Текст книги "В бегах. Цена свободы"

Автор книги: Павел Стовбчатый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать восьмая

«Гости» стояли ко мне спиной и не видели, что к ним кто-то приближается. А я шел осторожно, как кот на мягких лапах, боясь сделать резкое движение. И когда я подошел к ним совсем близко и окликнул их, мужиков просто развернуло. Мне стало смешно. Я опасался их, а они испугались меня. Наступила пауза. Я рассматривал их, они – меня.

– Здравствуйте, люди, – поздоровался я с ними, чтобы хоть как-то выказать свои невраждебные намерения. Мужики молча кивнули в ответ, но по-прежнему находились в оцепенении. Первый, тот, что был в шляпе, походил на холеного толстенького еврейчика. Он был к тому же в очках – интеллигент чистой воды даже со спины. Второй был попроще, старик, я не ошибся. Из простых деревенских.

Когда их удивление и оцепенение малость прошли, они спросили меня, откуда я здесь взялся.

– Мы здесь уже три дня и никого не встречали, – сказал первый, тот, что в шляпе. Он оказался инженером по лесу, не знаю, как их прозывают, инженеров этих. Вместе с дедом они производили здесь какие-то мудреные замеры и ждали сменщиков. В течение десяти минут я выяснил у них все, что хотел. Они были из Свердловской области, оттуда же ждали смену. И мы, конечно же, находились на Свердловском тракте. Все ровно. Я не стал особо распространяться, сказал им только, что я поселенец из Пермской области, который случайно заплутал. Они, понятно, мне не поверили, но виду не подавали. Их рюкзаки лежали рядом с будкой, на земле. Дедок, его звали Никитой, быстро оттаял и уже через пару минут болтал со мной как со старым знакомым. Инженер, наоборот, держался как-то особняком, солидничал и больше слушал. Дед был прикольным, шустрым и бесхитростным. Стопроцентный селянин. Дед Никита рассказывал мне о деревне, которая когда-то давно, лет тридцать назад, стояла здесь над речкой, о житье-бытье и даже о девках, которых он водил на сеновалы. Никита был родом из этих мест и поехал с инженером не столько ради заработка и работы, сколько из-за тоски по родине. Ему было почти семьдесят пять, жить осталось не так уж много, и он решил посмотреть хотя бы на землю, по которой бегал когда-то босоногим мальчишкой. Он от души сочувствовал мне, жалел и все спрашивал, сколько же лет я провел в тюрьме. Я вообще не хотел говорить на эту тему, но он выпросил.

– Пятнадцать, дед. Пятнадцать пасок.

Он буквально ужаснулся от этих слов.

– Пят-над-цать лет отбыл?! Мать честная! – схватился он за голову.

Инженер что-то переваривал в своей голове, однако не задал ни одного вопроса. По всему было видно, он опасался меня и, скорее всего, пытался «прочесть» мои истинные мысли и намерения. Он не верил, что я подошел к ним просто так, и все время ждал от меня какого-то подвоха. Так понял я. Я уже было собрался попрощаться с ними, как вдруг на дороге показалась машина. Старый крытый «Урал» грузно преодолел подъем и, урча мотором, стал спускаться к нам.

– Кто это? – спросил я у деда, боясь услышать в ответ: «Не знаю». Но дед знал, был почти уверен, что это их сменщики.

– Другие сюда не поедут, сынок, – сказал он мне. – Зачем? Да и машина наша, я вижу.

Я сразу успокоился, свердловчан я не боялся. На всякий случай спросил: «И сколько там будет сменщиков?

– Двое, – ответил Никита. – Кто – не знаю, кого пошлют, но двое.

Машина быстро приближалась. Мы еще о чем-то говорили, и я по привычке сильно размахивал руками и вообще жестикулировал, как всякий зэк. Как потом оказалось, меня вычислили с ходу и влет, еще на подъезде. Когда «Урал» наконец притормозил рядом с нами, я не поверил своим глазам. В кабине кроме гражданского шофера за рулем сидели два мента в форме. Менты были зоновские, не «цветные». Шофер и один из ментов тотчас вышли наружу, другой остался в кабине. Мне показалось, что он изрядно поддатый.

Я быстро и зло глянул на деда, но старый хрен уже спешил им навстречу вместе с инженером. Я тут же «взвесил» мента, мента в первую очередь. Тридцать три – тридцать четыре года на вид, старший лейтенант. Лицо умное, худощав, голос довольно приятный, вроде бы не хамло. Одет в ментовскую куртку и джинсы – полуформа. На голове ментовская фуражка. Перебросившись с дедом и инженером несколькими словами, литер обратил свой взор на меня.

– А это что за особист тут с вами находится? – поинтересовался он с улыбкой на устах. Деликатный. Он так и сказал «особист». И это означало, что он знает, что такое особый режим, где содержатся особо опасные преступники, признанные по суду рецидивистами. Если бы он назвал меня как-то иначе, я бы не удивился, но попасть так в цвет?! Сразу видно, мент со стажем, мент-профессионал.

Дед и инженер переглянулись между собой, посмотрели на меня и, как бы смутившись или постеснявшись, пожали плечами. Дескать, не знаем, пусть сам скажет. Литер ждал.

– А почему именно «особист», уважаемый? – вопросом на вопрос ответил я.

Литер лукаво прищурился.

– Почему?.. Я еще издалека заметил, как ты размахиваешь руками. Ну а когда подъехали ближе, уже не сомневался. Шесть лет проработал в зоне, рецидивиста узнаю с закрытыми глазами. – Он снова улыбнулся. – Откуда будешь-то?

– С Ослянки, – соврал я. – Заблудился вот и вышел сюда…

– Не похож ты на поселенца, не похож. Мне все равно, сейчас я работаю техноруком на поселении. Но не похож, – констатировал служивый.

– А на кого я похож? – спросил я ради интереса.

– Ты знаешь… Не хочешь, не говори, я не настаиваю. – Литер прекратил разговор и пошел к машине. Вместе с шофером они открыли задний борт «Урала» и стали сгружать свои рюкзаки. Когда литер повернулся ко мне спиной, я увидел патронташ на ремне, сзади. Они выгрузили все, что им было нужно, и оттащили в будку. Охотничье ружье, двустволка, находилось в одном из рюкзаков, точнее, лежало сверху. С шофером я не разговаривал, на вид ему было лет тридцать пять, но, встретившись с ним взглядом, моментально понял, что это поселенец, зэк. Рядом с ментом он выглядел явно приниженно и покорно, как и подобает поселенцу.

Дед и инженер стали загружать свои вещи в машину. Когда дело было сделано, литер сказал им, что шоферу нужно немного отдохнуть, хотя бы пару часов.

– Мужик не спал всю ночь. Пусть немного поспит, а мы посидим.

Я понял, что означает это «посидим». Инженер и дед явно оживились, особенно инженер.

– Иди, – кивнул литер шоферу. – Или перекусишь?

– Нет, я пойду. Потом, если что… – Он направился к кабине.

– А ты не хочешь есть? – повернулся литер ко мне. – Хо-чешь, вижу. Сейчас что-нибудь сварганим, погоди. На спиртное не рассчитывай, не обессудь, а покушать покушаешь.

Рядом с будкой стоял своеобразный «столик» из куска бревна, пенек, на него-то и сложил литер продукты. Тушенка, хлеб, рыба, соленые огурцы, что-то еще.

– Печка внизу, можем и разогреть, – подсказал дед.

– Я знаю, но греть в общем-то нечего, – развел руками литер.

Я посмотрел вниз и увидел маленькую печку, выложенную из камня. Сантиметров тридцать высотой, походная. Почти у самой реки. Есть мне, конечно, хотелось зверски, но я спросил о чае.

– А чайку у вас случайно не найдется, начальник? – Я специально обратился к нему на «вы», специально назвал начальником. Ему это понравилось.

– Совсем другое дело, слушай! Будь как в зоне. Общий язык найдем. – Он полез в рюкзак и достал из него пачку цейлонского. – Не борщи только с чифиром, нам здесь три дня быть. А зовут меня Валерой, – представился мент.

– Николай, – назвался я, принимая из его рук пачку чая. – Одну заварку, мне хватит. – Я попросил у них кружку и пошел к печке. Когда я чифирнул как следует и накурился, они уже врезали по сто пятьдесят. Не водки, спирта. Литер привез с собой целых три литра спиртяры и не жалел его. Большой охотничий нож был воткнут прямо в пенек, вокруг лежали продукты. Двое сидели на корточках, дед умостился на одном из рюкзаков. Их уже немного развезло, базар был в самом разгаре. Мне подали с треть банки тушенки, хлеб и, кажется, луковицу.

– Да пусть выпьет, Валера, – попросил дед. – Налей парню сто грамм. Пятнадцать лет отсидел несчастный! Нет, ты представляешь, Валера? Пят-над-цать!

Литер посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом.

– Представляю, дед. Что, серьезно пятнашку отсидел? – спросил он у меня.

– Чуть больше.

– Сейчас, конечно, в бегах. Так? – Я молча кивнул. – Дурак, – сплюнул он. – Не мог досидеть или обстоятельства?

– И то, и другое. Долго рассказывать, короче.

– Тем более не плесну. Ему, дед, трезвым нужно быть, трезвым как стеклышко! – воскликнул литер. – Мне ведь этого говна не жалко, я о нем думаю. Насмотрелся, поверь. Эх! – Он вздохнул и потянулся к термосу. – Еще по маленькой и поговорим. – Они снова выпили и закусили.

В принципе я уже мог и должен был отваливать – к чему мне слушать пьяный бред этих штемпов? Но что-то меня удерживало. В глубине души я немного надеялся на то, что мне удастся выпытать у них, кто на нас напал. Там, на хуторе. Если даже и не выпытать – вряд ли они что-то знали, – то хотя бы прощупать почву, кто это мог быть вообще. С другой стороны, это прощупывание ничего, в общем-то, не меняло, ибо отомстить за Графа я не мог и при желании. Я один, а тех много. Как бы они ни наехали сюда, тогда будет жарко. На всякий случай я просматривал всю открытую территорию, будучи готовым отвалить в любую секунду.

Дед уже почти рыдал и чуть ли не вешался мне на шею, до того его развезло. Литер ударился в философию и стал разглагольствовать о вечном. Я вставил всего несколько слов по ходу базара, и он тотчас почувствовал во мне родственную душу в смысле болтологии и заумных вещей. Мы долго говорили с ним, и он буквально умолял меня сдаться. Да-да, именно сдаться, добровольно.

– Я сделаю все, чтобы тебя не били и не истязали, Коля, – упрашивал он меня. – Я давно знаком с начальником Ослянки и напишу ему записку. Меня уважают, и меня послушают, поверь. Наш шофер отвезет тебя, и все будет как надо. Подумай, Коля, подумай.

Литер в натуре поверил, что я беглый поселенец. Он клялся мне, что и сам чудом избежал тюрьмы, что все его приятели и друзья отсидели и пересидели, и вообще держался со мной по-свойски, а не как мент. Я слушал его и молчал. Знал бы он, с какой я «Ослянки» и сколько трупов за моей спиной. Но он этого не знал, а потому желал мне добра. «Добавят еще, что толку? – внушал он мне. – Долго ты не пробегаешь, ох не пробегаешь. Жизнь заставит тебя воровать и грабить на второй же день! Снова добавят срок, до делов…» Надо отдать ему должное, уговаривать он умел и так давил на психику, даже не давил, а тонко воздействовал, что я прямо диву давался. Инженер уже клевал носом и еле ворочал языком – они наливали еще по нескольку раз. Потом деда затащили в будку и положили там. Трезвым был только я.

«Да, пора валить, – подумалось мне, – здесь ловить нечего». Я было собрался уже идти к баньке за автоматом, но именно в этот момент, будь он неладен, проснулся второй мент. Тот, что находился в кабине. Сперва он поднял голову, вперился зенками в нас, затем открыт дверцу, но еще некоторое время не выходил. Приходил в себя, трезвел. Мне бы идти, не ждать пьяного вдрызг придурка, но я стоял. Стоял и смотрел, как он вылезает из кабины. Когда он наконец ступил на землю и, прикрыв дверь, направился к нам, я подивился его росту и габаритам. Мент был почти двухметрового роста и килограммов под сто двадцать весом. Настоящая черная горилла с засученными рукавами. Какой-то нацмен, лет тридцати или чуть больше. Он подошел, и я увидел погоны – старлей, старший лейтенант внутренней службы. На меня он даже не глянул, не поздоровался, а сразу потянулся к термосу со спиртом.

– Долго я спал, Валера? – спросил он у литера, наливая спирт в кружку.

– Часа два, – ответил тот.

Верзила покосился на инженера, затем кивнул Валере: «Будете?» Ни тот, ни другой не отказались. Я закурил и отошел в сторонку. Тип мне явно не понравился, скорее всего удав. Все покряхтели после выпитого, немного закусили и вспомнили обо мне. Верзила быстро сообразил, что я не из замерщиков, а неизвестно кто вообще, и, конечно же, поинтересовался у Валеры, кто я такой. Тот пояснил ему, кто я и откуда, добавив при этом несколько слов о добровольной сдаче, насчет которой он меня укатывал.

– Ах, вот оно что?.. – протянул удав, когда въехал что к чему. – Беглый, поселенец, значит? Ну-ну… И куда же ты собрался, если не секрет? – Он смотрел на меня, как на букашку, сверху вниз, и я понял, что сейчас начнется наезд.

– Рафик, Крутой… – Литер чуть приподнялся и взял за руку напарника. – Парень ничего, я с ним говорил. Если согласится, шофер отвезет, нет – пусть идет себе. Он из другой области, не наш.

– Да? – Слова литера не очень-то тронули удава, как я заметил. Рафик, Крутой… Рафик – это скорее имя, а Крутой – кличка. У ментов, как у зэков, только бирки не хватает.

– Так куда ты собрался, я спрашиваю? – повторил он свой вопрос с уже явно угрожающей интонацией.

– А в чем дело? Тебе оно надо? – Я волновался, сказал жестко, но не очень твердо.

Крутой побагровел.

– Я спрашиваю, а не ты. Отвечай, как положено, – потребовал он, как будто стоял в зоне на плацу, а не в лесу. – А будешь выступать, забью и брошу в кузов, как собаку. Понял?

Он так и сказал: «Забью».

Кровь ударила мне в голову. Это животное употребляло власть, полагая, что перед ним стоит маленький безропотный раб, зэк, которого можно если не запугать, то прибить одним ударом. Так ведет себя большинство поганых, гнусных ментов, даже не подозревающих о том, какую нечеловеческую, звериную ненависть вызывают они в сердцах тех, кого так нагло унижают и топчут. Фашист он и есть фашист, но когда тебя превращают в ничто свои, тут уж не до дискуссий. Гордость – не погоны, она дороже.

– Я не понял, что надо тебе? – подчеркнул я последнее слово. – Я не ваш, тебе же сказали.

– Как ты разговариваешь?! – Он двинулся на меня.

Литер вскочил и встал между нами.

– Рафик! – Он, видимо, почуял беду, понимая, что я далеко не булка и не подарок. И он просек, что я не боюсь этого проспиртованного гондона с закатанными рукавами.

– Погоди. – Гад буквально отстранил литера и сделал шаг ко мне. В следующее мгновение я получил увесистую оплеуху в ухо. Он даже не стал бить меня кулаком. В ушах у меня зазвенело. Я чуть пригнулся и нырнул в сторону.

– Хватит, хватит, вы что! – Инженер тоже встал на ноги и, покачиваясь, обошел пенек. Я и верзила смотрели друг на друга с лютой ненавистью, и я не знаю, в чьих глазах ее было больше. Прощать ему я не собирался, ни в коем разе. Он ударил меня ни за что, и этим все сказано. Вначале я хотел просто застрелить его, но передумал. Слишком легкая смерть для этого гада. Для других – да, а для него… Нож по-прежнему торчал в пне. В долю секунды он оказался у меня в руке, а в следующую я со всего маху вогнал лезвие в живот гориллы. По самую рукоятку. Я так и оставил его в животе, не вынул. Сам мгновенно отскочил в сторону и замер. Удав не закричал и не застонал, он был еще в горячке, просто стоял с открытым ртом и пялился на меня. Затем обе его руки сошлись на рукоятке – боль дошла, проняла. Он застонал.

– Ты что сделал, сволочь?! Ты что?.. – Гад недоговорил и снова двинулся на меня. И Валера, и инженер стояли белые как мел, не зная, что предпринять. Думаю, они сразу протрезвели. Я держал всех в поле зрения, ибо не мог предвидеть, как они отреагируют на ранение Крутого. Одна кличка чего стоит – Крутой! Нож по нему плакал давно, зря таких кличек не дают. Он тем временем продолжал идти на меня, а я медленно отступал.

– Сейчас ты умрешь, мразь! – сказал я ему, когда увидел, что боль уже гнет его в дугу. – Я мог пришить тебя сразу, – «глушак» оказался в моих руках, – но хотел, чтобы ты немного помучился. Теперь скажи мне, где твоя сила и где твой дух, гондон? Скажи! – Я медленно поднял «ствол» и направил ему в лоб, прямо в лоб.

– Коля!!! – Литер попытался остановить меня возгласом. – Коля!!!

– Нас тоже редко милуют… Стой. – Я остановил его взмахом руки. – Посмотри на солнце, ублюдок. Ты видишь его в последний раз. – Крутой застыл, до него наконец дошло, что он дал страшного маху. Но его эмоции и чувства меня не интересовали. – А иду я далеко, о-чень далеко. За море… – Хлопок, и он рухнул на землю с простреленным лбом. Все было кончено.

Жаль, что эту сцену не видели псы, подобные этому. Если бы все эти наглые, огромные, накачанные дебилы-менты, охранники, телохранители и даже кое-кто из так называемой «братвы», братвы в кавычках, почаще видели такие сцены, они наверняка бы стали потактичнее по отношению к другим. Они бы наконец поняли, что их бычья, слепая, глупая сила – просто ничто для тех, у кого есть дух. Дух и достоинство. Прости меня, Боже, еще за одного. Его судьба заканчивалась здесь.

Дед Никита как ни в чем не бывало спал в будке, поселенец шофер – в кабине, и только литер и инженер видели все, что произошло. Они пребывали в шоке. Я поспешил успокоить их, сказал, что к ним лично ничего не имею и убивать не собираюсь.

– Патронташ брось мне, – обратился я к литеру извинительным тоном. – На всякий случай. – Он без разговоров снял пояс и бросил патронташ в мою сторону. – Потом заберешь, я оставлю. – Взяв ружье и патроны, я скорым шагом направился к бане, где был спрятан автомат. Порядок. Теперь быстро назад. Ружье оставил. Когда я вернулся к ним с автоматом в руках, они вовсе обомлели.

– Чего молчишь, Валера? – спросил я литера. – Нечего сказать или считаешь, что я убил его зря? Скажи, скажи.

Он пожал плечами, стараясь не смотреть на меня.

– Жалко, понимаю. Че-ло-век! Он не человек, он – змей. Змей по жизни, удав. Сегодня он топчет меня, а завтра тебя, других. Я не позволял поднимать на себя руку в зоне, а тут… Ладно, пустой базар все это. Сейчас я отвалю, а вы можете похоронить его, пока не завонял. – Литер вскинул голову. – Да, да, похоронить, – повторил я. – Машину я у вас экспро-при-ирую. Вы сами говорили, что за вами приедут дня через три-четыре. На себе не донесете. Буди поселенца, я хочу узнать, сколько в баке бензина и вообще. Мне некогда.

Литер покорно поплелся к машине и разбудил поселенца. Я отвел его в сторону, чтобы поговорить с глазу на глаз, без свидетелей. Решил еще раз проверить, правду ли они говорили о дороге и городе. Он подтвердил, что все правда.

– Как тебя зовут? – спросил я поселенца.

– Дима, – ответил он.

– А погоняло?

– Слепой.

– Ты знал этого пса? – кивнул я на мертвого мента.

– Знал, конечно.

– Кто он, что за тип вообще?

– Бывший режимник, тварь, – чуть слышно прошептал Слепой, боясь, чтобы его не услышали.

– Так я и знал. Он свое уже получил, сполна!

– А за что ты его, земляк? – поинтересовался поселенец.

– За рыбу, – пошутил я.

– За какую еще «рыбу»? – не понял поселенец. – Что, в натуре, за «рыба»?

– За жареную, брат. Змей перепутал рамсы и кинулся бить меня. За это.

Он понимающе закивал, а затем сказал:

– Я спал, крепко спал. А вообще – собака, правильно сделал.

Бензина в машине хватало на весь обратный путь, и, поразмыслив немного, я попросил поселенца проехать со мной километров десять – двенадцать.

– Зачем? – насторожился он. – Мне же потом придется топать назад.

– Не такой уж дальний путь, дойдешь. Вдвоем веселее, а еще… Ну, тебя это не касается. – Я не стал пояснять ему что к чему.

– А ты меня не увалишь часом, а? Где-нибудь по дороге, в лесу? – спросил шофер откровенно и в лоб, желая узнать по голосу мои истинные намерения.

– Нет. Я и этих оставлю в живых, не боись. Свидетели мне уже до лампочки, загружен до делов…

– Ясно… – Мужик, кажется, все понял. – Тогда поехали, мне все равно. Лейтенант ведь видел, что ты меня принудил. В случае чего, подтвердит потом.

– Погоди. – Я направился к литеру и инженеру. – Мне нужны твои куртка и фуражка, Валера. Не обессудь, но придется позаимствовать. Еще удостоверение твое. Надеюсь, оно при тебе?

– При мне. – Литер полез в карман. – Здесь фото, а мы с тобой не похожи. Не думаю, что оно тебе сгодится.

– Напрасно. Я думаю, что еще как сгодится!

Я взял его удостоверение, затем надел ментовскую куртку и фуражку.

– Сопровождаю поселенца! А ксив здесь, насколько я знаю, не требуют, лишь бы форма, «сбруя» была. Всех благ, Валера. Никите привет! А интуиция у тебя богатая, ничего не скажешь. Могло быть и хуже, поверь. Но ты молодец, что и говорить.

– Я знаю, – ответил он. – Вещи-то оставь.

– Да-да, – подал голос и инженер, вспомнив о рюкзаках.

– Оставлю. Идите забирайте их.

Они пошли к грузовику, а я с поселенцем сел в кабину чуть позже.

Прощай, Пермская область! Через несколько минут мы развернулись и выехали на тракт. Поселенец попался степенный и спокойный, и я не думал, что с ним возникнет какая-то канитель.

Мы проехали десять километров по тракту, не встретив ни души.

– Все или еще проедем? – спросил он у меня, предварительно глянув на спидометр.

– Как договорились, брат. Благодарю за помощь. – Я подкинул ему немного деньжат и дождался, пока он освободит мне место за рулем.

– Удачи тебе, земляк! – крикнул он, когда я уже трогался с места.

– Тебе тоже, – махнул я ему рукой и нажал на газ.

Жизнь все еще продолжалась. Мало того, какое-то чутье подсказывало мне, что я доберусь до Свердловска и не пропаду там. Возможно, я еще увижу и свою родную Одессу… Я должен был выжить уже только для того, чтобы побег, организованный Графом и за который он заплатил такую высокую цену, не стал совсем уж бессмысленным.

Итак, впереди был Свердловск. Однако это уже совсем другая история.