показала столовую и дверь ведущую на улицу.

– После обеда эту дверь открывают и мы выходим гулять.

Когда они шли обратно в свою палату, то Джейн встретила в коридоре женщину, тихо бубнившую что-то себе под нос.

– Здравствуйте миссис Флэтчер. – Весело обратилась к ней Джейн.

– Мне нельзя с тобой говорить, проходи, давай проходи дальше, они за нами следят.

– Я им всё рассказала про тебя, так что они скоро тебя схватят.

– Нет, нет. – Обезумевши закричала женщина, бешено взирая на Джейн, такое ощущение, что её глаза вот-вот выпрыгнут из орбит, настолько был пристален её взгляд. – Что ты им рассказала?

– Всё что знаю. Рассказала что ты передавала через меня секретные данные, рассказала, что ты иностранный шпион и работаешь на коммунистов.

– Нет, нет... – Завопила женщина, после чего упала на пал, где забилась в истерике громко рыдая.

В коридоре появились санитары.

– Они уже идут за тобой. – Продолжила издеваться Джейн. – Посмотри на них, сейчас ты получишь по заслугам, тебя быстро выведут на чистую воду.

– Зачем ты так с ней? – Спросила Инесса когда они пришли в палату.

– По-моему было весело))).

– Доводить больных тёток, это по твоему весело?

– Да. – Искренне ответила Джейн. – Здесь не так много развлечений как ты заметила.

– Это плохо Джейн, не делай так больше.

Девочка сделала недовольный вид, но ничего не ответила.

– Здесь есть более-менее нормальные люди кроме нас с тобой? – Спросила Инесса. – Я имею ввиду, с кем можно общаться не выслушивая потоки бреда?

– Мало, но есть, я покажу на прогулке с кем можно нормально пообщаться.

После обеда большая часть обитателей психушки, получив свою дозу лекарств отправлялась на больничные койки, вообще все постоянно спали, видимо врачи специально давали им снотворное, что бы те не доставляли лишних хлопот санитарам, другая же часть больных шла на прогулку.

Джейн с Инессой тоже вышли на улицу, где Инесса с наслаждением вздохнула свежим воздухом, она даже не думала, что когда-то будет так радоваться ветру, дождю и всем тем ощущениям, какие можно ощутить под открытым небом.

– Слава богу. – С облегчение произнесла Инесса, как же тут хорошо.

И хотя это место, где они гуляли, было совсем не таким, как то, где она гуляла с Сарой в первые дни, здесь не было ни аллей, ни пруда с уточками и прочих прелестей, это была огороженная территория на зданием дворе, большая часть которой находилась в тени. На этой территории не было никакой растительности, лишь серый газон с небольшими тропинками, вдоль которых располагались маленькие лавочки, все больные видны как на ладони.

– Вон там на дальней лавочке сидит Люсси. – Начала рассказывать Джейн указав на женщину тридцати лет. – У неё какая-то редкая болезнь, она боится электрических приборов, особенно тех, от которых исходит излучение и разные сигналы, изредка у неё начинаются психозы. Это больше фобия, чем серьёзное психическое заболевание, вообще не понимаю, что она тут делает среди буйных шизофреников, олигофренов и прочих разных психов. Есть ещё похожая на неё пациентка, из седьмой палаты, та не боится излучений, но боится улицы и особенно солнечного света, её тут конечно нет, она никогда не выходит на прогулки. Они очень милые общительные женщины, можешь с ними познакомиться.

– Что, это все с кем можно поговорить?

– Ну как тебе сказать, есть много тех, кто на первый взгляд кажется нормальным, как например я, но сегодня я нормальная, а завтра буду не в себе.

Мимо них прошла молодая, красивая девушка лет двадцати и села на соседнюю лавку неподалёку.

– А это кто? – Спросила Инесса.

– Это Кэтрин, она тут около месяца, ведёт себя спокойно, но не с кем не общается, и никого к себе не подпускает, я к ней подошла как-то раз, но она меня послала, она очень грубая, может даже врезать.

– Во всяком случае она не выглядит сумасшедшей. – Сказала Инесса пристально всматриваясь в Кэтрин.

Инесса заметила у неё на руке русскую татуировку.

– Пойду поговорю с ней.

– Иди поговори, но я останусь тут. – Ответила Джейн.

Инесса села на лавку рядом c Кэтрин и увидела на её плече след от прививки, который характерен только на постсоветском пространстве, у неё не было сомнений, что она родом из России или иной советской республики.

– Привет. – Поздоровалась с ней Инесса на русском языке.

Когда Инесса присела рядом с ней на лавку, та не подала виду, даже не посчитала нужным посмотреть в её сторону, но услышав русскую речь, резко перевела свой взор на Инессу.

– Привет. – Ответила Кэтрин. Инесса в одном только её слове распознала откуда она и какой у неё характер, потому что сталкивалась с подобными особами. Она была готова поспорить, что перед ней сидела барышня, с сучно-блядским характером из Москвы и её окрестностей, но не москвичка.

– Я сразу поняла что ты из России. – Сказала Инесса.

– Что, у меня на лице написано? – Ответила Кэтрин. Когда она говорила, то делала ударения на букву "а", и растягивала последний слог слова.

– Да... у тебя курносый нос, круглое лицо, пухлые губы, а ещё ты слегка щуришься когда говоришь, мой дед так щурился, когда курил папиросу.

Лицо у Кэтрин перекосилось от услышанного.

– Не могу понять. – Громко начала она. – Ты из ёбнутых или нет, похоже из ёбнутых.

– Нет, я из нормальных. – Иронично ответила Инесса, её забавляла эта хабальность, которую она давно не слышала и уж тем более не ожидала услышать в этом месте.

– Тогда будь любезна, избавь меня от рассказов про твоего деда.

Инесса проигнорировала этот выпад.

– Джейн сказала, что тебя зовут Кэтрин.

– Да.

– Наверное настоящее твоё имя Катя?

– Ох блять... Тебе чего от меня надо?

– Просто пытаюсь поговорить с тобой.

– А помоему, ты хуйню несёшь. Давай ка ты пойдёшь к своей Джейн и вы организованно съебётесь от сюда.

– Слышь ты! – Не выдержала Инесса. – Ты давай тут полегче, я прекрасно понимаю, что в этом месте есть только ты да я и никого больше, а ты либо этого не понимаешь, либо просто выёбываешься по своей быдло привычке. Хочешь тусоваться в одиночестве? Пожалуйста.

Инесса встала с лавки и собиралась уйти, как услышала:

– Ладно постой.

Инесса хорошо знала породу таких девиц, они просто всегда пытаются поставить свою музыку, но когда их жёстко ставят на место, то начинают быть паиньками и больше не поддуривают.

– Ты наверное Инесса, из новеньких, тут всегда обсуждают новеньких, поэтому я давно тебя приметила.

– Кто обсуждает? Больные?

– Нет, санитары, я больных не слушаю и вообще стараюсь держаться подальше от них, насколько это возможно. Как ты суда попала?

– Да по глупости. – Начала рассказывать Инесса. – Попала в полицейский участок из-за слишком мнительной бабки, в участке от волнения наговорила всяких глупостей, они посчитали что я сумасшедшая. А ещё плохо говорю по английски, возможно меня неправильно поняли и вот я тут в итоге.

– У... понятно.

– А ты как тут оказалась?

Катрин вздохнула, по ней было видно что ей неприятно рассказывать что с ней приключилось, но видимо пересилив себя она начала:

– Да собственно тоже по глупости, я была на вечеринке, там все слегка обдолбаные оказались, и так получилось, что я выпала из окна третьего этажа, отделалась ушибами и ссадинами, но в полиции расценили это как попытку суицида, и вот я тоже тут.

– Почему нас положили в самый отстойный блок? Здесь ведь совсем невменяемые.

– А ты ещё не поняла?

– Нет, что я должна понять?

– Кто у тебя лечащий врач?

– Я даже не знаю его имени, хотя вроде он мне говорил как его зовут, но я не планировала задерживаться здесь на долго, поэтому даже не сочла нужным запоминать фамилии врачей.

– Как он выглядит?

– Низенький такой, в очёчках, сальные волосы, рожа как вот у этих. – Инесса показала на двух женщин с синдромом Дауна.

– Ну понятно, это Моррис. Ты была уже у него в кабинете?

– Нет.

– Скоро побываешь и поймёшь почему ты тут.

– А всё же, чего мне ждать, не говори загадками? – Спросила Инесса, ей не терпелось докопаться до сути, потому что она не понимала для чего держать абсолютно здорового человека в лечебнице.

– Все эти ебнутые, в этом блоке. – Кэтрин сделала круговое движение пальцем. – Подопытные. От них отказались близкие, у них конечно же нет денег на лечение и поэтому их тут держат только ради опытов, здесь какой-то университет при больнице, этот университет финансирует компания по производству лекарств. Это США, здесь всё завязано на бабках и ничего не делается просто так, никому и дела нет до этих несчастных ёбнутых, они как подопытные крысы.

– Но мы с тобой не больные и денег у нас нет, зачем так просто держать нас здесь?

– Да... мы не больные, но с чего ты взяла, что у нас нет денег? Именно меня держат за мои деньги, думаю и тебя тоже.

– Я никаких денег не плачу. – Удивлённо сказала Инесса.

– У тебя есть счета?

– Есть, но его как раз заблокировали перед тем, как я сюда попала.

– Ну вот, и у меня есть счёт в банке, на сто пятьдесят тысяч долларов, это все мои деньги, которые мне достались очень не просто, я попала сюда по глупости, они так же обещали выпустить меня через три дня, но потом нашли мой счёт и теперь, якобы лечат меня за мои же деньги. Представляешь какие бляди.

– Но почему нас, за наши деньги держат в этой клоаке, а в не нормальных палатах?

– У тебя есть близкие, родственники в США?

– Нет.

– Я так и думала.

Инесса заволновалась, ей показалось что сейчас она скажет что-то совсем страшное.

– Скоро тебя пригласит в свой кабинет этот ублюдок Моррис и предложит поменять условия пребывания, на более комфортные, в обмен на некие услуги.

– Что ещё за услуги?

– Сексуального характера конечно.

– Да ладно. – Удивилась Инесса.

– Со мной было именно так. Мы с тобой молодые, красивые, но при этом у нас нет никого, кому бы могли пожаловаться, ты тут в полной власти этих ублюдков, они могут делать с нами всё что угодно.

– Значит ты отказалась?

– Они меня всё равно не выпустят пока не опустошат мой кошелёк, но они хотят обобрать меня и при этом выебать. Вот уж нет, к тому же я сомневаюсь, что просто выебать, тут ведь в США подпольные сети, тайные общества всяких пизданутых, которые устраивают тёмные оргии в извращённых формах. Так что я тебе не советую принимать их условия, если не хочешь закончить жизнь в крематории этой самой больницы после сексуальных истязаний.

– Откуда ты знаешь про тайные общества?

– Доводилось бывать на одном таком собрании, денег заплатили не плохо, но не дай бог там оказаться снова.

– Смотрю у тебя богатый опыт жизни в США.

– Я здесь живу с четырнадцати лет, семь лет как ни как, повидала всякое.

– Со мной в палате лежит милая девчушка Джейн, её что, тоже держат с той же целью. – Инесса постаралась подобрать слово, но не смогла. – Выебать, как ты говоришь?

– Нет, у неё редкое заболевание от которого нет лекарств, она подопытная, к тому же у неё есть семья, я видела как к ней приезжали родители.

ХХХ

Прошло два года, с того момента, как наземная станция по добыче медной руды начала свою работу. Работы на разломе шли в штатном порядке, согласно плану, за это время проведена выработка 25% породы. Ручной труд в этом месте полностью отсутствовал, всю работу выполняли машины, которыми руководили люди сидевшие за мониторами или пультами управления не выходя из станции, очень редко ремонтная бригада выходила наружу и чинила сломавшуюся технику, чистила фильтры либо монтировали шнеки для буровых установок.

Шестьдесят Четвёртый занимал должность бригадира ремонтной смены, поэтому часто выходил в открытый космос работать физическим трудом. Физический труд ему нравился больше, чем работа за монитором, потому что время пролетало быстрее. Вот и сейчас, он получил задание отправиться в группе двух рабочих на замену тенов гидроустановки, в один из блоков станции находящийся за внешним куполом. Ему ещё не приходилось выполнять подобную работу, но он был уверен, что их команда добьется положительного результата.

На планете отсутствовала атмосфера, температура на поверхности достигала полного нуля ночью и не достигала плюсовых отметок даже в самый солнечный день. Изредка на поверхности бушевала песчаная буря и тогда станция погружалась в полный мрак.

В этот день бури не предвиделось, небо было ясное, с одной стороны розовело далекое солнце, плавно уходившее за горизонт, а с другой стороны, совсем близко висел как хрустальный шар, спутник планеты или как его называли – Луна. Именно на этом космическом теле прилетели сюда люди и началась колонизация планеты, теперь же, спутник выполнял роль светоотражателя солнечных лучей, поэтому мрак никогда не накрывал обратную сторону планеты.

Шестьдесят Четвёртый вышел на поверхность, двое его спутников бросились откручивать обшивку гидроустановки, под обшивкой они нашли нужный им люк, открыв его, все трое залезли внутрь. Четыре тена выглядели как свечи зажигания автомобиля, вот только размер их был примерно около двух метров. Работать предстояло в тесном помещении, рабочие согнувшись в три погибели, плавно выкручивали тенны и вытаскивали их наружу.

Работа шла медленнее запланированного времени, работники нервничали, нервничал и Шестьдесят Четвертый. Все мокрые от пота, они корячились над тенами, теснота пространства сильно усложняла работу, им было очень неудобно. На одну только свечу, у них ушло больше часа времени, а они устали настолько, что еле стояли на ногах. Шестьдесят Четвертый доложил о непредвиденных трудностях согласно протоколу, но ответ "системы" был неутешительный: людей на замену бригады нет, выполнить работы необходимо в установленное время. На подмогу выдвинулась бригада монтажников для установки новых теннов, но прибыть она должна через час, а сил уже совсем не оставалось. В качестве стимула, "система" увеличила сумму вознаграждения, с 10 лет до 100. Рабочие увидев такое предложение "системы" словно обезумели, там на "солнечной планете" за два часа платили в лучшем случаи одним месяцем диконсценции, а тат сразу 100 лет, за каких-то два часа. Такой стимул вызвал прилив новых сил, тяжёлые тены снова стали выкручиваться из резьбы под напором физической силы.

Шестьдесят Четвертый недоуменно думал, почему "система" допустила такую ошибку, за все своё время работы на планете, ему никогда не приходилось работать в таком режиме, если работа была сложной, то бригаду меняла другая бригада, следующую следующая, тяжело было всегда, но что бы тяжело настолько... Прошло уже больше двух часов, а плановая диконценция не наступала, все только и думали, что вот-вот раздастся сигнал, но сигнала не было. Сигнал не прозвучал даже тогда, когда к ним на подмогу прибыла вторая бригада, было очень тяжело. Прошло три с половиной часа, обе бригады работали посменно, работа несомненно ускорилась, теперь одни отдыхали, когда другие работали. Последний тен, по сантиметру поднимался вверх, такое ощущение, что он был тяжелее других, хотя конечно, вес у него был точно таким, как у других.

Оставалось совсем мало времени до срока окончания работ, как один из рабочих, видимо не поверивший в положительный результат, вытащил из разъема лом и со всего размаху ударил по тену. Полный отчаянья, не выдержав напряжения, он от досады бил по тену, у бедолаги случился нервный припадок. Он замахнулся ещё раз, как в этот момент Шестьдесят Четвёртый ударил его по ногам своим ломом, человек с переломанными ногами рухнул на пол. Шестьдесят Четвертый вставил свой лом в разъем и пошёл выкручивать тен, он медленно шёл по кругу, шёл прямо по упавшему рабочему, который вопил от боли. И вдруг послышался долгожданный щелчок освободившейся свечи, трое работяг сверху, тут же вытащили его наружу. Работа была выполнена в срок, все с облегчением выдохнули.

Шестеро рабочих рухнули вниз и даже не дожидаясь сигнала диконценции взглянули на запястья. Трое рабочих из прибывшей бригады получили по сто лет, один рабочий из бригады Шестьдесят Четвертого получил двести, а вот сам Шестьдесят Четвёртый и тот которому он переломал ноги, получили десять дней тюрьмы.

Шестьдесят Четвертый в этот момент взял из банка одиннадцать лет, один год он отдал пострадавшему приятелю, а на остальной десяток ушёл в диконцеенцию, трудно себе представить, что бы с им было, если его счёт оказался пустым.

Его диконсценция была долгой, очень долгой, потому что когда он очнулся, то увидел что лежит голый, на полу санитарного рубежа, а рядом с ним, валялась уже позабывшаяся ему одежда: телогрейка, шапка, ватные штаны. Снова от звёзд в яму, прямо на самое дно, возможно даже навсегда.

Шестьдесят Четвертый открыл сообщение системы, там конечно же был приговор.

"Умышленное причинение вреда рабочей единице. Санкция: десять дней заключения, без права использования банковских лет".

Наказание действительно суровое, но могло быть гораздо хуже, например: сокращение платы за труд, с десяти лет диконценции на пять или вообще на год, поэтому такое наказание он принял даже с облегчением, худшие его опасения не сбылись. В то же время он ощущал несправедливость, ведь именно он предотвратил порчу тена, хотя навряд ли тот сумасшедший смог причинить значимый вред технике, да и ценности эта техника никакой не представляла, отслуживший своё время тен, его всё равно бы отправили в утиль, но всё же решительные действия Шестьдесят Четвёртого позволили выполнить работу в указанный срок.

Шестьдесят четвертый по-прежнему лежал на холодном полу и разбирался произошедшей ситуации, его мучил вопрос, почему у них было так мало времени.

"Такие тены я видел на заводе, они стояли в таких же тесных люках, вот только мы залезали в люк без скафандров и работать было намного легче. "Система" видимо не учла это, когда отправила нас в эту миссию, наверное это случилось впервые, надо срочно написать отчет, указать на баг..., но тут он понял, что без его отчетов все уже ясно. Ясно что он проявил лидерские качества, которые несомненно оценены "системой" как положительный поступок, но порча трудовой единицы – это преступление и преступление серьёзное, так как было совершено намеренно.

"Всё абсолютно верно, я понимал что вывожу из строя рабочую единицу, но делал это неосознанно, на автомате, нас так учили, мы так жили много лет, главное для нас выполнить поставленную задачу, а ещё перед глазами эти сто лет за два часа, я проявил слабость, мы с тем парнем, проявили слабость и вот теперь я тут, иду на дно, а сильные там, на верху, сидят сейчас в своих теплых капсулах. Я оказался слаб, слаб..."

Двери санитарного рубежа открылись и он вошёл в грязные заводские помещения, "система" провела его по лабиринтам инженерных коммуникаций до карцера. Шестьдесят Четвертый никогда не был в исправительных учреждениях, поэтому волновался, его пугала неизвестность.

В карцере было мало места, тускло светила красная лампа, практически все свободное место камеры занимали двухъярусные нары, на нижней полке лежал человек.

Люди столь прогрессивного общества, давно не использовали речь в общении между собой, общение происходило телепатически, эта телепатия происходила совершенно техническим способом – новорождённому встраивался чип в область головного мозга способный излучать и принимать сигналы. Общение человека с человекам или обмен информацией между объектами, таким образом стало намного быстрее, передача информации не зависела от расстояния, звуковые волны исходящие из гортани человека, со временем уступили своё место цифровой передаче данных. Один человек передавал другому голосовое сообщение в виде файла, человек принимаемый сообщение, открывал файл и нано-динамик встроенный в его ухе, издавал звуковые волны, которые были слышны только ему одному. По сути, в динамике человек слышал обычную речь, только отправляемый составил эту речь виртуально, чип в мозгу обрабатывал мысль и сам составлял предложение, которое в виде файла отправлялось адресату, голос передаваемого сообщения в зависимости от редакции мог быть совершенно любым, женским мужским, грубым, мягким. Так же, сообщение могло приниматься в текстовом и видео режиме, экраном как правило служил сенсор на сетчатке глаза, а так же сенсор на любой части тела, чаще всего по традиции многих лет, такой сенсор устанавливался на запястье, легенда гласила, что эта традиция повелась с диких времен, когда примитивные люди носили на этом месте механические часы.

Кибернетическая составляющая со временем становилась неотъемлемой частью человеческого тела, нано-чипов становилось все больше, человек вступал в симбиоз с компьютерными технологиями, эволюционное развитее человека, зависело от самого человека, а не от какой-нибудь природы, природа была обуздана, взята под контроль, побеждена, и это все благодаря Великой системе, которую создали люди.

Шестьдесят Четвертый остался в камере наедине с незнакомым человеком, было непривычно находиться с человеком просто так, их не объединяло ни какое дело, здесь нет работы, нет задач, здесь только десять дней страданий.

Они смотрели друг на друга, вдруг Шестьдесят Четвёртый принял от сокамерника сообщение.

– Сколько дней тебе дали?

Шестьдесят Четвертый уже забыл когда в последний раз, вот так просто, общался с человеком, все время, от диконсенции до диконсценции, проходило в непрерывном труде и времени на общение с себе подобными не оставалось. На самом деле, никто даже не пытался разговаривать друг с другом, этот мир мало интересовал людей, о нём даже старались не думать.

– Десять. – Коротко ответил Шестьдесят Четвёртый.

– Это двести пятьдесят трудовых часов и целых десять веков упущенной диконсценции, серьёзно. Ломка начнётся уже на завтрашний день.

Шестьдесят Четвертый молчал, общение ему стало противным.

– Молчишь, не отвечаешь, ну помолчи.

Прошёл день.

– Как думаешь, сколько прошло времени? – Спросил сокамерник.

– Пять дней. – Ответил Шестьдесят Четвёртый.

– Не хочу огорчать тебя парень, но прошли ровно сутки, ровно двадцать пять часов.

– Не ври мне, ты не можешь этого знать, все наши внешние шлюзы закрыты на срок наказания.

– Сегодня ты уже более разговорчив как я посмотрю. Что, скучно без диконсценции? Знаю что скучно, посмотрим как ты запоёшь на второй день, а уж на десятый, тебя будет вообще не унять.

– Заткнись! Прошло больше чем один день, скоро все закончится.

– Всё только начинается парень. Это только один день, вот тебе скрин в подтверждение. – И сокамерник отправил сообщение, на котором изображено фото интерфейса с датой и временем.

– У тебя открытые шлюзы? – Удивился Шестьдесят Четвёртый.

– Нет, но у меня есть ключи, могу поделиться и ты получишь доступ к собственной диконсценции, прямо сейчас.

Шестьдесят Четвертый не секунду не задумываясь отправил рапорт "системе", в котором приложил копию диалога, подобные разговоры караются намного страшными наказаниями, чем десять дней тюрьмы, за взлом системных ключей полагается высшая мера наказания – миллион лет антидиконсценции.

– Ах ты трусливая крыса! Отправил рапорт, я так и знал, только ещё я знаю, что этот рапорт никогда не дойдёт до "системы", твоя связь будет восстановлена только через девять дней, но к этому времени ты сам удалишь свой донос, и согласишься на все мои условия, потому что выдержать десять дней без диконсценции конечно можно, но вот выдержать десять дней, зная что ты в любой момент можешь все это прекратить, на такое ты не способен. "Система" сделала вас зависимыми, что бы управлять вами и это главная её уязвимость, теперь когда нас двое, а у меня есть то, чего ты так сильно хочешь, ты в моей полной власти, теперь я для тебя главная система – бог на которого ты будешь молиться если я этого захочу.