Текст книги "В бегах. Цена свободы"

Автор книги: Павел Стовбчатый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава пятнадцатая

Помнится, то, что болит, болело. Граф почти ничего не видел, его глаза воспалились еще больше. В горячке с пылу он не обращал на них внимания, а когда поостыл, почувствовал резь. Но промыть их как следует не было никакой возможности: ни в подвале, ни в самом складе не было воды. Оставалось одно – собственная моча. Когда я намекнул ему на это, он зло чертыхнулся: «Моча не вода. Пусть собственная, но она не сладкая».

– Ты полагаешь, лучше ослепнуть? – Я видел, что дела плохи и очень боялся за него. Но Граф уперся и ни в какую не соглашался на мочу, дескать, стремно, западло. – Хорошо, погоди. – Я шибанул ногой в дверь «бункера» и спросил, есть ли вода в автобусе. Увы, не было и полбутылки газировки, а промывать чем попало было рискованно. Глаза не уши. Я собрался подняться наверх, чтобы подъехать к основным складам. Там уже есть точно. Но как отреагируют на мое появление рабочие? Они наверняка знают этот автобус, номера, а потом, моя физиономия…

– Нацеди из бачка в автобусе, не мудри. Зачем ехать к складам? – Граф корчился и чуть не выл от боли. Проклятая пыль! Я выскочил наверх и сделал, как он хотел, принес банку воды. Он долго и тщательно промывал глаза, а я помогал ему краешком носового платка, который чудом завалялся в моем кармане.

– Хватит, резь проходит, – наконец сказал он и часто-часто заморгал.

Наши пленники все это время сидели как мыши, словно их и не существовало. Мы хотели кое-что выяснить, например адрес Сохатого, состав его семьи. Наши ксивы остались там, а без ксив мы – никто. Удастся нам забрать автоматы и документы или нет, неясно, но знать надо. Еще нас интересовал сменщик Вовчика, общее мнение о нас, ключ от «бункера». Сейчас он у нас, но такой же наверняка имеется еще у кого-то. Не может быть, чтобы он был в одном экземпляре. Выпустив сначала Примуса, я велел ему говорить все как есть. Когда он выговорился до делов, я загнал его назад и позвал Вовчика. Тот взмолился, не хотел идти, видимо думал, что его станут бить. Задав ему те же самые вопросы, что и Примусу, я сравнил их ответы. Они совпадали. Кретины не знали, кто мы. Их, конечно, удивило наличие крупной суммы денег у двоих штемпов, пьющих в какой-то задрипанной котельной, но когда они заглянули в наши паспорта, они поняли, что мы – «гастролеры». Именно так они подумали о Коле и Резване.

Сохатый жил неподалеку от центра, в частном доме, вдвоем со своей сожительницей. Мать его давно умерла, а отец подался куда-то на заработки, кажется на Сахалин. Они клялись, что Нинка все отдаст, и просили оставить их в живых. Представляю, что они пережили за это время! Да, за все приходится платить, за все. Напоминание о какой-то там Нинке неприятно кольнуло меня. Я уже ожегся на одной телке, довольно. К тому же она знала, что ее муженек или сожитель выставил кого-то на бабки. Идиоты делили куш при ней и много болтали. Стоп! Стало быть, она знает, куда они поехали и зачем. Козлы ни за что не признаются, это их шанс. Они уже договорились, могли договориться. Нина их спасительница, только она знает, где они. Пройдет еще несколько часов, и она защекотится, может примчаться и сюда, причем не одна. Пришлось снова выводить Примуса, затем Вовчика. Я начал издалека, спросил о телефоне в доме. Телефона у Сохатого якобы не было. Нина, по их словам, не знала, куда они поехали. Это была явная ложь, мы отчетливо просекали ее, но добиться от них правдивого ответа так и не смогли. Эти сученыши стояли на своем, в голос твердя одно и то же: «Не знает». Было над чем подумать. Наше положение становилось едва ли не безнадежным, впору идти сдаваться. У щегла имелось курево, я отобрал у него добрую половину, но кое-что оставил ему. Сигарета малость успокоила, но все равно мы сидели как на иголках. Малейший звук наверху заставлял нас вздрагивать. Мне было ясно, что до наступления темноты мы не выдержим. Я предчувствовал: что-то произойдет. Как выскользнуть из города, как?! И есть ли в этом резон?

– Не ной! Что у тебя за манера?! – прикрикнул на меня Граф. – Я же говорил тебе, что два раза не помирают. Или забыл? Все в руках Всевышнего, брат. Мы уже могли погибнуть пять раз, но до сих пор живы. И если нить жизни так долго петляет в лабиринтах смерти – это точно не зря. Читай Хайяма, мудрый был человек. – Он забормотал себе что-то под нос, а я прямо закашлялся.

«Какой Хайям?! Граф сошел с ума! Два раза не помирают. Это знает и дурак, но что с того? Я тоже верю в судьбу, но тем не менее дрожу. Да, мне совсем не хочется подохнуть в этом паршивом подвале, где не хватает только крыс. Нет, пусть поступает как знает, а я отправлюсь за ксивами. Проскочу на автобусе до дома Сохатого и войду туда, даже если этой Нинки нет. Не получится, одна пуля моя». Но не успел я собраться с духом, чтобы высказать Графу все свои мысли, как он встал.

– Поехали, – сказал как о давно решенном деле. – Патронов мало, пусть живут, – кивнул он на «бункер».

Я не возражал, однако предложил ему связать им руки и заткнуть кляпом рты.

– Как только мы отвалим, они начнут орать и стучать, Граф. Как бы чего не сталось.

– Пусть стучат, пусть орут. Здесь никого нет. А через два часа уйдут и рабочие. Едем, короче!

Мы вышли из склада по одному и не торопясь направились к микроавтобусу.

– За руль сяду я. Ты плохо водишь машину, – сказал Граф, вспомнив, что я никудышный шофер. – И поедем сразу в котельную. Как улица называется?

Я сказал. Он тронул с места и лихо развернулся. Я смотрел на этого неунывающего бородатого бандита и молил Бога, чтобы нам не встретились гаишники.

…Я недооценивал Борю. Он и не думал добираться до котельной на микроавтобусе, тем более сидя за рулем. Как только мы выехали на более-менее оживленную улицу, он тут же припарковался неподалеку от стоянки такси. Людей на ней почти не было, зато стояло несколько пустых тачек. Вот к ним он и решил подвалить.

– Иди прямо к синим «Жигулям» – сказал он мне, а сам перешел в салон автобуса, чтобы не выходить через дверцу водителя. Я понял, что он не хочет, чтобы его заметили водилы.

– Но у нас ни копейки денег, Граф? – напомнил я ему. – Водила точно запомнит наши рожи. А то и хипиш поднимет – платите, мол, суки!

Он отмахнулся: «Делай что говорю». И направился к синим «Жигулям».

– Поедем по двум адресам, шеф, – сказал он водителю такси, когда тот спросил его, куда следовать. Сказал довольно уверенно, чисто по-деловому.

Водила обрадовался заработку и даже не вспомнил о цене. Очевидно, мы еще были способны внушать какое-то доверие.

Через несколько минут я увидел знакомые места и даже тот самый телефонный автомат, возле которого мы встретились с Вовчиком. Вот и двор… Оставив машину, мы остановились чуть дальше, чем было нужно, и двинулись к котельной. Замка на двери не было, нам везло. Когда мы спускались по ступенькам уже внутри котельной, из подсобки вынырнул шустрый мужичонка лет пятидесяти и спросил, что нам нужно. Бедолага имел всего несколько зубов и смотрелся очень комично. Но пьяным он не был. Нам надо было как-то обосновать свой визит, что-то проплести мужику и выпроводить его хоть на пять минут, чтобы не применять силу. Вырубить его не составляло никакого труда, но зачем?

– Слушай, мужик, – сказал я ему, чтобы не тянуть дорогое время. – Мы тут вчера бухали с Вовой и кое-что оставили, позабыли.

– Что? – встрепенулся он. – Я ни-че-го не знаю. Придет Вовка, с ним и говорите. – Беззубый замахал руками, не желая ничего слышать.

– Да ты погоди, погоди! Тут нечего брать, разве что котлы да лопаты вот… Брось.

– Дак скажите че, я погляжу, – гнул свое мужик, разглядывая нас с головы до ног.

– А может, тебе нельзя это видеть, а? Ну-ка свали, исчезни на пару минут, – зарычал на него Граф, видя, что штемп артачится. Тот враз проглотил язык, осекся и чуть попятился.

– Смотрите. Я что? Я ничего. Мое дело маленькое, Вовка так Вовка, – протянул мужик и отступил в сторону.

Мы тут же бросились в подсобку, к топчану. Автоматы были на месте, лежали именно так, как мы и положили их.

– Теперь легче, пошли. – Граф спрятал свой «ствол» под куртку и поспешил к выходу.

– Порядок, мужик! – окликнул я кочегара. – Две минуты делов, а ты боялся. Привет Вовику!

Я догнал Графа и поинтересовался насчет таксиста:

– Не боишься оставлять его одного? А если он ненароком узнал нас? Таксисты что проститутки… Пашут на ментов, причем проинструктированы бывают на высшем уровне. Он даже не подаст виду, прикинется дурачком, а сам – в контору. Мне это не нравится, – забубнил я.

– Мне тоже, дорогой. И все-таки такси для нас безопаснее, чем микроавтобус. Или ты считаешь иначе? – подковырнул меня Граф.

– Да нет, все так, но…

– Я обо всем уже подумал, не гони коней, Михей. Сейчас мы при оружии.

Мы вышли из котельной; тачка стояла на месте, таксист ждал пассажиров. Значит, не узнал. Граф назвал ему адрес Сохатого, и мы помчались гуда. Я совершенно не представлял себе, каким образом он задумал избавиться от водилы, но вскоре все прояснилось само собой. Мы сидели сзади и внимательно следили за дорогой. Проехав примерно половину пути молча, Граф вдруг заговорил с шофером.

– Послушай, приятель, – обратился он к водиле – плотному, добродушному типу лет сорока. – Сделай мне, пожалуйста, одно одолжение, а…

Заслышав слово «пожалуйста», вырвавшееся из уст Графа, я обалдел. Такого слова в лексиконе Бори я никогда не слышал.

– Говори. Сделаю, коли смогу, – откликнулся тот.

Граф выдержал небольшую паузу и стал пояснять ему суть.

– Понимаешь, разбежался со своей бабой и сейчас еду к ней. Семь месяцев пролежал с туберкулезом в больнице, а она, курва, нашла себе «массажиста». За семь месяцев была у меня два раза! Ну ты все понял, да? Я взял с собой друга, – он кивнул на меня, – и хочу попросить тебя: побудь в доме десять – пятнадцать минут вместе с ним, пока я соберу вещи. Лады? Я накину десятку сверху, – пообещал Граф.

Водила рассмеялся:

– А я-то думал! Побуду, конечно. Сам прошел через это, в курсе. «Это мое, это твое, это снова мое», – пошутил он, намекая на дележ имущества. – То-то я смотрю, ты бледный какой-то. Туберкулез… Залечил, нет? Болезнь-то серьезная…

– Говорят, залечил. До первой пьянки. В нашем государстве лечат только богатых да крутых, – заметил Граф. – Все остальные – скот, удобрение.

Я толкнул Графа в бок: подъезжаем, мол, пока он договаривался с водилой, я смотрел на названия улиц и номера домов. Шеф притормозил у зеленых железных ворот. Дом был старый, но еще крепкий, добротный. Узенькая асфальтированная дорожка вела прямо к крыльцу. Мы вышли из машины, и я сразу заметил, как отодвинулась одна из занавесок в окне. Шофер в это время захлопывал дверцу, стоял к нам спиной.

– Иди скорее, нас заметили, – шепнул я Графу. – Если девка выскочит на крыльцо, водила с ходу поймет, что она тебе не жена.

Боря отворил калитку в воротах и быстрым шагом направился к крыльцу. Я семенил следом.

Когда мы подошли к двухстворчатой двери, она уже открывалась. Мгновение, и на пороге выросла молодая грудастая деваха в футболке и колготках. В зубах у нее торчала дымящаяся сигарета. Жгучая брюнетка с раскосыми и наглыми глазами. Вот она – Нина собственной персоной.

– Привет, Нинуля! – поздоровался с ней Граф и, оглянувшись назад, тихо добавил: «Мы – от Сохатого».

Шофер уже подошел к нам и окинул молодуху оценивающим взглядом. Глядя на нее и на Графа, он, видимо, понял, почему жена не спешила в больницу к туберкулезнику… На вид ей было не больше двадцати пяти.

– А где он сам? – недовольно спросила Нина, глядя на заросшего бородой незнакомца.

– Занят. Сейчас объясним, – вместо Графа ответил ей я.

– Ну проходите. – Она повернулась к нам своим пышным, почти открытым задом и пошла внутрь. Осанка, твердая походка отчетливо говорили о ее крутом норове. Из комнат неслась попсовая музыка. Нина поспешила прикрыть одну из дверей, но я успел заметить там «фею», лежавшую на постели. Она была одета.

– Что там у него? – Девка подошла к креслу и села.

Мы дождались шофера. Едва он вошел в комнату, Граф подался назад, стал сзади всех.

– Нам требуется всего десять минут внимания и благоразумия, – сказал он, распахивая куртку. – Разойдемся красиво, обещаю.

Я не стал ждать и тоже выхватил «глушак».

– Там еще одна телка! Пойду приволоку ее. – Я бросился в соседнюю комнату и в мгновение ока поднял барышню с постели, погнал ее к остальным.

– Теперь все в сборе. Шеф, тебя это не касается, ты не волнуйся, – поспешил успокоить я водилу. – Извини, всего не объяснишь, брат. Дай-ка мне ключики на всякий случай. Так. – Я взял ключи и сунул их в карман.

– Бери ее туда, а я побуду с ними, – сказал я Графу, кивая на Нину.

– Да вы че, козлы?! – взвыла та и вскочила с кресла. – Приедет Сохатый, он с вас!..

Я не дал ей договорить, несильно ударил кулаком в лоб, и она снова очутилась в кресле.

– Закрой рот, сука! Сцепи свои зубы или выплюнешь их через секунду! Вставай и иди за мной. – Я вышел из комнаты и подождал ее. Мы вошли в другую. Мой «ствол» на нее не очень-то действовал, дура просто не принимала его всерьез, не верила, что ее могут пришить в собственном доме среди бела дня. – Сохатый уже покойник, – сказал я ей. – Сдохнешь и ты, если не сделаешь, чего велю. Ты поняла, овца? Нам нужны наши паспорта и наши деньги. Они – у тебя. Может, назвать имя и фамилию? Савельев Владислав Евгеньевич, – назвал я. Девка поморщилась, но глаз не отвела. Ее лицо дышало яростью.

– У меня их нет, их забрал Сохатый, – отрезала эта стерва. – И деньги тоже. Можешь искать. – Она вызывающе усмехнулась, будучи уверенной, что я ничего не найду.

– Когда?

– Что «когда»?

– Когда забрал, я спрашиваю?

– Сегодня утром.

– У него их не было, я смотрел.

– Значит, отдал кому-то.

– Деньги тоже?

– Не знаю. Может, он должен кому, – фыркнула Нинка, уличенная во лжи.

– Ну вот что, мне некогда, дорогуша, – сказал я, подступая к ней. – Если ты хочешь опи́сать все стены, прежде чем сдохнуть, пожалуйста, нет проблем.

Я быстро сунул «ствол» за пояс и пхнул ее на кровать. Одной рукой зажал накрашенный рот, другой ухватил за палец и стал выгибать его к тыльной стороне ладони. Приличная боль, я это знал. Девка некоторое время стойко терпела ее, но потом задергалась изо всех сил. Я ослабил руку.

– Так есть или нет, Нинок?

– Есть, есть! Сволочь, ты выкрутил мне палец! Ой!

– Еще нет. Где?

Деньги и паспорта были спрятаны в белье, в ее белье. Она порылась в шкафу и достала их через пару минут.

– Здесь только наша доля, остальное – у других, – пояснила мне стерва.

– Знаю. А теперь что-нибудь накинь на себя, а не то мне придется отодрать тебя. Ты ведь любишь потрахаться, не так ли? Жаль, времени мало, – вздохнул я.

– Только не с такими козлами, как ты, – парировала Нина. – Впрочем, у тебя давно не стоит, по всему видно, – хмыкнула она. – Тоже мне трахальщик нашелся.

– Одевайся, тварь! На тебя хватит.

– Как же! – Она все же стала одеваться, искала свои туфли. – На безоружную девушку с пистолетом, ага.

– Ты не девушка, ты черт знает что! Глянь на себя в зеркало. Только придурок Сохатый мог пилить такую кикимору!

Я специально отрывался на ней, мстил за импотента. И эта сука залепила мне пощечину, да еще какую! Но возиться с ней не было времени, пришлось проглотить пилюлю. А что еще оставалось делать?

…Шофер и две барышни находились в комнате, а мы с Графом сидели на корточках рядом с приоткрытой дверью и тихо обсуждали план дальнейших действий. Я предлагал ему ехать в сторону поселений. Брать их троих и прямо на такси валить по дороге в лес.

– В случае сбоя – они наши заложники. Менты не посмеют убивать всех подряд, – твердил ему я. – Сейчас всего три часа дня, понимаю, но, отваливая на такси, мы можем выдать себя за родственников какого-нибудь поселенца. Жена, сестра и брат. Все в ажуре.

– А ты? Нас же пятеро.

– Я – просто приятель, еду за компанию. Менты трясут в основном тех, кто едет в город оттуда, а не тех, кто едет в эту глушь.

– Есть ли у нее хоть какой-то штамп в паспорте? Возможно, она еще и не была замужем? Ты что, спрашивал у нее?

– Сейчас туда пускают всех – заочниц, сожительниц и даже шлюх. Лишь бы нормально выглядела и могла ответить что-нибудь вразумительное. Я взял бабки, откупимся. Город – наша петля, Граф.

– Ты думаешь?

– Уверен. Не забывай про трупы в бункере…

– Ты сказал ей, что Сохатый мертв?

– Да, но стерва даже не повела бровью, очевидно подумала, что я гоню ерша.

– Пусть думает, так лучше. – Граф напряженно обдумывал мое предложение.

– Что ж, сделаем, как ты предлагаешь, – наконец выдохнул он. – Но с одним уточнением, поправкой… Вместо этой телки со спускающими глазенками… – Он быстро кивнул на «фею», и я подивился, как точно охарактеризовал он ее глаза; одним словом – спускающие. Они и в самом деле были такими, какие часто бывают у девок в момент оргазма. – Мы возьмем в заложники мента.

– Кого?! – Я открыл рот. – Какого мента?

– Легавого! Не цветного, а лагерного, управленческого. Ты же знаешь, что здесь находится управление Спецлеса. Все зоны и поселения – под их началом. Вот и возьмем какого-нибудь «бобра» при погонах. Желательно полковника или чуть ниже, – добавил Граф. – Тогда точно не станут шмалять, железно.

– Но как?! Ты что же предлагаешь – ворваться в саму управу?!

План Графа был дерзким до невероятия, но и чертовски верным. И отмазка на любом оперпосту – нигде не остановят, и гарантия от пули. Ну разве что снайпер…

«В конце концов что нам, смертникам, терять?» – подумал я и дождался пояснений.

Граф предлагал подъехать к управлению и остановиться рядом. Дождаться нужную фигуру и быстро усадить его в машину, под стволом.

– Такие не рыпаются, Михей, – убежденно заверял он меня. – Не ефрейторы. Наоборот, четко выполняют все команды и делают, что велят. Мудрые, короче.

И я согласился. Осталось решить вопрос, что делать с этой «феей». В итоге мы просто связали ее и, заткнув хорошенько рот, оставили дома. Еще, правда, побрились и слегка ополоснулись. Что было весьма кстати. А свежие, выглаженные рубашки Сохатого вообще привели нас в порядок.

– Не дрейфь, шеф, – сказал водиле Граф и шутя напомнил ему о справедливости. – «Насколько подрожишь, настолько и покайфуешь. Потом, когда все пройдет». Ты нам не нужен, да и мужик ты путевый, не какой-нибудь гондон из офиса. Дыши ровно, все будет ништяк.

– Ништяк? – Водила прикусил губу и глянул на Нину. Той было все по барабану, она даже не смотрела в нашу сторону, выказывая презрение.

– С Богом, господа, – сказал я им и подтолкнул милашку в спину. Мы заставили ее взять с собой дорожную сумку, для солидности.

Глава шестнадцатая

Когда мы подъехали к зданию управления – оно находилось буквально в пяти минутах езды от дома Сохатого, – то увидели рядом с ним несколько машин. Джипов не было, но тачки были не простенькие. Присмотревшись к номерам, мы поняли, что они пермские.

– Никак прокурор пожаловал или какая-то комиссия, – заметил Граф, наблюдая из окна за движением у подъезда. Но особого движения не было. Нет-нет кто-то входил в здание, кто-то выходил. Почти все – в форме. Граф сидел впереди, рядом с водилой, я с Нинкой сзади. «Глушак» я держал в руках, на тот случай, если эта дура вздумает кричать или рваться из машины. Но девка вела себя прилично: то ли раздумывала, как ей поступить позже, то ли просто сообразила, что ее мгновенно пристрелят. Водила, наоборот, нервничал и ерзал на сиденье. Ни он, ни она не знали, зачем мы приехали сюда, но, скорее всего, догадывались. Возможно, подумали, что мы киллеры, приехали кого-то подстрелить. Граф был в темных очках – почти «маэстро из киллер-клуба»! Наконец появился и «клиент» – грузноватый, седой подполковник, давно забывший о выправке. В руках у него был старый кожаный портфель. Мы замерли – сядет в тачку или пойдет пешком? Повернул направо, местный видать.

– Съезжай, разворачивайся и едь за тем типом с портфелем, – скомандовал Граф, и водила тотчас завел машину.

Проехав за ментом метров триста, мы решили – пора его брать. Собственно, брать должен был один Граф, не я – так мы договорились. Он вышел из машины, а я тотчас оперся спиной на дверцу, чтобы держать в поле зрения сразу двоих, водилу и Нину. Видеть, что делает Граф, я не мог, но все равно пытался посматривать. Когда он почти нагнал подполковника, я велел водиле комментировать события. Не хватало только микрофона и камер, а так все ништяк.

– Подошел к нему, – начал тот, всматриваясь вдаль. – Стал впереди… Что-то говорит…

– Людей много рядом?

– Пара человек прохожих.

– Говорят?

– Да. Распахнул свою куртку… Стоят друг против друга… Тот, что в форме, что-то объясняет твоему другу. Отходят чуть в сторону… Сошли с тротуара и снова говорят.

– Стоят?

– Стоят. Кажется, собираются идти… Да, направляются в нашу сторону. Переходят через дорогу, уже совсем близко…

Водила замолчал. Я быстро обернулся и увидел подполковника, он шел на шаг впереди Графа. Дверца открылась.

– Садитесь сюда, – указал Граф на место рядом с водителем и дождался, пока мент усядется. – Штирлиц, подвиньтесь, – кивнул он мне и, оглядевшись по сторонам, нырнул в тачку.

Нина сидела как придавленная, захват «бобра» ее впечатлил. Что Нина, он впечатлил и меня. Среди бела дня, на улице, прямо под носом у ментов! Дерзко!

– Так куда едем? – спросил водила, видя, что мы молчим.

– Он будет показывать дорогу, а ты рули. Правильно, полковник? – обратился Граф к подполковнику.

– Скажите, куда? – буркнул тот.

– Куда, Штирлиц? Как это поселение называется? Ослянка, да?

– Ослянка, Мюллер, Ослянка, – в тон Графу ответил я. – Крайняя точка, вы наверняка там бывали перед сплавом. Или нет? – Я покосился на служивого.

– Бывал, и не раз. Но у вас мало шансов, ребята. – Подполковник повернулся к нам лицом. – Я хоть и хозяйственник, по сбыту, но в курсе всех дел… – загадочно выдал он.

– Что ты имеешь в виду? – Я бесцеремонно перешел на «ты».

– Не вырветесь. Один ваш уже убит, дело за малым.

– Чего он несет? Ты что, сказал ему, кто мы, или узнал? – повернулся я к Графу.

– Сказал. Трогай, шеф. Он не верил, что я пристрелю его прямо на улице, пришлось сказать, – пояснил Граф нехотя.

Водила рванул с места и влился в поток машин.

«Один ваш уже убит»… Конечно, он имел в виду Картоху. «А остальные? Неужели кто-то прорвался?! Дай Бог, дай им Бог!» – подумал я.

…Я сидел рядом с Ниной и чувствовал ногой ее упругую ляжку. Она была хороша, что и говорить, эта молодая козочка. Невольно и как-то само собой я тут же представил ее в постели. Наверное, то же самое делают все мужики мира, в том числе и евнухи, не знаю. И когда эротические видения прекращаются, исчезает и тяга к женщине вообще. Желания правят миром, они. А нам долгое время внушали, что разум. За годы, проведенные за колючим забором, я насмотрелся на многое, в том числе и на секс, лагерный секс. Женщина в зоне – больше чем женщина. Довлатов, конечно, прав. Она – богиня, Луна, неприкасаемая, недоступная тень, видение, мираж, культ. Для всякого нестарого зэка, кто еще не устал думать о женщине. И когда нет возможности слиться с женщиной, появляются молодые мальчики и мужчины. Энергия, скапливающаяся в тебе даже на сечке, как бы переключает стрелку твоего видения и чувствования, и ты начинаешь искать в парне знакомые женские черты…

Когда троица подходила ко мне, задний специально отставал, передний, наоборот, быстро входил в тамбур, где находился туалет. Первые три мне не понравились, ждал получше, четвертая – молодая полная блондинка испугалась, пятая была старухой, шестая долго думала, седьмой шла Соня. Я открыл, отодвинул железную дверь и сразу взял ее за руку.

– Прошу тебя, дорогая! Я еду в крытую на три года, сижу пять. Что тебе пояснять? – Я смотрел и молил.

И она улыбнулась. Стройная, моложавая дама с короткой стрижкой и очень живыми красивыми глазами.

– Но у меня сын такой, как ты! – воскликнула она, присаживаясь на полку.

– Тем более, пойми как сына, о чем базар.

Дверь захлопнута, мы лезем на самый верх, на третий ярус. Неудобно, узко, но ничего. Меня посадили слишком рано, я почти не знал женщин. Знал юных девочек, которые просто забавлялись, но еще ничего не испытывали. И когда Соня начала стонать, а потом кричать и хрипеть, я пришел в ужас. Я даже не понял, что ей хорошо. Так что она спала с «сыном вдвойне», с сыном и мальчиком. Соня сделала все, чтобы мы успели повторить «полет» трижды. Трижды за полтора часа. Не так мало для исхудавших зэка и зэчки, никогда не знавших друг друга.

– Теперь ты бу-дье-шь помнить ме-нья долго, – произнесла она с акцентом в конце, перед самым выходом. – Оч-чень до-о-лго, правда?

– Да, дорогая, даже дольше, чем ты предполагаешь, – ответил ей я. А вагон летел в ночь и кто-то тоскливо глядел в темное окно, за которым была необъятная Россия. Теперь я вспомнил, как ее звали – Инга. Интересно, жива ли она сейчас, эта Инга? Зэчки долго не живут, вряд ли то была ее первая ходка.

Между прочим, Нинуля тоже почувствовала мое тело, ибо деваться ей было некуда. Молодец деваха! Другая бы ныла, плакала, визжала, а эта сидит хоть бы хны, словно происходящее касается всех, кроме нее. Штучка!