Текст книги "Сохранение окружающей среды и развитие экономических исследований"

Автор книги: Павел Олдак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Нормативы платы за фонды должны быть близки процентам банковского кредита, ибо природа платы: за фонды и процента за кредит одинакова – это платежи за пользование средствами, предоставленными в распоряжение предприятий. Пока это требование не выполняется. Ставка процента за долгосрочный кредит равна 0,5 % к непогашенной части долга, что соответствует примерно 0,25 % первоначального размера ссуды, или в 24 раза меньше платы за фонды (6 %) и в 48 раз меньше норматива эффективности (12 %). Совхозы за долгосрочный кредит платят 0,75 %. Ставки за кредиты в оборотные средства выше. Однако средний уровень ставок по этим кредитам намного ниже платы за фонды.

При столь существенном разрыве между нормативом платы за фонды и ставками банковского кредита вполне естественно стремление предприятий пополнять свои фонды за счет более дешевого источника, а не изыскивать резервы повышения эффективности производства. В результате возникает искусственно завышенный спрос на заемные средства и стремление решать за счет кредита задачи, которые требуют пополнения собственных средств предприятия.

В ряде социалистических стран учли это положение и установили ставки за краткосрочный кредит выше или на уровне норматива платы за производственные фонды. Так, средняя ставка за краткосрочный кредит в Венгрии составляет 9,2 %, в Румынии – 6,8, в Польше – 6,2, Чехословакии – 6, в ГДР – 5,9 %.

Реализация принципа платности за пользование производственными фондами сыграла определенную положительную роль. В годы восьмой пятилетки наметилось некоторое повышение фондоотдачи, ускорилась реализация излишнего оборудования. Однако в девятой и десятой пятилетках в большинстве отраслей промышленности отмечалось снижение фондоотдачи, рост запасов неиспользованного оборудования. Так, с 1970 по 1976 г. отношение прибыли к производственным фондам в промышленности страны снизилось с 21,5 до 14,4 %.

В определенной степени это отражало удорожание экстенсивного пути расширения общественного производства: рост затрат на получение сырья, если дополнительное сырье получается за счет экстенсивного расширения работ в добывающей промышленности (освоения новых менее богатых и более удаленных месторождений) вместо перехода к новой технологии, обеспечивающей уменьшение потерь полезных ископаемых при их добыче, сокращения затрат сырья и энергии на единицу продукции, повторное использование отходов производства и потребления; рост затрат на сохранение окружающей среды в условиях, когда расширение производства не дополняется техническим сдвигом, позволяющим существенно сократить выбросы отходов на единицу создаваемого продукта.

По оценкам некоторых экономистов, снижение фондоотдачи в немалой степени обусловлено ростом цен на оборудование.

Чтобы стать действенным инструментом системы экономического регулирования, платность за фонды должна быть дополнена установлением рентных платежей за пользование природными ресурсами, а динамика этих показателей должна существенно отражаться на прибылях предприятий и фондах материального стимулирования. Необходим постепенный переход от жесткого централизованного снабжения к реализации средств производства на основе хозяйственных договоров, отражающих соответствующие плановые задания. Сами плановые задания должны быть достаточно стабильны, чтобы предприятия не приберегали оборудование на случай возможного пересмотра плана.

Осуществление принципа платности за пользование производственными фондами поставило и ряд других вопросов практического плана: что принять за базу для исчисления платы (первоначальную, остаточную или восстановительную стоимость основных фондов); каков должен быть срок взимания платы за фонды (равный нормативному сроку амортизации или всему периоду функционирования фондов); как поступать в отношении убыточных и малорентабельных предприятий (освобождать от платы; или эта плата должна покрываться за счет дотации; взимать плату с объединений или министерств, в которые входят данные предприятия).

Выявилась необходимость ответить и на некоторые вопросы теоретического плана. Речь идет об объяснении феномена предпочтения во времени.

Превращая часть национального дохода в фонд накопления и распределяя его между производственными подразделениями (наделяя их фондами), общество ограничивает свои возможности расширения потребления в настоящем во имя увеличения производственного потенциала, национального дохода, а следовательно, и фонда потребления будущих лет. При этом конкретное решение задачи распределения фонда накопления связано (наряду с факторами плана) с оценкой оборачиваемости отвлекаемых ресурсов во времени. Так фактор времени включается в экономический анализ.

В западной экономической литературе в качестве общей основы объяснения всех явлений, отражающих изменение оценки ресурсов во времени, принимается концепция «предпочтения во времени». Аксиому о предпочтении благ во времени, или просто «предпочтение во времени», поддерживали и развивали представители различных школ буржуазной политической экономии: Н. Сениор, Дж. Ст. Миль, Е. Бём-Баверк, И. Фишер, А. Маршалл, А. Пигу, Р. Харрод и другие. В наиболее общем виде она формулировалась следующим образом: если взять какое-либо благо в два последовательных момента времени, то его ценность в более поздний момент будет обязательно меньше, чем в момент начала отсчета.

Бём-Баверк дал субъективно-психологическую трактовку этому явлению. Людям, по его мнению, свойственна недооценка будущих потребностей и переоценка будущих ресурсов, необходимых для их удовлетворения. Поэтому при обмене имеющегося в данный момент блага на идентичное благо в будущем к цене последнего приплачивается определенная премия. Эта премия принимает форму ссудного процента. В целом формулировалась концепция, согласно которой само время как таковое есть производительное начало, фактор формирования стоимости, а посему и «сущность капитала».

И. Фишер объяснял «предпочтение во времени» человеческим нетерпением, желанием получить доход или удовлетворение от потребления блага сегодня, а не завтра. В настоящее время наиболее распространенное толкование «предпочтения во времени» связано с именами А. Пигу и Дж. Шэкла, которые считают, что люди из-за их «недостаточной телескопической способности», из-за неопределенности грядущего времени не могут так живо представить себе будущее, как настоящее. Поэтому выгоднее иметь определенную сумму благ в настоящем, чем такую же сумму благ в будущем.

Аксиома о «предпочтении во времени» была использована для объяснения таких категорий, как капитал, прибыль, процент. Апологетическая направленность подобных конструкций достаточно прозрачна. Но ложность теоретической трактовки некоторого явления отнюдь не перечеркивает его реальности.

Положение о понижении оценки ценности экономических ресурсов во времени получило признанно в работах ряда советских экономистов. «Будущий продукт, – отмечал В. В. Новожилов, – не эквивалентен тому же продукту в настоящем» (Новожилов В. В. Фактор времени в экономических расчетах. – В кн.: Математико-экономические проблемы. Л., Изд-во ЛГУ, 1963, с. 3). Этот момент учитывается в краткосрочных и среднесрочных инвестиционных программах. Последнее требует теоретического обоснования.

Субъективно-психологическую оценку феномена обесценения экономических ресурсов во времени следует решительно отвергнуть. Прежде всего потому, что субъективные оценки производны по своей природе. Далее, на базе субъективных оценок нельзя перейти к системе экономических измерений, а следовательно, невозможно построить и дисконтирование, т. е. приведение оценки ресурса в будущем к базисному (настоящему) моменту времени.

Понижение оценки экономических ресурсов во времени представляет собой не что иное, как своеобразное отражение процесса производства прибавочного продукта. В рамках капиталистической системы хозяйства, где все приравнивается к капиталу, каждое хозяйственное благо оценивается как потенциальный капитал – ресурс, который, будучи сбережен (т. е. не использован для личного потребления) и накоплен (т. е. превращен в средства производства), выступает как вещественная основа производства прибавочного продукта. В этой плоскости измерений каждом единице продукта в настоящем соответствует некоторое приращение продукта в будущем. Или, что то же самое – единица продукта в настоящем имеет более высокую ценность, чем единица данного продукта в будущем (поскольку в потенциале она содержит возможность приращения стоимости и тем большего, чем больше тот временной интервал, на который продукт превращается в производственный ресурс).

Итак, все становится на свои места. Изменение оценок ценности продуктов во времени отнюдь не является результатом проявления тех или иных психологических моментов: недооценки будущих потребностей или переоценки будущих ресурсов для их удовлетворения, человеческого нетерпения, неопределенности оценки грядущего времени и т. д. Ошибочно и представление о роли времени как некоего производительного начала (характеристика времени как сущности капитала). Изменение оценок ценности продуктов во времени есть отражение объективного процесса производства прибавочного продукта под углом временного параметра.

В рамках социалистической экономики постановка вопроса существенно меняется. Речь идет об учете фактора времени при оценке эффективности использования производственных ресурсов в инвестиционных программах разной продолжительности. Здесь и используется метод дисконтирования.

При выборе альтернатив в границах малых и сред: них инвестиционных программ учет коэффициента дисконтирования (средневзвешенного изменения стоимости продукта во времени) позволяет повысить рациональность использования ресурсов. Что касается долгосрочных программ, то их оценка осуществляется по вкладу в достижение высших национальных целей, и вопрос об изменении ценности ресурсов во времени здесь утрачивает свое значение. «Использовать дисконтирование в долгосрочном планировании и прогнозировании, – отмечает В. П. Красовский, – нецелесообразно, ибо оно выступает как своеобразная форма экстраполяции и подменяет анализ технико-экономических проблем и тенденций чисто счетными операциями. Опасность механического дисконтирования возрастает, когда оно применяется в совершенно несвойственной ему области взвешивания во времени эффекта осуществления долгосрочных научно-технических программ. Реальная сфера применения дисконтного метода – это текущий хозяйственный оборот, „малые формы“ технического прогресса и среднесрочные инвестиционные программы» (Красовский В. Интегральный эффект и фактор времени. – Вопросы экономики, 1974, № 8, с. 10).

Учет ограничений, связанных с дефицитностью природных ресурсов, выступающих как предметы труда.
Земельная рента

Вторая ступень трансформации модели стоимостных измерений обусловлена необходимостью учета ограничений, связанных с дефицитностью природных ресурсов, выступающих как предметы труда. Речь идет о факторах, определяющих сохранение рентных отношений при социализме, использование категории экономической оценки земли и учет рентной компоненты как одного из элементов планового преобразования.

Рента и цена земли при капитализме представляют собой экономическую реализацию права земельных собственников на часть прибавочного продукта, созданного в отраслях производства, использующих земельные ресурсы. Более того, абсолютная рента (плата за право приложения капитала к земле) – сужает границы хозяйственного использования земельных ресурсов и способствует удержанию цен на уровне, превышающем целы производства (издержки производства плюс средняя прибыль).

Отсюда прямо следовало, что ликвидация класса земельных собственников в ходе социалистической революции открывает возможность утверждения принципа бесплатного предоставления земли в пользование производственных коллективов, а реализация этого принципа расширит границы использования земельных ресурсов и позволит увеличить общую массу создаваемых продуктов.

Практика социалистического строительства в СССР подтвердила правильность данных положений и вместе с тем выявила другие аспекты проблемы, которые необходимо учитывать:

– выбор рациональных (предпочтительных) вариантов распределения земельных ресурсов между отраслями хозяйства;

– требование эффективного и бережливого использования земельных ресурсов;

– определение уровня цен продуктов земледелия и добывающих отраслей промышленности, отражающих степень дефицитности используемых в народном хозяйстве природных ресурсов.

Формулировка задач, требующих использования рентных отношений

Применительно к первым ступеням социалистического строительства вопросы использования земельных ресурсов сводились к задачам, которые решались вне выбора альтернатив: закрепление земель за отраслями и предприятиями, хозяйствовавшими на них ранее, и выделение земель из государственного фонда. Однако уже через некоторое время во весь рост встала задача перераспределения земельных ресурсов: изъятие у одних отраслей и передача другим. Наиболее типичный случай – изъятие сельскохозяйственных земель для промышленности, городского хозяйства, транспорта, рекреационных зон и т. д.

Возможны два подхода к решению задач этого плана: административный и экономический. Пока запросы на отведение сельскохозяйственных земель под нужды других отраслей хозяйства были относительно небольшими, казался достаточным чисто административный подход к перераспределению земельного фонда. Но сейчас положение изменилось. Площади, отводимые под промышленную и городскую застройку, постоянно увеличиваются. За последние полвека она возросла в нашей стране в 4 раза и составляет около 50 млн. га. Каждые пять лет площадь городской застройки увеличивается на 15–20 %. Если сохранятся современные темпы и способы застройки, то через сто лет площадь угодий, пригодных для земледелия, сократится втрое. Наибольшее уменьшение площади сельскохозяйственных угодий приходится на районы с высокой плотностью населения. Так, с 1953 по 1973 г. площадь сельскохозяйственных угодий сократилась в Северо-Западном районе РСФСР на 35 %, в Уральском – на 32, в Восточно-Сибирском – на 19 %. Естественно, что в этих условиях изменилось и отношение к проблеме.

Стала очевидной необходимость создания инструмента, на базе которого система автоматически настраивается на минимизацию процессов перераспределения земли так, чтобы это действительно обеспечивало народнохозяйственный эффект. При отсутствии цены земли хозяйства, у которых изымается земля, не получают никакой компенсации и, естественно, несут более или менее значительные потери. Наоборот, хозяйства, которым передаются земли, не побуждаются к тому, чтобы выбрать наиболее дешевые земли и сократить свои запросы до предельно необходимой величины.

Практика требовала установления компенсационных платежей за изымаемые сельскохозяйственные земли, с тем чтобы возмещать затраты, вложенные в изымаемые участки, и расходы по освоению новых земель взамен выбывших. В соответствии с Основами земельного законодательства Союза ССР и союзных республик (статьи 18 и 19) в 1974 г. принято постановление Совета Министров СССР «Некоторые вопросы землепользования при отводе земель для государственных и общественных нужд». В нем предусмотрено возмещение потерь сельского хозяйства в размере стоимости освоения равновеликой площади новых земель с учетом проведения на вновь осваиваемых землях мероприятий по их окультуриванию и повышению плодородия почв.

Жизнь, опережая теоретические исследования, решила вопрос о необходимости оплаты отчуждаемых сельскохозяйственных земель. Так что теперь вопрос не в том, платить за перераспределение земли или нет, а в том, как правильно определить размер этой платы и как обеспечить положение, при котором компенсация не стала бы формой передачи средств из одного государственного кармана в другой, а действительно затрагивала бы материальные интересы землепользователей и побуждала бы к поиску наилучших решений.

Бесплатное предоставление земли производственным предприятиям имеет еще один существенный недостаток. Коллективы предприятий, хозяйствующих на земле, оказываются не заинтересованными в том, чтобы выполнять производственные задания, обеспечивая возможно более бережливое расходование природных ресурсов.

Платность получения одних основных элементов производства и бесплатный доступ к другим – природным ресурсам ставит предприятия в условия, когда задачи (выполнение и перевыполнение плана; снижение себестоимости и повышение рентабельности) можно решать без учета фактора рационального использования природных ресурсов.

Как отмечалось в печати, значительное количество сырья остается в недрах (нефти – 50–65 %, газа – 50, угля – 30–50, калийных солей – 50–60, слюды – 90 %). Много ценных компонентов уходит в отвалы, хвосты – ежегодно до 2000 млн. м³ различных пород от вскрышных работ на месторождениях полезных ископаемых и отходов от их обогащения, 100 млн. т. шлаков и угольной золы, около 140 млн. т. улавливаемой пыли. Отвалы не без основания причисляют к «поверхностно залегающим рудам». За годы девятой пятилетки в факелах сожжено или выпущено в воздух около 90 млрд. м³ попутного газа. Уменьшаются запасы спелого леса, что может привести в ряде областей к сокращению древесины в несколько раз.

Велики потери пахотных земель. С 1960 по 1974 г. площадь пахотных земель, приходящаяся на душу населения, сократилась более чем на одну десятую (с 1,03 до 0,89 га.). В ряде районов этот процесс идет еще быстрее. Так, в Казахстане в 1959 г. на душу населения приходилось 3,7 га., а в 1973 г. – только 2,7 га. Общая площадь эродированных земель в стране превышает сейчас 100 млн. га., в том числе около 50 млн. га. пашни; общее количество земельных угодий, нарушенных горными работами и отведенных под различные шламо– и шлакохранилища, достигало 2 млн. га., что составляет примерно треть территории Латвии или почти половину Швейцарии.

Сложившееся положение в немалой степени обусловлено практикой бесплатного землепользования. Пока в нашей стране кроме компенсации за земли, изымаемые из сельского хозяйства, рентные платежи взымаются лишь в некоторых отраслях добывающей промышленности (нефтедобывающей, газовой), в нефтехимической, металлургической, промышленности строительных материалов. Причем размер ренты существенно занижен вследствие широкого применения зональных, а не единых общесоюзных цен (Бунич П. Г. Платежи за материально-финансовые и природные ресурсы. – Экономика и математические методы, 1976, т. XII, вып. 6. с. 1065).

В результате мы не только лишаемся возможности с помощью рентных платежей согласовывать интересы предприятий и общества (делать выгодным для производственных предприятий то, что полезно для общества, и невыгодным – то, что вредно для общества), но и ставим предприятия, работающие в лучших природных условиях, в явно привилегированное положение. Их показатели искусственно завышаются. Появляется возможность крупных поощрений даже при нерациональном ведении производства.

Развитие представлений о границах рентных отношений при социализме

Вопрос о существовании и границах рентных отношений в условиях социализма является предметом дискуссий уже многие годы. Первая дискуссия относилась к 1926–1930 гг. В те годы большинство советских экономистов отрицало существование ренты в социалистическом секторе. Рента рассматривалась как форма капиталистической системы производства. Отсюда делался вывод, что она сохраняется только в кулацких и концессионных хозяйствах. Что касается социалистического и мелкотоварного секторов, то, как отмечалось, здесь существует дифференциальный доход, не принимающий форму ренты.

Вторая дискуссия развернулась в 1958 г., а третья – в 1960–1962 гг. И в этот период ряд советских экономистов продолжал отрицать существование земельной ренты при социализме на том основании, что ее существование связано с монополией частной собственности на землю и капиталистическим типом производства (отражающимся в категории цены производства) (Струмилин С. Г. О дифференциальной ренте в условиях социализма. – Вопросы экономики, 1960, № 7; Марков И. Дифференциальная рента и дифференциальный доход в колхозах. – Вопросы экономики, 1960, № 1). Поскольку эти отношения полностью преодолены, преодолена и категория земельной ренты.

Эта позиция игнорировала одни очень важный момент. Рента, как и процент, выполняет две функции: социальную и общеэкономическую. Социальная функция ренты связана с реализацией специфических производственных отношений буржуазного общества: отношений между землевладельцами, собственниками капитала и наемными рабочими, общеэкономическая – с реализацией принципа рационального использования земельных ресурсов.

Социализм преодолевает рентные отношения в их специфической социальной функции. Это бесспорно. Но преодолеваются ли на стадии социализма рентные отношения в их общеэкономической функции?

Отношения между государством как собственником земли и производственными предприятиями как землепользователя строились до сих пор без учета рентных отношений. Даже там, где дифференциальный доход изымается (сельскохозяйственная продукция и некоторые другие отрасли добывающей промышленности), это осуществляется не с помощью ренты, а через налог с оборота. Так, дифференциальный доход, созданный в сельском хозяйстве, изымается государственным бюджетом через налог с оборота заготовительных организаций (в виде разницы между дифференцированными заготовительными ценами по зонам и едиными оптовыми ценами, по которым сельскохозяйственные продукты поступают для переработки на государственные предприятия). Дифференциальный доход изымается с единицы сельскохозяйственной продукции, а не с единицы используемого природного ресурса (земли с учетом ее природного плодородия, местоположения и плодородия, обусловленного вложением государственных средств).

Но значит ли это, что мы преодолели рентные отношения в их общеэкономической функции? Практика показала, что выбранная нами форма не является совершенной и не способствует решению задач рационального использования земельных ресурсов, ибо общество не устанавливает жестких условий хозяйственного использования дефицитных природных ресурсов. Это все равно, что поставить знак равенства между использованием земли и ее недр, с одной стороны, и использованием таких природных ресурсов, как солнечный свет и солнечное тепло, – с другой.

В настоящее время добиться соответствия локальных интересов производственных подразделений (прибыль, отчисления в фонды предприятия) общественным интересам (сокращение величины отвлекаемых земель и рациональное использование) можно лишь путем реализации модели рентных отношений.

Большинство советских экономистов склоняется к точке зрения, согласно которой при социализме ликвидируется абсолютная, но сохраняется дифференциальная рента. Однако прежде чем анализировать эту позицию, надо сначала рассмотреть вопрос о ренте как экономической категории. Ведь дифференциальная рента – одна из форм, в которых реализуются рентные отношения.

Как известно, Карл Маркс, исследуя проблему приложения капитала к земле, рассматривал прежде всего категорию земельной ренты, а затем уже формы ее проявления: дифференциальную, абсолютную и монопольную ренты. К. Маркс показал, что сущность категории земельной ренты связана с фактором приложения капитала к земле, отсутствием выравнивания прибыли в среднюю прибыль и присвоением собственником земли части прибавочного продукта, созданного земледельцем. По его словам, «рента – это цена, уплачиваемая собственнику сил природы или просто продуктов природы за право пользования этими силами или за право присвоения (путем приложения труда) этих продуктов. Такова и в самом деле та форма, в которой первоначально выступает всякая рента» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 26, ч. II, с. 268).

Затем Маркс исследовал, как под влиянием разных факторов складываются разные уровни арендной платы. На этой ступени анализа выделяются категории:

– дифференциальной ренты – как реализация собственности на лучшие и средние участки земли. «Земельная собственность дает собственнику возможность присваивать разность между индивидуальной прибылью и средней прибылью» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 25 ч. II, с. 199);

– абсолютной ренты – как реализация собственности на землю. «Собственность на землю сама создала ренту» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. II, с. 314);

– и монопольной ренты – как реализация собственности на землю, способную создавать редкие блага. («Виноградник, из винограда которого производился вино, совершенно исключительного качества, вино, которое вообще может производиться лишь в сравнительно небольшом количестве, дает монопольную цену» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. II с. 336)).

Будем следовать методологии Маркса и рассмотрим в первую очередь категорию земельной ренты при социализме и лишь затем те формы, в которых она проявляется. К сожалению, очень часто эта ступень анализа опускается. Обычно изложение сразу начинается с характеристики категории дифференциальной ренты – условий и причин существования дифференциальной ренты при социализме (Болгов А. В. Дифференциальная земельная рента в условиях социализма (очерк теории). М., 1963, с. 9), анализа модифицированной формы дифференциальной ренты I и II рода (Немчинов В. С. Избранные произведения. Т. 6, М., Наука, 1969, с. 152), источника дифференциальной ренты (Пашков А. И. Экономические проблемы социализма. М., Наука, 1970, с. 353).

Одной из причин, в силу которой опускается анализ категории земельной ренты при социализме, является общераспространенное представление о том, что в условиях социализма существует только одна форма – дифференциальная рента, последнее основано на том, что государство как собственник земли предоставляет эту землю в бесплатное пользование (или за номинальную плату), и, таким образом, обеспечивается установление цен сельскохозяйственных продуктов на уровне, исключающем образование некоторого особого дохода, изымаемого собственником земли.

В условиях, когда национализация земли позволяет государству как собственнику земли предоставлять последнюю землепользователям бесплатно, абсолютная рента как фиксированный доход собственников земли действительно ликвидируется. Но, чтобы преодолеть абсолютную ренту как форму дохода землепользователей, нужно еще одно условие: цены на продукцию сельского хозяйства должны устанавливаться на уровне цены производства. Напомним, что В. И. Ленин связывал уничтожение абсолютной ренты с понижением цены на хлеб (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 260).

Поскольку при социализме собственник земли (государство) представляет общенародный интерес, а не интерес некоторого обособленного класса, открывается принципиальная возможность установления цен на сельскохозяйственную продукцию и продукцию отраслей добывающей промышленности на уровне, обеспечивающем покрытие издержек производства (на худших землях) и достижения некоторой средней рентабельности. Однако следует учесть, что есть еще два аспекта этой проблемы:

– границы, в рамках которых государство может прямо определять уровень цен;

– целесообразность с точки зрения реализации общенародного интереса установления того или иного уровня цен.

Первый аспект подводит нас к проблеме использования земли в подсобном хозяйстве и продаже продуктов этого хозяйства на колхозном рынке. Как известно, в нашей стране наряду с производством сельскохозяйственной продукции в колхозах и совхозах сохраняется производство в рамках личных подсобных хозяйств. На их долю приходится около 1 % сельскохозяйственных угодий, и они дают 12 % всей товарной продукции отрасли, в том числе картофеля – 42 %, овощей – 10, мяса – 16, яиц – 7, молока – 6 %.

Цены на продукцию подсобных хозяйств устанавливаются на колхозном рынке исходя из складывающегося соотношения спроса и предложения. Государство оказывает лишь косвенное влияние. В этих условиях цена может подниматься и действительно поднимается выше уровня, реализующего издержки производства и некоторую среднюю рентабельность. Последнее означает, что производитель (независимо от плодородия участка) получает некоторый дополнительный доход. Что представляет собой этот доход? Теоретически – это абсолютная рента. Иногда это может быть и монопольная рента, например для земель южных зон страны, позволяющих производить особо дефицитные продукты. «… Абсолютная рента, – отмечал К. Маркс, – или предполагает, что реализуется избыток стоимости продукта над его ценой производства, либо предполагает избыточную монопольную цену, превышающую стоимость продукта» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 25, ч. II, с. 370).

Чтобы выявить существование абсолютной ренты в подсобном хозяйстве, необходимо иметь данные о плодородии участков, затратах труда и доходах. К сожалению, такой информации нет, что сильно затрудняет конкретное исследование проблемы. Однако можно подойти к рассмотрению вопроса несколько иначе. Если цены на колхозном рынке растут, а общий индекс цен в государственной торговле изменяется незначительно, то это означает, что доходы от труда в подсобном хозяйстве повышаются. Следовательно, если исходить из посылки, что на некоторый «начальный момент» (того или иного периода развития) на худших землях не образовывался дополнительный доход, то в дальнейшем в силу повышения цен и малых изменений в издержках производства этот доход будет получен.

Можно обратиться и еще к одному сопоставлению. Известно, что издержки производства мяса в общественном хозяйстве нашей страны превышают государственные розничные цены и государство возмещает эту разницу. В 1975 г. дотация на производство и реализацию населению по стабильным розничным ценам мясо-молочной продукции составила почти 19 млрд. руб. Значительное превышение цен колхозного рынка по сравнению с государственными также дает основание считать, что последние не покрывают издержек производства и не позволяют получать фиксированный доход.

Природа этого дохода не меняется от того, как мы его определяем. Но если мы понимаем, что некоторая часть этого дохода есть абсолютная рента, то это позволяет правильно подойти к решению вопроса об изъятии части (пусть даже не всей) данной ренты в пользу государства как собственника земли, т. е. направить этот доход на обеспечение общественных интересов. Последнее может быть осуществлено на основе установления арендной платы (ренты) за пользование землей в подсобных хозяйствах. Плата должна устанавливаться в соответствии с реальными доходами, которые приносит эксплуатация участков, чтобы ограничить моменты нетрудового обогащения и вместе с тем не подрывать заинтересованность в развитии подсобных хозяйств.