Текст книги "Диконсценция(СИ)"

Автор книги: Павел Мурзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Теперь понятно, почему США впереди планеты всей, почему Северная Америка имеет такое преимущество?

– Потому что она земная симуляция реальности, на которую возложена роль программирования симуляции уровня 4D – расширение космоса.

– Понятно... значит, американцы колонизируют Марс и будут самыми крутыми на земле. – С досадой проговорила Инесса.

– На самом деле, ты должна радоваться, а политика это всего лишь часть игры, на высшем уровне нет никаких врагов, все мы плывём в одной лодке, но есть соперничество это ещё один неотъемлемый принцип игры. А что до США, то они уйдут в закат после того, как откроют окно в космос, на её смену придёт другая цивилизация, как было уже очень много раз, в мире не должно быть постоянства. Действует принцип обновления, война или природа сделают своё дело.

– Войны. Зачем вообще нужны войны, они приносят только боль?

– Ты не представляешь, как это эмоционально сильно жить во время войны, ведь цель игры испытать острые эмоции, чтобы было так круто, что когда умираешь, и игра заканчивается игрок говорит "вот это было воистину потрясно", вам людям мирного времени даже не понять, как скучно вы живёте. Ты сравни жизнь юноши, который проводит её в боях, его перебрасывают из одной реальности в другую, сколько у него потрясений, сколько чувств, а что делают юноши в вашей реальности – живут с мамой, работают в пятёрочке, поёбывают кассиршу Надю и голосуют за Путина. Поэтому, война это не так плохо, как кажется, тем более под неё можно замаскировать рост технического прогресса или вообще уничтожить массу всего ненужного и освободить вычислительные мощности для других достижений, поэтому война это, своего рода, форматирование.

– А как же невинные дети, искалеченные люди, которые живут потом в страданиях.

– Игроки, как правило, не страдают, они либо погибают красиво и эпично или выходят из войны победителями без каких либо последствий.

– А кто же тогда те, кто страдает?

– Да пойми же ты... мы все всего лишь написанная программа другой программой и иногда одни программы из одного реестра управляют программами из другого реестра. Большинства людей, которых ты видишь, вообще не существует, как таковых, ими никто не играет и нужны они для массовки, для поддержания целостности мира. Вот ты идёшь по улице, и тебе на встречу идут люди, которых ты в большинстве случаев никогда не видела и никогда больше не увидишь, и не нужно думать, что этот прохожий придёт домой и будет жить обычной жизнью. Нет, этот прохожий пройдёт мимо тебя и исчезнет, потому что существует алгоритм генерации прохожих, но прохожих нет на самом деле. Также и на войне начинают активироваться алгоритмы генерации погибших и раненых, которых также нет.

– А во мне есть игрок?

– Да, есть, конечно, иначе бы я с тобой не разговаривал, вскоре ты получишь новые эмоции от этой жизни.

– О... куда больше, эмоций у меня предостаточно))). – Сказала Инесса. – А что будет со мной после смерти?

– Просто очнёшься в другом теле, превратишься из people Y в people X.

– Нет, я имею в виду, что будет с этим телом? Со мной Инессой Романовной Рубинской.

– Ох... меня начинает раздражать твоя тупость. Ты это человек из другой реальности, он всегда будет помнить, что когда-то был Инессой Романовной Рубинской.

– Но ведь я пропаду в этой реальности, а может, я тоже хочу быть игроком для человека в другой реальности, это возможно?

– Возможно, только ведь это всё равно будешь не ты, так как у тебя есть игрок и это возможно только вместе с ним.

– Но ведь есть люди без игроков, например, тот, кто в меня играет.

– Да есть, сейчас я тебе объясню, как всё устроено, например, есть реальность Х, все созданные люди в этой реальности делятся на "first body", "game body" и "no body". "First body" – это самые главные люди в реальности X, на них возложена обязанность по созданию следующей реальности (реальности Y), когда они создадут такую реальность, то получают право играть в ней. Их жизнь теперь будет находиться в "game body" и в другой реальности, а в свою реальность Х, они смогут возвращаться только после смерти своего "game body". "No body" – это люди, живущие в реальности и схожи с "game body", только в них нет игрока.

Принцип распределения такой, например, реальность Х из 1000 человек создала реальность Y, и в этой реальности Y создала 2000 человек, 1000 из которых будут игроками для "people Х" ("game body"), а другая 1000 будет создавать свою новую цивилизацию ("first body"). Последующая созданная цивилизация будет уже реальностью Z, где также создаст 2000 людей. Вот именно ты Инесса входишь в тысячу "game body Y", тобой играет "first body X".

– Как-то неприятно чувствовать себя телом, для чьих-то игр.

– Всё в этом мире информация. Набор уникальных символов образующих код, с твоей жизни можно снять образ, как это сделали уже с тобой не так давно на Кубе и этот образ включить в систему людей из другой тысячи. Всё это займёт сто тысяч терабайтов, что во вселенском масштабе пылинка, но в том же вселенском масштабе всё подсчитано и поэтому, чтобы включить тебя в ту нужную тебе тысячу, для этого понадобится кого-то из той тысячи делитнуть, что согласись не гуманно. Не расстраивайся "game body" это тоже очень хорошо, гораздо лучше чем "no body", которые после смерти останутся забытым образом.

– Значит, мне всего лишь нужно найти флешку в сто тысяч терабайт?

– Ха-ха-ха... это только для того, чтобы записать образ на носитель, ещё нужно выделить вычислительные мощности и энергию, а это всё ограничено.

– Тогда получается, вы не такие уж и боги, если у вас есть ограничения.

– ))). Ограничения созданы нами самими, каких-либо других ограничений нет, нужна энергия – пожалуйста, она не ограничена, вычислительные мощности – не имеют скорости, пространство – бесконечно, мы можем создать всё, на что у нас хватит фантазии. Фантазия, кстати, тоже бесконечна, только при всей этой безграничности мы можем создать, такую систему, которую не сможем контролировать, поэтому нужно выдерживать баланс, для этого созданы ограничения. Кроме того, гораздо интересней создавать множество уникальных симуляций и путешествовать по ним, меняя гейм боди, в этом главная задумка мироздания.

– А что если записать мой образ на флешку и запустить её, к примеру, в космос, её кто-нибудь найдёт со временем, запустит, и я снова оживу.

– Вся жизнь пишется системой, чтобы если что-то пойдёт не так, в вышестоящей реальности сделают backup, так что тебе нет смысла дополнительно писать жизнь. Возможно, когда-нибудь, может быть, твой образ понадобится в другой системе и ты снова оживёшь, что мало вероятно. А выкинуть флешку в космос и надеяться, что её когда-нибудь найдут, это тоже самое, что наплакать в океан и надеяться, что слёзы доплывут до другого материка))). Если что-то подобное делают, то делают по примеру спутника, то есть запустить в космос не просто флешку, а флешку с передачей данных, с сигналом, вот тогда тебя найдут. Только, поверь мне, не стоит этого делать, тот, кто поймает твой сигнал будет твоим собственником, и будет решать, что с тобой делать дальше, он может использовать тебя, опять же, как оболочку "game body". Или что ещё хуже как "first body " , а, имея при себе твой жизненный код, он может делать с тобой, что угодно, прибегнув шантажу, например, или внести свои изменения и уничтожить твою уникальность, которой ты так дорожишь. Я понимаю, что тебя тревожит этот вопрос, практически все "game body" хотят обрести бессмертие, это желание запрограммировано в человеке и у вас называется как «инстинкт выживания», никто не хочет умирать. Только пойми, ты и так бессмертна, ты это не ты, а тот игрок, который в тебя играет и есть ты, а твой образ навсегда останется частью его, так что расслабься, всё будет хорошо, наслаждайся жизнью, относительно скоро, у тебя будет другая более яркая жизнь.

Инесса развернулась к нему лицом.

– Расслабиться и насладиться жизнью, говоришь))). – Она стала покрывать его губы поцелуями, после чего они снова предались бурной страсти.

ХХХ

Огурцов сидел в кресле у себя в квартире, тупо уставившись в телевизор, в котором очаровательная девушка телеведущая на канале "Россия 24" бодрым голосом вещала.

"Жители Украины готовятся отдавать за ЖКХ почти всю зарплату, так как тарифы на электроэнергию для населения с сентября повышались уже четыре раза, к этому привело исполнение украинским правительством рекомендаций международного валютного фонда, правда, сами украинцы не понимают, почему у них коммуналка как в Европе, а зарплаты – нет. На связи наш корреспондент из Киева Екатерина Миронова. Кать, здравствуй, как реагируют жители на новые суммы в счетах на коммунальные услуги. – Здравствуйте, Мария, на самом деле киевляне начали получать новые платёжки по новым тарифам, их на Украине начинают называть шокирующими, космическими..."

Огурцов переключил на другой канал.

"Пожалуй, самым тяжёлым шоком победы Дональда Трампа стало для нынешней киевской власти, не случайно украинские котировки евро облигаций резко пошли вниз. Режим Порошенко к власти привела именно администрация Обамы и все прекрасно помнят, каким способом. Поэтому в Киеве ждали только преемницу Обамы, особенно после того как Трамп отказался встречаться с Порошенко в Нью-Йорке на генассамблеи ООН, а Порошенко сделал вид, будто это было его решение и заявил, что с этим встречаться не буду".

Огурцов снова щёлкнул пультом.

"Евгений, я правильно Вас понимаю, вот тот курс, который избрала киевская администрация..."

– Да, что вы, блять... – Раздражённо заорал он на телевизор.

Он стал отчаянно листать каналы, пока не остановился на канале "Пятница".

– Вот они мои любимые – Регина Тодоренко и Леся Никитюк, только ради вас я телевизор купил, давайте, покажите мне, что-нибудь красивое и необычное.

В дверь постучали, и в квартиру зашёл Поповский, сел рядом на диван.

– Ну, что, я гляжу, уже выбираешь куда поехать, это что "Орёл и решка"?

– Угу.

– Тебе кто больше нравится Леся или Регина?

– А тебе, что больше нравится Ferrari или Maserati?

– Возьми меня с собой в путешествие, чего тебе одному ехать, со мной будет, явно, веселее.

– А я, может быть, не хочу веселее. Но это уже неважно, я никуда не еду. Я, кстати, квартиру продал и мне надо съехать через пару дней, я, если что, перекантуюсь у тебя пару дней, пока съёмную найду?

– Да не вопрос, а почему ты передумал?

– Да, Крайман – сука, меня на бабло кинул.

– Но ты же квартиру продал, деньги, значит, есть.

– Да только я их отдам под проценты, а на шестьдесят тысяч в месяц путешествовать не получится.

– Как это не получится, вон, Регина на сто баксов зажигает по всему миру.

– Ага... только я не Регина.

– А чего это тебя Крайман опрокинул?

Рома рассказал, как всё было.

– Дак, отдаст, надо подождать и поднажать. – Сказал Поповский.

– Ну-ну... после дождика в четверг, отдаст он, надо, что-нибудь придумать, вот я сижу и думаю.

– А если я решу эту проблему с Краймоном, то возьмёшь меня с собой?

– Вы что, в одну синагогу вместе ходите?

Поповский рассмеялся.

– Всё порешаем, Ромка, нам ли быть в печали. Пошли в бар.

– Не пойду.

В этот день Рома заснул рано. Этим временем Самуил Яковлевич Крайман сидел в гостиной своего дома в кругу своей семьи. Семья у него была большая, четверо детей, жена и старая мать, они сидели о чём-то беседовали, как всегда. Затем Крайман пошёл в свой кабинет, так он делал всегда перед сном. В кабинете он находился, примерно, два часа, где успевал за это время пересчитать деньги, сверить документы, заглянуть в интернет, подрочить и после всего этого отправлялся в свою спальню, где уже спала его жена. Он лёг в кровать и заснул в предвкушении завтрашнего дня, где утром его ждали манящие сделки, а на обед изысканные блюда из самых дорогих и изысканных продуктов.

В дверь настойчиво стучали, было темно, за окном слышался шум шагов, видимо, людей было много. Крайман никак не мог найти, где включается свет, из других комнат кричали дети "папа, кто там".

Крайман прислушался к голосам за дверью, люди говорили на незнакомом языке и уже собрались, ломали дверь.

Дверь была выбита и на пороге появились солдаты, одетые в форму вермахта.

– Юдэ!!! Зи зенд фахафтет!!! – Громом раздалась немецкая фраза.

– Самуил, кто эти люди, что происходит, что он сказал? – В ужасе затараторила жена.

– По-моему, он сказал, что мы арестованы.

– Господа, я богом клянусь, что вы дорого ответите за эту шутку. – Обратился к ним Крайман.

Но тут тяжёлый приклад ударил его прямо в переносицу, раздробив нос.

Он очнулся в поезде, семьи рядом не было.

– Где я. – Спросил он у первого попавшегося человека.

– В поезде.

– А где поезд? – Жалким страдальческим голосом спросил Крайман.

– В смысле, где? В Польше.

– Как в Польше? – Крайман стал всматриваться в лица и одежду людей. – Какой год?

– 1942.

Он тщетно пытался вспомнить, кто он такой и как тут оказался, но память была словно стёрта.

Фаза первая – шок поступления.

Первое ощущение Краймана было таким, что всё происходящее, происходит не с ним и его совсем не касается.

Они ехали в поезде, в котором было набито полторы тысячи человек, в каждом вагоне было, примерно, сто человек, в основном это женщины и дети, в основном семьи. Было холодно, хотелось есть, пахло отвратительным смрадом, все молчали, но не молчали маленькие дети, детский плачь, сводил с ума. Так они ехали очень долго, часами, а то и днями, стоя на станциях, пропуская военные эшелоны, на всём протяжении пути поезд больше стоял, чем ехал.

Уже когда ему казалось, что этому пути не будет конца, кто-то в вагоне закричал:

– На воротах написано "Освенцим", мы в Освенциме!

В вагоне начался гул и непривычное шевеление, но Крайман в эти минуты не слышал ничего, кроме, как бешено, забилось его сердце. В отличие от всех присутствующих в этом вагоне только он один знал, что Освенцим обладал всеми характеристиками концентрационного лагеря и отличался от других лагерей лишь постольку, поскольку в нем умерщвление газом человеческих существ происходило оптом.

Вот только теперь Крайман ощутил, реакцию ужала в полном размере, он понимал, что с этими воротами с надписью Освенцим, открылись ворота в настоящий ад.

Вот поезд остановился на перроне, двери вагона распахнулись, и в него ворвался свет и свежий воздух. Прозвучала команда разделиться на две колонны по половому признаку. На перроне появились солдаты, и взгляд всех прибывших был прикован на одного только человека, им был высокий, статный, моложавый офицер в сияющей до блеска форме СС, его образ был до боли знаком Крайману, но он никак не мог вспомнить, откуда он знает этого человека. Офицер шёл вдоль человеческой колонны и делал чуть заметные движения указательным пальцем, то налево, то направо, но чаще всего налево. Остановившись перед Крайманом, он улыбнулся ему в лицо, словно, говорил ему – "ну что... здравствуй, Самуил Яковлевич, вот мы с Вами и свиделись", офицер указал пальцем направо.

Уже вечером, когда к вновь прибывшим подошли другие заключённые лагеря, один человек спросил их, где же сейчас находятся те, кого отвели в левую сторону. На что заключённый показал на высокую трубу, возвышающуюся над лагерем, из которой вырывались языки пламени переходящие в чёрные клубы дыма. Этому человеку никто не поверил, так как разум отказывался принимать такое, все кроме Краймана, он точно знал, что сказанные слова это чистая правда, девяносто процентов того поезда в этот же день прошли через печи ада, в основном, это были женщины, дети и старики.

Город Освенцим это польское название, в немецких документах город проходил под названием Аушвиц, но на самом деле город тех времён представлял собой комплекс из трёх основных частей: Аушвиц I – лагерь смерти, Аушвиц II – Биркенау, Аушвиц III – Мановиц.

Заключённых ежедневно привозили на поездах в Аушвиц II со всей оккупированной Европы, именно в этом лагере пришлось влачить своё жалкое существование Крайману. После прибытия, всех бегло делили на четыре группы:

первая группа, составлявшая примерно ¾ всех привезённых, отправлялась в газовые камеры в течение нескольких часов. В эту группу входили все, признанные непригодными к работе: прежде всего больные, глубокие старики, инвалиды, дети, пожилые женщины и мужчины, также непригодными считались прибывшие слабого здоровья и мужчины ниже среднего роста или комплекции.

В Аушвице II было 4 газовые камеры и 4 крематория. Среднее число трупов, сожжённых за 24 часа, с учётом трёхчасового перерыва в сутки, для очистки печей равнялось пяти тысячам. Когда в Биркенау не справлялись с уничтожением тел погибших в газовых камерах, то тела погибших сжигали во рвах за крематорием. Доставленных в Биркенау из европейских стран мирных жителей еврейской национальности было так много, что обреченные ожидали своей очереди быть уничтоженными в газовых камерах по 6-12 часов в лесной роще.

Вторая группа, состояла из физически сильных мужчин, отправлялась на промышленные предприятия и фабрики.

Третья группа, в основном – близнецы и карлики, отправлялись на различные медицинские эксперименты, в частности к доктору Йозефу Менгеле, известному под прозвищем «ангел смерти».

Четвёртая группа – женщины, которые отбирались в группу «Канада» для личного использования немцами в качестве прислуги и личных рабов. Название «Канада» было выбрано как издёвка над польскими заключёнными – в Польше слово «Канада» часто использовалось как восклицание при виде ценного подарка. Раньше польские эмигранты часто отправляли подарки на родину из Канады.

Аушвиц частично обслуживался заключёнными, которых периодически убивали и заменяли новыми.

Заключённые лагеря делились на классы, что было визуально отражено нашивками на одежде. 6 дней в неделю, кроме воскресенья, заключённые были обязаны работать.

В этом нечеловеческом месте жил Крайман, шли дни, перед глазами мелькали лица полумёртвых людей, одетых в какие-то лохмотья, километры колючей проволоки, лай собак и угрюмое небо Освенцима, взглянув, на которое обязательно краем глаза зацепишь ту страшную трубу, из которой днём и ночью шёл дым. Ужас и страх постепенно угасают, и на их смену приходит полное безразличие, человек сломан на столько, что даже сам не считает себя человеком.

Фаза вторая – адаптация.

У заключённого в концлагере лишь одна задача – выжить этот день, Крайман просыпался утром и первой в его голове, была мысль, где он задавал себе вопрос: "смогу ли я сегодня выжить?", вся его жизнь проходила в приглушённом виде, снижен уровень аффективной жизни, всё ограничивается в удовлетворении сиюминутных насущных потребностей. Каждый день Крайман приходил с каторжной работы, изнемогающим от усталости, замёрзшим и, конечно, голодным, упав наподобие кровати, он коротко думал – "вот и ещё один день прожит" и тут же засыпал. За окном лаяли собаки, думать о которых было мучительно больно, потому что каждый заключённый знал, что в повседневный рацион немецкой овчарки в Аушвице входит полкилограмма мяса.

Центральное руководство в Берлине издало приказ о строительстве в Освенциме псарни на 250 служебных собак, запланировано это было на широкую ногу и ассигновано 81 000 марок. При строительстве объекта была принята во внимание точка зрения лагерного ветеринарного врача и приняты все меры к созданию хороших санитарных условий. Не забыли отвести для собак большую территорию с газонами, построили ветеринарную больницу и специальную кухню.

Рейхсфюрер СС надеялся, что собак можно натренировать так, чтобы они всегда окружали узников, как отару овец, и таким образом побеги стали бы делом невозможным. Но все попытки добиться этого потерпели крах, ведь люди не скот, а собаки в человеке видят именно человека, чего нельзя сказать о людях.

В лагере у человека не было никакого чувства внутреннего достоинства, человек был изведён до состояния скота, когда ты постоянно голодный, постоянно хочешь спать, а в твоём теле ползают насекомые, то слово достоинство становится совершенно непонятным по значению. Жизнь потеряла всякое содержание и смысл. Так шли дни, месяцы и годы. Крайман смог выжить и перенести все тяготы лагеря только по одной простой причине – только он один знал точно, когда кончится, эта чёртова, война.

Фаза третья – освобождение.

Виктор Франкл писал: "То, что касается реакции заключенного на освобождение, может быть коротко описано так: вначале все кажется ему похожим на чудесный сон, он не отваживается в это поверить. Ведь столько чудесных снов уже привели к разочарованию. Как часто он мечтал даже не об освобождении – он мечтал о том, как он возвращается в свой дом, обнимает жену, здоровается с друзьями, садится за стол и начинает рассказывать, рассказывать о том, что он пережил, как он ждал этого момента свидания и как часто он мечтал об этом моменте, пока он не стал, наконец, реальностью. Тут ему в самое ухо звучат три свистка, которыми по утрам командуют подъем, и выхватывают его из сна, который лишь разыграл перед ним свободу, который лишь посмеялся над ним. Однако, в один прекрасный день то, к чему стремились и о чем мечтали, стало реальной действительностью. Освобожденный из лагеря пока еще подвержен своего рода ощущению деперсонализации. Он еще не может по-настоящему радоваться жизни – он должен сначала научиться этому, он этому разучился. Если в первый день свободы происходящее кажется ему чудесным сном, то в один прекрасный день прошлое начнет казаться ему лишь, более чем кошмарным сном."

В середине января 1945 года, когда бойцы красной армии уже были на подступах к Освенциму, а в самом Освенциме началась эвакуация в Германию, Крайман был вызван в главное здание, расположенное в Аушвиц II. Его ввели в кабинет и посадили за стол, напротив сидел тот самый моложавый статный офицер СС, который определил его судьбу по приезду в лагерь, на его устах так же сияла та усмешка, которая так и не выходила у него из ума все эти годы. Конвойные солдаты вышли, оставив их наедине, после чего вошла милая девушка с подносом, на котором лежали фрукты. Она поставила поднос перед Крайманом и кинула на него короткий взгляд, Крайман тоже взглянул на неё украдкой и тут же определил её статус, это была молоденькая еврейка из блока "Канада", которой неимоверно повезло в этом самом ужасном месте. Заключённые из блока "Канада" были прислугой, личными робами немцев и имели самый высокий статус в лагере. Крайман поднял глаза и снова стал пристально вглядываться в черты лица офицера, вот-вот мысль зацепится за ту ниточку и он вспомнит, вот ещё немного... вот-вот... и он вспомнил его лицо и всё то, что было в его той, другой жизни. Офицером, сидящий перед ним был Огурцов, вернее человек с лицом Огурцова, манера поведения, общения и этот презрительный взгляд не имели ничего общего с тем, человеком которого он знал. Крайман потерял дар речи, у него не было никаких чувств, ни злобы, ни надежды, он ошеломлённо смотрел на него.

– Здравствуй, Самуил.

Крайман молчал.

– Помнится, в последнюю нашу встречу в ресторане ты попросил меня подождать. Сколько уже прошло?

– Два года. – Сухо ответил Крайман.

– Этого достаточно или ещё подождём)))? – Рама снова улыбнулся широкой улыбкой.

– Ты можешь вернуть меня обратно? – Вдруг с закравшейся надеждой спросил Крайман.

– Конечно, Самуил, думаю, нам уже стоит вернуться домой.

Крайман очнулся в своей кровати и тут же посмотрел на свою руку, где уже несколько лет лагерной жизни был набит кривой неровный номер заключённого. Этого номера не было. Он взглянул на жену, та сладко спала в кровати. Он молча встал, оделся и также молча вышел из дома, несмотря на то, что проснувшаяся жена его спрашивала, что с ним случилось, а дети были удивлены тому, что он не обратил на них никакого внимания и вышел, словно, никого не существовало вокруг.

Рома проснулся тем же утром от стуков в дверь, он, почему-то был уверен, что к нему пришёл Поповский и пошёл открывать дверь в одних трусах. Открыв дверь в квартиру, ворвался безумный Крайман и упал в ноги, Огурцов попятился назад, но тот полз за ним пытаясь поцеловать его ступни и бессвязно бормотал.

– Прости меня, Рома, прости-прости. – Его вид был настолько жалок, что Рома удивился до такой степени, что сам вошёл в оцепенение. – Прости, Ромочка, прости... – Крайман забился в истерике, горько рыдая. Он плакал навзрыд, его лицо покраснело от слёз, перед ним был жалкий старик убитый горем.

– Крайман, вставай, что ты? Что случилось? Расскажи, этот дурак Поповский тебя так напугал?

– Прости меня, Рома, я давно получил деньги за этот памятник, твоя работа стоит гораздо больше, в разы больше, в десятки. Я всегда обманывал тебя, наживался на тебе... – Безудержно затараторил Крайман и стал выворачивать из пакета пачки сто долларовых банкнот.

– Крайман, Крайман, перестань, да не нужны мне твои деньги, мы же с тобой так долго знакомы, ты мне как отец родной, всё хорошо, перестань, вставай, прошу тебя. Пойдём, выпьем чаю (чая у него не было).

– Это я сволочь, ты и сейчас со мной так хорошо относишься, а я сволочь, сволочь поганая. Прости, прости, я всё осознал, всё, прости, Ромочка, прости меня. – Не унимался Крайман.

Огурцов стал собирать деньги обратно в пакет, но Крайман мешал ему это сделать.

– Крайман! – Не выдержал Огурцов. – Я тебя прощу, если ты успокоишься и перестанешь унижаться.

Крайман немного успокоился и встал.

– Дай мне только мои деньги, не нужно мне лишнего.

Крайман протянул ему пакет.

– Перестань, там очень много, дай мне, что положено, Крайман достал три пачки и протянул Огурцову.

– Это всё равно много.

– Нет, это в самый раз, уж, я-то знаю, бери.

– Ну, хорошо, давай. – Огурцов взял деньги. – Ты пойми, я ведь не из-за денег, мы с тобой так много времени работаем вместе...

Но тут он опять увидел, что Крайман на грани нервного срыва и решил не продолжать. Он кое-как выпроводил Краймана и позвонил Поповскому.

– Ты что дебил сделал? – Заорал он на него в трубку.

– Ты о чём? – Искренне не понимая причину его гнева, стал отвечать Поповский.

– Что ты сделал с Крайманом?

– А что с ним?

– Он пришёл в неадеквате и умолял меня о прощении.

– Э.... деньги-то отдал?

– Отдал.

– Да я не знаю, я позвонил кое-каким людям, видимо, они с ним поговорили, припугнули. – Начал врать Поповский. – Все деньги отдал?

– Даже больше.

– Значит я с тобой еду?

Огурцов положил трубку.

ХХХ

Самолёт приземлился в аэропорту Афин, Огурцов и Поповский не имели большого багажа, у каждого на плече висела небольшая сумка, поэтому они не стали стоять в очереди за багажом, а сразу прошли на линию парковки, где сели на такси и отправились в путь по старинным улицам. Через сорок минут такси остановилось в афинском порту Пирей, Огурцов заплатил таксисту 50 евро, и они отправились на регистрацию, после чего оказались перед трапом огромного круизного лайнера, который возвышался на семьдесят метров в высоту и был столь огромен, что, увидев его в первый раз, можно простоять пару минут, разинув рот от удивления.

Закончив все регистрационные мероприятия и инструктаж, они отправились в свои каюты.

– Я по началу думал купить нам одну каюту, но потом передумал. – сказал Рома. – По цене, конечно, это выгоднее, но не спать же нам вдвоём на одной кровати, а кроватка тут King size, она, явно, предназначена для других целей))). Поэтому я купил тебе отдельную каюту.

– Ценю твою мудрость))). – Ответил Яша.

– По началу, думал взять себе номер со всеми удобствами, а тебе как на Титанике в третьем классе, но, как оказалась, наши каюты были бы в противоположных частях лайнера, что не очень-то удобно. Поэтому, была – не была..., заказал тебе такой же номер, ликуй и радуйся Поповский, мне это обошлось в копеечку.

– Не думай о деньгах, Рома, возможно, это последние лучшие моменты нашей почти ушедшей молодости, дальше только пенсия и завистливые взгляды на недоступные прелести жизни, давай оторвёмся по полной.

В первый день друзья обошли весь лайнер в ознакомительных целях, посетили бесплатные рестораны и приметили платные, обошли все бары, сравнив опытным путём, цены на алкоголь. В одном из таких баров они познакомились с разговорчивым барменом, который был родом из близкой, но, увы, уже не братской республики, где вместо привычного для нас "что" говорили "шо". Бармен с лаконичным бейджем – Серж, он же Серёга быстро тараторил, выдавая потаённые секреты, отдыха на лайнере. Где что дешевле, где можно познакомиться с "девчатами", какие мероприятия стоит посетить, как пройти без регистрации, что попробовать, где стоит лучше переплатить и даже в какие дни не стоит играть в рулетку.

Сведенья оказались очень полезными и уже ближе к ночи Огурцов с Поповским сидели в караоке баре, в котором количество женского пола превалировало над мужским многократно, что также многократно увеличивало шанцы провести время в приятной компании.

– Давай деньги, Рома, пойду оплачу наше время, ты сколько песен будешь петь?

– Всё, на что я способен, это спеть "Когда яблони цветут" и то, если выпью ещё пару вот таких бутылочек, но не думаю, что это будет уместно в этом обществе.

– Надеюсь, до такого репертуара у нас не дойдёт, давай выберем, что-то иностранное и более знакомое для нашего английского.

Они выбрали «Sweet Dreams» и «Bang Bang My Baby Shot Me Down».

– «Bang Bang» пой сам, мне не осилить, её к тому же баба поёт. – Сказал Огурцов. – Вот если «Yesterday» битлов, то могу поддержать.

– Да какие битлы, Рома, это давно минувшее прошлое, под них, если только покойников хоронить. А «Bang Bang» пел сам Френк Синатра между прочем, а ты эту песню, наверное, помнишь из фильма Квентина Тарантино, где её поёт Ненси Синатра, но я её хочу исполнить так, как её исполнила певица Шер.

– Окей, я вижу, ты знаешь, о чём говоришь, если это будет круто, то мы будем нереально популярны, так что постарайся. «Sweet Dreams», надеюсь, будем петь не в стиле Мэрилина Мэнсона)))?

– А ты, что-то имеешь против Мэрилина Мэнсона

– Нет, он великолепен, но нам так не спеть.

– Don't worry, be happy, Рома. Давай, кстати, себе псевдонимы выберем, а то когда дойдёт время до знакомства я не хочу быть Яшей, да и тебе мистер Огурцов как-то не к лицу.

– Давай, я тебе уже придумал Yvonne Pope))) – Сказал Рома.

– А я тебе – Родриго Огурини)))

– В общем, я буду просто Роджер, а ты выбери себе сам. – Сказал Огурцов.

– Э... какие там пиндоские имена то есть... Давай я буду Грегори. Красиво, правда? Грегори, благородно так звучит.

– Теперь я хочу стать Грегори, Роджер тебе больше подходит, давай поменяемся.