Текст книги "В бегах. Цена свободы"

Автор книги: Павел Стовбчатый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Предложи ты.

– Хм… – Рог почесал себя за ухом, снова глянул в сторону своих дружков. – Для начала выйди, потолкуем с глазу на глаз. Может, что-нибудь и придумаем, – протянул он многозначительно и весомо.

Как раз в это самое время в дверях бара показался наш водила. Я облегченно вздохнул. Наконец-то. Он уже шел к нам. И надо же такому случиться, девка сдуру занервничала и взвыла. Она поняла, на что намекал Рог, поняла, что речь будет идти о ее и мента жизнях. «Свидетели»…

– Я сейчас закричу! Что вы сидите, как истукан?! – вцепилась она в плечо подполковника. – Они нас убьют, убьют! Ма-ма!

Я закрыл ей рот ладонью и встряхнул что есть силы.

– Пристрелю, тварь! Молчи! Погоди, Рог, я сейчас, – махнул я ему. Взяв незаметно «глушак», я надавил им в бок Нине. – Одно слово! Только одно слово и…

Я отпустил Нину и попросил Графа выйти, выпустить меня. Автомат лежал на сиденье, оставлять его ей было нельзя.

– Спрячь за спину, как только я выйду, сядь назад, – шепнул я ему, воспользовавшись тем, что Рог нас не слышал, он уже высунулся из салона и отошел на пару шагов.

– Едем, что ли? – спросил водила, передавая сумку со снедью Нине. Он уже открыл дверцу и хотел сесть за руль.

– Положи в багажник, здесь тесно, – сказал я ему, выйдя из машины.

Выпустив меня, Граф снова сел рядом с девкой, но дверцу не прикрыл. «Глушак» я успел сунуть за пояс. Обойдя «Жигули», я подошел к Рогу. Мы прошли с ним несколько метров и остановились в темноте.

– Кто они? – спросил он едва слышно. – Вы че, прихватили тачку, да?

– Левые. Заложники. Мороки с ними не будет, не волнуйся.

– А шофер?

– Тоже.

– Понимаю… Вы подстраховались до делов. Я в курсе событий, ты понял, надеюсь, да?

Я молча кивнул.

– Ты бы меня тоже пристрелил, а? Если б мог. Скажи, ведь так? Так, – ответил он сам вместо меня. – Но я не один, а хипиш вам ни к чему. Короче… Неси лове, и теряемся в разные стороны. Возьму здесь, чтоб они не видели. Надеюсь, ты не гонишь ерша с бабками? Или, может, фальшивых чемодан везешь, а?

– Два, – в тон ему ответил я. – Теперь послушай меня… Выхода у нас нет, ты правильно все рассчитал. Но на сей раз провидение не на твоей стороне, Рог.

– То есть? – он насторожился и напрягся. – Что ты хочешь сказать?

– Никакого хипиша не будет. – Я мгновенно выхватил «глушак». – Эта «игрушка» стреляет бесшумно, ты в курсе. Положу всех – и тебя, и приятелей. Один звук – и ты покойник. Даже не вздумай! – предупредил я.

Рог сделал шаг назад.

– Да ты че, Михей? Я ничего к тебе не имею. – Голос его изменился до неузнаваемости, гад мигом протрезвел. Только что он был хозяином положения, всего минуту тому, и вдруг все резко изменилось. А он меня знал, знал, на что я способен, когда нужно.

– Скажи им, чтоб валили без тебя, а ты поедешь с нами, – жестко произнес я.

– Куда, Михей? Вас же пятеро! Ты шутишь, дружище?

– Я не шучу. – «Ствол» смотрел прямо на него, он это видел. – Ты говорил, что ты не сегодняшний, соображай. Оставить тебя здесь я не могу, и ты знаешь почему… Говори, или я стреляю, Рог.

– Хорошо, хорошо, нет проблем, – заспешил он. – Эй, Куш! – крикнул он дружкам. – Идите без меня, дело есть. Я вас догоню.

Его приятели на некоторое время притихли, и эти секунды превратились для меня в вечность.

«Чего они еще раздумывают, козлы!» – выругался я про себя, не спуская глаз с Рога. Но нет, пошли. Слава богу!

Рог, кажется, понял, что проиграл вчистую. На что, на что, а на «ствол» с глушителем он явно не рассчитывал. Стоял как овца, переминаясь с ноги на ногу. Ехать с нами ему ох как не хотелось, но и подыхать на какой-то Мосьве – тоже. Кажется, он был родом из Мурманска, я помнил.

– Может, договоримся, Михей? – на сей раз просил он, и голос его дрожал.

– А мы уже договорились, – равнодушно заметил я. – Прыгай в тачку, и все дела.

Он неохотно пошел к машине, все время поглядывая на двери кафе, словно ожидая спасения именно оттуда. Но никто не вышел. Я боялся, как бы он не сиганул в темноту, и шел за ним шаг в шаг.

– Выходите из машины, сядете сзади, – обратился я к подполковнику.

Граф уже вышел и стоял подле распахнутой дверцы.

– Ты хочешь посадить его вперед? – спросил он.

– Да, чтобы его спина была перед нашими глазами.

– Херово. Полковник куда представительнее, чем этот. А девку куда? – спросил Граф.

– На колени. Посадишь ее к себе на колени, Боря. Я сяду на ее место, затем ты, рядом полковник.

Мы начали кое-как размещаться. «Жигули» аж просели – шесть человек! Нина все время прогибалась, но все равно доставала головой до верха. Все, что я велел, она исполняла молча, без лишних слов.

– И без фокусов, Рог, – еще раз внушил я завхозу.

– Да какие фокусы, Михей? Мне что, думаешь, подыхать охота? – заскулил он.

– Неохота. Не будешь дураком – останешься жив.

– Скажи хоть, куда мы едем? Может, я че подскажу, – предложил он свои услуги. – Бля буду, подскажу!

– Трогай, шеф. Куда едем, узнаешь. – Машина грузно тронулась с места, и вскоре мы нагнали приятелей Рога, они шли прямо по дороге. – Где-то здесь должен быть оперпост, Рог. Скажи правду, учтется. Устряпаемся мы, пропадешь и ты, отвечаю.

– Я все просек и понял, Михей. Иначе бы не сел, – буркнул он. – В такое время их нет, пьют или с бабами оттягиваются, – протянул Рог.

– Такая расслабуха, что ли? Что-то не верится.

– Ночью с поселений не бегут, ничего не видно. А на машине вообще никто не рискует валить, оперпостов боятся. Менты это знают, поэтому и гудят себе. Они стоят на выезде из поселка, за мостом, справа.

– Точно? На пулю не нарываешься?

– Все сто! Я в курсе, – заверил он.

– Объездного пути, конечно, нет?

– Нет. Дорога одна аж до самой Ослянки.

– Теперь я вспомнил тебя, – подал свой голос Граф. – Одно время ты числился завхозом в школе. Так? Болтали, что ты трахал директрису, эту, как ее?

– Шанель, – подсказал Рог.

– Вот-вот. Чертово имя. Свету Шанель, точно.

– Болтали и трахал, – подтвердил Рог с гордостью.

– Это она тебя пиханула на поселение? – поинтересовался я.

– В общем, да. Думаешь, она только со мной спала? Начальство схвачено, с Бойко майором еще пялилась, успевала стерва.

– И что? У тебя же сроку вроде десять лет было?

– Скинули двушку, остался здесь. Подженился на радостях, живу.

– Работаешь?

– С ружьишком, в лесу… А вообще бабе помогаю, она у меня экспедитор, ездит в Губин за продуктами, товарами разными.

– Ясно. Поближе к кухне, как всегда.

– Как нас учили, Михей, сам знаешь, – усмехнулся Рог.

– Херово тебя учили, херово. Вреда ты людям принес достаточно… Но уцелел, отдаю тебе должное.

Его слегка повело.

– Да брось ты, Михей! Каким людям? Людей я не щемил, одних змеев. Тебе что, жалко их? Непохоже. Поэтому и уцелел, – заключил он.

– Людей тоже, я знаю. Ну да бог с тобой, спросят, кому насолил. Земля круглая…

– Ох и круглая, Михей! Свободы не иметь, в жизни не думал, что попаду в такую канитель. И как ты свалился на мою голову? – вздохнул он. – Сидел, пил себе. Нет, поперся на улицу, мать ее!

И шофер, и мент слушали его с интересом, точнее, нас. Они не понимали наших с Рогом своеобразных отношений, хотя и догадались, что мы сидели когда-то на одной зоне.

Везти этого типа с собой далеко не имело смысла, да я и не собирался. Оставить в живых – тоже невозможно, это приговор, приговор нам всем.

Когда мы наконец проехали оперпост или то место, где он якобы должен был быть, со слов Рога, он что-то почувствовал, притих. Поселок остался далеко позади, впереди и с боков стоял сплошной лес. «Пора», – подумал я и велел шоферу остановиться. Не предлагать же Графу сделать мою работу. Во-первых, он бы не понял меня, а во-вторых, возня.

– Нина, подполковник, снова выходить придется, – приказал я. – Пойдем со мной, Рог, – сказал я, выйдя, и открыл дверцу. Голос, конечно, выдавал мои намерения, да и куда можно было идти ночью в лесу? Зачем? Очевидно, их поняли все, а не только он один. Но выхода действительно не было, так уж распорядилась судьба.

– Я не пойду, Михей, – заикаясь, прошептал Рог и вцепился руками в спинку сиденья. – Не пойду! Ты хочешь меня убить! Нет, нет, нет!

– Пойдешь. Не скули, как баба. Не пойдешь, тогда пристрелю в натуре.

– Но зачем? Объясни, зачем мы пойдем? Ты же обещал, Михей! Ты же обещал!

– Обещал, помню. Прострелю тебе ногу и оставлю в лесу. Утром тебя подберут, не сдохнешь.

– Оставь так, прошу тебя! А вдруг я истеку кровью? – молил Рог.

– Не морочь мне голову! Перевяжешь рукавом от рубашки, не истечешь. Оставить тебя так я не могу, и ты знаешь почему…

– Тогда отъедь еще дальше!

– Чтобы поближе к другому поселку? Выходи, не заводи меня! Молись, что с тобой поступают так, а не иначе. Идешь?

Повторять второй раз мне не пришлось – Рог открыл дверцу. Мы вошли в лес и прошли в кромешной тьме метров двадцать. Собственно, не совсем в кромешной тьме – я заставил его зажигать спички, заодно заняв его руки.

– Стой здесь. Подойди к дереву и зажги несколько, чтоб я не промахнулся. Ты же не хочешь этого? Вдруг не туда угожу еще.

Я не хотел, чтобы он понял раньше времени, что это конец. В нем еще теплилась надежда, пусть умрет вместе с ней. Прощай, Рог, на твоем месте когда-то окажусь и я. Едва он зажег новые спички, я нажал на курок. Все! Он застонал и рухнул на землю. Один патрон. Даже если не умер, умрет, «скорой» в лесу нет. Прострелить ему ногу я не мог – утром о нас стало бы известно ментам. Я повернулся и пошел к машине.

– Все ровно?

– Да. Прострелил ему ногу, – ответил я Графу, и он меня понял. – Садитесь как сидели.

Подполковник и Нина молчали, их молчание было гнетущим и многозначительным. Наверное, они думали о себе, скорее так. Вряд ли они поверили в то, что я прострелил ему ногу.

– Поторапливайтесь! Вы что, уснули?! – Меня неожиданно взорвало, затрясло от злости.

Граф удивленно посмотрел в мою сторону, но ничего не сказал. Невинные стали виноватыми.

Глава девятнадцатая

Информация, которой одарил нас покойный Рог, внесла некоторую ясность и немного успокоила наши нервы. Появилась приличная надежа на то, что мы благополучно проскочим аж до самой Ослянки.

Мы миновали еще один маленький поселок и никого не встретили. Точнее, никто «не встретил» нас. Самое время пожрать, теперь можно. Чтобы не жевать на ходу, мы загнали машину неглубоко в лес по укатанной тропе и заглушили мотор. Водила устал и нуждался в отдыхе, с этим приходилось считаться. Подполковник отказался от угощения, заявив, что он не голоден, держал «стояк», не хотел принимать еду из рук бандитов. Мы не возражали, его амбициозное заявление никак не повлияло на наш аппетит. Пусть едет голодным, может, сбросит лишний вес. Пожрать было что, но, самое главное, был чай, индюшка то есть. И первым делом, чтобы не заливать чифир на полный желудок, мы заварили себе этого яда на небольшом костерке. Благо дело у Гены в багажнике нашлась посуда – трехсотграммовая старая кружка. Бензином она не пахла, на двоих как раз хватит. Когда костерок разгорелся и повеяло дымом, я почувствовал некое облегчение, словно был дома и сидел с приятелями у костра. Я смотрел на язычки пламени и не слушал, о чем болтают Нина и водила. Они вовсю уплетали съестное, не обращая внимания на глупого мента. Для них он тоже был чужим – на-чаль-ник. Начальник между тем держался в сторонке и не смотрел в нашу сторону. Сперва стоял, затем стал прохаживаться рядом, разминать отекшие ноги. «Хер с ним, пусть ходит, – подумал я, – лишь бы деру не дал». Мы отхлебывали чифир прямо из горячей кружки и были почти счастливы. Что нужно человеку? Не так много иной раз, но иногда… О, об этом лучше не вспоминать. Когда в тебе просыпается зверь, ты и есть зверь, хотя и не виноватый… Тогда все люди вокруг кажутся тебе мерзкими ублюдками, животными, не заслуживающими ничего, кроме кнута.

– Ты в натуре убил его, Михей или только?.. – Граф не договорил до конца, но я понял, что он имеет в виду. Он говорил тихо, чтобы не слышали остальные. – В ногу – это для них, а так завалил, да? Ты ведь сентиментальный у нас, мог и отпустить сдуру.

– Не отпустил. Вынужден был убить, – неохотно буркнул я, не желая ворошить неприятное. – Он не мучился. Один выстрел.

Граф покачал головой:

– Ему от этого не легче, брат.

– Не скажи, – не согласился я с ним. – Одно дело – ожидать смерти и совсем другое – уйти внезапно.

– Думаешь?

– Да. В этом иногда кроется возмездие. Ждать – страшно и мучительно, почти невыносимо. Когда не ждешь, то словно падаешь в колодец, не успевая ничего понять. Шел, свалился, опомнился при ударе, на дне. В смерти не будет и этого.

– Как знать, как знать. Я сам тебе когда-то говорил, что смерть не страшна, миг один, но все-таки о ней не хочется думать, – вздохнул Боря. – И чем больше тебе лет, тем больше не хочется. Такие вот дела… Ты не забывай посматривать на «клиентов», – напомнил он мне о пленниках.

– Да я смотрю. Никуда не денутся. Еще с полчаса побазарим, и наш водила «присунет» Нине. Любезничают вовсю, мать их!

– Пусть трахнет, не жалко. На то она и баба. Жуй, жуй, – кивнул Граф на ветчину.

Я прожевал кусок мяса, взял еще и встал:

– Нам пора двигать, Граф. До Свердловска путь неблизкий…

– Это точно, – согласился Боря. – Сейчас поедем. Эй вы! – крикнул он остальным. – Пожрали уже?

– Да, – отозвался водила.

– Тогда вперед, едем. Смотри не усни, Геннадий, после жратвы тянет на сон. Очень тянет.

– Я привыкший, ночами работал. Не усните сами, – усмехнулся водила.

«Да, это уж точно нам ни к чему», – подумал я.

Итак, время нашего пребывания в бегах перевалило, кажись, за сутки. Впрочем, я уже сбился со счету, потерял счет времени. Но до поселка Ослянка, куда мы направлялись, оставалось не больше часу-двух езды. Это я знал точно.

– Врубай музыку, Гена, здесь никого нет, – сказал я водиле, и он тут же включил радио. Голос Ирины Аллегровой заполнил собой салон.

– Не так громко, чуть тише, – попросил я. – Нормально.

Граф дремал рядом со мной, откинув голову назад, Нина по-прежнему бодрилась. Ехать под музыку было гораздо приятнее, чем так, наедине со своими мыслями. Даже наш угрюмый подполковник слегка оживился, возможно, надеялся в глубине души на то, что на Ослянке нас наконец остановят. Он даже заговорил с водилой, чего раньше не делал. По времени и по дороге он конечно же знал, что мы уже подъезжаем, бывал здесь не раз, сам говорил.

– Послушайте, полковник, – обратился я к нему на «вы», уважительно, – а как нам объехать поселок? Насколько я понимаю и видел, здесь только одна дорога и она обязательно проходит через поселки. Следовательно, последний поселок не исключение, нам его тоже не миновать. Я правильно мыслю?

– Да, – отозвался он. – Совершенно верно.

– И куда ведет эта дорога после Ослянки?

– Она заканчивается. Далее – лес, просеки, – туда. Есть ответвление на поселок Ревень, но он вам не нужен, он в стороне.

– Ясно… – процедил я сквозь зубы, не так ему, как себе. Ясно. Ослянку, значит, нам не миновать. Что ж, посмотрим, как живут господа поселенцы.

Я посмотрел на дорогу и увидел впереди свет фар. И я, и шофер увидели их одновременно, почти одновременно. Он с ходу притормозил и выключил приемник.

– Что делать? Ехать на них или свернуть в лес? – спросил Гена на всякий случай и как бы подтверждая свою лояльность по отношению к нам. Фары тем временем быстро приближались, становились ярче и ярче. – Скорее всего, «МАЗ», я думаю, – задумчиво произнес он.

– Возможно. Едь спокойно, но если «маякнут» фарами, чтобы мы остановились, не останавливайся. Сориентируемся по ходу.

Все напряженно застыли, вглядываясь в дорогу. До встречной машины оставалось метров десять, когда она неожиданно остановилась. Да, это был «МАЗ», водила угадал. Из кабины выскочили несколько человек и встали прямо на дороге. Они махали нам руками, прося остановиться. Вот чертовщина! Таких неожиданностей я не ожидал.

Сворачивая направо, мы попадали в кювет, сворачивая налево – врезались в стоящий сбоку «МАЗ». Оставалось одно – ехать прямо на этих людей и сбивать их, если не успеют отскочить в сторону.

– Газуй! – крикнул я шоферу, хотя не знал, кто стоит на дороге и что им нужно. Но было поздно, водила уже тормозил. Конечно, он не отважился сбивать людей. Те уже подходили к нам. Два мужика в штатском, в руках одного было ружье, третий остался в кабине, за рулем.

– Полковник! – Граф сказал только одно слово, но тот все понял, сжался.

– Здорова, мужики! – поздоровались люди с Геной и подполковником, когда подошли вплотную. И тот и другой стояли рядом, со стороны водителя. – На Ослянку, да? – поинтересовался один из них, хотя и сам понимал, что туда.

– На Ослянку, – ответил ему подполковник ровным голосом.

– А мы думали, это Горохов едет. Майор Горохов, наш. Вы его, наверно, знаете, товарищ подполковник.

– Знаю. Головин – в поселке или уехал? – спросил он о каком-то Головине, и мы поняли, что это фамилия «хозяина» поселения. Наверняка его.

– Вечером еще был, сейчас не знаем, – ответил другой. – Ну извините за задержку. А мы – на Пинту, за поселенцем беглым. В шизо там сидит…

Они собрались было отходить, но подполковник спросил:

– Почему с ружьем?

– Хватит и ружья, он сам сдался, заплутал. По дороге поохотимся малость, лису уже подстрелили.

– Хороша?

– Не очень. Да и мех повредили. Ну, всего вам!

Мужики отошли в сторону, а я облегченно вздохнул. «Пронесло!» Скорее всего, это были даже не оперативники, а обыкновенные прапорщики, едущие за каким-то заблудшим поселенцем на Пинту. Да, звание «подполковник» что-нибудь да значит, что и говорить. Без проблем, и никаких лишних вопросов, еще и «извините». Настроения во мне заметно прибавилось, и потому я не стал особо наезжать на водилу. Он, понятно, дал маху, но хватит и «выговора» на первый раз. На радостях я обнял Нинульку за шею и прижал ее к себе. «В тихом и далеком океане, где-то возле Огненной земли, плавают в сиреневом тумане мертвые, немые корабли!» – громко пропел я ей на ухо.

Вообще-то пел я редко, но пел, и только старые, очень старые арестантские песни типа «Шел крупный снег и падал на ресницы вам…», название которой давно позабыл.

Но петь, как оказалось, было рановато. Мы не проехали и трех километров после вынужденной остановки, как машина стала барахлить.

– Все, бензин на исходе, – констатировал водила, глянув на щиток. – Еще чуток – и заглохнет. Протянули сколько могли, – развел он руками. И действительно, машина вскоре заглохла.

– Курортный сезон закончился, – сказал Граф, вылезая из машины. – Сумку с провизией будете нести поочередно, – безапелляционно выдал он нашим заложникам.

– Я – не буду, – заявила Нина. – У меня рука болит.

– А у меня – задница! Договаривайся с ними, – кивнул он на мента и водителя.

– Да ладно, донесем как-нибудь, – примирительно сказал водила, – не маленькие.

– Дело ваше. Идти далеко, мало не покажется.

Мы пропустили их немного вперед, а сами пошли сзади. Шли прямо по дороге, словно туристы, поскольку идти лесом ночью было невозможно. До Ослянки оставалось примерно километров пять. Ночь выдалась сравнительно звездная, и потому дорога неплохо просматривалась.

– Патроны есть еще? – спросил у меня Граф, имея в виду патроны для моего «глушака».

– Есть, куда они делись. А чего это ты спросил?

– Береги их, на Ослянке всякое может статься. Последняя точка. Все «последнее», как правило, плохо кончается либо таит в себе опасность, – заметил он со знаем дела. – Замечал…

– Меня волнует подполковник, Граф. Он не так прост, каким кажется, и явно не настроен топать с нами восемьдесят километров. Как думаешь? – спросил я.

– Не знаю. А что он может?

– Броситься к первым встречным ментам в самом поселке, вот что! Вряд ли мы там с ними разминемся.

– А ты, я вижу, собрался топать прямиком через поселок, да? Умник! Скажи спасибо, что мы вообще доехали сюда. Кто-то из нас двоих очень счастливый, Михей. Сейчас я могу признаться тебе: я не верил, не верил в удачу с того самого момента, как случился первый «сбой». Ну с маршрутом, менты…

– Не верил?!

– И чем дальше, тем больше, – подтвердил Граф сказанное. – Просто поддерживал тебя. У нас ведь не было ни единого шанса. Ни единого! – повторил Граф. – Ты относишься к той породе людей, Михей, которая нуждается в поддержке, не отрицай. И когда она есть, ты – гений и незаменим. Опять же временами, – уточнил Граф и улыбнулся. – Сейчас, считай, мы почти дома. Я чувствую это кожей. Полоса риска осталась позади нас, вроде так.

– Но в лесу мы сломаем себе шеи! Там же ничего не видно: коряги, болота, ручьи, поваленные деревья. Ждать до утра нельзя. Мы должны во что бы то ни стало пройти Ослянку как можно скорее, до рассвета, – убеждал я его.

– Это ясно и дураку, но за Ослянкой – снова лес.

– Просеки, подполковник говорил. Ты просто не знаешь, что это такое. Лесовозы возят напиленный поселенцами лес не по воздуху. По грунтовке. Дорог в лесу достаточно, а лес валят далеко, от пяти до двадцати километров вглубь. Мне рассказывали, я в курсе. Сейчас время сплава, все поселенцы работают на зимних штабелях, идет сброс леса. Машин на этих дорогах нет, людей тоже. За один день мы сможем пройти сорок, а то и все пятьдесят километров, если встанем в пять-шесть утра.

– Встанем! Надо сперва лечь. Интересно, как мы вообще будем спать? Мы же не одни…

– Что-нибудь придумаем. На худой конец поспим одну ночь со сменкой, а дальше «потеряем» их, пусть идут назад.

– А если они успеют подойти к поселку раньше, чем мы дойдем до Свердловского тракта? – спросил он. – А?

– Хорошо, продержим их две ночи, тогда точно не успеют.

– Странный ты человек, Михей, ох странный… Посчитай, сколько трупов за нашими спинами? Скольких убил ты лично?

– И что? – Я уже понял, к чему он клонит.

– А то, что ты жалеешь этих троих, рискуя почем зря. Суд не зачтет тебе это, не жди.

– Дело не в суде, Боря. Я никого, понимаешь, никого не убивал с наслаждением, просто уж так случилось. Если я не буду жалеть их, я перестану жалеть и тебя. Ты этого хочешь?

– А ты меня жалеешь? – смеясь спросил он. – Не знал, не знал.

– Ты все понял, не понтуйся. Я поклялся, Граф. Поклялся водиле, что не убью его! Клятв нельзя нарушать. Так ведь?

– Нельзя, но ведь нарушают, еще как нарушают. Только зачем клялся? Тебя что, заставляли? С каких делов?

– Он очень просил, не верил, мог выкинуть какой-нибудь фокус. Пришлось…

– Но бабе и менту ты не клялся, Михей, – тут же нашелся Граф.

– Им – нет.

– То-то же. Не толкай мне мякину. Что ты предлагаешь конкретно?

– Конкретно предлагаю пройти краем Ослянки, вот что. Она уже виднеется, смотри… – Я показал рукой вперед. – Огни… Другого поселка тут нет.

– Но там менты, это же поселение, та же зона! – воскликнул он.

– Не та же, а поселение… Разница есть, Граф, маленькая, но все же есть.

– Хорошо. Подойдем поближе, решим. Не торопи события.

Он замолчал, а я думал над его словами о трупах. Вряд ли он не понимал, почему я жалел этих людей. Зачем считать? Я помнил всех, кого мне пришлось застрелить. Но в любом случае, даже если речь идет о профессионале-киллере, пока в тебе остается хоть одна, последняя капля че-ло-ве-че-ско-го, ты еще человек. Ты еще не отделился полностью от всего человечества и принадлежишь к роду людей. Людей, а не зверей. Так уж устроен человек: судьба судьбой, а мысль есть мысль. И лишь после того, как ты отпустил все тормоза, лишь после того, как поймал себя на мысли: «Мне никого не жаль, люди – ничто», ты перестаешь быть человеком. Отныне в тебе живет смерть и каждый встречный и дальний интуитивно чувствует в тебе зверя. Энергия, обращенная против людей, возвращается к тебе черной ненавистью, и ты сожалеешь, что не успел убить больше. Ты как бы утверждаешься в истинном сатанизме, понимая, что дороги назад уже нет. Ты не видишь другого выхода, как только убивать, уничтожать тех, кто является живым, пока еще живым укором тебе и таким, как ты. Живое вызывает в тебе отвращение, ты жаждешь крови, как настоящий вампир, и только кровь, теплая человеческая кровь приносит тебе хоть какое-то пусть временное, но все же успокоение.