Текст книги "В бегах. Цена свободы"

Автор книги: Павел Стовбчатый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Я быстро оглянулся назад и увидел, что Нина идет за мной, понемногу приближается к стоящим, как я и ожидал. Гена и подполковник напряженно ждали, когда я подойду к ним. Очевидно, они хотели спросить, о чем мы толковали. Граф по-прежнему стоял спиной к нам, но, заслышав мои шаги, негромко кашлянул.

– Без вопросов, Боря. Пока так, – сразу сказал ему я и попросил отойти чуть в сторону от мента и водилы. Он послушался, отошел. – Теперь вы, – обратился я к другим. – Если хотите жить, делайте, что велю. Гена, сними свой ремень и подставь руки. Начнете артачиться, пострадаем все… Ну!

Водила прикусил губу и перевел взгляд на Нину, затем снова уставился на меня.

– Да делай, делай! Ничего, кроме пули, ты там не высмотришь. В эту игру два раза не играют, дуб! – Я специально заорал на него. Через две минуты я уже стягивал кожаным ремнем его сильные руки. Подполковник тоже послушно сдрючил свой ремешок, не задав ни единого вопроса.

– Годится или нет? – спросил я у Нины.

– Нормально. Не забудь про своего подельничка, – напомнила она о Графе.

– А вот о нем мы сейчас потолкуем, дорогая…

– То есть? – Она прищурилась и насторожилась.

– Отойдем на пару шагов, – предложил я.

– Нет, говори здесь, сейчас. Ты что-то надумал? Не советую, я предупреждала тебя.

– Ты еще не знаешь что. Отойдем. Эти уже не побегут, а он будет стоять на месте, пока я рядом. – И мы отошли.

– Ну? Почему ты не связал его? – хмуро спросила она.

– Я исполню все, что ты требуешь, но избавь меня от этой унизительной процедуры. Он – мой друг, брат. Если ты оставляешь в живых меня, то почему бы тебе не оставить в живых и его? Мы же вместе, оба, идем на Свердловск, ты знаешь.

– Нет! Для тебя я сделала исключение. Если ты не закопаешь всех… не останется никого. Ни-ко-го, – повторила она по слогам, и я понял, что подписываю сейчас собственный приговор. Подпишу или не подпишу? И вдруг шальная мысль мелькнула в моем мозгу: «А не проверяет ли меня эта хитрая бестия на вшивость? Не экспериментирует ли часом неизвестно для чего и зачем?»

– У тебя что, вообще ума нет? Сдурел или прикидываешься?! – Она просто негодовала из-за моей глупой просьбы. Девка все рассчитала и сделала «льготу» мне одному. Лишние свидетели ей не нужны. Четко, как в компьютере, мать ее в так! Не пробьешь и не убедишь – напрасный труд. Другая бы давно уложила всех подряд и грузила рыжьё в сумку, а эта еще базарит. – Начнешь с него, – не дала она мне расслабиться и подумать. – Сейчас я подам тебе ваш же нож, а сама понаблюдаю. Мужик ты хороший, но и ножик – ничего… Вдруг да швырнешь в меня. Друг же… Вот с него и начнешь, чтоб сомнений не осталось. Тебе же не привыкать… Сейчас, минутку. – Она бросилась за будку и подобрала с земли наш нож. – Держи! – Нинка швырнула его мне, а сама подалась назад.

Меня начало колотить; на лбу моментально выступил холодный пот, а во рту стало сухо, как в Сахаре. В такой переделке я еще не бывал. И главное, не с кем посоветоваться, некому сказать. Момент истины почти наступил. И Гена, и подполковник видели, как она швырнула мне нож, их нервозность и напряжение передались и Графу. Борька резко повернулся к нам лицом и попытался сориентироваться, сообразить, что происходит, пока девка не начала базарить. Но она промолчала, не стала требовать, чтобы он стал как раньше, спиной.

– Иди, – шепнула она мне, да так зловеще и убийственно холодно, что мне захотелось сойти с ума. Ноги меня не слушались, а страх, вселившийся в самое сердце, парализовал всякую волю. Я не имел сил убить друга, не имел сил и отказаться. Жизнь, жажда жизни заплескалась во мне как обезумевшая, и я понял, какой ужас испытывали те, кто, подобно мне, ждал своей смерти пять, десять, пятнадцать минут.

Катастрофа, падение со скалы, внезапная пуля и даже кровоизлияние в мозг – ничто в сравнении с этим нечеловеческим, сверхжутким ожиданием. Ты не просто медленно умираешь, ты чувствуешь, как в тебе умирает все, каждая клетка и каждый сустав.

– Дай мне еще три минуты, – превозмогая себя, произнес я, почти не слыша собственных слов. – Только три!

– Что происходит, Михей? – не выдержал и крикнул мне Граф.

Нинка бегло глянула в его сторону, как смотрят на обреченных.

Терять мне было нечего, через три минуты я умру. И я ответил ему, прокричал то, что хотел.

– В будке – куча рыжья, монеты… Она хочет, чтобы я вас завалил. В обмен на это дарует мне жизнь! Прощай, Граф! Встретимся в аду.

Я повернулся к ней, приставил острие ножа к своей груди на уровне левого соска и сказал последние слова: «Сукой не был. Стрелять все-таки придется тебе. Живи долго, если сумеешь». Я упал на колени, взялся второй рукой за рукоятку и вдохнул побольше воздуха в легкие. Помню, что я смотрел на землю прямо перед собой и почему-то думал о романтичности моей гибели. Как в старые добрые времена на «сходняках»: дал маху, умей умереть. Я не дал никакого маху, но умереть был обязан. Так уж случилось. И мне не хотелось смотреть ни на небо, ни на людей, наоборот, я был рад, если бы мои глаза вообще ничего не видели. До сих пор не знаю, что меня спасло, то ли рывок Графа – он бросился ко мне, не обращая внимания на ее ствол, то ли провидение, то ли ее дрогнувшее сердце. Я не играл и на йоту, я был почти уже мертв, возможно это меня и спасло. Как только Борька рванулся ко мне, Нина мгновенно отреагировала и наставила ствол на него.

– Ложись! – заорала она как недорезанная, но не выстрелила, а только резко взмахнула ружьем.

Граф не остановился и через мгновение был в метре от меня. Выстрел наверняка скосил бы нас обоих, продырявил как решето. Я плохо соображал, что происходит, смотрел, как контуженый, на «кадры» и ничего не хотел. Он вырвал из моих рук нож и, свирепо выругавшись, швырнул его низом к ней, наотмашь. Не долетев до нее, он упал на землю плашмя.

– Ты что, охренел?! Жить надоело?! – Граф тормошил меня за плечо, а я по-прежнему стоял на коленях и медленно-медленно возвращался к жизни. Говорить я еще не мог и при желании. Очевидно, он не понимал толком, почему я хотел себя зарезать, вместо того чтобы броситься на нее и погибнуть от заряда дроби. Да, я мог поступить и так, но мне не хотелось подохнуть от ее руки, это было бы менее достойно, да и вообще… Шансов же на то, что я успею добежать до этой суки, прежде чем она выстрелит, практически не было.

Девка, видно, уже поняла, что ее «рейтинг» резко упал – она никого не подстрелила, хотя должна была, – и лихорадочно соображала, как ей быть дальше. Граф вел себя так, словно ему ничего не грозило, и даже не смотрел в ее сторону. Меня это поразило, я не поверил, что он ни грамма не боится и не думает о смерти. Сколько хладнокровия и выдержки! Как он рисковал, бросаясь ко мне! Что толку? Мы все равно – под смертью, живем вроде как в рассрочку. Эта тварь подарила нам несколько мгновений, но она вот-вот опомнится. Пути назад для нее уже нет. Да и вряд ли она захочет искать иной путь, вряд ли. Проклятое золото, проклятая будка! Видно, сам дьявол завел нас в это в полном смысле слова гиблое место, откуда выход всегда один – смерть. Я посмотрел на Нинку и увидел, что она что-то достает прямо из лифчика. Патроны! Шельма не имела карманов и поэтому сунула прихваченные в будке патроны за пазуху. Несколько штук. Я быстро толкнул Графа и кивнул на девку. Но та не ждала: два выстрела, прогремевшие один за другим, оглушили нас и швырнули на землю водилу и подполковника. Один из них застонал, но тут же затих. Бедолаги, они ушли в вечность, не успев ничего понять. Пахло порохом, дым от выстрелов медленно растекался по пространству и уже приближался к нам. Стерва спешила и, отбежав подальше, на ходу перезаряжала ружье. Успела. Остановилась, немного отдышалась и снова вернулась назад. Теперь она стала такой же, как и мы, – преступницей и убийцей. Разница между нами была небольшой, ну разве что по половым признакам, а так никакой. Даже не посчиталась с детьми водилы! Во зверюга! Впрочем, кто теперь с кем считается? На словах только. Мир катится в бездну.

Мы стояли на коленях, не шевелясь, не зная, что будет дальше. Но то, что она убила их, а не нас, убила первыми, говорило о многом. Кроме того, в таких случаях обычно не ждут и делают дело одним махом, чтобы не передумать и не допустить промашки. Раз – и все кончено. Она так не поступила. Нас стало меньше, и это уже чувствовалось. Двое – одно, трое – другое, а пятеро – третье. Количество людей в компании всегда диктует и предопределяет их отношения и поведение. А когда рядом лежат мертвые, знай, что ты скоро покинешь это место. Если ты, конечно, не свихнулся и не спишь рядом с покойником за здорово живешь, как некая столетняя бабуля, которой скучно быть одной. Бывает и такое.

Не знаю, забавлял ли ее наш вид, упивалась ли она властью над нами в тот момент, но мы чувствовали себя так, как, наверное, чувствует себя всякий беспомощный человек, волею рока ставший игрушкой в руках другого. Меня тошнило, от сильнейшего перенапряжения разболелась голова. По сути дела, я был сломлен, да, но не был сломлен Граф. Скала, а не человек.

– Чего ты ждешь, тварь? – обратился он к ней ледяным тоном, видимо специально подчеркивая, кто она есть в его глазах. – Стреляй, мразь! Молить не будем, не дождешься. Стреляй! – Он сделал шаг вперед и как бы заслонил меня собой. Дуэль глазами. Но куда ей до него! Боря был в состоянии переглядеть десяток таких, как она, даже не мигая. Быть может, он поступал глупо – дразнил волчицу, но надеяться было не на кого, и, скорее всего, он был почти уверен, что она его застрелит. Собственно говоря, так думал и я, имел основания думать. Однако моя совесть была чиста, что ни говори, и мужество во мне нашлось. Я не убил друга ради спасения собственной шкуры. Не убил.

Глава двадцать третья

Мы рыли могилу уже минут сорок – пятьдесят, но не скажу, что мы особенно преуспели в этом непривычном для нас занятии. Дело было не в твердости почвы – земля давно оттаяла и хорошо поддавалась, а в том, что мы рыли чем придется. Лопаты в домике не оказалось. Возможно, она и была где-то, но кто ее искал? Нина только бегло, за две минуты, оглядела помещение и с ходу выскочила назад, опасаясь, как бы мы ее не прикрыли. Нас она туда не пустила. Зачем ей понадобилась эта чертова могила или, точнее, яма – неизвестно. Как бы там ни было, но она заставила нас рыть ее: ножом, железным небольшим скребком и ржавым ломиком, который торчал в земле прямо под стенкой, словно подпирая злосчастную будку. Ясно, что она хотела припрятать трупы и, так сказать, замести следы. Могла бы оставить и так; через пару-тройку недель и от них останутся одни хребты, а людей здесь и через год не дождешься. Но девка решила иначе, причем могила рылась метрах в двадцати от того места, где лежали трупы подполковника и водилы. Граф поначалу артачился, «держал стояк», но, немного поразмыслив и уступив моим просьбам, все же согласился поработать. Покойники должны быть преданы земле. Пусть будет так. Мы рыли, остервенело кромсали землю, а солнце между тем садилось все ниже и ниже. Нина тоже заметила, что день быстро угасает, и стала всячески торопить нас, «наезжать». С грехом пополам часа через два мы таки вырыли яму сантиметров девяносто глубиной, но недостаточно длинную и широкую, как было бы нужно.

– Все, хорэ, – сказал Граф, вытирая пот рукавом мокрой рубашки. Куртки мы посбрасывали и работали в одних рубахах. – Двое здесь поместятся, а для себя я рыть не намерен. Дальше?

Боря был зол как собака, в процессе рытья он таки напомнил мне о самом главном моем промахе, из-за коего мы, собственно, и влипли эту историю. Я о нем позабыл, но помнил он. «Кто сказал, чтобы первой в будку вошла она? Ты. Если бы ты послушал меня, все было бы иначе». Конечно, он был прав, с этого все и началось. Но кто мог предположить такое?! Хочешь как лучше, а имеешь как получится. Нина все время держалась от нас на почтительном расстоянии и не расслаблялась ни на минуту. Дух, однако, в ней все же был, что и говорить. Завалила двоих мужиков, не дрогнув, не моргнув глазом. Дух или дурь? Чего в ней больше? Имею ли я право как-то судить и осуждать ее, когда сам не лучше? Имеем ли мы такое право? Она борется и выживает в этом мире с учетом своих возможностей. Только и всего. И второго такого случая в ее жизни не будет, все так. Некоторое время назад я тоже мечтал о десяти – двадцати тысячах баксов, предполагая, что это и есть богатство. Наивный глупец, я не знал, как быстро тают всякие деньги, даже если их поначалу кажется много. Деньги не вода, деньги – газ, улетучивающийся с каждым твоим вздохом. И чем их больше, тем больше трат и запросов.

– Заройте их как следует и можете идти, – ответила она на вопрос Графа.

Мне показалось, я ослышался. Он тоже засомневался в ее искренности.

– Позволь хоть взглянуть, что там, – кивнул он на домик. – Из-за чего сыр-бор, в натуре?

– Делов там хватает, но всего я не видел, не успел, – вместо Нины ответил ему я.

– Хватает-хватает, – согласилась девка. – Могла бы и вам на дорожку отвесить, да некогда. Впрочем, можете вернуться, если желание есть. Я не возражаю.

– Не упрешь! – подколол ее Граф. – Носильщиков-то нету.

– Не упру. Шевелитесь. Чем быстрее вы кончите, тем быстрее мы разойдемся. Убивать я вас не стану, обещаю.

Мы пошли к трупам и, перетащив их по одному к яме, забросали землей.

– А теперь немного утрамбуйте и забросайте ветками, – скомандовала она.

Дождавшись, когда мы сделали это, она велела взять немного продуктов из сумки и отваливать. На душе у меня отлегло, так не шутят. Я пошел к сумке, чтобы взять продуктов и чая.

– А «ствол»? Дай нам хотя бы один «ствол» и один патрон. Всего один, – попросил Граф. – Теперь мы дойдем и без жратвы, но без оружия нам никак нельзя. Клянусь, мы не применим его против тебя! – поклялся он.

– Хоть чертом клянись, не дам, – отрезала она. – И не оставлю здесь, не найдете. Берите еду, вы же не знаете, сколько вам еще ползти.

– Ты тоже не знаешь, куда выйдешь и выйдешь ли вообще. Послушай, Нина. – Я встрял в разговор в надежде убедить ее пойти вместе на любых ее условиях. – Ты можешь идти сзади нас, все время сзади. Возьми автомат и «глушак», на золото мы даже не глянем. Выйдем на свердловский тракт, остановим какую-то машину и потеряемся кто куда. Ты не пристрелила нас, мы не причиним вреда тебе. Все по жизни, как учили.

Она только усмехнулась сквозь зубы:

– Не наворачивай мне, я давно все решила. Мы расходимся прямо сейчас. В эту игру два раза не играют, сам говорил. Я не азартная, но своего не упущу. По генам передалось, от матери. А нож можете взять, так и быть, – смилостивилась шельма и помахала нам ручкой. Разговор, дескать, окончен.

«Что ж, спасибо и за это, – подумалось мне в тот момент. – Могло быть и хуже».

Мы быстренько загрузились провизией и куревом, прихватили наш нож и, окинув прощальным взором зловещую будку, двинулись в путь. Она не пожелала нам счастливого пути, но и не дала залп в спину. Стояла рядом с будкой и смотрела, как мы медленно удаляемся, перелезая через поваленные деревья. Наши ноги немного отдохнули, зато болели руки. Вскоре мы отошли так далеко, что уже не видели крыши.

– Так что там было-то? Расскажи подробно, – попросил меня Граф, вспомнив о золоте.

Я рассказал обо всем, что видел.

– Хоть возвращайся! – воскликнул он, удивленный услышанным. – Ин-те-ресно… Как думаешь, дойдет или нет? – спросил он о Нине.

– Дойдет. Эта дойдет, – сказал я. – Да вряд ли сможет распорядиться кушем.

– Почему?

– Молодая, слишком молодая. Впрочем, как знать, времена изменились. К нам это уже не имеет никакого отношения, ее проблемы. Смотри лучше под ноги, а то подвернешь, как я, – предостерег я Графа, не имея охоты говорить. Без оружия мы были легкой добычей, и не только для ментов. Это тревожило меня куда больше, чем оставленное золото.

Не знаю, на какое расстояние мы отдалились от будки, но, когда Граф возлакал чифира, было уже темно. Мы еще кое-что различали, однако идти стало трудно. Беда в том, что у нас не было никакой посуды и даже воды, забыли. Воду мы нашли в небольшом болотце, а вот с кружкой дело не продвинулось. Не было и консервной банки, не то что кружки.

– Херня! Жеванем сушняком и запьем болотной водичкой, – сказал он, присаживаясь на землю.

– Как в «Столыпине», когда попадается зверский конвой, – заметил я. – Лишь бы водой не травануться! Нам только поноса для полного счастья не хватает, а так все ништяк!

– Ништяк. Жуй. – Он отсыпал из пачки грамм двадцать чая и поделился со мной. Жевать сушняком я отвык, давно отвык. В прежние времена, когда чай в зонах был запрещен и за заварку можно было запросто получить полгода БУРа, а то и крытую, жевали многие. Сначала это весьма неприятно, такое ощущение, будто ты жуешь опилки, но потом постепенно появляется слюна и кое-какой навык. Главное, не спешить и засыпать в рот по чуть-чуть, жевать с расстановкой. «Приход» и кайф обеспечены, правда не такие быстрые и подтряхивающие, как от горячего чифира. Старые урки и босяки всегда дурили ментов и не «дарили» им дорогой чай на шмонах. Отправляясь на этап, они ловко перемешивали индюшку или цейлонский чай с каким-нибудь вареньем или повидлом и, как говорится, имели их в виду. Жевать чай с повидлом – удовольствие, а если есть глоток воды – двойное.

Мы не спеша разжевывали свои хрустящие терпкие порции и думали каждый о своем.

– Ну а теперь поговорим о девке, – неожиданно сказал Боря, почувствовав прилив сил.

– А чего о ней говорить? Зачем? Она уже далеко от нас, бродяга.

– Далековато, но достать можно. – Граф говорил на полном серьезе, словно думал только об этом.

Я было подумал, что он спятил. Куда идти? За кем?! Мы чудом сорвались с петли, а он еще рассуждает! В натуре, не знаешь, какая мысль посетит тебя через минуту.

– Ты не горячись, я только советуюсь с тобой, – успокоил он меня. – Через полчаса станет совсем темно, и она непременно остановится и разведет костер. Идти ночью по этому бурелому невозможно, да и страшно – одна в лесу! Не рискнет. Костер же даст ей тепло и уверенность. Куда она движется, мы знаем – на Ослянку, только туда. И ориентируется она по приметам, вспоминает, как шли. Ночью их не разглядеть, Михей.

– И что из этого? А мы-то как пойдем во тьме? Что на тебя нашло? Это же безумие, Граф!

– А идти наобум без ничего в руках не безумие?! – вспылил и он. – Она прошла четыре, пять километров от силы. Мы и того меньше. Вот какое расстояние нас разделяет. До будки я тебя доведу на все сто и в темноте, дальше сложнее.

– И если мы дойдем, подойдем к ней?.. – Я не договорил до конца.

– Возьмем ее тепленькую и сонную. Под утро. Костер мы заметим издалека, выждем некоторое время и тихонько подкрадемся. Дедов-то. – Он щелкнул пальцами.

– Мы заплутаем, Граф. Клянусь тебе чем хочешь, это самоубийство! – «Нет, на сей раз он меня не убедит», – думал я, готовясь отказаться наотрез от его дикого предложения. – Почему же ты сразу не сказал, что хочешь вернуться? Зачем мы шли лишние километры? Охренеть можно! – Я негодовал.

– Поздно явилась мысль, – объяснил он просто.

– А может, тебя заинтересовало золото? – спросил я его в лоб. – Тогда скажи мне прямо, не темни. К чему эти дешевые понты?

– И оно тоже. Почему бы и нет? Оставить такой куш сопливой камсючке? Ради чего мы тогда боремся и выживаем? Ты научился убивать, умей и рисковать, Михей.

Дело явно шло к ссоре, к первой нашей серьезной размолвке, я это чувствовал. При всем уважении к нему я не хотел быть ниже. Рисковать! Он так сказал, будто я вообще никогда не рисковал. Что за номера? Но один он не пойдет, не верю. Если я не поддамся и откажусь, он пойдет со мной. Утром. И не за ней, а на Свердловск. И я отказался, наотрез. Сказал и замер в ожидании ответа. Боря не подарок, слов на ветер не бросает, и, если ему взбрело что-то в голову, считай, что так и будет, сделает. Неужели все-таки пойдет? Никаких ведь шансов на успех, никаких! Что это, его природный фатализм или умопомрачение? Невероятно! Он, кажется, собрался вставать. Во дает! Значит, он решил идти назад один.

И тут я услышал какой-то треск вдали. Сначала треск, а потом и голос, летевший к нам справа.

Мы разом вздрогнули и повернули головы туда, откуда кричали. К нам кто-то приближался, и, судя по всему, это была она, Нинка. Да. Девка неуклюже взбиралась на поваленные деревья и осторожно спрыгивала с них на землю. Ее появление изумило меня еще больше, чем заявка Графа. Он словно зачарованный смотрел на приближающуюся к нам девицу и, наверное, думал, что это мираж.

– Ну, чего уставились? – как ни в чем не бывало обратилась она к нам, когда подошла близко. – Я это, я. С золотом и вашим чертовым оружием. – Она присела на дерево и отдышалась, даже расстегнула пуговицы на кофте. Очевидно, очень спешила, догоняя нас. Ее сумка была набита до делов, автоматы висели на плече. Мокрые волосы сбиты, лицо блестело от пота. Настоящая бестия, свободы не иметь!

– Мы видим, что это ты, но зачем ты пошла за нами? – спросил у нее Граф.

– Соскучилась, – съязвила та. – Ты что, недоволен? Прогонишь меня? Я пошла за вами ровно через двадцать минут, когда убедилась, что вы решили отвалить как положено, а не с понтом.

– Могла бы пойти и сразу, я же предлагал тебе, – заметил я.

– Я думала, – отмахнулась она. – Взвешивала все «за» и «против».

– И что? Ты будешь «конвоировать» нас или пересмотрим наши отношения? Скоро ведь ночь…

– Вот именно. Утро вечера мудренее. Скажи спасибо, что я вообще взяла это железо, – кивнула она на автоматы. – Могла бы и бросить.

– Спасибо. Но они пока у тебя. Зачем тогда шла за нами, если не доверяешь и по-прежнему боишься?

– Подумай сам, может догадаешься, – ответила она мне в своем стиле. – Стрелять я умею, к слову. Могу продемонстрировать, если желаете. Не желаете? Правильно, лишний шум нам ни к чему. Ох, упрела я с этой проклятой сумкой, еле поспевала за вами, – пожаловалась Нина и, вытянув подбородок, с вызовом глянула на меня.

– Чего она хочет, Граф? Ты что-нибудь понимаешь? – тихо обратился я к приятелю.

– Чего-то хочет, – буркнул он. – Вопрос в том, получит ли.

Нина конечно же расслышала его слова.

– Получу, Граф. Еще как! – воскликнула она, явно довольная собой. – Мне вообще везет с вами. Как ты говоришь, Михей! «Свободы не иметь?» Свободы не иметь, чертовски везет! – повторила стервоза, словно пьяная. Нет, она явно издевалась над нами и ни капельки не скрывала этого. Я видел, что Борю начало подклинивать, он зло посапывал, но пока еще молчал. Слишком много нервотрепки для одного дня. И откуда такие берутся? Кто их вообще рожает, интересно? Она чертовски напоминала мне одну телку. Та тоже была безрассудной и дерзкой до невероятия, но лишь до тех пор, пока не начинало пахнуть «жареным». Эти сволочные бабы словно преследовали меня. В Тамбове одна холеная стерва даже пыталась пристрелить меня за то, что я обыграл ее мужа в карты. От нечего делать и по приколу, так сказать, вспомнив молодость, я «выкатал» у него ни много ни мало целый дом. Можно сказать, небольшую виллу тысяч на пятьдесят. Дамочка была ничего собой, в соку. Поразмыслив немного, я предложил фраерюге выгодную сделку – одна ночь с ней оценивается в пятнадцать тысяч. Три-четыре ночи, и дом – дома. Мужик был горячий и темпераментный – я смертельно оскорблял и его, и ее. Но ведь они мне были должны. Точнее, он. Я имел право предложить им что угодно. И я не упустил такой возможности. Покипятившись для приличия некоторое время, супруг пошел к жене… Дальше как в кино: пистолет, три выстрела и мое падение с балкона. Что характерно, я таки переспал с ней через неделю, но стоило это гораздо дороже. Милашка оказалась до того страстной, что искусала меня до крови. Чего не сделаешь ради любимого мужа?

– Ладно, так и быть, скажу вам, чего я хочу, – произнесла Нина серьезным тоном, видя, что мы молчим. – Не много, почти то, что вы мне предлагали: вы несете мою сумку, я иду сзади с вашим оружием. При первой возможности разъезжаемся. В ментах я не заинтересована, так же как и вы. Теперь не заинтересована. Так что в случае угрозы или опасности подсоблю. Могу подкинуть кому-то и «ствол». Но, думаю, ничего такого не произойдет, не должно. Вот и все, друзья мои. Я же говорила вам, что я умная девочка, – похвалила сама себя сучка.

– Какая ты умная? Молчи уж! – На этот раз не выдержал я. – Ты сегодня «загрузилась» на двадцать лет сроку за три кило золота! Погоди, детки водилы будут сниться тебе и в Кувейте. Не все так просто дается, милая, приходит время расплаты.

– Кто бы рассуждал! Смешно слушать. – Она даже не стушевалась. – А золота чуть поболее, не угадал. И осталось еще кое-что… Мне хватит, вполне. Что до его детей… Я убила не их. Понял? А потом, нет никакой гарантии, что твой водила не поступил бы так же и в отношении меня, нас. Нашел святого! Молчи ты.

– Оставь это, не спорь с ней, – сказал Граф. – Что толку с этих разговоров? Их уже не воскресишь, а дети вырастут и так. Умная значит умная, кто против. Ты вот что, дорогуша… Поменьше понтуйся почем зря и делай дело. Молча. – Нож находился у Графа прямо в рукаве куртки, я это знал. Когда он вставал с земли, он подобрал нож. Мне показалось, что он специально заговаривает девку, а сам готовится к броску. Но умел ли он так хорошо метать ножи, чтобы попасть в нее на все сто?

Она находилась не очень далеко от нас, однако любой промах и сбой грозил нам неминуемой смертью. «Умная» не промахнется и не простит нас. Нашла носильщиков, коза! Поняла, что сама ни за что не дойдет, не донесет свой бесценный груз, вот и подалась вдогонку. Хороша! Я боялся за Графа, не знал его планов и намерений и потому, во избежание неприятностей, вышел чуть вперед и немного заслонил собой Нинку. Теперь, надумай он метнуть нож, ему сначала придется отодвинуть меня либо бросать его прямо из-за моей спины, что весьма неудобно. Чем черт не шутит? Он всего несколько минут назад говорил о риске… Он вообще непредсказуем! Если он собирался возвращаться назад, то что для него метнуть в нее «сажало»? Пустяк.

Но Нина была, в натуре, не подарком и в полной мере контролировала ситуацию. О ноже она не забыла и, словно почуяв опасность, тут же напомнила о нем и мне, и Графу.

– Достаньте и медленно бросьте нож на землю, – велела она нам, на всякий случай сняв с плеча один «ствол». Прислонив его к своей груди, держала как «щит» и как «меч» одновременно.

Боре не оставалось ничего другого, как выполнить ее требование. Он легонько бросил нож, и тот упал в полутора метрах от нас.

– Ну что, еще пройдемся или останемся здесь? – поинтересовалась она деликатно и без претензий, едва ли не сочувственно.

– Пойдем. Еще полчаса можно идти, – хмуро сказал Граф, и я понял, зачем он это делает. Что ж, возможно он и прав на сей раз – пусть эта сучка побольше вымотается, глядишь да и заснет сдуру. Хотя… Вымотаемся мы с ее сумкой…

Нина отступила назад и дала нам возможность поднять сумку. Я взялся за ручку и прибалдел – тяжесть неимоверная! Сверху лежали продукты.

– И как это у тебя руки не отвалились, интересно? – изумился я ее силе и выносливости.

– Спроси у любой бабы, ответит. Не гнилая картошка, чай. Такую сумку я бы поперла и с Северного полюса! – ухмыльнулась она.

– Дай хоть поглядеть как следует, чего несем, мадам, – попросил я. – Скажи, что ты там еще нашла и откуда это добро?

– Тебе это надо? Я знаю не больше тебя. Сумку набила самородками и вылетела оттуда вон. Что еще? Скорее всего, здесь где-то рядом водится золото, я так думаю.

– Но я видел и монеты! Не фуфло, настоящие золотые монеты.

– Не знаю. Они могли попасть туда случайно. Ты же видел скелеты на подходе… Мы этого уже никогда не узнаем. И слава богу, – добавила она и взмахнула рукой. Пора, мол, идти.

И мы пошли.