Текст книги "Изжитие демиургынизма"

Автор книги: Павел Кочурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

За обеденным столом никаких разговоров о делах не возникало. Михаилу Трофи-мовичу ни о чем не хотелось расспрашивать Ивана, колхозного инженера. Ивану тоже не хотелось что-то выведывать у высокого начаќльства. Они друг другу для дела были как бы и не нужны. Светлана проявляла заботу хозяйки, Дмитрий Данилович хозяина. Все и сво-диќлось к угощению гостя, приехавшего навестить дом дедушки Данила. В былое время по осенней поре, когда умиротворяется природа и добќреет душа хлебороба, секретарь райкома Сухов не пропускал случая наведаться к Данилу Игнатьичу. Ныне и воззвалась душа навестить молодых Кориных, их дом.

Разговор воспоминаний и возник за столом. Беседу несказанно подќдерживал и сам дедушка Данило, глядевший на гостя с портрета. И как бы его словами Михаил Трофимо-вич высказал:

– То должно вершиться, пахарем-сеятелем, к чему охоча сама земля. А к чему нут-ро ее не лежит – не возьмется на ней, хоть ты старайся перестарайся. – И как бы от себя сегодняшнего добавил: – Сократ с Пахарем вслух вот и порассуждали о том, о чем тогда мы не смели не то что говорить, но и думать.

Но и теперь говорить об этом не больно хотелось Дмитрию Даниловичу. Да и Ива-ну. О навалившихся на дом передрягах ни к чему всќпоминать без нужды. Надо от них оберегать и Светлану. Сухов это понял и перевел разговор как бы ни о чем. О погоде, о природе здеќшней. О похвале кушаний.

Но опасения за Светлану были напрасны. И не потому, что ни от коќго ничего нель-зя утаить – молва как река половодная всякий мусор на вид выносит. Светлана вышла не из деревенского мира, приученного всего опасаться. Недуги напавшие на дом, ее не могли обойти, но они не принимались ей так близко к сердцу. Вот уже и испытание про-шла, прозвище Сократихи получила. И комиссию по трубам принимала. А мужику как из вековечного себя выползти. С той поры как он вызвоќлен был из-под помещика, не больше времени прошло, чем от Великого Октября до теперешнего ига демиургызма. А он, демиургызм-то, покруќче крепостничества.

Подсев к столу хозяйкой, Светлана вольно поглядывала на беседуюќщих, пытав-шихся прятать от нее житейскую свою нескладицу. Прикрыть ее словами, как прикрывают одежонкой свои вериги самоистязатели.

Сухов скрытую веселость молодой хозяйки, учительницы сельских реќбятишек, за-метил и высказал, подделываясь под деревенский говорок, похвалу ей:

– Молодуха, вижу привыкает к деревенско-колхозно й жизни, дает отќпор налетам молодцов-разбойников из демиургынового войска. – Рассмеќялся задорно глазами. – Слы-шал, слышал, словно праведница из Писаќния Божьим словам ограждалась от них. И бесы изошли.

– Нас Кориных, дом бережет, – рассмеялась Светлана. – Добрый стаќрый домовой и велит держаться заветов предков. А они и верно что – Божьим словом береглись.

Михаил Трофимович глянул пытливо на Светлану. И как бы в продолжение разго-воров в поле с Дмитрием Даниловичем, сказал:

– Жизнь нашу только и могут довести до ума пахари избранники. Их вот и домовые хранят, и силы природы помогают жизнь держать.

Дмитрий Данилович и Иван сдержанно улыбались, храня свои мысли в молчании. А Светлана смело высказала то, что вызрело в ее думах:

– Мы переживаем очередное иго, навалившееся на нас. И уже не татаро– монголь-ское, а своих доморощенных ордынцев. Тогда вот татары старца-молельника из скита из-гнали и надругались над ним, а тут отца Матвея, собиравшего осколки нашей памяти, со света сжили. И церковь Всех Святых на кирпичи для сарая эмтеэс разобрали. – Высказала это с какой-то полудетской наивностью, будто детям в игре поведала сказку.

Дмитрий Даниилович с Иваном насторожились. А Сухов, слушая, озабоќченно гля-дел перед собою, словно в даль, где что-то таится опаснее для тебя.

– Жизнь есть жизнь, – вымолвил он, передумав что-то свое в молчаќнии. – И не чья-то она, а твоя, наша. В человеке все устойчиво дерќжится. Ужившееся в нем трудно меня-ется. А меняться надо, велено, считай что, Богом. Нежелающих меняться нас и ломает с треском. – Замеќтив серьезность на лицах "раб-отников" (и это словцо председатель Обл-исполкома знал) рассмеялся: – Время нам верное лекарство. Другоќго нет от мирской хво-ри. Все на мытарной и Святой Руси исходит-исќцеляется временем. И через мужика, ос-новной силы державы. А мы своќего целителя нещадно гнетем и тем отдаляем свое исце-ление. Вот Дмиќтрий Данилович поле сотворил. И не только оно для будущих Кориных. Пусть и воробьиными шажками, но все же близимся к осознанию себя.

– На лучшее наш брат всегда надеялся, – сказал Дмитрий Данилович вроде как оп-равдываясь. – Надежда держит и хранит мужика. Жизнь-то у него кратка, длинна вот толь-ко дума. А ей ходу нет. И как без воќльных-то дум, и кому, к свету выйти.

Этим высказом Дмитрия Даниловича и подытожил застольный разговор. Иван на-помнил о бане. Встали из-за стола. Светлана, довольная и веќселая, принимала благодар-ность гостя.

– Соблазнюсь вот, и чего доброго, зачащу к вам в гости, – сказал Михаил Трофимо-вич.

– Всегда рады, и будем вот ждать, – ответила Светлана, – такой соблазн не грех, он добро сулит.

2

Дмитрий Данилович предложил перед банькой передохнуть в пятистеќнке. Но Ми-хаил Трофимович предпочел прогуляться по воздуху. И они вышли в овинник к деревьям.

Разглядывая дубки, лиственницы и клены, липы медоносные, гость и хозяин диви-лись природе, щедро одаривавшей человека. Присели под старым дубом на кряжи скамей-ки, обделанные еще дедушкой Данилом. Михаил Трофимович и раньше уединялся тут с моховским председателем дедушкой Данилом. Вели неторопливую беседу о насущных делах.

Посидев под дубом, повоспоминав о недавнем былом, о так круто менявшейся жизни не во благо живущим, направились в "банные покои". Совсем еще недавно в здешних местах не знали бани. Парились в больќших печках, кои и сейчас стояли в избах.

Разглядывая устройство баньки, Сухов спросил, есть ли еще у кого такие покои. Саша Жохов мог бы позволить себе, родня богатого тестя наезжает. Ему бы и положено прихвастнуть своей культурностью.

– Да где там, – сказал Дмитрий Данилович, – без своих рук и охоты чего можно сде-лать. Люди нынче ждут, когда им кто-то, что-то даст. В казенных квартирах жить при-учаются. Тяги к устройству дома уже и нет. А без дома своего ты уже не хозяин, а обще-ственный челоќвек. Вот и название дано тебе – колхозник. Зачем такому своя баня.

Подошел Иван. В теплом предбаннике разделись. В сухом жару посиќдели. Распа-рили березовые и можжевеловые веники. Похлестались им в жару. В бассейне окупну-лись. Дмитрий Данилович соблазнил гостя поќплавать и пруде…

Обернулись в простыни, в уютной комнате сели за березовый столик. Кресла тоже были вделаны из березовых кряжей. Береза – банное деќрево. Выпили по фарфоровой сто-почке дедушкиного черного бальзама. И само собой потянуло на воспоминания. Не груст-ным, а веселым и смешным. Да ныне вся жизнь веселая и забавная нескладица. Раньше непогода в страду доставляла мужику много лишних хлопот, ныне – это вроде как отрада, повод весело провести время. Можно с бутылкой в дождичек посидеть под густой елкой. Кому-то и свое дело поделать. А в ненастье – в город махнуть к родственникам, они там почти у каќждого есть. Давно ли вот свою бестолковость и лень оправдывали приго-воркой: "Война все спишет. Теперь на небесную канцелярию все валят. Вот где-то на юге, чтобы скрыть от глаза сулившегося начаќльства неубранную кукурузу, пустили по ней трактор с прицепом рельс. Все и придавили к земле. Да что далеко ходить, сами по весне невытеребленный лен выжигаем. И о таком говорится уже привычно, со смешком. И кем – им вот, Дмитрием Даниловичем и Иваном при председаќтеле Облисполкома. И ничего. Мужицкая боль уже где-то прячется внуќтри. И Сухов, зная о таком не понаслышке, тоже слушая, улыбается.

– Но и колхозник, как ты о нем не суди и не ряди, все же крестьяќнин. Земля ему не больно велит о том забывать, – сказал Дмитрий Даќнилович как бы в оправдание непутево-сти своего собрата. – При досуќге всяк и мудрует про себя. Тянет вот кое-кого и с Сократом о своем житье-бытье потолковать, позагадывать, куда оно дальше двинется.

Сухов подхватил шутливый разговор о восхвалении мужика:

– Все мы мужики из мужиков. И каждый как бы в двух лицах. В Сокраќте пахарь уживается, а в пахаре Сократ. И над всеми Тайной властью мастер своего дела – демиург. Тут уже безо всякого "гына". – Глянул на Ивана и Дмитрия Даниловича, сидевших как и он сам, завернуќвшимися в белые простыни, словно сенаторы времен Сократа. Задорно рассмеялся. – Но вот демиургыны демонисты-моралисты, оттолкнули демиурга, взяли над всеми верх и расплодились. Больше-то всего раќзвелось их в нашей Расеюшке. Уж больно до чужих идей мы падки. Для сатаны это и привлекательно. Как же Святая страдалица, в вечных поисках. Вот и принялся, и поплыл по свету демиургизм. Теперь выкорчевывай его как сгнившие пни на огнище.

Сухов взял кружку с квасом, отпил, поставил на столик. И словно Сократ на пахаря глянул с прищуром на Дмитрия Даниловича. И пахарь принял это взгляд.

– Бог-то, Творец небу и земли, велел, как вот в Писании сказаќно, самим человекам улучшать установленную им жизнь на земле. А мы вот блудимся. И маемся нетворителя-ми под знаком демиургызма. А коќгда подкатится неминучая, опять поворот к мужику на-станет. Пословица вот есть такая: "Пришла неминучая, затыкай дыру онучею". А онуќчи-то у кого?.. У мужика да у солдата. По чужому уму жить – в беде быть и по-волчьи выть.

Сухов, будто в ответ на какой-то в себе непростой вопрос, и выспрос себя же самого, проговорил:

– Даа-даа, – перемолчал и досказал: – о том мы вслух не говорим, а думать вот дума-ем… И это уже хорошо.

И верно, через осудные разговоры, да и думы, без лика перед собой светлого дня, добро враз не узришь. Слово о худе – хуќдое и держит. Тут как вот гаданьем – уносится твое счастье. Коли наќпасть предскажется, то и сбудется. Лучше уж не гадать. Каждому свое усмотрено. А от беды правдой своей и в тяготе избавляться. Как вот речено: Царство Божие силой дается. Отчего луг по весне красив?.. Оттого, что разные травы на нем. Нет на нем ни одной травинки одинаќковой, ни одного цветка схожего. А в сеяной траве – зе-лень без цвеќта. И корней она не оставляет. Мы тоже ныне как бы сеяные. Не без сатанин-ского перста стать такими, какими стаќли. Только лукавый мог раззудить нас и соблазнить принять нелад за ладность.

Такое в каждом из троих, сидевших тут в уюте, тихими раздумьями и шло. Погово-рить-то поговорили, но какими были, такими и остались. Дмитрий Данилович с сыном Иваном – колхозниками. По сути, как и все, "раб-отниками". Сухов Михаил Трофимович – демиургыном не рядового ранга. Вроде и добрый, все понимающий и хотевший что-то изменить, но не положено по установлениям демиургызма.

И выходило, что не они сами сегодняшние судили о неладе, а те, каќкими они ста-нут, хотели бы стать, в будущей своей жизни. Тихо посиќдели, как бы перемогая свое бре-мя и надеясь, что через сегодняшнюю, их страду возродится то новое, которое и осветит жизнь.

А пока вот короткое свое удовольствие – побаловаться домашним кваском… Миха-ил Трофимович похвалил батьку, бальзам живительный и квасок. А хозяин в радушии отозвался на похвалу зазывам почаще наќведываться. Да и не одному, а с семьей.

– Потолковать-то и можно ладом на воле. И повоспоминать, и в завтрашнее загля-нуть, – договорил Дмитрий Данилович – Оно и сближеќние мнений. Это и ободряет.

О сближении мнений как-то само собой высказалось, без особой веры в пользу от этого. Трудное сближение демиургынов с "раб-отным" людом. Больше мнимость, вжив-шееся лукавство.

Сухов в ответ на слова Дмитрия Даниловича о сближении мнений и ободрении, изрек:

– В тебе, Данилыч, живьем отец, дедушка Данило. Да и в Иване Дмитриче тоже. Веру вы его и держите делом своим. Пока приходится больше загадывать, как вот говари-вал дедушка, о настании лада. Но из дум слово выходит, а из слова дело.

– Да без раздумий какая жизнь мужику-крестьянину, – тут же отозвался Дмитрий Данилович. – Загадывание твое о деле не гадание цыганское, по которому ныне вот живем.

Эти высказы не новы для Сухова. Все как бы смешалось и сошло с истинного пути. Ясным оставалось одно: не по демиургыновым умыслам будет устанавливаться жизнь. Лад ее изойдет из низов. Как древо креќпится в земле, чтобы тянуться к небу, так и человек укореняется в своей отчей почве. Это опять же выскаэы дедушки Данила и Старика Соколова. Они переходят в убеждения и демиургынов. Только как и кому следовать им в стане необремененного люда.

3

Утром в благодушном настроении Михаил Трофимович встал рано, что называется до петухов. Вышел на крыльцо, увидел Светлану, направляќвшуюся с подойником и ве-дром в хлев, к корове. Спросил:

– Не сглажу, если посмотрю, как вчерашняя горожанка управляется с коровой, зна-менитой Питерянкой.

Кличку коровы Питерянка он помнил. Анна Савельевна назвала ее так за статность, аккуратность, за добрый нрав и редкую удойность.

Светлана рассмеялась и сказала гостю, что муќдреного тут ничего нет. Главное с добрым сердцем в хлев входить. Корова, как и человек, обходительность ценит.

Питерянка вошла в отгородку для дойки. Светлана огладила корову, похвалила, ласково поговорила с ней. И Питерянка стала есть накошеќнную в овиннике с вечера отаву. Это была обязанность Ивана, накосить корове. Уходя вчера после бани в овинник с косой, Иван скаќзал полушутливо, полусерьезно, что выздоровление деревни идет пока через такую вот интенсификацию крестьянского труда. И он, как не странно, эффективней индустриального нынешнего. Слово интенсификаќция колхозный инженер ввернул с усмешечкой, как что-то исчужа забредшее к ним. Михаила Трофимовича этот высказ Ивана и подтолкнул взглянуть на домашнюю интенсификацию хозяйства учительницы и инжеќнера.

Светлана легко управлялась с подойником и доильным аппаратом. Миќхаил Трофи-мович сказал, тоже не без улыбки, как и Иван об интенсиќфикации.

– Так вот пример каждому двору сельская интеллигенция и должна поќдавать. – И спросил Светлану, как спросил Дмитрия Даниловича о баќне: – А есть ли еще у кого в кол-хозе доильные аппараты?..

Светлана, занятая в своем действе мысленным общением с Питерянкой, глянула на гостя вопросительно: "О чем спрашиваешь-то, начаќльник?.."

Закончив дойну, встала со скамеечки. В белой косынке, в белом халатике. Оберну-лась к председателю Облисполкома, переспросила его вопрос:

– Свои аппараты?.. У венгров, у чехов, и у поляков, говорят вот, в каждой семье есть. Там это полагается. Ну и у империалистов угнеќтателей это не проблема. А нам не-дозволено, или не положено, как говорят в армии, свое иметь. Подрыв колхозного произ-водства. – Поќмедлила и добавила: – У механика Грибкова есть. И у нас вот… Может не только на весь район, но и область. – Сказав "область", сверкнула озорно глазами. Сухов тоже рассмеялся, подумав про себя: "Сократ в юбке…" А Светлана, как бы укор высокому гостю, поясниќла свой высказ: – А как их иметь-то, эти аппараты?.. Бот комиссию выслали, выспрашивали откуда что взяли. Судом стращали. Нынче ведь не покупают, а "достают" и "берут", где плохо лежит. Ну и сами мастерят, подбирают брошенное и старое. Новый нелегальный НЭП потихоньку и вживается… Его вот душат и травят запретами, а он не хочет умирать. Больно уж живуч.

Сухов улыбался. Ехидные высказы Сократихи в юбке не от зла и обиќды, а от прав-ды и крестьянской терпеливости. И он, поддерживая шутќливый разговор, сказал с полу-выспросом:

– Значит, зарывают его, НЭП-то нынешний в ямину ядовитую. А он, на глазах у всех пробивается в другом месте живительным родничком.

– Так выходит, – ответила Светлана. Глаза прищурились в затаенной улыбке, зрачки кольнули демиургына. – При дозволительном НЭПе предприимчивые люди умножили общественное, а при нынешнем подбирают брошенное государственное, чтобы уладить свою жистенку. Но вот и подќбирать не велят. Надо украсть. Или присвоить, пользуясь властью.

– Обидно, – высказал Сухов с нажимом на это слово, услышанное от Дмитрия Да-ниловича. Про себя подумал: "Преступно". Жизнь творящая, живая, и жизнь неживая, разрушающая живое. К разрушению и придем.

Светлана приняла это слово "обидно" за выспрос, ответила:

– Обидно, конечно. Ты вот знаешь и видишь, как сделать лучше, но по-своему не смей, только следуй…

А за что и за кого обидно-то? Вот мучительный вопрос-выспрос и для Светланы, и для Сухова. И для всех сведущих и обремененных своќей заботой о завтрашнем дне. Как и кто даст ответ?.. Кому это под-силу, только что Сократу с Пахарем.

Светлана перелила из бачка в ведро через ситечко молоко. Сказала Сухову:

– Угощу вас, Михаил Трофимович, парным молочком. От девятоста боќлезней, как вот говорила мама, помогает.

– С удовольствием выпью, – отозвался Михаил Трофимович. – Помню вот, как ба-бушка Анисья угощала меня, когда я заходил к Данилу Игнатьичу, председателю. Нали-вала синюю кружку, отрезала ломоть своќего ржаного хлеба. Вкус молока с хлебом не за-бывается. Тогда выдавали рожь на трудодни, сами и муку мололи на своей мельнице. Мо-лол дед Галибихин, сведущий в своем деле человек, как вот говорит Сократ. – Посмотрел на Светлану, но не рассмеялся. Светлана тоже приняла всерьез этот высказ. И Михаил Трофимович добавил: – Так вот колхозный НЭП и мог бы прижиться.

– Всякий, кто трудится на земле, должен быть сведущ, как вот и Божий творец – демиург. – сказала Светлана. – А мы силимся то, что было до нас, сковырнуть до основа-ния. Но никак до него, до основания-то, не можем добраться. Больно уж оно глубоко. И никак не моќжем приступить к тому, что должно быть "за тем". Вот НЭП, как лукавый из болота, нам то и дело пальќчик показывает.

– Демиургыны, значит, рушители, – с грустной улыбкой сказал Сухов.

– Сами сказали, – ответила Светлана.

В это время корова, Питеранка, отвернулась от пустой кормушки, посмотрела на говоривших, и медленно, независимо, пошла на свое месќто, где жила.

Сухов, наблюдая шествие Питерянки, сказал с каким-то умилением:

– Вот и корова, выходит, тоже сведущая в своем деле. Исполнила свой долг и до-вольна сведущей хозяйкой.

– А как же иначе, – отозвалась Светлана. – Мир дома един. Челоќвек и все в нем – единожители. Поодиночке никому не быть. Корова теперь ждет, когда пастух позовет ее.

На улице тут же послышалось стукотание пастушьей барабанки. Питерянка про-мычала и вышла в проулок. Все вот само собой как бы и сверќшилось важное и необходи-мое. Оно было важней того дела, которое люди исполняют по своей должности. Должно-стное служение человеков и должно быть подчинено тому, чтоб все это торжествовало: дом, хоќзяйка, корова, молоко, пастух, луг травяной, нива. И Свет небесный животворящий во благо ему.

Вслед за Питерянкой они тоже вышли из коровьего хлева. Сухов со своими мыс-лями, а Светлана с даром Божьим для всего своего дома. Да и только ли своего.

На этом маленьком примере быта коринского дома Михаилу Трофимовиќчу и уви-делось то осмысленное устройство жизни, в которой человек был бы хозяином ее. Непри-метный труд того человека, которого мы наќзываем простым, и складывает большую жизнь народа. Малое крепит большое, все едино и неделимо.

Перед завтраком Светлана налила гостю кружку парного молока. Это была та са-мая кружка, в которой и бабушка Анисья подавала ему молоко. Так дом хранил устойчи-вость жизни. Сухов с подумал об этом, беря кружку. Выпил и почувствовал как молоко живостью разливается по телу. Сказал Светлане:

– Коли будет у нас вдоволь парного молока, будет и сила и разум.

Светлана по-хозяйски ответила:

– На здоровье, – помедлила и добавили: – И с собой вот возьмите. Дома и сравните наше с вашим, городским. – Слово с "вашим" выговориќлось так, словно сравнивала что-то настоящее с ненастоящим.

Из разговоров с Михаилом Трофимовичем у Светланы возникло какое-то уже иное отношение к высшим властям, этим самым демиургынам. Мноќгие из них, и он вот, пред-седатель Облисполкома, осознают, что одеќжонка, в какую они всех рядят, поистрепалась и давно уже требует замены. Она должна быть скроена каждому по мерке. Но как на то им решиться, чтобы дозволить тебе носить свое одеяние. Демиургыны уже и не в силах себе насильников одолетъ. Они – как поезд, катящийся по рельсам. Куда эти рельсы ведут, туда и приедешь. Машинисту уже не свернуть поставленный на рельсы паровоз. "В ком-муне остановка", приќшли на память слова из песни.

Неожиданное появление в доме Сухова, как бы разом отметало все наветы на Ко-риных. И Светлане подумалось, что Михаил Трофимович не спроста приехал к ним, а чтобы ободрить, укрепить дух их. Не слоќвом, не указанием кому-то, а вот своим одним лишь появлением положить конец всяким осудным действам и разговорам. Старик Соко-лов Яков Филиппович как бы предвидел появление его приезд в Мохово к ним вот, к Кориным. За обычным, привычным уже чаевым разговором, сказал, впавшему было в уныние Дмитрию Даниловичу: "Ты, Данилыч, блиќзко к сердцу то не бери. Сулена вам подмога. Она и поспеет в час означенный, а пока вот перетерпеть". Михаил Трофимович и стал этой подмогой, поверилось Светлане.

За завтраком само собой возник "молочный" разговор. Сначала о Питерянке об-молвились, а затем о молочном комплексе, для которого и "доќставались" злополучные трубы у газовиков. Иван и предложил Михаилу Трофимовичу взглянуть на этот ком-плекс. Колхозному инженеру важно было показать его начальству. Дмитрий Данилович остался дома. И без

того уже ползлия кривотолки, что у Корниных "рука" в области.

Вокруг комплекса было сухо. Под колесами "волги" хрустел речной песок. Коров в стойле не было. Сухов пожалел, что не может сравнить колхозных коров с Питерянкой. Василий Грибков включил моторы, приќвел в действие насосы, транспортер. На площадку навозохранилища выплескивалась навозная жижа. Все перемешивалось с торфом и соло-мой, утрамбовывалось, разравнивалось трактором. Удобрения и будут зреть и копиться к пахоте.

– Это начало задуманного, – Ивану хотелось все до мелочей объяснить Михаилу Трофимовичу. Когда ходили комиссии, отвечал на вопроќсы нехотя. Комиссия для того, чтобы что-то высмотреть "нетакое" и уличить. – Биогазовую установку смонтируем. Сами кое-что сделаем, но многое придется опять же "доставать", – признался колхозный ин-женер. – Нужное где-то и есть, но где оно, и как купить. Ждать когда дадут – дела не сде-лать.

Сухов слушал, кивал головой. Если правде в глаза глядеть, он же и подтолкнул Ивана на "доставания". Помог получить доильные аппаќраты "тандемы". Ивана и взяла идея усовершенствовать комплекс… Чья вот вина, что всего и везде не хватает? И остает-ся одно из двух: закрывай глаза "на доставание". А кому-то, на кого глаз ляжет, выделяй "фондовый дефицит". Но уж с других, кто "достает", ниќ чего не спрашивай… И тогда кто ты такой?.. А можно и хладнокровно держаться "установок". За ничего неделанье тебя не осудят. Да и коќму осуждать, если все одинаковые. Разве что тот тебя подловит, кто через тебя рвется к власти, к высокой должности, ярый демиургын.

– Действуй, Иван Дмитрич. Поступай как дело велит, – сказал Михаил Трофимович. – И доставай, опыт есть. – Осознавал, что советская власть в беспомощности своей расписалась. Но и тут неправым себя не посчитал: "позволение" в интересах дела.

Поехали в бывший коринский нагуменник, оборудованный под молотиќльный ток. Для него тоже требовалось железное оборудование. Не треќбующем "доставания" была только жажда дела сведущего мужика-крестьќ янина: "раб-отника". Но какой святой долж-на быть эта жажда у него, чтобы понуждать к противодействиям демиургынам. Но опять же ни о чем таком ни Иван, ни Дмитрий Данилович словом не обмолвились. К чему?.. К высказу о том липнет "анти", а к нему само собой прибавќ ляется слово "советский". У желателя что-то сделать по зову души всегда выискивается "антижелатель" в самом же себе. Это современќный Обломов. Но не прежний в силу склада характера, а убежденный, а что выгодней одолевать "желания" свои. И как вот тут колхозным крестьянам, тем, кои жаждут дела по правде, свою силу приќложить?.. "Антижелатель" тебя и остудит.

За обедом разговор все же зашел о мужиковом житье-бытье. Не мог не зайти. Как его обойти, коли у тебя гостем высокое начальство, а на столе твоем свое кушанье не-обычные. У гостя к тебе невольный вопќрос: откуда такое и как, коли все колхозное. Это и подталкивает к обобщенным высказам о бытие, определяющем сознание. Сознание-то не больно в ладу с бытием.

Михаил Трофимович сказал, что самое пагубное в наше время плыть бревном по течению. И при этом бояться шевельнуть правилом, чтобы пристать к облюбованному берегу. Не положено. Но и сидеть на бревне опасно – затянет в стихийный океан, откуда не просто будет и с правилом выбраться… Это были памятные высказы дедушки Данила, Моховского председателя колхоза. В уединенных беседах он и высказывал с деликатной осторожностью свои мысли ему вот, Сухову, тогдашнему их "Перќвому". Они запали в душу и вот обжигали. И как-то по своему наставляли теперь председателя Облисполко-ма… К этим притчевым высказам дедушки Данила Михаил Трофимович прибавил вит и свою мысль – об океане стихийном, куда их вроде бы уже видимо заносит. На ос-торожное слово Дмитрия Даниловича, что охочих среди нашего брата шеќвельнуть прави-лом почти уже и нет, а кто пытается, того тут же и остращают, председатель Облисполкома отозвался:

– В том-то вся наша и беда, что за боязнь ослушаќться ждем похвалы. А если к тому в усердии и солжешь в угоду – награќдят и в передовики выдвинут.

И все же, несмотря на доверительный и прямой разговор. Собеседниќков угнетала какая-то раздумная затаенность. Она заставляла Михаила Трофимовича в чем-то усты-диться их вот, смиренных в своей простоте, крестьян колхозников. Как и они, так и он сам, грешен в боязни ослушаться. И тоже с усердием угождает демиургыну, стоявшему над ним. Отвлеченно глядя перед собой в какую-то даль, узреваемую лишь мыслью, вы-молвил в утешение себе и пахарям:

– За то, что тут у вас и у нас стряслось, простите Советскую влаќсть за эти разные комиссии. Власть-то, выходит, не такая заботливая о человеке, коим держится. Больше печется о массе безликой. В демиургыны, кои вершат ее, пробираются корыстолюбцы. У них и память своя, тоже корыстная. Я вот власть, вижу пороки, но все ли могу… Мокри-цами называл дедушка Данила склизкую поросль, прячущуюся от свеќта правды. – Но тут же, по высказе этих слов Суховым-человеком, зазудил в нем его первый "я" – Сухов де-миугрын. И он, привычно, словќно с трибуны, произнес с подъемом: – Но все меры при-мем, одолеем, поќбедим эту хворь… – Чего-то недоговорил, осекся: "Как побеждать-то?.. Ведь прежде надо признать ее, увиќдеть в себе… А как, коли с ней свыклись?.."

Дмитрий Данилович с Иваном опустили головы. В глазах Светланы блеќснула игривая улыбка. И Михаил Трофимович, поняв всю нелепость своќего последнего высказа, сделанного вроде как не по воле своей, поќправился уже словами другого Сухова в себе:

– Главное-то понять общий наш недуг, признаться себе, что больны. А как решить-ся. Порой признаваться-то надо в дурости своей собствеќнной. А покаянного тебя может подловить другая каверза: бездумное самобичевание, опять себя же, но уже под новым лозунгом – жить лучќше!.. А что для этого надо работать лучше – забудется. Вот порок на-шей теперешней обломовщины… Но петухи-то не бездействуют, прокриќчат, что пора про-сыпаться.

Михаил Трофимович в напавшей на него стихийной решимости высвобоќждал из демиургынова плена свою душу. Да и перед кем ему еще было исповедоваться… А им-то, принимавшим его исповедь мужикам-крестьяќнам, каково было нести, без осознания ско-рых перемен, свой крест праведников под игом демиургызма.

Светлана сторонилась мужского разговора. Отходила от стола к печќке, чтобы не соблазниться на свое слово и не высказать то, что веќртелось на языке: "О чем раскудахта-лись-то, петухи! Ведь еще потеќмки…" Со стороны прислушивалась к рассуждениям де-миургына и паќхарей-колхозников. Сухова она тоже принимала к страждущему люду ко-лхозного мира. Только и всего, что время выпихнуло его из низов в эти самые демиургы-ны. И вот он, стараясь понять себя такого, ищет собеседников. И подумала с усмешкой: им бы вот сейчас кондового мужичка-сократа в собеседники. Он бы и навел на толк свои-ми немудќреными выспросами. Этим Сократом могла бы стать и она. Но ее высказы могли бы окуражить председателя Облисполкома. И в нем и взял бы верх демиургын. А так, в полумолчании и пахарей, и ее вот, Сократихи юбке, он и поосвободил себя от того, что накопилось в должностном принуждении… Но вот поле-то, сотворенное мужиком-крестьянином, Дмитрием Даниловичем остается колхозным. Оно – ничье, бесхозное. И творитель его, считая его как бы своим, может быть отринут от него особо активным де-миургыном. А то и так случится, что самим Суховым по указке того демиургына, что над ним. Творец Божий всегда бескорысќтен и гоним завистью тленной.

3

Самой Светлане мысли о неотстанном ожидании пахарями благих перемен, на-веивались рассказами о дедушке Даниле. Задумав повествование о нем, о роде Кориных и доме их, она собирала воспоминания о Даниле Игнатьиче. Записывала в свою тетрадь рассказы о нем тех, кто знал его. Записала и разговоры с Михаилом Трофимовичем Дмитрия Даниловича, Ивана и свои во время дойки Питерянки. В них тоже дедушка Данило был как бы главным лицом. Фамилию Сухова в записях не упоминала, излагала высказы вроде услышанные от «никого». В эти ее раздумья о дедушке Даниле и Михаиле Трофимовиче какой-то тихостью вошли слова, услышанные в очереди у магазина. «Что толковать-то, – вымолвила бабушка ученика Саши Кринова, – человек повелся многодонный». Сказано это было без какого-то осуждения такого человека, а как бы даже в похвалу за эту его многодонность. Тут же из-за спины бабушки другой голос: «И то сказать, как нынче без того жить-быть».

Светлана не придала этим высказам какого-то особого значения. Они как бы теря-лись в общем досужем говорении. Мало ли неожиданных высказов об этом самом своем житье-бытье, как бы просто объясняющих жизнь уложившуюся. А тут вот, раздумывая о застольных разговорах с высоким гостем, слова о многодонности нынешнего человеќка назойливо и выползли наперед. Эта многодонность увиделась и в самом председателе Облисполкома, Михаиле Трофимовиче. Да и в нем ли одном. Она стала самозащитой как самих демиургынов, так и "раб-отников" от них. У одних эти "донья" потолще и понадежней припрятаны, а кое у кого совестью уже выдавливаются наружу. Но без "донышек" затаенных, под коим сокровенное прячется, как уцелеть и матерому демиургыну. И само собой мысленно высказываќлось как бы уже целостное понятие: "Многодонный демиургын". И повторялось услышанное у магазина: "Иначе-то как жить-быть". Это уже липло и к Михаилу Трофимовичу: "Иначе-то как и ему".